Сергей Смирнов - Особое мнение - 2018-09-19
19.09.2018
А. Соломин
―
Здравствуйте. В эфире программа «Особое мнение». И сегодня это особое мнение главного редактора «Медиазоны» Сергея Смирнова. Здравствуйте.
С. Смирнов
―
Добрый день.
А. Соломин
―
Мы начнем, естественно, хочу у вас спросить какие-то последние данные о состоянии Петра Верзилова. Все наши слушатели прекрасно знают, что с подозрением на отравление он был доставлен в российскую реанимацию, сейчас находится в Германии. Если ничего не поменялось. Что сейчас происходит с ним, в каком он состоянии?
С. Смирнов
―
Ничего не поменялось. Действительно находится в Берлине. Сейчас его состояние остается вызывающим опасение. Физически. Причем восстанавливается быстрее, чем психологически от последствий отравления. То есть он пока еще не идеально реагирует на окружающих, он не всегда логически мыслит. Там есть прогресс, врачи говорят о прогрессе, о том, что все становится лучше, что надо просто некоторое время подождать. Но это что касается состояния здоровья. То есть мы ждем улучшений. Главная версия была озвучена вчера. Это версия немецких врачей. Она была сформулирована о том, что высокая вероятность отравления.
А. Соломин
―
Немцы.
С. Смирнов
―
Немецкие врачи. На самом деле примерно то же самое говорили и российские врачи. Только без официальных заявлений. Да, потому что тут же это заявление, всегда вызывает вопросы – что заявление обычно об отравлении необходимо подтверждать какими-то документами, анализами. Тут сложность ситуации в том, немцы были более прямолинейны, они сказали, что на наш взгляд это отравление, но в анализах ничего нет. Российские врачи говорили примерно то же самое, просто обойдясь без официальных заявлений.
А. Соломин
―
Не объясняя публично возможные причины.
С. Смирнов
―
Потому что, наверное, боялись дополнительных вопросов, каких-то объяснений, ухода в медицинские особенности. Просто хочу сказать, что на самом деле то, что говорят немецкие врачи не очень сильно отличается от того, что говорили российские врачи. И то же самое говорили про анализы, что вероятно оттого, что ничего нет в анализах, это не дает почву другим версиям альтернативным. То есть были теоретические версии о предынсультном состоянии. Но всерьез никогда врачи о них не говорили. Именно врачи.
А. Соломин
―
То есть правильно я понимаю, что в России медики тоже достаточно быстро и правильно сориентировались в том, что происходит.
С. Смирнов
―
Да, я могу сказать, что, судя по тому, как это все происходило, они довольно быстро сориентировались. Я кстати хочу такой акцент небольшой расставить по поводу российских врачей. Потому что Петра отвезли в больницу. В больнице же проводят быстро экспресс-анализы. По итогам быстрого осмотра тщательного экспресс-анализа его отправили в токсикологию. То есть именно в то отделение, в котором он был сначала в одной больнице, потом перевезли с Склиф, а потом в том же отделении он находится в Берлине. То есть это определение было довольно точным. И группа веществ, которую называли вчера во время пресс-конференции немецкие врачи, они широко описывали – примерно такие же предположения были и у российских врачей. То есть единственная разница между ними, что немецкие врачи привыкли к большей публичности, они понимают, какая история. Российские врачи старались этой публичности избежать. И говорили: ну что, по анализам ничего.
А. Соломин
―
По-моему, российские врачи еще ограничены законом, который запрещает публиковать диагноз.
С. Смирнов
―
Я думаю, тут не очень имеет серьезное значение. Потому что теоретически про отравление все-таки можно было говорить. Но мне кажется, они не хотели перехода на то сам, не сам. Потому что я очень много услышал этих версий последнее время, что сам.
А. Соломин
―
Из обсуждений.
С. Смирнов
―
Из предположений. Ну слушайте, когда человек оказывается в токсикологии, понятно, что на самом деле вариантов может быть с одной стороны много, а с другой стороны не настолько. Ну что, отравился продуктами – такой версии не было ни у одного врача. Ни российского, ни немецкого. Версия наркотиков, которой мы очень опасались в том смысле, что это очень логичное объяснение, хочу сказать, что российские врачи категорически отрицали такую возможность. Немцы только это подтвердили.
С.Смирнов: Надо знать Петю и надо понимать ситуацию, совершенно невозможно, чтобы он взял и съел 200 таблеток
А. Соломин
―
В крови ничего нет.
С. Смирнов
―
Абсолютно. Потому что это определяется через кровь. И соответственно это главные какие-то направления, которые были. Тут разницы особой нет. Ну что тут еще могло быть. В принципе на самом деле, если развивать идеи, сейчас главный вопрос – это было внешнее воздействие, к чему мы, безусловно, склоняемся. Теоретически мы же должны проговорить возможность внутреннего воздействия.
А. Соломин
―
То есть что Петр Верзилов…
С. Смирнов
―
Что сам. Но надо знать Петю и надо понимать ситуацию, совершенно невозможно, чтобы он взял и съел 200 таблеток просто для того, чтобы заснуть. В это не верится. Зная Петра, я говорю невозможно, хотя я понимаю, что всех переубедить я вряд ли смогу. Просто сам еще тип лекарства крайне своеобразный. Немцы вчера говорили, что это чем-то похоже на глазные капли. На капли для расширения глаз. Ну то есть это весьма своеобразное средство. Поэтому я склоняюсь к версии о внешнем…
А. Соломин
―
Я задам идиотский вопрос.
С. Смирнов
―
Да, да.
А. Соломин
―
Но который появился у нас всех на фоне истории со Скрипалями. Речь об отравляющих веществах такого странного типа, неизвестного науке, природе, и только российским или не российским, извините, вообще спецслужбам известным, речь о «Новичке» не шла.
С. Смирнов
―
Нет, речь о «Новичке» даже близко не шла. Изначально был очерчен врачами круг и немцы вчера его просто подтвердили более-менее. Хотя там очень много разных веществ, может речь идет о какой-то концентрации, о чем-то еще. Речь шла об отравлении лекарственными препаратами.
А. Соломин
―
А с ним работают следователи. Он находится в достаточном состоянии, чтобы самому давать показания?
С. Смирнов
―
Во-первых, следователи с ним не работают, во-вторых, пока мне ничего неизвестно по поводу каких-то проверок со стороны следствия. Вероятно, пока еще об этом рано говорить. Но надеюсь, в ближайшее время может быть об этом станет известно. Он пока не может полноценно восстановить картину. Одна из особенностей средств, в отравлении которыми, чем отравился Петя, вероятно, они вызывают еще и определенную потерю памяти именно о событиях того дня. То есть надеяться на то, что он хорошо восстановит день и вспомнит, что могло послужить причиной такого резкого ухудшения здоровья, особо не приходится. Это для понимания, потому что я уверен, что сейчас если все будет нормально, он придет в себя, будет много вопросов к нему самому. Тут надеяться, что он восстановит полностью картину и что-то вспомнит, объективно говоря, вряд ли приходится.
А. Соломин
―
Насколько серьезна была угроза его жизни?
С. Смирнов
―
Это хороший вопрос. Дело в том, что на него нет такого однозначного ответа. Угроза жизни, безусловно, была, если бы он оставался один. Потому что когда он начинал терять сознание и прямо ему становилось плохо, безусловно, угроза жизни была, мы это можем судить по тому, сколько времени он уже не может прийти в себя. Безусловно, человек был бы беспомощный. Что касается непосредственно тех средств, которые были, тем не менее, само средство и сами лекарственные средства, которые при вмешательстве все-таки они не должны были привести к летальному исходу. То есть мы столько всего этого видели, хотели бы отравить – вероятно, могли бы отравить чем-то более мощным и более понятным. Но с другой стороны есть другие причины, понятно, что при другом отравлении возможно бы эффект был более понятен. А тут раз – и никаких следов уже в организме нет. Поэтому такая ситуация.
А. Соломин
―
Правильно ли я понимаю, что основной версией для вас является внешнее воздействие. Отравление человека.
С. Смирнов
―
Тут приходится как следователь играть. Мы рассматриваем основные версии о внешнем воздействии. Ну конечно, теоретически допускаем все версии. Мы поэтому воздерживаемся от каких-то оценок и комментариев, мы можем повторять только тезисы врачей. И основные их выводы, мы сами пока воздерживаемся, пока недостаточно все понятно, ну хотя есть говорить лично обо мне, я считаю версию внешнего воздействия основной. Ключевой. Мало того, я не представляю просто-напросто более-менее разумными другие версии. У меня просто других версий нет. Тут от противного рассуждения.
А. Соломин
―
Вытекает отсюда вопрос о мотивах. Потому что в прессе заявляли, что в этот день он должен был получить доклад о погибших в ЦАР журналистах российских. Можно ли верить версии о получении доклада по ЦАР либо есть какие-то другие варианты.
С. Смирнов
―
Изначально, если рассматривать вопрос отравления и склоняться как к основной версии, разумеется, приоритетными две версии. Не единственными. Тут надо постоянно оговариваться. Что приоритетными, но не единственными. В качестве версий рассматривается акция на чемпионате мира.
А. Соломин
―
Известная история, когда Петр Верзилов и другие участницы группы «Pussy Riot» выбежали в костюмах полицейских.
С. Смирнов
―
Да, и уголовного дела не было. И Петр неоднократно говорил о том, что московские полицейские были крайне разозлены этим фактом и очень недовольны.
А. Соломин
―
То есть речь идет возможно о мести просто какой-то.
С. Смирнов
―
Тут уже начинаются разветвления. Мы, к сожалению, ступаем на путь таких озвучивания версий. И проблема в том, что мы не хотим сразу об этом говорить, потому что получится, что версии будут меняться каждый день. Условно говоря, на вчерашнее утро казалась приоритетной версия про футбол, а после истории про ЦАР сейчас многие склоняются к версии про ЦАР. Я про знакомых говорю. Знакомых журналистов, по крайней мере.
А. Соломин
―
И известно ли, что за данные должен был получить Петр и вряд ли этим способом можно было закрыть эти данные.
С.Смирнов: На вчерашнее утро казалась приоритетной версия про футбол, а сейчас склоняются к версии про ЦАР
С. Смирнов
―
Да, да. Ну про данные я думаю, станет известно в самое ближайшее время. Ну раз доклад готов, довольно сложно скрыть его результаты. Тем более сейчас к этому докладу привлечено очень много внимания. Тут надо подождать. То есть и сорвать этот доклад таким образом было невозможно. То есть тоже было понятно. По крайней мере, тем, если мы предполагаем, что это было отравление внешнее воздействие. То есть в принципе не выглядит каким-то логичным ходом. И это одна из вещей, которая ставит в некоторый тупик. Потому что всегда хочется излагать, чтобы это было понятно, четко и аргументировано. Тут четкой и аргументированной позиции напрямую достичь не настолько легко. Поэтому я допускаю самые разные варианты и, безусловно, акция, и ЦАР. И расследование, вообще можно по совокупности. Что очень надоело, начиная с «Pussy Riot», заканчивая своими выбеганиями на чемпионате мира. Мы же имеем дело не всегда с рациональными людьми. Иногда и с иррациональными. Которые как мне кажется, могут это сделать. Важный акцент, у Олега Кашина сегодня была колонка на Republic, где он делает очень важное предположение. О том, что Петр Верзилов два дня находился в районе Басманного суда.
А. Соломин
―
Из-за суда над участницей…
С. Смирнов
―
«Pussy Riot». Вероники Никульшиной. Потому что девушку задержали, причем очень важный момент – их задержали в день акции Навального. Притом, что они: а) не собирались идти на акцию Навального, б) не размещали никакой агитации об акции Навального. А в этот день задерживали за акцию Навального всех. То есть все, кто были задержаны, так или иначе, анонсировали эту акцию в Москве. И кто получил сутки. Их задержали за ДТП, не за ДТП, за нарушение правил дорожного движения. Да, это отдельный момент. И отвезли в полицию, где оформили уже другой протокол по статье 19.3, которая позволяет задерживать до 15 суток. И важно, что целых два дня продержали в Басманном суде. То есть первый день они провели там почти весь день, но суд сказал, что документы недостаточно оформлены. И во второй день продолжался суд. И было понятно совершенно, зная Верзилова, что в этот день он будет в суде, в районе суда, вокруг суда. То есть где искать Петра – было понятно. И это, конечно, вызывает вопросы.
А. Соломин
―
Если на целый день, то пищу он принимать где-то будет тоже…
С. Смирнов
―
Либо пищу, либо пить кофе. Мы, к сожалению, не можем сказать. Что совпадение выглядит довольно странным. Это единственный вывод, который мы можем делать. Мы никого сейчас не обвиняем и не говорим, но совпадение выглядит странным.
А. Соломин
―
А так Петра довольно сложно найти.
С. Смирнов
―
Нелегко. Он очень непредсказуемый. Даже я как человек, как главный редактор «Медиазоны» могу его неделями с трудом добиться встречи с ним. По каким-то делам. Потому что он то уехал в одно место, то в деревне, то он в Эстонию уехал, собирался на один день, остался на две недели. То есть это всегда вызывает…
А. Соломин
―
Спонтанный человек.
С. Смирнов
―
Очень спонтанный. И в этом отношении очень трудно зафиксировать в одном месте его в каком-то. И конечно в этом плане, если знать его характер и его особенности, я знаю, слушатели и зрители могут не знать, им это покажется немножко странным, возможно. Но зная, тогда ситуация вокруг суда и ареста вызывает некоторые вопросы. Хотя я не могу исключить на сто процентов, что это какая-то полоса адских совпадений. Но насчет совпадений всегда в таких делах верится с большим трудом.
А. Соломин
―
Еще хотел спросить вас о ближайшем будущем для Петра Верзилова. Сейчас он находится в Германии, нужна ли ему помощь какая-то, либо все в порядке с родственниками, с помощью. И была информация, что и Канада очень обеспокоилась, потому что он является гражданином, если я не ошибаюсь и этого государства. Известно ли, что предстоит Петру Верзилову. Будет ли он возвращаться в Россию.
С. Смирнов
―
Вы знаете, что предстоит Петру Верзилову, непонятно, мы пока следим за его состоянием здоровья. Но просто я очень хорошо знаю Петра, сомнений в том, что он вернется в Россию, лично у меня нет ни секунды. Честно говоря, вопрос идет - насколько быстро. Мне кажется, когда он окончательно придет в себя, первое, что он захочет сделать – вернуться в Россию. Первое, то есть вопрос первым делом попросит он телефон или дать ему уехать в Россию. То есть в том, что он вернется у меня особых сомнений нет…
А. Соломин
―
Он не опасливый человек.
С. Смирнов
―
Нет. Я думаю, что в отношении него какие-то риски и варианты это скорее нам всем придется отговаривать и объяснять, и рассказывать. На самом деле сейчас главное опасение, между прочим, оно очень серьезное именно по поводу последствий. Настолько глубокое отравление мы видим, сколько уже, человек неделю не может полноценно прийти в себя. Это значит речь идет о чем-то очень серьезном. Серьезных последствиях для здоровья. И конечно, мы хотели бы, по крайней мере, всецело чтобы его смотрели врачи, наблюдали, и даже если он будет куда-то рваться и что-то делать, постараемся его отговорить. По крайней мере, в ближайшее время о том, что это просто опасно для здоровья. То есть тут же и вопрос безопасности, конечно, есть, потому что мы не понимаем, что произошло полноценно. То есть мы понимаем, что это, скорее всего, было внешнее отравление, а какое именно и по каким мотивам – не совсем до конца понятно. Возможно, будет понятнее в ближайшее время.
А. Соломин
―
А следователи не подключились к этому.
С. Смирнов
―
Пока ничего не слышал.
А. Соломин
―
Российские я имею в виду. Возбуждение уголовного дела.
С. Смирнов
―
Нет, ничего пока не слышал по поводу возбуждения уголовного дела. Но тут же такой момент, что следователи у нас весьма интуитивно работают. Пока остается условно вариант теоретически какого-то пищевого отравления, от российских врачей было заявление – нет.
С.Смирнов: ЦИК перед тем как озвучить решение в том или ином виде донес до политического блока управления
А. Соломин
―
Я не согласен с вами. Пример приведу. Если пропадает человек, исчезает человек. То часто следователи возбуждают уголовное дело по статье «убийство». И в рамках этого уголовного дела расследуют, ну потому что больше возможностей открывается. Подключение структур различных. Тут в принципе ничего не мешает следователям возбудить уголовное дело, потом либо закрыть его, либо соответственно…
С. Смирнов
―
Да, я согласен, что с одной стороны ничего не мешает. Но мне кажется, тут все-таки следователи сидят и ждут какого-то, может быть, большей ясности в деле. И большей информации. Посмотрим, что будет. На самом деле, что Петр будет говорить, когда придет полноценно в себя. Врачи, по крайней мере, обещают, что должно произойти в ближайшие дни.
А. Соломин
―
Хорошо. Мы желаем Петру здоровья, скорейшего выздоровления, если быть точнее. И перейдем к другим темам. Естественно, самое громкое событие, происходящее в Приморье. Было бы комично, наверное, если бы не было так грустно. Элла Памфилова даже сегодня расплакалась. Что все-таки происходит и выглядят ли слезы председателя Центризбиркома искренними в данном случае.
С. Смирнов
―
Ничего не могу сказать про слезы, насколько они искренни или нет. Мне кажется люди, занимающие такие позиции в государстве, по определению ты должен критически относиться к любым проявлениям. Хотя я не исключаю эмоциональную реакцию. Я не исключаю, что эмоциональная реакция и слезы были на фоне каких-то очень серьезных конфликтных ситуаций вокруг. Мы же не знаем, что было внутри. Мы знаем вот что. Вчера все было хорошо для местной власти. Нам казалось, что вот-вот речь идет об объявлении результатов выборов. Самое интересное, что сегодняшний разворот был довольно внезапным. Мы же знаем особенности российской политики, мы понимаем, как происходит управление, мы понимаем, что ЦИК перед тем, как сегодня озвучить решение, безусловно, в том или ином виде донес до политического блока управления страной. То есть сомнений…
А. Соломин
―
Политический блок уже поддержал.
С. Смирнов
―
Поддержал потом. Вначале надо было ему сказать, что мы пришли к такому выводу. Я подозреваю, что люди, которые вбрасывали бюллетени и накручивали победу кандидату от «Единой России», они тоже сколько там дней было, ходили объяснять политическому блоку, что и как. То есть что в принципе мы правильно все делаем. Давайте, вы что, рейтинги и прочее. То есть я подозреваю, что эти эмоциональные слезы и реакция это такой итог некого конфликта.
А. Соломин
―
То есть они искренние, но возможно реакция не на происшедшее, а на какой-то разбор полетов.
С. Смирнов
―
Разбор полетов, может быть на то, какой кровью далось это решение. Все-таки Элла Памфилова теперь выглядит во время этого решения намного лучше, чем она выглядела несколько дней. С тем, что молчала на совершенно очевидные фальсификации. Тут же вопрос репутационный идет.
А. Соломин
―
Фальсификации совершенно очевидны, что в прямом эфире видели, как цифра замерла, и так далее.
С. Смирнов
―
Это видели в прямом эфире уже и вчера. И мы понимаем, что это видели и в понедельник. То есть эти слова о том, что ой, мы только разобрались и сейчас решили – это, конечно, выглядит довольно, скажем так, сомнительно.
А. Соломин
―
А в эмоционально подвешенном состоянии сегодня был и кандидат от «Единой России» Тарасенко, который некоторое время не мог даже определиться, будет он участвовать или нет.
С. Смирнов
―
Ну конечно, они вчера отмечали победу. Условно говоря.
А. Соломин
―
Для него это сюрприз.
С. Смирнов
―
Я подозреваю, что да. И очень серьезный. Потому что вчера ничего не предвещало. Если бы были какие-то сомнения, то в понедельник тональность была бы иной. И анонимные Telegram-каналы, которые делают вид, что посвящены в тайны Кремля и которые примерно публикуют одни и те же вещи, начали долго рассуждать о том, что Ищенко скупал голоса и вообще все нормально. То есть это, конечно, выглядит как некая пиар-обработка. То есть два дня все было хорошо, понедельник и вторник и ничто не предвещало и вдруг раз – и такой разворот.
А. Соломин
―
Сегодня заявление Андрея Турчака одного из высокопоставленных партийных функционеров «Единой России» о том, что они сами пришли с идеей про все проверить и все…
С. Смирнов
―
Вчера Андрей Турчак говорил немножко другое. О том, что надо просто сделать выводы из ситуации Приморья. Ну, то есть я к тому, что очевидно решение было принято вчера вечером.
А. Соломин
―
А кем?
С. Смирнов
―
А вот это главный вопрос российской политики. Оно как обычно было принято закулисно и общественности о нем доложено не было. В том смысле, что я уверен, возможно, это была инициатива ЦИК, но всерьез верить, что ЦИК примет такое политическое, а тут было абсолютно политическое решение, к сожалению, по опыту прошлых решений невозможно.
А. Соломин
―
Мы сделаем короткий перерыв. Не уходите никуда и смотрите нас не только на RTVi и на «Эхо Москвы», но и на Ютуб-канале «Эхо Москвы».НОВОСТИ
С.Смирнов: Все помнят о потрясении уличных митингов. Митинги в регионах мне кажется, пугают меньше
А. Соломин
―
Мы приветствуем аудиторию радиостанции «Эхо Москвы», телеканала RTVi и пользователей «Эхо Москвы» на нашем канале в Ютубе. Мы перед новостями начали говорить по поводу ситуации в Приморье. У меня остался один вопрос. Насколько с вашей точки зрения власть боится именно социального потрясения, и возможность выхода на улицу сторонников коммунистов или протестного электората в целом, потому что в первом туре у коммунистов было не так много процентов. 22 это много, но не определяющее число. Насколько это испугало Кремль и вообще способно ли это пугать Кремль сегодня.
С. Смирнов
―
То, что уличные протесты способны пугать Кремль, никаких нет сомнений после событий 2011-2012 года.
А. Соломин
―
Они подуспокоились с того времени?
С. Смирнов
―
Безусловно, с того времени подуспокоились. Тем не менее, в голове-то они все это держат, ну те же люди у власти, в том или ином виде. Не сменилась же у нас политическая элита с 2011 года. Все помнят о потрясении уличных митингов. Митинги в регионах мне кажется, пугают меньше. Потому что ситуацию в регионах всегда можно исправить. Либо вмешательством Москвы, либо смягчением. Ну то есть с помощью пиар-технологий поправить, если что приехать. На месте разобраться. Кого-то снять. Что-то сделать. Интересный момент был, что во Владивостоке все-таки не очень много людей вышли на улицы. За Ищенко. Это очень любопытно. Давайте честно скажем, решение не выглядит принятым под давлением улицы. Это очень я сильно смягчаю. Безусловно, о том, что это люди вышли на улицу, и поэтому решение было отменено – объективно в этой ситуации речь не идет.
А. Соломин
―
Улица перестала быть маркером для Кремля.
С. Смирнов
―
Я думаю, что возможно перестала. Из-за того, что они же очень любят социологию. И подсчеты и прочие вещи. Мне кажется, маркером быть перестала в чистом виде. Но одним из важных факторов, то есть главным маркером перестала. Но одним из важных факторов они рассматривают… и, конечно, в любом случае уличный протест это неприятно, правда, это же нужно включать кризисный пиар и прочие меры обеспечения. И конечно, я думаю, улица их все равно пугает и напрягает. На фоне недовольства пенсионной реформой там же я уверен, идут исследования на тему, сколько людей из недовольных готовы выйти в том или ином виде на улицу. Срезы показываются. И непонятно.
А. Соломин
―
Причем это те люди, которых особо дубинками не позагоняешь.
С. Смирнов
―
Именно.
А. Соломин
―
Хотя это тоже возможно. И мы видим, что такое происходит.
С. Смирнов
―
Это другая категория.
А. Соломин
―
Выглядит отвратительно.
С. Смирнов
―
Да, и выглядит отвратительно и даже на типичных оппозиционных митингах все больше внимания к тому, что полиция действует не совсем адекватно ситуации. Притом, что если говорить обо мне, там понятно, что была очень жесткая реакция, особенно в Питере. Но назвать ее беспрецедентной все-таки я бы не стал. То есть не было закатывания в асфальт. Понятно, что многим, кто был поврежден и получил дубинками, наверное, это не очень приятно слышать. Но я все-таки не считаю это чрезвычайными мерами. Может быть хуже точно. Тем не менее, это другая категория людей может выйти на улицы. И бывших лоялистов. Довольно важно. Есть очень серьезные противоречия, что люди, которым в принципе все, не все нравилось, конечно, но в целом политика партии и правительства казалась достаточно правильной, вот на пенсионной реформе они очень нервно реагируют. Это довольно показательный момент. Потому что очень плохо окончательно потерять доверие этих людей. С другой стороны сворачивать пенсионную реформу тоже нельзя.
А. Соломин
―
Да.
С. Смирнов
―
И выборы, конечно, были сейчас я уверен по большому счету в значительной мере таким смотром сил. Поражение «Единой России» такое в первом туре. Не тотальное. Они же много где выиграли. Но вот эти серьезные удары, второй тур много где я связываю первым делом все-таки с пенсионной реформой. Уж никак не с активностью оппозиции. По-моему активности оппозиции нет никакой.
А. Соломин
―
А имидж важен для Кремля? Ведь и приглашение на работу таких людей как Сергей Кириенко, Элла Памфилова, во многом говорит о том, что Кремль заботится о том, как он выглядит.
С. Смирнов
―
Мне кажется, важен. Тут очень интересно и противоречиво. С одной стороны в одних вещах он им важен, а потом раз - мы сталкиваемся с Солсбери и понимаем, что в каких-то вещах как Солсбери он совершенно им неважен. То есть это диалектика что ли постоянная, где-то прилично, где-то неприлично. То ли такая идет сегментация условной власти и условного Кремля, что одному сегменту кажется, надо поприличнее себя вести и держать в рамках и выглядеть нормально, а в другой – слова типа нормальные, у нас и так все хорошо. Давайте пожестче и плевать, что вы о нас подумаете. Это очень любопытный момент, мне кажется такая политика противоречивая. И мы ее наблюдаем таковой именно.
С.Смирнов: Не каждый же день у нас, ну я очень широко обозначу, элита страны смотрит записи из колонии
А. Соломин
―
В пользу определенной заботы об имидже или заботы части Кремля о своем имидже говорит, может быть, проверка ФСИН своих учреждений и возбужденные уголовные дела не только по следам ярославского инцидента, но и другие истории. Это тоже было для меня лично удивительным. Что по сообщению СМИ, где это видано, чтобы по сообщению СМИ заводится уголовное дело. А такие примеры мы видели. Что это происходит, что это за кампания?
С. Смирнов
―
Да, это очень интересно. Но лично я уверен, речь идет, безусловно, во-первых, о кампании. О том, что сигнал на местах в следственных комитетах получен, что к случаям избиения в колониях относиться со всей серьезностью. А потом спросим, если не с серьезностью. Следователи-то чего, они боятся получить по голове за то, что будут плохо расследовать. То есть это для них главная проблема. И они начинают искать такие случаи, тем более, господи, примерно все в регионах всё прекрасно знают. В прокуратуре и Следственный комитет не носили что ли килограммы этих заявлений о пытках и о побоях, обо всем прочем. Да десятилетиями ходили в те же СК, в ту же прокуратуру. Жаловались. Никакой реакции не было. Но сейчас Москва показала, что надо, на каком-нибудь оперативном совещании сказали, что внимание к делам по пыткам. ФСИН чего-то у нас совсем, это что такое.
А. Соломин
―
А почему? Раньше же можно было это игнорировать.
С. Смирнов
―
Это очень любопытный момент. Мне кажется, во-первых, это имиджевая история. Но у меня иногда есть объяснение, не всегда должны быть очень прямые объяснения. То есть не каждый же день у нас, условно говоря, первые лица государства, ну я очень широко обозначу, высшая элита страны смотрит видеозаписи из колонии. Ну серьезно. Правда.
А. Соломин
―
Они полагали, что там все как-то…
С. Смирнов
―
Сгущают краски, ну конечно. Ну, жалуются на избиение. Ну, кому-то там дали дубинкой, избили…
А. Соломин
―
За дело.
С. Смирнов
―
Да. А тут раз – и видео. Очень психологически важный момент, что было реально видео. На нем все понятно и понятна такая банальность зла, как бы да, сотрудники к этому относятся как к своей работе. К этим пыткам. Это же самое чудовищное было в видео. Это такая своя работа. И мне кажется это могло привести к тому, что там люди посмотрели, которые всегда выслушивали доклады. А чего это у нас тут происходит. Ну-ка давайте с этим разберемся, чтобы больше этого не было. Давайте-ка этих поставим на место. Надо другие понимать, что ФСИН еще одна их самых слабых структур.
А. Соломин
―
В каком смысле?
С. Смирнов
―
В том смысле, что ФСИНовцев давно сажают. Обычно, правда, за коррупцию, за должностные преступления. Но их сажают достаточно давно. И за пытки на самом деле их в принципе сажали. Нельзя сказать, что настолько массово как сейчас заводят уголовные дела, но в целом Следственный комитет возбуждал дела по пыткам в колонии. В разных регионах, сейчас гораздо больше вал дел. Но в целом их никогда нельзя было назвать неприкасаемыми, вообще из всех спецслужб они выглядят такой самой относительно слабой. Не представляю себе уголовные дела на сотрудников ФСБ за пытки. То есть с трудом себе представляю. Несмотря на жалобы.
А. Соломин
―
Я тоже думал о том, что сейчас в тюрьмах оказывается достаточно большое количество представителей элиты. Бывших сотрудников Следственного комитета. Некоторые в СИЗО еще.
С. Смирнов
―
Пополнилось число заключенных.
А. Соломин
―
Да. И может быть это такой способ, то есть люди озаботились немножко состоянием дел там, потому что даже если есть специализированные тюрьмы, то понятно, что…
С. Смирнов
―
Обмен информацией есть.
А. Соломин
―
На контрасте это все будет жестко восприниматься.
С. Смирнов
―
Плюс меняется вся информация, там же это все быстро довольно расходится информация. Я, честно говоря, не думаю, что это из-за высокопоставленных людей, которые продолжают общаться. Мне кажется, их отрезают совсем от старых связей. То есть они не общаются. Но вот такой новый виток борьбы за гуманность, я думаю, скоро закончится в том или ином виде. Тем не менее, это важный знак. Вы переходите черту. У вас поставлена задача, чтобы был порядок. Они же пытались для того, чтобы обеспечить порядок, это чудовищная совершенно мысль и чудовищный вывод. Но это же так. Было пару садистов, я не сомневаюсь, но для остальных это типа способ обеспечить порядок. Это пытки как способ обеспечения порядка. Это самая чудовищная вещь. И сказали, вам поставили задачу обеспечить порядок. А вам разве сказали пытать. Условно говоря. Вы будете пытать, не умеете нормально работать. Ну, будете садиться. Условно говоря, этот сигнал должен примерно так считаться.
С.Смирнов: ФСИНовцев давно сажают. Обычно, правда, за коррупцию
А. Соломин
―
Но правильно я понимаю, что 1 октября они должны представить окончательные результаты проверки российских учреждений, и после этого все вернется, в общем…
С. Смирнов
―
Не думаю, что сразу все вернется. У нас колесо если едет этой системы, едет медленно. Я думаю, Следственному комитету не скажут «стоп». Следственный комитет некоторое время будет еще катиться по инерции. Я думаю, еще полгодика, а то и год они будут продолжать возбуждать уголовные дела по пыткам в колонии.
А. Соломин
―
А для того чтобы это продолжалось, нужны постоянные сигналы.
С. Смирнов
―
Конечно. И накачивание людей. Условно говоря, есть какие-то совещания, планы спускаются. Делаются выводы на коллегиях. Конечно, это главный показатель для силовиков. Это то, насколько они а) правильно выполняют план и б) правильно считали указание начальства. Когда к оргвыводам приходят, самые непонятливые получают по голове.
А. Соломин
―
Я еще хотел попросить вас рассказать об истории с Павлом Никулиным. Просто наш общий знакомый. Журналист. Который в Нижнем Новгороде теперь отбывает какой-то срок небольшой. Что случилось?
С. Смирнов
―
Он не отбывают к счастью срок, он просто двое суток просидел в ОВД…
А. Соломин
―
Я условно сказал.
С. Смирнов
―
Да, ему дали двое суток. По статье 19.3 – сопротивление сотрудникам полиции. Неповиновение. Ситуация простая. Он ездит по стране со своим альманахом «Moloko plus», это не первый случай. И почти все его поездки, последние время все сопровождаются давлением силовиков. Причем очень важно вот что. К нему предъявляют претензии из-за его старого текста в журнале «The New Times» «Из Калуги - с джихадом». Этот текст проверяли на наличие уголовных статей. Он поговорил с джихадистом. Хотя мне кажется это очень полезный и важный текст для того, чтобы знать, что в головах происходит у людей, которые переходят к террору. Но по этому делу были проверки, предупреждения и все прочее, а сейчас сотрудники ФСБ, видимо, отслеживают судьбу автора, Павла Никулина как автора и главного редактора…
А. Соломин
―
И прессуют.
С. Смирнов
―
Да. И просто постоянно создают ему препятствия, противодействие. Приезжает в какой-то город, приходит полицейский на его встречу с читателями.
А. Соломин
―
А он претендует проект «Moloko plus».
С.Смирнов: Я думаю, еще полгодика, а то и год они будут продолжать возбуждать уголовные дела по пыткам в колонии
С. Смирнов
―
Да. Он так называется. Такой альманах журналистских текстов. У него было несколько выпусков. Последний текст про революции. Это журналистские тексты…
А. Соломин
―
Но претензии не с этим.
С. Смирнов
―
Претензии в основном не к этому, а скорее к старому. И вообще условному такому слишком альтернативному видению журналистики.
А. Соломин
―
Сергей Смирнов, главный редактор «Медиазоны» в эфире радиостанции «Эхо Москвы», телеканала RTVi и Ютуб-канала «Эхо Москвы». Меня зовут Алексей Соломин. Спасибо, что были с нами. Всего доброго.