Особое мнение СПб - Андрей Константинов - Особое мнение - 2019-08-14
А. Петровская
―
Добрый день, у микрофона Александра петровская, это программа «Особое мнение». Напротив меня – журналист Андрей Константинов. Андрей, здравствуйте.
А. Константинов
―
Доброе утро.
А. Петровская
―
Андрей, то, что сейчас происходит в Москве можно назвать политическим кризисом?
А. Константинов
―
В каком-то смысле то, что происходит в Москве, наверное, можно назвать политическим кризисом. Потому что слово «кризис» имеет отрицательную коннотацию и в Москве происходит совершенно форменное безобразие.
А. Петровская
―
Со стороны…?
А. Константинов
―
Со стороны всех. Бывают такие истории, в которых нет героев. Кто о чем, а вшивый о бане, так что я - о власти. Я считаю, что власть – и московская, и федеральная, потому что это уже стало федеральной повесткой, как бы кто на это не смотрел – себя абсолютно бездарно проявила в этой всей некрасивой истории. Потому что разные гопники, смутьяны, крикуны – с них-то взятки гладки.
А. Петровская
―
Это кто?
А. Константинов
―
Ну вот эта вся компания, «лидеры оппозиции» и так далее. Гудковы, Соболи, вот это вот всё. Для меня это абсолютно непочтенная публика, даже не о чем говорить.
А. Петровская
―
Подождите, но с ними 60 тысяч!
А. Константинов
―
Нет, не с ними. Думаю, что есть общее состояние затхлости, и есть очень много людей, которые не «с ними», но получается ситуация, что в зачет идет как раз к ним. У меня вот тоже есть вопросы к власти, но я никогда не встану рядом с таким человеком, как Гудков. Который ездил в Соединенные Штаты, в Сенат или Конгресс жаловаться на свою страну. Помню, когда я это увидел, мне показалось, что такого просто не может быть! Вы представьте себе конгрессмена американского, который бы приехал в Госдуму жаловаться на Соединенные штаты, что у него какие-то вопросы, он не согласен с тем, что индейцев держат в резервации или применяется избыточная сила полицейскими, слишком много убивают или еще что-то. Он вообще вернулся бы в Соединенные Штаты, и что бы с ним там стало?Это люди, которых я просто порядочными людьми не считаю. И власть позволила этим людям (потому что начиналось-то с них, грубо говоря, потом уже все пошли на звуки этих событий и публика стала пестрой) втянуть себя в какую-то безобразную совершенно уличную историю, какой-то совершенно омерзительный скандал, стала разговаривать на этом языке и стремительно проигрывать, имиджево и информационно. При том, что изначально ситуация, с моей точки зрения, достаточно простой была и не стоила ни выеденного яйца, ничего. В итоге, когда она позволила себя втянуть в омерзительный совершенно скандал и постоянно стояла в какой-то оправдывающейся позе…
А. Петровская
―
А как именно она позволила втянуть?
А. Константинов
―
А по факту. События шли по нарастающей, скандал на кухне становился все громче и громче, потом начали бить чашки.
А. Петровская
―
Но чашки-то бьют с одной стороны.
А. Константинов
―
Нет, чашки бьют не с одной стороны, на самом деле все, что сейчас происходят – вышеназванным мною людям только на пользу, потому что власть лепит им «биографию». Как Ахматова в свое время сказала о Бродском: «Какую биографию лепят рыжему!» И здесь создаются образы мучеников, народных героинь и прочей разной ерунды. А дальше информационно власть стала настолько безобразно на это всё реагировать, настолько нелепо, делать вид, что ничего не происходит. Массовый митинг, действительно огромное количество народа – неважно сколько, 20 тысяч или 60, наверное, что-то среднее, по головам не пересчитаешь. Но на следующий день федеральные каналы с утра выходят - и ничего как будто не было! Я смотрел НТВ, «Вести», 1 канал.
А. Петровская
―
Но там же был «Шашлык Live», и что-то еще, другие параллельные мероприятия.
А. Константинов
―
Дело даже не в «Шашлыке», хотя это убого откровенно. Дело в том, что вечером Соловьев в эфире канала «Россия» на своем этом ток-шоу начинает какую-то такую нести скукотень, говоря «мы не позволим, мы не дадим Майдан, шайтан» и так далее. И, наконец, Шахназаров, под занавес этой передачи говорит: «Нам нужна идеология». Нам нужна идеология, потому что мы должны понять, где мы, куда мы идем, что мы стром и так далее. Я очень уважаю Шахназарова, отношусь к нему с симпатией, некоторые его фильмы замечательные совершенно. Но про идеологию и для чего она нужна я говорил и 2 года назад, и 3 года назад, это такие очевидные вещи. Ну вот сейчас в 2019 году осознали на программе у Соловьева, что нам нужна идеология. Браво!Еще немножко по поводу всех этих событий, которые происходят. Во-первых, они происходят на крайне неблагоприятном для власти фоне. Нехорошие события происходят всё лето – как пошло с Ивана Голунова, так стали тонуть лодки, гореть леса…
А. Петровская
―
Но это же события не независимые, они же укладываются в какую-то…Так или иначе те или иные структуры имеют отношение к этим событиям.
А. Константинов
―
В жизни всё имеет отношение. Если ты капитан корабля, если ты некая власть – всё, что происходит на судне, неважно, молния попала или матросы подрались – за всё отвечает капитан.
А. Петровская
―
Не поспоришь.
А. Константинов
―
Поэтому даже когда горят леса, может быть от попадания молнии или еще чего-то, безусловно, люди смотрят на власть. И когда власть как-то беспомощно на это реагирует, у людей копится раздражение. Я просто хочу сказать, что на фоне событий, ну я не знаю… При испытании чего-то погибли люди – это не обязательно значит, что власти виноваты, но у людей развивается печаль, у людей развивается депрессия. Люди-то хотят жить в каком-то благополучии, тем более - лето, тем более детей скоро в школу вести. А тут то одно, то другое то тюлень, то олень, и еще в Москве безобразия, и власти реагируют настолько неумело, по-детски, и неумно, я бы сказал.Они же позволили… Самая главная беда, в том, что они сделали протест модным, интересным. И молодежь - «жу-жу-жу», даже те, которые не выходят, даже питерская университетская среда – понятно, о чем сейчас говорят студенты, о чем они спорят между собой. Это же наше будущее, это поколение, которое будет приходить, ни в коем случае нельзя таких вещей допускать. Тем более вы отдаете инициативу, вы отдаете общественную симпатию абсолютно несимпатичным людям, которых переигрывать, обыгрывать достаточно легко.
А. Петровская
―
Только давайте найдем точку отсчета вот этой ошибки, о которой вы говорите. Из ваших слов складывается впечатление, что точка отсчета этой ошибки – это реакция на то, что вышли независимые кандидаты и стали говорить о том, что нужно отстоять их право и право тех, кто избирает, на свое представительство. А может быть, точка отсчета была там, когда не зарегистрировали этих кандидатов?
А. Константинов
―
Я думаю, что раньше, на самом деле. Заложили определенные нормы, достаточно драконовские – собрать такое-то количество подписей. И были уверены, что никто и близко не подойдет к этой черте из тех, кому не надо подходить, и всё будет чики-бэм. И вдруг ситуация пошла немножко не по сценарию. Самое-то смешное, что сейчас бесполезно говорить собрали они подписи или нет, сейчас это уже мало кого волнует. Думаю, что технически действительно можно было придраться.
А. Петровская
―
Но там есть и допустимый процент брака.
А. Константинов
―
Там есть допустимый процент, но… Вы вообще когда-нибудь сталкивались со сбором подписей?
А. Петровская
―
Нет, я никогда не собирала.
А. Константинов
―
Дело в том, что очень часто… Почему говорят, что «это не вы подписали» или еще что-то такое? Одно дело, когда ты в удобной позе подписываешь сидя за столом с хорошим освещением, и другое дело, когда вам на папке на весу вы росчерк ставите. В банке иногда говорят: «Еще раз распишитесь, мы хотим, чтобы ваша подпись была похожей на образец». Поэтому проблем действительно с этим может быть много, к этому можно придраться.
А. Петровская
―
Но они решались, приходили люди, которые говорили: «Моя подпись, могу еще вам, как в банке, три раза подписать».
А. Константинов
―
Одно дело по-человечески это понимать, другое дело – есть юридическая норма. Знаете. Раньше нужны были нотариальные доверенности, чтобы маленького ребенка отпустить на отдых куда-то, согласие обоих родителей. Раньше была такая норма.
А. Петровская
―
По-моему и сейчас, нет?
А. Константинов
―
Нет, сейчас она как-то немножко изменилась. Если ребенок едет с матерью – точно не нужно. А раньше нужно было согласие отца, потому что «а вдруг коварная мать хочет отнять ребенка». Забыли выписать у нотариуса такую историю и несчастный отец: «Вот я, я говорю, что можно выпускать ребенка, я не против!» А офицер-пограничник говорит: «Милый, ты можешь быть сколько угодно не против, мне нужна…»
А. Петровская
―
Подождите. Я понимаю, Андрей, какую вы аналогию пытаетесь провести, но все-таки здесь же момент такой, что есть процедура обжалования. В рамках этой процедуры можно предоставить данные, подтверждения, заявления, и так далее. Но если эти заявления не рассматривали в рамках этого обжалования?
А. Константинов
―
Мы сейчас начинаем вникать в детали, что совершенно напрасно. Пусть в детали вникает Соболь, шмоболь, вот эти все товарищи, это их дело, мне это не интересно совершенно, и народу не интересно, на самом деле.
А. Петровская
―
Но этим 50 тысячам, наверное, интересно.
А. Константинов
―
Да подождите вы. Я говорю, что эту информационную схватку власть проиграла, поэтому и пошли 60 тысяч. Не от большой любви к этим лидерам и не от того, что они что-то недособрали, а потому что у людей возникло чувство несправедливости по отношению к себе. Они не Гудкова защищают, они защищают себя и говорят: «Почему вы нас пытаетесь напарить?!» И общий этот скандал перерос в такую тональность, что они говорят: «Нет-нет-нет, вы мне не говорите, что здесь вот такая подпись, сякая подпись. Я чувствую, что происходит что-то не то».Это как, знаете, в «Трех мушкетерах» у Дюма, когда не получается дуэль у д’Артаньяна с мушкетерами, потому что появляются гвардейцы кардинала, а тот с грустью говорит: «Итак, нас трое, причем один тяжелораненый, плюс ребенок. Но скажут, господа, скажут, что нас было четверо». Понимаете, никто не будет вдаваться в детали, что несовершеннолетний д’Артаньян, раненый Атос, скажут: «Было 4 мушкетера, и гвардейцы их побили».
По поводу того, в чем власть очень сильно проиграла. Ты можешь быть миллион раз прав в ссоре семейной, но у женщин есть такая национальная хитрость женская – когда она не права, она начинает повышать градус, доводить, что называется, в тайной надежде, что муж даст ей в репу. Как только муж выписывает в табло – всё обнуляется, он немедленно становится не прав. Вот как бы ни была до этого неправа она, как только он ей выписывает в репу, она становится права, а он неправ.
А. Петровская
―
По этой аналогии можно сказать, что представители независимых кандидатов и сами независимые кандидаты – неправы. Все-таки, какова ваша позиция?
А. Константинов
―
Они во многих вещах, конечно, неправы, и власть таким, как они давать – это обрекать страну на ужас, муки и поругание. Это мое мнение. Как только закончился разрешенный митинг, часть людей, для того чтобы продолжить банкет: «А пошли-ка туда-то прогуляемся», к Администрации президента и так далее. Они не правы в этом, у них нет на это разрешения, но как только солдатик Росгвардии или полицейский бьет в живот девушку, которая до этого вела себя безобразно, пиналась, ругалась, плевалась…
А. Петровская
―
Но на кадрах этого не видно.
А. Константинов
―
На кадрах вообще не видна вся ее прошлая жизнь. Да и не важно, на самом деле. Даже если она Сонька-пулеметчица какая-то, всё – ты не прав.
А. Петровская
―
Ну так и не прав. А разве прав?
А. Константинов
―
А вы считаете - можно бить женщину вообще?
А. Петровская
―
Нет, нельзя бить.
А. Константинов
―
А я считаю, что иногда нужно, но нельзя. Я понял это очень давно. Когда я читал «Трех мушкетеров», мне было лет 11, мне очень нравились мушкетеры, и очень нравился Атос. До того момента, пока я не наткнулся, что он – граф де Ла Фер и повесил Миледи. Первый раз, когда он ее вешал – ей было 16, у нее было полустертое клеймо на плече, и я подумал: «Как это так? Почему положительный персонаж вешает девушку?» Мозг мой пришел в некое смятение.А потом я дочитал до сцены, где эти четыре замечательных парня, двое из которых были любовниками этой женщины со сложной судьбой, все-таки казнили ее, отрубили ей голову. Наняли палача, все имели какие-то претензии к ней, она пыталась бежать, с мольбой протянула руки в сторону д’Артаньяна, тот заплакал, шагнул к ней, но граф де Ла Фер, благородный Атос сказал: «Еще шаг д’Артаньян и вам придется скрестить со мной шпаги», и они ее убили.
А. Петровская
―
Вы к чему эти аллюзии?
А. Константинов
―
Сейчас попытаюсь объяснить. А вернувшись в Париж, когда де Тревилль спросил: «Как вы повеселились, господа?», Атос за всех ответил: «Бесподобно». И чем старше я становился, тем больше это всё вспоминал, и тем меньше мне нравились мушкетеры. Потому что Миледи их сумела «победить из могилы», что называется - тем фактом, что нельзя рубить голову красивой женщине, даже несмотря на то, что она бакалейную потаскушку Констанцию отравила. Нельзя. Потому что даже такая злодейка как она побеждает информационно.
А. Петровская
―
Я вас очень хорошо понимаю, но не понимаю – кто злодей в нашей с вами истории?
А. Константинов
―
У нас власть пытается быть Атосом.
А. Петровская
―
Как?
А. Константинов
―
Вот так вот – вешает Миледи на суку.
А. Петровская
―
А кто Миледи?
А. Константинов
―
Миледи – вот эта вот коллективная Соболь на диване
А. Петровская
―
А «коллективная Соболь» в чем виновата? С Миледи разобрались, а с «коллективной Соболь»?
А. Константинов
―
Виновата в том, что разные с Атосом взгляды на жизнь. Миледи считает, что можно взять и напарить молодого графа, скрыв свое происхождение, преступные наклонности и виды на его поместье. А граф считает, что это настолько ужасная история, что непременно надо вешать.
А. Петровская
―
Я чувствую, что уже немножко потеряла нить. Мы можем с вами перейти от полунамеков, полутонов, к конкретике? В чем все-таки виноваты независимые кандидаты, которых не зарегистрировали и те люди, которые вышли из-за ощущения несправедливости в отношении их самих – вы об этом сказали. И почему в данном случае разница взглядов или, например, ваше нежелание видеть этих людей у власти в Московской городской Думе ка-кто может привести к тем последствиям, к которым все это привело?
А. Константинов
―
Ну как вам сказать, в чем они виноваты? Они виноваты в том, что они смутьяны, что хотят вот эту власть, которая сейчас находится у людей, которые считают себя благородными господами, отнять.
А. Петровская
―
Подождите, как отнять? Это же выборы! Сегодня у одного…
А. Константинов
―
Так отнять, путем выборов отнять.
А. Петровская
―
Так это же конкуренция!
А. Константинов
―
Совершенно верно, это конкуренция. А власть ведет себя, с моей точки зрения, недопустимо, именно потому, что боится конкуренции. И боясь конкуренции, они начинают подсуживать своим на ковре, и не замечать нарушений в отношении других.
А. Петровская
―
Так вывод: здесь Миледи-то выходит, не «коллективная Соболь».
А. Константинов
―
Почему?
А. Петровская
―
Ну а как же?
А. Константинов
―
Вот так же. Потому что они точно так же делают какие-то вещи, которые… Вы их хотите видеть белокрылыми серафимами, да?
А. Петровская
―
Нет, абсолютно нет. Они просто не успели еще ничего сделать.
А. Константинов
―
Да ладно, не успели ничего сделать! Гудков вон успел до Соединенных Штатов доскакать и пожаловаться на то, что в России ужасно, плохо и полный караул.
А. Петровская
―
Если это статья по госизмене, то это решает суд. Если это к статье о госизмене не относится, то это уже моральные оценки, а мы сейчас с вами в правовом поле.
А. Константинов
―
Послушайте, суд-суд…У нас сложная страна, да и в любой стране не всё решает суд. Всё везде примерно одинаково. Кто не смотрел – советую посмотреть американский чудесный сериал «Прослушка». Главный герой этого сериала – город Балтимор, сложный город, с черными, теми-семи.И один из сезонов посвящен выборам, как мэра выбирают. Они начинают разные махинации делать, потому что мэр хочет остаться у власти, и поэтому с одного очень серьезного уголовного дела они снимают полицейских, одевают их в форму и отправляют (чтобы они не расследовали ничего) патрулировать участки для голосования. И начальник полицейский, отдавая такой приказ, глумливо усмехаясь, говорит сержанту полицейскому: «Давай, выполняй. Покажем этим козлам из стран третьего мира, что такое настоящая американская демократия». Это очень смешно звучит, комедийно обыграно, хотя про серьезные вещи.
Поэтому везде хватает разных таких вот штук, везде власть пытается цепляться, оставаться. Вопрос только в том, насколько красиво, элегантно и легко она это делает. Или она это делает руками молодых, которые - щелк! девушке в поддых: «Поздравляю, сынок, ты стал Атосом». Мне эта ситуация, я вам сказал, с самого начала неприятна, омерзительна. Она меня пугает, потому что я вижу беспомощность с одной стороны, я вижу агрессию и злость с другой стороны. Для меня в этой ситуации нет героев, для меня в этой ситуации моя страна оказывается в опасности. Потому что с одной стороны какие-то не очень сильные руки держат власть, и, как выясняется, на уровне детской игры «в крысу», ничего даже промычать не могут. И с другой стороны, вот эти вот гудковы, которые бегают в Конгресс американский жаловаться на родину. Замечательно!
А. Петровская
―
Подождите, оставьте вы Гудкова. Большая часть из них во время митингов вообще в следственном изоляторе находились.
А. Константинов
―
Да не хочу я оставлять его в покое, понимаете? Вам он нравится, а считаю, что совершенно отвратительный, мерзкий молодой человек. И имею право я на эту позицию, вот она у меня такая.
А. Петровская
―
Тем более в программе «Особое мнение».
А. Константинов
―
Абсолютно. Как это… «Мое мнение вам глубоко противно, но за мое право высказывать его будьте готовы отдать жизнь».
А. Петровская
―
Я абсолютно с вами не спорю. У меня другой вопрос: как должна была поступить власть?
А. Константинов
―
Власть должна была поступить умно. Власть должна была заранее просчитать разные варианты. Власть должна была быть коварной. Власть должна была растащить всю эту шайку на разные сепаратные переговоры, по принципу «Разделяй и властвуй».
А. Петровская
―
Андрей, это общие слова, хочется конкретики. Но это после московских новостей.НОВОСТИ
ЗАСТАВКА
А. Петровская
―
Продолжаем программу «Особое мнение». В гостях – журналист Андрей Константинов. Остановились мы с вами на рецептах, которые хочется дать власти, как бы стоило поступить и отреагировать на эту ситуацию. К конкретике давайте перейдём.
А. Константинов
―
У меня есть конкретика, и я обязательно оглашу её в эфире или каких-то других обстоятельствах за большие деньги, потому что это – штука достаточно важная, чтобы я просто так совершенно бесплатно одаривал тех, кто не умеет вот этим всем… Тем более, что у нас власть не бедная, совершенно, так сказать, производит впечатление богатой тётушки.
А. Петровская
―
Когда мы увидим Андрея Константинова в Администрации президента советником, я думаю, что нам нужно будет потребовать свою часть за продвижение и рекламу вашей кандидатуры.
А. Константинов
―
Ну конечно же! Я в этом смысле всегда… Чтобы всё по справедливости было.
А. Петровская
―
Хорошо. Ладно. Вы скрываете от нас свои уникальные знания на этот счёт. Тогда вопрос: а что будет дальше?
А. Константинов
―
К сожалению, если дело пойдёт так, как оно идёт сейчас, нас могут ждать тревожные времена. Не в этом, может быть, ещё году – хотя и в этом году осень обещает быть достаточно весёлой, а вот следующий год уже может быть вполне… Неприятным, я бы так сказал. Если только не будут сделаны соответствующие превентивные меры какие-то.Понимаете, власть должна дать какую-то свою осмысленную программу. Что такое идеология? Идеология – это понять про самих себя: мы кто? Мы зачем? Мы куда движемся? Мы что строим, каким мы располагаем инструментарием? И так далее. Это может мобилизовать общество, это может очень важным оказаться для страны.
Потому что, допустим, такие страны, как Израиль: за счёт своей современной, отвечающей сегодняшним вызовам идеологии это государство достаточно крепкое. Люди не впадают в депрессию «а кто мы, зачем мы, почему мы?», абсолютно здоровый народ, духовитый, который понимает про себя и, находясь во враждебном окружении, не страдает от комплекса осаждённой крепости.
Другой вам пример – США. Другая совершенно страна, Израиль – это мононациональная страна, Америка – наоборот, такой вот серьёзный плавильный котёл со своими проблемами и так далее. Они обладают серьёзной идеологией – это идеология особой миссии, это идеология «мы вынуждены приглядывать за этим сумасшедшим миром, пока он не сошёл с ума, кроме нас этого сделать некому, все остальные слишком порочны или безумны». И вот эта вот идея, эта идеология, продвинутая и внутрь, и извне, позволяет решать очень серьёзные задачи, и даже серьёзно ошибаясь, даже делая какие-то серьёзные преступления иногда, она позволяет всё-таки развиваться, идти вперёд и так далее.
В настоящий момент в России власть может сказать: «А мы не хотим, как эти, а мы не хотим, чтобы вот эти нам мешали, или чтоб вот эти мешали нам». То есть, это всё, отталкиваясь, «не-не-не». А надо без «не», а надо рассказать, кто мы такие.
А. Петровская
―
Позитивистское.
А. Константинов
―
Конечно. И если это не будет сделано, тогда люди будут говорить: «А, собственно, почему я должен быть лоялен? Только для того, чтобы определённый слой элиты жил хорошо и счастливо? Чтобы люди из разных «Газпромов» и других получали свои сумасшедшие, ничем не оправданные зарплаты? Только поэтому я не должен качать лодку?»
А. Петровская
―
А стабильность – не идеология?
А. Константинов
―
Нет. Стабильность – это просто «не двигайтесь, все застыли, глубоко дышите полезным целебным таёжным воздухом». Конечно, нет! Потому что, как вы говорите, стабильность – это не идеология движения. Стабильность – это мольба о том, чтобы… «Не гони волну», как в известном анекдоте.
А. Петровская
―
А разве от идеологии не отказались в пользу национальной идеи?
А. Константинов
―
Не-не-не, Сашенька, душа моя, дело в том, что национальная идея – это, как правило, часть идеологии. Нельзя отказаться от морковки в пользу борща или от борща в пользу морковки, понимаете?
А. Петровская
―
Но если идеология, как я понимаю, ваше определение – это самоидентификация для государства, то национальная идея…
А. Константинов
―
Нет-нет, идеология – не только для государства. Безусловно, это и для народа и так далее. В какие-то стародавние времена религия могла выполнять такую функцию, но времена эти закончились вместе с римскими императорами. Идеология – это много чего. Это, грубо говоря, такой салат оливье, а в нём – 21 ингредиент. «Что такое салат оливье? – Это майонез». Правильный ответ? Нет, неправильный. Это майонез и ещё много чего. И патриотизм, и национальная культура, и как вы хотите, чтобы они выглядели через сколько-то лет. Это очень много всего, это очень серьёзная штука.
А. Петровская
―
У нас скрепы есть.
А. Константинов
―
Скрепы есть, но дело в том, что одна из серьёзнейших наших проблем на сегодняшний момент – это как раз наша современная культура российская, которая пребывает в не очень хорошем состоянии. Только это не музеи, где более-менее всё неплохо, это не библиотеки. Потому что музеи, библиотеки – это всё понятно, но это мертвечина. Это история, грубо говоря, это было когда-то. А вот что мы - про сейчас, и про будущее? Где наш кинематограф, который выпускает фильмов сегодня в год меньше, чем в 1913 году? Что у нас с театром? Пока что никакого нового не создано, успешно разваливают старый с помощью всяких Серебренниковых. Что у нас с литературой? Что у нас с сериалами? Что у нас с живописью, скульптурой и так далее?
А. Петровская
―
Вроде не так там всё и плохо-то.
А. Константинов
―
Там не очень всё хорошо, потому что было бы не так всё плохо, вы бы мне сходу выдавали бы десятки имён каких-то супер-гениев мирового уровня. Вот вы меня про Тарантино спрашивали, а у нас где своя Тарантина? Большие проблемы у нас со своей Тарантиной, понимаете. И в кино, и в сериалах, и везде, где хотите.
А. Петровская
―
Если с точки зрения ценности для экспорта, как Тарантино, может быть, чуть сложнее назвать. Хотя…
А. Константинов
―
Такая страна, как Россия, безусловно, должна ставить себе задачи на мировом уровне, а не утешаться какими-то квасными внутренними слёзками и говорить: «Ой, у нас тут прошёл «Национальный бестселлер» в Санкт-Петербурге».
А. Петровская
―
Как раз Серебренникова, который вам не нравится, кстати, очень неплохо экспортируют.
А. Константинов
―
Его по другой причине экспортируют, по причине определённых совершенно, получивших развитие в мире трендов, по линии определённой совершенно окраски. «Я понимаю, вы ужасно продвинутый режиссёр, у вас очень непонятные спектакли. Вы сказку «Колобок» поставить можете?» Это так, для начала. А то переодеваем всех мужчин в женщин, всех женщин в мужчин и играем «Короля Лира». Да идите вы знаете куда! Это такая меерхольдовщина стародавняя, что здесь нового?
А. Петровская
―
Ну хорошо. Это дело вкусов, оставим.
А. Константинов
―
Нет, дело в том, что, я ещё раз говорю, вопрос современной соблазнительной культуры, на которую смотрят все с завистью в мире – это очень важный вопрос для современной идеологии, которая необходима нашей стране сегодня, как после Второй мировой войны нам было необходимо ядерное оружие, когда оно появилось у американцев, и у американцев появилось серьёзнейшее преимущество.Вот на сегодняшний момент преимущество американцев даже не в экономике и не в оружии, в оружии, наверное, мы их превосходим. Оно в том, что у них есть работающая идеология, и она работает на «внутрь» и на «извне», а у нас нет этой идеологии. У нас есть только более-менее наладившиеся межнациональные отношения внутри огромной страны. Это большое достижение, это мы очень большие молодцы, мы в этом смысле можем миру пример показать, но этого недостаточно.
А. Петровская
―
Кстати, ещё про примеры миру и прочее, прочее. То, что в Северодвинске произошло и реакция такая: вначале сказали одно, потом другое, и сейчас много обсуждений на этот счёт…
А. Константинов
―
Ровно ещё один пример того, как бездарно власть проигрывает информационные поводы и просто неграмотно и неправильно себя ведёт. Понимаете, катастрофы могут быть, и даже могут быть достаточно часто, потому что наш главнокомандующий верховный заявил о том, что у нас есть новые образцы оружия, такие, как мир не видывал. Вот это оружие, конечно, надо доводить, доводить надо в спешке. Когда в спешке что-то доводится, то неизбежны какие-то срывы, потери и так далее. Это очень плохо, но, тем не менее, так оно и есть.Но дальше вы должны быть готовы, опять-таки, если что-то пошло не так, нормально штатно отрабатывать по предписанному сценарию. Уверенно, не с какими-то напуганными блудливыми глазами, не в час по чайной ложке. Не тогда, когда надо выдавливать информацию. Потому что если получается такая история: случилась трагедия, и ничего особого там прямо страшного, это не Чернобыль, но вы настолько дико отрабатываете эту ситуацию, что у многих людей в голове действительно возникает такая ассоциация. И порождаете её именно вы вот этой своей неумелостью совершенно такой же, это тот же порядок, что с митингами протеста в Москве.
Вы выходите, что называется, к микрофону с таким перекошенным лицом, что у людей паника возникает. Значит, поменяйте лицо, значит, научитесь себя вести достойно. Нервы у вас – пойдите валерьянки попейте, в конце концов. Но выходите к людям, улыбаясь, излучая из себя уверенность. «Всё в порядке, очень плохо, что погибли люди, но паники не должно быть никакой» и так далее.
А. Петровская
―
30 секунд у нас остаётся. Андрей, вы сказали, что доводим в спешке. А зачем нам это ядерное оружие? Или какое, не ядерное.
А. Константинов
―
Я вам объясню. Грядут очень серьёзные переговоры, серьёзнейшие, между США и Россией – пресловутая «большая сделка», о которой любит говорить Трамп. На такие переговоры нужно приходить с козырями. Чем больше у тебя набор козырей, тем интереснее для нас пойдёт разговор.
А. Петровская
―
То есть, всё-таки не дойдёт, надеемся, ни до каких войн, это только козырь.
А. Константинов
―
Сашенька, успокойтесь, всё будет нормально, в ближайшее время вам ничего не грозит.
А. Петровская
―
На этой замечательной ноте и прогнозе от Андрея Константинова мы заканчиваем. Спасибо большое и хорошего дня.