Особое мнение СПб - Диана Качалова - Особое мнение - 2019-05-21
А. Веснин
―
11 часов 7 минут в Петербурге, уже даже 8 минут. Здравствуйте! Меня зовут Арсений Веснин. Это программа «Особое мнение». У нас в гостях Диана Качалова, главный редактор «Новой газеты» в Петербурге. Диана, приветствую вас!
Д. Качалова
―
Добрый день!
А. Веснин
―
Есть номер для СМС +7 931 291 58 00, присылайте ваши вопросы. Также есть трансляция на Ю-Тубе, туда тоже можно писать в чатик и смотреть за тем, что происходит в студии.Начнем разговор с происходящего в издании «Коммерсантъ». Там уволился весь отдел политики после довольно странной публикации про Валентину Матвиенко, которая вышла уже довольно давно. И нельзя сказать, что она какая-то сверхсенсационная, со ссылкой на свои источники, сообщили что кто-то куда-то перейдет. И внезапно после этого увольняют журналиста, а дальше увольняются уже остальные журналисты. Раскручивается вся эта история. Давайте по порядку начнем. Первый этап. Увольнение двух журналистов за эту публикацию. Что это такое было?
Д. Качалова
―
Это уже не первый этап. Это уже у нас получается пятый или шестой, или седьмой. Первым этапом была сама публикация.
А. Веснин
―
Хорошо, давайте с самой публикации.
Д. Качалова
―
Я не поленилась, нашла эту публикацию, тем более, что многие на нее ссылались за последние полтора дня. Прочитала ее. Я бы даже сказала, что заметка в адрес Валентины Ивановны даже достаточно комплементарная. Журналисты объективно оценивают, что она Совет Федерации привела в достаточно платежеспособное состояние, что до этого это был «приют убого чухонца», а теперь там принимаются какие-то решения и с ее мнением считаются. Об этом в заметке говорится довольно много.Кроме того, когда вторым и третьи этапом шли заявления о том, что этот материал не соответствует стандартам «Коммерсанта», я попыталась найти в этой заметке несоответствие этим стандартам. Что может быть несоответствие стандарта? Это если выдана какая-то информация, и при этом не сделана попытка… То есть не так! Не представлено противоположное мнение или не сделана попытка его представить, потому что иногда источники отказываются говорить. А если я не ошибаюсь, в материале черным по белому написано, что в Совете Федерации отказались эту историю комментировать, и у Нарышкина тоже отказались ее комментировать.
А. Веснин
―
Да.
Валентина Ивановна – женщина эмоциональная.
Д. Качалова
―
Поэтому журналисты сделали, что могли. А дальше начинается самое интересное. Спустя месяц начинается эта возня. Я конечно не Валентина Ивановна и не Усманов, но могу себе слегка представить как это было. Валентина Ивановна – женщина эмоциональная. Возможно она где-то пересеклась, и возможно не сразу, с Усмановым, и сказала ему: «Ну что это там твои пишут! Ну что это!» У нас были такие случаи и когда она была в Петербурге. «Что такое за безобразие! Что они написали!» Зачем надо было дальше доводить эту историю до абсурда, я не знаю!
А. Веснин
―
А почему вообще Валентине Ивановне это могло не понравится?
Д. Качалова
―
Мы опять сейчас уйдем на зыбкую почву догадок, что якобы, может быть, вдруг она действительно должна была быть переведена в Пенсионный фонд…
А. Веснин
―
И что?
Д. Качалова
―
…и кто-то после того как прочитал это якобы был слив и после этого, назовем это сделкой, сделка сорвалась. И теперь ее в этот Пенсионный фонд не возьмут. Но все это вилами на воде писано.
А. Веснин
―
Почему это должно было сорваться?
Д. Качалова
―
Я думаю, что это просто была просто эмоциональная реакция, которая дальше имела неадекватные последствия. А дальше начинается самое интересное. Насколько мы понимаем почему так долго тянулась эта тайная волокита под ковром «Коммерсанта», потому что журналистов какое-то время уламывали сообщить о том, кто им это слил.
А. Веснин
―
Что незаконно.
Д. Качалова
―
Что значит незаконно?
А. Веснин
―
Уламывать назвать свои источники.
Д. Качалова
―
Во-первых, даже в законе о СМИ сказано, что журналистов не могут принудить выдавать свою информацию. Можно только сказать, что у нас цветки и дико гуманное государство, у нас не сажают и за правду не убивают. Если мы вспомним, в 2005 году в «Нью-Йорк Таймс» был гигантский скандал, здесь он освещался меньше, но в Америке он имел огромное значение, как журналистка Джуди Миллер отказалась выдавать свои источники. Это касалось войны в Ираке. Там были раскрыты агенты под прикрытием, якобы по этому поводу пострадало много людей. Но она отказалась выдавать свой источник, откуда она получила эту информацию об агенте под прикрытием и пошла в тюрьму. И просидела, если не ошибаюсь, три месяца. Самое обидное, что после этого один из его коллег сдал этот источник. Получается, что она сидела зазря.
А. Веснин
―
Или за свое честное имя.
Д. Качалова
―
С одной стороны – честное имя, с другой – после этого за Джуди Миллер не охотилось ни одно издание. Она работала чуть ли не на Фоксе, но суть не в этом. Но честное имя она защитила. А источник, который стал известен, его карьера оказалась поломана. Но это их проблемы.А у нас вроде все живы, никого не посадили, давайте радоваться! Хлопаем в ладоши. Но возникает проблема. Если журналистов выгоняют с работы за то, что они отказываются нарушить закон, то здесь я начинаю думать, для чего это может быть сделано? Месяц назад была эта заметка и про нее уже все забыли! И про Валентину Ивановну и про Пенсионный фонд. Журналистам или сливают какую-то информацию, чтобы она дальше пошла в люди, и может быть чему-то помешала, повредила, улучшила и так далее. Или журналисты сами до этой информации докапываются и умоляют источники об этом рассказать, но те говорят, я готов говорить, но я боюсь за свою жизнь. Только на анонимных условиях.
Если это слив, то это одно. И он не всегда бывает правдивый. Я сейчас говорю не про конкретную публикацию в «Коммерсанте». Если это уломанный, уговоренный источник, которому обещали ради его безопасности не разглашать его имя, то здесь мы наступаем на очень тяжелые грабли, потому что это сигнал другим источникам: «Молчите дальше!» Далеко не все журналисты далеко не во всех изданиях захотят полезть на рожон как сделали ребята из «Коммерсанта». Стоять до последнего и называть свои источники.
А источники бывают очень разные. Здесь мы говорим об уровне Кремля, Администрации Президента, кого угодно, Совета Федерации, руководителей регионов. Это одно. Источники бывают на самом маленьком уровне. Я помню как нам звонили в редакцию в канун каких-то выборов , чуть ли не муниципальных. Нет, в Законодательное собрание, по моему два сезона Игры престолов назад, и какая-то женщина мне рассказывала, что их заставляют сфотографировать бюллетени, принести обратно и отчитаться перед директором детского садика. Она работает там нянечкой и не хочет этого делать. Я ей говорю: «Представьтесь, мы об этом напишем!» «Да что вы! Я боюсь! А то будут неприятности».
А. Веснин
―
Уволят!
Д. Качалова
―
«Меня уволят!» И я ей сказала: «Извините, мы не будем писать эту историю, раз вы боитесь». И этот страх, на нижайшем, на низшем уровне, он присутствует постоянно. Очень часто звонят в редакцию люди и говорят, что что-то расскажут, но просят не говорить, что это они.
А. Веснин
―
Почти все редакции с этим сталкиваются!
Д. Качалова
―
И это сигнал! У нас идет дикое злоупотребление этой фразой «по словам анонимного источника». Безусловно есть подобные кейсы и в западной журналистике, но у нас иногда «по словам анонимных источников» бывает написано достаточно большое количество материалов.
А. Веснин
―
А вы считаете, что это неправильно?
Д. Качалова
―
С одной стороны неправильно. Но с другой… Я понимаю, что не уровень Администрации Президента, с этой бабулькой, которая нам звонила, я ей сказала: «Это ваш выбор!» Или так, или так! Там не было особой информации, таких сигналов было много, но если бы эта информация была эксклюзивная, дико эксклюзивная, то возможно пришлось бы сказать «по словам анонимного источника в детском саду № X». А то еще по номеру детского сада вычислят! А я даже номера его не помню!И мне кажется, что это сигнал источникам о том, что «ребята, фильтруйте базар!» И это нехорошо, потому что и сейчас и очень трудно получить информацию журналистам, а дальше будет еще хуже. А то, что называется сливом, я еще раз говорю, что сейчас речь не идет о какой-то конкретной публикации, а то, что называется сливом, все равно будет процветать. И как раз оно не всегда бывает правдой и истиной в последней инстанции. И это будет искажать картину, которую мы даем читателям.
А. Веснин
―
А то, как повело себя в этой ситуации руководство «Коммерсанта»? Что на ваш взгляд надо было делать людям в этой ситуации?
Д. Качалова
―
Не знаю, мне очень не хочется говорить какие-то плохие слова, но мне безумно стыдно за всю эту именно с точки зрения поведения руководства издания, потому что моя позиция такая, журналист несет ответственность за написание материала, за проверку фактов. Редактор ее редактирует. А за публикацию материала несет ответственность редактор. Журналист не может прийти к редактору с ножом и сказать: «Опубликуй это». А редактор ему: «Нет, я не буду». Или наоборот, «буду». Такого быть не может. Редактор несет ответственность за публикацию несет руководство издания. И то, что произошло так, как произошло, несколько дискредитирует профессию редактора. Мне кажется, что редакторы должны больше брать ответственности на себя.А Мы все читали дискуссии в фейсбуке и в других социальных сетях по поводу того, что вроде бы сначала хотели уволить редактора, а потом путем каких-то длительных переговоров зациклились на двух ребятах из отдела политики. Конечно, это красиво, то что весь отдел политики «надел белые пальто» и сказал, что они все уходят. С одной стороны, это конечно здорово, это знак солидарности, и со времен ухода Галины Тимченко из «Ленты» мы подобных случаев не припоминаем. Тогда казалось, что происходила какая-то катастрофа. С одной стороны знак солидарности, это здорово, с другой стороны, эти площадки, где, зная все их плюсы и минусы, в подкорке имея, кто владелец того или этого, но все-таки можно было получать информацию, и эти площадки все сужаются и сужаются.
А. Веснин
―
А где этим журналистам найти работу?
Д. Качалова
―
Не знаю! У нас в Петербурге Аня Пушкарская, которая тоже ушла из отдела политики, и сказать куда этим людям дальше идти? «Новая газета» рада бы протянуть руку помощи, сказать «давайте, вы будете писать нам». Но, во-первых, кто из Москвы нам будет писать? Я говорю про петербуржскую тусу. Но сейчас это происходит постоянно. Какое-то время назад в Москве, когда закрывались один за другим, закрылся «Newsweek», потом «Оpen space», короче шел этот вал изданий одного за другим, а народ уже шутил, что журналистов, из классных журналистов, оставшихся без работы, можно сформировать уже потрясающее издание, но никто на это денег не дает. Боюсь скоро у нас в Петербурге будет такая же ситуация. После массового исхода из «Делового Петербурга»…
А. Веснин
―
Появились новые медиа.
Д. Качалова
―
Но они все-таки более специфические, более ориентированные на экономическо-финансовый рынок. Все-таки они не для широкой публики. Или пока не стали для широкой публики. А что делать? Я не знаю. Это караул!
А. Веснин
―
А те журналисты, которые подписали письмо, в котором они выражают возмущение тем, что произошло, но остаются работать в «Коммерсанте», плохо, но хоть как-нибудь будут работать. Из многие осуждают.
Д. Качалова
―
Осуждать всегда легко, когда ты сидишь на диване, у тебя перед тобой клавиатура и тебя никто никуда не увольняет, и никто над тобой не довлеет. Я никогда никого не осуждаю. Как люди считают нужным. Если они подписали письмо в поддержку этих журналистов это достаточно важно. Давно говорили, что «Коммерсант» уже не тот, он уже изменился, его лучшие годы уже остались в прошлом, но все равно, люди, которые интересуются новостями начинали свое утро с прочтения в ленте идя по ссылкам на нескольких изданий и среди них по прежнему был «Коммерсант». И чтобы сейчас все взяли бы и ушли? Во-первых, жалко издание. Мне было бы жалко.
А. Веснин
―
Но зачем тогда такое издание нужно?
Д. Качалова
―
Но «Коммерсант» при том бы остался, туда нагнали бы людей каких-то…
А. Веснин
―
И про него было бы все ясно! Поставили бы точку!
Д. Качалова
―
Ау! Вы знаете, что после того, как «Лента» изменилась, количество читателей «Ленты» практически не упало. Читают также, и очень многие люди не знают о том, что это уже не то издание, которое они когда-то читали. Я понимаю, что с «Коммерсантом» ситуация немного другая, это издание все-таки менее массовое, чем «Лента», но все равно очень большое количество людей… Если посмотреть по LiveInternet, где статистика показывается по посещаемость, когда это происходило с «Лентой», она немного дрогнула, упала вниз на месяц-другой. А потом все вышло на те же цифры.
А. Веснин
―
Интересно.
Д. Качалова
―
Это будет другой продукт, который также будут потреблять.
А. Веснин
―
А вы сами уволились бы в такой ситуации?
Д. Качалова
―
Я бы да! Но это не значит, что я буду кого-то к этому призывать. Если бы я работала в этом отделе с этими людьми, я бы несла за них ответственность, то да! Но это вовсе не значит, что я стала бы осуждать кого-то другого.
А. Веснин
―
А просто из солидарности? Если бы вы не несли ответственности? А просто из солидарности? Если бы так поступили бы с вашими коллегами?
Д. Качалова
―
Это зависит еще и от коллег. Если бы это близкие мне люди, с которыми бы я проработала много лет, то я бы наверное подумала. Я могу сейчас сказать, да, мы бы взяли вилы и пошли бы всё косить и так далее, но каждый раз мы принимаем решение тогда, когда эти вилы упираются нам в горло. Поэтому не надо из себя строить героя. Многие скажут: «Вот, мы бы все смели! Мы бы все порушили! Взорвали! Довели бы до состояния «до основания, а затем». Решайте тогда, когда это приходит к вам! И отвечайте за свои слова. Это я обращаюсь не к тебе, а вообще. Отвечайте за это тогда, когда вы действительно за это ответственны. И не решайте, и не осуждайте других в подобных ситуациях.
А. Веснин
―
Давайте к другой теме. В Екатеринбурге продолжается история вокруг строительства этого храма. Она внезапно приобрела новый оборот. Приходят сообщения и фотографии. Забор в этом сквере демонтировали. Нет забора. Накануне выступил митрополит Кирилл Екатеринбургский, который сказал: «Давайте уберем забор, если он стал яблоком раздора».
Д. Качалова
―
Ну не забор же стал яблоком раздора!
А. Веснин
―
Сейчас по поводу храму будут какие-то опросы, полицию убрали, забор убрали, давайте решать эту ситуацию цивилизовано. Вроде бы от власти пришел такой сигнал. Что произошло? Мы не привыкли, что власти идут на поводу у протестующих.
Д. Качалова
―
Я бы не сказала… Во-первых, хорошо, что забор убрали. Смешно, что митрополиты радуются, или не радуются, но констатируют как какой-то прогрессивный момент убранный забор.
А. Веснин
―
Ну, убранный забор – это знак начавшейся дискуссии.
Д. Качалова
―
Нет, чтобы о духовном подумать, про забор говорим! Синий был?
А. Веснин
―
Нет, серенький такой.
Д. Качалова
―
Серенький? А что так, у нас синенький, а у них серенький? Ну бог с ним, пусть серенький. Я бы не стала раньше времени радоваться, потому что если бы точно сказали, что всё, не будет здесь ни забора, ни церкви. Здесь останется зеленая зона, здесь люди могут катать свои коляски, целоваться и так далее. Гулять по вечерам. А сказали, что будет опрос. Боюсь эта тему не первый день мусолится, поэтому повторюсь, мы знаем как проводят опросы. Мы знаем, что эти опросы всегда выигрывает тот, кто эти опросы заказывает. Сейчас эти опросы будут проводиться где-то на сайте администрации, короче администрация и власть инициировала этот опрос. Как его будут проводить? Об этом уже много говорили, поэтому я бы раньше времени радоваться не стала.При этом начинается морально-нравственное давление. Туда начинают стекаться всякие люди, которые кричат «Разгоним тьму и построим церковь». По-моему туда уже кто поехал, Охлобыстин?
А. Веснин
―
Соловьев туда приезжал.
Д. Качалова
―
Соловьев, еще кто-то, туда едут люди, которые начинают нагнетать эту истерию. Вместо забора сейчас будет истерия. И это уже будет давление на на ту группу людей, не на те несколько тысяч, которые там стояли и боролись с этим забором, а это уже будет давление на умы тех, кто должен потом участвовать в этом опросе. Поэтому я бы пока не радовалась.
А. Веснин
―
Допустим, проходит опрос. Большая часть жителей выступает за храм, правдиво ли или сфальсифицировано, как дальше все будет развиваться?
Д. Качалова
―
А какую юридическую силу имеет слово опрос? Референдум – имеет. А опрос? Что имеет?
А. Веснин
―
Здесь все не совсем в юридической плоскости. Люди ходили протестовать не из-за каких то юридических моментов!
Д. Качалова
―
Секундочку! Если проходит референдум, все официально, принято решение, большинство проголосовало за, то тогда меньшинству приходится сдаться. Извините, но мы живем в таких условиях, когда большинство за храм, и мы сложить руки и уйти. Пусть они здесь ходят молятся, а мы пойдем искать другой сквер. Закон. А какой юридический статус имеет слово опрос? Я не очень понимаю. Поэтому опрос может показать, что да, мы все за храм, но нужно ли при этом прислушиваться к мнению этого большинства? Я не знаю.
А. Веснин
―
Вот опрос показал – мы все за храм. Чиновники сказали, мы провели опрос и 75% за храм. Например. Что дальше будет? Будут протесты еще, не будут?
Д. Качалова
―
Я думаю, что протесты будут. Может быть они будут в меньших масштабах, может быть за это время пока готовится этот опрос на них начнут находить, у нас же власть не глупая.
А. Веснин
―
Нужно прерваться на московские новости.НОВОСТИ
А. Веснин
―
11 часов 35 минут. Ощущение, что после опроса протесты пойдут на спад.
Д. Качалова
―
У меня тоже такое ощущение. Мы знаем по 12-му году, что никакой протест не может продолжаться вечно. У людей силы не бесконечны. Пока будут тянуть с опросом, потом будут подводить итоги, потом объявят предположим, что большинство за храм. Потом на активистов, которые боролись с забором за сквер начнут находить компроматы, потом кому-то неожиданно подбросят наркотики, потом еще что-то, потом обезглавят само движение и потом оно потихонечку зачахнет. Очень хочется надеяться, что сценарий будет другой. И что жители Екатеринбурга скажут, что давайте оставим в хорошем месте хороший сквер.
А. Веснин
―
Эта история стала федеральной. Она повлияет на другие регионы? На какие-то другие события.
Д. Качалова
―
Это повлияет в зависимости от ее исхода. Если внезапно окажется победа за сторонниками сквера, то безусловно это может быть прецедентом. С другой стороны, когда мы боролись с башней Газпрома на Охте, и в том контексте, тогда победили в Петербурге, я бы не сказала, что это имело какой-то бешеный успех и бешеный результат влияния на регионы. Параллельно с этим в недалеком от нас Петрозаводске строили какое-то странное сооружение, я туда ездила в гости и люди там выходили на митинги, строили маленькую пирамидку в центре города, где раньше были зеленые насаждения. Люди стояли в пикетах, я пошла с ними разговаривать, было интересно. Рассказывала им про нашу башню Газпрома, а они говорили, что у вас так, а у нас ничего не получится. И действительно, ничего не получилось. И пирамидка там стоит. Дурацкая такая.
А. Веснин
―
А это не может рассматриваться как личное поражение РПЦ, Путина и так далее? О чем сейчас говорят иногда.
Д. Качалова
―
У нас личных поражений РПЦ и Путина столько уже, что мама не горюй!
А. Веснин
―
Много?
Д. Качалова
―
Что значит личное поражение? Вспомним историю с часами Патриарха или историю с пылью Патриарха. Этих историй уже столько!
А. Веснин
―
Буквально сегодня новая история. У Патриарха под Петербургом в Феодоровском городке в Царском селе, написала The Bell, о том, что объявлен секретный конкурс на три миллиарда рублей, что оплачиваться все это будет из денег Управделами Президента, и что памятник архитектуры переделывают под умный дом резиденции Патриарха и так далее.
Д. Качалова
―
Хорошо, что у Патриарха будет умный дом, хотя… Пока я к вам ехала слушала эту новость в эфире. Параллельно к ней рассказывали, что в Геленджике, где южная резиденция, у нас здесь – северная, а там – южная резиденция Патриарха, что в совсем рядом с его резиденцией обнаружена гигантская свалка мусора. А так как она находится за шлагбаумом, куда могут только проехать представители РПЦ и строители, которые строили. Получается, что сами себе же и нагадили на голову. Как-то странно, ведь там где живешь, там не пакостишь! Будем надеяться, что у нас в Петербурге в Феодоровском городке подобной ситуации не будет. Но надо смотреть, что там будет происходить, что там собираются строить, какие умные дома. Но меня в этой истории потрясла одна фраза про то, что фиг с ним, что везде строят для него резиденции, но почему заказчиком выступает Администрация Президента? У нас разве переписали Конституцию Российской Федерации? Там написано, что у нас церковь отлучена от государства!
А. Веснин
―
Отделена!
Д. Качалова
―
Отделена, отделена! Почему Администрация Президента так распоряжается бюджетом? У нее же нет других денег? Это мои деньги! Почему Администрация Президента выступает заказчиком для умного дома Патриарха Кирилла? Я этого никак не понимаю! Мне это как-то объяснят?
А. Веснин
―
А как вы думаете, после этой публикации будут какие-то объяснения?
Д. Качалова
―
Нет! Зачем? Тем более скажут, The Bell, кто это такие, это заморское издание! Они все врут. Чего тут объяснять? Построят и построят! Повозмущаются, побухтят, но опросов проводить не будут. В данной конкретной ситуации, это не какой-то там, может быть это не корректно и не тактично звучит, это не какой-то там храм в Екатеринбурге. Это – умный дом для Патриарха.
А. Веснин
―
А в чем смысл таких публикаций?
Д. Качалова
―
Люди должны знать, что происходит. Мне, например, горько это знать. Хотя пока мы ничего про это не знаем, кроме той информации, которая появилась. Дальше надо будет работать, узнавать подробнее писать об этом, потому что пока это просто небольшая информация и спекулировать на этом сложно. А насколько это затронет памятники архитектуры? Насколько это затронет доступность граждан к памятникам архитектуры? Насколько это пойдет в противовес тому, что это ведь наверняка охраняется ЮНЕСКО и прочее. Здесь во всем нужно разбираться.
А. Веснин
―
Ну и бюджетные деньги!
Д. Качалова
―
То, что касается архитектурной части, я еще могу понять, а с этой точки зрения вообще непонятно. Что это такое! Почему? Кто-то может ответить?
А. Веснин
―
На Украине сейчас тоже происходят интересные события. Зеленский стал Президентом. Вчера было много ярких кадров из Киева с инаугурации, где он идет , а не едет на кортеже. Жмет руки сторонникам, фотографируется с ними. Потом делает жесткие заявления про роспуск Рады, Правительства, про возвращение Крыма и Донбасса. Вам понравилось то, что вчера происходило?
Д. Качалова
―
Ну живенько было! Живенько. Если смотреть с эстетической точки зрения, то это было здорово. Все, кто за Зеленского, против Зеленского все равно смотрели и радовались тому, что это какое-то радостное событие. Вчера я видела в фейсбуке выложили одно над другим фотографию инаугурации Зелинского и инаугурации Путина в 12-м году 7 мая.
А. Веснин
―
Когда он едет по обезлюдевшей Москве.
Д. Качалова
―
Я помню, как мы тогда это видео смотрели, и оно было страшным. Сколько лет прошло, я его сейчас пересмотрела, и это действительно какой-то ужас, когда черные машины по пустому городу с черными мотоциклистами по бокам. И дрон все это снимает со всех мыслимых и немыслимых ракурсов. Это действительно какой-то апокалипсис.А то, что происходило в Киеве, это было весело, жизнерадостно и так далее. И я наверное не первая, кто сравнил эту инаугурацию с инаугурацией Обамы. И лексика Зеленского, это не какая-то политологическая заумь, которую начинает нести многие люди, которые дорываются до власти, а именно простое человеческое обращение к людям, про их детей, про свои портреты. Может быть он сам писал эту речь, хотя я сомневаюсь, может быть кто-то ему написал эту прекрасную речь, и это очень здорово! Ему могли ее написать, а он мог ее посмотреть и сказать, что этого говорить не будет. А он это сказал. Вопрос, что будет позже.
Сейчас на Украине будет очень короткий медовый месяц, а потом там наступит эта мышиная возня, я имею в виду с Радой, с их Парламентом и тому подобное, которая начнет дезавуировать и полностью нивелировать то положительное, что возможно хотел бы привнести новый Президент.
А. Веснин
―
А вы верите в его искренность?
Д. Качалова
―
Верю! А чего ему быть неискренним? Молодой парень!
А. Веснин
―
Шоумен!
Д. Качалова
―
Ну и что? Рейган тоже был шоумен! И ничего. Был Президентом. Здесь дело не в том шоумен он или не шоумен, а насколько он сможет преодолеть эту махину ему противостоящую. Сможет или не сможет? А мне кажется, что он в этом начнет вязнуть довольно скоро. С той стороны люди тоже сидят не простые, и уже поднаторевшие. И его заявление по роспуску Рады… Классно, хорошо сказал. Но дальше начинаем разбираться в том, что там происходит. И выясняется, что у него по Конституции этой возможности нет. Я понимаю, что его юристы не идиоты и наверняка они уже проанализировали возможные ходы и выходы, обходы и так далее. Как это можно будет сделать, не нарушив Конституции. Там парламентское большинство, коалиции, но та сторона тоже не будет сидеть и спокойно наблюдать. Они тоже будут что-то делать. И это все затянется…
А. Веснин
―
У нас 10 секунд. Как вы думаете, лучше будет в итоге на Украине с Зеленским? Или хуже?
Д. Качалова
―
Хуже не будет, потому что в последнее время при Порошенко было достаточно тяжело.
А. Веснин
―
В лучшую сторону пойдет?
Д. Качалова
―
Пока настроение у людей получше, смотрят на веселого жизнерадостного Президента. Можно поблагодарить Порошенко, за то, что Президент таким стал. Могли бы и иначе как-то нагадить. Фальсифицировать выборы.
А. Веснин
―
Спасибо, это была Диана Качалова. Меня зовут Арсений Веснин, до свидания!