Николай Усков - Особое мнение - 2019-03-06
06.03.2019
А. Соломин
―
Добрый день. В эфире «Эхо Москвы» телеканала RTVi и Ютуб-канала «Эхо Москвы» программа «Особое мнение». Меня зовут Алексей Соломин. Сегодня у нас в гостях редакционный директор журнала «Форбс» Николай Усков. Приветствую вас.
Н. Усков
―
Добрый вечер.
А. Соломин
―
Я вот знаете, с большим удивлением обнаружил, что сейчас в новостных агрегаторах на главном месте новость о том, что впервые за 30 лет в ГД выгнали министра с правительственного часа. Не выгнали, конечно, но попросили вернуться более подготовленным.
Н. Усков
―
Это беспрецедентный случай. Естественно, я думаю, что сейчас начнутся разные конспирологические теории о том, что это наезд на правительство. Понятно, что значительная часть аналитиков считают ГД абсолютно фиктивным органом, который реализует какие-то инициативы кремлевской администрации. В этом будут, наверное, видеть определенную интригу. Так ли это – непонятно. Потому что на самом деле ситуация в экономике страны безрадостная. Не первый год. Реальные доходы граждан падают год за годом. Какие бы там сейчас темпы роста ни рисовали, уточняли, тем не менее, мы видим ситуацию. И одна из причин, почему, собственно, инвестиции в экономику не идут, почему нет значительного роста – это низкая покупательная способность населения. Люди, очевидно, чувствуют на своем кошельке ситуацию в экономике. Плюс пенсионная реформа, очевидно, что и это тоже сказывается. Да, конечно, в этой ситуации обострится поиск виновного. Не исключено, что виновными назначат правительство.
А. Соломин
―
Правительство или конкретного молодого министра, который не справляется с возложенными на него обязанностями?
Н. Усков
―
От Минэкономики мало что зависит, честно говоря. Это скорее стратегический штаб, нежели орган непосредственно реализации тех или иных мер. Все-таки есть Минфин, есть социальный блок правительства, который реализует те или иные инициативы. Есть Пенсионный фонд. Есть налоговая служба и так далее. Есть ЦБ, наконец, который вообще находится особняком. Минэкономики скорее занято прогнозированием, выработкой стратегии, подходов, требовать от Минэкономики экономики, собственно, довольно странно.
А. Соломин
―
Я не очень понял, в чем претензии к министру Орешкину. В отсутствии конкретных планов по достижению цифр в 3-3,5%. У стратегического центра нет никакой стратегии. В этом претензия.
Н. Усков
―
Трудно сказать. Я думаю, что за этим стоит некое настроение, в том числе спикера Володина. Это люди, которые, безусловно, могут реализовывать и некий заказ политический. Но одновременно они могут, таким образом, идя на какое-то обострение отношений с правительством, понимая, что правительство сейчас тоже в сложной ситуации, что оно заложник неудач многих. Экономических прежде всего. И на него, так или иначе, будут вешать, видимо, проблемы путинского срока последнего. И итог уже этого срока, но и предыдущего тоже. Может быть Володин таким образом решил напомнить о своем существовании. Я думаю, что он большая политическая фигура.
Н.Усков: Одна из причин, почему инвестиции в экономику не идут, – низкая покупательная способность населения
А. Соломин
―
То есть просто пиар.
Н. Усков
―
Здесь надо разбираться. Видимо, да. Здесь может быть как интрига. Так и пиар лично господина Володина, который, конечно, не тривиальный руководитель парламента.
А. Соломин
―
А какую роль здесь играет обозначение «фаворит», который присваивают Максиму Орешкину? Я сегодня в прессе видел, его так называют. И до этого сообщали, что Владимир Путин к нему очень положительно относится.
Н. Усков
―
Это видно и по общению, когда, собственно они вместе где-то находятся. И Путин достаточно уважительно к нему относится. Упоминает его иногда, ссылается на него. И очевидно, что и в кабинете, в совете министров есть определенное… нельзя сказать восхищение, но некое ощущение, что Орешкин один из самых сильных макроэкономистов страны. Во всяком случае, эту оценку от многих действующих руководителей страны слышал. То есть человек пользуется большим доверием. Говорят, конечно, о его молодости, о том, что не все гладко в организации работы министерства. Что многие зам. министра не совсем вписаны в бюрократические ритуалы, бюрократические обыкновения России…
А. Соломин
―
Правильно я понимаю…
Н. Усков
―
Проблема роста и так далее.
А. Соломин
―
Претензия основная в том, что пришли молодые, которые не знают, как работать с бумажками, а им нужно работать с бумажками…
Н. Усков
―
Им нужно уметь работать с бумажками, расставлять приоритеты, то есть нужно понимать, что вот эта задача первоочередная, эта задача второй очереди. Ее лучше делегировать и так далее. То есть это те претензии, которые я слышу - это претензии скорее такого отеческого свойства. Мол, вы молодые, вы еще научитесь. Но пока у вас не очень хорошо получается договариваться с людьми другой формации, пока что вы не умеете расставлять приоритеты, не умеете выбирать важное и заниматься им. А все остальное отдавать замам. Пока вы не умеете правильно делегировать, хотите контролировать слишком много и так далее. Но оценка господина Орешкина как наиболее выдающегося макроэкономиста, она звучит постоянно от самых высокопоставленных чиновников экономического блока и, в общем, в целом страны.
А. Соломин
―
Просто странно тогда, почему Вячеслав Володин осмелился напасть на «фаворита» Владимира Путина.
Н. Усков
―
Во-первых, Вячеслав Володин может знать больше, чем знаем мы с вами.
А. Соломин
―
То есть он, может быть, уже разжаловал из фаворитов.
Н. Усков
―
С другой стороны нет, возможно, и не разжалован, с другой стороны пинать правительство в нынешней ситуации это, в общем, некий способ напомнить о своем существовании. Есть общественное недовольство, которое куда-то надо канализировать. Вешать на президента неудачу почти десяти лет уже последних, наверное, несколько неосмотрительно для особенно спикера парламента. В нашей вертикали власти. Бить молодого министра, который отвечает за стратегическое планирование – в общем, достаточно удобно. Потому что по большому счету он даже не министр финансов, даже не вице-премьер, курирующий экономический блок. Он один из мозгов, которые работают над экономической стратегией, экономическими процедурами и инициативами.
А. Соломин
―
Когда говорят о министре экономического развития, вспоминают о Германе Грефе. Он сейчас своего рода икона. У Орешкина есть шанс стать равновеликой ему фигурой. И вообще нужен ли на этом посту такого уровня человек.
Н. Усков
―
Все-таки у них стартовые позиции разные. Герман Греф оказался на этой должности как одна из ключевых фигур команды Путина. И команда Путина тогда только создавалась. Он доказал свою эффективность, он пользовался большим доверием. И он, конечно, совершил важные реформы, которые стали фундаментом некого стабильного развития страны в нулевые. Сегодня, конечно, Минэкономики не играет такой существенной роли, какую оно играло тогда.
А. Соломин
―
У него отняли эту роль?
Н. Усков
―
Она просто перераспределялась, потому что как мне кажется в начале нулевых, когда формировалась политика, нужен был некий центр этой реформы. Некий двигатель. И Герман Греф с его энергией, с его трудоспособностью стал таким одним из важнейших центров реформы. Реформы закончились, государственный аппарат такой, какой он есть. Воли политической вносить сильные изменения в работу государственного аппарата - нет, очевидно. В политику тоже. Некие приоритеты установлены. И в этой ситуации, да, по мере развития российского государства, разумеется, те функции, которые были за Минэком, они перераспределялись в пользу тех органов, которые планировалось создать в рамках этих больших реформ. И в конечном итоге Минэк даже в какой-то момент говорили о том, что возможно такое министерство вообще стоит расформировать. Тем не менее, его сохранили. Оно занимается стратегическим планированием. Оно очевидно выполняет свою роль, по крайней мере, мне кажется, что сама публичная активность господина Орешкина, она уже важный такой сигнал всем экономическим игрокам, что государство все-таки экономикой занимается пока что.
А. Соломин
―
А некоторые еще восприняли этот наезд с его недавней не очень аккуратно вырезанной фразой по поводу того, что он хочет попробовать себя президентом. Где-то его спросили на студенческой встрече. И это потом фразу распиарили.
Н.Усков: От Минэкономики мало что зависит. Это скорее стратегический штаб, нежели орган непосредственно реализации мер
Н. Усков
―
Наверное, да, но у него вообще жизнь долгая, дай бог ему здоровья. В принципе, почему бы нет. Через какое-то время естественным путем, я не думаю, что он собирается конкурировать с господином Путиным. Я думаю, что у господина Путина заканчиваются конституционные полномочия. Как он поступит, мы пока не знаем. Но понятно, что через несколько лет в стране начнется вообще новая эпоха. Почему бы господину Орешкину или господину Володину не попытать удачи.
А. Соломин
―
Может быть, это уже и началась борьба. Неожиданный переход. 60% россиян ругаются матом, в разной степени. Кто-то каждый день, кто-то – раз в неделю. Кто-то - несколько раз в месяц – даже признавались и в таком.
Н. Усков
―
Это взрослых россиян.
А. Соломин
―
Участников опроса. В новостных сообщениях, во всяком случае, по возрасту не разбирают. Но подростки очень много матерятся.
Н. Усков
―
Это я знаю.
А. Соломин
―
Как вы думаете, какое влияние на общественный процесс это оказывает. Вообще нам нужно так заморачиваться на эту тему.
Н. Усков
―
Я считаю, что нет. Я считаю, что это органическая часть русского языка, очень древняя. Я помню, что специально этим вопросом не занимался, но я видел берестяную грамоту 12-го века, в которой упоминаются матерные слова ровно в том контексте, в котором мы их сегодня употребляем. Это очень древняя часть русского языка. Да, она табуированная, да, воспринимается не вполне литературно, но она уже стала частью литературы, литературного языка. И я бы сказал, что мне более симпатичен путь англосаксонский в том числе, когда матерные слова постепенно интегрируются в обычную жизнь, теряют свою исключительность. И начинают употребляться просто как идиомы родной речи. А что здесь такого. В конечном итоге плохо не когда люди матерятся, а когда они употребляют мат в качестве единственных лексических единиц. Связок, междометий и так далее. У мата есть определенная функция. Если он функцию выполняет правильно, грамотно – мне кажется это хороший язык. Я не вижу в этом ничего ужасного. И вообще как человек, работающий со словом, я ценю любое русское слово, оно мне дорого и абсолютно уникально. И за ним стоит какая-то история, какая-то судьба. И это не только мат, это очень, к словам надо относиться бережно. Потому что это огромная история того безмолвствующего большинства, у которого других способом выражения. Ведь кто, собственно, самовыражался. Люди высокообразованные, умевшие писать. Князья, которые платили деньги за то, чтобы их восхваляли и так далее. А вот огромная масса это безмолвствующее большинство, все, что оно по себе оставило – в том числе злоупотребление, идиомы, пословицы, поговорки, мат. И это большая часть нашей культуры. Я не понимаю, почему мы себя обкрадываем и делаем вид, что это что-то непристойное.
А. Соломин
―
Ну, может быть, ценность мата как раз сохраняет наше к этому отношение. Как табу. Потому что если бы это было не табу…
Н. Усков
―
Это же не табу. 60% матерятся. Табу это когда кто-то произнес и все покраснели и отвернулись. Вот табу. Выйдите на улицу, господи.
А. Соломин
―
А когда СМИ закрывают за то, что они разместили ссылку на ролик в Ютубе, где мат. Точнее встроили ролик в Ютубе.
Н. Усков
―
Я считаю, что это все неправильно. Во-первых, это источник. Если это, например, высказывание гражданина РФ, если он так высказывается, он имеет на это полное право, во-первых. А, во-вторых, это вообще историческое свидетельство, это источник. С источником журналист всегда поступает бережно. Он может, конечно, запикать, но, тем не менее, это источник. И применять к этому закон, запрещающий употребление матерых слов в редакционных текстах – не совсем справедливо. Я против того, чтобы матерные слова звучали по телевизору, например.
А. Соломин
―
Но головной боли у вас прибавилось с тех пор.
Н. Усков
―
Конечно. Закон против мата убил сразу комментарии. Потому что, то есть либо ты вводишь премодерацию комментариев, либо ты постоянно рискуешь. Что тебя закроют из-за того, что кто-то матерится в твоих комментариях. То есть, есть ситуации, в которых СМИ или, например, а если у тебя такой источник, какой есть. Ты берешь интервью у работяги. Неважно по важному или нет вопросу. Он употребляет матерное слово. Не только работяга. Профессор может так выразиться. Политик. Это часть твоей работы. Почему ты должен нести ответственность за то, что кто-то так говорит. Твоя ответственность состоит в том, чтобы максимально точно воспроизвести эту цитату. И я считаю, что один из способов на самом деле контроля на самом деле СМИ. Закон против мата. То есть еще один способ осложнить СМИ жизнь. Потому что так проще СМИ контролировать.
А. Соломин
―
Я предлагаю вернуться к Дмитрию Медведеву. Сегодня он высказался по поводу Калви. В том духе, что это дело суда и суд опирается на следствие. Как вы думаете, нормально ли он высказался по этому поводу. Все-таки он всегда был на защите бизнеса.
Н.Усков: Плохо не когда люди матерятся, а когда они употребляют мат в качестве единственных лексических единиц
Н. Усков
―
Вся наша власть декларирует, что она покровительствует бизнесу, что она радеет о росте экономики, но мы видим совершенно другое. Что какая-то часть кабинета министров действительно ночей не спит для того, чтобы изменить ситуацию в экономике страны, придумать разные способы для оживления инвестиционной активности и так далее. А другая часть правящей группы занята какой-то непонятной серой хозяйственной деятельностью. Вмешательством в конфликты, прессованием бизнесменов и прочее. И я честно не вижу здесь вообще уголовного дела. Я считаю, что это спор хозяйствующих субъектов, который вполне разрешается в Арбитражном суде. Вмешательство силового блока поднимает, это дело выводит его за пределы вообще экономики. Мы понимаем, что речь идет сейчас о том, что по какой-то причине силовики решили вмешаться в этот вопрос. Причину надо изучать.
А. Соломин
―
Должны быть основания какие-то влезать в решения этого дела.
Н. Усков
―
Формально они у них вроде бы есть. Но с другой стороны я никак не могу понять, по какой причине уважаемый бизнесмен с безупречной деловой репутацией может быть заключен под стражу из-за того, что его обвиняют в том, что какой-то актив был не так оценен. Это вопрос не уголовный, не к следственным органам. Это вопрос к экспертам, к аналитикам независимым, банкам. Это вопрос абсолютно хозяйственного арбитражного урегулирования. Поэтому я склонен подозревать некую политику и интересы, стоящие за этим делом, которые нам пока непонятны. Официальные лица действительно, в том числе представители экономического блока и премьер-министр говорят, что суд разберется. Мы знаем, как разбирается российский суд. Доверия к правовой системе России ни у меня, ни у большинства, по-моему, наблюдателей нет.
А. Соломин
―
Но когда они говорят, что суд разберется – это некий вариант формата: я не комментирую это дело.
Н. Усков
―
То есть мне нечего вам сказать. Собственно, об этом господин Медведев, видимо, и сообщил изумленному человечеству.
А. Соломин
―
Просто интерес еще в том, что на самом деле думает. Дело Калви такой… поговорку забыл русскую, представляете. Все эти неологизмы, матерные слова, вмешавшиеся в мою голову. Что это дело сильно портит им их работу.
Н. Усков
―
Конечно.
А. Соломин
―
Они же знают, понимают это прекрасно.
Н. Усков
―
Да, но видимо, они ничего не могут поделать. В России создана система, система сдержек и противовесов, можно как угодно ее называть. У нас достаточно профессиональная экономическая часть правительства, которая реально пытается как-то изменить ситуацию, периодически президент использует эти наработки в своих публичных выступлениях.
А. Соломин
―
…как раз в послании ведь сказал по поводу силовиков и бизнеса.
Н. Усков
―
С другой стороны есть силовики, которые тоже делают свою работу. Мы прекрасно понимаем, что часто за действиями силовиков стоят интересы других экономических игроков. Это хорошо видно. Или собственные интересы силовой части бюрократии. Поэтому то ли эта система устраивает президента, то ли он ничего поделать не может. Такое тоже возможно.
А. Соломин
―
«Других экономических игроков» вы сказали, имея в виду других бизнесменов. Конкурентов.
Н. Усков
―
Да, крупных бизнесменов, которые тоже могут иметь свои экономические интересы. И таким образом решать свои политические вопросы. Кстати, кто-то из комментаторов на это намекнул. Чуть ли ни сам президент.
А. Соломин
―
А могло ли это стать реакцией на внешнеполитические какие-то вещи.
Н. Усков
―
Тоже возможный подтекст, что это некий шаг недружественный со стороны России накануне очередных санкционных мер. Но это было бы достаточно странно с моей точки зрения на фоне постоянных заклинаний о том, как нам нужны инвестиции в экономику. Нам действительно они нужны, потому что мы видим, что у бизнеса есть деньги, но эти деньги не инвестируются в российскую экономику. Прежде всего, и большинство бизнесменов об этом говорит, - из-за крайней неопределенности существующей в силу геополитических осложнений, в силу того, что Россия очевидно приоритетом считает внешнюю политику, а не внутреннюю. В силу того, что есть экономическая неопределенность, постоянно меняются правила игры. Мы не можем быть уверенны, что финансовый прессинг вненалоговый не будет расти. Не будут меняться тарифы, законодательные какие-то акты, касающиеся бизнеса. Все это создает ощущение дикой нервозности. И в мире не очень просто работать русскому бизнесмену и в России не очень просто работать. Поэтому косвенно эта история, не косвенно, а прямо еще более негативно сказывается на ситуации в стране.
А. Соломин
―
Почему не поддержали Калви такие ключевые персоны. Кудрин очень осторожно высказался. Те же правительственные чиновники ну могли бы прокричать громко сказать.
Н.Усков: Это говорит о том, что Россия пока проигрывает технологическую революцию, в стороне находится от нее
Н. Усков
―
Нет, мне кажется, высказались все. Просто все уже настолько привыкли к тому, что говори, не говори, ничего не изменится, что никто особо, по-моему, своим авторитетом не хочет жертвовать.
А. Соломин
―
Они боятся? Это означает, что силовики могут прийти и за ними. И есть какие-то…
Н. Усков
―
Нет, я думаю, что дело не в страхе. Дело в том, что они понимают, что их слова ничего не значат в этой системе. В этой системе значат действия.
А. Соломин
―
Репутация.
Н. Усков
―
А что изменится в репутации, мы как-то по-другому будем относиться к Кудрину, если он скажет, что это безобразие? Точно также будем к нему относиться. Крупный государственный деятель, уважаемый министр финансов бывший, который много сделал хорошего для России. Как его репутация может пострадать. Ну скажет, да, с другой стороны, а если он начнет метать молнии, ничего не произойдет, мне кажется от этого его репутация больше пострадает.
А. Соломин
―
Мы сейчас прервемся. Никуда не уходите, через несколько минут мы продолжим.НОВОСТИ
А. Соломин
―
Добрый день еще раз. Мы продолжаем. Вы опубликовали рейтинг новый миллиардеров.
Н. Усков
―
Да, это глобальный рейтинг «Форбс», в него входят только миллиардеры. То есть люди, начиная с состояния один миллиард. Их в районе двух с чем-то тысяч.
А. Соломин
―
Мы, естественно, обожаем перечитывать, пересматривать. Смотреть в глаза всем этим честным людям. Какие с вашей точки зрения главные изменения произошли по сравнению с аналогичным рейтингом прошлого года.
Н. Усков
―
Сохраняются тренды основные.
А. Соломин
―
Это какие.
Н. Усков
―
Россия остается страной сырьевой. Самую большую роль в ней играют нефтяные, газовые компании. Богатейший человек Леонид Михельсон снова. Собственно, компания Новатэк, компания Сибур. Действительно, одни из лучших компаний страны. Но они сырьевые. Металлурги очень влиятельны в России исторически. Ухудшили позиции из этого сектора, хотя это не чисто сырьевой сектор, это Вексельберг и Дерипаска. Но в связи санкциями очевидно, по ним нанесен очень серьезный удар. Но в целом я бы не сказал, что какие-то произошли феноменальные изменения. Примерно число миллиардеров то же самое – около 100. Там 98 что ли миллиардеров из России входит в глобальный список. То есть мы примерно всегда где-то на 4-м месте.
А. Соломин
―
А если говорить общая масса богатств, активов этих людей, она сжимается или увеличивается?
Н. Усков
―
Она примерно одинаковая. Я бы сказал, какие-то изменения происходят, я просто сейчас не готов, но они незначительные. Не могут стать новостью. В целом, ну что всегда интересно оценивать – количество миллиардеров. Оно примерно одинаковое. Лицо бизнесов, то есть оно примерно тоже сохранилось. И, наверное, цифры. То есть, что если самый богатый человек до этого обладал состоянием 19 млрд., теперь перевалило за 20. Это тоже какие-то симптомы, можно на этом основании думать о том, что российская экономика развивается динамичнее, чем до этого. В целом если сравнить нас, например, с американским списком «Форбс», где абсолютными лидерами являются высокотехнологические компании, мы сразу видим разницу в экономиках. То есть если в России экономика это традиционная экономика фактически 19-20 веков, сырьевая и промышленная, то экономика США абсолютного лидера это экономика, конечно, высоких технологий, искусственного интеллекта. Совершенно другой уровень развития.
А. Соломин
―
Тогда, получается, не отражается в этом процессе так называемая борьба за рынки, о которых последнее время говорят. Что Россия как продавала нефть и газ, так и продает. И люди как были богатыми, так и не теряют ничего. Ну вот кроме санкционных.
Н. Усков
―
Кроме тех, кто оказывается под санкциями.
А. Соломин
―
То есть это, в общем, тоже вывод.
Н. Усков
―
Да, то есть что в России не происходит никаких изменений. Мы это видим. Мы с большим трудом можем найти в этом списке людей, которые связаны с новыми технологиями, это, прежде всего, люди вроде Воложа…
А. Соломин
―
Яндекс.
Н. Усков
―
Да, Олега Тинькова - Тинькофф-банк. Которая, конечно, высокотехнологическая компания абсолютно. Но таких людей очень немного. И они, как правило, уже давно работают на рынке.
А. Соломин
―
По сравнению с прошлыми годами у них происходит рост или это тоже…
Н. Усков
―
Нет, они последовательно улучшают свои позиции. То есть там бывает по-разному, но в принципе я не могу сказать, что там какая-то драма происходит. То есть драма произошла в 14-м году, действительно была драма. 15-й год был тяжелый. Это сказалось очень сильно на капитализации наших, в том числе высокотехнологических компаний. Но сейчас драмы нет. Рынок привык к ситуации, в которой оказалась страна. Все ищут те или иные решения и, так или иначе, их находят. Потому что речь идет о бизнесменах крайне изворотливых, опытных. И креативных. Но опять-таки подчеркиваю, они составляют очень небольшую часть российского списка «Форбс», к сожалению. И это говорит о том, что Россия, конечно, пока проигрывает технологическую революцию, то есть она в стороне находится от нее. Притом, что глубина проникновения Интернета одна из самых высоких в мире. Притом, что мы обладаем достаточно сильной математической школой. До сих пор. Несмотря ни на что. Мы обладаем высокообразованным населением. Тем не менее, вектор политического, экономического развития страны похож на 19-20 век. И это ответственность, безусловно, лежит на нынешнем руководстве страны.
Н.Усков: Хостел - это все-таки, прежде всего, в России, конечно, трудовые мигранты
А. Соломин
―
Вот эти люди, о которых вы сказали, их успех связан все-таки с российским рынком, прежде всего. Потому что конкуренцию глобальным игрокам даже российские лидеры в области технологий не представляют.
Н. Усков
―
Яндекс конкурирует с Гуглом, почему. И очень успешно я считаю.
А. Соломин
―
Это успешный проект с точки зрения экспорта.
Н. Усков
―
Представьте себе, все-таки, что Яндекс это национальный поисковик. При проникновении Гугла по всему миру, Яндекс сохраняет в принципе свои позиции. И ищет себя в разных новых сферах. Такси, доставка еды и так далее. Поисковые алгоритмы Яндекса можно спорить, чьи лучше, но место на рынке говорит само за себя. Или компания Мейл.ру. Все-таки это я бы не сказал, что в полной мере глобальные игроки, глобальный игрок, наверное, у нас только в сфере высоких технологий из крупных бизнесменов это Дуров. С Telegram.
А. Соломин
―
А его нет в списке?
Н. Усков
―
Он есть в списке. Он по-моему с прошлого года в списке. Но это один из немногих примеров успешного высокотехнологического бизнеса. Нового. Потому что все-таки Яндекс и Мейл – бизнес, существующий достаточно давно.
А. Соломин
―
Мы все знаем, что с Дуровым очень сложные отношения у российских властей. Да и другие технологические компании страдают от тех или иных запретительных мер. Да и вообще бизнес в России страдает от различных запретительных мер. Принят закон по хостелам. О запрете хостелов. Как он повлияет на индустрию. Нужно ли здесь тоже бить тревогу. Должны ли во всяком случае.
Н. Усков
―
Вы знаете, я честно вижу за этим законом…
А. Соломин
―
В многоквартирных домах, извините.
Н. Усков
―
…важное уточнение, вижу другую сторону. Мы же должны понимать, что часто эти хостелы в многоквартирных домах превращаются в ночлежки для трудовых мигрантов. И это не какие-то прекрасные хипстеры из Европы, которые путешествуют малобюджетные в наушничках. Это в общем, люди, ведущие тяжелый образ жизни, страдающие разными пороками. И, наверное, не всегда люди в многоквартирных домах хотят иметь таких соседей. Поэтому тут понять законодателей можно. И людей, которые видимо, требовали ограничения такой деятельности.
А. Соломин
―
А почему, если у них есть какого либо рода болезни, то это регулируется у нас определенными нормами.
Н. Усков
―
Ну как, они регулируются, но вы не будете проверять. Жарят они там еду, например, или может быть у них там горелки какие-нибудь газовые стоят, которые могут взорваться. Может быть, они баранов режут.
А. Соломин
―
А почему…
Н. Усков
―
Вы представьте себе эту ситуацию. Это же абсолютно житейская ситуация. Если стоимость проживания в этом хостеле составляет 500 рублей в сутки, ну какой контингент там живет. Почему люди, которые купили квартиру в доме, понятно, что, наверное, в очень дорогих домах вряд ли рентабельно содержать хостелы. За 4 миллиона скажем средний класс. Почему они должны подвергать свою жизнь рискам. Почему они должны просто иметь соседей таких. Которые там будут сидеть на детской площадке чего-то делать. Которые непонятно, жарят еду, например, у себя в комнатах. Мы же не знаем, чем они занимаются. Я просто могу себе представить, речь идет о малообеспеченных, часто полулегальных рабочих.
А. Соломин
―
Просто, когда вы рассуждаете подобным образом, у меня складывается впечатление, что мы говорим о квартире, сданной сотне гастарбайтеров, за которой никто не следит.
Н. Усков
―
Часто бывает.
А. Соломин
―
Но ведь хостел в моем представлении это подобие гостиницы. Но просто с минимумом услуг и с уплотненной…
Н. Усков
―
В России, опять-таки многоквартирный дом с моей точки зрения это все-таки собственность жильцов, которые там живут. А все остальные – это арендаторы. И если люди не очень хотят иметь таких соседей, резиновый какой-то хостел, в котором непонятно сколько людей живет, кто эти люди. Легально они находятся здесь или нет. Употребляют они алкоголь, не употребляют. Жарят они еду, не жарят. Чем они болеют и так далее. Люди имеют право знать. Понятно, что, наверное, большинство предпочли бы иметь в своем доме прачечную, магазин, кафе. А не безразмерное общежитие. То есть тут я вижу какую-то логику за этим. И мне кажется, что наши крупные города, обладающие огромными промзонами, конечно, могли бы на самом деле скорее переделывать эти промзоны под хостелы. Как кстати во всем мире и происходит. Я не знаю статистики мировой, но я никогда не видел хостелов в жилых домах. Вот честно, ни в одной стране мира. Не могу сказать, что я клиент хостелов, но я так гуляю по улицам, смотрю «Орел и решка», как многие смотрят. Не помню, чтобы в жилом доме в Амстердаме был хостел.
Н.Усков: Чем больше экономически несчастных людей в стране, тем выше риски для стабильности
А. Соломин
―
Вот наш слушатель Федор упомянутый пишет, что рынок уменьшится на 60%, ведь цена предсказуемо запрыгнет в космос. Имеется в виду цена в гостиничных помещениях. Не существует такой угрозы?
Н. Усков
―
Мне кажется это вообще разные вещи. Потому что основная аудитория хостелов в России это мигранты. Это очевидно абсолютно. Потому что гостиницы, если не брать дорогие города вроде Москвы и Санкт-Петербурга, да даже и в Москве и Санкт-Петербурге можно найти разные бюджетные варианты. Но она в целом очень невысокая в стране.
А. Соломин
―
Я знаю совершенно точно, что группа студентов организованно или нет, предпочитает селиться, когда ездит из Москвы в Санкт-Петербург в хостелах. Очень удобно, студенты, все равно живут в общежитиях. Все равно им можно жить вместе. И закрывают сразу полхостелов. И таких групп очень много.
Н. Усков
―
Они будут снимать квартиру. Мне кажется, что это тоже большой рынок. В Санкт-Петербурге том же. Я бы тут посмотрел на эту ситуацию по-другому немножко. Мне кажется, что те, кто пользуется услугами гостиниц, они никогда не будут останавливаться в хостелах. Это разные категории, то есть те, кто живут в гостиницах, у них есть определенные минимальные требования к комфорту. Отдельная комната должна быть, удобства. Кто-то хочет больше того, сего, пятого, десятого. Завтрак, вид из окна. Балкон. Джакузи, ванная. Люди с запросами. Хостел это все-таки, прежде всего, в России, конечно, трудовые мигранты. Прежде всего. В какой-то степени, наверное, малобюджетные путешественники. Но для малобюджетных путешественников существует сдача квартир на самом деле. И существуют хостелы не в жилых домах. Они тоже есть.
А. Соломин
―
Нам в чате слушатели говорят, что есть все-таки в жилом доме. Виктор Епикуров говорит, что в Риме жили в хостеле в жилом доме. Две минуты осталось. Не могу вас не спросить о сегодняшних думских заседаниях, закон о «фейк ньюс», скандально известный. Там в пакете так называемый Клишаса. И оскорбление властей. Во втором чтении внесли поправки, которые сильно увеличивают штрафы. Как вы к этому относитесь? Тоже как к орудию борьбы…
Н. Усков
―
Да, это орудие борьбы со СМИ. То есть государство, очевидно, готовится к тому, что будут нарастать протестные настроения, все это, так или иначе, будет сказываться на публикациях в социальных сетях и СМИ. Страшно этого боится. Это видно. Спасет это государство – нет, не думаю. Потому что если государство не будет менять ситуацию в стране, то волна просто гнева она сметет любых клишасов и любые запретительные меры. Потому что бороться с недовольными очень сложно. Бороться с людьми, которые более-менее довольны и не радикализированы – просто. И с ними можно договариваться. Если еще 5 лет положение экономическое людей будет ухудшаться (пока мне кажется, ничего не говорит об обратном), то никакие законы Клишаса не помогут. Надо будет выключать Интернет.
А. Соломин
―
Правильно ли я понимаю, что так называемый закон Клишаса это не продукт самого сенатора Клишаса.
Н. Усков
―
Нет, конечно, это целенаправленный поход на свободу слова в стране. Он не первый год идет. Принимает разные формы. Но борьба со свободой слова возможна только в том случае, если у власти есть опора в народе. Эта опора сейчас явно сужается. Люди должны быть экономически счастливы. Чем больше экономически несчастных людей в стране, тем выше риски для стабильности.
А. Соломин
―
А почему только сейчас вносят большие штрафы. Пробовали, смотрели, как зайдет? До пяти тысяч рублей было для отдельных граждан.
Н. Усков
―
Я думаю, что смотрят, да, как зайдет. Пугают. Ну, посмотрим, как это будет применяться на практике. Тоже еще непонятно. Но то, что со свободой они явно что-то хотят сделать – в этом у меня нет сомнений.
А. Соломин
―
Редакционный директор журнала «Форбс» Николай Усков в эфире радиостанции «Эхо Москвы». Вы смотрели «Особое мнение», вы сможете пересмотреть программу в записи на нашем канале в Ютубе. Спасибо, что были с нами. Спасибо вам, Николай.
Н. Усков
―
Спасибо, до свидания.