Сергей Смирнов - Особое мнение - 2019-03-26
26.03.2019
О. Журавлева
―
Добрый вечер. У нас в гостях Сергей Смирнов, главный редактор Медиазоны. Здравствуйте.
С. Смирнов
―
Добрый день.
О. Журавлева
―
Хотела вас спросить по делу аспиранта МГУ Азата Мифтахова. Которому продлили сегодня арест и которого «Мемориал» признал политзаключенным. Есть основания для того, чтобы признавать его политзаключенным с вашей точки зрения?
С. Смирнов
―
Я согласен, вообще «Мемориал» довольно тщательно подходит к самой процедуре признания политзаключенных. Поэтому невозможно не согласиться. И я думаю, конечно, очень важное значение имели даже не материалы дела, которыми мы сейчас не владеем полноценно, а то, как это все развивалось.
О. Журавлева
―
Как это развивалось?
С. Смирнов
―
Это развивалось абсолютно «чудесным» образом. У него прошел сначала обыск первый раз, потом второй раз прошел обыск. Уже с ним. Его отвезли после обыска в один отдел, там избивали, потом подумали, перевезли в другой, держали-держали, так ничего и не придумали. Формально отпустили, потому что прошло 48 часов. На самом деле отвезли в отдел на Водном стадионе и придумали дело. То есть по развитию событий было совершенно понятно, что есть цель за что-то посадить. И придумали историю, что надо его посадить за поджог, там даже не поджог, кинули файер в отделение «Единой России». Причем там сначала было дело, потом куда-то растворилось, как у нас часто бывает. Ничего не происходило, сначала был вандализм по этому делу. То есть мы знали, что там статья вандализм. А по вандализму не посадишь в СИЗО. А потом оказалось, раз – и дело по хулиганству. А хулиганство статья, которая предусматривает СИЗО. То есть было очевидно, что все действия силовиков многодневные, то есть это несколько дней продолжалось. Направлены на то, чтобы его отправить в СИЗО. Важно вот что. Если это так долго происходит и ты не можешь подобрать статью и сразу не сажаешь, это сразу возникает очень много вопросов. Там же судья продлила срок содержания. Это очень важный момент. Это в принципе в переводе на русский говорят: ребята, вы с чем ко мне пришли, что это вообще такое.
О. Журавлева
―
То есть дела нет.
С. Смирнов
―
А каких-то оснований явных, когда человек говорит на словах: «Слушайте, мы думаем, он там что-то собирался делать», - это как-то не очень работает. А они прям уперлись, я так понимаю, это «эшники». Нет, мы все равно его посадим. И придумали хоть какое-то дело, по которому его посадить. И придумали дело старое всеми забытое. Там было очень крутое опознание. Как у нас часто выступают, секретный свидетель сказал, что по выразительному взгляду узнает. Вплоть до такого. Мы же не знаем именно содержание четко, потому что материалов пока нет. Но, судя по тому, как развивались события, решение «Мемориала» совершенно правильное.
О. Журавлева
―
А зачем вот эти подразделения по борьбе с экстремизмом, то есть у них какая сверхзадача. Когда говорится о том, правозащитники отмечают, что в первую очередь ФСБ культивирует образ людей, представляющих общественную опасность и причастность к терроризму. Одновременно с этим происходит подавление всякой несистемной, неформальной самоорганизации, особенно молодежной. Это просто давить молодежь? Эта задача?
С. Смирнов
―
Конечно. Ну, нет чистой задачи давить молодежь. Давить нелояльную молодежь. Ну конечно. А с учетом теракта в Архангельске это для них теперь абсолютно личный вызов. Это же вызов был для ФСБ.
О. Журавлева
―
Это когда молодой человек взорвался…
С. Смирнов
―
В здании ФСБ. Посмотрите на эту среду, что из этих людей происходит. Конечно. Посмотрите, кто это. Вот это вся тусовочка примерно. Это вот люди, это же люди действительно близких взглядов. Тут вот что важно понимать. Это же действительно анархисты, это люди примерно из одного круга. Это люди примерно одних и тех же убеждений.
О. Журавлева
―
Эти молодежные группы.
С. Смирнов
―
Конечно. Это же не просто какой-то человек шел из института и, конечно, анархист, активист.
О. Журавлева
―
А провокаторов уже засылают в эти молодежные группы?
С. Смирнов
―
Безусловно, очень большое количество. И мы это видели по делу «Нового величия». На самом деле провокаторов достаточно много, если исходить из материалов дела и прошлых анархистских и активистских каких-то дел. Провокаторы, там часто же не чистые провокаторы, а часто завербованные. Какие-то обычно активисты. То есть довольно простой способ, не засылать специально кого-то. Вот есть оперативники, опера. Это какие-то люди обычно в кожаных куртках, с барсетками. В туфлях. Такого зашлешь к анархисту? Как-то не очень. И конечно лучше найти внутри каких-то людей с преступлениями, а наркотиками поймать. И сказать, что ты либо сейчас садишься, либо ты нам сливай, пожалуйста, информацию. И дай нам нужные показания в какой-то момент. Там неоднократно было, кстати. Когда приходили люди из анархистской среды, и давали, показали на кого-то внутри. Что он действительно активный участник и все прочее. Такое периодически бывало уже. Не первый случай. Это обычная такая модель поведения.
О. Журавлева
―
Но вот обращение на школьников старших, на студентов, на всякую не формальную молодежь, это по-моему все-таки тенденция последних может быть 5 лет.
С. Смирнов
―
Нет, это не совсем так. Тенденция очень старая, просто она по-разному развивалась. Просто сейчас она стала заметна. Дело в том, что тогда это было на уровне совсем маргинальной политики. По большому счету давление было всегда. Просто группы были разные. Это очень важно понимать. Какое давление было на националистов.
О. Журавлева
―
О, да.
С. Смирнов
―
Правда же. Но там же есть очень большая проблема. Там среди ультраправых действительно практически сто процентов были люди, либо причастные к насилию, либо призывавшие к насилию.
О. Журавлева
―
Их победили?
С.Смирнов: Нет чистой задачи давить молодежь. Давить нелояльную молодежь. Ну конечно
С. Смирнов
―
Конечно. Да, Центр «Э» я думаю: смотрите-ка, мы задавили все их движение. Полностью. Все сидят. По скромным оценкам я думаю, сидят сотни ультраправых. До сих пор. Или отсидели уже. Сотни. Не хочу говорить тысячи, но на самом деле, скорее всего, ближе к тысяче. Это очень я думаю поверхностная оценка. Довольно сложно оценивать, потому что трудно вести сбор. Мало того, там же… люди просто, мы типа правые, мы вас посадим. Там были люди, причастные как правило к нападениям. К убийствам в том числе. Опасная среда. Были нацболы, на них тоже было давление. Я к тому, что давление по большому счету на левых было, давление на анархистов было после атаки Химкинской администрации. По факту это очень долгая…
О. Журавлева
―
Мне кажется, расплывается это пятно, сейчас уже хорошие дети из приличных семей, создавшие профсоюз учеников, уже ставятся на карандаш.
С. Смирнов
―
А тех-то задавили. А работать надо дальше.
О. Журавлева
―
А, звездочки.
С. Смирнов
―
Звездочки, оправдывать свою борьбу. Конечно. И для них я думаю взрыв в Архангельске не то чтобы, это очень важный для них тезис…
О. Журавлева
―
Потому что он им помог.
С. Смирнов
―
Помог – тоже трудно говорить. Потому что на самом деле я думаю, они за это очень сильно получили. Потому что упустили. Для них это очень большой внутренний удар. Они же говорили «мы все контролируем». Важно же что. Анархист из Архангельска, он же не был каким-то закрытым человеком. Он сидел в этих чатах, со всеми общался. Он говорил: товарищ, давайте вести вооруженную борьбу. Примерно. Он примерно такие вещи и говорил. И они его упустили, для них это, конечно, огромный минус. Но при этом сам факт, что такое произошло, это повод: а давайте сейчас максимально жестко…
О. Журавлева
―
Даже те, кто ничего не говорит.
С. Смирнов
―
Лучше мы возьмем лишних…
О. Журавлева
―
А Господь разберет своих.
С. Смирнов
―
Без шуток я думаю так примерно что-то такое. И такая обоснованная логика, и (неразборчиво) такая думает, взвешивает: ну ладно, на фоне Архангельска, всего этого на фоне еще раз смотрит на события украинские. Где молодежь стала основой…
О. Журавлева
―
А уже забыли бегство Варвары Карауловой. Скоро у нее будет возможность…
С. Смирнов
―
Я думаю не чтобы забыли, просто других громких историй не было. Дело Варвары Карауловой было важно, что она была не из региона с мусульманским населением, а из Москвы. Это был очень важный момент показательный что так. Надо останавливать сразу и приговор очень жесткий, несмотря на ее раскаяние и все прочее. Такой нужен был показательный процесс.
О. Журавлева
―
Тут приходят вопросы: «Рауфа Арашукова отправят на психиатрическую экспертизу. Уже придумали, как экс-сенатора отмазать?» Мне кажется, никто отмазывать не стремится.
С. Смирнов
―
Достаточно формальная процедура. То есть все чего-то оживились, слушайте, вы, наверное, первый раз с каким-то уголовным делом сталкиваетесь. Это довольно обычная практика - отправить на экспертизу в определенных условиях. Что такого. Давайте-ка мы из УПК устроим огромные новости.
О. Журавлева
―
Хорошо. А какие новости про УПК. Кстати, это, наверное, тоже про молодежь и вовлечение в экстремизм. В Калининграде вынесли первый приговор за вовлечение подростков в митинг. История 18-летнего активиста штаба Навального и его двух приятельниц 17-летних. То есть он получил 30 тысяч за вовлечение штраф и 20 тысяч за проведение несогласованного пикета. Дальше чего ждем? Больше трех не собираться.
С. Смирнов
―
Направлено, безусловно, на это. И подход в Калининграде я уверен, что закон принимался не для случая в Калининграде. Когда 18-летний 17-летних, а условно говоря, под Навального. То есть под него лично и под его ближайших сторонников. И известных людей. А так то, что так подвернулось и то, что это выглядит совершенно нелепо, ну так вышло, у нас так часто бывает. Ну что, очередная попытка иметь какой-то механизм для привлечения Навального и его сторонников к ответственности. Я лично уверен, что они просто решили еще один механизм сделать. Им тех 10-ти, которые есть. маловато. Они на всякий случай сделают еще один. Это, кстати говоря, касается не только вовлечения несовершеннолетних, очень много такого рода законов было принято и иногда не работают полноценно, но они были, они на всякий случай если что вновь будут подняты. И использованы.
О. Журавлева
―
Но у нас новые появляются. У нас тут хотите фейки, нанесшие урон здоровью, жизни, безопасности, хотите, что хотите. Недостаточно уважительное. Оскорбляющее общественную нравственность, неуважение к символам и так далее. Это расширяет возможности. Мне кажется центру «Э» просто теперь будет чем заняться.
С. Смирнов
―
Этим скорее «эшники» не будут заниматься. Это не совсем их профиль. У них все-таки профиль – выявлять внутри, это скорее для полиции лишние механизмы.
О. Журавлева
―
Просто приработок?
С. Смирнов
―
Это скорее для того, чтобы какое-то собрание большое полицейских идет, вот у нас есть 10 статей, давайте подумаем, у нас есть Навальный и его сторонники, давайте подумаем, вот перед следующим митингом какие статьи мы ему будем вменять. Что там пожестче, что там поболезненнее. Может штрафы. Нет, штрафы нет. 30 суток уже было. Давайте чего-нибудь придумаем. То есть я конечно утрирую. Но это примерно выглядит так. Максимальное количество запретительных мер для устрашения. Но при этом важно понимать, что это не уголовные статьи…
О. Журавлева
―
Это так надо, да?
С. Смирнов
―
Это очень трудно сказать. Мне кажется, они считают, что таким образом это должно повысить правовое сознание людей, которые не хотят попасть под 30 суток, под административное наказание.
О. Журавлева
―
Но Гудков-то попадет кстати? За организацию митинга.
С. Смирнов
―
Ну может попасть. А может не попасть. Я считаю, что Подмосковье это вообще отдельная тема. Там же есть активист Владимир Егоров, на которого уголовное дело по совершенно безумной той самой дадинской статье. Между прочим. После Дадина эта статья, я думал ее забыли навсегда. Потому что Верховный суд хоть и принял некое половинчатое решение, но было понятно, что чего-то мы как-то немножко перегнули с этой статьей. Ее же принимали в разгар крупных митингов. И я думаю, ее принимали для того чтобы если тысячи людей будут несанкционированно выходить, не тысячи людей сажать, но чтобы тысячи людей, которые выходят на несанкционированные митинги, были готовы к посадкам. Ну и демонстративно кого-то сажать. Может быть не то чтобы массово, но десятки дел. Но тогда митинги пошли на спад, их практически не стало. В 2012 году была принята статья. И нашли несколько человек, которые упорно выходили. На них на всякий случай применили. А потом поняли: митингов нет, чего применять-то по большому счету.
С.Смирнов: Провокаторов много, если исходить из материалов дела и прошлых анархистских и активистских каких-то дел
О. Журавлева
―
Ну пикеты стали как-то превращать не в пикеты.
С. Смирнов
―
Просто по большому счету эту статью всегда можно было начать применять по митингам Навального. Но они забыли типа, Дадин слишком громкий скандал, еще эти пытки в Карелии. Это ужасная история. Его же освободили по большому счету. Очень крупный скандал и явно внутри тоже были не очень довольны этим законом. Не было единства. Даже это видно по позиции того же Верховного суда. И по комментариям, не было четкого единства по этому закону. Вернемся в Подмосковье. И тут берут эту статью, про которую все забыли, и формально достают, чтобы посадить активиста, который им мешал. В той самой Коломне. Мало того, уголовное дело возбуждается по прямому, после прямого распоряжения главы Следственного комитета Подмосковья. То есть берет такой: а давайте на него дадинскую статью. Что это вообще такое. А я думаю, про нее забыли в Москве. То есть хотели бы, применяли бы. Случаев много было. Если было надо, статью Дадина на всех куча протоколов.
О. Журавлева
―
Был бы человек, статья найдется. Как говорили в свое время.
С. Смирнов
―
Но забыли эту статью, перестали по ней возбуждать уголовные дела. Слишком был негативный резонанс, потому что ну, за митинги, за просто выход на улицу возбуждать уголовное дело, это как-то чересчур.
О. Журавлева
―
Ну вот как с историей пенсионерки с одиночным пикетом. Который казус просто какой-то Тверской области.
С. Смирнов
―
Это да, такая особенность, тут никакого вывода большого делать не стоит.
О. Журавлева
―
Просто ей посчастливилось, что она выиграла этот суд.
С. Смирнов
―
С одной стороны да, с другой стороны вообще суды везде разные. У нас есть некое понимание, что везде только исключительно суды штампуют решения. Это с одной стороны, наверное, во многом так, потому что если есть некий контроль. С другой стороны иногда суды выигрываются и это совсем не единичные случаи. Даже по митингам. Даже есть оправдания.
О. Журавлева
―
У вас более массовая выборка. Вы знаете больше случаев.
С. Смирнов
―
Да их не очень много.
О. Журавлева
―
Какой главный по-вашему признак. Екатерина Шульман любит говорить, что привлечение внимания, массовое внимание, шум вокруг какого-то несправедливого дела – это полезная штука.
С. Смирнов
―
Это полезно, должна быть очевидно абсурдна сама ситуация и расклад вокруг этой ситуации. И должно быть понятно, что человек, который привлечен по этой статье, ну явно не соответствует типу того человека, которого собирались привлекать по этой статье. Смотрите, статья принята для активистов, условно говоря, Навального.
О. Журавлева
―
А привлекают…
С. Смирнов
―
Кого?
О. Журавлева
―
Активистов против мусорных свалок.
С. Смирнов
―
Это ладно, это похожий тип. Привлекают какого-то совершенно постороннего человека и совершенно не при делах. Это, кстати говоря, такая же логика случилась и с 282-й статьей. И с Марией Мотузной и со всеми делами по картинкам. Когда мы принимали эту статью для одного, напомню, 282-ю статью принимали я думаю как раз в том числе, прежде всего, националистов. Это действительно так. Потом частично ее применяли против исламистов. А потом кончились и те, и эти, а дела по ней и бороться с экстремизмом надо. И докатились до картинок. Это совершенно абсурдная ситуация, когда они сами поняли, что тут чересчур перегиб. Так часто и в административных делах и поэтому чем громче шум вокруг абсурдных дел, тем выше шансы как-то на дело повлиять.
О. Журавлева
―
Или хотя бы более мягкий приговор.
С. Смирнов
―
Конечно. Более мягкий приговор тоже довольно важно. Власти же очень не хотят, особенно силовики признавать свои ошибки. Оправдательный приговор это значит…
О. Журавлева
―
Это значит вы плохо работали.
С. Смирнов
―
Плохо работали. Вы допустили и надо какую-то некую договоренность.
О. Журавлева
―
А вот эта история, кто это был, Киселев, который говорил, что надо выдавливать по капле маленького Сталина. И что Путин все просит и просит поменьше сажать, а они все сажают и сажают.
С. Смирнов
―
Мне кажется Киселев шутит просто.
О. Журавлева
―
Это был юмор.
С. Смирнов
―
Мало того, мне кажется Киселев сам постепенно как сторонник и мне кажется большой любитель писателя Владимира Сорокина, вообще мне кажется то, что делает Киселев, это в принципе если не говорить о разжигании ненависти, а когда они занимается какими-то внутрироссийскими делами, мне кажется он часто просто такие сорокинские идеи начинает воплощать. То, что он говорит, это конечно, мне кажется, вряд ли он делает серьезно.
О. Журавлева
―
Просто доводит до абсурда.
С. Смирнов
―
Мне кажется он просто уже глумится над нами над всеми. Вот этим всем. Это он так шутит.
О. Журавлева
―
Историю с барнаульской учительницей я вас хотела как учителя резюмировать. Сейчас уже вроде говорится о том, что нет, нет, что вы, это она сама уволилась. Ей намекнули, что не всем нравятся такие фото, она возьми и уволься. Это что-то новое или всегда у учителей была такая засада.
С. Смирнов
―
Честно говоря, такой системы не было. И во-первых я вообще не уверен, что эта ситуация полноценна в том виде, в котором она есть. Потому что я, честно говоря, не думаю, что даже в Барнауле, хотя это конечно особенный город, мы знаем по делам об экстремизме. Особенный регион. Там прокуроры до сих пор очень активно борются с экстремизмом в школах. Прямо продолжают борьбу. Отчитались пару недель назад о том, что нашли в одной из школ доступ к экстремистскому стихотворению. И выявили, направили предостережение.
О. Журавлева
―
Кому на Руси жить хорошо?
С.Смирнов: Очередная попытка иметь какой-то механизм для привлечения Навального и его сторонников к ответственности
С. Смирнов
―
Не знаю. Вряд ли. Но какое-то нашли, наверное, из списка. А вы знаете, в этой школе был доступ к экстремистским материалам. Работают люди в Барнауле. Но я к тому, что все-таки за такую фотографию увольнять из школы, даже несмотря на Барнаул, то есть все, конечно, может быть. И могли ходить намекать: ну что ты там. Но мне кажется именно решиться прямо уволить и прямо выдавить нелегко было бы мне кажется. Даже в Барнауле, оговариваюсь. Если бы ее в экстремизме обвинили из-за этого купальника, как принято в этом городе прокуратурой центром «Э» тогда я понимаю. А тут все-таки плавание, такой очень скромный купальник. Не очень понимаю, что могло вызвать такую реакцию.
О. Журавлева
―
Это Сергей Смирнов, главный редактор Медиазоны. Мы вернемся к вам после небольшого перерыва. Никуда не уходите.НОВОСТИ
О. Журавлева
―
Мы тут во время перерыва отвлеклись на действительно безумно долгую и печальную историю китовой тюрьмы. На Дальнем Востоке. И она правда продолжается бесконечное количество времени. И как говорят специалисты, проблема содержания незаконного отлова этих морских млекопитающих на продажу, она просто затрагивает кучу всяких дополнительных, материальные интересы, природоохранные. Такие, сякие. И при этом все просят Путина выпустить касаток. А он не может. Там лед стоит в бухте. И при всем желании ни Путин, ни Господь Бог их отпустить не может. Это длится совершенно бесконечно. И вот Сергей на перерыве предложил мощную военную операцию…
С. Смирнов
―
Ледокол. Если там лед, то стоит из Мурманска, через Северный Ледовитый океан отправить несколько ледоколов, обогнув, заодно напугав Америку, в районе Аляски этим рейдом возможно что-то сделать.
О. Журавлева
―
Спасти их.
С. Смирнов
―
Ну чудовищная абсолютно история. Кстати, очень интересно, где виновные.
О. Журавлева
―
Кто ловил этих животных.
С. Смирнов
―
Чей интерес, где эти люди. Чего-то все такие: Путин, помоги.
О. Журавлева
―
Между Путиным и белухами как-то нет никаких промежуточных этапов.
С. Смирнов
―
Всегда очень интересно.
О. Журавлева
―
Да, много еще интересного происходит в мире. Вы говорили о том, насколько у нас все-таки невероятная мягкость нашей репрессивной машины по сравнению с более жестокими временами. Скажите, пожалуйста, а вот продолжение конфликта, протестов в Ингушетии это же тоже явление каких-то миролюбивых настроений, в том числе федеральных властей.
С. Смирнов
―
История с Ингушетией отдельная. Проблема Ингушетии оказалась в том, что местные власти заверяли федеральные, а федеральные им поверили, что никаких проблем с передачей земель не будет. Что все нормально. Все хорошо. А настраивать против себя всю республику, ну что ее сейчас там раскатать этих людей в асфальт. Ну, между прочим, в Ингушетии по сути гражданская война была 12 лет назад. Там была гражданская война в республике. Это конечно не объявлено, но просто каждый день были убийства и стрельба. Ну что вы опять в такой республике, где только недавно стало, а там относительно недавно произошло примирение. Евкуров на первом этапе внес большой вклад в примирение. Это надо отметить. Это правда. Он очень много сделал для того, чтобы прекратить эти конфликты, которые были. И реально вооруженную борьбу. Что сейчас опять все это не дай бог поднять, так что там полная растерянность.
О. Журавлева
―
А уволить этого Евкурова и поставить другого человека тоже опасно.
С. Смирнов
―
Тоже. Да, потому что отнюдь не вся республика выходит на улицу. Это тоже объективный момент. Просто все думали, что оппозиция, которая выступает против Евкурова и против передачи, она такая глубоко маргинальная. Выйдет как-то тысячи полторы и ничего не будет. Вышло намного больше людей, слишком много людей протестует. Поэтому принята тактика, наверное, она правильная. Делать вид, что ничего особо страшного не происходит. Собираетесь вы на площади неделями, ну ладно ну хорошо.
О. Журавлева
―
А телефон-то зачем отключать?
С. Смирнов
―
Ну, чтобы затруднить работу, я думаю, с телефоном это личное распоряжение на уровне местного руководства. Которому, конечно, полностью подчиняется местное руководство компаний, всех мобильных операторов такое личное. Могу, конечно, некую конспирологическую теорию подвести под это все.
О. Журавлева
―
Давайте.
С. Смирнов
―
Это легко. Это я кстати под любое могу практически подвести конспирологическую теорию. Что мобильную связь глушат в качестве учений, как они будут глушить мобильную связь в случае более крупных митингов в столице и крупных городах.
О. Журавлева
―
Но так ли это сложно на самом деле.
С. Смирнов
―
Нет.
О. Журавлева
―
Это вообще не проблема.
С. Смирнов
―
Это не так сложно. Просто интересно, как это работает, потестировать, справляются или нет. Как будут альтернативные искать источники.
О. Журавлева
―
Какая зона покрытия этого всего.
С. Смирнов
―
Как это работает. Хотя я думаю, что далеко не так, но теоретически допустить такую возможность можно.
О. Журавлева
―
А где как вам кажется опаснее для власти массовое недовольство. Неважно, чем. В регионах или действительно в столицах.
С. Смирнов
―
С точки зрения власти для того, чтобы потерять власть, конечно, в столице. В России всегда все события происходили в столицах. То есть все события, связанные с передачей власти происходили в столицах. С регионами протесты просто крайне неприятны, потому что внутреннее понимание властей, они долго говорили, что вы тут в Москве кучка каких-то…
О. Журавлева
―
Маргиналов.
С. Смирнов
―
Даже не маргиналов, либо маргиналов, либо зажравшейся буржуазии. Как бы сказали раньше. Такой, которой все хорошо и которая тут требует теперь что-то совершенно невыполнимого. Тут регионы, тем более бедные регионы, которые всегда за Путина, сколько в Ингушетии было за Путина.
О. Журавлева
―
Мне кажется не бывает столько процентов.
С.Смирнов: Киселев, мне кажется, он часто просто такие сорокинские идеи начинает воплощать
С. Смирнов
―
То есть вот именно. И тут раз – и какие-то протесты. Раз – и какое-то выступление. Ну, они конечно, безусловно, не антипутинские. Но в любом случае против власти и это такая очень неприятная вещь, конечно, это слишком громко говорить о потере легитимности. Но я думаю они в какой-то мере боятся примерно этого. Что это частично лишает их легитимности. Частично лишает тех самых результатов на выборах, а все последние выборы…
О. Журавлева
―
Усть-Илимск вы хотите сказать?
С. Смирнов
―
И прекрасное послание проигравшего «единоросса», который проклял буквально свое население. Назвал быдлом. Прекрасный человек.
О. Журавлева
―
А сейчас, по-моему, традиция всех мало-мальски больших начальников.
С. Смирнов
―
С одной стороны традиция, с другой стороны мне кажется, в администрации президента прошло большое совещание и они обязали чиновников на местах делать максимально идиотские заявления, чтобы ненавидели именно этих чиновников, а не федеральные власти. Чтобы канализировать ненависть на этих чиновников. Смотри, какие идиоты. В администрации президента сидят и думают: слушайте, давно у нас чиновник какую-нибудь ерунду не говорил. Давайте придумаем где-нибудь пять сценариев, чтобы он более такое…
О. Журавлева
―
Про женщин чего-нибудь сказал.
С. Смирнов
―
Да, да, давайте.
О. Журавлева
―
Про детей.
С. Смирнов
―
И чтобы все такие: ох, какой… И на него бросятся. Чтобы мы немножко отдохнули. И чтобы показать…
О. Журавлева
―
Мне кажется, они очень много отдыхают в последнее время, если ваша теория верна. Потому что, что ни день, то какой-нибудь праздник. В этом смысле. То губернатор, то зам. губернатора, то какой-нибудь министр местный. То директор роддома в Башкирии сочла провокацией смех врачей над докладом о зарплатах.
С. Смирнов
―
Да, опять же конспирологическую теорию подводить, я думаю, что за всем этим стоит рука администрации президента, которая вот этих людей заставляет делать максимально глупые заявления.
О. Журавлева
―
А нельзя доклад о зарплатах, более приближенный к реальности.
С. Смирнов
―
Нет.
О. Журавлева
―
Это экстремизм?
С. Смирнов
―
Это, скорее всего, да.
О. Журавлева
―
Вот, кстати, еще у нас еще есть протесты, связанные с какими-то глобальными вещами. Есть там объединение анархистов или еще кого-то, а есть такие, строго направленные. Дети, отравившиеся в столовых, например. Тут как бы трудно упрекнуть родителей в том, что они сторонники Навального или их Америка подговорила. Но надо я так понимаю. Потому что как с ними бороться.
С. Смирнов
―
Я думаю, что именно так, на самом деле это очень болезненная ситуация. Для властей. Потому что родителей детей в этом обвинять крайне сложно и тяжело. И я думаю они этого делать не будут. И поэтому они постараются обойтись максимальным количеством демонстративных, но мягких мер против «Конкорда», против других предприятий…
О. Журавлева
―
Пока что-то не видно
С. Смирнов
―
Ну как. Уголовное дело по факту же есть.
О. Журавлева
―
И то хорошо.
С. Смирнов
―
Это большое огромное дело. Я думаю, будут штрафы, будут приходить какие-то, я, честно говоря, забыл огромное количество названий всяких этих Роспотребнадзоров и всех прочих прекрасных организаций. Роскомнадзор придет, обнаружит, что на сайте этой организации тоже есть выход к экстремистским материалам и тоже штраф в полторы тысячи рублей им выпишет. Посмотрите-ка, вот мы наказываем за отравление детей. Я думаю, компенсации выплатят. Все это будет. Потому что с детьми ситуация крайне неприятная. И явно тут виновны эти люди. Но с другой стороны они все равно будут говорить: слушайте, мы же не специально там это сделали.
О. Журавлева
―
Вот как раз годовщина была событий в «Зимней вишне», были даже материалы опубликованы с собранными какими-то результатами. У вас сложилось впечатление какое-то, что власть федеральная или местная проделала большую работу, что там что-то изменится, что это действительно было очень серьезно.
С. Смирнов
―
Мне трудно говорить с точки зрения…
О. Журавлева
―
Посажено какое-то безумное количество людей.
С.Смирнов: Все думали, что оппозиция, которая выступает против Евкурова и передачи, она такая глубоко маргинальная
С. Смирнов
―
Да.
О. Журавлева
―
И даже в Польше поймали беглого.
С. Смирнов
―
Максимальное, причем МЧСники все абсолютно. И, конечно, для властей это ситуация как и для всех, я думаю, единая позиция, что это огромная трагедия. И страшная трагедия и власть считает, что наказать всех, кто как-то причастен к этой трагедии. Тут такой момент, что из этой трагедии мне кажется выводы вообще нельзя никакие делать какие-то глобальные. Наказаны ли виновные – ну, скорее всего, наказаны. Изменится ли система в регионах с безопасностью – нет, не изменится. Потому что…
О. Журавлева
―
Да и не только в регионах.
С. Смирнов
―
Нигде не изменится. Потому что сама система коррупции тотально, системно она наказанием конкретных людей не может быть на всю страну распространена. То есть это же была огромная общая ситуация со всем вообще. С теми же выходами перекрытыми. Там же все было тотально таким образом сделано…
О. Журавлева
―
С дешевыми материалами. Которые нельзя использовать.
С. Смирнов
―
Это же везде.
О. Журавлева
―
…Везде так.
С. Смирнов
―
То есть на одном этом случае, по этому случаю наказаны люди и все. Но в масштабах страны это не изменится, безусловно.
О. Журавлева
―
Нет опасности, что от таких методов переключения агрессии население настолько отупеет, что окончательно лишится рассудка и станет совсем неуправляемым? – спрашивают… Как к педагогу к вам я думаю вопрос. Опасность мне кажется есть.
С. Смирнов
―
Есть. Мне кажется, власти столько сделали для агрессии и Дмитрий Киселев – один из тех людей, который столько сделал для всего прочего, для просто создания образа врага, что уж сейчас эти чиновники то, что на них направлена агрессия – это не самое плохое.
О. Журавлева
―
Тогда раз вы сами вспомнили про агрессию и про Киселева, сегодняшнее письмо Павла Каныгина по поводу невозможности работать российским журналистам на украинских выборах или вообще на каких-то украинских событиях. Это ожидаемо с одной стороны. А с другой стороны как вам кажется, это какая-то проблема российских журналистов? Это мы неправильно себя вели все это время?
С.Смирнов: Система коррупции тотально, наказанием конкретных людей не может быть на всю страну распространена
С. Смирнов
―
Я боюсь это проблема самой ситуации и мне как российскому журналисту может сколь угодно не нравиться решение Киева и украинских политиков не общаться и я могу как угодно к этому относиться и свою позицию обозначать. Но надо честно сказать, если люди не хотят говорить и считают последовательным невозможность разговаривать с российскими медиа, с российскими журналистами, с Россией вообще на фоне событий пяти лет, то мне кажется, они имеют на это право. И с моей точки зрения лучше всего не делать неких демонстративных жестов, широко разводить руками: ну как же так, с нами не поговорили. Ну как же так. А просто принять это решение. По крайней мере, если бы мне отказали во въезде, не пустили бы на выборы, мне бы это лично не понравилось, но никакие вот эти какие-то жесты широкие, письма я бы не делал. Потому что я понимаю, из-за чего это произошло. Хотя, на мой взгляд, моей вины в этом нет. Но бывают ситуации, когда нет твоей вины, но ты попадаешь, некая общая ответственность если она есть, то на тебя распространяется. Тем более тут никаких нет репрессий. Ничего такого нет. Ну, последите по CNN за выборами. Ну ничего страшного. Вы же на выборы в Латинскую Америку все не едете. Пишете новости по CNN, ну и здесь напишите. Ничего страшного. Переживете.
О. Журавлева
―
А по-журналистски обидно.
С. Смирнов
―
Обидно. Но бывает. А мне обидно, когда со мной прокурор не разговаривает. Мне что, писать каждый день открытые письма, что на запрос не ответили? Я журналист я хотел поговорить с прокурором по делу, не знаю, «Ив Роше». А он мне не ответил. Ах, а давайте что-нибудь с этим сделаем. Давайте что-нибудь сделаем. Давайте они с нами начнут говорить. Что они с нами не разговаривают. Ну как они могут. Мы же журналисты, мы хотим знать.
О. Журавлева
―
Мы журналисты и мы хотим знать, но что имеем, то имеем. Это Сергей Смирнов, главный редактор Медиазоны. Меня зовут Ольга Журавлева. Всем спасибо, всего доброго.