Дмитрий Глуховский - Особое мнение - 2019-05-15
А.Нарышкин
―
Всем здравствуйте! Алексей Нарышкин у микрофона. В прямом эфире — RTVi, радиостанция «Эхо Москвы» и канал «Эхо Москвы» в YouTube. «Особое мнение». Дмитрий Глуховский, писатель у нас в гостях. Я вас приветствую!
Д.Глуховский
―
Здравствуйте!
А.Нарышкин
―
Конфликт в Екатеринбурге. Вы на чьей стороне? Вы с попами и титушками?
Д.Глуховский
―
Нет, я, конечно, как светский человек, разумеется, на стороне светских людей. И как человек светский, я, безусловно, в нынешнем возрождении православия вижу, прежде всего, идеологические составляющие. Конечно, 8-километровая очередь к мощам Матроны Московской говорит, прежде всего, о состоянии здравоохранения в стране и о состоянии умов.То есть магическое сознание так называемое, оно в гораздо большей степени влияет на их поведение, чем рациональное какое-то мышление. То есть 8 километров людей пытаются попасть к предмету, в котором, наверное, лежат человеческие останки, скорей всего, в надежде, что эти останки исцелят их от хронических заболеваний, я так думаю, потому что вряд ли от инфекционных.
А.Нарышкин
―
И не только. Улучшение жилищных условий…
Д.Глуховский
―
Наверное. Но самые отчаянные люди, которые готовы 8 километров простоять — это люди, которые рассчитывают, что это их исцелит. То есть это «хроника» какая-то. Но это говорит, прежде всего, о том, что у нас медицина находится в таком состоянии, что страховая медицина не работает.
А.Нарышкин
―
Если говорить об очередях к храму Христа Спасителя — именно туда в Москве чаще всего привозят мощи — мне кажется, она с годами не становится ни длиннее, ни короче. Хотя у нас страна, может быть, в какие-то периоды…
Д.Глуховский
―
Сокращается, увеличивается территориально…
А.Нарышкин
―
…Побогаче…
Д.Глуховский
―
А, в этом плане. Это говорит просто, повторюсь, о магическом сознании, когда люди не хотят верить или не могут верить по каким-то причинам, что их жизнь находится в их собственных руках, и когда они склонны объяснять происходящие с ними вещи третьими, посторонними, магическими, необъяснимыми мистическими факторами. То есть они думают, что они там запустили гастрит, у них началась онкология — сейчас они придут, постоят и их отпустит. Ну, это безответственность, свойственная, в принципе, советскому человеку. Потому что, разумеется, Советский Союз как государство не патриархальное, а такое как бы патронирующее общество, берущее на себя полностью ответственность за их жизни, в то же время, конечно, провоцирует тотальную безответственность.И Россия первые 25 лет своего существования вплоть до пенсионной реформы притворялось тоже государством, которое как патрон, как родитель заботится о своих гражданах. Сейчас маски сброшены, бабло кончилось. И российское государство явило « звериный оскал капитализма» населению, и население, конечно, в ахтунге, не очень понимает, что со всем этим делать.
К вашему вопросу, Алексей.
А.Нарышкин
―
Их было много, я уже забыл.
Д.Глуховский
―
У меня хорошая память, профессиональная. На чьей я стороне. То есть, разумеется, в этой ситуации я не на стороне ряженых казаков, я не на стороне — хотя мне, может быть, и жалко — новообращенных православных верующих, потому что, мне кажется, не от хорошей жизни они готовы поверить в любую сказочную систему координат.Я на стороне людей, которые требуют, чтобы любые градостроительные, градообразовательные решения с ними согласовывались. тчк. В принципе, для меня религия, религиозность — это проявление архаики.
То есть я прогрессист и, будучи прогрессистом, я против мракобесов естественным образом. Это не значит, что я против религии как таковой. Но, я думаю, что люди, спонсирующие строительство в центре Екатеринбурга храмы, это в лучшем случае люди, пытающиеся закрыть какие-то личные вопросы с собой, со своей совестью. А в худшем случае это люди, принимающие конъюнктурные решения в расчете на какие-то политические выгоды — так называемые добровольцы. Это добровольцы оплаченные, среди которых, может быть, кто-то, действительно, и верующий человек, но, я думаю, что это просто люди, отрабатывающие какие-то деньги и содержащие на эти деньги свои семьи.
А представители протестующих — это нормальный, понятный мне и близкий мне духовно и идеологически средний класс, появившийся в стране за последние 25 лет. Лучшее из того, что в нашей стране появилось за последние 25 лет: независимые и независящее от государства люди, требующие уважения своих каких-то прав, потому что они, возможно, не сидят на государственном бюджете. Потому что, может быть, наоборот, они своими налоговыми отчислениями бюджет кормят и относятся к государству не как к родителю, а как к управленческому аппарату, который должен устраивать их жизнь наиболее комфортно и понятно.
Д.Глуховский: Заклеивание иконками спидометра и тахометра — лучшее объяснение того, насколько религиозен русский человек
В государстве для них нет ничего святого, что правильно. И президент — это не царь, а менеджер. Позиция эта мне понятна и близка, она современна.
Поэтому ситуация вокруг сквера vs храма, она сводится, как мне кажется, к противостоянию по большому счету людей, зависящих и желающих быть зависимыми от государства во всей ее проявлениях…
А.Нарышкин
―
Настоящих свободных граждан.
Д.Глуховский
―
И какого-то нового типа… Я не сказал бы. Я, несмотря на вашу провокацию грязную, не любитель пафосных высказываний, я стараюсь, наоборот, с реальностью соизмерять то, что говорю.И тем не менее, средний класс образовывался в нашей стране — там на Болотную площадь выходил средний класс, прежде всего. Это был не протест технической интеллигенции как в советские годы и не протест гуманитарной интеллигенции. Это был протест среднего класса, людей, которые поверили, что у них будет будущее какое-то. И вместо этого будущего их с возвращением Владимира Владимировича стали затаскивать силком в прошлое.
А.Нарышкин
―
Так ни и затаскиваются, получается. У нас же была годовщина акции той, 12-го года на Болотной площади, сколько уже прошло…7 лет. Ничего подобного вообще нет сейчас. Это хорошо или плохо? Или все рассосались или все принудительно поверили в Путина?
Д.Глуховский
―
Я не думаю, что в Путина кто-то поверил. Был определенный, конечно, опиумный эффект, произведенный присоединением Крыма, когда людям подсунули иллюзию вставания с колен. Я на эту тему высказывался неоднократно. Мне кажется, это просто эрзац ощущения самоуважения. Ты не можешь в нашей стране ощутить никаким образом уважение к себе, поэтому ты заменяешь недостающее, но необходимое тебе для существования в балансе чувство, ощущением преклонения или страха наших соседей перед нашей державой. То есть ты проецируешь свое эго на державу и считаешь, что если уважают и боятся Россию — желательно, конечно, чтобы уважали, но ладно, черт с ними, пусть просто боятся — этим ты замещаешь то, что ты в жизни при этом — тля, и ты будешь всегда тлей, и в особенности не дай бог тебе столкнуться с представителями системы.О чем мы говорили до этого?
А.Нарышкин
―
Вера в сказочную систему координат в нынешней России людей примиряет с действительностью?
Д.Глуховский
―
До известных пределов. Во все времена, конечно же, так именно и работал. Человек волшебное, удивительное существо, способное любые несовершенства реальности объективной закрывать, маскировать или приукрашать реальностью воображаемой.В этом, мне кажется, корни происхождения религии. Изначально человек, неспособный смириться со своей конечностью, со смертностью, с потерей близки, с бесцельностью очевидной совершенно своего существования как единицы, он придумывает миф, изобретает миф. В разных культурах он разный, но по большому счету суть этого мифа одинакова. И она имеет, прежде всего, функцию очень важную — психотерапевтическую. Тебе дает это, объясняет, что есть какая-то цель, ты не бессмыслен и после смерти тебя что-то ждет. За это от тебя требуется поведение согласно определенному кодексу. И в большинстве монотеистических религий еще и лояльность государству, государственному аппарату.
А.Нарышкин
―
Но это же, по сути, плацебо, пустышка.
Д.Глуховский
―
Но это очень важно — плацебо, потому что иначе депрессия, тревожность и неуправляемое общественное брожение. Для того, чтобы общество дошло до состояния атеизма и не подвергло себя разрушению, общество должно, конечно, иметь философскую основу, социальную основу, воспитательную основу в достаточной степени продвинутой, чтобы отказ от этого плацебо каким-нибудь-то образом перенести.
А.Нарышкин
―
Небольшой перерыв сейчас сделаем. У нас в гостях — писатель Дмитрий Глуховский.
А.Нарышкин
―
Наш эфир продолжается. Сегодня в «Особом мнении» — писатель Дмитрий Глуховский. Не забывайте, что прямо сейчас вы можете зайти на YouTube, канал «Эхо Москвы» и задать свой вопрос нашему гостю. Некоторые из них я задам если не в эфире, то во время нашего большого перерыва.То есть из того, что мы с вами сказали, я делаю вывод, что православие — это то, что позволяет нам с вами жить легче.
Д.Глуховский: Президент — это не царь, а менеджер
Д.Глуховский
―
Смириться с реальностью.
А.Нарышкин
―
С оптимизмом смотреть в будущее.
Д.Глуховский
―
Любая религия, в принципе, позволяет нам, конечно, жить легче. В тот момент, когда жизнь становится неблагоустроенная, небезопасная… Я не считаю, что русский человек религиозен, советский человек, я имею виду, включая все национальные меньшинства и все их комбинации.Постсоветский человек не религиозен, не глубоко религиозен по своей сути. Это не вот эти американские граждане с fly-over state, которые живут где-то между двух берегов, для которых, действительно, очень важно сходить в воскресенье в церковь, действительно, молятся перед едой, для которых, действительно, бог является повседневной важной частью их самосознания и восприятия мира.
Наш человек просто суеверен, то есть мы крестимся для подстраховки, в церковь ходим, свечку ставим для подстраховки. Когда человек заклеивает иконками спидометр и тахометр — вот это лучшее объяснение того, насколько религиозен русский человек.
А.Нарышкин
―
Лучше всех ОСАГО и КАСКО.
Д.Глуховский
―
Да, это перенос ответственности на мистические силы. То есть русский фатализм одновременно и назначение ответственного за твои беды. То есть я думаю, что в большем смысле, чем искупление речь идет о том, чтобы тебя просто прикрыли.
А.Нарышкин
―
А почему вы думаете, что американцы те же самые, они искренне перед ужином берутся за руки, молятся…
Д.Глуховский
―
Нет, в определенной степени, я думаю, что они следуют традициям, которые в них заложены. Но, мне кажется, что в нашем самосознании — я не говорю, что так было до того, как большевики искоренили православие — это было до того, как Иосиф Виссарионович переучредил православие под крылом МГБ, под которым оно и остается на самом деле до сих пор. Потому что, как неоднократно уже обсуждали, нынешняя Русская православная церковь — это одно из подразделений КГБ, ну, подшефная организация, скажем так. И хотя комитета нет и правопреемница комитата ФСБ вынуждена заниматься многими другими делами, в частности, коммерческими, на всё сил не хватает, но иерархи Русской православной церкви, я думаю, они воспитывались тогда еще и на тех ценностях. То есть они в большей степени к этому тайному ордену принадлежат, чем к какому-то своему внутрицерковному…
А.Нарышкин
―
То есть настоящее православие из россиян, из русских, оно просто вытравилось.
Д.Глуховский
―
Вытравлено, конечно. И сегодня потребность, разумеется, в боге у человека есть. Моя личная жалкая и бессмысленная теория заключается в том, что есть в психологии понятие локус контроля — это субъективное ощущение того, что ты контролируешь события, происходящие в твоей жизни, что ты держишь всё под контролем.Чем меньше твой локус контроля, тем больше у тебя потребность опереться на что-то, и ты опираешься на бога или на какие-то мистические учения, которые, по сути, другие проявления той же самой потребности, другие объекты, которые ты персонифицируешь, воображаешь и представляешь себе, к которым стремишься.
То есть чем больше ты хозяин своей жизни, тем меньше тебе нужен бог, и чем меньше ты хозяин своей жизни, тем больше тебе нужен бог.
А.Нарышкин
―
В этом смысле, с точки зрения государства, мы строим новые храмы — мы обеспечиваем больший контроль, что ли? Храм — это как сторожевая вышка?
Д.Глуховский
―
Храмы строятся потому, что православие заменяет, подменяет, как учителя в школе подменяют отсутствующую ныне какую-то государственную идеологию. Потому что Россия, в принципе, постсоветская Россия — государство не идеологическое. Единственной прижившейся или кратковременно схватившейся с почвой идеологией, была идеология имперского реванша, которую нам предложили на Крыме и Донбассе.
Д.Глуховский: Как человек светский, я в нынешнем возрождении православия вижу идеологические составляющие
Но и то надо понимать, что у нас накоплено было громадное идеологическое похмелье. После 70 лет активной индоктринации, после тотального банкротства большевизма и коммунизма в нашем как бы воплощении люди не готовы были просто ни в очень-то верить. Потому что все надежды, которые они связывали с коммунистическим проектом, рухнули вместе с их сбережениями, вместе с распадом империи на составные части, вместе с потерей родственников, семей, планов на будущее, сфер влияния, самоуважения и так далее.
Поэтому сегодня заставить русского человека искренне во что-то верить, не так просто. При этом с Крымом сработало. Ощущение того, что мы поднимаемся с колен — не знаю, насколько уж это является связанной идеологией… И там, действительно, тотальный кишмиш происходит, как мы видим: люди, которые отвечают, от Дугина до Маркова какого-нибудь и от Зюганова до Суркова. В принципе, в их головах уже изначально кишмиш и такой постмодернистский стеб, то есть это, конечно, тотально не верующие ни во что люди, которые сами пытаются заставить нас во что-то верить. Но поскольку сами они смеются в кулачок, всё это придумывая и записывая свои тезисы на бумаге, то и от нас трудно ожидать какой-то полной веры в это.
А.Нарышкин
―
Вам наш зритель в трансляции на YouTube под ником Зури пишет: «Советский человек был чище духовно. Бога заменяла совесть без всякой там шелухи. Даже в троллейбусах было написано: «Совесть пассажира — лучший контроль». Не знаю, как на счет общественного транспорта, но с утверждением согласны?
Д.Глуховский
―
Советский человек воспитывался в ощущении своего морального превосходства над человеком антисоветским. Потому что, скажем, центральная тема идеологическая США — это равенство возможностей. Да, они говорят о своей избранности как нации, и это такая, немножко переплетающаяся с религиозными мотивами тема. Но важный психоэмоциональный, идеологический компонент жизни каждого американского человека каждый день — это то, что ты, неважно, кем ты родился, ты можешь то же самое, что и все остальные: «У нас одинаковые возможности для всех».Дальше каждый добивается своего в зависимости от своих способностей, своего упорства, прежде всего, может быть, еще трудолюбие как бы мигрируя из протестантской морали, потому что все-таки в Америке, мне кажется, протестантов, лютеран и так далее больше, чем католиков, которые, собственно, наверное итальянцы там и есть, ну, и сейчас, разумеется, вся эта латинская популяция.
А в Советском Союзе центральной темой была справедливость. Справедливость — это не равенство возможностей. Это то, что теоретически каждый получает, что он заслуживает, но де-факто всем одинаково. Никому не завидно. То есть это уравниловка.
Но справедливость как моральная максима звучит лучше, чем равенство возможностей. Потому что если один человек умирает под мостом, а второй становится миллиардером — что в этом хорошего как бы? А здесь у нас пусть все живут не очень богато, зато под мостом от бедностей и от болезней, от СПИДа не умирает никто.
И человек русский, советский жил, конечно, всегда в ощущении собственного морального превосходства над Западом, зная, что пусть мы страдали, гибли, были перекосы, перегибы, репрессии, культ личности, зато в целом мы строили и строим более совершенное, идеальное, справедливое общество, и мы облечены определенными правами по факту того, что мы строим просто лучший мир. И вот это ощущение морального превосходства осталось с тех пор. Только сегодняшняя Россия — это государство тотальной несправедливости, вот в чем дело.
А.Нарышкин
―
И неравенства возможностей.
Д.Глуховский
―
И неравенства возможностей. И отсюда как раз происходит этот шизоидных раскольчик, разломчик, где государство все еще пользуется как бы по инерции риторикой советской, то есть вот этот весь поворот влево, который как бы чтобы удовлетворить трудящихся был произведен, де-факто там не только волк в овечьей шкуре, а там, сука, чупакабра в овечьей шкуре, понимаешь? Был ли когда-то в овечьей шкуре баран — это большой вопрос. Может быть, только мы с вами были этими баранами в овечьих шкурах.
Д.Глуховский: Россия первые 25 лет существования притворялась государством, заботившимся о гражданах. Сейчас маски сброшены, бабло кончилось
Советский Союз, разумеется, всегда притворялся тем, чем не являлся никогда. И хотел бы я жить в мире всеобщей справедливости, в котором Советский Союз навел порядок как бы на всей планете земля? Точно нет. Это антиутопический мир. Это мир казарменного счастья такого.
А.Нарышкин
―
То есть, выбирая между откатом к совку и стремлению к американской модели, лучше…
Д.Глуховский
―
С моей точки зрения, выбор очевиден. С другой стороны, мне кажется, что, конечно, придерживаться американской модели могут позволить себе люди, во-первых, молодые, во-вторых, уверенные себе, в-третьих, мало-мальски успешные. Потому что люди, у которых что-то не получаются, у которых профориентирование было неправильное, которые делают не то, к чему у них есть настоящие способности, у которых просто все проваливается, они не хотят никакого равенства возможностей. Они хотят, чтобы у них было столько же, сколько у других.То есть, я думаю, что в очень большой степени твои стремления или склонность к правой или левой идее, они проистекаю из того, как у тебя жизнь сложилась, из окружения тоже. Если ты рос в нищете и сколько твой отец ни пытался вырваться, не получалось это — наверное, ты скорее тяготеешь к левым. Хотя трудно сказать здесь.
Я хотел бы сейчас еще что-нибудь вывести и абсолютизировать. Но, с другой стороны, есть в США тоже масса примеров, что выбились именно потому, что их семьи жили в нищете. И они, доказывая, что могут и желая помочь своим родственникам бились и вырывались наверх.
А.Нарышкин
―
А вы в этом смысле понимаете людей, которые не пытаются здесь…
Д.Глуховский
―
В принципе, я считаю, что коммунизм — идеология неудачников. Так сформулируем: левая идея — для неудачников.
А.Нарышкин
―
Повесим цитату эту на сайте под вашим портретом. Вы понимаете людей, которые не пытаются себя здесь как-то реализовать, машут на Россию рукой и уезжают в те же США?
Д.Глуховский
―
Я вообще считаю, что мир глобален. Даже наши элиты, играющие в изоляционизм… может быть, высшие чиновники забрали своих детишек из Йеля, Итона, Стэнфорда и так далее, а все-то кто могли этого не сделать, они этого не сделали.Мир глобален. Нынешняя игра, взятая на вооружение и в той или иной степени искренности играемая властью — это игра. Россия интегрирована в глобальную экономику. Россия нуждается в циркуляции денег и товаров и мозгов. Совершенно нормально поучиться здесь, поехать поработать там, вернуться сюда. Совершенно нормально уехать после школы учиться туда, приобрести там какие-то квалификации, обрасти связями и приехать сюда строить бизнес.
Любая изоляционистская политика сегодня для России — это, во-первых, дуракаваляние неискреннее, во-вторых, если это всерьез когда-то не дай бог будет разворачиваться по-настоящему, это просто приведет к страну к еще больше отсталости.
А.Нарышкин
―
А изоляционизм — это только то, что сверху навязывается или, может быть, снизу это вполне себе поддерживается? Опять же мысль о том, что мы некая великая нация, держава…
Д.Глуховский
―
Мы великая нация, мы великая держава. Россия хотя бы территориально с точки зрения истории является одной из величайших мировых держав. Точка. Дальше вопрос в том, что если мы будем замыкаться в себе и залезем в этот кокон, то это приведет нас к технологическому отставанию, общественному и к дезинтеграции.
А.Нарышкин
―
Перерыв сейчас сделаем. В нашем эфире сегодня писатель Дмитрий Глуховский. Оставайтесь с нами.НОВОСТИ
А.Нарышкин
―
Наш эфир продолжается. У нас в гостях сегодня — Дмитрий Глуховский, писатель. Не забывайте, что идет трансляция у нас на канале «Эхо Москвы» в YouTube, там вы можете свои вопросы оставлять.Как вы оцениваете уровень «победобесия» в этом году?
Д.Глуховский
―
Мне кажется, что поспокойней в целом, чем в прошлый год.
А.Нарышкин
―
Так это ж скрепа. Выдохлись, что ли, все? Крым, православие и День победы.
Д.Глуховский: Любая изоляционистская политика сегодня для России — это дуракаваляние
Д.Глуховский
―
Да, но они перестают работать. И поскольку всем этим управляют социологи, политтехнологи, сами которые ни во что не верят, надо понимать, что и культ Победы в Великой Отечественной войне — это совершенно искусственный конструкт.И вот эта попытка опереться на православие в отсутствие работоспособной идеологи, которая могла бы структурировать общество и обеспечить его лояльность, — это тоже искусственный конструкт. Сколько бы Путин не крестился на камеру и сколько бы мы не обсуждали шепотом его духовное… как это сказать — подшефный, да? Шеф и подшефничество — вот это наставничество над ним отца Тихона Шевкунова и сложные взаимоотношения между ними, какими-то чинами патриархии, — всё это сугубо прагматические решения. Но человек, настолько понимающий устройство системы, сам ее в большей степени сконструировавший, не может… вот у кого-кого, а магического сознания у него быть не должно совершенно. Это должен быть человек совершенно насквозь прагматичный, прожженный и очень циничный, с моей точки зрения, иначе система, которую он соорудил, сконструировал, она бы выглядела иначе.
По этой причине, поскольку прагматики всем этим управляют и заправляют, они видят, что то, что было предложено людям как скрепы, по-настоящему, глубоко не прижилось. То есть люди готовы говорить декларативно об этом в социальных опросах и так далее… Ну, там, допустим, пилотки зашли людям. Вот зеленые пилотки, георгиевские ленты — это стало, действительно, каким-то образом достаточно распространено.
Но, видимо, есть какие-то, может быть, закрытые опросы, где видно, что у людей это начинает вызывать определенное отторжение, люди, наконец, 5 лет спустя Крыма и Донабасса и лет, наверное, 10 спустя после того, как культ Победы пережил свою очередную реинкарнацию, стали понимать, что это просто дымовая завеса, которая просто их отвлекает от насущных проблем в экономике и социальной жизни.
А.Нарышкин
―
«Бессмертный полк» тоже плохая инициатива?
Д.Глуховский
―
Пока это была низовая инициатива, это была прекрасная инициатива. Повторюсь, я был до того, как День Победы превратился в оружие пропаганды, большим сторонником этого праздника. Именно скорее как не праздника, он не должен быть милитаристическим. В детстве, конечно, мне нравилось ходить на Красную площадь смотреть на танки. Я мальчик, мне нравятся танки, синхронно марширующие человеческие фигурки. Но сейчас я немножко уже накладываю на информацию о Второй мировой войне и так далее. Но в детстве меня от этого, конечно, как любого мальчика, штырило — синхронно марширующие солдаты. Вообще, синхронное движение больших групп людей, техники завораживает. Что же уже говорить об этом, если ты знаешь, то мы — сторона добра, они — сторона зла и всё такое? Конечно, все работает. Но последнее время, добрый вечер, работает не так уже хорошо не только у меня эта история, но и других тоже людей.
А.Нарышкин
―
Взрослые люди, когда техника проходит по Новому Арбату, возвращаясь с Красной площади — взрослые люди, дяди — стоят и заворожено сморят, снимают и аплодируют. И когда появляется машина с большой ракетой, они прямо кричат. Почему?
Д.Глуховский
―
Ну, почему… Часть объяснений я дал уже раньше. Потому что это ощущение того, что ты относишься к какому-то множеству, к чему-то, что больше тебя, сильнее тебя, могущественней тебя. Ты маленький винтик, но ты полноправный винтик этого огромного механизма. И это механизм, внушающий страх и уважение всему миру. Это раз.Два — это то, что в каждой популяции… ну, человек сложный социальный организм, животное и в больших популяциях между особями распределяется функционал. То есть есть муравью солдаты, есть трутни, есть муравьи рабочие, есть королева. И те люди, которые, наверное, ездят на футбольные матчи, чтобы вставать вместе со стадионом, орать, а потом бить друг другу морду — это, наверное, люди, рожденные солдатами.
Вполне логично предположить, что в каждой популяции есть художники, есть рабочие, есть какая-то прослойка технической интеллигенции, а есть люди, которые рождены воевать. У них, наверное, есть какие-то другие таланты еще, я не говорю, что всё так однобоко. Но гормональный баланс предрасполагает — тестостерон, возможно, или еще что-то — к тому, чтобы время от времени желать кому-нибудь начистить морду. Например, алкоголь производит на меня лично другое совершенно воздействие. То есть я никогда не становлюсь агрессивным. А есть люди, которые выпивают — и идут кому-то морду бить. Как вам такое биологическое мое предположение?
А.Нарышкин
―
Супер. В США перенесемся. Мы вспоминали уже. В Сан-Франциско власти запретили систему распознавания лиц, оставили только в каких-то отдельных местах, хотя эта система используется широко и в Москве, в России, в Китае. Где здесь надо устраивать границы между личным твоим пространством и общественной безопасностью, общественно чем-то значимым? И кто должен эти границы устанавливать?
Д.Глуховский
―
Совершенно очевидно, что у нас внедряется система распознавания лиц, интегрированная в базы данных МВД, ФСБ, разумеется не из-за обеспокоенности властей положением с заурядным криминалом. Это происходит из-за того, что нужно иметь возможность оперативно нейтрализовывать политических активистов.
А.Нарышкин
―
Послушайте, много ли политических активистов в России на 140 миллионов?
Д.Глуховский
―
Как масса других защитных огородительных (огородительных — от слов «анальное огораживание») мер, которые предпринимаются властью, они носят исключительно упредительный и упреждающий характер. То есть они на далекое будущее, когда этот русский бант бессмысленный и беспощадный — нужно просчитать любые шаги в 20 тысячах комбинаций, которые в далеком будущем приведут к нему. И вот ты находишься в той самой точке истории, где не поздно еще всё поменять и спасти отчизну от революции. И ты пытаешься все эти возможные 10 тысяч тропинок альтернативного будущего, которые приведут к революции, купировать. В частности, тебе нужно иметь возможность любого политического активиста поймать. В частности тебе нужно их запугать 20 тысячами способов, чтобы они даже не думали об этом.
А.Нарышкин
―
Вы просто боитесь «Большого брата».
Д.Глуховский
―
Ну, что значит, я боюсь «Большого брата»? Я вижу просто, как он встает как Голем из земли из глины поднимается этот «Большой брат». И вот он уже смотрит за нами, следит за нами. 160 тысяч камер, которые в Москве установлены на трассах и на подъездах, уже, в принципе, объединены системой искусственного интеллекта в одну систему, которая ищет автоматически. То есть уже сейчас, знаете, что на подъезде в вашем доме камера. Эта камера подсоединена к система, управляемой искусственным интеллектом, которая уже сейчас ищет ваше лицо автоматически по базам данных. Это уже сейчас происходит в Москве.
А.Нарышкин
―
Почему вы думаете про мое лицо? Я-то думаю, что если кто-то меня захочет сегодня вечером пырнуть ножом, то этого человека довольно быстро отследят. И в этом плюс, потому что этот человек больше никого не обидит.
Д.Глуховский
―
Дело в том, что порядок и свобода…
А.Нарышкин
―
И это никак не будет связано с тем, что я занимаюсь журналистикой и так далее.
Д.Глуховский
―
А если вас пырнет ножом — тьфу-тьфу-тьфу — человек, который связан с тем, что занимается журналистикой, его не найдут…
А.Нарышкин
―
По-разному.
Д.Глуховский
―
НРЗБ. Чтобы никого не пырнули ножом. Аминь.
А.Нарышкин
―
Неожиданно. Есть в Москве дискуссия в сетях по поводу того, как себя вести на предстоящих выборах в Мосгордуму. В Центральном округе — Любовь Соболь, — которая у нас будет скоро, через 20 минут в эфире «Эха Москвы» в программе A-Team, — и Нюта Федермессер. Любовь Соболь — это человек Навального. Нюта Федермессер, мы ее хорошо знаем по благотворительной деятельности. И вот вопрос для двоих — там еще Сергей Митрохин собирается — для троих даже слишком тесно. Кто-то должен уступить. Что для вас важнее, чтобы какой человек прошел в Мосгордуму и стал представителем власти.
Д.Глуховский
―
А какой это округ?
А.Нарышкин: 43
―
й.
Д.Глуховский
―
Что для вас важнее и какой человек должен пройти в систему спрашивает избирателя Центрального округа московского сатана. «Ну, а тебе-то что? Ну, ты хочешь, чтобы люди обреченные, все-таки могли дожить свою жизнь достойно и поэтому этот человек, он же не пустой балабол! Он… А эти же пустые балаболы, они просто хотят… А сами-то — посмотрите: у них рыльца в пушку!» — это сатанинский выбор, предлагаемый сатаной. Поэтому я не вижу никакого смысла ни ходить на эти выборы, ни обсуждать их на полном серьезе. То есть это правила игры, предложенные политическим менеджментом из администрации, скорей всего. Споры именно об этом и говорят. Именно поэтому так всё и было сконструировано. Именно поэтому эти кандидаты были в этом округе допущены. Это же такой стеб, мне кажется.
А.Нарышкин
―
У вас какая-то пораженческая позиция: «Ну их к черту, эти выборы, я посижу. Я поеду сегодня лекцию почитаю, я лучше книгу попишу». Это замечательно!
Д.Глуховский
―
Как сказал Владимир Ильич Ленин, ситуация еще не настала. Слушайте, это те самые москвичи Бульварного кольца, получается, та самая тусовка «Жан-Жака», их с целью деморализации, дестабилизации их какого-то душевного покоя предлагается им этот дьявольский выбор.
А.Нарышкин
―
Вопрос не только в Москве, не только в ЦАО, можно и в Бирюлево поставить, где угодно: Ты выбираешь или конкретные дела, или ты выбираешь политические расследования?
Д.Глуховский
―
Я лично считаю, что Нюта Федермессер прекрасно будет заниматься своими делами, никуда не избираясь. А политические расследования абсолютно необходимы в нашей стране, потому что в них не будет общественного прогресса, и мы никуда не двинемся вперед. Потому что наша система сейчас является монополией, а любая монополия приводит к злоупотреблениям и стагнации. Нужна конкурентная система. И поскольку у нас нет противостоящих друг другу ветвей власти, единственная сила, которая хоть как-то что-то расследует — это Алексей Навальный.
А.Нарышкин
―
А вы заметили этот прогресс за 10 лет, за тот период, который мы знаем Навального, такого активного?
Д.Глуховский
―
Прогресс?
А.Нарышкин
―
Вот вы сказали, нужен прогресс некий в обществе. В чем заключается, как его померить?
Д.Глуховский
―
Прогресс заключается в том, что есть 5–7 миллионов человек, которые смотрят Навального и смотрят Дудя. По крайней мере, эти люди воспитывают определенную аудиторию, которая не боится на эти темы говорить, и главное — думать на эти темы не боится.
А.Нарышкин
―
Но время не настало…
Д.Глуховский
―
Нет, время не настало. Должны определенные люди окочуриться, а другие — вырасти.
А.Нарышкин
―
На этом мы остановимся. Спасибо большое! Дмитрий Глуховский был с нами. Счастливо!