Глеб Павловский - Особое мнение - 2018-06-12
Т. Фельгенгауэр
―
Здравствуйте. Это программа «Особое мнение». Я рада приветствовать в студии политолога Глеба Павловского. Здравствуйте.
Г. Павловский
―
Здравствуйте.
Т. Фельгенгауэр
―
Дональд Трамп ожидает, что КНДР объявит о начале денуклеаризации в ближайшие дни. Это сообщение, которое буквально только что передали по каналу Эй-Би-Си. И в целом, конечно, все уже сказали, что встреча историческая. Это правда. Вот только подробностей никаких и все больше смахивает на то, что сделали удачных фотографий
Г. Павловский
―
Это в сущности фотосессия. Фотосессия – это главный результат этой встречи. Пока. Денуклеаризацию Северной Корее объявляли уже так раза три, по-моему. И даже что-то там взрывали. У них еще заготовлено, наверное, что взрывать и денуклеаризировать. Трампу накануне начала кампании в конгресс нужен успех. И Ын, товарищ Ын это понимает. Так что не очень ясно пока, кто ведет в этой партии. Протокол достаточно общий. Рассчитан на 10 лет, через 10 лет в любом случае Трампа не будет. А Ын, скорее всего, будет. Он молодой.
Т. Фельгенгауэр
―
И у него нет ограничений по срокам.
Г. Павловский
―
Никаких, ни малейших ограничений по срокам. И он может еще раз через 10 лет объявить денуклеаризацию.
Г.Павловский: Фотосессия – главный результат этой встречи. Пока. Денуклеаризацию Сев. Корее объявляли уже раза три
Т. Фельгенгауэр
―
Еще чего-нибудь взорвать.
Г. Павловский
―
Но все это мило, забавно. Трамп сейчас будет что ли одновременно и более опасен и будет более подставляться. Он всегда после успехов делает глупости какие-нибудь. На радостях. Вот сколько было, я помню, всегда он вслед за успехами, его несет. И все враги, а врагов достаточно на него устремляются. Кроме того, он действительно парень небезопасен. Потому что я думаю, что он опаснее Ына в некотором отношении, потому что он менее предсказуем. Ын как раз, в общем, предсказуем.
Т. Фельгенгауэр
―
То есть в этой странной паре Ким Чен Ын выглядит более адекватным и вменяемым?
Г. Павловский
―
Не то что вменяемым. Он живет в другой галактике просто. Он, безусловно, не гуманоид. Но он в качестве не гуманоида Ын вполне понятен. Он не превратится в космическую медузу и, скорее всего, не будет стрелять по Гавайям.
Т. Фельгенгауэр
―
Но при этом удивительная история с поведением Дональда Трампа, который каждым своим шагом и выходом из ядерной иранской сделки и встречи с Ким Чен Ыном. Он все как-то разрушает все абсолютно связи внешние США. Потому что из-за ядерной сделки он поссорился с Европой. Сейчас тоже - а чего он Северной Кореи устраивает без нас, без РФ. А мы в регионе разве не самые главные. И без Китая еще, кстати.
Г. Павловский
―
Не думаю, что без Китая на самом деле. Ын без Китая вряд ли пошел бы на что-то. Он и с китайцами переговаривал до Трампа. Но не с нами. Вообще говоря, Трамп немножко смешной. Он Северной Корее обещает больше за обещания денуклеаризации, чем Ирану за реальную денуклеаризацию. Они же там действительно демонтировали чертову прорву всякой техники. Так что…
Т. Фельгенгауэр
―
Да, но за Иран ему не дадут Нобелевскую премию.
Г. Павловский
―
Не дадут.
Т. Фельгенгауэр
―
А за Северную Корею – могут.
Г. Павловский
―
Нобелевскую премию мира дают теперь за что-нибудь малоосязаемое, как правило. Либо организации, либо… Вряд ли после Обамы
Т. Фельгенгауэр
―
Обаме дали ни за что. Давайте честно.
Г. Павловский
―
Да. Дали авансом.
Т. Фельгенгауэр
―
Дали Нобелевскую премию мира, он ничего не сделал в итоге.
Г. Павловский
―
За то, что он победил Маккейна.
Т. Фельгенгауэр
―
За то, что молодец.
Г. Павловский
―
Так боялись, так боялись другого. А теперь ну вот они очень интересно разговаривают, идут по аллее, видимо, по-северокорейски болтают Трамп с Ыном. Без переводчика. Довольно забавно. О чем они говорили. Но губы шевелятся. Я не знаю, на каком они говорили. Может по-русски.
Т. Фельгенгауэр
―
Возможно. Я уже видела интересные предположения, что Дональда Трампа завербовали, когда он был в Москве. На самом деле он теперь делает все для России.
Г. Павловский
―
Завербовать человека можно за сутки, а вот выучить его русскому языку – вряд ли.
Т. Фельгенгауэр
―
Согласна, согласна. То, что не передается воздушно-капельным путем. Тем не менее, эта фотосессия, она все равно производит довольно серьезное впечатление.
Г. Павловский
―
Ну, конечно. Она и построена так, чтобы производить серьезное впечатление. Мы же в новом мире, здесь важны ряды картинок, важен хайп. Важны какие-то сериалы фактов. И в принципе если вы хотите полной убедительности, то у вас есть возможность – компьютерная игра.
Т. Фельгенгауэр
―
Просто мне кажется, что рано как-то радоваться и вздыхать с облегчением, потому что мы знаем, что Дональд Трамп человек не очень стабильный в плане своих решений. И даже в вопросе той же встречи он передумывал несколько раз, встречаться или нет.
Г. Павловский
―
Это была игра. Он вряд ли передумывал. Они разыграли такую красивую захватывающую картинку в 4 руки и еще раз вопрос в том, кто все-таки здесь вел. Я думаю, что реально в этой игре пока ведет не Трамп, реально ведет Ын.
Т. Фельгенгауэр
―
И все же, как без нас-то. Россия не может так просто молча наблюдать. Обидно же.
Г. Павловский
―
Мы что-то должны сделать. Может, построим мост на Сахалин. Сахалинцы ждут. Это будет прорыв. Или туннель. Такое тоже возможно, это тоже будет прорыв.
Т. Фельгенгауэр
―
То есть в любом случае речь идет о каких-то территориальных решениях физических.
Г. Павловский
―
Повторных территориальных приобретениях ранее приобретенного.
Т. Фельгенгауэр
―
Это хорошая сложная формула. Только мне кажется, что Дональду Трампу будет абсолютно все равно. Чтобы он начал обращать внимание на Россию в контексте отношений с КНДР.
Г. Павловский
―
Он любит хайп и себя в центре хайпа. Это уже установлено всеми, кто его наблюдал. Для него важно состояние, он пытается этими впрыскиваниями дофамина от каких-то видимых только ему успехов. Но здесь повторяю, этот парень Ын на самом деле хитер. Он лучше понимает Трампа, чем Трамп понимает его. Он прекрасно знает, что нужно на самом деле Трампу. Трампу нужна промежуточная победа, чтобы республиканцы не потеряли конгресс, потому что тогда партия обрушится на него. Поэтому вот и все, он здесь в тяжелом положении, а не Ын. А вы знаете, протоколы о намерениях это протоколы о намерениях, я их столько подписывал в жизни.
Т. Фельгенгауэр
―
Звучит-то как здорово: меморандум о прогрессе.
Г. Павловский
―
Это надо взять на вооружение Кремлю. Я думаю, что Владимир Владимирович мог бы, если бы он раз в неделю подписывал меморандум о прогрессе, то мы бы жили с постоянным ощущением конгресса.
Т. Фельгенгауэр
―
Да, главное не использовать слово «модернизация», потому что оно ассоциируется с другим человеком.
Г.Павловский: Трамп всегда после успехов делает глупости какие-нибудь. На радостях
Г. Павловский
―
У нас есть цифровизация. И прорыв.
Т. Фельгенгауэр
―
Прорыв у нас везде одновременно. Сейчас сделаем очень короткую паузу, «Особое мнение» Глеба Павловского продолжится.РЕКЛАМА
Т. Фельгенгауэр
―
Мы продолжаем. Это программа «Особое мнение». Главный герой программы – политолог Глеб Павловский. Давайте о еще одном меморандуме, раз мы любим это слово. Дело в том, что Киев обратился в суд ООН с меморандумом, в котором содержится обвинение России в финансировании терроризма. В международный суд ООН, там все рассказывается. Какие здесь могут быть вообще перспективы, потому что очень все сложно между Россией и Украиной. И очень много людей, которые пытаются быть посредниками. Но никакого абсолютно эффекта это не имеет. Теперь вот этот меморандум с обвинениями в финансировании терроризма. Насколько серьезно будут относиться к нему в ООН?
Г. Павловский
―
Киев играет в шахматы только ферзем. Это довольно рискованная манера. Дело в том, что надо выбрать что-то одно. Россию обвиняют в ведении войны гибридной, какой-то еще против Украины и существует внутриукраинское понятие в отношении Восточной Украины терроризма. В мире этого понятия нет. Не применяется к этому конфликту. Россию не обвиняют в терроризме в отношении Украины, Россию обвиняют в вооруженной поддержке сепаратистов. Это совсем другая история. Поэтому здесь Киев будет идти против мейнстрима. Против того мейнстрима, который до сих пор был благоприятен для украинцев. Так что я не вижу здесь перспективы, если честно.
Т. Фельгенгауэр
―
Но еще мне интересно, насколько в принципе теперь какие-то международные организации, ООН или неважно, ПАСЕ, куда могут обращаться украинские власти, насколько они будут серьезно относиться ко всему, что говорит Украина после истории с Бабченко?
Г. Павловский
―
Да, потому что, собственно говоря, эта история и инсценировалась как акт террора. В отношении даже целой группы журналистов, список, который был приложен к телу Бабченко и едва ли ни найден у него в кармане. Но я думаю, что это не получилось. Просто там нет, видимо, опыта в таких делах. Конечно, Киев будет троллить Москву. Это очевидно. Всеми способами.
Т. Фельгенгауэр
―
Но это какой-то троллинг в ущерб себе, по-моему.
Г. Павловский
―
Да, но очень часто в ущерб себе. Но вот так они, есть же украинский анекдот. Называется: яка страна, такие и теракты.
Т. Фельгенгауэр
―
Не очень понятно, чем это все может обернуться. Потому что проблема никуда не исчезает. И более того, вопрос уже стоит совсем остро, если мы будем говорить о гражданах Украины, которые находятся здесь в местах лишения свободы и о россиянах, которые находятся там. Тоже в местах лишения свободы. И здесь речь идет о человеческих жизнях, и почему-то про них каждый раз забывают. Но нельзя троллингом отползать каждый раз. Разве нет?
Г.Павловский: Ын без Китая вряд ли пошел бы на что-то. Он и с китайцами переговаривал до Трампа
Г. Павловский
―
Заметьте, что уже в прошлом несколько раз принимались решения о том, чтобы в нулевом варианте, как говорится всех на всех. Они не выполнялись, к сожалению. Тогда бы не было проблемы. Ужасная история с Сенцовым, она с разных сторон ужасная и как липовое дело, и как в каком-то смысле юридически поразительная вещь. Человека объявили российским гражданином без его собственного решения. Его перевели в другое гражданство. В силу того, что другие его сограждане решили перейти в российское гражданство. Это удивительная вещь на самом деле, такое было только в 1991 году, как известно. Когда многие люди оказывались без своей воли гражданами других государств. Но тут это индивидуальный случай. И он особенно возмутителен. Человека объявляют гражданином другой страны, чтобы по законам этой другой страны его уморить. Вот в чем идея. Сенцов пошел на крайний шаг, это мужественное решение. Но он понимает, что рискует. Потому что понятие «все украинские политзаключенные» - оно неопределимо. Поэтому единственное, что реально возможно, это какой-то обмен его, может быть, еще нескольких человек, потому что голодовка в тюрьме должна касаться четкого предмета, по которому может быть принято решение теоретически.
Т. Фельгенгауэр
―
Но уже 30 дней голодает Олег Сенцов. Мы сегодня получили заявление от главы МИД России Сергея Лаврова, который говорит, что «нормандская четверка» встречается. Но что как мне показалось важно – уполномоченный по правам человека в России и Украине, они составят «дорожную карту» по освобождению заключенных. Можно ли это назвать каким-то реальным шагом. Реальным движением вперед. Или все опять на уровне меморандумов о прогрессе.
Г. Павловский
―
Да, конечно, это реальный шаг. Я думаю. То есть это, скажем так, реальный сигнал. Не шаг, конечно. Но сигнал. О том, что Москва готова к какой-то сделке и сегодня по сегодняшнему состоянию эта сделка может быть связана в первую очередь с Сенцовым, а не с кем-то другим. Потому что он просто не доживет до конца мундиаля.
Т. Фельгенгауэр
―
А есть ли у вас объяснение, почему Владимир Путин так резко каждый раз реагирует на вопросы об Олеге Сенцове. И в ответ почему-то приводит историю с журналистом в Киеве, с Вышинским. Хотя это абсолютно несопоставимые дела. Кто-то ему папку, не так написал документы. Почему он раз за разом повторяет это?
Г. Павловский
―
Эти люди живут в поле собственной пропаганды. Их бессмысленно рационально толковать. С другой стороны это названная вслух возможность обмена. Конечно же, здесь нет никакой равноценности. Но киевские власти как бы ее искусственно создали. Может быть, имея в виду Сенцова. Может быть, не имея его в виду. Потому что там тоже дело шито белыми нитками. Хотя человек не под такой угрозой.
Т. Фельгенгауэр
―
Давайте про Россию еще поговорим. Сегодня праздник. 12 июня – день России. И не очень понятно, что вообще можно вкладывать этот праздник, потому что у него какая-то очень запутанная история.
Г. Павловский
―
Не надо уходить далеко в историю. Дети в нее, в общем, не уходят. Для них праздник это праздник, я сегодня наблюдал детей, они с большим удовольствием участвуют в празднике. И для них это совсем не политическое событие. Это флажки, это папа, мама. Кафе. И тому подобные вещи. Им хорошо. Я с удовольствием вспоминаю праздники своего детства. Хотя, конечно, половину из них не хотел бы сегодня отмечать. Так что, прижилось. Надо просто в таких случаях дождаться. Прижилось, уже никто не помнит, что это был день, когда разогнанный через три года Верховный совет России утвердил декларацию о суверенитете под управлением Ельцина, которого тоже не любят вспоминать. Тогда сколько смеялись над словом «независимость». Но ведь страна была реально зависимой. Она была внутри Советского Союза. Так же как и Штаты в составе Британской империи. Так что, что здесь странного. Я думаю, что это уже состоялось. Сомнительно, что будет с 4 ноября, кажется, это у нас…
Г.Павловский: Может, построим мост на Сахалин. Сахалинцы ждут. Это будет прорыв. Или туннель
Т. Фельгенгауэр
―
День народного единства.
Г. Павловский
―
Да, да. Здесь у меня нет уверенности. Ну а вот 12 июня – это праздник. И люди празднуют, что у них есть государство, это государство называется Россия. И, в общем, они чувствуют себя действительно независимыми. Может быть, это ощущение отчасти ложное. Но что ж тут скажешь.
Т. Фельгенгауэр
―
Но праздник как праздник, его просто странно воспринимать как день космонавтики или как 8 марта.
Г. Павловский
―
Вы знаете, день космонавтики я не помню, честно говоря, он начал отмечаться…
Т. Фельгенгауэр
―
12 апреля.
Г. Павловский
―
Нет, когда он начал отмечаться как день космонавтики. Мы прекрасно знали, что такое 12 апреля, но нам не нужно было для этого, чтобы его объявили специальным…
Т. Фельгенгауэр
―
Там просто понятно - день космонавтики. Все ясно. С днем независимости, который не называют больше днем независимости – ничего непонятно. К тому же у нас когда-то был день Конституции.
Г. Павловский
―
Да, день Конституции. Но Конституция у нас Золушка. И ее редко вспоминают и зовут за общий стол. И, по-моему, даже ее выходного дня лишили. Перенесли на этот антипольский…
Т. Фельгенгауэр
―
Да, да.
Г. Павловский
―
…день.
Т. Фельгенгауэр
―
Как побили поляков.
Г. Павловский
―
Это смешно, мы считали, что это правильно, потому что надо как-то отвести от 7 ноября народ. Честно говоря, уже и не помню, зачем. То есть от одного праздника, который тоже переставал быть особенно актуальным, он был переназван в день согласия и примирения, что тоже довольно смешно. Вы знаете, все эти игры это наш постмодернизм. С праздниками. Но некоторые из этих постмодернистских изобретений оживают. И становятся реальными.
Т. Фельгенгауэр
―
12 июня это, похоже, единственная такая дата.
Г. Павловский
―
Да.
Т. Фельгенгауэр
―
Но не Петра же с Февронией нам с вами праздновать.
Г. Павловский
―
Новые православные могут.
Т. Фельгенгауэр
―
Нет, все всё могут. У нас свободная страна, если вы не знали. И свобода слова. Свободу слова мы продолжим осуществлять в прямом эфире «Эхо Москвы», RTVi буквально через несколько минут. Вы можете присылать свои вопросы на номер +7-985-970-45-45. А мы скоро к вам вернемся.НОВОСТИ
Т. Фельгенгауэр
―
И это «Особое мнение» политолога Глеба Павловского. На перерыве начали говорить про всякие ужасы криминальные, которые почему-то связаны с государством. Речь идет о пытках. Потому что все чаще это звучит в новостях. И связано это с тем, что полиция или ФСИН или ФСБ люди, у которых полномочия от государства, они пытают граждан. И это вызывает какое-то удивительное не равнодушие, но очень мало реакции на это. Почему так. Каждый что, думает, что его это не коснется. Или люди просто бессильно разводят руками. И говорят: а что мы сделаем. Как вообще до такого дело дошло?
Г.Павловский: Дети с большим удовольствием участвуют в празднике. И для них это совсем не политическое событие
Г. Павловский
―
Есть такое понятие – консенсус. То есть общее согласие. Людям может что-то не нравиться, но если это внутри какого-то консенсуса, то они просто рассматривают это как ландшафт. Россия сегодня государство, официально восстановившее пытку. Никто не мог представлять, этого предполагать. Даже в Советском Союзе. Казалось, что это, известен был даже день, когда в Советском Союзе было официально отменено пыточное следствие. Оно было отменено, между прочим, Лаврентием Павловичем Берией. В 1953 году. Хотя было известно также, что кое-где понемногу бьют. А сегодня в России пытка это вполне признанный официальный инструмент следствия на всех уровнях. Она повсеместна и ты должен или все время находиться в состоянии протеста. Человек не может в нем находиться. Большинство людей. То есть очень трудно это совмещать с какой-то жизнью. И с частной, и с интеллектуальной, творческой. Любой. Или ты просто перестаешь реагировать, возникает бесчувствие к этому. Кажется даже глупым уже. Ну да, нехорошо, конечно, пытать. Поэтому, может быть, актом прогресса было бы, если Владимир Владимирович Путин официально восстановил пытку как инструмент следствия и суда. Тогда можно было бы говорить: вот давайте скажем: дыба разрешается. А вот уже вставлять швабру в анус – нельзя. Это уже нарушение закона. Использовать притопление человека можно. А жечь его или как этому самому несчастному в рот клали паяльник – нельзя. Вот понимаете, тогда, знаете, мы пришли к состоянию, когда прогрессом для нас будет в этой ситуации частичное узаконение пытки, которое позволит обществу сфокусироваться на этом. Оно сейчас как бы смотрит и не видит. Делает вид для самих себя. Каждый делает вид, что нет, да, есть что-то такое. Но об этом слишком трудно думать. Это не вопрос к себе, это не применяют, потому что каждый надеется ускользнуть. Известны способы - надо ходить с паспортом, надо выглядеть хорошо одетым, чтобы милиция к тебе не пристала. И тому подобные вещи. Пытают, пытают.
Т. Фельгенгауэр
―
Это уже какой-то Оруэлл.
Г. Павловский
―
Нет, это не Оруэлл.
Т. Фельгенгауэр
―
Хорошо, ладно. Это Сорокин один сплошной.
Г. Павловский
―
Сорокин не сплошной. Вот здесь у нас так устроена наша система, что она в клеточку. Она не сплошная. Если бы она была сплошная, вы могли бы скажем, противостоять. А так если вы в белой клеточке, чего вам противостоять. Ходите себе по белому. А на черное не ступайте. Там бьют.
Т. Фельгенгауэр
―
А там иногда внезапно очень перестраиваются. Знаете как в Гарри Потере, там лестницы перестраивались, а здесь клеточки внезапно - хоп - и уже ты не понимаешь…
Г. Павловский
―
А поскольку неизвестно, как это перестроится, то бессмысленно к этому готовиться. В этом тоже есть какой-то драйв. Вы знаете, человеку свойственно в нашей системе вообще выживания, это один из таких главных... премий последние 30 лет. И для людей политическое выживание, просто выживание, экономическое, деловое выживание это более важно, чем успех, чем развитие. И поэтому когда кто-то попался, а ты нет, то ты получаешь порцию дофамина. И чувствуешь себя хорошо. Хотя при этом говоришь: ой, какой ужас. Пишешь.
Т. Фельгенгауэр
―
Выборы мэра Москвы, которые уже достаточно скоро, кампания началась. Это вот белые клеточки, по которым будет приятно ходить или нет? Или клеточки, которые станут черными скоро.
Г. Павловский
―
Пока что мэр Москвы строит свою кампанию явно по модели путинской. То есть безальтернативность плюс мобилизация через всю систему, кстати, скорее всего, будет использоваться та же система мобилизации, которая была построена для 18 марта. Для выборов президента. Только московский ее сектор. И условные кандидаты, которые не скажешь, что они не оппозиционные, в конце концов, с другой стороны всем всё понятно. Так что это будет я думаю, спокойно. Я не предвижу здесь драм. Ничьих.
Т. Фельгенгауэр
―
И кто будет Ксенией Собчак.
Г. Павловский
―
Что будет с Ксенией Собчак?
Т. Фельгенгауэр
―
Нет, Ксения Собчак была в президентской кампании.
Г. Павловский
―
Забудем этот грустный эпизод ее жизни. В Москве так устроено, кстати, очень давно, еще Путина не было, а здесь было так устроено, мы же помним, единственное исключение было, мы помним, один раз за 30 лет. Было исключение. Это был Навальный, уже забыл, в 13-м кажется, году. Больше таких проколов не будет я думаю. До того как все кончится. Поэтому не будет, им здесь не нужны специальные какие-то заслоны, когда лично Сергей Семенович Собянин определяет, кто пойдет на муниципальный фильтр, а кто нет. Зачем такие драмы. Никто не рвется.
Т. Фельгенгауэр
―
Оппозиция сама себе такие драмы устроила.
Г. Павловский
―
Да, оппозиция сама себе фильтр. Она сама себя фильтрует прекрасным образом. То есть совершенно не нужны все эти фильтры. Их действительно можно совершенно спокойно отменить. Потому что там какое-то сплошное биологическое разнообразие.
Т. Фельгенгауэр
―
Мы вспомнили фамилию Собчак. Но я бы хотела не про Ксению поговорить, а про Анатолия Собчака. Потому что сегодня как раз выходит в прокат фильм Веры Кричевской «Дело Собчака» и его будут показывать в кинотеатрах. Достаточно широким прокатом. Я знаю, что вы только пойдете его смотреть.
Г. Павловский
―
Я даже участвовал…
Т. Фельгенгауэр
―
Вы один из героев этого фильма. Я его видела, поэтому у меня свое впечатление сложилось. Но насколько как вы думаете вообще нужно или не нужно пытаться изложить такую историю. Потому что вечно же срабатывает, это какая-то коллективная ложная память. Потому что каждый помнит все по-другому совсем.
Г. Павловский
―
Ну вот, тем более важно, я все-таки историк, тем более важно пытаться восстановить, сложить элементы вот этого пазла. Этих обрывочных у каждого впечатлений. В какую-то картину, чтобы кто-то сказал: нет, эта картина никуда не годится, картина была другой. Тогда начинается процесс воспоминания. Я, например, до Веры Кричевской просто почти не думал о Собчаке. Он стал какой-то забытой фигурой. Хотя совсем недавно. И очень хорошо, что эта часть нашего прошлого, важная часть извлечена. Потому что он, безусловно, был тем кентавром, который воспитал нашего президента. Как хотите, так и считайте. И вот я думаю, что он должен быть интересен. Я фильма в целом не видел и уверен, что это будет интересный фильм. Потому что это фильм про нас на самом деле. Ведь мы там были.
Т. Фельгенгауэр
―
Да, при этом каждый только помнит себя, как он был молодец, а все вокруг были плохие.
Г.Павловский: Наша система,она в клеточку. Она не сплошная. Если бы она была сплошная, вы могли бы противостоять
Г. Павловский
―
Это уже наши защиты. С этим к психоаналитику.
Т. Фельгенгауэр
―
Просто, я прошу прощения, что перебиваю, это к вопросу о том, что люди верят в проклятые 90-е и в то, чего там может быть и не было. Но они почему-то все равно уже в это поверили. В общем, они уже в это верят. А ведь недавно и с ними самими это было все.
Г. Павловский
―
Ну, им надо прожить, видимо, кто сможет еще 10-20 лет, чтобы начать все видеть в другом свете. Что-то вспоминать и так далее. Люди, к сожалению, у нас как бы лишены памяти. Они как бы согласились с тем, что помнить не надо и это просто, все равно что грузить себя. Не надо грузить себя. Быть проще. Что условие вот такого популистского режима как наш, а у нас он все-таки почти уже 20 лет. Упрощение всего. Все упрощается. И первый элемент упрощения – это утрата памяти. Память становится, совпадает с сериалами, с какими-то анекдотами. И очень важно вспомнить, этот фильм, он заставляет вспомнить.
Т. Фельгенгауэр
―
Ну что, тогда я предлагаю, мы подпишем меморандум о прогрессе как раз, чтобы помнить. Меморандумы они же для этого существуют. Спасибо большое. Глеб Павловский в программе «Особое мнение». Эфир для вас вела Татьяна Фельгенгауэр. До свидания.