Дмитрий Муратов - Особое мнение - 2019-07-05
И.Воробьева
―
Здравствуйте! Это программа «Особое мнение». Меня зовут Ирина Воробьева. И сегодня со своим особым мнением — Дмитрий Муратов, издатель и председатель редакционного совета «Новой газеты». Дмитрий, добрый вечер!
Д.Муратов
―
Добрый вечер!
И.Воробьева
―
Начну с трагической истории, которую мы наблюдали всё это время. Речь идет о гибели 14 подводников. И обстоятельства гибели мы до сих пор не знаем, и, видимо, не узнаем. Вот в «Новой газете» публикация об этом называется «Тишина в отсеках». И вопрос у меня: почему они всё скрыли?
Д.Муратов
―
Тут, Иран, ответ-то, конечно, очевиден. Потому что существуют такие отрасли и таки знания в обороне, которые являются секретными. У всех всегда так было. Тут очень важно даже не версии строить, а, во-первых, сказать, что погибли офицеры и снять шапки, фуражки, шляпы и минуту молчания дать себе возможность потратить. Не надо скупиться на эту минуту.Мы видели людей, которые стоят возле рубки «Курска». Это настоящая рубка, которая стоит там же, в Североморске. И там есть отметины о разных лодках и разных моряках. Страшно жаль, что появилась еще одна отметина. И тяжелее всего вдовам. Мы прекрасно помним, как было с «Курском». Мы недавно смотрели «Чернобыль» и видели, как переживают люди, на глазах которых, совсем рядом с которыми уходят.
Я был в тех местах и не один раз. Некоторые из подводников несут службу, и их вахта длится месяцами. А их видно, когда они выходят на палубу и лодки, которая в надводном положении находится. Их женами их видно с балконов пятиэтажек, в которых живут офицерские семьи. Но иногда эти лодки уходят на глубину, и вот как сейчас, они не возвращаются.
Мы просили наших друзей подводников, экспертов, писателей, которые имеют отношение к подводному флоту, специалистов, которые много лет отдали, в том числе, тушению пожаров, которые загораются под водой, ответить, что произошло. И вы знаете, все они приблизительно говорят одно. Это очень высокое закислораживание в этой лодке, то есть высокая степень кислорода — это всегда предпосылка к пожару.
Были испытания. Рассказывают нам люди, которые проводили эти испытания, когда снижалось фактически содержание кислорода, а давало при этом возможность человеку работать, до 12%. Но эти эксперименты по различным причинам — где-то не было финансирования, а где-то, может быть, интереса и мотивации — эти эксперименты не продолжили. По какой-то причине люди не смогли воспользоваться. ПДА — это дыхательными аппаратами индивидуальными. По какой-то причине они не могли воспользоваться, видимо, и штатными дыхательными аппаратами стационарными, когда ты втыкаешься в специальные гнезда. Видимо, всё произошло очень быстро.
Мы знаем только о том, что, действительно, гражданский специалист, как это было предсказано и описано, и на опыте когда-то выстрадано моим другом подводником и прекрасным писателем Сашей Покровским в его прекрасной повести «72 метра» (кто-то видел фильм, я больше люблю книгу, кто-то любит кино) — офицеры повели себя так, как было написано в книге…
И.Воробьева
―
Спасли гражданского.
Д.Муратов
―
Они соответствовали тем абсолютно высоким стандартам военного поведения, когда приоритет на спасение жизни — у гражданских лиц.У меня из-за этого только один вопрос всё время возникает. Вот то оружие, которое мы производим, включая «Лошарик» вот для этих гражданских лиц, ради которых оно производится, чтобы их защитить в случае необходимости, оно насколько опасно для самих этих гражданских лиц? И у меня нет ответа на этот вопрос.
Я начал смотреть статистику. Я понимаю, что в разных странах мира — и в Японии, и в Канаде, и в США — падали спутники космические с ядерными энергетическими установками на борту. Мы потеряли, по-моему, около 10 таких спутников. Спутники, фактически летающая атомная бомба — взрывались, падали на нашу территорию, в океане.
Сколько у нас сейчас этих приборов, начиненных взрывчаткой? Как мы их будем эксплуатировать? Всё ли мы знаем о природе этой цепной реакции? Можем ли мы гарантировать долгосрочную историю контроля за этим. Ведь Брюханов когда-то тоже в этом был уверен. Я имею в виду директор Чернобыльской АЭС. Он считал, что можно успеть стержнями всё заткнуть. Есть ли у нас такие стержни, чтобы всё заткнуть?
Д.Муратов: Очень важно сказать, что погибли офицеры и снять шапки и минуту молчания дать себе возможность потратить
Я понимаю, что это вопрос философский, что главное, чтобы держава всех победила. Да-да-да. Но насколько оружие, которое мы создаем, безопасно для самого общества? На этот вопрос у меня ответа нет.
Я вот думаю, если мы будем отстаивать — а мы будем, конечно, это делать, потому что 25% природных оставшихся богатств, редкоземельных металлов, они находятся в Арктике, и мы будем выяснять с помощью последователей «Лошарика» или сам «Лошарик» снова будет на плаву, кому принадлежат продолжения хребта Ломоносова и хребта Менделеева, насколько это наша земля и насколько мы там можем добывать в Арктике, — вот полезем мы туда, полезут другие страны, не только мы, вот полезем мы под эту последнюю, почти не тронутую какую-то оставшуюся природу. Можем мы контролировать то оружие, которое мы туда привезем и те технологии, которые мы туда притащим или не можем?
И.Воробьева
―
Тут сразу приходит на ум какой-нибудь любой фильм-катастрофа, любой, внутри которого всегда такие вещи, как чья это земля и так далее просто перестают всех интересовать, потому что случилась глобальная история. У меня такое ощущение иногда, что глобальные какие-то, к сожалению, события, они являются тем самым знаменателем, к которому мы, к сожалению, двигаемся и после которого можно начать что-то понимать.
Д.Муратов
―
Виктор Ильич Боярский, наш знаменитый арктический исследователь мне когда-то рассказывал, кстати, в том же районе, где-то возле Земли Франца Иосифа он мне рассказывал, что очень многие исследователи полюса туда шли к полюсу, пытаясь дойти, в том числе и наши, на угле и дровах, а обратно свои шхуны, свои суда они топили белыми медведями. Вот теперь их почти не осталось. Теперь мы от белых медведей, которыми тогда топили топки пароходов, приходим к тому, что мы в Арктику потащим всё. Бурить, строить атомные установки. Будем там добывать чего-то.И, конечно, кроме того, что прогресс неудержим, я отлично это понимаю, возникает все равно ощущение опасности. Раз мы не можем пока здесь, у себя на Средней полосе с мусором решить, чего мы в Арктику премся? Может быть, вообще, вся функция нашего поколения… Я почему связываю с «Лошариком» — потому что одна из функций «Лошарика», как и немирная функция глубоководных спускаемых аппаратов «Мир» в том, чтобы застолбить наш приоритет за хребтами Ломоносова и Менделеева и вести там добычу. Мы сейчас подали заявку в ООН, и она несколько лет рассматривается.
Вот если мы здесь не можем совладать с мусором, с полигонами, со всем этим, то сможем ли мы совладать с этим там? И это, мне кажется, не дает покоя.
И.Воробьева
―
Да, безусловно. Потому что любой человек, если он за этим не следит, вокруг себя производит большое количество мусора просто ежедневно.
Д.Муратов
―
Особенно мозгами, Ира.
И.Воробьева
―
По поводу мусора мозгами мы, конечно, сейчас поговорим обязательно, потому что у нас очень много вопросов, много разных тем. Я напомню нашим слушателям, что это программа «Особое мнение». Сегодня у нас Дмитрий Муратов. Если вы хотите задать свой вопрос или оставить комментарий, вы можете приходить в трансляцию на канале в YouTube «Эхо Москвы». Там смотреть и там же комментировать. Сейчас вернемся
И.Воробьева
―
Продолжается программа «Особое мнение». Дмитрий Муратов и Ирина Воробьева. И к сегодняшним новостям. Об аресте сотрудников ФСБ. Дело о разбое. Какое-то большое дело, очевидно. И тут сообщается, в том числе, если я правильно понимаю, «Новой газетой», что эти самые люди могут быть причастны к хищению денег, которые были обнаружены у полковника Захарченко. То есть закольцевалось, получается?
Д.Муратов
―
Я не могу точно ответить, Ира, на твой вопрос. Я не знаю, причастны ли они к тем деньгам, которые обнаружены у Захарченко. По тем сведениям, которыми располагает редакция «Новой газеты», деньги полковника Черкалина, который в управлении «К», курировал банковский сектор России, был грозой банков, в том числе, он отвечал за прикомандированных сотрудников ФСБ к банкам, в том числе, к тем банкам, из которых, несмотря на институт прикомандированных сотрудников и большое внимание того же Черкалина, миллиарды утекали за рубеж, в первую очередь я имею в виду «Югру», «Промсвязь», банк Беджамова — эти деньги каким-то образом, несмотря на пристальное чекистское внимание, ушли.У этого Черкалина было — вы знаете эту шутку, она стала замечательной — если у Захарченко, сотрудника МВД обнаружили 9 миллиардов, а у полковника ФСБ 12, то счет все-таки, как обычно, в пользу ФСБ — 12:9. Я не могу еще раз сказать, те деньги 140 миллионов, которые сейчас предъявляются пропавшими арестованным сотрудникам из Центра специального назначения и управления «К» ФСБ, являются ли они частью денег Чекалина или Захарченко.
Я могу сказать другое. Мы внимательно анализируем практику, которая сейчас происходит в специальных службах, и мы видим, что только за последние два года начало происходить что-то абсолютно тектоническое в ФСБ и ситуацией вокруг ФСБ Российской Федерации.
Если вы помните, в 2004 году генерал Черкасов, потом он же в 2007 году сначала в «Комсомольской правде», потом в «Коммерсанте» написал статью о том, что есть так называемый «чекистский крюк» и чекисты и силовики не должны друг с другом бороться и друг другу отрубать косой ноги, потому что ЧК, «чекистский крюк» — это единственный крюк, на котором, как над пропастью, повисла страна, — написал Виктор Черкесов. Он тогда был руководителем Федеральной службой по контролю за незаконным оборотом наркотиков. До этого он работал руководителем ГКБ и ФСБ Санкт-Петербурга. Знающий человек.
И он предлагал, что есть два сценария. Первый: так удержать страну, чтобы не было гражданского общества. А второй: чтобы корпоративные стандарты, на которых держится страна, вот на этом «чекистском крюке», были столь светлы, столь хороши, столь прозрачны, столь честны, что уж, ну хорошо, если не гражданское общество, то хотя бы корпоративная сторона должна отличаться честностью, лояльностью друг к другу, защищать права граждан и, конечно, никогда не подставлять самих, собственно говоря, чекистов.
И.Воробьева
―
Не сбылось.
Д.Муратов: Мы начали наблюдать, что этот крюк уже не страну держит на весу, а вообще-то, бизнесменов за яйца
Д.Муратов
―
Да, теперь мы имеем в виду прямо другое. Если сначала этим крюком держали страну и отбирали ее у олигархов — об этом в своих книгах рассказывает, например, президент Путин, об этом говорят многие участники процесса, что нужно было собрать страну, победить «семибанкирщину», олигархат — хорошо, тогда никто не возражал против этого.Мне мой знакомый сотрудник того времени группы «Альфа», рассказывал, что когда они приехали арестовывать Мавроди, то одна из смен их группы охраняла Мавроди внутри квартиры, где находился Мавроди, а другая пришла его арестовывать. То есть людям нужно было подрабатывать. Они через прорези в глазах друг друга узнали — ну, профессионалы — и не открыли стрельбу. То есть люди должны были подрабатывать. У них не было денег. Им начали платить. Возобновилась сталинская практика, может быть, она на тот момент был необходима, но людям выдавали еще дополнительные конверты для того, чтобы люди не служили олигархам, не служили бизнесу, а служили только…
И.Воробьева
―
Стране.
Д.Муратов
―
Хорошо. Или стране или своей службе, были верны своей службе.
И.Воробьева
―
Хотя бы.
Д.Муратов
―
Ну, как-то так. А потом произошла коммерциализация. Вы помните, мы писали и уже не один раз, и вслед за нами писали, что многие из них стали получать гигантские участки земли из руководящих органов, потом тут же их продавать и моментально становиться долларовыми миллионерами. А многие из них, программа, арестованный пару лет назад фэсэошный генерал Лопырев, он раздавал возможности строиться, в том числе, вокруг резиденции Путина «Бочаров ручей» в Сочи. Я своими глазами видел этот странный дом, который возвышался фактически над президентским жильем в Сочи.Мы начали наблюдать, что этот крюк уже не страну держит на весу, а вообще-то, бизнесменов за яйца. Посмотрите, вот вам «Шалтай-Болтай». Михайлов — полковник одного из самых секретных подразделений ФСБ, который отвечает за функционирование компьютерных сетей и борьбу с хакерами и, собственно говоря, видимо, хакерстовом, оказывается, занимались бизнесом. Фролов — высокопоставленный офицер того же управления «К». У него обнаруживаются особняки в Италии. Потом его арестовывают вместе с господином Черкалиным.
Затем пара сотрудников ФСБ — один из них представлялся неким Мишей — вымогают деньги у арестованного директора издательства «Известия» Эраста Галумова, причем высокотехнологично вымогают — криптовалютой. Им нужно заплатить требуемые, по-моему, 3 миллиона евро биткоинами. Андрей Ковальчук, который от спецслужбы отвечает за кадры, попадается на этих почти 400 килограммах кокаина в аргентинском посольстве.
И это всё пишут, и это всё происходит всё время. Если долгое время ФСБ было не подсвечено, как говорят в определенных кругах, то теперь внутри этой большой компании, службы начали сражаться друг с другом.
И.Воробьева
―
То есть они делят бизнес, это просто бизнес-разборки?
Д.Муратов
―
Это очень важный и правильный вопрос. Я попробую на него ответить. Отвечу на него так. Такое ощущение, что специальные службы интуитивно, может быть, бессознательно, рефлекторно… вы знаете, есть такие цветы — когда муха пролетает мимо, из них как язык такой высовывается, ловит и втягивает. Вот точно так же, я думаю, реагируют службы, на, например, приближающиеся выборы. Ведь в 24-м году предстоит каким-то образом обновлять власть. Останется президент тем же или он будет другим или у нас будет Дэн Сяопин — все это гадают. Есть множество сценариев.Но то, что специальная служба не хочет остаться не удел в этом прекрасном процессе, мы это видим. Убираются те бизнесмены — типичная история братьев Магомедовых, — которые могли сотрудничать с одними или с другими, у которых там репутация… Убирается Петров. Убирается Якобашвили. Убираются разные люди, как бы все равны. Но на самом деле идет серьезнейшая стычка внутри самой службы за то, кто окажется первым перед финишным рывком к президентству, какая из них окажется более перспективной, а какая окажется более уязвимой.
И, мне кажется, мы наблюдаем сейчас ровно вот этот очень опасный для страны процесс. Потому что возможности и ресурсы у этих людей невероятные. Кто-то будет контролировать кладбищенский бизнес, набирать на этом деньги, а потом попытаться бизнес высокой маржинальности как могилы конвертировать, например, во власть. Вот всё это я вижу так.
И.Воробьева
―
Мы еще к этому разговору вернемся. Я бы хотел как раз, раз уж начали про похоронный бизнес… Нам сказали, что расследование Ивана Голунова, которое вышло буквально недавно огромное про похоронный бизнес — якобы в Кремле с этим расследованием ознакомились.
Д.Муратов
―
Да. Почему «якобы»? Об этом сказал Дмитрий Сергеевич Песков.
И.Воробьева
―
Нет, он, конечно, сказал. Я просто к тому, что надеюсь, в Кремле все прочли его.
Д.Муратов
―
В общем-то, все люди, включая обитателей Кремля должны об этом заботиться.
И.Воробьева
―
Да, безусловно. Все же люди. Все люди смертны, правда?
Д.Муратов
―
Видимо, они полагают, что бывают случаи, что не все.
И.Воробьева
―
Видимо, полагают. Но поскольку в этой студии нет людей, которые в такое верят, мы будем стоять на факте, что все люди смертны.
Д.Муратов
―
Во всяком случае, Песков считает, что этим надо интересоваться.
И.Воробьева
―
Отлично! Но тут, собственно, вопрос. В этом расследовании фигурирует большое количество разных людей: и какие-то бандюки и эмвэдэшники, и эфсбэшники, какие-то сыновья, владельцы ночных клубов и так далее. Клубок большой. Тут они в Кремле прочтут. И вот что-то будет с этим или пожмут плечами и скажут: «Ну, вы знаете… Разбираемся»?
Д.Муратов
―
Продолжайте дальше копать.
И.Воробьева
―
Ну да, вы же расследователи — вот и копайте.
Д.Муратов
―
Мне кажется, что нельзя уже ставить вопрос так: А вот как они скажут — так оно и будет. Я хотел бы заметить, Ира, что расследование Голунова опубликовано — в нем участвовало дюжина изданий, у которых крупные отделы расследований, ну, от «Новой газеты» там 4 человека участвовало вместе с Иваном Голуновым и «Медузой», которая здесь главный двигатель, в этом деле. Участвовали ребята из РБК из «Форбса», из «Ведомостей». The Bell Осетинской, конечно, абсолютно профессиональные люди, — опубликовали все это, если целиком сравнить, наверное, где-то больше дюжины изданий.Таким образом, совокупный тираж таков, что роботы Яндекса начали выплевывать не новости про то, что прокомментировал Алексей Пушков, а вынуждены были давать абсолютно значимую информацию о том, что за расследование опубликовано Голуновым.
И.Воробьева
―
Поломали роботов.
Д.Муратов
―
Нет, роботы вернулись к выполнению своих обязанностей.
И.Воробьева
―
А у нас — перерыв. Мы не роботы, у нас перерыв в программе «Особое мнение», но мы вернемся буквально через минут и продолжим. У нас есть еще масса вопросов.НОВОСТИ
5 июля 2019 года.
В эфире радиостанции «Эхо Москвы» - Дмитрий Муратов, издатель и председатель редакционного совета «Новой газеты».
Эфир ведет Ирина Воробьева.
И. Воробьева
―
Мы продолжаем программу «Особое мнение». Дмитрий Муратов, Ирина Воробьева. Мы тут за эфиром внезапно почему-то начали разговаривать про такси.
Д.Муратов: Идет серьезнейшая стычка внутри самой службы: кто окажется первым перед финишным рывком к президентству
Д. Муратов
―
Наехали на «Яндекс».
И. Воробьева
―
Да. Но мы чуть-чуть совсем. Мы возвращаемся к истории расследования, которое было опубликовано (расследование Ивана Голунова и ряда других журналистов). Там, на самом деле, больше 30 изданий.
Д. Муратов
―
И самое главное, что это напечатали.
И. Воробьева
―
Да.
Д. Муратов
―
Там почти 30 изданий. И это выдающаяся история. Ира, для меня, на самом деле, самое важное, кроме того, что на свободе Голунов и кроме того, что у людей возникло чувство, что справедливости можно добиться, а не ждать, пока ее кто-то там подарит, это в том, что, мне кажется, сотрудники медиа, журналисты, редакторы стали понимать важнейшую вещь – мы теперь соперничаем не друг с другом, а за аудиторию.Потому что когда тебя пропагандистские каналы государственного телевидения начинают клеймить, ты, на самом деле, благодаря коллегам можешь напечатать какой-то материал не только у себя (ну, например, мы в «Новой газете» с нашими 6 миллионами уникальных посетителей), а еще в десятках и десятках медиа.
У нас когда возникала ситуация, я попозже к ней вернусь, когда оскорбили на российском государственном телевидении Павла Каныгина, одного из ведущих наших сотрудников, десятки изданий моментально опубликовали наше заявление. И их тиражи уже не уступают тому охвату, который есть у российского телевидения. Вот что произошло в результате Голунова, когда «Медуза» абсолютно правильно открыла для свободной публикации все материалы расследований Ивана…
И. Воробьева
―
То есть можно было перепечатывать даже без…
Д. Муратов
―
Да! Это абсолютно важно. Теперь могу сказать еще, не забегая вперед. Мы проводим сейчас в редакции с представителями разных медиа консультации для того, чтобы запустить проект, в котором будут не конкурировать друг с другом лучшие материалы разных медиа для всех.
И. Воробьева
―
Это крутая история.
Д. Муратов
―
Вот это другое влияние. Это другое влияние на жизнь.
И. Воробьева
―
И все-таки давай тогда вернемся к Павлу Каныгину, о котором ты сказал.
Д. Муратов
―
Да, я должен сказать про Каныгина. Вы понимаете, выходит на российском телевидении 19-го, если не ошибаюсь, июня программа, которую ведут Владимир Соловьев и Михеев. Не помню, как его звать. Извините меня. Речь идет о сбитом Боинге. И вдруг внимание маститого ведущего и нового вот этого ведущего Михеева перекидывается на Павла Каныгина, который тоже занимался этой темой. У него точка зрения другая, иная, чем точка зрения, представленная на государственном канале.Но Павел Каныгин занимается этим 5 лет. Он очень профессиональный человек. Он многократно, десятки раз работал на войне, он прошел все эти дороги. Он имеет право на свою точку зрения, тем более она у него во многом подкреплена личными наблюдениями, экспериментами, факт-чекингом.
Показывают на экране на всю нашу страну на российском телевидении запись 2015-го года, где Каныгин чихает, кашляет и сморкается в кадре, рассказывая о том, что он наблюдал в Краматорске, какие боевые действия. Это интервью по Скайпу для одного из телевизионных украинских каналов.
И Владимир Соловьев вопрошает студию и своих экспертов: «Это что? И вот это уровень расследователей? И вот это уровень расследований? А что это такое у Паши тут? А не сопли ли у него текут? А сопли ли он сейчас уронил на стол?». Говорит Соловьев с абсолютно брезгливым таким выражением лица. Михеев подхватывает: «Это, вообще-то, может быть, я не хочу утверждать, но похоже на наркотики. Ведь те люди, которые хотят свободы, ведь наркотики им эту свободу дают», напрямую связывая чихания Паши Каныгина, нашего прекрасного специального корреспондента, моего друга, связывая его уже не только с соплями, но уже и с наркотиками.
Тут я должен сказать, что, друзья, это вышло за рамки приличия даже для канала «Россия». Для канала «Россия» рамки приличия чрезвычайно расширены. И тем не менее вышло уже даже за них.
Д.Муратов: Сотрудники медиа стали понимать важнейшую вещь – мы теперь соперничаем не друг с другом, а за аудиторию
Еще в 15-м году (и в 16-м году, и в 17-м году) мы писали Олегу Борисовичу Добродееву о том, что Павел Каныгин прямо перед командировкой пережил сложную операцию на гайморовых пазухах, которую сделал прекрасный хирург (большое спасибо вам, господин Назаров), и уехал в командировку на войну, потому что нужно было туда ехать по производственной необходимости, по заданию редакции. Да, это в течение нескольких недель продолжается. И бывают такие выделения. Что ты с этим, блин, сделаешь?
Ответа нет. Мы подаем в Общественную комиссию по прессе. Общественная комиссия по прессе все это рассматривает и говорит: «Ребят, вы хохочите над физическим недостатком? Вы вообще как-то про профессию что-то помните? Это прямая деформация. Вы дискредитируете журналиста как источника информации, ставя ему в укор, что он находится после болезни». Но я, вы знаете что, Тамара Сергеевна, это Пашина мама, мама Паши Каныгина, я вот прошу у вас извинения. Я вчера звонил. Извините, не дозвонился. Поэтому уж так скажу.
Послушайте, есть такие люди, вот как наш Паша Каныгин, которые вытащили себя из пасти злобной судьбы и передали себя, и сформировали свою жизнь сами. У него тяжелая… Он не в семье мгимошников родился и не в роддоме Грауэрмана его родили, понимаете. И была у него тяжелая травма родовая. И это тик. И локализация этого тика – рука, лицо, глаза, нос.
И он стал накачанным, умным, знающим языки, прекрасно работающим, получившим огромное количество призов человеком, который вытащил себя за волосы, которому судьба уготовила, вообще-то, быть в каком-нибудь этом круглогодичном интернате, про которые сейчас Нюта Федермессер делала доклад. А он стал выдающимся мастером и профессионалом. И над ним гогочет эта студия вот с этими экспертами, понимаете! Они над ним гогочут.
Есть замечательный абсолютный артист – Эр-Джей Митт. У него ДЦП. Он стал выдающимся артистом. И он организовал движение, которое называется «Cut The Bull». Отрезать буллинг. Bull как бык. Отсюда слово «буллинг». У нас, видимо, слово, «быковать», как я понимаю, отсюда. И вот эта студия быкует. Она быкует на человека, у которого да, есть такое врожденное заболевание. И они хохочут все вот эти вот самые эксперты. Вы знаете, ведь они еще и параллельное пытаются, занимаясь таким омерзительным делом, они же еще и пытаются управлять Родиной, навязывать ей свое мнение.
Слово «идиот» знаете, откуда, Ир, произошло?
И. Воробьева
―
Нет.
Д. Муратов
―
Идиотами в Древней Греции считались те люди, которые отказываются от управления государством. Поэтому я не могу назвать экспертов канала «Россия» идиотами. Дело в том, что они не отказались от управления государством. Они, вот эти идиоты, реально пытаются им управлять. Они пытаются делать умный вид. Они обвиняют Пашу в наркотиках. Да вот документы, Ир. Я уж не постеснялся, тоже принес. Оставлю вам в подарок.Когда Пашу в заложники брали, говорили, что он наркоман; когда сейчас его обвиняют в наркотиках, мы тут же проводили исследования. Вот, пожалуйста, исследования. Вот исследования Каныгина психотропных, иных, вызывающих опьянение, или установленных порогов концентрации, наркотических и иных методом газовой хроматографии не обнаружено. Причем не частная клиника. Мы понимали, скажут: «Вы какую-то клинику нашли. Нет, нет, нет, нет, нет».
И. Воробьева
―
Ну конечно.
Д. Муратов
―
Нет, это государственное бюджетное заведение наркологии Департамента здравоохранения города Москвы. И вот это все Соловьев Владимир Рудольфович и Олег Добродеев отлично знали, потому что это все посылали.
И. Воробьева
―
Потому что уже не первый раз они, на самом деле, это делают.
Д. Муратов
―
Они продолжают вот так подкидывать наркотики. Их можно подкинуть, как Ивану Голунову, когда он залез в совместный бизнес черных этих копателей и гробовщиков Дорофеева и Медоева (ему подкидывают туда в рюкзак), а можно на всю страну сказать в эфире: «А посмотрите на него, он наркоман!». Это что такое? Это не подкидывание наркотиков? И не надо маскироваться.
Д.Муратов: Это похоже на чье-то такое политическое ЧВК, которое фактически оккупировало город
Знаете, есть хрестоматийная фраза у Фаины Георгиевны Раневской о том, сколько бы не распушали хвосты фазаны, под ними все равно маленькая куриная попка. Поэтому вот под всеми вот этими рассуждениями о Родине, об источнике информации все равно маленькая хамская мордочка.
И. Воробьева
―
А я предложу нашим слушателям и зрителям, которые сейчас нас слушают и смотрят, а зайдите на сайт «Новой газеты» и почитайте расследования Паши Каныгина. Потому что мы как коллеги Паши очень любим его и читаем с большим удовольствием. Это всегда какие-то очень большие работы. Дим, две минуты до конца программы. Ну раз уж у нас буквально пара минут…
Д. Муратов
―
Выборы.
И. Воробьева
―
Да. Про выборы хочется спросить. Такое количество людей, такое количество усилий, такие усилия со стороны непонятных людей, которые обливают чем-то кубы, не пускают, нападают, подставляют и так далее. Я все время спрашиваю: как ты думаешь, а зачем они это делают, если все равно есть административный ресурс, который не пустит и всё?
Д. Муратов
―
Москва и Петербург в данном случае различаются.
И. Воробьева
―
Да, безусловно.
Д. Муратов
―
То, что касается Петербурга. Безумных людей, которые занимают очередь, чтобы кандидаты не могли сдать свои документы…
И. Воробьева
―
Физически не могли пройти.
Д. Муратов
―
Физически не могли пройти. И сидят люди-качки с пустыми папками, в которых пустые листы. Это, конечно, похоже на чье-то такое политическое ЧВК, которое фактически оккупировало город. Город Санкт-Петербург захвачен предвыборными бандитами. Такое уже было, когда Аркадий Кошмаров в начале 90-х проводил выборы, и наклеивали несмываемым клеем плакаты на машины «Голосуйте за Друзя», чтобы у людей вызвать абсолютную ненависть. Черные технологии, черные бандиты захватили Санкт-Петербург.
И. Воробьева
―
Минута до конца.
Д. Муратов
―
Если ЦИК в это не вмешается, это конец. И я получил письмо на свой запрос от господина Баранова, руководителя ГУВД Москвы, по поводу того, что обливают дерьмом сборщиков подписей Соболь. Я получил ответ, что они задержаны. Правда, что это был лошадиный навоз. С экспертизой о том, где нашли эти люди лошадиный навоз на Красной Пресне и как эту экспертизу провели, меня не ознакомили. Но, во всяком случае, сборщики Соболь, как мне сказала Соболь, позвонив в редакцию, могут сейчас работать нормально. Однако диковинные провокации продолжаются и в Москве. Наезды ложных машин на Яшина.
И. Воробьева
―
Да. Но мы уже не успеем.
Д. Муратов
―
Да я и не буду говорить. Вот все фотографии. Здесь подвешены номера. Здесь нет настоящей машины. Здесь все это снято специальными бликами. И в Москве все это дело продолжается. Это надо расследовать.
И. Воробьева
―
Особое мнение Дмитрия Муратова.