Леонид Радзиховский - Особое мнение - 2019-06-28
И.Воробьева
―
Здравствуйте, это программа «Особое мнение». Сегодня со своим особым мнением журналист Леонид Радзиховский. Здравствуйте, добрый вечер! Меня зовут Ирина Воробьева. Можете смотреть нас в трансляции канале YouTube «Эхо Москвы».И я внезапно начну спрашивать даже не про Путина и не про что-то глобальное, я имею в виду в мире, а про статью 228 — это наркотическая статья, которая стала бешено популярна в смысле того, что все начали узнавать о ней снова после дела Ивана Голунова.
Вот сегодня МВД объявило, что якобы дел в обороте наркотиков против врачей — есть такая практика — сократилось в тысячу раз. Но статистика, правда, это опровергает. Дел пока что становится больше. И вот про врачей как раз хочется спросить. Как вы думаете, почему против врачей не отменят вообще эту практику? Потерял ампулу, что-то разбил и так далее. Но то же страшно. Врачи просто не назначают наркотические средства.
Л.Радизховский
―
Подождите, я не понял. Представитель МВД сказал, что дел против врачей стало в тысячку раз меньше? То есть их просто нет вообще фактически.
И.Воробьева
―
Он сказал, что в тысячу раз сократилось количество уголовных дел с момента передачи функции МВД.
Л.Радизховский
―
Количество уголовных дел не вообще, а в отношении врачей.
И.Воробьева
―
228, часть 2, отношении врачей, да.
Л.Радизховский
―
Если сократилось в тысячу раз, то значит, практически их нет, если верить ему, правильно?
И.Воробьева
―
Вообще, цифры немножко другое говорят.
Л.Радизховский
―
А цифры говорят что?
И.Воробьева
―
Есть открытая статистика Генпрокуратуры. Она говорит, что в 16-м году в России было возбуждено 11 таких дел, 17-м — 27, в 18-м — 61 дело.
Л.Радизховский
―
Именно против врачей?
И.Воробьева
―
Да, речь идет именно про врачей. Ну, вот.
Л.Радизховский
―
Не знаю, чему верить. Я скорее склонен статистике прокуратуры просто потому, что они хотя бы цифры называют, сколько дел. Я думаю, что этот ментовской начальник просто наврал, потому что если сократилось в тысячу раз, допустим, то раньше было, что 16 тысяч дел против врачей? Это бред какой-то. Это быть не может.Почему это не отменят, я не знаю. Я могу сказать одно — что бессмысленная садистическая жестокость людей, которые принимают такие законы, для меня необъяснимо по одной простой причине: потому что они тоже люди, то есть биологические существа. И никакой гарантии, что они сами не будут нуждаться в этом, то есть в тех самых наркотиках от врача, у них нет. Поэтому, почему они в этот момент думают о любы глупостях — об отчетностях, о дурацких делах, о своих ведомственных амбициях, — но не о своей шкуре в самом простом, человеческом смысле этого слова, я не понимаю.
Вот был такой хороший фильм «Адъютант его превосходительства», и там один следователь из контрразведки, из белой, естественно, контрразведки так избил подследственного, что тот валится со стула и говорит, что «Я бы еще рад… но я просто не могу говорить». И начальник контрразведки вызывает этого офицера. Кстати, офицера — крохотная роль, — но играл его хорошо, такого дегенерата со стеклянными глазами. И говорит: «Поручик, у вас была мать?»
Вот этот вопрос, который очень часто возникает по отношению к чиновникам. Но в данном случае дело даже не в матери, хотя у них у всех есть матери, родственники и так далее. Дело просто в их самих. Я понимаю, почему депутаты отказываются принимать самоочевидный закон об отмене обязательной воинской повинности и почему генералы против того, чтобы отменить воинскую повинность.
И.Воробьева
―
Почему?
Л.Радизховский
―
Потому что они знают, что своих детей отмажут на сто процентов. Это они знают твердо. И они правы, они отмажут. А свои задницы дороже. Рисковать своей шкурой, своей карьерой, естественно, никто не будет. Понимаю.Понимаю, почему они принимают какие-то дурацкие экономические законы, которые по ним же могут ударить. Потому что они тоже надеются отмазаться, потому что они тоже думают, что их взятки пройдут по какому-то другому коридору, потому что он думает: «Взятку я возьму рукой, а языком вылижу так, что мне простят». Понимаю.
Но есть вещи, где отмазаться невозможно, просто невозможно. И никакие взятки, никакие лизания абсолютно не помогут. Если они считают, что их шкуры будут спасены, не, не спасены, а для них-то уж точно наркотики раздобудут, — может быть, в отношении себя лично они правы. Но в отношении своих родных это бессмысленная, отвратительная, садистическая издевательская жестокость, причем тотальная жестокость, жертвами которой не в равной степени, разумеется, но потенциально могут стать те люди, которые принимают эти законы.
Когда они принимали «закон Димы Яковлева» всё понятно. Им абсолютно плевать на это быдло, сколько из сдохнет, не сдохнет. Эти дети… Какие это, вообще, дети — мразь. Подохнет еще несколько — делов-то.
И.Воробьева
―
То есть за людей вообще не считают.
Л.Радизховский
―
Да какие они люди? Быдло, мразь, крепостные. Люди… Может, еще их с собой рядом посадить? Люди.Это всё понятно. Но этот закон относится и к их благородиям в какой-то мере, во всяком случае.
Л.Радзиховский: Уж что-что, а демократия очевидно противоречит интересам большинства
Поэтому есть вещи недоступные… Впрочем, есть ответ. Есть такое слово «надо». Государственный долг. Кому это надо, в чем заключается этот долг?
И.Воробьева
―
Ну, как же? Чтобы врачи не торговали этими средствами…
Л.Радизховский
―
Это я всё понимаю. Слова эти я знаю. Чтобы высокая монополия на торговлю наркотиками ни в коем случае не разбавлялась. Заметьте, что у нас есть много органов. Например, был целый комитет. «Госдурь» назывался. Его, по-моему, упразднили. Заменили каким-то другим. В общем, государственный комитет по борьбе с незаконным оборотом наркотиков. Там есть много генералов, там есть много адмиралов, там есть много крокодилов, там есть много разных.Только за все эти годы, за 28 лет существования Российской Федерации не было одно: не было ни одного уголовного процесса над оптовыми продавцами наркотиков — ни одного.
И.Воробьева
―
Вроде ни одного. Не знаю просто.
Л.Радизховский
―
И я не знаю. А мы не знаем потому, что нечего знать. За 28 лет ни одного дела по оптовым торговцам наркотиков — не по журналистам Голуновым, который что-то подкидывают, не по врачам, которые лампу украли — оптовые торговцы наркотиками или то, что в просторечии называется наркомафия. Вот такие процессы бывают, с трудом, но бывают в Италии, бывают в Америке, бывают в других местах. У нас их не бывает в принципе.
И.Воробьева
―
Пауза на секундочку буквально.
И.Воробьева
―
Продолжается программа «Особое мнение». Леонид Радзиховский, Ирина Воробьева. Вообще, 228, говорят, народная статья, потому что по ней сидит чуть ли 30% всех осужденных.
Л.Радизховский
―
Посадить кого угодно. Это всё понятно. Она, кстати, раньше имела тот смысл, насколько я читал, что они закрывали по этой статье так называемых воров в законе. Потому что подкидывали. Они не могли по другим. Они им подкидывали. А сейчас ввели статью, по которой, если человек говорит, что он вор в законе… А вору в законе западло отказаться от своего звания, тогда он реально отказался. Его спрашивают: «Ты вор в законе?» Он говорит: «Нет». Ну, значит, нет. Значит, тебя раскороновали.Поэтому они вроде как по понятиям обязаны отвечать — да. Ну, вот это основание для посадки, как я читал. То есть против них теперь эта статья тоже потеряла смысл. Ну, остаются люди, которых надо по тем или иным причинам закрыть, а повода нет.
И.Воробьева
―
Давайте себе представим, что у нас случилась сказка и пересмотрели все дела по этой статье, которые вело МВД ЗАО — те самые, которые попали по делу Голунова, и в друг разрешат амнистировать всех, кто по этой статье сел из-за этих сотрудников. Но ведь выйдут на свободу не только невиновные, но и виновные.
Л.Радизховский
―
Естественно.
И.Воробьева
―
Как вы к этому относитесь?
Л.Радизховский
―
Никак абсолютно.
И.Воробьева
―
Пусть выходят.
Л.Радизховский
―
Я к этому совершенно равнодушно отношусь. Я еще раз повторяю: насколько я знаю — если я не прав, пусть ваши возмущенные слушатели меня поправят — эта паутина устроена так, что в ней застревают или люди, вообще не имеющие отношения или, действительно, виновные, но мелкие торговцы. Но крупные мухи пролетают сквозь нее, крышками не задев.Могу еще раз повторить: оптовых торговцев наркотиков или тех, кого называют красивым словом «наркомафия», насколько мне известно, в Российской Федерации не судили никогда.
И.Воробьева
―
Будем надеяться, что хоть это поменяется.
Л.Радизховский
―
После моего выступления, вне всякого сомнения.
И.Воробьева
―
Конечно. Сейчас просто они послушают, как всё на самом деле..Л.Радзиховский: Если наркомафия так легко обходит законы, то следует вывод, что она и есть закон
Л.Радизховский
―
Устыдятся.
И.Воробьева
―
И начнут немедленно…
Л.Радизховский
―
И начнут хватать друг друга, потому что отсюда возникает простая мысль: если наркомафия так легко и приятно обходит законы, то отсюда следует вывод, что она и есть закон. Ну, как иначе.
И.Воробьева
―
Неожиданный вывод. Ну, либо пусть после нашего эфира пусть тогда напишут нам, что были дела, а мы с вами пропустили.
Л.Радизховский
―
Да, если напишут, будет очень хорошо. Я охотно признаю свою ошибку.
И.Воробьева
―
Это особое мнение Леонида Радзиховского. Давайте поговорим о идеях либерализма, о которых Владимир Путин разговаривал с журналистами Financial Times. Сказал о несостоятельности идей либерализма, поскольку они противоречат идеям большинства. Вы согласны с Владимиром Путиным, что либеральная идея вступает с таким противоречием?
Л.Радизховский
―
Согласен
И.Воробьева
―
Да?
Л.Радизховский
―
Конечно. Ну вот, например, что за безобразие: против меня сидит женщина и задает мне вопросы? Естественно, это противоречит желаниям и интересам большинства.
И.Воробьева
―
А должен сидеть мужчина?
Л.Радизховский
―
Естественно.
И.Воробьева
―
Так-так. Подождите, значит, либерализм в том, что здесь сидит женщина?
Л.Радизховский
―
Конечно. Либерализм — это, например, равенство полов. Что за свинство? С какой стати?А если уж так разобраться, радиостанция называется «Эхо Москвы». И вот я, как говорили в советское время, советский гражданин еврейской национальности. С какого бодуна я имею право болтать в студии русского радио?
И.Воробьева
―
Почему «Русского»? Мы не «Русское радио», мы «Эхо Москвы».
Л.Радизховский
―
Вот. Какого черта вообще в России может существовать радио, где выступают нерусские люди? Это очевидно противоречит интересам большинства, и это очевидно доказывает лживость либерализма.Пойдем дальше. Вот Россия большое государство. И во главе его стоит, в общем, сын, прямо скажем, сын довольно простых родителей, насколько мы знаем. Папа был пожарник или кто он там бы?
И.Воробьева
―
Я, честно говоря, не помню.
Л.Радизховский
―
Во всяком случае, одно можно сказать точно — что Владимир Владимирович Путин никакого отношения к столбовому российскому дворянству близко не имеет. Это очевидно противоречит интересам большинства — чистейший либерализм.Когда люди не дворянского звания могут быть министрами, депутатам и главой государства, это чистая либеральная ересь. И если бы полковнику Романову Николаю Александровичу сказали бы, что на его месте будет сидеть полковник Путин Владимир Владимирович, фамилия которого не записана ни в одну дворянскую книгу, я думаю, что Николай Александрович был бы очень удивлен, и совершенно абсолютно справедливо счел бы это разгулом самого непотребного либерализма.
Есть крестьяне, есть дворяне. У нас тоже есть крестьяне и дворяне. И в этом смысле мы отошли от гнилого либерализма, это правда. Но наши дворяне не имеют дворянских дипломов, а наши крестьяне много себе понимают, совершенно искренне полагают, что они, извините за выражение, такие же люди, как граф Толстой, граф Шувалов, князь Нарышкин и даже не вполне дворянского и даже, кажется, не вполне арийского, но все-таки депутат Слуцкий или депутат Жириновский, тоже не вполне дворянского и не вполне арийского происхождения, но все-таки депутат.
Л.Радзиховский: Либералы спутали всё это, смешали карты
Таким образом, интересы большинства очевидно противоречат азам либерализма. Кстати, вот о том же самом Слуцком, Жириновском. На каком основании люди с такими фамилиями занимают место в Государственной думе России? Вот во времена Николая Александровича Романова тоже были депутаты, представлявшие национальные меньшинства, но у них и место было. Их и избирали свои, и место они занимали такое.
Это все либерализм, тот самый либерализм, который разложил основы традиционного сословного общества. Женщина знает свое место, крестьянин свое, евреи свое, туркмены свое, дворяне свое. Это сословное общество. Всё смешалось в доме Облонских, всё перепуталось.
И.Воробьева
―
Тот же вопрос. А почему вы говорите после каждого прекрасного примера, что это противоречит интересам большинства? Разве большинству не интересно, чтобы женщина могла здесь, в студии «Эха Москвы» задавать вопросы? Чтобы у них тоже были какие-нибудь права, Например.
Л.Радизховский
―
Конечно, нет. Это противоречит интересам большинства мужчин, и это противоречит интересам большинства женщин. Например, то, что вас не бьют. Это же противоречит вашим интересам?
И.Воробьева
―
Моим интересам?
Л.Радизховский
―
Вашим.
И.Воробьева
―
Нет, не противоречит.
Л.Радизховский
―
Значит, вы настолько глубоко пропитались гнилым духом либерализма, что просто не понимаете, в чем ваш реальный интерес. Ваш интерес: рожать, сколь рожается, кормить сколь кормится. А когда муж в плохом настроении, он как в фильме «Васса» сует вам сапог в лицо и говорит: «А ну-ка оближи» — во это не противоречит интересам. А равенство…
И.Воробьева
―
Права там…
Л.Радизховский
―
И вообще, что такое либерализм? Это уничтожение сословно-национально-гендерных перегородок. Естественно, это противоречит интересам большинства. Крестьяне хотят пахать, а дворяне хотят охотиться. Каждому свое, как говорится.Либералы спутали всё это, смешали карты. И Путин совершенно справедливо говорит, что это противоречит интересам большинства. Например, его интересам очевидно, противоречит то, что он сидит на этом месте.
И.Воробьева
―
Как так?
Л.Радизховский
―
Конечно. Он же сам это сказал. Если бы не торжество гнилого либерализма.
И.Воробьева
―
Он бы вряд ли там оказался.
Л.Радизховский
―
Он бы не только вряд ли, он бы просто никогда там не оказался. Ни при каких условиях близко там не оказался бы и Медведев, и Сечин, И Володин и многие другие, собственно, все. Может быть, бы там оказался Шувалов. Может быть, ты там оказался бы Нарышкин. Может быть, бы там оказался бы Толстой. Может быть, там оказался бы…кто у нас еще претендует на благородное происхождение? А впрочем, что там, собственно, делать-то?
И.Воробьева
―
Как-то грустненько становится, если честно, после ваших слов. Получается совсем нехорошо. Но при этом Владимир Путин говорит, что у нас, вообще-то, демократия.
Л.Радизховский
―
Уж что-что, а демократия очевидно противоречит интересам большинства.Л.Радзиховский: Они знают, что своих детей отмажут на сто процентов
И.Воробьева
―
Но она у нас есть, по его словам.
Л.Радизховский
―
Ну, есть отдельные недостатки.
И.Воробьева
―
Над которыми еще надо работать.
Л.Радизховский
―
Например, Путин сказал, в чем, собственно, беда либерализма. Я читал это его интервью. Что при либерализме элиты оторвались от масс. Это очевидно противоречит интересам большинства элит, ну, и большинству масс. Вот в этом отношении. Поскольку Путин в этом упрекал либеральные страны, то, очевидно, он их упрекал с высоты российского положения.В России, действительно, элиты от масс абсолютно не оторвались. Мы это знаем. Российские элиты — это плоть от плоти и кость от кости широких народных масс. У нас действительно постоянная ротация элит. Отлично работают социальные лифты. Простой, никому не ведомый журналист Голунов легким щелчком сшибает генералов и полковников МВД.
То есть действительно в чем мы впереди западных стран — что у нас элиты от масс абсолютно не отрываются. Невелика разница в доходах, например, между депутатами и теми, кто их избирает. Очень небольшая разница. Аналогично подойдите к Государственной думе Российской Федерации. Вы увидите огромное количество «майбахов», «роллс-ройсов», «мерседесов», то есть тех машин, на которых и ездят российские граждане.
И.Воробьева
―
В основном.
Л.Радизховский
―
В основном, да. В чем Путин, по-моему, не прав, так это в следующем. Если отрыв элит от масс — это нечто плохое. Вторая позиция: либерализм — это тоже нечто плохое.Но проблема заключается в том, что именно либерализм, по крайней мере, теоретически, он-то проклятый и провозглашает тот удивительный тезис, что элиты выходят из масс, что нету, еще раз повторяю, сословного деления, когда Нарышкин от рождения Нарышкин, Путин от рождения Путин, а Владимир Вольфович Эдельштейн от рождения Владимир Вольфович Эдельштейн. Вот ведь что провозглашает антилиберализм. Провозглашает антиаристократическая теория. А по Путину получается, что и либерализм плох и отрыв элит от масс тоже плох. Полное противоречие. Как тут концы с концами…
И.Воробьева
―
Так мы разобрали интервью Владимира Путина Financial Times. Мы продолжим через несколько минут.НОВОСТИ
И. Воробьева
―
Продолжается программа «Особое мнение». Сегодня со своим особым мнением у нас в студии Леонид Радзиховский. И давайте поговорим о выборах – о том самом демократическом институте, который у нас есть, по крайней мере по словам президента, поскольку у нас демократия.
Л. Радзиховский
―
Либеральном институте. Кстати, это тоже проявление того же самого гнилого…
И. Воробьева
―
В смысле? Почему?
Л. Радзиховский
―
Потому что не было в Российской империи выборов до 1905-го года, когда гнилой либеральный дух просто силой вырвал у Николая Александровича глубоко ему омерзительную, глубоко противоречащую всей его душе обязанность проводить выборы. И в Европе выборов не было. Ну, где как. В Англии не было, допустим, до 17-го века, в Германии – до 19-го века. А уж всеобщих выборов вообще почти нигде не было до начала или середины 20-го века.Потому что пока либеральный дух не разъел мозги людям, они прекрасно понимали, что не может быть никаких всеобщих равных выборов. Ну глупость какая-то! Ну как же это, допустим, еще раз повторяю, у Шувалова 1 голос и у Сечина 1 голос. Сечин – из крестьян, Шувалов – из графьев. Очевидная глупость. Это все чисто либеральные штучки. Это совершенно проявление абсолютно четкого такого либерального мейнстрима, который, к счастью, как говорит Путин, сейчас, наконец, доказал свою полную бессмысленность.
И. Воробьева
―
Отлично, вот и поговорим про либеральные штучки. Про питерские выборы хочется поговорить. Даже не то, что будут выбирать губернатора. Сейчас там еще муниципальные выборы. Там скандал на скандале, жуткие нарушения, кандидатов избивают. Причем в Санкт-Петербурге это такая регулярная история. В том смысле, что там прям резонанс каждый раз. Как вы думаете, это почему? Это потому что там оппозиция сильная и такая вот отчаянная или потому что власть там как-то послабее в Питере?
Л. Радзиховский
―
Ну, я думаю, и первое, и второе работает.
И. Воробьева
―
И то, и другое.
Л. Радзиховский
―
Конечно.
И. Воробьева
―
То есть в таком симбиозе это дает нам то, что мы имеем. А вот господин Беглов, например. Как вы считаете, его все-таки нарисуют губернатором или побоятся?
Л. Радзиховский
―
А он выставился?
И. Воробьева
―
Ну, он сейчас как бы да, по-моему, кандидат уже. Независимый.
Л. Радзиховский
―
Я, просто, не слежу за графиком, до какого момента у них там можно регистрировать кандидатов и так далее. Просто я не в курсе.
И. Воробьева
―
Он кандидат, да, на выборах губернатора.
Л. Радзиховский
―
А список закрыт уже или нет?
И. Воробьева
―
По-моему, нет еще.
Л. Радзиховский
―
Нет, ну, я думаю, что его выберут вне всякого сомнения у меня на этот счет. Понимаете, тут дело вот какое. Беглов – человек служивый. Если он выставился, то он выставился не потому, что его левая нога или его теща этого захотела. Он, естественно, позвонил или поехал в Администрацию Президента, поговорил с Кириенко как минимум. Ну, вряд ли его до Путина допустили. Но как минимум он получил мандат от Кириенко.Следовательно, он главный кандидат от партии власти. То есть ни от какой не от партии (партии власти у нас нет), а просто от власти. Главный властный кандидат. Второго властного кандидата нет. Вопрос стоит следующим образом: или губернатором второй столицы будет представитель власти или губернатором будет черт знает кто. Соответственно, допустить победу черт знает кого власть не может по многим причинам. В том числе по той очень важной причине (на самом деле, реально важной), что идет процесс, который у нас называют процессом транзита власти.
А по сути дела речь идет вот о чем. В 2024-м году Владимир Владимирович со своего кресла с огромной вероятностью уйдет. Я просто не сомневаюсь ни одной секунды, что он уйдет. Многие яростно кричат: «Он останется навсегда».
И. Воробьева
―
Вы буквально первый, кто об этом говорит в этой студии…
Л. Радзиховский
―
Ну почему же первый?
И. Воробьева
―
Ну, один из первых по крайней мере мне, что он точно уйдет.
Л. Радзиховский
―
Ну у меня нет никаких сомнений просто. Куда он денется? Его мандат, отпущенный ему гнусной бумажкой под названием «Конституция», заканчивается в 24-м году. У него есть три возможности остаться. Возможность первая – изменить Конституцию.
И. Воробьева
―
Опять.
Л. Радзиховский
―
Да. Возможность вторая – изменить страну (допустим, объединиться с Белоруссией). Возможность третья – создать такую ситуацию, при которой будет вообще не до выборов: землетрясение, эпидемия, наводнение, война, нашествие марсиан, резкое потепление, резкое оледенение, – что-то вот такое, когда людям будет совсем не до выборов.Л.Радзиховский: Путин из народного царя стал царем антинародным. Ну как минимум ненародным
Я не знаю, какие у него отношения с богами, ответственными за наводнение, землетрясение и тому подобное. Знаю, что войну он устраивать не будет. Ну просто не будет и все. Благо не с кем. Крупной войны Россия не потянет по определению. Сейчас не те времена. И даже, в общем, очень маленькая Афганская война доломала Советский Союз. Поэтому о крупной войне не может быть и речи.
Остается два варианта. Соответственно, изменение Конституции и изменение государства. Изменение государства – это объединение с Белоруссией. Других изменений государства, вроде бы, не предвидится. Но для брака желательно согласие и невесты тоже. Значит, в Белоруссии по всем опросам и простой народ (тот самый единый народ, о котором так любит говорить Путин), и средний класс, продвинутый средний класс, и, наконец, сам батька Лукашенко категорически не хотят вливаться и сливаться. Изнасиловать их практически невозможно.
Кроме того, допустим, можно там организовать что-то: ради спасения народа от местных фашистов вводятся войска. Что-то вот такое. Но это будет безумно непопулярно в России. Народ России очень хорошо относится к Белоруссии и к белорусам, и к Лукашенко. И поэтому любые волнения, да еще с вводом войск, будут максимально негативно восприняты населением России. У нас просто никак не воспримет.
И. Воробьева
―
Подождите, можно паузу? А мы же очень любим Украину. Но тем не менее все как-то очень радостно отреагировали на возвращение Крыма, и вот как-то так по-особенному реагируют на Донбасс.
Л. Радзиховский
―
Это совершенно другая история. Во-первых, к Украине всегда относились гораздо хуже, чем к Белоруссии. Это раз. Во-вторых, на Украине было действительно, реально очень сильное антирусское движение. Украинский национализм задолго до 2013-го года был четко антирусский, антироссийский. В Белоруссии ничего подобного нет. Лидеры Украины (даже Янукович) никакой симпатией в России никогда не пользовались. К ним относились в лучшем случае – с презрением, как к Януковичу; в худшем – с ненавистью.Все в Белоруссии абсолютно другое. Там нет антирусского движения, там очень популярный в России лидер. В общем, это не та страна, с которой можно шутки шутить с точки зрения российского общественного мнения. Кроме того, там нет Крыма. Нет той части Белоруссии, про которую 99% населения России считает (и не без оснований считают, прямо скажем), что это часть русская, что она перешла по некоторому недоразумению, интриге и так далее. Такого нет. Соответственно, с Белоруссией шутки шутить – это совершенно неостроумное занятие для российской власти. И не пойдет она на это.
Остается последнее – изменение Конституции. Либо превращение России в парламентскую республику, где Путин – глава какого-то Госсовета, Нацсовета или лидер партии, которая имеет вечное большинство в Думе, или просто отмену ограничений по срокам – и президента можно избирать сколько угодно, как в Туркмении, как в Таджикистане и так далее. Это абсолютно возможные вещи. И никаких, естественно, технических проблем ни с Конституционным судом, ни с Думой, ни с какими другими органами быть не может. Проголосуют, как скажут.
Но есть другая проблема – это изменение Конституции после 25 лет непрерывного правления Путина на фоне его падающей постоянно (не катастрофически, но постоянно), плоско снижающейся популярности, на фоне ухудшения уровня жизни. А нет никаких причин считать, что к 24-му году уровень жизни вдруг с чего-то начнет расти. Цены на нефть и сейчас прекрасные. Трудно представить, что будут стабильно более высокие цены в обозримом будущем.
Итак, уровень жизни плавно снижается. За 25 лет Путин здорово надоел. Рейтинг его крепко падает. И вот в этот самый момент волевым усилием ломается Конституция с одной единственной совершенно очевидной целью – так или иначе оставить его царем пожизненно. Это будет максимально негативно воспринято в народе. Это не значит, что будут восстания, революции, баррикады и так далее. Вовсе нет. Но это вызовет максимальное отторжение. А поскольку и Путин, и его окружение – тоже люди и люди, очень чутко реагирующие на настроение народа…
Да, они провели против желаний народа крайне непопулярную пенсионную реформу. Это правда. Но когда они проводили эту крайне непопулярную пенсионную реформу, они по крайней мере могли хоть что-то людям объяснить. Они могли объяснить, что растет продолжительность жизни, что почти все пенсионеры до 65 лет, если это здоровые люди, работают все равно, и многое другое. И люди знали, что, в общем, это правда.
И. Воробьева
―
Ну, потом они так это все подстроили, что потом пришел Путин, сказал: «Я вот посмотрел. Будет не так, а вот так. Чуть-чуть сократил».
Л. Радзиховский
―
Все равно так. И это в итоге при всех удобоваримых объяснениях обрушило его рейтинг и, главное, изменило психологическое к нему отношение – он из народного царя стал царем антинародным. Ну как минимум ненародным.
И. Воробьева
―
Всего-то пенсию потрогали.
Л. Радзиховский
―
Попробовали. Это очень трудно прошло. Очень плохо и трудно получилось. Представить, еще раз повторяю, что в 24-м году без психологического сопротивления народа, без активного отталкивания обществом прокатит превращение России в Таджикистан-Азербайджан-Туркмению, я не могу. Но дело не в том, что я не могу, а дело в том, что, я думаю, Путин этого не может. Путин имеет одну замечательную особенность – он отлично знает и чувствует настроение народа без соцопросов.
И. Воробьева
―
Как?
Л. Радзиховский
―
Вот так. Потому что он сам народ. Прекрасно все это чувствует. Он прекрасно знал про Крым. Прекрасно понимал, какой восторг это вызовет в народе. И кроме того, надо сказать, что Путин не склонен через колено ломать Конституцию, чему есть простое доказательство. В 2008-м году, когда он был действительно популярен, реально популярен, когда он был совсем еще не старый человек (ему было 56 лет), когда действительно огромное количество людей совершенно искренно не понимало, зачем ему куда-то уходить…И пусть это была нанятая ткачиха, пусть это была актриса, но тем не менее она отражала настроение миллионов людей, когда она с трибуны рыдала: «Ну сделайте что-нибудь». Легче легкого могло собраться Конституционное собрание, Дума, передума, раздума, отменили ограничение по сроку – он остался навсегда. Он этого не сделал.
И. Воробьева
―
Тогда не сделал.
Л. Радзиховский
―
Тогда не сделал. Тогда ему было 56. А в 24-м ему будет 72. Он процарствовал 25 лет. Рейтинг его по сравнению с 2008-м годом упал ниже плинтуса. В 2008-м никто не думал о кризисе, все были уверены, что будет расти и дальше. В 24-м никто никаких радужных перспектив абсолютно не видит. Поэтому по совокупности этих обстоятельств, я думаю, что Путин сам не захочет играть в эти опасные игры. И потому уйдет. А если он уйдет, то сейчас идет важнейший период переструктурирования, перезагрузки власти.И в этот момент для власти тем более не все равно, кто возглавляет Петербург, кто возглавляет Москву. Им надо сделать новую партию власти. Им надо придумать нового. Им надо повторить то самое, что Волошин и Березовский сделали в 99-м году.
И. Воробьева
―
Это было особое мнение Леонида Радзиховского. Спасибо большое!
Л. Радзиховский
―
Пожалуйста!