Особое Мнение СПб - Лев Щеглов - Особое мнение - 2019-08-27
А. Петровская
―
У микрофона Александра Петровская, это программа «Особое мнение» и свое особое мнение сегодня высказывает доктор медицинских наук. Профессор и общественный деятель Лев щеглов. Лев Моисеевич, здравствуйте.
Л. Щеглов
―
Доброе утро.
А. Петровская
―
Думаю начнем мы со вчерашнего педсовета, куда пригласили учителей и также глав двух наших ветвей власти, исполнительной и законодательной. Вячеслав Серафимович Макаров и Александр Дмитриевич Беглов вчера там со сцены вещали. Среди прочих проблем, которые были обозначены и понятны, говорили об опасностях интернета. Боитесь вы интернета, Лев Моисеевич?
Л. Щеглов
―
«Ой, боюсь, боюсь!» Ну что об этом говорить? Грустно и смешно. Если речь идет о том, что у нас в школах учатся пенсионеры, люди, которым 60+, 70+, 80+ - тогда да, можно понять тактику и стратегию этих двух ораторов. Но говорить о новом поколении, о мальчиках и девочках, которые отличаются даже не столько своим возрастом – он-то изменится, а несколько иным ощущением жизни, то, чем отличается любое новое поколение от предыдущего, а апеллировать к каким-то старческим страхам и просто непониманию – это неумно и нелепо. Так мне кажется.Понимаете, можно ведь так сказать: есть нож и вилка, которыми пользуются люди ежедневно всю жизнь. Взять и дать нож и вилку младенцу двух лет – наверное, это преступно и безумно. Но в связи с этим отменить нож и вилку и сказать: «Ребята, давайте-ка научим всех, особенно молодых, есть руками, потому что есть некая опасность», - это не менее безумно и полное непонимание того, что мир меняется. Безусловно, в интернете есть помоечные сайты, есть грязные вещи и нелепые вещи, как во всем, что происходит в жизни.
Но если учитель или родитель хочет по-настоящему понимать ребенка и быть его старшим – не цензором, не надзирателем (о чем, видимо, мечтают некоторые), а типа старшим другом, наставником, помощникам – он должен помогать мальчику и девочки в их путешествии по миру интернета. А если заранее это путешествие объявлять преступным, гадким, мерзким… Еще раз хочу сказать – мало того, что это глупо, это бессмысленно. Поэтому – печальная улыбка. Ну что сделать? Это люди прошлого. Причем, я тоже по возрасту человек прошлого, но я это осознаю и пытаюсь как-то понимать, что происходит в начале XXI века, а не тащить всех назад, в XX век, а то и в XIX.
А. Петровская
―
То, что в интернете есть вещи, которые не рекомендованы, это понятно. Они запрещены законом.
Л. Щеглов
―
Подождите, так это же и на улице есть! Давайте вообще не выпускать детей на улицу, потому что они могут пойти на красный свет, их может сбить машина, может подойти шпана, отобрать телефон и избить Давайте не выпускать, Весь мир отвратителен, страшен, лучше всего приковать их к батарее и кормить передовицами.
А. Петровская
―
А что касается критического мышления, если мы с вами говорим не о вещах, которые запрещены, которые являются вредной информацией и официально такой признаны, а об информации спорного характера. Насколько, как вам кажется, сегодняшнему поколению критического мышления хватит, чтобы отделить мух от котлет?
Л. Щеглов
―
Я бы сказал - больше, чем у предыдущего. Все-таки дети и подростки, как и всегда, являют собой некоторых, в виде довольно ограниченных, злобных и обычных, а некоторые все-таки бывают замечательными. Но для этого и нужен, еще раз говорю – нужен близкий взрослый, типа родитель, родственник, наставник, учитель, который должен помогать, а не злобно от чего-то отшвыривать. И с сегодняшними детьми эта проблема, мне кажется, более обострена. Потому что пока вот эти дяди унылые рассуждают об ужасах интернета – дети освоили то, что этим дядям и не снится. Они несколько иные.Я бы всем рекомендовал перечитать – надеюсь, что читали – повесть Стругацких «Гадкие лебеди», где они уже в те времена, великие Стругацкие, почувствовали, описали и предвещали, что новое поколение очень трудно понимать. И нужно, прежде всего, понимать, а не давать командным голосом указания.
А. Петровская
―
Ну вот как будто незримо с нами здесь присутствует Вячеслав Серафимович Макаров. Я вам зачитаю реплику, которую он вчера произнес, мне кажется, она в какой-то мере ответ, попытка парировать то, что вы только что сказали. «Может быть, постигая мир только через интернет, дети лучше готовятся к жизни? Конечно нет. Мы становимся свидетелями многочисленных уличных акций, несанкционированных митингов, на которые выходят не только студенты, но и школьники. А как же наш уникальный генетический блокадный код, как же генетический код победителей?», – говорит глава Законодательного Собрания Петербурга.
Л. Щеглов
―
Набор довольно бессмысленных слов.
А. Петровская
―
Но интернет совращает таким образом буквально?
Л. Щеглов
―
Вячеслав Серафимович произносит модные нынче слова, типа «код». Не понимая, что генетически для появления и закрепления нового признака для человека должны проходить десятки тысяч лет. Что такое «генетический код победителя» понять вообще очень трудно.
А. Петровская
―
То есть вы не знаете, что это, не можете расшифровать?
Л. Щеглов
―
Я понимаю, что он имел в виду. Имелась в виду победа во Второй мировой и Великой Отечественной войне. Послушайте, ну хватит уже эксплуатировать эту тему, в которой героические наши деды всё уже доказали, что могли. Ведь не случайно – я где-то читал, есть такая полу-шутка, что единственное объективное мощнейшее достижение режима Путина – это выигрыш Второй мировой войны. Все остальное очень условно. Ну хватит! Это во-первых. Во-вторых, нет ни одного народа на Земле, которые были бы вечными победителями. Их нет. Я с одним таксистом как-то беседовал, и он, возбудившись такими, видимо, речами, говорит: «Но мы же никогда ни одной войны не проиграли!» Нормально? Я говорю: «А 270 лет под татаро-монголами?» И у него вдруг как бы некое просветление. А Крымская война? То есть ими не надо ни гордиться, ни стыдиться.Нет ни одного народа на земле, пусть поинтересуется у историков, который за свою многовековую, а то и тысячелетнюю историю одерживал сплошные победы. Это миф, миф вредный, который не несёт ничего, кроме самолюбования и ощущения себя кем-то непонятно в связи с чем.
А. Петровская
―
Но если всё-таки к митингам вернуться… Как связан этот генетический код блокадный с митингами, правда, не очень понятно, но оставим это. В отношении митингов: действительно, сейчас происходит момент, что многие школьники выходят туда. Насколько они, как вам кажется, осознают? Или это какое-то стадное чувство и, может быть, действительно последствия интернета? Не было бы интернета – не было бы этого стадного чувства.
Л. Щеглов
―
Мне кажется, что вот эти действия – жесточайшие, нелепые, неоправданные, а зачастую и антизаконные методы сил правопорядка на последних митингах, в Москве особенно, и в Петербурге, причём ещё раз хочется заметить, криком хочется кричать, на разрешённых зачастую властью митингах – они вписывают просто новую страничку в новейшей истории нашей страны. Это уже не сгущение маразма. Это уже качественно новая вещь. Почему? Потому что обязательно появляется элемент жестокости. Это уже не те шуточки, что сплясали какие-то отвязные девицы в храме, ну и немножко получили срок за это. Это идёт уже как бы новая качественная история.Митинг разрешён, люди идут. Митинг дважды легитимен: по конституции он и без разрешения имеет право в мирных целях проводиться. Но бог с вами, вы придумали подзаконный акт, и с точки зрения этого акта он совершенно официален. Люди идут мирно, люди не делают ничего противозаконного – и получают дубинами по ногам до перелома костей, девочка получает удар в живот. Я вот тут недавно слышал, один ваш гость в «Особом мнении» сказал: «Ну, это же не убили, ноги не отломали. Вот во Франции – там во время беспорядков 8 убитых или сколько-то». Конечно! И я бы сам был целиком за действия полиции, если бы они жёстко работали с теми, кто поджигает машины, громит витрины и избивает первых встреченных прохожих. Поэтому то, что сейчас происходит с митингами, на мой взгляд, уже стало…
Знаете, для меня одна из очень важных точек – это сталинизм, как человек к этому относится. И я могу многое потерпеть от человека в смысле совсем других взглядов, нежели мои, но быть откровенным осознанным сталинистом – это такая вещь, с которой я никогда не соглашусь. Возможно, мы присутствуем при формировании следующей такой точки бифуркации, точки расхождения. Те, кто говорят: «Правильно, и ещё мало, надо было не одну ногу сломать случайному этому, а две, надо было девушке не по печени дать со стороны двух амбалов, а просто ей свернуть шею» – это люди, которые с трудом, мне кажется, подходят под определение людей.
А. Петровская
―
Мне вообще кажется, довольно непонятно, где тот термометр, который измеряет степень жестокости. Вот если одну ногу сломали – это ещё не страшно, а вот если две – то уже критично.
Л. Щеглов
―
Александра, он есть. Этот термометр – это две, на мой взгляд, вещи. Первая – это моральная оценка. Я согласен, что она, возможно, субъективна. Но всё-таки, согласитесь, сколько раз уже употребляли сегодня эту фразу в отношении нашего сегодняшнего существования: «Знавал я хуже времена, но не было подлей». Это – моральная оценка. Да, она несколько условна. Но, простите, есть ещё и законодательная оценка.И самое жуткое, что силы правопорядка нарушали закон: они избивали мирно шествующих по закону граждан, они скрывали свои идентификационные номера. Вы понимаете, маска и шлем – я могу понять хотя бы теоретически, их используют, скажем, в борьбе с криминальными группировками. Я понимаю, у них есть семьи, и вот те люди, криминальные группировки – они могут быть действительно для них опасны. Окей, не надо лица, но номер-то? Потому что это же даёт страшное чувство анонимного беззакония. И мы же не знаем… Росгвардии у нас не было сравнительно недавно, и вдруг появилось 350 тысяч человек. Все уверены, что среди них все очень добрые и порядочные, милые люди. А вот эта анонимная безнаказанность – это самое страшное, что может быть.
И очень многое, на мой взгляд, в нашем обществе сегодня происходит потому, что в прошлом не было дано оценки. Вы помните в прошлом безумные действия всяких псевдоправославных активистов – все эти «сербы» какие-то, «ноды» и прочие, которые мочой поливали то, что им кажется «нехорошим» искусством, избивали людей? Сегодня они закрашивают уже супрематистскую живопись, которая якобы в виде креста, причём креста не православного. Завтра они начнут избивать людей, у которых пальцы случайно скрестились. Вот эта безнаказанность, плюс сила и плюс анонимность – это просто страшная угроза. Люди это недопонимают, это угроза пострашнее, чем переход на красный свет улицы, для любого из нас. Любого, любых взглядов.
А. Петровская
―
Можно ли в эту цепочку, которую вы только что назвали, включить тогда и те органы, которые должны, скажем так, наблюдать за этим, вершить правосудие? Суд, который должен тогда восстановить справедливость, найти и установить виноватого и наказать, и так далее?
Л. Щеглов
―
Ну а как же, Александра? Иначе бы мы вообще с вами сейчас об этом не говорили. Если бы это произошло, 10 человек из этих… Не знаю, кто они, омоновцы, росгвардейцы или полицейские, преступили закон, и мы бы сейчас обсуждали, как их всех уже уволили из органов, против 5 возбудили уголовные дела. А что тут, собственно, обсуждать? Всё правильно. Система исторгает из себя гнилое. Но мы-то видим совсем другое. Мы-то видим, что негодяи – те, кто пошли. Они изначально негодяи, потому что «сиди в своём стойле и жуй кусок сена».
А. Петровская
―
Мы видим такую оценку, в общем, официальную.
Л. Щеглов
―
Вот это очень настораживает, беспокоит, и я ещё раз говорю: это попытка бензинчиком погасить огонь. Это не только недостойно, антизаконно, плохо – это глупо.
А. Петровская
―
Кроме тех моментов, о которых мы с вами поговорили, которые происходили во время акции, есть ещё и последствия: это уголовные дела, административные аресты и вот, например, нововведение такое, как попытка лишить родительских прав родителей, которые пришли на акции с детьми якобы для того, чтобы избежать задержания. Такая вот версия.
Л. Щеглов
―
Я бы так сказал: дна нет, и маразм сгущаться может до бесконечности, нет никаких пределов и никаких границ. Теперь по конкретике. Да, возможно, эти родители несколько бесшабашно относятся к детям. Например, у меня внуки маленькие есть, я бы так не поступил. Но я бы так же и не поступил, тем более, во время футбольного матча, празднования десантниками своего дня, даже празднования Победы – то есть, там, где толпы есть. Является ли это преступлением? Это даже вопрос идиотский, на мой взгляд. А им же пытаются, опять же, пришить как бы полупреступную деятельность, в связи с чем не подумать ли о лишении их родительских прав?Вы понимаете, дело ведь не только в том, что это постыдно. Это вызывает раздражение у граждан, якобы о спокойной жизни которых беспокоится власть – но, мне кажется, это и есть проявление патриотизма. Ну стыдно перед всем миром за подобные вещи. Стыдно! Я думал, мы цивилизованная страна. Но стыдно.
А. Петровская
―
Ну а почему идут на это? Если даже сейчас не обсуждать вину.
Л. Щеглов
―
Потому что лакейская психология вытеснила сейчас всё. Главное – понравиться начальству. Для начальства главное – понравиться своему начальству. Для того начальства главное – понравиться самому высокому начальству. А раз оттуда идёт сигнал и идёт тренд, что… Как, помните, плохонькая шуточка была после дела Pussy Riot, когда якобы мальчик спрашивает маму: «Мама, я сейчас возьму винтовку и немного людей на улице постреляю, можно?» Она говорит: «Да, сынок, можно. Главное, в храме не танцуй».То есть, вот эта лакейская психология приводит к тому, что люди, некоторые не осознавая, а некоторые цинично осознавая, знают, что лучше совершить реальное преступление – своровать, чего-то там обмануть, – чем пойти наперекор тем, кто задаёт тренд, направление. Тем, кто заказывают эту музыку. И в данном случае эксцесс исполнителя – да, он может быть, потому что лакей забегает вперёд, и иногда он хочет вылизать сапог барина, который тот вообще не просит в данный момент лизать.
А. Петровская
―
Любимый вопрос: как жить дальше и что будет дальше, потому как…
Л. Щеглов
―
«Делай, что должно, и будь, что будет».
А. Петровская
―
Мы с вами начали с молодых людей, поскольку по уголовным делам, в том числе, есть и молодые люди, студенты, и вообще, о политизации студенческого сообщества говорят в последнее время очень много. Родители – это тоже, в общем, молодые люди. Те меры, которые приняты в виде попыток лишения прав и так далее – это всё остановит вот этот процесс, который запустили сейчас?
Л. Щеглов
―
Послушайте, если мы считаем, что мы можем раскрутить Землю в другой плоскости, если мы считаем, что мы можем вырваться из галактики и своей седьмой частью суши существовать в какой-то другой Вселенной, тогда этот вопрос правомерен. Вся история человечества, и не только России, а всех других стран показывает, что есть определённая… Я не люблю слово «энергия», но, скажем, есть определённая потребность, по-разному выраженная у разных людей, ощущать себя не подданным, а гражданином. И вопрос, какую возможность общество даёт для выражения этой потребности.Если перекрыты все пути, ты не можешь открыто выражать свои взгляды, ты не можешь пойти с мирным митингом – получишь по башке… Значит, что будет? Будет следующее: 50% испугаются, но будут очень не любить весь этот взрослый мир; 30% будут так или иначе искать способ проявить себя (на то он и есть молодой человек, а не уже постаревший и уставший). А, не дай бог, несколько процентов будет радикализироваться и, возможно, становиться на полукриминальный путь выражения этой своей энергии.
Ещё раз хочу сказать: денег и власти всегда хочет раб и любой человек. А свободный гражданин хочет ещё таких понятий, которые для многих кажутся романтикой, как честь и достоинство. Это со времён Древнего Рима известно, и в той или иной степени это универсальный закон. На время можно всех запугать, и все будут сидеть дома и поливать фикус. В средней перспективе кто-то будет протестовать. В далёкой перспективе эта метода обречена. Потому что в состоянии СИЗО громадная страна с грандиозной историей, с по-прежнему ещё довольно серьёзным потенциалом жить не может.
А. Петровская
―
Многие говорят о том, что всё, что происходит в Москве на протяжении этих нескольких месяцев, уже второй пошёл – это всё связано с обострённым чувством несправедливости. Как вам кажется, если переместиться в Петербург, грядущие выборы как-то обостряют чувство несправедливости, или здесь всё спокойнее?
Л. Щеглов
―
Я думаю, что так же, как и во всей стране. Я не вижу особой специфики. Я вижу, единственное, что у нас в выборах, как мне кажется, чуть больше степеней выбора, нежели в других городах.
А. Петровская
―
То есть, как сказал Михаил Амосов, выборы всё-таки реальные. Об этом после московских новостей.НОВОСТИ
ЗАСТАВКА
А. Петровская
―
Мы продолжаем программу «Особое мнение». В гостях – Лев Щеглов, доктор медицинских наук, профессор и общественный деятель. Лев Моисеевич, мы с вами остановились на фразе, которую, по-моему, в первом раунде дебатов сказал Михаил Амосов, не дословно цитирую, но что «эти выборы – первые за долгое время, когда действительно есть выбор».
Л. Щеглов
―
На мой взгляд, в определённой степени – да. Я сейчас постараюсь объяснить почему. Здесь, если возможно, я бы выразил своё отношение к предложенному принципу «Умного голосования» так называемого, которое предложил Навальный: «За любого, кроме «Единой России». Значит, смотрите. Я его в какой-то степени понимаю. Он политик. Но ни вы, ни я – не политики. С точки зрения политики, любой причём, видимо, иногда приходится действовать довольно цинично. Я его полностью понимаю, но у меня два сомнения серьёзных: первое – общее, второе – более частное.Общее сомнение: а почему против только «Единой России»? А что, у нас КПРФ, ЛДПР и «Справедливая Россия» не являются частью того же режима? Просто власть довольно хитро устроила всю эту историю. Вместо слона, стоящего на одной ноге, пусть она самая мощная, но которая может устать и неустойчива, придуманы ещё другие ноги под названием ЛДПР, КПРФ и «Справедливая Россия», которые ни по одному принципиальному вопросу за всю свою историю существования никогда не шли против власти, всегда её поддерживали. Только для не очень понимающего обывателя пускали дымовые завесы в виде воплей и криков по несущественным каким-то разногласиям.
Почему же «за любого»? Так чем же будет лучше какой-то такой зюгановец, жириновец или мироновец, чем? При всём том, что я лично знаю, что есть члены вот этих указанных партий – КПРФ, ЛДПР и «Справедливая Россия» – очень порядочные и очень приличные. Но мы-то говорим о системе. Тогда этот лозунг должен звучать: «За любого, кроме поддерживающих сегодняшнее существование, сегодняшние дела».
А. Петровская
―
Тогда хочется спросить: это за кого?
Л. Щеглов
―
За искренне независимых, которые пытались прийти в Мосгордуму, и мы знаем, какой там был аврал, чтобы их вырубить.
А. Петровская
―
Но мы знаем, сколько из них осталось.
Л. Щеглов
―
Совершенно верно. Но все-таки получается только так. Теперь частное возражение, почему я понимаю Навального, но целиком не принимаю. Это, наверное, примитивно, но некая аналогия. В лесу медведь совсем сошел с катушек (кстати, медведь – это символ «Единой России», насколько я помню), убивает уже не из чувства голода, а просто так; у всех всё отнимает, ну страшный террор. Что должны сделать звери, чтобы как-то успокоить, убрать этого медведя? Понятно, что только объединиться. И хорьки, и олени, и лисы, и волки, и зайцы, и бобры, и кто угодно. А единение с гиеной даст результат или она тебя по дороге к берлоге медведя просто сожрет? Я не думаю.Если мы начнем вообще убирать моральный какой-то момент, мы превратимся в них. Как шахматисты, только власть играет белыми, а мы, скажем, черными, но мы одинаковы тогда. Поэтому совершенно снимать моральный компонент и, предположим, в нашей истории – голосовать за сталиниста, за которым с моральной точки зрения кости наших отцов, дедов, страшные вещи, когда во имя «Беломорканала», ныне заброшенного и ненужного стране безвинные люди погибли. Как это можно в угоду одному злу противодействовать другому злу? Мне это непонятно.
Теперь возвращаемся к петербургской истории. Господин Амосов, которого вы процитировали, на мой взгляд, далеко не является идеальной фигурой на пост губернатора. Далеко. Я знаю поинтереснее фигуры, но в предложенном варианте, когда, с одной стороны, есть врио, который заявляет, что он самовыдвиженец, а на самом деле – активнейший член «Единой России»…
А. Петровская
―
Он приостановил.
Л. Щеглов
―
Ну и прекрасно. Приостановил, призапустил, припошел, присел. С другой стороны, есть сталинист, с третьей стороны есть, возможно, очень милая дама, но из той партии, которая, на мой взгляд, фейковая, и с четвертой стороны есть Амосов, к которому могут быть какие угодно претензии, но он не был в партии власти и не был никогда замечен в людоедских высказываниях. Вот это – конкретика. Это совсем не значит, что он – лучший выбор. Но он возможен.
А. Петровская
―
Но с другой стороны, говоря о муниципальном фильтре: даже сами кандидаты, которые присутствовали у нас в эфире, говорили, что отдают себе отчет, как этот муниципальный фильтр у них появился. Что, видимо, они представляли в глазах тех, кто к этому процессу близок, оптимальный, скажем так, набор. В этих условиях получается, что люди, которые эти правила игры приняли, в какой-то мере – если сравнивать с шахматами – тоже вошли в этот поединок, тоже сели на ту сторону.
Л. Щеглов
―
Я глубоко убежден, что все эти 4 человека неслучайно согласованы, значит, там есть некие договоренности. Но, как говорил Гегель: «Истина конкретна». Вот они конкретные 4 фамилии. Я не считаю себя рабом, я себя считаю гражданином, поэтому исключаю вариант «просто не пойти и сидеть дома» (хотя это лучше всего, просто лень), а для себя я объясняю: Я бойкотирую! Это бойкот!». Я считаю, что должен сделать то, что могу.И этих четырех для меня, по всем законам логики, наиболее приемлемой кажется фигура Амосова, и я объяснил почему. Теперь вы спросите: «А он что, не пошел на какие-то соглашения?» Возможно, пошел. «А вы уверены, что он будет идеальным губернатором?» Нет, не уверен. Но это конкретика, понимаете? Вам предлагают: либо овощи, либо фрукты, либо мясо, либо рыбу. И вы скажете: «Нет, это всё как-то не очень…» Не-не-не, только 4 варианта. И вы все-таки выберете что-то.
А. Петровская
―
Хорошо, другой вопрос, возвращаясь к «Умному голосованию». Алексей Анатольевич навальный вам может на это сказать: «Хорошо, вы выбираете Михаила Ивановича Амосова по своим убеждениям. Но если так раскладываются карты, что вероятность победы больше у другого из кандидатов (если мы сейчас говорим за выбор, оппозиционный врио губернатора и не берем его сторонников), то вы практически свой голос отдаете, он не создаст конкуренции».
Л. Щеглов
―
Это кривая, на мой взгляд, и вычурная логика. Потому что тогда мы вообще во всем импотентны, парализованы. Потому что если уж цинично говорить – мы же знаем, у кого больше всего шансов. Конечно, у врио губернатора Беглова. Потому что колоссальные ресурсы, нежелание людей размышлять, использование бюджетников, курсантов. Ну давайте лапки подымем и всё. Это ведь в определенной степени зависит тоже от нас. Власть вздрогнула от, казалось бы, совершенно нормально вещи – когда, вы помните, сравнительно недавно, четверо губернаторов были точно также присланы Кремлем на губернаторское место – и не прошли? И это совсем не работа оппозиционеров была, это Vox Populi, глас народа.Люди устали от отсутствия перемен на протяжении двух десятков лет. Можно тоже было сказать: «А куда вы лезете? Раз из Москвы прислали, то это человек будет губернатором!» В четырех случаях не получилось почему-то. И мы должны верить в то, что наш голос может что-то значить. Когда человек идет по мосту – всё бессмысленно, и 10, и 100. А помните, когда полк солдат шел в ногу и резонансом мост вдруг в секунду развалился? Это все из маленьких шажочков состоит.
А. Петровская
―
Лев Моисеевич, а с другой стороны: что все так взъелись на временно исполняющего обязанности губернатора? Ведь парк вместо судебного квартала организовывает, определенные средства в город обещает привезти для реализации крупных амбициозных проектов.
Л. Щеглов
―
Обещать – это всё замечательно, но многие телодвижения, которые уже сделаны на этом посту, очень настораживают. Очень. В плохую сторону. Причем я вспоминаю, как здесь же, когда все только начиналось, говорил, как меня обнадеживает первый шаг Александра Дмитриевича, который вдруг неожиданно отстоял помещение для Союза художников. Это было удивительно, как это – с этого начать? Это было очень по-петербуржски, и мне казалось искренне, что это очень неплохо. Но все дальнейшие шаги, к сожалению, были какие-то смешные, и совсем в другом направлении.
А. Петровская
―
А вам не кажется, что это просто петербуржский скептицизм?
Л. Щеглов
―
Нет, не кажется. Это объективность.
А. Петровская
―
Если посмотреть, то к каждому новому губернатору все больше и больше претензий.
Л. Щеглов
―
Потому что люди растут. Они становятся гражданами. А мыслить так что «он же нас не бьет, это уже же неплохо, в общем-то; дома не падают еще на голову – так, фрагментики только; вода есть, немножко, электричество» - всё, берем любого по свистку! Нет, люди меняются. Незаметно, потихоньку, но меняются. Они, даже сами не осознавая, всё больше начинают быть гражданами, а не каким-то народонаселением, рабами, подданными или электоратом.
А. Петровская
―
То есть растут требования?
Л. Щеглов
―
Думаю да.
А. Петровская
―
У нас остается минута до конца программы, про Рубинштейна еще хочу вас спросить. Нашли новую площадку для «Дня Д», потому как устали жители улицы Рубинштейна от постоянного, 24/7, веселья. Для вас этот момент с Рубинштейна, которая, с одной стороны - бренд города, а с другой – жить там действительно совершенно невозможно – как с этим быть? И в отношении «Дня Д» тоже.
Л. Щеглов
―
Отличный и яркий пример, вот чем должна заниматься региональная наша питерская власть – разрешить эту историю. Каким образом? Всегда есть решение. На мой взгляд – а почему не сделать ее пешеходной? Чтобы там хотя бы не было царапающих тебя машин, когда проходишь, гудящих, с выхлопными газами. Здесь надо, учитывая необходимость для жильцов жить нормальной жизнью, не снимать эту вещь. Так ведь можно отказаться от многого чисто питерского. Это великолепная вещь, мне кажется.
А. Петровская
―
Спасибо. Лев Щеглов был сегодня в «Особом Мнении».
Л. Щеглов
―
Удачи.