Сергей Смирнов - Особое мнение - 2018-12-25
М.Курников
―
Здравствуйте! У микрофона - Максим Курников. И со мной в студии - Сергей Смирнов, журналист, главный редактор «Медиазоны». Добрый вечер!
С.Смирнов
―
Добрый вечер!
М.Курников
―
Я спрошу вас, Сергей, о финансировании «Медиазоны», потому что этот вопрос возник последние дни. Причем финансирование «Медиазоны» как площадки, которая занимается краудфандингом, так и, в общем, до этого периода. Для начала по поводу краудфандинга. Вы сейчас собираете миллион в месяц - так?
С.Смирнов
―
Больше. Даже уже больше - миллиона 60 тысяч в месяц. Но это не единственный источник поступления в том смысле, что мы видим миллион, у нас это только ежемесячные подписки. К нам приходят и одноразовые переводы.
М.Курников
―
Как это работает? Кто эти люди, которые отправляют? Вы же видите наверняка.
С.Смирнов
―
Это вообще очень хороший вопрос, потому что мы пытаемся определить, что это за люди, кто это такие. Это не настолько легкий вопрос для людей, которые столкнулись с краудфандингом. У нас нет специалистов же по краудфандингу. Мы как в новую для себя сферу залезли. Это не очень понятно. Тем более, что мы не собираем данных практически, то есть мы не общаемся, не выясняем, поэтому мы очень интуитивно можем говорить. Мы можем говорить о среднем пожертвовании.Я, к сожалению, назову цифру трехнедельной давности. Она кардинально не изменилась. Сумма была три недели назад - 397 рублей. Она почти, кстати, не меняется. Было 394, 398, она почему-то вот чуть меньше 400 рублей. Это сумма между самыми популярными подписками. Самые популярные подписки - 300 рублей в месяц и на втором месте - 500 рублей в месяц. Это две самых популярных подписки на «Медиазону». И общая сумма получается такая. Есть, конечно, и по 50 рублей подписки, есть и более высокие. Но вот это самая типичная.
Теперь по поводу того, кто эти люди. Я не могу прямо сказать, какой это портрет. Могу некоторыми наблюдениями поделиться. Например, один из самых успешных источников для новых подписчиков - это Телеграм-каналы. То есть это люди, которые… я по себе сужу, это для меня сейчас главный источник информации. То есть если я раньше открывал Твиттер, то теперь я первым делом, до Твиттера даже открываю Телеграм-каналы и там ничего не пропущу в них. Ну, как бы день начинаешь с этого, потому что рабочий чат в Телеграме, и ты первым делом смотришь Телеграм. Это главный источник поступления. То есть я понимаю, что это люди, которые следят за повесткой. Очень много журналистов.
М.Курников
―
Когда вы делали призыв о том, чтобы вам люди жертвовали деньги, то именно после призыва в Телеграме вы получали самый хороший отклик.
С.Смирнов
―
Да. Наиболее активный - это Телеграм, и наименее удачной, с нашей точки зрения, была кампания - ну, понятно, мы не берем другие соцсети - тяжелее намного шло в Фейсбуке, хотя все говорили, что Фейсбук - это та соцсеть, где удобнее и лучше призывать. Но вот у нас на Фейсбуке не очень получилось.Мы просто делали даже такие, практически интуитивные исследования, когда ты пишешь одно и то же примерно в Фейсбуке и Телеграме - из Телеграма тебе приходит 25 новых подписчиков, а из Фейсбука - 2. Это примерно такая пропорция примерно и есть, но она же очень интуитивная. Мы понимаем, что для хорошего, успешного краудфандинга надо брать человека, который бы анализировал какие-то вещи. У нас, конечно, новая совершенно территория, поэтому…
С.Смирнов: Я не понимал, честно и откровенно, почему люди должны подписаться на «Медиазону»
М.Курников
―
Вчера, подводя политические итоги 2018 года, Кирилл Мартынов, редактор отдела политики «Новой газеты» сказал, что все истории с краудфандингами в этом году - это то позитивное, что он может выделить. Согласны, это, действительно, что-то, что может дать надежду на будущее?
С.Смирнов
―
Я надеюсь, что да. Мне кажется, действительно, позитивный момент. Мало того, мне кажется, что, в принципе, история с краудфандингом должна развиваться и дальше в стране. Это и Митя Алешковский, который активную кампанию ведет, и у него есть идея увеличить число людей, ежемесячно жертвующих с 3% до 6%. Это подписки, это краудфандинговые вещи. Мало того, я надеюсь, что это будет развиваться, потому что люди подписываются… Ну, вот у меня какой был главный вопрос? Я не понимал, честно и откровенно, почему люди должны подписаться на «Медиазону».
М.Курников
―
Ну, потому что она есть бесплатно.
С.Смирнов
―
Да, да. То есть если она есть бесплатно, то зачем платить. Ну, в принципе, это же логичный вопрос.
М.Курников
―
И как, по-твоему, люди сейчас на этот вопрос отвечают?
С.Смирнов
―
А, мне кажется, они отвечают именно тем, что «мы хотим помогать тому изданию, которое пишет о важных вещах, чьи ценности мы разделяем». Это же не только русская история. Мы же знаем американскую историю, когда там платные подписки, там пейволл. Но после победы Трампа увеличение количества подписок, оно идет не потому, что там эксклюзивная информация. В конце концов, конечно, понятно, что есть разные медиа, но в целом люди могут осваивать информацию, усваивать из каких-то других источников. Я думаю, это вопрос причастности к людям, чьи взгляды, чьи политические взгляды, чье понимание для тебя наиболее близко.
М.Курников
―
А насколько это опасная штука для государства, кстати, особенно такого государства, как наше, когда, по сути, выстраиваются какие-то параллельные структуры финансирования свободных вещей, будь то СМИ, будь-то какие-то организации, которые помогают кому-то, например, благотворительные организации?
С.Смирнов
―
В каком смысле опасная? Если речь идет о Северной Корее, конечно, я думаю, это опасно. Если будут собирать деньги на свержение режима…
М.Курников
―
Как Навальный делает.
С.Смирнов
―
Ну, нет, это же не совсем так. Он же не говорит, потому что он собирает деньги на расследование коррупции.
М.Курников
―
Но у него есть политические задачи.
С.Смирнов
―
Это, безусловно. Но опасно это или не опасно - это же вопрос баланса. Я думаю, когда государство почувствует реальную опасность при сборе денег, оно каким-то образом отреагирует. Это, я думаю, надо постоянно держать в голове и понимать, и это, действительно, мне кажется, реальные риски.
М.Курников
―
Когда вы начали собирать деньги?
С.Смирнов
―
Мы начали собирать деньги в декабре прошлого года. Как раз год исполнился.
М.Курников
―
Год. Прекрасно. Подвели итоги. До того, как вы начали собирать деньги, как вы финансировались?
С.Смирнов
―
В принципе, об этом говорили ребята довольно часто. «Пусси Райот», они как основатели искали финансирование с самого начала. Надя Толоконникова конкретный пример приводила недавно в интервью у Дудя. Вот они где-то выступают, и они все средства переводили на «Медиазону». Это классический пример финансирования.
М.Курников
―
К ним поступали откуда деньги? То есть, какие это были источники?
С.Смирнов
―
Я не очень посвящен в это. Но насколько я знаю, у них позиция - не брать у государства.
М.Курников
―
У какого государства? Или у конкретного государства.
С.Смирнов
―
Вообще у государства не брать, потому что это не совсем верно. Обычные классические истории: куда-то зовут и гастролями, с выступлениями, с лекциями.
М.Курников
―
Насколько, Сергей, сегодня мировые СМИ, тем более, СМИ в России должны отчитываться за свое финансирование, насколько это должна быть прозрачная вещь для того, чтобы было доверие между СМИ и аудиторией?
С.Смирнов: Мы не готовы бодаться, не видя перспектив. Это проблема
С.Смирнов
―
Это хороший вопрос. Тут есть две вещи. Мы видели недавно, что произошло с Евгенией Марковной Альбац, каким образом при абсолютно прозрачном финансировании, притом, что она всё показывает, это все равно не спасло.
М.Курников
―
Нашли, к чему можно прицепиться.
С.Смирнов
―
Конечно, конечно. И тут возникает много вопросов. Я, безусловно, сторонник максимальной прозрачности и того, чтобы показывать, как и что, и где. Но особенность заключается в истории с Альбац, как это устроено - вы напишете еще 500 законов, которых мы можем не знать, и на основании какого-то 484-го закона возьмете и оштрафуете нас. Мы постоянно же с этим сталкиваемся, но не по финансовым вопросам. Обычная вчерашняя наша история. Я, вообще, спокойно реагирую на любые предупреждения Роскомнадзора…
М.Курников
―
Мы поговорим о Роскомнадзоре обязательно. Я вот что хочу понять. Перед государством отчетность финансирования - это одно. Перед аудиторией насколько сегодня медиа должны раскрывать все свои источники или главный редактор может позволить себе сказать: «Меня не интересовало. Там они как-то собрали. А я вот как-то освоил».
С.Смирнов
―
Это хороший вопрос. Мне кажется, что тут нужен уровень доверия. В любом случае, если ты что-то сильно скрываешь, то просто теряешь… Для медиа же что важно? Вопрос репутации.
М.Курников
―
Мы сейчас прервемся, в том числе, на источник дохода.РЕКЛАМА
М.Курников
―
Продолжаем слушать особое мнение Сергея Смирнова. И Сергей начал говорить о Роскомнадзоре, об этой замечательной организации, которая помогает всем российским журналистам лучше работать, не заступать за черту. Что на этот раз?
С.Смирнов
―
На самом деле, хочется оправдать, но это проблема не чисто Роскомнадзора, которая вчера была. На самом деле она больше связана с Роспотребнадзором, но, получается, крайним всегда выходит Роскомнадзор, потому что он рассылает предупреждения об ограничении доступа и о возможной блокировке. Мы спокойно относимся ко всем этим письмам, потому что это уже довольно долго длиться. Вопрос касается публичного описания способов суицида.Вот эта вот известная история. Было много разговоров об этом. Были какие-то даже встречи с представителями Роскомнадзора и какие-то согласования. Они вроде как объяснили более подробно свою позицию. Причем еще раз говорю: Роскомнадзор только банит и рассылает письма, а вообще занимается проблемой пропаганды суицидов Роспотребнадзор. То есть это разные ведомства, и тут как бы хочется акцент правильный поставить.
Так вот вчера нам прислали письмо по поводу того, что у нас в статье 10-дневной давности, - а это очень известная история, когда молодого человека в Татарстане пытали, он потом записал видео, и уже не могу описывать…
М.Курников
―
На видео он сказал, что его пытали полицейские, что он не знает, как жить дальше.
С.Смирнов
―
Абсолютно. И кончилось всё трагически. Поскольку было недавно разъяснение… Мы, вообще, стараемся не писать именно про способ, потому что мы обычно заранее ставим слово «Роскомнадзор» в скобочки. Но тут нам показалось, что это именно та ситуация, где важно описать, что он делал именно конкретно, как это всё развивалось в динамике, потому что это важная подробность вообще во всей этой трагической истории.И нам вчера прислали письмо. Оно формальное. Это же абсолютно формально. Я уверен, что там робот отсматривает все эти вещи, не сомневаюсь. Он нашел способ суицида - чиновники прислали письмо. Но, мне кажется, это письмо, что да, уберите информацию, либо ваша статья будет заблокирована.
М.Курников
―
Статья или сайт?
С.Смирнов
―
Статья, речь о статье идет. Мне кажется, это как раз та история, про которую они сами разъясняли, что если это является общественно важно информацией, то это можно оставлять. Я уверен, что в данной истории само самоубийство, безусловно, является общественно важной информацией.
М.Курников
―
Вы не убрали эту информацию?
С.Смирнов
―
Нет, мы в итоге, конечно, ее убрали. Не-не, у нас есть позиция редакционная в том смысле, что заниматься судебными тяжбами отдельно из-за нескольких слов, написанных 10 дней назад… Конечно, очень хорошо и красиво встать в открытую позицию, попробовать создать прецедент. Но просто мы сами пишем о людях, которые пытаются НРЗБ. Просто это будет сильно отвлекать от работы. Я понимаю, что такое суды и все прочие вещи.
М.Курников
―
Не готовы вы, в общем, бодаться, что называется, по этому вопросу.
С.Смирнов
―
Мы не готовы бодаться, не видя перспектив. Это проблема.
М.Курников
―
Сергей, но можно посмотреть на ситуацию с другой стороны.
С.Смирнов
―
Можно.
М.Курников
―
Роскомнадзор это делает не потому, что ему хочется закрыть вашу организацию, потому что вы вредные. Он выполняет формальный закон и не просто закон, а закон, который был рекомендован психологами в свое время. Они говорят, что подобные описания могут вызывать у людей, которые в этот момент будут находиться в каком-то подвижном психическом состоянии, к чему-то подобному.
С.Смирнов
―
Да, это правда. Но были дальнейшие разъяснения. Я имею в виду, что позиция гораздо более сложная с разъяснениями. Если мы говорим о сложной ситуации, то есть, по-хорошему, мы же описываем целую, всю полную историю. Человек же не просто так покончил собой. Это четкое описание конкретных мотивов. Может быть, нам мотивы тоже?
С.Смирнов: Запреты настолько утомили, что выступать даже за логичные и разумные запреты, это неправильная позиция
М.Курников
―
Должны ли быть какие-то кейсы, например, связанные с подростками, какой-то культурой, которая, может быть, это вызывает, которые должны иметь законодательные ограничения - да или нет?
С.Смирнов
―
Я сейчас скажу. В декабре 2018 года я категорически против вообще любых законодательных изменений, чего бы они не касались вообще.
М.Курников
―
Хорошо. Это просто потому, что…
С.Смирнов
―
Обстановка такая. Запреты настолько утомили, что выступать даже за какие-то, может быть, логичные и разумные запреты, мне кажется, что это просто сейчас неправильная позиция. Можно это обсуждать будет через 20 лет, когда все последствия этих вещей пройдут.
М.Курников
―
Почему?
С.Смирнов
―
Да потому что, мне кажется, что любой запрет, какой бы хороший он формально не был, в контексте тех запретов, которые были в последнее время: а) будет истолкован как призыв к ограничениям, б) опять какая-то правоприменительная практика сформируется, как вчера говорила Матвиенко: «Ой, закон-то хороший, но только какая-то практика была не очень».
М.Курников
―
То есть у сегодняшнего государства в Российской Федерации нет инструментов, которые выполняли бы эти запреты адекватно, поэтому любые запреты…
С.Смирнов
―
Абсолютно согласен с такой формулировкой. К сожалению, это так.
М.Курников
―
Неужели Сергей Смирнов выступит даже против запрета на то, чтобы выражать неуважительную позицию к государству в интернете?
С.Смирнов
―
Нет, тут я полностью, конечно, согласен с этим новым законом. Считаю, что 15 суток мало, надо, конечно, расширить до 30 суток.
М.Курников
―
Что это такое?
С.Смирнов
―
А я не знаю.
М.Курников
―
Напомню просто, что сенатор Клишас, который оказался очень таким человеком, умеющим жить широко, на широкую ногу, как показало расследование очередное Алексея Навального, он как раз именно с такой инициативой выступил.
С.Смирнов
―
Ну, как это комментировать? Мы хотим просто еще один состав наказания… административных всех, кто не очень нравится, отправлять на 15 суток. Ну, серьезно. Это просто один из механизмов. Никакого логичного механизма этого закона, как мне кажется, нет. Что значит, уважение к государству? Это что? Это вот что? Под неуважением к государству, особенно учитывая правоприменительную практику, мне кажется, можно подвести всё что угодно. Вот мы уже сегодня вдвоем наговорили, я думаю, раза три на неуважение к государству.
М.Курников
―
Пока можно. Закон раньше 1 января…
С.Смирнов
―
Ничего, вам еще примут как бы с обратной силой. Ничего страшного.
М.Курников
―
Тем не менее, насколько это адекватно, что называется?
С.Смирнов
―
Любой запрет неадекватен.
М.Курников
―
Насколько это будет принято или не принято? Насколько это просто попытка выслужиться и обратить на себя внимание или это реальный тренд государственный?
С.Смирнов
―
Вообще, у государства есть точно абсолютно тренд на определенные ограничения. с другой стороны, мы наблюдаем особенно последний год очень странную тенденцию. То есть, в принципе, ограничительных трендов очень много. Вопрос в том, как они их используют. Причем это постоянно происходит. Во-первых, есть некие ограничения, которые не работают вообще. Не хочу о них напоминать, но они приняты - законы - они вообще не работают. Приняты ограничения, но они просто не действуют. Большинство из ограничений применяются не ковровыми бомбардировками такими, а точечными. Просто есть несколько людей, который можно привлечь за что-то, и если надо мы их привлечем. Точка.Третий вариант, когда мы что-то большое приняли, а потом - раз! - и остановились. Классический пример - это как была введена уголовная ответственность за неоднократное нарушение правил поведения на митингах, так называемая «статья Дадина». Её же не отменили? Не отменили.
М.Курников
―
Но больше не применяют в том виде, в котором она была.
С.Смирнов
―
Да. Применяли? Частично применяли. Но вот она, в принципе, есть. Если что - начнет работать. Я думаю, этот закон в таком виде, может быть, немного подкорректируют, но, скорей всего, примут. Но вряд ли буду прямо штамповать дела. Не похоже пока, по крайней мере. А потом, знаете, как в мае каком-нибудь или там в любом месяце чего-то кому-то не понравится, скажут: «А давайте-ка применять везде?» И отдадут приказы во все главки на местах, как мы видели с концертами. Ничего не предвещало. Первый раз начались аппреты концертов. Так и тут. Когда есть у тебя некие ограничительные механизмы, то, конечно, в любой момент их можно начать использовать. Это очень большая проблема.
М.Курников
―
Хочется до новостей закрыть те темы, которые успели поднять. Первое: по поводу расследования о Клишасе. Чем это закончится? Выльется ли это в какую-то официальную реакцию официальных органов, которые должны проверять декларации и прочие дела.
С.Смирнов
―
Я не знаю. Дело в том, что сегодня к сенатору Клишасу была история с отзывами экспертов при правительстве к его законопроекту об автономном интернете. Тоже интересная вещь, где они сказали, что, в общем, чего-то недоформулировано в законе и как-то слишком много денег. Я не знаю, что происходит, не хочу быть конспирологом, но посмотрим, что с этим законом будет. Потому что два довольно одиозных закона были внесены Клишасом, к ним больше вопросы.По расследованию. Ну, это как бы всё индивидуально. Я не очень верю в любое расследование.
М.Курников
―
То есть в те факты, которые там изложены?
С.Смирнов
―
Не-не-не. Имеется в виду, что его реально будут расследовать, что он там что-то сделал, что-то не сделал… У нас же очень неформальное общество, абсолютно феодальное. У нас по формальным этим основаниям ничего, к сожалению, обычно не делается. То есть формально есть основания? Есть. Они формально так же ответят типа: «Мы проверили. Всё законно».То есть тут начинаешь гадать. Какая разница, какие изложены факты, если ты прекрасно понимаешь, что по этим фактам ты получишь формальную отписку. Так что тут ты начинаешь думать не о фактах из расследования, а начинаешь думать, не возьмут ли и не снимут ли Клишаса? Может быть, он что-то не так сделал, может быть, он не с теми дружил или что-то еще. Только вот по этим основания.
М.Курников
―
А кто там сейчас - силовики или администрация президента…
С.Смирнов
―
Группа «Школа» очень ослабилась, и, конечно, в контексте группы «Школа» очень интересно, как отреагирует Клишас на это расследование. Ну, то есть мы занимаемся вот это как бы псевдополитологией. Причем это не политология, а псевдополитология, а гадание.
М.Курников
―
Раз уж упомянули о концертах, чем всё закончилось? Чья победа-то: силовики или либералы из администрации президента?
С.Смирнов
―
С концертами, я точно могу сказать, что это победа гражданского общества.
М.Курников
―
Так…
С.Смирнов
―
На самом деле непонятно. Мне кажется, сейчас такая пауза. Все ждут, что будет дальше.
М.Курников
―
Перерыв на новогодние праздники.
С.Смирнов
―
А потом новые запреты с нового года.
М.Курников
―
У нас тоже небольшой перерыв, после которого мы вернемся в студию.НОВОСТИ
М.Курников
―
Мы продолжаем слушать особое мнение Сергея Смирнова. И сейчас в новостях как раз сказали о том, что Юлия Савиновских покинула пределы Российской Федерации. «Медиазона» внимательно следила за этой историей. В двух словах, наверное, стоит напомнить о том, кто она такая и почему это важно?
С.Смирнов: Любой запрет, какой бы хороший он формально не был, будет истолкован как призыв к ограничениям
С.Смирнов
―
Ну да. Это женщина из Екатеринбурга, у которой изъяли детей приемных. Она пыталась через суды вернуть детей. Формальные основания были… Понятно же, есть формальные основания, есть неформальные.
М.Курников
―
Какие были формальные, какие неформальные?
С.Смирнов
―
Формальные основания, понятно, что недостаточный уход и всё прочее. Неформальные основания - что она отрезала себе грудь.
М.Курников
―
Сделала операцию по удалению груди.
С.Смирнов
―
Да, сделала операцию по удалению грудей и вообще, там как бы началась у нее самоидентификация как трансгендера. Вот и вся простая довольно история. И понятно, есть две позиции. Она, естественно, явно ничего не нарушала. Ее только за это лишили детей.
М.Курников
―
А по закону есть какие-то ограничения?
С.Смирнов
―
Нету, в том-то и дело. Но это важный кейс еще и с точки зрения правоприменения. Проблема такая, что и в суде об этом особо не скажешь, например. У нас, вообще, была проблема, в том числе, с большими материалами по этому делу, потому что мы знали, что главный вопрос здесь… Ну, там же если сторона обвинения, условно говоря, опека, которая лишает детей, она об этом не говорит, то довольно странно к суду апеллировать этими аргументам. Это всё неформально проходило.
М.Курников
―
То есть все всё понимали, но вслух никто не говорил.
С.Смирнов
―
Да. Потом выступили уже после. Она сама не хотела говорить про трансгендерность, потому что она была уверена, что это окончательно решает шансов её…
М.Курников
―
Как должен себя вести журналист в этой ситуации, когда он знает, что проблема в этом, он знает, что все стороны это имеют в виду в суде, но никто об этом вслух не говорит - как должен вести себя журналист в этой ситуации?
С.Смирнов
―
Хороший этический вопрос.
М.Курников
―
Как вы себя повели в этой ситуации?
С.Смирнов
―
Мы сначала ограничивались формальными аргументами, потому что есть особенность издания. Вероятно, мы любим действовать по формальному признаку.
М.Курников
―
В МВД.
С.Смирнов
―
Всё так. Я к тому, что ну, объективно нам адвокаты говорят: «Для понимания мы можем вам так сказать, но мы в суде об этом говорить не будем, потому что опека, как обычно НРЗБ».
М.Курников
―
И вы здесь становитесь на сторону адвокатов.
С.Смирнов
―
Это очень неприятная позиция, что мы становимся на сторону адвокатов, и мы поэтому не писали статью. Мы ограничивались небольшими заметками, потому что не моги полноценно описать ситуацию, хотя все писали, собирали клики и всё прочее, - потому что у тебя есть некие моральные ограничения.Тут же проблема какая с адвокатами, я сейчас попробую объяснить. Они говорят, что «мы хотим сами сказать, и мы считаем это правильно - сказать про трансгендерность». Но клиент, которого они представляют - есть проблемы: она настаивает, что говорить об этом не надо, потому что уверена, что это лишает все шансов в суде. Понятно, в чем проблема и сложность?
М.Курников
―
То есть вы из гуманистических соображений лишаете своего читателя права на информацию, которую вы ему обещаете, гарантируете и так далее.
С.Смирнов
―
Мы из таких соображений просто задержались с этой информацией. Это не очень хорошо, это довольно сложный выбор. Это большая проблема. У нас в истории «Медиазоны» это одна была из больших дилемм - что делать нам в такой ситуации. У нас были несколько ситуаций еще хуже. Реально хуже. Хуже - когда по твоей статье человеку меняют меру пресечения.
М.Курников
―
В худшую сторону.
С.Смирнов
―
Конечно. Когда человека из-под домашнего ареста забирают, сажают в СИЗО или из-под подписки.
М.Курников
―
Из-за того, что вы написали.
С.Смирнов
―
Да. Это, конечно, для нас гораздо более негативная ситуация. А здесь мы находились в неком таком, даже формальном тупике. То есть формально нам бы пришлось, условно говоря, с источников, если тебе формально ничего не говорят. В документах этого нет? Нет. Тебе официально представители комментируют? В суде не комментируют официально. Сама Савиновских не комментирует официально. Адвокаты тебе говорят для понимания.
М.Курников
―
Универсальное правило есть в этой ситуации?
С.Смирнов
―
Нет, я думаю, к сожалению, всё решается индивидуально. Это очень сложная проблема. Я понимаю, что это с точки зрения журналистики вероятно, не очень лучший прием.
М.Курников
―
Раз уж мы заговорили о журналистике и о тех этических проблемах, которые сейчас возникают, вы у себя в редакции обсудили ситуацию со «Шпигелем» и с тем самым журналистом, который сочинял истории и получал за это прекрасные оценки и премии?
С.Смирнов
―
Нет, не обсудили в редакции. Ну, потому что времени, что ли, как-то не было. Не обсуждали.
С.Смирнов: «Первый» сколько б ни говорил, что претендует на объективность, правила игры другие, занимаются пропагандой
М.Курников
―
А вас не пугает эта история? «Шпигель», где есть целый отдел факт-чекинга, пропускает такое в печать?
С.Смирнов
―
Что значит, не пугает? Конечно, пугает. И на самом деле, я уверен, хоть мы это особо не проговорили, все примерно об этом знают, читают, и проговорим в ближайшее время. У нас просто с этим сложнее из-за специфики работы попасть в такую ситуацию, хотя мы можем попасть в такую ситуацию и попадали, хочу сказать.
М.Курников
―
То есть журналист ваш что-то допридумывал.
С.Смирнов
―
Нет, не допридумывал… тут вопрос не в придумывании, а, тут же есть вопрос в излишнем доверии.
М.Курников
―
Он доверял источнику.
С.Смирнов
―
Либо источнику НРЗБ.
М.Курников
―
Тем не менее, как быть? Как отвечать на этот вызов?
С.Смирнов
―
Ну, как? Об этом прямо рассказывать. Прямо сделал «Шпигель», что подробно об этом говорил. Ну, как? Более тщательный факт-чекинг.
М.Курников
―
А чем отличается «Шпигель» от «Первого канала» или ничем не отличается?
С.Смирнов
―
Отличается тем, что изначально «Шпигель» претендует на подачу объективной информации. «Первый канал» сколько бы ни говорил, что он на это претендует, но все понимают, что правила игры другие, что они занимаются пропагандой.
М.Курников
―
«Шпигель» придумал историю. Выяснилось, что это придуманная история. «Шпигель» признался, говорит - извините…
С.Смирнов
―
Он не просто признался, он провел большое расследование.
М.Курников
―
То же самое «Первый канал»: сняли белоруса вместо украинца, показали у себя по «Первому каналу». Выяснилось, что это не так - извинились.
С.Смирнов
―
Во-первых, извинились немножко не так как «Шпигель». Очень важная история, что здесь обычно внутренними проверками занимаются обычно журналисты той же редакции, как в «Шпигеле» было. Это не поверили внутри самой редакции. Вообще, я сейчас поймал себя на мысли, что у нас очень любят перенимать западный опыт по каким-то таким скандалам. Скоро мы ждем чего-нибудь такого и в российской журналистике. Дождемся!Но, вообще, мне кажется, разница очень серьезная.
М.Курников
―
Хорошо, по-другому поставлю вопрос: есть ли разница между Russia Today и ВВС?
С.Смирнов
―
Есть.
М.Курников
―
В чем?
С.Смирнов
―
В стандартах, в том числе.
М.Курников
―
В проверках государству Russia Today там, в Британии и ВВС здесь, в России.
С.Смирнов
―
С точки зрения журналистики разница есть, с точки зрения бюрократов, я думаю, разница гораздо меньше, чем между журналистами.
М.Курников
―
Так. С этого места поподробнее.
С.Смирнов
―
Бюрократы везде одинаковые. Проблема, конечно, бюрократов наших… Кстати, я хочу сказать, что история с этими британскими формальными запретами на Russia Today, они очень напоминают, как Роскомнадзор нам чего-то присылает. По формальным основаниям вы попадает под запрет? Ну, всё - значит, мы вам запретим. Вот. Что в этом хорошего? Я вижу проблему для ВВС, что здесь в ответ Россия, которая будет уверена, что это не она - мы только отвечаем, это же важный момент, мы ничего сами не делаем…
М.Курников
―
А разве не так? Это, в общем, признал то же Дмитрий Песков.
С.Смирнов
―
Я и говорю, что мы отвечаем. И такая логика: на нас нападают - мы отвечаем.
М.Курников
―
Да. Ну, раз вы с нами так, то и мы с вами так.С.Смирнов: У меня из-за территории, где я нахожусь и вот в этих условиях, у меня прямо аллергия на любые запреты
С.Смирнов
―
Именно. Но это, конечно, ударит по ВВС, все равно я считаю, очень серьезно. Это неприятное давление. ВВС очень хорошее издание - Русская служба ВВС и журналисты, которые там подобраны. Не вижу ничего хорошего. Я год, наверное, назад писал на эту тему колонку.
М.Курников
―
Сергей, почему ВВС жалко, а Russia Today в Британии не жалко?
С.Смирнов
―
Мне тоже Russia Today жалко. Почему не жалко? Мне жалко. Я не вижу смысла вообще в любых запретах. У меня аллергия на запреты. Я отвратительным считаю запреты на любые эти включения в США Russia Today в иностранные агенты. Это история с Бутиной.Мне кажутся отвратительными любые запреты. У меня из-за территории, где я нахожусь и вот в этих условиях, у меня прямо аллергия на любые запреты. Естественно, запреты всего российского за границей мне тоже очень не нравится.
М.Курников
―
А как быть, если есть какая-то служба, которая ловит фейки, и она говорит: «Опа! У вас фейк проскочил, второй, третий… Вы не извиняетесь». Как реагировать на это? Как государство должно…
С.Смирнов
―
Я, честно, не знаю, как реагировать. Но, мне кажется, что запреты и прочие вещи - это какой-то явный перегиб. Если вы ловите постоянные фейки, у вас просто зрителей не будет. Ну, разоблачаете вы эти фейки, это довольно эффективно…
М.Курников
―
Не эффективно. Мне кажется, что это как раз все признали, что разоблачение фейка очень неэффективная штука, потому что на это сил, времени, зрительского внимания уходит гораздо больше, чем на вброшенный фейк.
С.Смирнов
―
Мне кажется, что вбрасывать фейки тоже как-то не очень эффективно. Речь же идет о репутации, речь идет о доверии. Не знаю, может быть, у меня слишком идеалистическая позиция. Но рано или поздно создание этих фейков закончится явной неудачей для тех, кто их создавал.
М.Курников
―
То есть это какая-то временная болезнь, что фейки настолько влиятельны?
С.Смирнов
―
Конечно.
М.Курников
―
Это говорит человек, который начинает утро с Телеграм-каналов.
С.Смирнов
―
Да, начинаю утро с Телеграм-каналов, потому что как бы я не очень много подписан на Телеграм-каналы. Ну, конечно, ты просто анализируешь, что и как происходит. Это же такая, по-моему, естественная реакция.
М.Курников
―
То есть читатель со временем научится как-то эти фейки отсекать.
С.Смирнов
―
Мало того, абсолютно уверен, что рано или поздно научится. Это вопрос времени.
М.Курников
―
Давайте поговорим немножко о хорошем. Дело в том, что есть несколько судебных решений, которые как-то неожиданно позитивно звучат в нынешней повестке.
С.Смирнов
―
Оттепель.
М.Курников
―
Оттепель такая. Очередная победа гражданского общества, как мы говорим. Скажите, на что вы на этой неделе больше всего обращаете внимания в этих решениях суда? Ну, например, Дантес и Тесак.
С.Смирнов
―
Да, это очень хорошее решение. Мосгорсуд отменил приговор по 282-й статье. Начал исполнять формально то, что было рекомендовано.
М.Курников
―
В двух словах, что решил суд и почему?
С.Смирнов
―
Суд решил, что не было мотива на разжигание розни в этих картинках. То есть это главный был вопрос, который обсуждался по 282-й статье. Мне кажется, это легкая отмена совершенно недостаточным и слишком мягким шагом, но в любом случае это хорошо. Отменен приговор по 282-й статье. Создан на уровне судов довольно важный прецедент. У нас непрецедентное право, но, тем не менее, все используют эту практику.Я думаю, что после этого последует значительное количество отмененных приговоров по 282-й статье. Почти все приговоры, которые есть сейчас, я думаю, до суда не дойдут полноценно. Ну, если дойдут, то судья закроет их на первом заседании. Это отмена приговоров. Прекрасное решение.
М.Курников
―
То есть это продолжение той истории, которую запустил в свое время на прямой линии с президентом товарищ Шаргунов.
С.Смирнов
―
Да, действительно, он как бы стал спикером по этому вопросу. Но неожиданно даже для меня 282-я статья была скорректирована более радикальным способом, чем я даже ожидал.
М.Курников
―
На этой позитивной ноте мы закончим. Спасибо! Это был Сергей Смирнов.