Максим Шевченко - Особое мнение - 2019-10-07
07.10.2019
М. Майерс
―
Здравствуйте. Это программа «Особое мнение». И сегодня наш гость – журналист Максим Шевченко.
М. Шевченко
―
Здравствуйте.
М. Майерс
―
Начинаем, сегодня 7 октября – 13 лет назад была убита Анна Политковская. Адвокат семьи Анна Ставицкая сегодня комментировала это для СМИ. И сказала, что следствие по делу не нашло заказчиков до сих пор. Что оно спит. Дело переходит от одного следователя к другому. И единственное, что они делают – продлевают сроки следствия. Как вы думаете, почему?
М. Шевченко
―
Ну очевидно, потому что убийство было политическим. Заказ был политический. И я не верю ни одной секунды, что кто-либо из какой-то личной неприязни, допустим, мог организовать такое сложное покушение, в котором даже по версии следствия задействовано 5 человек, например. Включая людей, которые вели наблюдение, уличное наблюдение
М. Майерс
―
Больше.
М. Шевченко
―
По суду 5 или 6. Причем Мурат Мусаев, адвокат, который защищал обвиняемых, говорит, что человек, который убивал, на видео не похож на того, кого обвинили в убийстве, собственно говоря. То есть там есть сомнения. Хотя, насколько я понимаю, у «Новой газеты» там есть убежденность, что эти люди причастны каким-то образом. Но главное – мотив непонятен этого убийства. До сих пор. Люди сидят, его приговоры, а мотив публично не назван и не обсужден. Никто не понимает. Кадырова называют. Но нет мотива. Все говорят, что да, они не любили друг друга, но это же не мотив убивать. Правда. Ямадаевых называли. Тоже не мотив. Кто там спецслужбы России называли.
М. Майерс
―
Березовского называли, Закаева. Кого только ни называли.
М. Шевченко
―
Закаева называли. В общем, дело в том, что называли всех подряд, а мотив непонятен. Организация резонансного убийства, тем более которое было в день рождения Владимира Путина, человека, который открыто критиковал Путина и убийство, которое в принципе нанесло Путину достаточно серьезный международный имиджевый ущерб. Поэтому у меня нет ответа на эти вопросы. Но есть вопросы без ответа по-прежнему.
М. Майерс
―
Это я понимаю. Но время проходит и, может быть, вы более склоняетесь к одной версии или другой.
М. Шевченко
―
Я считаю, моя версия, что в России идет борьба огромных криминальных капиталистических группировок, которые бьются как шакалы и гиены за тело нашей страны. Рвут его на части. И что в этой борьбе они создают как бы страшные кровавые постановки, целью которых подставить ту или иную группировку. К этому относятся крупные террористические акты, резонансные политические убийства. И я не верю, что это все происходит по мотивам личной мести или что где-то кто-то какой-то как с Фомой Бекетом было, когда король сказал, король ведь не давал приказ убить Фому Бекета. Он сказал в присутствии своих приближенных рыцарей: кто бы меня избавил от этого попа. Как мне надоел этот поп. Переглянулись три рыцаря, пошли и зарезали у алтаря в Кентерберийском аббатстве Фому Бекета. Я не думаю, что здесь такая ситуация. Я думаю, что они эти две огромные группировки, одна, условно говоря, связана с транснациональным капиталом, действующим поверх границ, поверх государств. Другая связана с капиталом, который опирается на национальную бюрократическую систему. И как бы опирается на государство в своем жадном хищническом поглощении страны. И те и те капиталы я считаю абсолютно, и те и те формы капитала, их политическое воплощение как либеральное, так и консервативное я считаю абсолютно враждебной интересам народов нашей страны. Я считаю, что именно в своей борьбе и организуют эти провокации. Мы до сих пор не знаем, кто Рейхстаг поджег. Голландский коммунист либо нацисты до конца. После 1945 года все поняли, что нацисты. А до 45-го года, поверьте, были иные точки зрения. Поэтому дождемся 45-го года, в конце концов.
М. Майерс
―
Дождемся, думаете. Я к тому, что если цель – одной группировки подставить другую, тогда должны быть более прозрачные…
М. Шевченко
―
Вся история российского капитализма – это история сплошных грязных отвратительных кровавых преступлений. От расстрела Белого дома, публичного расстрела парламента и расстрела потом людей на стадионе Красная Пресня до организации чеченской войны для того, чтобы электорально, чтобы контролировать через войну электоральный процесс в стране. И чтобы не допустить прихода народно-патриотических сил к власти. До всего остального. Подозрения во взрывах домов в Москве или в других городах. Подозрения в организации террористических актов, странное убийство участников всех терактов «Норд-Ост». Никого даже в живых не взяли. Поэтому я думаю, что правды мы не узнаем.
М.Шевченко: Я не верю ни одной секунды, что кто-то из личной неприязни мог организовать такое сложное покушение
М. Майерс
―
Не могу поспорить…
М. Шевченко
―
Все, что мы говорим это домыслы. Которые можно говорить с той или иной степенью убедительности. Но я считаю, что это страшный кровавый спектакль и мы видим, как постепенно уничтожается социально-экономическая база, она к нулю уже идет. Все, что было сделано на протяжении десятилетий поколений, или разворовано, либо растащено. Мы видим, как страна превращена просто в территорию, из которой происходит бесконечный вывоз капитала, никаких инвестиций, конечно, сюда не будет. Сюда инвестиции такие же по принципу как в Намибию. В Намибию тоже инвестирует Де Бирс, в алмазные прииски какие-то. Но это не значит, что Намибия от этого чего-то получает. От этого получают те чиновники, посредники, которые сидят, как бы разрешают эти инвестиции и сама компания. И еще рабы, которые там работают за гроши. Местное население в этих копях. Вот они хотят, это модель, в которую они хотят иметь дело с Россией. Но плюс Россия – страна, где, к сожалению, для них был Толстой, Достоевский, Чехов, Ленин.
М. Майерс
―
А кто - они?
М. Шевченко
―
Высшая партноменклатура, бывшая кагэбэшная номенклатура, транснациональные финансовые спекулянты и криминал. Которые легализовались и создали всю эту систему государства, общества и управления так называемого.
М. Майерс
―
Включая нынешние власти.
М. Шевченко
―
Конечно. Вот они я считаю и организуют по большому счету убийства, провокации, терроризм, потом репрессии, избиения оппозиции. Посадку оппозиции. Огромный страшный спектакль. Между гиенами и шакалами. За труп нашей родины.
М. Майерс
―
Я пытаюсь понять, кто бенефициар этой истории.
М. Шевченко
―
Я не могу понять, кто бенефициар.
М. Майерс
―
Или хотя бы предполагаемый бенефициар.
М. Шевченко
―
Хорошо, есть версия, допустим, это сделано по приказу из Кремля. Тогдашнего. Тогда мы представляем, что в Кремле сидит маньяк и у нас есть группа, убеждают нас в этом, которая любит, чтобы ему преподносили скальпы на день рождения. Эта версия абсурда, не выдерживающая ни малейшей критики. Я считаю. И просто она как бы находится вне нормальной дискуссии. Хотя публицистически она может произноситься, естественно. Вторая версия – что кто-то хотел подставить российскую власть, показать ее место, что она не контролирует ситуацию. Что она не понимает, что у нее происходит. Что спецслужбы, которые раздувают щеки и говорят, что мы тут все контролируем, ведем войну в Чечне. Это был самый разгар террористической войны, на самом деле не понимают, что происходит. И им наносят очень серьезный удар. Эта версия, на мой взгляд, рабочая. Третья версия – что Анна Степановна получила доступ к каким-то материалам, которые она должна была опубликовать вот-вот, и из-за этого ее убили. Но так как подготовка убийства велась достаточно долго, то я не думаю, что это было оперативное спонтанное решение. Судя по материалам дела. То есть это было целенаправленное убийство Политковской именно как Политковской, а не как журналиста, который получил какой-то файл или кейс, который она может сейчас придать огласке. То есть по-любому мы приходим к тому, что это политическое убийство. Зачем это выгодно Кремлю было – мне непонятно. Совершенно. Если мы только не предполагаем, что там сидят маньяки и как бы садисты. Зачем это выгодно кому-то еще, вот оппозиции. Мне тоже кажется, что если это станет известно, то это будет просто могила оппозиции. Но кому тогда это выгодно. Вот все пальцы указывали туда. Сидят на Кавказе дикие варвары, азиаты, привыкли всех убивать. Вот Политковскую убили чеченцы. Немцова якобы убили чеченцы. А я говорю, что якобы убили чеченцы. Потому что не доказано участие чеченцев в этом убийстве. Потом национальность киллера еще не означает национальность заказчика. Это могу сказать точно совершенно.
М. Майерс
―
При этом Ставицкая говорит, что следствие спит. Как вы думаете: не могут или не хотят?
М.Шевченко: Путина уже можно отдавать на съедение имиджево. 24-й год – все, заканчивается. Он будет уходящая натура
М. Шевченко
―
Я думаю, что у них просто нет материалов, что они просто уперлись в нечто…
М. Майерс
―
То есть не могут.
М. Шевченко
―
Или те, кто посажен – это люди, которые реально не знают про заказчика, а кого им предложить в виде заказчика – наверху не решили. Те, кто стоит за всем этим делом. Там наверняка есть какие-то кандидатуры. Значит, что человек должен, который сидит, ведь кто-то из них наверняка знает, кто заказчик. Должен сказать: вот такой-то, такой-то. Но сказать значит о-го-го какую обрушить систему. Потому что еще раз говорю, 4 огромных страшных силы составляют политическое так называемое государственное пространство РФ. Бывшие партийные комсомольцы, бывшие кагэбэшники, криминал и международные финансовые спекулянты. Это очень серьезные силы. Каждая из которых на паритетных основаниях договорились об АО РФ. Где они держат каждый свой пакет. Кто-то больше, кто-то меньше. Но ни у кого нет блокирующего пакета. Поверьте. А председатель совета директоров является фигурой, скорее как бы разруливающей ситуации.
М. Майерс
―
Компромисс.
М. Шевченко
―
Разруливающей ситуации. Который всех устраивает, потому что он и либерал, и консерватор, и оперативник и опытный и умный, в общем, признается еще большими паханами по всей территории человечества как партнер.
М. Майерс
―
Вы говорили балансирующая разводящая фигура.
М. Шевченко
―
Я считаю, что он стоит над схваткой, он всех устраивает по своему интеллекту, опыту. В принципе толерантному отношению ко всем участникам. Этого картельного сговора, который называется… Это картельный сговор правильнее всего назвать РФ.
М. Майерс
―
Просто у него день рождения сегодня. Я хотела вам напомнить. Нас тут обвиняют, что мы никак не поздравляем.
М. Шевченко
―
А мы, что должны поздравлять что ли.
М. Майерс
―
Не знаю. Может быть, это хотят сделать наши слушатели. Видеокадры из Сибири вы, наверное, видели, где Путин с Шойгу над облаками любуются панорамами тайги.
М. Шевченко
―
Я считаю, что это правильно. Это альтернативный ответ шаману. Вот шаману Сашу они арестовали якутского. И сразу же, как говорится Сергей Кужугетович, которого благословила главная тувинская шаманка, очень влиятельная женщина. Плясала там перед ним с бубном. Как бы пришли в такие шаманские места тувинские. И там, в начале Енисея в колыбели народов, это же надо понимать, что за место. Одна из колыбелей вообще человечества. Откуда вышли тюркские народы, говорят. Скифские. Арийские по некоторым версиям.
М. Майерс
―
Даже так.
М. Шевченко
―
Да, это одна из колыбелей народов. Это на языке эзотерики места, где они находятся – это могучая точка силы. Очень. Силы, вы можете смеяться, улыбаться. Но местные люди так к этому относятся. Поверьте. И если вы побываете в этих местах, вы поймете, что это не очень простые места. И конечно там мы видим сейчас огромная дискуссия шаманов глобальная. Якутский шаман как бы нейтрализован. Якуты немножко…
М. Майерс
―
При помощи карательный психиатрии.
М. Шевченко
―
Хотя сегодня или вчера, по-моему, в Бурятии был митинг большой в поддержку шамана. Так что тема шамана совсем не увяла. Но тут как говорится у нас высшая власть, причем в двух ипостасях: политическом и военно-силовом, то есть император и первый маршал, условно говоря. Пришли в те места, где великие шаманы Евразии беседуют с духом Агарти, Шамбалой. С Беловодьем старообрядческим. Со всеми такими могучими силовыми центрами. Потому что есть проблема, есть проблема. Вот куда идти, как быть. Куда плыть. Надо посоветоваться с духом Агарти.
М. Майерс
―
Чего говорит?
М. Шевченко
―
Я не знаю. Не всякий имеет доступ. Для того чтобы иметь доступ к духу Агарти, к мудрецам Шамбалы, махатмам, ты должен обладать могучей властью. Допустим, Ленин заслужил, что махатмы через Рериха передали ему письмо. Поддержав полностью все действия советской власти. Как действия против лжи. Мы не знаем, как тут складывается диалог, но очевидно, что это не просто день рождения, а это день рождения с мистической подоплекой. И тема шаманов становится доминирующей.
М. Майерс
―
Я в восторге абсолютно. Потому что я думала, поговорим, сколько там камер, сколько охраны.
М. Шевченко
―
Это все показуха.
М. Майерс
―
Как работает пиар-служба.
М. Шевченко
―
Это артефакты материалистического внешнего мира.
М. Майерс
―
Я мелко беру.
М. Шевченко
―
Вы просто не понимаете, насколько там глубоко и серьезно существует. Вот вы смеетесь, Маша, а напрасно. На таком уровне власти мистиком быть практически невозможно.
М. Майерс
―
Как раз я так понимаю, что ровно наоборот…
М.Шевченко: Если вы не занимаетесь политикой и все правильно оформляете – то попасть в Иран проще простого
М. Шевченко
―
На таком уровне власти имеют отношения с таким количеством человеческих душ, надежд, судеб, жизней, смертей. Принимают на себя такие решения, что я не думаю, что даже такие радикальные марксисты, каким был Сталин, могли удержаться в дискурсе чистого материализма. Я думаю, что вступало какое-то измерение, мы косвенно знаем, когда Сталин беседовал, когда восстанавливал патриархию, он призвал к себе своего, по-моему, он это сказал своему однокашнику, который уже митрополитом грузинским. В этот момент. Когда тот пришел к нему в штатской одежде, Сталин сказал: «Ты чего ко мне пришел в штатской одежде». «Ну так вот, Иосиф». Наверное, на «ты» они были. «Слушай, ты меня боишься, а его не боишься». Вот это «его» - это шутка, может быть, а может быть и не шутка.
М. Майерс
―
Я обещаю об этом подумать на досуге.
М. Шевченко
―
Даниил Андреев, по крайней мере, в «Розе мира» сын великого русского писателя Леонида Андреева и сам такой великий писатель и мистик, очень так интересно описал такие уровни как бы мистического и эзотерического, скажем так, таких миров, которые есть над нами и под нами. Кто не читал, очень советую «Розу мира» перечитать. Там значительная часть бреда. Но какая-то часть очень интересного и конструктивного описания.
М. Майерс
―
Кто у нас нынче из придворных поэтов и писателей отвечает за эзотерическое начало российской власти. Интересно.
М. Шевченко
―
Придворные поэты и писатели. Соловьев, наверное. У нас придворный. Владимир Рудольфович. Придворный поэт, писатель. Мы русские, «С нами Бог» – это же его творение.
М. Майерс
―
Нет, я имела в виду, Пелевин отвечает …
М. Шевченко
―
Евангелие от Соловьева.
М. Майерс
―
Наверное, да.
М. Шевченко
―
Думаю, там зачитываются в Кремле.
М. Майерс
―
История с Юлий Юзик, как вы ее оцениваете. Что сейчас происходит в Иране, почему задержали журналистку.
М. Шевченко
―
Они отвергли информацию о том, что она израильская шпионка, как я понимаю.
М. Майерс
―
Они сказали, что не за шпионаж, а за некие проблемы с визой. Но я так понимаю, что виза в Иран для российских граждан вообще носит номинальный характер.
М. Шевченко
―
Я по телефону разговаривал с ее мужем бывшим, Борисом Войцеховским. Я так понимаю, там есть такой сюжет, что она, уезжая туда, предупредила свою дочь, что со мной, скорее всего, будут проблемы. То есть она возможно ждала каких-то проблем. По некоторым версиям она знала, что у нее могут возникнуть проблемы при въезде в Иран. Потому что у нее до этого там были проблемы. Она работала в Иране. Поэтому мне трудно сказать.
М. Майерс
―
Иранцы такие, как это сказать…
М. Шевченко
―
Причем тут иранцы.
М. Майерс
―
Не знаю, это же с иранскими пограничниками…
М. Шевченко
―
Какие иранцы. Они такие достаточно серьезные ребята. Когда мы с Орханом Джемалем, когда Орхан еще был естественно жив, после нового года 3 января позапрошлого года поехали в Тегеран, когда в Исфахане были события. Свободный въезд. На въезде в Тегеран, когда мы прилетели в аэропорт, мы не забронировали номера в гостинице, мы сняли, там есть такая мировая система типа как, это не Airbnb, какие-то квартиры подешевле и так далее. И короче нас тоже там три часа держали. Почему вот вы так. Сняли так, хотя мы люди, известные своей лояльностью.
М. Майерс
―
А в чем суть вопроса. То есть вы для них подозрительны почему?
М. Шевченко
―
Мы, во-первых, бородатые мужики.
М. Майерс
―
Мало в Иране бородатых мужиков.
М. Шевченко
―
Мы не иранцы. Знаете ли. Потом Иран – государство, находящееся в состоянии войны, испытывающее террористическую угрозу. Со стороны Израиля, например. Напомню, на территории Ирана были убиты ученые физики, были убиты террористами. Которые связаны были, скорее всего, с иностранными спецслужбами, скорее всего израильскими или американскими. Плюс рядом с Ираном идут террористические войны реальные. Это Афганистан и Ирак. Где применяется оружие тяжелое, где люди совершают самые безумные поступки. Поэтому, естественно, в Иране есть повышенные меры безопасности. Хотя для российских граждан абсолютно свободный въезд и если вы не занимаетесь политикой и все правильно оформляете – то попасть в Иран проще простого. Сразу в аэропорту покупаете визу, там платите какие-то деньги и дальше проходите. Только вы должны сказать, где вот какая гостиница. Reservation ваш. Если вы зарезервировали в гостинице, у вас вообще никаких вопросов даже не будет. У вас в паспорте не должно быть израильской визы, правда, и американская виза – тоже могут начаться разговоры. Почему, вот что вы делали и так далее. Но дело в том, что с иранской визой вам в Америку просто могут не дать визу. Если вы приходите в американское посольство, у вас есть иранская виза – вам могут просто отказать.
М. Майерс
―
Два паспорта как обычно бывает. В арабские страны - с одним паспортом, в Израиль и в Америку – с другим.
М. Шевченко
―
Поэтому ситуация надеюсь, с Юлией Юзик разрешится и она как говорится…
М. Майерс
―
А вот эти книги, которые она написала, если вы знакомы с ними, там есть контент интересный в этом смысле для Ирана. То есть она не просто журналист…
М.Шевченко: Не думаю, что такие радикальные марксисты, как Сталин, могли удержаться в дискурсе чистого материализма
М. Шевченко
―
Нет, это не «Невесты Аллаха», эту книгу многие оценили в Европе, в том числе как выдумку абсолютную. Как не абсолютную, наполовину.
М. Майерс
―
А вы?
М. Шевченко
―
Мне эта книга не понравилась совершенно. Потому что я считаю, что это фантастика, фэнтези беллетристическая. Там об обычаях чеченцев рассказывается в оскорбительном тоне для чеченцев. Другую я не читал ее книгу. В 2016 году мы встречались в Дагестане, где она шла, по-моему, от «Открытой России». В выборах участвовала. Мы участвовали в одном округе, меня не допустили. А был самовыдвиженцем. А ее допустили. Более того, ей предоставляли машину из администрации тогда президента Дагестана. Ей помогал Абдулатипов всячески. И, несмотря на то, что она была либеральным оппозиционером, была связана с Михаилом Ходорковским, выступала против Донбасса, против ДНР и ЛНР. К вопросу о природе российской власти. Власть в Дагестане ей оказывала всецелую поддержку в избирательных встречах, в проведении поездок по горному Дагестану. Она им была нужна для показания как бы демократичности этого процесса, поскольку все выборы уже там были куплены и проданы. И вот наличие Юзик делало это процедуру уже состоявшейся франшизы. Как бы легальной. Я им как раз там был не нужен, потому что я или Сажид Сажидов тренер сборной Дагестана по борьбе, очень популярный человек, который должен был выиграть в горном Дагестане, или там другие дагестанцы, которые выдвигались местные. Мы совершенно им там были не нужны. А Юзик была нужна. Поэтому хоть она и оппозиционерка-оппозиционерка, но когда надо было, у нее были прекрасные отношения с самыми одиозными фигурами из региональной, по крайней мере, кавказской российской власти.
М. Майерс
―
Я хотела еще одну тему с вами начать, по крайней мере. Сегодня в Верховном суде Дагестана, раз мы заговорили про Дагестан, рассмотрение состоялось апелляционной жалобы на арест журналиста «Черновика» Абдулмумина Гаджиева. И ему пока продлили срок содержания. У него был срок содержания до 13 ноября. Сейчас сняли до 17 октября будут еще рассматривать. Как вы думаете, почему?
М. Шевченко
―
Произвол и беззаконие. Но тут как раз мы понимаем, почему прессуют «Черновик» и Абдулмумина. Естественно, не из-за того, что он писал. Ничего такого он не писал. И все, что ему инкриминируют, разваливается просто в суде. Вплоть до того, что даже экспертиза МВД на это интервью, в котором якобы он призывал к экстремизму, пришла не так давно, что там нет никакого экстремизма. А когда он делал интервью с этим лидером Абу Умаром Саситлинским. В это время Абу Умар был абсолютно легальный человек, его поддерживало духовное управление мусульман Дагестана. И в общем, никто не считал его экстремистом. Проблема в другом. «Черновик» когда расследовал дело убийства братьев Гасангусейновых…
М. Майерс
―
Можно я…
М. Шевченко
―
…написал, кто имеет к этому отношение. Какие спецслужбы. И поэтому им просто мстят.
М. Майерс
―
Мы продолжим эту тему после перерыва.НОВОСТИ
М. Майерс
―
Мы продолжаем. Давайте вернемся к Абдулмумину Гаджиеву…
М. Шевченко
―
Короче «Черновик» прессуют за то, что они написали статью, в которой указали весьма вероятных виновников убийства мальчика Гасангусейновых. В селении Гоор-Хиндах в сентябре 2016 года. Это было когда шла выборная кампания. Я помню прекрасно. Это трагические дни.
М. Майерс
―
А что случилось.
М. Шевченко
―
Напомню вкратце. Два пастушка местных, которые представители были никакого не ваххабизма, а ислама традиционного. То есть это версия, которой придерживается официальное как бы духовное управление Дагестана. Пошли в горы. Их родители послали. Это горное село. Послали там стадо проверить. И их нет, нет и нет. Потом их под утро, честно говоря, находят мертвыми. В бушлатах с каждым лежит по автомату.
М. Майерс
―
Двоих.
М. Шевченко
―
Да. И дальше начинается целая эпопея. Не заводится уголовное дело, не заводится следственное дело. Их пытаются назвать ваххабитами и террористами. Просто нет ни одного факта, свидетельствовавшего о том, что они были хоть как-то оппозиционны. Наоборот, такие мальчик, которые как бы были в абсолютно традиционном суфийском исламе. То есть все прекрасно начинают понимать, что их убили, а потом имитировали просто это дело. И когда начинают спрашивать адвокаты, родственники, следователи: кто, почему. Несколько месяцев, если не больше или около года не заводилось даже уголовное дело практически по факту. Всем становится ясно, что какие-то стоят за этим серьезные структуры, которые возможно случайно их убили. Но потом вместо того чтобы извиниться и как принято в цивилизованных странах, извиниться перед родителями, если это возможно назвать извинениями. И компенсировать каким-то образом. Открыто или закрыто. Просто решили это скрывать. А «Черновик», являясь одной из лучших газет нашей страны, на мой взгляд, самой открытой, демократической, живущей не за счет каких-то спонсорских денег, а за счет розницы, за счет продажи рекламы, печатных номеров, возьми да и начни изучать этот вопрос. И вот из-за этого «Черновик» и прессуют. Это просто месть «Черновику» со стороны каких-то спецслужб, которые очевидно понимают, что «Черновик», крайне близко подошел к раскрытию этой крайне неприятной и трагической истории.
М. Майерс
―
А что они там раскопали - это известная информация? Или он просто не успел Гаджиев донести это.
М. Шевченко
―
Нет, а он вообще этим не занимался. Они Абдулмумина взяли, он вообще к этому не имел никакого отношения. Он не тот журналист, это мстят «Черновику». Они взяли Абдулмумина, потому что он ведущий религиозной колонки. Хотя он сам экономист, кандидат экономических наук. Знает несколько языков. И человек, который вот можно читать его письма, которые он пишет из тюрьмы своим детям, давая им рекомендации, как им жить, как ходить в школу. У него, по-моему, четверо детей или пятеро. Я не помню точно. Он вообще не имеет к этому отношения. Просто они прицепились к нему, потому что религиозная тема на Кавказе это такая тема, за которую всегда зацепишься. Как в средневековье просто. Сколько ангелов на кончике иглы. Сто тысяч. Ах, сто тысяч, так вы сектант. Вы протестант, вы за Лютера. Потому что на кончике игры сто тысяч 52 ангела. И как говорится, пытка, костер, тюрьма.
М. Майерс
―
Сегодняшнее решение суда это как смягчение в этой истории или как ужесточение? Просто я пытаюсь понять, как это трактовать…
М. Шевченко
―
Продлили содержание в тюрьме…
М. Майерс
―
Нет, направили на новое рассмотрение. При этом его оставляют под арестом до 17 октября.
М. Шевченко
―
Ну под арестом где его оставляют? Дома или в СИЗО.
М. Майерс
―
Он в СИЗО.
М. Шевченко
―
Значит какое же смягчение-то?
М. Майерс
―
До 13 ноября должен был сидеть.
М. Шевченко
―
Пока Абдулмумин сидит в СИЗО, это называется расправа, месть с абсолютно невиновным человеком. Нет ни одного факта, фактика даже нет, который свидетельствовал бы о том, что он был экстремистом или поддерживал экстремизм. Первые обвинения, основанные на доносе, вызванном пытками человека, который на суде сказал, что меня пытали, я оклеветал тебя, Абдулмумин. Примерно так он сказал. Развалилось. Второе развалилось, потому что экспертиза пришла из МВД, что нет в этом интервью никакого экстремизма. Да и у них нет ничего вообще. Поэтому они сейчас вломились в редакцию «Черновика», чтобы чего-то подбросить и потом найти спустя неделю. А вот у вас под половицей лежит портрет…
М.Шевченко: В РФ - борьба криминальных капиталистических группировок, которые бьются как шакалы и гиены за тело страны
М. Майерс
―
Давайте из Дагестана в Москву переместимся. Сегодня Мосгорсуд оставил в силе приговор фигуранту «московского дела» Даниле Беглецу. Там речь идет о двух годах колонии. Как вы думаете…
М. Шевченко
―
Расправа, произвол, беззаконие. Чего тут думать.
М. Майерс
―
Это вы повторяетесь. Вы только что про Дагестан то же самое сказали.
М. Шевченко
―
Ну а потому что везде по всей стране. В Ростове 6 и 3, 6 и 7 лет – расправа, произвол, беззаконие. Преследование Прокопьевой - расправа, произвол, беззаконие. Синица я не соглашусь, я против тюремного срока. Но, конечно, его твит был абсолютно аморален, угроза детям. Это просто нельзя трактовать никак кроме как угроза детям. Тут что хочешь, то и делай со мной. Пусть я не прав, пусть меня все осудят. Но я не считаю, что надо бросать в тюрьму. Я считаю, что надо было вытащить за шкирку и сказать: вот человек, который угрожает, понимаете, детям. И если бы он настаивал, тогда уже другой вопрос. Потому что ты маньяк, если ты настаиваешь. Если бы он сказал бы это просто фигура речи. Штрафуйте, пожалуйста, за такую фигуру речи. Публичная угроза детям. Снафф-видео. Вообще за рамками, честно говоря, находится морали. Как можно оправдывать это высказывание, мне непонятно. То, что писала Прокопьева – это абсолютно нормальное философское в духе Бодрийяра, мы уже говорили, и Сартра, интерпретация и обсуждение проблематики терроризма в современном обществе. Которое не выходит за рамки того, что обычно пишут в философских журналах Франции, Германии у нас построже со свободой слова.
М. Майерс
―
А вы пишете в таком стиле?
М. Шевченко
―
Конечно, а чего тут такого. Я считаю, я же поклонник Бодрийяра, знаете ли. И Камю, и Сартра, и Хайдеггера… И Ленина, между прочим. Тоже. Поэтому я считаю, что философия она подразумевает свободу мысли. А если исчезает свобода мысли, то философия становится просто проституткой правящих классов. Неважно, говорят эти классы от имени капитализма или социализма.
М. Майерс
―
Давайте вопросы почитаю с сайта «Эхо Москвы». Максим: в чем на наш взгляд разница между «болотным» и «московским делом»?
М. Шевченко
―
На «болотном» сидели левые в основном, Болотная – это была расправа с левыми и с анархистами. Кто Удальцов, Развозжаев, плюс анархисты сидели. Гаскаров. А «болотное» и «московское дело» я считаю борьба кланов, борьба группировок. Причем «болотное дело» мне кажется было просто выходом из конфликта двух больших групп. Две большие группировки. Либеральная группировка и консервативная. Где они решили, принесли публичную жертву в виде левых оппозиционеров. Кого-то надо было наказать. И левые вот они и понесли тяжелое наказание. Удальцов отсидел, Развозжаев отсидел. Ребята были в эмиграции. Это как бы публичная жертва, которая была принесена на алтарь некого консенсуса. Вот у них не получилось свергнуть Путина, тогда в 11-12 году. Но вот зато они потом договорились, пришли к некому статус-кво и публично как бы все на левых переложили. Их покарав. Сейчас несколько другая ситуация. Хотя мы тоже имеем дело с борьбой группировок. И, безусловно, по «московскому делу» карают людей, потому что власть считает, что она не может никого не покарать. Но которые вообще ни при чем. То есть это просто расправа с людьми, которые просто даже не являются лидерами. Лидеры, кстати, опять не наказаны. Как и в 12-м году, между прочим. Хотя я против наказаний, естественно. Просто обращаю на это внимание. Но как бы фон репрессий создается. Мне иногда по «московскому делу» возникает ощущение, что такой сознательный, кем-то поддерживаемый политтехнологическими юридическими способами с помощью юридического произвола, естественно. Потому что это беззаконие. Фон репрессий. Для того чтобы создавать такое напряжение на оппозиционно-либеральном фланге.
М. Майерс
―
А отпускают тогда зачем? Как это в обе стороны работает.
М. Шевченко
―
Напряжение, но не всерьез же, это же не левые. Членов «Левого фронта» можно бросать в тюрьмы. И их там держать. Тут тема другая. Тут как говорится, все свои мальчики. И уже под них можно консолидировать актеров, к актерам - раз и где-то там Турчак прибьется. Смотрите.
М. Майерс
―
Было дело. В борьбе за справедливость.
М. Шевченко
―
Еще раз вернусь к моей любимой теме. У нас есть центр, концептуальный центр либерального такого путинского либерал-путинизма. Это ВШЭ. В которой вы найдете и Владимира Рыжкова, и Касамару, и Вячеслава Володина.
М. Майерс
―
Масса прекрасных людей.
М. Шевченко
―
И Сергей Кириенко. И все-все там вместе, весь такой интеллектуальный бомонд. Этой власти и ее интеллектуального обеспе́чения. Или обеспече́ния, как правильно, кстати?
М. Майерс
―
Мне больше нравится обеспече́ния.
М. Шевченко
―
Военные говорят обеспе́чения.
М. Майерс
―
Военные вообще говорят…
М. Шевченко
―
Да, вот значит обеспече́ния. Вот они там находятся. Дальше от них смотрим чуть либеральнее, но все равно некий центр. Вот либеральнее ВШЭ. Но все равно все свои. Все же за капитализм, все за либеральное.
М. Майерс
―
Но Егор Жуков-то сидит. Самый что ни на есть…
М. Шевченко
―
Все за новое и прогрессивное. Поэтому я думаю, что они создают новые на либеральном фланге, новые лица. Новые возможности, новая консолидация. Потому что понятно, что если левые консолидируются народно-патриотический фланг, то у власти, «Единая Россия» ей не защитник власти сама по себе. «Единая Россия» будет у нас прятаться и скрываться за брендами самовыдвиженцев. Теряя свой бренд. Хотя тут совещание в администрации президента говорят, было, где они признали, что в Москве это была ошибка. Но это была очевидная ошибка. Потому что бренд есть бренд. И люди голосуют многие за бренд, а не какие-то там неизвестные фамилии. Кто такой Метельский.
М. Майерс
―
Чего-то испугались, значит.
М.Шевченко: Преследование Прокопьевой - расправа, произвол, беззаконие
М. Шевченко
―
Нет, перестраховались. Я считаю, что опять-таки внутренний конфликт. Но здесь кто по их мнению может дать отпор потенциально нарастающему социальному протесту слева. Это конечно, реновированное, восстановленное, апгрейденное либеральное движение. Которое связано с властью органически и идеологически. Разница между ними просто в том, что власть за тот капитализм, который она уже захватила, а либералы за некий хороший капитализм. Но большинство населения страны против капитализма. Вообще как такового. Поэтому те, кто за капитализма – они так или иначе будут группироваться. Даже, критикуя друг друга, борясь друг против друг друга. Что такое борьба за гражданские права. Это борьба внутри сегмента антологического, Сергей Владиленович поймет. Такого антологического как бы такого поля, в котором капитализм понимается как совокупность наличия свободного капитала. Инвестиции, заработки. И неких прав и свобод, которые это все обеспечивают. Но за рамками такого гетто капиталистического или семантического или антологического пространства как методологи говорят, существует остальное пространство. Которое просто к этому относится с ненавистью. Потому что…
М. Майерс
―
Коммунистическое.
М. Шевченко
―
Это не коммунистическое. Потому что ничего хорошего от этого не видят. Люди прекрасно видят, что капитализм – это чистый криминал. Что никакого тут заработка нет честного. Что вся система российского капитализма – это просто создать некие форматы вывода денег из госбюджета, из нацпроектов, из майских указов Путина, из программы 2020. Куда-то в какие-то темы. В которых чего-то сделают так для вида, а остальное вывести за границу. То есть это все способ. Поэтому я думаю, что единственное, что власть прекрасно понимает – что если им не удастся создать такую широкую коалицию между либералами, которые даже формально будут против Путина, а Путина уже можно отдавать даже на съедение имиджево. 24-й год – все, заканчивается. Он такая будет уходящая натура в каком-то смысле. Такой апгрейд они хотят сделать. И той власти, которая не собирается отдавать то, что она держит под собой. Я считаю, что они будут разыгрывать такой большой спектакль. Где консерваторы так называемые «Единой России» будут изображать из себя прогрессивных просвещенных либералов. Либералы будут делиться между радикальными либералами уличного протеста и хорошими либералами из ВШЭ. Но главное, чтобы все вместе это противостояло левым. Плюс еще на левом фланге они будут создавать спойлеров. «Коммунисты России» – это позорная группировка. Которая просто, задача которой – просто портить электоральные проценты КПРФ. Идеологическое наполнение – ноль. А отмывание денег как доказал Юрий Афонин, на сотни миллионов рублей идет. На счета участников московских выборов из «Коммунистов России» такие были деньги просто по всей стране переводились. Которые превышают иногда то, что «Единая Россия» получает на свои предвыборные дела. Поэтому вот в чем проблема. Они боятся и у них нет иной стратегии, кроме консолидации тех, кто держит в своих руках ключи от этого управления этой грабительской системой постоянного разорения страны. Никакого рывка здесь не будет. Не бывает в периферийной полуколонии рывка. Сюда невыгодно вкладывать деньги. Никакая власть не обеспечит выгодность вложений сюда денег. Задача только одна – имитировать сюда вложения, чтобы потом через 2-3 операции эти деньги вывезти туда, где их на самом деле реально и безопасно вкладывать.
М. Майерс
―
А есть в нынешнем виде левому движению, не спойлерскому, а настоящему левому что ответить…
М. Шевченко
―
Мы над этим работаем.
М. Майерс
―
Вы над этим работаете.
М. Шевченко
―
Мы над этим все работаем. Но я считаю, что системная основа левой оппозиции это КПРФ. Естественно. При всей критики, которая возможна в отношении КПРФ, я думаю, что все здоровые национально-патриотические народно-патриотические силы, естественно, будут вокруг этого ядра как-то сорганизовываться.
М. Майерс
―
У вас много работы.
М. Шевченко
―
Очень много.
М. Майерс
―
Спасибо огромное. Журналист Максим Шевченко. Меня зовут Маша Майерс. Это программа «Особое мнение».