Дмитрий Глуховский - Особое мнение - 2019-07-26
И.Воробьева
―
Здравствуйте! Это программа «Особое мнение». Меня зовут Ирина Воробьева. И сегодня со своим особым мнением писатель Дмитрий Глуховский. Дмитрий, здравствуйте!
Д.Глуховский
―
Здравствуйте!
И.Воробьева
―
Скажите честно, всё, что происходит сейчас вокруг выборов в Мосгордуму, тянет на какой-нибудь остросюжетный сценарий или пока не очень?
Д.Глуховский
―
Вы знаете, я вот в процессе выработки какого-то согласованного с собой, с совестью и разумом мнения по поводу того, что происходит. Пока, конечно, это всё еще на какой-то сценарий, тем более, на революционный сценарий не тянет.Изначально ситуация казалось мне абсурдной достаточно. И эта борьба за символические, ничего не значащие места, которую развернули люди, допустим считающие себя оппозицией несистемной, но, тем не менее, для чего-то играющие по правилам системы — эта вся борьба казалась мне какой-то очень выморочной, неочевидной, во многом абсурдной.
У меня был разговор в этой студии — не знаю, с вами ли мы общались или с кем-то из ваших коллег — мне был задан вопрос — стоит ли? Мы обсуждали Нюту Федермессер, по-моему. И мне казалось и тогда и сейчас, что мы еще один раз хотим показать, что нет у нас в стране демократии, что даже на таком микроскопическом уровне — на уровне, на котором существует инфузория-туфелька и… не будем называть имен…
И.Воробьева
―
Не будем.
Д.Глуховский: Это борьба за символические, ничего не значащие места
Д.Глуховский
―
…Имен этих доблестных политиков уличных. Даже там нету демократии. Совершенно очевидно, что даже там демократии нет, не стоило и пытаться. А если даже бы их избрали, то что бы они могли доказать — оформить запрос на перекрашивание детской площадки из желтого цвета в красный? Понятно, что демократии нет. Нет демократии на городском уровне, нет демократии совершенно на муниципальном уровне. Нет демократии совершенно на глобальном уровне. У нас авторитарная система, где никакой демократии нет, и всё это имитируется, непонятно уже даже для чего.Знаете, я однажды присутствовал на инаугурации Гурбангулы Мяликгулыевича Бердымухамедова…
И.Воробьева
―
Какой молодец вы сейчас. Я оценила.
Д.Глуховский
―
Ну, я специально заучил, чтобы корреспонденту мне нужно было знать наизусть, как зовут этого человека. И он победил с очень большим перевесом — 92% голосов, по-моему, если я не путаю, взял из всех возможных у них всего лишь 100. И заступал он на такую белую овчину, на шею вешали золотую цепь. Объявили результат — и сразу инаугурация. Чтобы два раза не вставать с дивана.И, мне кажется, что мы плавно могли перейти к этой системе. Там какая-нибудь шкура я не знаю, кого, не обязательно барана, хотя барана тоже шкура подойдет для нашей страны. И чего? Зачем вся остальная клоунада? Уже пора отказываться.
То есть я не понимал, для чего это было тогда, я не понимал, зачем сейчас так сильно переживать. Это не тот в любом случае повод — отсутствие демократии в нашей стране, — который способен по-настоящему сплотить людей. Люди не ждут, мне кажется, всё еще демократии.
И.Воробьева
―
Подождите. А чего же они ждут тогда? Вот этой вот коронации?
Д.Глуховский
―
Справедливости. То есть желание наше, какое? Если наше желание добиться по-настоящему демократизации в стране или смены одних людей во власти на других людей во власти, или смены практик режима, — в любом случае это не тот информационный повод, который позволит всё это сделать. Он слишком мелок, он слишком ничтожен. Иногда, когда подходит подделка результатов выборов в Государственную думу, да — это повод выходить на улицу…
Д.Глуховский: Нет демократии совершенно на муниципальном уровне
И.Воробьева
―
А какая разница: это подделка результатов в Государственной думе или не регистрация кандидатов Мосгордумы? Это же одно на всех избирательное право.
Д.Глуховский
―
Вы знаете, когда речь идет о подбрасывании наркотиков любому человеку как о столпе существования правоохранительной системы или о квинтэссенции методов ее воздействия, — да, это касается каждого. Это не касается каждого.Вы меня спросили перед эфиром, пойду ли я завтра митинговать, я сказал, что не решил еще для себя. Возможно, не пойду. Хотя на митинги 12-го года я ходил многие из них. И у меня однозначно к концу этих митингов сложилось ощущение, что просто выдыхается из-за бессмысленности. Просто сначала пришло 100 тысяч человек, потом 90 тысяч, потом 80.
В конце концов, вместо того, чтобы сконцентрироваться и чего-то добиться, в итоге произошло откручивание свистка на скороварке при помощи которого люди выходили, кричали что-то. скандировали, гуляли, и в итоге совершенно была утрачена какая-то энергия, которая, действительно, могла что-то сдвинуть с места.
В случае с Голуновым мы увидели, что событие, затрагивающее каждого, понятное каждому, способно вдруг мобилизовать огромное число людей. И эти мобилизованные люди, несмотря на то, что многие из них были достаточно встроены в систему, способны привести к какому-то изменению, и система дает шаг назад, дает задний ход.
Сейчас очевидно совершенно, что слишком декоративный повод. То есть можно, конечно, искусственно его каким-то образом раздуть при помощи столкновений с полицией, и дальше уже речь о полицейском произволе и беспределе. Но мы неоднократно видели, что это к результату не приводит.
Поэтому я не призываю людей не ходить. Если вы хотите идти — идите. Если не хотите идти — не идите. У меня просто есть сомнения, что сейчас, здесь это что-то изменит.
И.Воробьева
―
Хорошо. А вот когда вы говорите про политиков, которые вдруг пошли в Мосгордуму, и считаете, что это не очень правильно. В очередной раз доказали, что демократии нет. А что должны сделать политики в нынешней ситуации? Как вообще вести политическую борьбу, кроме как пытаться что-то сделать на выборах?
Д.Глуховский
―
Есть несколько тем, которые меня очень занимают как автора, как писателя. И тема правды и лжи — это центральная, пожалуй, тема. Когда ты живешь в государстве тотальной лжи, правда вдруг становится чем-то сверхценным. Мы живем сегодня с вами в королевстве кривых зеркал. Именно в королевстве и именно кривых зеркал.И мы знаем, что всё выворачивается государственной пропагандой шиворот на выворот, начиная с Крыма, наверное, даже со времен Болотной, никакой информационной политики нет в стране, есть только дезинформационная политика. И то оружие, которое есть или могло бы быть у тех, кто считает себя носителями какой-то более четкой, понятной этической системы координат — оппозиция, допустим, люди, которые нам с вами близки, это, предполагаю, какая-то либеральная оппозиция, это, может быть, и какая-то левая оппозиция, потому что, в принципе, они выступают, наверное, за общество, которое более справедливо устроено, потому что общество сегодня все более несправедливо, продолжается узурпация власти и ресурсов…
И.Воробьева
―
Так. То есть им надо рассказывать правду.
Д.Глуховский
―
Есть YouTube. И, в принципе, то, чем занимается Алексей Навальный, гораздо, мне кажется, более эффективно, с точки зрения завладения умами людей, чем то, что сейчас он проведет 30 дней за решеткой по подложному какому-то очередному обвинению.
И.Воробьева
―
Мы же с вами понимаем, что он в любом случае попадет за решетку на 30 суток.
Д.Глуховский
―
Он попадет за решетку и спасибо, что на 30 суток. С моей точки зрения, сегодня как бы власть делает серьезную ошибку…
И.Воробьева
―
Сажая Навального?
Д.Глуховский
―
Цементирую все более ситуацию, вводя больше запретительных мер, отправляя в Государственную думу и Совет Федерации совсем уж идиотские законы, которые технически невозможно будет соблюдать, и которые никоим образом систему не спасают, а скорее приближают ее поражение.То есть вместо того, чтобы искать возможность снизить хрупкость, снизить жесткость конструкции, потому что жесткость и означает хрупкость в современном мире, сделать ее, как она была в лучшие времена, более подвижно закрепленной, полурасшатанной, и да, полколеблющейся, но за счет этого способной к какими-то сейсмическими нагрузками справиться, сейчас, наоборот.
То есть пытаюсь понять, отчего такое истерическое решение о снятии всех кандидатов оппозиционных было принято, — наверное, это можно рассматривать как какое-то противодействие или антифазу тому, что случилось с делом Голунова как раз. Нет, это не слабость. Там было злоупотребление. Но это не значит, что мы сейчас вам всё будет позволять — нет-нет, мы жесткие ребята, мы будем сейчас как бы палкой резиновой… Знаете, резиновые дубинки называются: «Аргумент-1». «Аргумент-2».
И.Воробьева
―
Да?
Д.Глуховский
―
Такая простая — это «Аргумент-1», а с уголком — это «Аргумент-2». От такие аргументы планируют…
И.Воробьева
―
Официально так называются.
Д.Глуховский
―
Ну, они так в военторгах продаются. Я не знаю, как они называются внутри. Но я считаю, что это один из случаев, когда система проявляет человеческое лицо и чувство юмора.
И.Воробьева
―
Это правда.
Д.Глуховский
―
В общем, власть совершает ошибку. И игра на конфронтацию — это, может быть, принесение себя в какой-то степени в жертву и желание конфронтацию усилить. Но у меня нет ощущения, что прямо сейчас вот тот момент.
И.Воробьева
―
Я сейчас вас прерву буквально ненадолго. Мы вынуждены прерваться на небольшую паузу. Это программа «Особое мнение» с Дмитрием Глуховским. Никуда не уходите.
И.Воробьева
―
Продолжается программа «Особое мнение». Дмитрий Глуховский, Ирина Воробьева. Я напомню, что вы можете смотреть нас на YouTube канале «Эхо Москвы». Там задавать вопрос в чате, либо задавать нам вопрос по СМС: +7 985 970 45 45.
Д.Глуховский: У нас авторитарная система, где никакой демократии нет
А вот эти, как вы сказали, истерические решения, которые мы сейчас наблюдаем, в том числе, уголовное дело. Вот людям стоит бояться этой истерики или нет?
Д.Глуховский
―
Знаете, очень трудно. Вы мне задаете вопрос, на который, мне кажется, даже какой-нибудь многомудрый Глеб Павловский не смог бы ответить, который сам эту систему строил, а теперь ее в форме изящной словесности критикует. Что же говорить обо мне, который вообще сторонний наблюдатель здесь во всем?
И.Воробьева
―
Но вам страшно?
Д.Глуховский
―
Нет, мне не страшно.
И.Воробьева
―
Почему?
Д.Глуховский
―
Мне кажется, что до определенного момента это все равно игры в диктатуру. И когда игры в диктатуру перерастают в диктатуру, здесь всегда есть вопрос целесообразности. До определенного момента складывалось и всё еще складывается ощущение, что всё это исключительно симуляция диктатуры для того, чтобы людей сравнительно малой ценой, малой с точки зрения пролитой крови и потраченных ресурсов при этом держать под контролем.У нас же нет, в отличие от советских времен какого-то глобального проекта, который должен перевернуть общество и мир с ног на голову. Нет и этих целей, которые оправдывали бы массовое кровопролитие, построение трудовых лагерей или построение трудовых лагерей, массовые репрессии. Нет ничего такого, ради чего стоило бы тотально, по-настоящему ввергать в ужас всё население. Нет, мы выяснили, что рабский труд непроизводителен и возвращать его стоит вряд ли.
А самое главное, что люди, находящиеся во власти, вполне выигрывают и любят ту форму капитализма, которая установилась, которая играет в их пользу. Исходя из этого, нет необходимости в кровавых, настоящих репрессиях. И они, в принципе, гораздо более травоядны, чем «черные полковники» в Греции или генералы в Южной Корее или Латиноамериканские бананово-эполетные, опереточно-хунтовые режимы.
И.Воробьева
―
То есть пока не расстреливают и массово не сажают, это всего лишь…
Д.Глуховский
―
Я они не будут, я думаю. Для них это вопрос опять же целесообразности. Они не будут расстреливать. Вообще, я сомневаюсь, что они будут расстреливать. Но массово даже сажать они не будут, пока они не почувствуют, что сейчас они могут потерять всё, вот сейчас. То есть это всё еще игра. Не надо думать, что сейчас оппозиция подошла к какому-то первому рубежу обороны.
И.Воробьева
―
Нет?
Д.Глуховский: К 28
―
му рубежу обороны, и там её встречают, не знаю…милиция, а здесь еще казаки… пока дойдет до эскадрона смерти, еще много других рубежей обороны. Такое ощущение.
И.Воробьева
―
Тогда почему истерическое решение если им не страшно?
Д.Глуховский
―
Это же не власть-власть. Это же какие-то менеджеры, управленцы. Это же не обязательно Путину принесли на стол, он сказал: «Всё, Яшина не пускать. Яшина вычеркиваем». Ну, там поменялась команда управленцев мэрии. Люди боятся за свои позиции. Это же корпорация зла, она все равно корпорация. Вот человека назначили управляющим злом в Центральном административном округе — вот он командует злом в Центральном административном округе. Если он плохо справится, то его уволят, отправят на дачу картошку копать. Я хотел сказать — на урановые рудники, но нет, отправят копать картошку на дачу, а он только подошел к моменту, где какая-то коррупционная емкость приоткрывается в этой позиции. Понимаете, так всё устроено реально.Поэтому сложный вопрос вы мне задаете. Простых ответов на них, к сожалению, нету.
Так или иначе, налицо отсутствия революционной ситуации в стране.
И.Воробьева
―
Хорошо. Поскольку отсутствует революционная ситуация в стране, тогда скажите мне, вынос дивана из Мосгоризбиркома… Вы что, не видели?
Д.Глуховский
―
Нет, я не видел.
И.Воробьева
―
Я вам сейчас расскажу. Это была прекрасная история. Вчера в Мосгоризбиркоме была Любовь Соболь, один из незарегистрированных кандидатов. Она сидела на диване и пыталась добиться встречи с Эллой Памфиловой, главой ЦИКа. Просто сидела на диване, ничего больше. Но чтобы ее оттуда попросить выйти, пришлось вынести диван вместе с ней. Я не шучу сейчас, вы зря на меня так смотрите.
Д.Глуховский
―
Так-так…
И.Воробьева
―
Ее вынесли вместе с диваном, после чего задержали, а когда их спросили, зачем они выносили диван, они сказали, что потому что там клопы, так сказать, развелись в Мосгоризбиркоме. И вот такая у нас история вчера произошла.
Д.Глуховский
―
Прекрасная история.
И.Воробьева
―
Согласитесь, что это просто уже…
Д.Глуховский
―
Это ситком. Так это прекрасно. Я и говорю, что это не жесткий артхаус про революционеров, гибнущих в борьбе, а это все равно еще оформлено как ситком. Понимаете, здесь можно и восторгаться храбростью Любови Соболь, можно и отметить чувство юмора или боязнь заразиться, возможно, бациллой демократии и борьбой с коррупцией, если потрогать Любовь Соболь непосредственно, поэтому нужно только через диваны контактировать.Но, так или иначе, комический эпизод, в отличие от того, что просто этих всех людей… Этот эпизод даже не факт, что из комедии, а если из комедии, то комедии абсурда, когда всех просто снимают с выборов. Зачем это происходит, совершенно неясно. Вот с Голуновым трагическая история происходила, но она совершенно завершилась не трагическим совершенно хэппи каким-то эндом.
Д.Глуховский: Когда ты живешь в государстве тотальной лжи, правда вдруг становится чем-то сверхценным
И.Воробьева
―
А это сейчас не отголоски истории с Голуновым, когда мы почувствовали, что можно проявить солидарность и всем вместе с разных сторон что-то сказать? Разве сейчас это не остаток волны?
Д.Глуховский
―
Это остаток эйфории. И люди хотят проехаться немножко на остатке это эйфории. И те гражданские активисты, которые вдруг почувствовали, что они что-то могут и оппозиционные политики, которые, кстати, и не были в первых рядах за освобождение Голунова, потому что совершенно общественные активисты, журналисты от Алешковского до Азара двинули эту телегу, столкнули ее с места, и дальше эта инициатива была подхвачена общественниками и селебрити. Она не была совершенно взята… даже Навальный на позднем этапе подключился, когда стало очевидно, что эта волна идет.
И.Воробьева
―
Может быть, поэтому она и удалась.
Д.Глуховский
―
Может быть, поэтому она и удалась. Тем не менее, когда есть информационные поводы, способные объединить, которые являются общим знаменателем для самых разных людей, ситуация меняется. Способно ли общество мобилизоваться? Способно. Спит ли оно? Оно не спит.Но выборы муниципальные и вопросы покраски качелек и уборки подъездов, — мне кажется, что когда ты это превращаешь в повод и тему борьбы, ты зря тратишь накопленную народную энергию недовольства и желания сопротивляться тому, что сейчас происходит, понимаете?
И.Воробьева
―
Честно говоря, нет.
Д.Глуховский
―
Размениваешься по мелочам.
И.Воробьева
―
Ну, что значит, размениваешься?..
Д.Глуховский
―
Не трать, не выпускай пар в трубу — вот что это значит.
И.Воробьева
―
Людям сейчас это важно.
Д.Глуховский
―
Людям это неважно.
И.Воробьева
―
Как это? Посмотрите, сколько людей сдавали подписи, сейчас выходят на улицу, подтверждали свои подписи…
Д.Глуховский
―
Хорошо, ладно. Поскольку я у вас каким-то образом завоевал на станции репутацию паладина света и добра, как бы я должен сказать: «Ребята, конечно, давайте!» Но я как человек, у которого, видите, голова, она пока на плечах, мне кажется, что это бездарная какая-то ерунда. И я это с самого начала говорил, что это шляпа полная. Вот она остается шляпой. Вот когда будет что-то серьезное — тогда да.Вот у меня как у гражданина, когда идет сбор у людей каких-то голосов или еще что-то, вопрос: слабо или не слабо? — это раз, и западло или не западло? — это два. И когда слабо и западло — эти два фактора Х и Y, оси координат — сходятся в правильной точке, — я выхожу.
Я не политик, я не гражданский активист. Есть некоторые писатели, которые гражданские активисты (по ту и про другую стороны баррикад). Я не являюсь им. Я просто вот парень такой. Сам по себе мальчик, как дядя Федор из Простоквашино. И когда меня лично это задевает, я чувствую, значит, надо.
Я не занимаюсь профессиональной политической деятельностью. И не хочу ей заниматься вообще. Потому что я не считаю, что возможно, с какой бы то ни было стороны занимаясь профессиональной политической деятельностью, остаться самим собой и быть полностью в ладах со своей совестью. Я предпочитаю — не то чтобы у меня все в порядке с совестью, — но я предпочитаю более-менее как-то балансировать. Такой подход.
И.Воробьева
―
Больше всего мне нравятся ваши оговорки. Вот периодически, знаете, как в скобочках. Ваша речь в скобочках. Хорошо. А достаточен ли повод выходить на улицу — то, что происходит в Сибири с пожарами? Потому что там несколько городов… Сейчас дым такой же, как в 10-м году в Москве, когда солнца не видно было. Вот там люди некоторые выходят на улицу, требуют, чтобы власти с этим что-то сделали. Но их очень мало, особенно на фоне других событий. Как-то все привыкли просто, что у нас всё горит, всё в дыму.
Д.Глуховский
―
Ну, они требуют чего?
И.Воробьева
―
Требуют, что власть начала что-то делать.
Д.Глуховский
―
Чтобы леса перестали гореть?
И.Воробьева
―
Ну, например.
Д.Глуховский
―
Чтобы реки перестали выходить из берегов?
И.Воробьева
―
Дмитрий, подождите. Прежде, чем вы начнете говорить дальше, я вам открою секрет, что, в принципе, почти все природные пожары происходят по вине человека, а не просто так, потому что жарко на улице.
Д.Глуховский
―
Но не по вине Путина.
И.Воробьева
―
Нет, наверное. Я не знаю, кто… Я же к тому…
Д.Глуховский
―
Что власть равнодушна?
И.Воробьева
―
Ну, что они ничего не делают. Что это зона контроля, за которой просто наблюдают. А теперь просто дым в городах.
Д.Глуховский
―
Я думаю, что в любом случае выходить надо, потому что это способ привлечения внимания. Если ты будешь терпеть, то никто ничего не сделает. Если протест не политизирован и при этом достаточно заметен, мы неоднократно видели, что это приводит к результатам.
И.Воробьева
―
Екатеринбург, например.
Д.Глуховский: Всё выворачивается государственной пропагандой шиворот на выворот
Д.Глуховский
―
Екатеринбург. Мы видим, что случай с Тулеевым, с его кадровым решением каким-то и так далее. Это тактика, которая работает. Безусловно, это надо делать.Теперь по сути. Изменит ли это что-то, кроме решения конкретного вопроса? Ну, вряд ли, потому что так всё отстроено — система поощрения, субординации, кому, кто, чем обязан… То есть если бы у нас была страна с федеральным устройством, где выборы имеют значение… То есть когда мы смотрим фильмы о США, где протесты локальные приводят к локальным каким-то изменениям, там всё по одним причинам случается.
У нас так происходить, наверное, не будет. У них это происходит по другой причине. У нас если собирается в большинстве случаев (кроме Шиеса, потому что там это пока ни к чему не привело), происходит быстрая мобилизация, отсутствует политический мотив в протесте, и это всё выходит в федеральные СМИ, то да, имеется шанс на то, что местная элита, местный губернатор, его какое-то финансово-криминальное окружение, опасаясь штрафных санкций со стороны администрации президента и, возможным под этим предлогом очередным переделом собственности и сфер влияния, при помощи московских засланных казачков, действительно, что-то сделают.
И.Воробьева
―
То есть не граждан боятся. Боятся Кремля…
Д.Глуховский
―
Граждан не боится.
И.Воробьева
―
Потому что граждане не выбирают никого.
Д.Глуховский
―
Люди разве они обязаны чем-то гражданам? Гражданам эти люди ничем не обязаны. Граждане — это просто довесок к управляемой территории. Не граждане они. Почему мы используем это абсурдное слово «граждане»?
И.Воробьева
―
В смысле, «абсурдное»?
Д.Глуховский
―
Подданные — должно быть.
И.Воробьева
―
А вы ощущаете себя подданным, Дмитрий?
Д.Глуховский
―
Гражданином я тоже не являюсь, потому что я на выборы не ходил, не голосовал, если честно, ни за кого.
И.Воробьева
―
Налоги платите?
Д.Глуховский
―
Плачу.
И.Воробьева
―
Не гражданин. Не подданный.
Д.Глуховский
―
Это не налог, это подати для подданных!И. Воробьева
―
Продолжается программа «Особое мнение». Дмитрий Глуховский, Ирина Воробьёва. Вы можете смотреть нас в Ютюбе, писать нам сообщения. У нас тут есть один вопрос от нашего слушателя. Я перефразирую - возвращаясь к теме митингов, он спрашивает, вас не беспокоит, что это просто такой модный тренд? Типа я пришёл, зачекинился и ушёл. Или всё равно по какой причине люди выходят на улицы, если они это делают?
Д. Глуховский
―
Вот вспоминаю молодость, так сказать. 2012 год. Куча людей, в том числе и я, приходили туда в том числе и тусоваться. Ну, ты идёшь со своими друзьями. У тебя есть ощущение нахождения в одном пространстве с единомышленниками. Да, это какое-то social activity - то, что они, в принципе, делают революцию, а ты идёшь заявить о своих правах, но и провести время с людьми, которые тебе приятны и понятны. Это же не какая-то атомизированная структура. Ты идёшь в какой-то своей компании. И для вас это важная часть в том числе и самоидентификации и групповой идентификации. То есть ты и твои друзья думают одинаково, вы солидарны, что это нельзя терпеть, и ты идёшь вот так вместе.Поэтому в любом случае, как было правильно отмечено в перерыве, конституционное право собираться, протестовать, высказывать свою гражданскую позицию конституционно. И поэтому кто, с какой стати должен у нас это право отбирать, отрицать его и так далее?
И. Воробьева
―
То есть мотивация неважна?
Д. Глуховский
―
В любых нормальных государствах, в любых нормальных обществах можно пойти и мирно выразить протест. Вот мы обсудили 28 линия обороны, некоторые из которых совсем скрываются в тумане, неизвестны и непонятны не только обывателю, но, возможно, и политическому аналитику, и доступны только рентгеновскому взгляду спецслужб. Всё равно, несмотря на все эти линии обороны, у людей, принимающих решения, немножко штанишки замараны. И поэтому идёт необходимость перестраховки.
Д.Глуховский: Если так сильно перестраховываются, может быть, мы чего-то не знаем о подлинной ситуации
То есть очень сильно перестраховываются. А если так сильно перестраховываются, может быть, мы чего-то не знаем о подлинной ситуации с хрупкостью всей этой системы. Для чего-то же надо и вот это запретить, и вот то запретить. Давайте ещё мы будем останавливать людей на улице и залезать к ним в телефоны. Пусть они почту отправляют только через Госросглавэлектропочту и обязательно каждый раз прикладывают отпечаток пальца. И кровь ещё сдают заодно.
И. Воробьева
―
Зачем вы сейчас им всё это подсказали? Объясните мне, пожалуйста.
Д. Глуховский
―
Это я просто так генерирую идеи, фонтанирую. Можете звук убирать.
И. Воробьева
―
Хорошо, про другое - но про почту. Вот вы навели меня на мысль спросить у вас об этом. Тут произошла история в Татарстане. Там мужчина попал в тюрьму на 1,5 года за то, что заказал себе на каком-то иностранном сайте средство, лекарство для повышения потенции. Его взяли прямо на почте и сказали, что он виновен в распространении опасных средств.
Д. Глуховский
―
Это при помощи чего он? Женьшеня или что? Какое опасное средство?
И. Воробьева
―
Дмитрий, почему вам интересно?
Д. Глуховский
―
Ну, надо знать на будущее, готовиться.
И. Воробьева
―
На самом деле это же история о том, что они реально сидят на почте и хватают людей, которые заказывают себе что-то, не зная, что это, например, запрещено в Российской Федерации для... не знаю для чего. Для употребления.
Д. Глуховский
―
А что это было за средство?
И. Воробьева
―
Да не знаю я, что это было за средство. Но ему там вменили, что он какие-то сильнодействующие препараты чуть ли не распространяет.
Д. Глуховский
―
Нет, но просто эта ситуация в данном случае скорее демонстрирует нам пример не кровавой диктатуры, а просто тотального идиотизма и низкой компетенции, с одной стороны, людей на местах там, а с другой стороны... Но я думаю, что в Америке такая ситуация, если честно, тоже могла бы произойти.
И. Воробьева
―
Да?
Д. Глуховский
―
Ну да, могла. Ну, мог человек по незнанию что-то заказать, там, из Китая, и точно так же таможенники могли бы его «принять». То есть это вряд ли исключительно русская, российская народная традиция.
И. Воробьева
―
А почему вообще людей за это надо «принимать»? Вот объясните мне, я не понимаю.
Д. Глуховский
―
За что?
И. Воробьева
―
За то, что они получили посылку с какими-то, не знаю, лекарственными препаратами или ещё чем-нибудь таким. Они же не знают, как человек будет это использовать. Ну, он заказал для себя, например, и будет сам это употреблять.
Д. Глуховский
―
Я думаю, что там зависит от количества. Если количество превышено, то они автоматически считают, что это распространение. Но у меня недостаточно информации для того, чтобы хорошо пошутить на эту тему.
И. Воробьева
―
А, вы хотели пошутить?
Д. Глуховский
―
Да, хотел пошутить, но надо было сначала эту новость прочесть, чтобы чётко понять, что здесь абсурдного, а что трагического в этой истории. А человек всё ещё сидит?
И. Воробьева
―
Вот он буквально вчера получил свой срок - 1,5 года.
Д. Глуховский
―
Ай-ай-ай... Надо ему передачи какие-то слать. С разрешёнными препаратами.
И. Воробьева
―
Я не знаю фамилию. Узнаю - вам скажу.
Д. Глуховский
―
Это он для укрепления, для повышения?
И. Воробьева
―
Я не знаю, у меня нет таких данных, вообще. И название я тоже не знаю. Извините, пожалуйста, тут ничем помочь вам не могу.
Д. Глуховский
―
А мы ничем не можем помочь этому человеку. Мы, может быть, могли бы какой-нибудь дженерик ему послать или аналог.
И. Воробьева
―
То есть вы всё-таки хотите пошутить?
Д. Глуховский
―
Ну, грех шутить над человеком, которого упекли на 1,5 года. Ладно, от тюрьмы и от сумы, как бы, не зарекайся.
И. Воробьева
―
А вы смотрели фильм «Смерть Сталина»?
Д. Глуховский
―
Да, отличный фильм.
И.Воробьева
―
Да? А вы чувствуете, что ваше конституционное право было нарушено из-за того, что в кинотеатре «Пионер» - помните, тогда был отзыв прокатного удостоверения, скандал?
Д. Глуховский
―
Да. Но, с другой стороны, была сделана такая реклама этому фильму. Мне кажется, такое количество людей его скачало в торрентах. Ианнуччи снял прекрасные кино. И забавно, что он очень точно следовал исторической правде, но при этом чуть-чуть абсурдизировал через актёрскую игру то, что происходило. Классный фильм! Вообще всем рекомендую: качайте на торрентах - как называется? «Смерть Сталина».
И. Воробьева
―
Кинотеатр «Пионер» сейчас правда обратился в Конституционный суд. Говорит: это цензура, ребята, давайте-ка...
Д. Глуховский
―
Ну, это случай с диваном, с клопами. Это как раз пример того... Я бы сказал, что у нас не совсем авторитаризм, а такой раздолбайческий авторитаризм. Вот если нужно как-то определить суть метода управления страной - такой раздолбайческий авторитаризм. При раздолбайческом авторитаризме ещё остаётся люфт для вот этих игр, для юмора, для шуток, саморекламы и так далее. Что прекрасно. Потому что в Северной Корее, мне кажется, не пошутишь.
И. Воробьева
―
Откуда вы знаете? Может быть, они там подшучивают?
Д. Глуховский
―
Они так: хм-хм-хм... Так, чтобы на камеру не было видно...
И. Воробьева
―
Ну да. Вы представляете, как они натренировались делать покерфейс?
Д. Глуховский
―
Просто я только что посмотрел фильм «Паразиты», которые победил на Каннском фестивале. Пон Чжун Хо, по-моему, его снял. Просто тонкости азиатской мимики нам не очень доступны. Поэтому даже суперстрастное и очень яркое южнокорейское кино всё равно кажется нам достаточно покерфейс.
И. Воробьева
―
Понятно, в этом всё дело. Я поняла. Ладно, а «Что Где Когда» вы смотрите?
Д. Глуховский
―
Я один раз смотрел этим летом кусочек.
И. Воробьева
―
Да вы что?! Вы не смотрели «Что Где Когда»?
Д. Глуховский
―
А надо смотреть «Что Где Когда»?
И. Воробьева
―
Просто раньше, мне кажется, все смотрели.
Д. Глуховский
―
Когда я был очень маленький...
И. Воробьева
―
Ну, например, когда в школе учились.
Д. Глуховский
―
Когда я был вот такой, я смотрел «Что Где Когда». Но потом я как-то понял, что мне больше не интересно смотреть «Что Где Когда» и перестал смотреть «Что Где Когда» вместе со всем остальным телевизором.
И. Воробьева
―
А вот зря, между прочим. Потому что там появилась команда, которая называется «Новое величие». Какая у вас возникает ассоциация в связи с этим?
Д. Глуховский
―
Да?!
И. Воробьева
―
Да, но её забанили. Не разрешили и потребовали переименовать. Сказали: подведём спонсоров, не надо политизировать. Как вы относитесь к такому решению? Вообще-то люди правы, согласитесь. Спонсоров-то потеряют, действительно. Они же не хотят с этим связываться - страшненько.
Д. Глуховский
―
Команда появилась, но не прошла в телевизор? Или что произошло?
И. Воробьева
―
Её вообще не допустили к игре на чемпионате ещё в Тыве, потому что они отказались менять название. А сейчас вообще сказали: переименовывайте, тогда всё будет хорошо.
Д. Глуховский
―
Первая ассоциация, которую это вызывает - то, что до тех пор, пока какая-либо публикация дойдёт до огромной волосатой лапы Кремля, где её вычеркнут люди с инициалами на одну и ту же букву, до этого цензура произойдёт ещё на 20 других уровнях. И в первую очередь она произойдёт в голове человека, который пишет: островато, сделаем потупее. И сделает потупее. Потому что знает, что он принесёт своему выпускающему редактору этой районной газеты, и тот скажет: островато, сделай потупее. И поскольку делается тупее на 25 уровнях, людям, с инициалами, состоящими из двух одинаковых букв, уже особенно не надо даже работать, кроме каких-то редких случаев.Понимаете? В принципе, раб не выдавливается уже на уровне домашней зубной пасты «Чебурашка». Никто ничего из себя не хочет выдавливать в принципе. Исходя из этого, меньше работы. И с группой «Что Где Когда» «Новое величие», я уверен, что это не то, чтобы принесли Кириенко на стол, а он такой: нет, эту группу мы не можем допустить к соревнованию в Тыве. То есть там до него столько других людей...
И. Воробьева
―
Не дошло до Кириенко. Сами справились.
Д. Глуховский
―
Не дошло до Кириенко, да. Но повторюсь: есть ощущение того, что чем жёстче выстраивается эта конструкция, чем больше гаек совсем плотно закручено, тем выше её хрупкость. И когда действительно будет что-то сейсмически значимое, тогда эта система, вместо того, чтобы колыхнуться и устоять, посыплется. И вот глупость заключается в том, чтобы закручивать гайки. Когда ты сидишь на разломе тектонических плит, ты асфальтируй не асфальтируй эту точку, эти плиты разъедутся. И чем больше ты успел построить на своём свеженьком асфальте и даже на гранитной плитке, даже если ты все деньги, собранные с москвичей или с жителей других городов, с правильным уровнем своей маржи в 90% вложил в эту плитку, это тебя никак не убережёт от того, что всё, выстроенное на месте разлома, ухнет в точку разлома тектонических плит.
И. Воробьева
―
Ещё пара минут. Поговорим про правду. Тут вышло расследование Русской службы BBC, которые выяснили, что некоторые средства массовой информации выпиливали, просто удаляли с сайтов новости об оппозиции в Туле. Ну, Тульская область - есть такая. Там губернатор Дюмин имеет некоторое отношение к Владимиру Путину. В частности, раньше был охранником. И тут внезапно выяснилось...
Д. Глуховский
―
Да, ещё командовал Центром спецопераций.
И. Воробьева
―
Не знаю, честно говоря. Командовал или нет, не знаю. Ну правда, зачем людям понадобилось выпиливать подобные новости? Казалось бы, чего такого? Подумаешь - оппозиции и оппозиция. Она везде, даже в Тульской области есть.
Д. Глуховский
―
Ну, конспирологическая теория. Это же преемник, которого нам готовят. У него всё должно быть суперсладко. Мы это уже обсуждали, когда его назначили. Это был провозвестник тренда приведения коней в сенат, который потом с переменным успехом применялся и продолжается, тем не менее, когда люди, сопровождавшие Владимира Владимировича в командировках, защищавшие его от террористической угрозы или изображавшие колхозниц, рабочих, рыбаков и прочих гражданских лиц, обожающих лидера нации, получали повышение по службе и уезжали командовать каким-то регионом. Это одна история. То есть это должен быть суперидеальный регион. Потому что если там что-то не то, то как же дальше этого человека повышать до уровня главнокомандующего и президента всея Руси.
И. Воробьева
―
На второй вариант полминуты.
Д. Глуховский
―
Второй вариант? Ну, опять перестраховываются. Господи, ну и что? Ребята, когда поднимется буря, все эти ваши бумажные зонтики вас ни от чего не спасут.
И. Воробьева
―
«Когда»? Не «если»?
Д. Глуховский
―
Ну, наступает же старческий маразм. Неизбежен. Скоро.
И. Воробьева
―
А, я думала, вы сейчас про ретроградный Меркурий скажете.
Д. Глуховский
―
Ретроградный Меркурий наступит в пределах всей Российской Федерации, я думаю, рано или поздно.
И. Воробьева
―
Дмитрий Глуховский и его особое мнение. Спасибо большое!
Д. Глуховский
―
Спасибо!