Сергей Смирнов - Особое мнение - 2018-10-29
О.Журавлева
―
Добрый вечер! Меня зовут Ольга Журавлева. У нас в гостях сегодня со своим особым мнением Сергей Смирнов, журналист, главный редактор «Медиазоны». Сергей, здравствуйте!
С.Смирнов
―
Добрый вечер!
О.Журавлева
―
Я знаю, что вы шли сюда не просто так, шли через Лубянку, поэтому расскажите, пожалуйста, что вы увидели в связи с акцией у Соловецкого камня.
С.Смирнов
―
Толком ничего не успел увидеть, потому что огромная очередь. Как-то неудобно там проходить и всё прочее. Люди, которые были в очереди, прямо в метро она начинается. Там много очень переходов на станцию Лубянка. В одном из переходов прямо огромная, длинная очередь выстроилась из людей. Не могу сказать, сколько там, но о сотнях речь идет. И люди, которые на месте, говорят, что это только часть входа, потому что там рамки в метро. Идешь дальше, и те, кто был, рассказывают, что несколько часов они отстояли. Я вот слышал, 3-4 часа, как люди говорили.
О.Журавлева
―
Скажите, а как вам кажется, меняется отношение к этой акции? В этом году еще была эта странная история с её как бы отменой, а потом обратным возвращением - «Возвращением имен». Есть ощущение, что, может быть, уже начальству надоело, что происходят такие акции?
С.Смирнов
―
Я не думаю, что начальству надоело. Я думаю, что начальство просто к любому собранию без их ведома относится настороженно. Я думаю, что вопрос в этом. Любое количество людей, да еще и явно среди которых есть оппозиционно настроенные, вызывает сразу такую аллергию и недовольство тем, что вообще они соберутся. Я думаю, речь идет именно об этом.Опять же мы можем так судить, исходя из того, как всё происходило. Сначала мы сказали – нет. Потом куда-то кто-то позвонил и донес, сказали: «Вы чё?» Вот эти чиновники средней руки, они теперь перестраховываются при любых ситуациях. Это, кстати, говорит о классе чиновников. Вот они боятся вообще всего – получить по голове от начальство. Перестраховаться максимально, не дать собраться больше двух, больше трех вообще ни в коем случае.
О.Журавлева
―
Ведь это дикость, что такая акция поминовения жертв репрессий, признанных жертв, всеми официальными структурами признанных жертв является такой как бы оппозиционной акцией.
С.Смирнов
―
Ну, конечно, это дикость. Потому что тут же есть проблемы: нельзя выпячивать черные страницы истории – это четкая, мне кажется, линия власти. То есть всё плохое лучше не вспоминать. И отсюда на каждом уровне все чиновники начинают перестраховываться и нервно реагировать.
О.Журавлева
―
Всё плохое лучше не вспоминать – это как бы известно. Но у меня иногда ощущение складывается, что власти сами не вполне определились прямо даже на самом верху, как они, в принципе, относятся и к 37-му году и ко всему остальному, как-то еще пока неясно. А вдруг они на следующий год решат возглавить это решение.
С.Смирнов
―
Не исключаю.
О.Журавлева
―
И читать будут просто вот как с «Бессмертным полком», прямо вот через разнарядки, будут распечатывать всё, рассылать имена и назначать точное время. Такое может быть?
С.Смирнов
―
Я допускаю, что такое может быть. Но проблемы в отношении – типичная же проблема сегодняшней власти именно в этом. Приходится умещаться сразу как бы между разных таких сил: с одной стороны, мы наследники ВЧК и НКВД, с другой стороны, наследники тех, кого расстреливали НКВД и ВЧК. Я просто уверен, что для многих это примерно так и есть внутри. Вот эта двойственность положения, она тут совершенно очевидна. И, к сожалению, это обычно работает плохо, учитывая, что нельзя вспоминать о плохом прошлом. Такая общая тенденция: у нас великая страна, но недостатки, конечно, были, но не время их выпячивать.
О.Журавлева
―
Скажите, а для вас лично важно назвать чье-то имя в этот день?
С.Смирнов
―
Да, мне кажется, это очень важная и хорошая традиция. Мне кажется, она именно сейчас как раз и складывается. И, конечно, важно. Важная вещь в стране, где до сих пор многие не понимают, в чем ужас репрессий и как так произошло. И не верят даже, что они были. То есть надо честно признать, что значительное количество людей просто не верит в репрессии, в их уровень. Это очень печально.
О.Журавлева
―
Меня каждый раз поражает, когда в этих списках… Вот сегодня, кстати, «Медуза» сделала замечательный проект: ты можешь получить любое имя из этого гигантского списка, чтобы его произнести, даже не подходя к Соловецком камню.Есть такая версия, что чиновники, военачальники, заговорщики, в общем, страдали только они, вот только их репрессировали. Власть сама себя чистила, а простых людей никто не трогал, и простые люди жили прекрасно. И вот когда в этом списке обнаруживается студент 23 лет, кладовщик 62 лет, возникает ощущение, что это не те чекисты, которые рубят сами себя. Что можно сделать, чтобы с этим как-то разобраться? Я имею в виду, должна быть какая-то пропагандистская кампания?
С.Смирнов
―
Это очень сложный вопрос. Тут можно по-разному отвечать, что можно сделать. Например, всех сталинистов отправить в ГУЛАГ.
О.Журавлева
―
Хорошее предложение, свежее.
С.Смирнов
―
То есть, понимаете, это очень сложно. Дело в том, что этот вопрос крайне сложный и надо его решать, в том числе, и на уровне государства, потому что оно, с одной стороны, признает репрессии, с другой стороны, старается их максимально мягко представить. Это, конечно, большая сложность. Это, с одной стороны.С другой стороны, знаете, если есть большое число людей, которые репрессированы, в конце концов, есть большое число людей, которые: а) репрессировали, б) воспользовались плодами этих репрессий. Это, конечно, тоже надо понимать. Это очень большая серьезная проблема такого отсутствия примирения. Я вообще его не вижу по большому счету в обществу. Всегда есть сильно разделенные группы. И последнее время, мне кажется, агрессия стала еще сильнее внутри общества.
С.Смирнов: Начальство к любому собранию без их ведома относится настороженно
О.Журавлева
―
Почему вам кажется, что за признаки усиления агрессии вы видите?
С.Смирнов
―
Мы видим, какое количество людей поддерживает агрессивную риторику во всех смыслах этого слова. Много таких признаков, как мне кажется. Появилось много организаций, много людей, которые считают возможным помогать органам, властям и публично это считается нормально. Какую историю ни возьми последнего времени, мы видим, как все хотят очень сами забежать вперед и пожаловаться. Вот эта история с саратовскими диабетиками, на которых пожаловался местный активист, что они иностранные агенты…
О.Журавлева
―
Есть новгородские концерты, на которые пожаловались родители.
С.Смирнов
―
Конечно. Эти концерты… Все только и делают, что пытаются что-то запретить, показать, какие они суперлояльные и хорошие. Мне кажется, это не самая хорошая тенденция, которая есть.
О.Журавлева
―
Кстати, об уровне ксенофобских настроений в России появилось исследование «Левада Центра». Уровень выше сейчас, чем в момент распада Советского Союза, - говорят нам социологи, - однако снижается с 13-го года. Вот что удивительно. И по словам Льва Гудкова антикавказские установки, которые играли роль до 13-го года, уступили место антицыганским, - мы даже знаем, почему, наверное, - и антимигрантским настроениям, особенно по отношениям к гастарбайтерам.Российские установки по отношению к китайцам и афроамериканцам вот возникли. Античеченские настроения выражены умеренно, антиукраинские выросли. Ну, про антиукраинские – совершенно очевидно, кто их вырастил.
С.Смирнов
―
Мне кажется, что здесь просто можно брать и сравнивать с учебником по пропаганде. Мы видим, как медиа могут манипулировать общественным сознанием.
О.Журавлева
―
А зачем медиа, простите, разжигают? Чтобы что?..
С.Смирнов
―
Это классический пример. Ну, с Украиной не надо объяснять, зачем это было сделано. Потому что, мне кажется, тут очевидно. Что тут сильно выяснять?А со всем остальным, – ну, образ врага – это довольно удобно. Из-за чего ты не очень хорошо живешь? Оттого, что враги вокруг. Давайте повесим этих врагов. По-моему, это довольно простой способ, который применяется таким образом и не только, конечно, в России, конечно. Надо понять, довольно простой, четкий, ясный образ там в Бразилии. Тоже самое выигрывает президент, который примерно той же риторикой пользуется. Или в Венгрии давно у власти люди, которые пользуются такой риторикой. Так что мы тут ничего не открываем. Классический пример пропаганды.
О.Журавлева
―
Но, с другой стороны, судя по всему, недостаточно этих настроений, недостаточно свеж образ врага, если президенту приходится то про цыган рассказывать в публичном пространстве… Такие, в общем, неожиданные для президента вещи. Или тому же президенту вдруг явственно нужно рассказать опять про Крым, про его незаконность, про еще в 54-м году нарушенные законы и так далее. Это значит, что нехватка?
С.Смирнов
―
А я даже не думаю, что здесь есть некая большая внутренняя задача. Я вообще, не думаю, что Путин вполне серьезно смотрит на цифры и думает: «Ой, слушайте, надо бы нам сегодня что-нибудь сказать про цыган, а то что-то у нас с рейтингами… Совещание давайте проведем и придумаем какую-нибудь стратегию…». Спросили – он ответил на таком бытовом уровне. То есть не надо переоценивать все эти вещи. На бытовом уровне ответил. Спросили про Крым – он ответил на уровне своего понимания. Как ему представили в документах, показалось убедительным – он ответил. А уже из слов президента строится аналитика вокруг.
О.Журавлева
―
Это Сергей Смирнов, журналист, главный редактор «Медиазоны». Никуда не уходите, мы вернемся прямо сейчас.РЕКЛАМА
О.Журавлева
―
И снова с вами Ольга Журавлева и наш сегодняшний гость Сергей Смирнов, журналист, главный редактор «Медиазоны». Тут кое-кто в YouTube не разобрался, какое именно издание представляет Сергей Смирнов. И, кстати, о Крыме, откуда что пошло. У нас, может быть, вы слыхали, 30 октября в Историческом музее – это завтра, во вторник – состоятся очередные «Дилетантские чтения», посвященные ноябрьскому номеру журнала «Дилетант». И этот выпуск посвящен Екатерине II, и тому, как они присоединяла Крым. Во всех подробностях. Так что обсуждается эта тема.Сергей Бунтман ведущий и историк Александр Каменский. Можно купить билеты. Можно зайти на сайт музея. Можно электронные билеты потом обналичить, что называется, в кассе музея и насладиться этим процессом прямо на Красной площади, дом-1 в лектории Исторического музея. Так что «Дилетантские чтения» вам в помощь. Разберетесь. Там с самого начала тоже были некоторые трудности с законом, с международными протестами. В общем, всё узнаете.
Возвращаемся к нашим внутренним делам. Есть еще одна история, кстати, тоже про закон. Дмитрий Песков прокомментировал ситуацию с журналом The New Times, сказав, что, конечно, это скорее плохо, чем хорошо – назначение дикого совершенно штрафа, но это закон.
С.Смирнов
―
Мне кажется, то же самое, в принципе, ответить и про репрессии. Это, конечно, плохо, что произошло в 37-м году, но закон был такой, что как бы… пришлось. То есть, в принципе, это универсальная форма.С другой стороны, что мог ответить Песков, если честно и откровенно? Не хочется выступать защитником, но давайте честно: человека спрашивают про журнал The New Times, вот пресс-секретарь президента – что он ответит? Хорошо, что закрывается журнал? Плохо. Как повлиять? Ну, как повлиять, если закон такой? То есть, к сожалению, это настолько естественный ответ, что странно было бы ожидать другого ответа.
О.Журавлева
―
Хорошо. Тогда от Сергея Смирнова, который в силу специфики своего издания следит за многочисленными судебными и прочими околосудебными историями… Я не помню таких штрафов.
С.Смирнов
―
Да, это беспрецедентный совершенно штраф. И я не сомневаюсь, что это какая-то личная заинтересованность в том, чтобы журнал The New Times прекратил свое существование.
О.Журавлева
―
То есть это попытка его уничтожить?С.Смирнов: Все только и делают, что пытаются что-то запретить, показать, какие они суперлояльные
С.Смирнов
―
Да, 22 миллиона – это тот штраф, который крайне сложно каким-то образом будет найти. Ну, это годичный бюджет The New Times, как Евгения Марковна говорила. Не очень себе представляю, насколько легко найти такие деньги.
О.Журавлева
―
Почему такой способ, вы понимаете, почему вот так?
С.Смирнов
―
Потому что очень удобно сослаться на закон. Нашли букву закона, нашли тот пункт, который был введен на волне тех самых законов Государственной думы. Подумали, поискали…Мало того, тут, я думаю, был большой процесс поиска необходимых законов для такого штрафа. Вот они собрались: Так, вот у нас есть проблемы. Вот журнал – чего бы с ним сделать? Эти непрерывные штрафы от Роскомнадзора, которые выписывают журналу… А тут решили, что смотрите: так, тут документ, тут документ, а тут какая-то ошибка. А давайте по максимуму зайдем на максимальный штраф. Ну, такой штраф, потому что такая норма есть. Теоретически они все сделали формально по принятым ими же законам.
О.Журавлева
―
Но я, честно говоря, из объяснений Евгении Марковны не уловила, откуда сумма именно взялась. Потому что она как-то вдруг возникла внезапно после 2,5 миллионов сама по себе.
С.Смирнов
―
Они посчитали, что типа всё это финансирование было неверно задекларировано и поэтому выпишем вам такой огромный штраф.
О.Журавлева
―
Еще одна история, которая прямо сегодня развивается на наших глазах. Это бараны возле «Новой газеты». Про что эта история, как вы это понимаете? Зачем?
С.Смирнов
―
Ну, эта история, безусловно, продолжение той самой истории с отрезанной головой и записками с угрозами.
О.Журавлева
―
То есть публикация по «пригожинским мастерам»?
С.Смирнов
―
Я подозреваю, что да. Возникает вопрос только, кто это делает? Потому что теоретически мы можем допустить, что это делают недоброжелатели Пригожина. Слушайте, мы должны всегда все варианты рассматривать.
О.Журавлева
―
Так. А что значит, недоброжелатели? Разверните мысль.
С.Смирнов
―
Много людей, я думаю, недовольных, я вообще в этом не сомневаюсь, его методами, его действиями в том или ином виде. Сомнений нет. И допускаю, что таких много среди силовиков. Почему – потому что его тронуть невозможно. А для многих это большая проблема, что человек просто приходит и делает что хочет. Для многих проблема. Я думаю, что для силовиков, в том числе, питерских. Конечно, теоретически мы можем допускать, что это такая спланированная кампания против него самого. Это делает, условно говоря, не он, а кто-то из его противников – ну, теоретически. Потому что, зная российские реалии…
О.Журавлева
―
Такая провокация.
С.Смирнов
―
…я, честно говоря, не сомневаюсь, что это допуск, он излишний. И очень похоже на стиль… Это такие 90-е. Кто там боялся 90-х? Пожалуйста, вот – Пригожин, мне кажется, это воплощение 90-х во всем, начиная со стиля поведения и биографии и методов. Это классические 90-е.
О.Журавлева
―
Это какой-то доктор Зло. Мы читали интервью этого Амельченко, который оказался жив-здоров… оказался он живой…
С.Смирнов
―
К счастью.
О.Журавлева
―
Да. И это выглядит как-то очень странно… Да, кстати, обвинения в истории отрезанной головы бараньей были про то, что автор статьи антигосударственную или антироссийскую ведет деятельность. Так это значит, Россия и государство – это вот это? Это хотели авторы?
С.Смирнов
―
Ну, в том числе. А я думаю, что они себя и считают государством. Это большая проблема.
О.Журавлева
―
То есть люди, которые куда-то поехали побить ногами блогера или напугать какого-то человека – это государство?
С.Смирнов
―
Это государство. Они себя считают государством. И, конечно, внутри государства, в том числе, я думаю, среди силовиков… ну, я допускаю… я не знаю, может быть, они уже смирились со всем, всё может быть, я же не могу в их головы заглянуть. Но то, что часть людей, которые всю жизнь работают на государство и себя считают себя представителями государство, у них это может вызывать раздражение, - допускаю, что может вполне.
О.Журавлева
―
Я напомню, что вопросы можно присылать на номер: +7 985 970 45 45. Дуся вот не верит во врага. Хорошо, Дуся, это правильно.
С.Смирнов
―
Я тоже не верю. Но я должен был озвучить эту версию.
О.Журавлева
―
И, естественно, писать можно в YouTube, канал «Эхо Москвы». И лайки там тоже можно ставить, если вы не в курсе. Канал RTVi без всякого YouTube тоже транслирует нашу беседу.Есть еще несколько дел… Очень много связано с вашим профилем. Я хотела про вашу любимицу Хахалеву спросить. Я сегодня вдруг узнала, что натуральный у нее диплом, хоть заочный, хоть сухумский, но тем не менее. А как же так случилось, что ее так опорочили?
С.Смирнов
―
История с Хахалевой, вообще, должна, безусловно, войти в учебники пиара, по крайней мере, современной России. В этой я ни секунды не сомневаюсь. Это идеальный кейс с точки зрения пиара, как надо делать и как не надо делать. Это длинная, большая история. «Медиазона», кстати, старалась об этом не писать, а писать только о тех вещах, которые связаны непосредственно с проверкой или отстранением от должности и всем прочим.Изначально было понятно, что это большая, крупная кампания с взаимными обвинениями двух сторон, каждая из которых не вызывает особых симпатий. И речь шла, я думаю… не знаю, о чем они конкретно спорили. Возможно, речь шла о земле и о чем-то еще. Но кампания была очень красивая, прекрасная. Все ее запомнили. Теперь у нас судья Хахалева ассоциируется с двумя вещами: с золотой свадьбой дочери и с ветеринарным дипломом. Две ключевые истории, который мы раз и навсегда запомнили о судье Хахалевой.
Другая сторона, которая пыталась сделать такой антипиар, она просто очень незаметна. И там люди, которые занимались ответным пиаром, они просто, я думаю, зарабатывали большие деньги и откровенно дурили своих заказчиков. Потому что, в принципе, при беглом поиске, при беглом гуглении мне хватило несколько минут… ну, там 10 минут надо приложить и посмотреть – вы найдете взаимные обвинения еще более дикие о том, что противоборствующая сторона занимается чем угодно: спонсирует гей-парад в Барселоне, ролики о гей-параде в Барселоне по формальным основаниям набирают…
С.Смирнов: Так, вот у нас есть проблемы. Вот журнал – чего бы с ним сделать?
О.Журавлева
―
Хахалевская сторона в ответ…
С.Смирнов
―
Конечно, в ответ. Да-да, там длиннющая история взаимных писем, размещением на непонятных сайтах, которые при этом входят в топ новостей Яндекса, поэтому всегда можно заказчику показать: Смотрите, какие мы эффективные. Они вот про нас одну вещь сделали, а мы в десяти медиа разместились. Какие мы крутые! Они против нас кампанию про диплом, а смотрите, у нас ролик 250 тысяч собрал.
О.Журавлева
―
Ну, очевидно, что пиар одной стороны был значительно лучше.
С.Смирнов
―
Красивей. Но к этой истории надо относиться настороженней, потому что примерно изначально были сомнения…
О.Журавлева
―
Чему нас учит эта история?
С.Смирнов
―
Вообще нас эта история учит – во-первых, все в это поверили, потому что, мне кажется, на эту историю на судью Хахалеву очень сильно распространилось общее представление о судебной системе России. Конечно, всех судей такими и считают. Мало того, часто судьи именно такие и есть, и мы прекрасно это понимаем. Вот есть образ такого, условно говоря, опять же, кстати, к сожалению, возвращаясь к образу врага – вот вам образ врага.Общая такая нелюбовь к судьям распространилась на конкретную судью, которая конкретно получила всё за всех. Справедливые у нас суды? Да очень часто несправедливые. Можно ли добиться справедливости в российском суде? Крайне сложно. Это я смягчаю опять же, потому что проще было бы сказать – нельзя. Поэтому, конечно, это общее отношение показывает к судьям, очень негативное.
О.Журавлева
―
Как вам кажется, есть какой-нибудь настрой… какие-нибудь силовики, слабовики, смысловики, кто-нибудь вообще понимает, в каком состоянии судебная система, что с ней надо что-то делать?
С.Смирнов
―
Я уверен, абсолютно, понимают. Даже само судейское сообщество, я думаю, на каких-то уровнях высоких понимает. Мало того, мы можем сколько угодно сейчас критиковать, что-то делать, но какие-то шаги они делают. Это надо признавать. Один из важных шагов, который был сделан в последнее время, который, кстати говоря, нам изначально не очень нравился, но мы сейчас видим, что не то чтобы он начинает работать, но какие-то первые результаты мы видим. Это о том, что судам присяжных, хоть и усеченным, но вернулись какие-то полномочия. Они теперь больше дел рассматривают и большее количество статей. И мы видим первые оправдательные приговоры.Причем они могут нам не нравиться и могут на нравиться людям, которые мучились… И, может быть, несимпатичные люди попадают под эти оправдательные приговоры. Но это показатель, что с судебной системой надо что-то делать. И вернув часть функций судам присяжных, люди, которые настояли на этом решении, показывают, что все-таки с судами, действительно, надо что-то делать.
Поэтому я уверен, что есть какое-то понимание, что с судами все нехорошо, но, с другой стороны, трогать ничего не хочется. Работает и работает…
О.Журавлева
―
Чтобы следствие работало лучше…
С.Смирнов
―
Конечно. На самом деле, суды присяжных – это же первый шаг. Они сейчас будут по бытовым делам, по бытовым историям. Но когда по бытовым историям, по убийствам, по побоям начнутся массовые оправдательные приговоры – простите! Ну-ка давайте-ка, следователи, любой оправдательный приговор для следствия или для прокуратуры это большая проблема.
О.Журавлева
―
Сергей Смирнов, журналист, главный редактор «Медиазоны». Меня зовут Ольга Журавлева. Никуда не уходите, мы скоро вернемся.НОВОСТИ
О.Журавлева
―
И снова с вами «Особое мнение». Меня зовут Ольга Журавлева. У нас в студии Сергей Смирнов, журналист, главный редактор «Медиазоны». Я еще хотела вас спросить даже не по поводу самого керченского дела, а по поводу того, что происходит вокруг него в смысле информации. Начина даже с того, почему появляются видео? Почему видео появляются на каналах федеральных? Кто так работает?
С.Смирнов
―
Ну, не подумали. А кто так работает?.. Ну, клики же надо собирать. У вас же тоже есть внутренняя какая-то…
О.Журавлева
―
Нет-нет, я имею в виду не тех, кто транслирует, я имею в виду тех, кто сливает это видео.
С.Смирнов
―
Деньги. Ну, тут разные вещи. Либо деньги, либо считают, что всё нормально, всё у нас открыто. Понимаете, есть большое общее непонимание, что важно, то что не важно, что можно давать, что нельзя, что можно делать, что нельзя. И этот акцент, что хорошо, что плохо, он просто перестает работать в какой-то момент.
О.Журавлева
―
То есть следствие ведут люди, которые не понимают, что нельзя показывать убийство людей их родственникам, которые это всё увидят сейчас.
С.Смирнов
―
Не понимают… Не хочу всех обвинить. Я думаю, что часть явно понимает, и часть внутри явно недовольна. Другая часть считает – ну, а чего нет? То есть это размытие понятие, оно очень тревожное. И, кстати, его можно видеть в таких случаях, как с Керчью.
О.Журавлева
―
Но, с другой стороны, не было бы этого видео, все равно бы придумали, как там было на самом деле.
С.Смирнов
―
Уже придумали. Я читал все ́эти конспирологические версии со всех сторон и, конечно…
О.Журавлева
―
А чья больше вина: этого медиабульона, в котором варится всё подряд или все-таки нечеткой какой-то работы следствия, кого-то еще?
С.Смирнов
―
Мне кажется, всё вместе: и следствие, которое максимально закрыто и вообще ничего открыто не привыкло комментировать… Оно с каждым годом все меньше комментируют… Почему – потому что они комментируют начальству.
О.Журавлева
―
Потом вдруг появляются какие-то эксперты, не знаю, завода «Красная синька» или чего-то в этом роде и начинают с умным видом объяснять, что посмертная экспертиза показала, что ребенок был аутист, подросток.
С.Смирнов
―
Ну, посмертная экспертиза – это нормально, вообще, если говорить, но там сумасшедших экспертов сидит тоже огромное количество еще с советского времени. Тоже к этому, к сожалению, надо спокойно относиться в том смысле, что никуда их не денешь.С.Смирнов: Неверие в старые спецслужбы порождает свое собственное понимание
Но сложность вот в чем. С одной стороны, мы не верим следствию, потому что они ничего не комментируют. С другой стороны, у нас годами насаждается конспирологическое мышление. Сколько у нас процентов верит в мировое правительство по опросам? Больше 50%, если мне память не изменяет. Что-то там какие-то огромные цифры. Общая теория заговора популярна. У нас, в конце концов, телеканал Russia Today на этом построил свою информационную политику – на продвижении теории заговора. Но вы сначала получаете теории заговора по одним поводам и популяризируете их. Потом они будут возникать у вас по любому поводу.
Мало того, не надо думать, что если медийное поле не очень здоровое, то почему-то в отношении к нам оно будет очень здоровым. Опять же увлечение теориями заговора – это, вообще, в принципе, мне кажется, общая тенденция мировая. То есть мы еще и в тенденцию попали. То есть неверие в старые медиа, неверие в старые спецслужбы, оно порождает свое собственное понимание. И уж по Керчи огромное количество таких самых безумных версий, что, конечно, не знаешь, как на это реагировать.
О.Журавлева
―
Тогда возникает вопрос. Следствие, которому мы изначально не доверяем, потому что мы не доверяем, а, в конце концов, оно будет закончено. И может случиться так, что следствие будет проведено достаточно профессионально и можно будет понять, что там произошло, мы узнаем, наконец, что там не было десятка террористов, спрятанных в колледже и ФСБ там не было и всего остального?
С.Смирнов
―
Во-первых, мы можем допускать. Во-вторых, на надо преувеличивать, особенно по громким делам, такой супернепрофессионализм. Конечно, с каждым годом обычно становится хуже, но часто, когда смотришь на дела и на что-то еще, конечно, есть отдельные почти всегда недостатки, но чтобы глобально это было совсем не то и совершенно всё полностью разваливается, на самом деле было так…Вот взять вообще все громкие истории. Мы за московскими процессами, за всеми прочими следим. Вот по убийству Бориса Немцова сколько было конспирологии. Ну, всё примерно было понятно. На суде из онлайнов, которые мы вели, понятно, что отстранили организаторов и заказчиков, их вывели из уголовного дела. Часть людей тоже вывели – там не очень красиво было. И не все были… Там вина подсудимых, по крайней мере, тоже вызывает сомнение некоторых. Но, вообще, мы увидели следствие на том уровне, на котором оно было проведено, и конспирологий там особенных не было.
Может быть ли быть здесь нормальным следствие? Я думаю, что вполне может быть нормальным следствие. Просто мы привыкли критично относиться к следствию. Но мы допускаем, что, может быть, что-то и нормально, безусловно, конечно… Но надо смотреть на результаты. Проблема другая: они результаты не хотят озвучивать обычно. Ни по ходу, ни после. Мы то видим эти результаты только в уголовных дела и в суде. Тут-то и до этого не дойдет.
Конечно, поэтому уровень доверия останется грандиозным, и я не сомневаюсь, что конспирологические версии происшедшего в Керчи, они на таком же уровне, по крайней мере, и останутся. И официальным властям не удастся никого переубедить, даже если они этого очень сильно захотят.
О.Журавлева
―
Но не факт, что захотят. Им, в принципе, все равно, наверное.
С.Смирнов
―
Да в целом да, но тенденция-то тревожная в любом случае. Просто еще и о Колумбайне нельзя говорить в целом как бы. Хотя сейчас более-менее понятно, что этот подросток-убийца, он просто реально полностью практически повторял действия в Колумбайне, включая даже черную надпись на белой майке и тем, где он покончил с собой, то есть место, которое тоже большое значение в Колумбайне… Но мы же не хотим об этом подробного говорить и рассказывать. Почему? Потому что это там, на Западе, где всё очень плохо. А в нашей прекрасной стране разве может быть такое? С такой замечательной историей.
О.Журавлева
―
Вот подростки увидели, как у них на ужасном Западе, и вот начали воспроизводить. А не было бы глобализации…
С.Смирнов
―
Не было бы глобализации, конечно, не было бы всего прочего. Хотя такой чудовищный аргумент…
О.Журавлева
―
Я у вас хотела спросить. Вы считаете, продавать охотничье оружие, выдавать разрешение с какого возраста нужно?
С.Смирнов
―
Даже не знаю, что сказать. Мне кажется, с того, возраста, когда людей забирают в армию. Это как бы совершенно нормально, во-первых.Во-вторых, сколько этих дискуссий по поводу оружия нет, мне кажется, в России все эти запреты легко обходятся с помощью коррупции – сбора справок и всего прочего. Если запретят, с 18 до 25 поднимется – ну, появится черный рынок.
То есть человек, который задумывал такую вещь, нашел бы оружие или нелегально его достал. То есть тут пытаться какими-то запретами всерьез повлиять на эти вещи практически невозможно. То есть понятно, что вероятность была бы ниже, или вероятность при покупке нелегального оружия, была бы, но совсем полностью запретить эти вещи невозможно, равно как и не рассказывать то, что происходит в Америке. Ну, наверное. Всегда были такие психопаты. И в советское время они были. Ну, что ж мы забываем? Это всегда было. Никакого особо влияния Запада тогда не было.
И угоны самолетов, кстати, тогда. Это как бы совершенно обычная тенденция.
О.Журавлева
―
Если кто не верит, самолеты угоняли еще в 70-е очень даже.
С.Смирнов
―
Не менее активно, чем на Западе.
О.Журавлева
―
Я еще хотела вас спросить по поводу уголовного дела о хулиганстве по мотивам ненависти к социальной группе «сотрудники ФСИН», - так, я понимаю, сформулировали дело против Ольги Шалиной, которая разбрасывала листовки и вскрывала вены, как мы знаем, на выставке.
С.Смирнов
―
Подождем подробности этого дела. Я пока не успел прочитать подробности. Но как бы классический пример мести. Мы пытаемся увидеть какой-то состав акции, которая нам всем очень не понравилась. Насколько дней сидим, листаем, штудируем кодекс… Вот к вопросу о том, как работают силовые структуры по точечным историям, конкретным историям.
О.Журавлева
―
Вот как с Павленским трудно было определиться, что это.
С.Смирнов
―
С Павленским трудно определиться, что это. Все равно нашли уголовное дело, подумали, посовещались… С Альбац тоже сидели, вычитывали всякие законы, искали, как бы ее оштрафовать. То же самое сейчас с Шалиной. Акция не понравилась. Ну что, автозак наш прекрасный, белоснежный, чудесный новый и в крови – за это же должен кто-то ответить. А еще стоит человек, чего-то там вещает. Что за хамство. Вот кто-то оскорбился этим, провели совещание: Ну-ка давайте покопаем - найдем! Что это такое? Никто вовремя не одернул, не сказал – чего это вы там делаете? И вот мы получаем уголовное дело.С.Смирнов: В России все эти запреты легко обходятся с помощью коррупции
Просто, к сожалению, это пример того, как у нас возбуждаются уголовные дела. Очень часто это какая-то личная инициатива каких-то людей, которые могут сказать: Ну-ка поискал! Ну-ка быстро мне уголовную статью! Вот она готова.
Что касается состава, выглядит очень сомнительно. Мало того, я даже примерно догадываюсь, как будут доказывать это что. Дело в том, что Ольга уже сидела и получала реальный срок в колонии. И поэтому они точно будут апеллировать к тому, что она ненавидит ФСИН.
О.Журавлева
―
Мы все его любим…
С.Смирнов
―
Мы все любим. Нормальные люди любят. А вот есть у нас группа негативно настроенных личностей. Так что чудовищная история, чудовищное дело. И совершенно ужасно, что мы видим возбуждение дала по статье до 5 лет за такую мирную акцию.
О.Журавлева
―
Акция мирная, но все-таки очень яркая. У нас, помнится, тут в храме…
С.Смирнов
―
Административная ответственность предусмотрена за такие яркие акции.
О.Журавлева
―
Хотела вас попросить немножко подумать… Вот Элла Панфилова прямо не знает, чего бы еще такого… навести порядок в избирательной системе. Как ящик для голосования надо называть, чтобы он не вызывал ассоциации плохие у Эллы Александровны с похоронами. Он говорит, что «урна» - это про похороны. «Ящик» - тоже как-то «сыграть в ящик».
С.Смирнов
―
Я бы называл «Кремль».
О.Журавлева
―
Интересная мысль. Бросил бюллетень в Кремль.
С.Смирнов
―
Да, да, да.
О.Журавлева
―
Это тоже плохая ассоциация. Бросать в Кремль нехорошо.
С.Смирнов
―
Почему бросать? Подержать. Хорошая. На самом деле, глупостью она какой-то занимается. Вот людям делать нечего. Вот они сидят там, пьют чая: Давайте что-нибудь, какую ерунду скажем, чтобы ее потом обсуждать. Вот «урна» - очень плохое слово. Вот они чай попили с пряниками. Ну, давайте что-нибудь креативное, блокчейн какой-нибудь или что-нибудь еще такое умное… Даже не знаю, как это комментировать. Ну, как к этому относиться? Никак. Занимаются ерундой полной.
О.Журавлева
―
К сожалению, многие еще занимаются ерундой, по мнению Сергея Смирнова, главного редактора «Медиазоны», который у нас раскритиковал и следствие и ФСИН и вот еще Избиркому досталось.
С.Смирнов
―
Очень плохой человек. Только и делает, что критикует – а вот вы что-нибудь предложите.
О.Журавлева
―
Да, вы чего-нибудь предложите, Сергей. Неужели у вас нет какого-нибудь рацпредложения на прощание. Но, мне кажется, что единственный человек, который все делает хорошо, - это Пригожин.
С.Смирнов
―
Да. Вот тут надо, безусловно, отметить, очень тонкую, четкую пиар-стратегию. Да.
О.Журавлева
―
Удивительное – рядом. Сергей Смирнов, журналист, главный редактор «Медиазоны». Меня зовут Ольга Журавлева. Всем спасибо, всего доброго!