Особое мнение СПб - Сергей Ковальченко - Особое мнение - 2019-10-22
22.10.2019
А. Петровская
―
У микрофона Александра Петровская, напротив меня руководитель новостного портала «МР7» Сергей Ковальченко. Приветствую вас.
С. Ковальченко
―
Здравствуйте.
А. Петровская
―
Начнем со вчерашних известий по СПЧ. Для кого-то это даже не было неожиданностью, потому что началось все немного раньше, с предположения об отставке Федотова, и о том, что какие-то ротации могут быть. Это подразумевает ежегодное подписание документов со стороны президента, в общем, можно было ожидать. Неожиданным же для многих стало то, что те, кто не были включены в новый Совет по правам человека при Президенте, это те, кто на слуху – Екатерина Шульман, Павел Чиков и Илья Шаблинский. Зачем взяли и – втроем? Это же заметно. Ну не включили бы только Шульман, никто бы и не заметил – ротация. А тут сразу повод для обсуждения, что это не ротация, а чистка – как пишет Znak.com, например. Ну вот зачем?
С. Ковальченко
―
На второй странице Указа президента о назначении Валерия Фадеева новым председателем Советом по правам человека – отдельный пункт о том, что «исключить из состава Павла Чикова, Екатерину Шульман, Илью Шаблинского». То есть Путин лично демонстративно показ свое отношение к этим людям, это во-первых. Во-вторых, в Совет Шульман, Чиков и Шаблинский были переназначены год назад ровно. То есть они только год еще в нем пробыли, обычно какой-то форс-мажор должен случиться для того чтобы тебя изгнали. Все эти люди поддерживали фигурантов «московского дела».Павел Чиков обеспечивал защиту адвокатов «Агоры» для всех людей, которые страдали от горячего московского политического лета, начиная от Ивана Голунова и закачивая практически всеми фигурантами «московского дела». Координировал все это, писал об этом у себя в соцсетях. Я так понимаю, что лично сам Владимир Путин решил, что негоже такому человеку прикрываться статусом члена хоть и совета, но при президенте.
А. Петровская
―
Я не понимаю только одного: зачем демонстративно?
С. Ковальченко
―
Это вопрос к Владимиру Путину, потому что он подписал указ. Мы тут не гадаем, мы видим бумагу, на ней написано: «Исключить», и дальше подпись: Президент Российской Федерации Владимир Владимирович Путин. И печать.
А. Петровская
―
Но ведь предполагается, что 10% может меняться ежегодно.
С. Ковальченко
―
Это все предполагается, можно менять. И можно, наверное, менять кого-то другого, но поменяли именно этих людей. Точнее не поменять, а исключить из состава совета, как там было написано. И Шульман, которая год назад только стала членом совета впервые. То есть настолько она осточертела Владимиру Путину, что он решил - «всё, эту Шульман надо гнать отсюда». Слишком часто она ходит по судам, делает наглые заявления о том, что не было никаких массовых беспорядков, что «московское дело» было сфабриковано и все это наносит власти больший политический ущерб, чем какие-то другие шаги в последнее время.
А. Петровская
―
Ну а кто у нас не ходит и не говорит это? Кто слышит Екатерину Шульман? Те, кто и так получает подобные комментарии из других источников. Ну не будет она в Совете по правам человека, она перестанет ходить, и не будет говорить?
С. Ковальченко
―
При Президенте, Саша. При Президенте.
А. Петровская
―
Ну это ей дает вход куда? На 1 канал?
С. Ковальченко
―
Знаешь, они вот это слово – Президент - сейчас пишут с большой буквы. Это не дает денег тебе и не дает работы, это общественная организация. Там только председатель является сотрудником администрации в статусе советника с аппаратом. Но вот эта приставочка «при Президенте», с большой буквы, дает возможность тебе возможность для того, чтобы перед тобой открывались многие двери и публично чтобы от тебя не отворачивались и вели диалог.И мы это видели в прошлый четверг, когда в Петербурге было заседание по майскому разгону. Это было весьма неприятное мероприятие, но, потому что туда приехали люди при вот этой большой букве, туда вынуждено было прийти всё руководство ГУ МВД, Росгвардии и та часть силового блока, которая отвечает в Смольном за все эти вещи. Они не могли к этой большой букве не прийти. Хотя люди, которые там сидят это консультативные органы, они раз в год встречаются с Путиным. Но все равно это орган при Путине, некий общественный статус, который позволяет твоему голосу звучать чуть громче, чем остальным. Вот и все. И это важно.
А. Петровская
―
Мне вот что непонятно: пока Шульман, Шаблинского и Чикова не исключили, то все ругались на совет и говорили: «Да вот, беззубый, ничего не может!» Сколько было слов в адрес Михаила Федотова. А в итоге теперь вдруг вы выступаете и говорите: «А это очень важно, там большая буква П есть». Так важно или нет?
С. Ковальченко
―
Для властной вертикали – буква самая важная, потому что слово, которое говорит эта буква – отливается в граните. Попробуй не исполни то, что тебе Владимир Владимирович говорит. Не публично, а где-то в кулуарах. Его приказы, его слова, я думаю, важнее любых законов для людей, которые при власти. В данном случае эти люди демонстративно себя вели и высказывали ту точку зрения, которая Владимиру Путину а) лично не близка, потому что силовики ему говорили совершенно другое, версия о массовых беспорядках сразу же появилась после разгона 27 июля. «Массовые беспорядки».Хотя в Москве не жгли машин и зданий, и ничего близкого к массовым беспорядкам там не было. Но «массовые беспорядки» - это была главная версия властей, и Владимир Путин ее принял, как мы понимаем официально уже из его подписей и печати. Чиков был самой публичной персоной, которая все это отбивала. И благодаря его юристам, благодаря его энергии многие участники «московского дела» оказались на свободе.
А. Петровская
―
Но это никак не связано с СПЧ!
С. Ковальченко
―
Нет, это связано с его статусом, с СПЧ. Потому что то, что говорит член Совета по правам человека, в том числе ложится и Владимиру Путину в ежедневных мониторингах. То есть это не просто мы с тобой поговорили, а это говорит лицо, которое член этого совета. У нас система сигналов сейчас византийская, она не правовая. И если тебя на эту полочку посадили – то значит это статус. А если тебя с этой полочки сняли, то всем сказали «не, ребята, так нельзя». А Фадеев, новый глава СПЧ, бывший главный редактор журнала «Эксперт», бывший ведущий программы «Время» на 1 канале, первое что сделал – привел каких-то людей на их место. Сразу же. Вот мы с тобой тратили сейчас время, гадали по поводу всех этих сигналов, а я тебе скажу, что сказал Валерий Фадеев, процитирую его.Господин Фадеев сказал следующее: «Я категорически против проведения несогласованных митингов и шествий. Российское законодательство позволяет проводить публичные акции. А незаконные манифестации неуместны, тем более в Москве. Повторяю: я понимаю реакцию властей на проведение незаконных митингов. Подобная реакция часто встречается и в других странах, ничего удивительного тут нет». Это прямая цитата Валерия Фадеева, то, что он сказал сегодня, друзья мои.
А. Петровская
―
Тогда вопрос: Павел Чиков будет продолжать заниматься тем, чем занимался.
С. Ковальченко
―
Без приставки.
А. Петровская
―
Без приставки. Его слова не попадают в мониторинг, значит просто из видения Владимира Путина выпадает часть общественной жизни.
С. Ковальченко
―
Не только. Этих людей, которые находятся в совете, как я понимаю, не могут трогать руками правоохранительные органы лишний раз. То есть они теперь, конечно, слабее. К нему могут прийти и всякие нехорошие вещи творить по его поводу со стороны силовиков. Так - статус тебя охраняет.
А. Петровская
―
Это индульгенция такая.
С. Ковальченко
―
Да, своеобразная индульгенция при большой букве. «Не трогайте меня!», вот это вот «У!» большой палкой. Их не надо трогать, они свои. А теперь уже не свои. Причем у нас есть несколько категорий оппозиционеров, одни говорят: «Да гори эта Россия синим пламенем, скорей бы здесь всё развалилось к чертовой матери, все рухнуло». Есть такая точка зрения.
А. Петровская
―
Жуть какая.
С. Ковальченко
―
А люди, которые сегодня изгнаны, все-таки придерживаются другой точки зрения, что Россия должна существовать, но она должна быть реформирована и она должна быть нормальной европейской страной. Это не демшизу изгнали.
А. Петровская
―
Тамара Морщакова, экс-зампред Конституционного Суда заявила о выходе…
С. Ковальченко
―
Абсолютно правильно сделала.
А. Петровская
―
А нет такого момента, что очень много символических движений со всех сторон? Символическое движение Владимира Путина, а это ответ.
С. Ковальченко
―
Это не символическое движение, это поступок. Бывший судья Конституционного Суда все-таки в пожизненном статусе судьи находится и как бы часть системы. И эта часть системы показывает, что «нет, ребята, вот на это я не готова». Потому что пришел Фадеев, и все понимают, что такое Фадеев. И все понимают, какого человека будет сейчас защищать этот совет.Мы в четверг были на мероприятии в Петербурге, там была часть членов совета очень лоялистски настроена. Обстановка была достаточно нервозной, потому что пригласили оппозиционеров, когда полицейские откровенно врали про 1 мая, сзади было и улюлюканье, и свист, и крики. Кирилл Кабанов, член Совета по правам человека, лояльнейший, который говорил: «Ну вот зачем мы это делаем, зачем так унижаем полицию? Нам надо было кулуарненько собраться, все это обсудить, выслушать правоохранительные органы. Зачем вот сзади это всё сидит». Потом вышел генерал Росгвардии, который сказал: «Чё это вы за колхоз тут развели? Я-то думал, что буду выступать перед уважаемыми членами Совета по правам человека при Президенте, коллегами и чиновниками, а тут вот этот колхоз. Кто этот колхоз вообще позвал?» Ну вот, теперь не будут звать колхоз.
А. Петровская
―
А вы возьми и обидься, и выходите из зала, например.
С. Ковальченко
―
Да нет, подожди, дело не в обиде, дело в позиции. Морщакова – человек уважаемый и она понимает, что в этом совете ей делать больше нечего, потому что там играют роль Брод, Кабанов и вся эта шайка-лейка, которая никакими правами человека не будет заниматься, конечно. Им скажут: «Занимайтесь социалочкой, у нас плохо тут, плохо сям. И в политику не лезьте, ни боже мой». Вот Фадеев сказал: «Мы осуждаем несанкционированные митинги, мы осуждаем массовые беспорядки». Не было массовых беспорядков, Фадеев. Тебе же говорили давно уже. А у тебя они были. Вот теперь будет так. И что там будет Морщакова со Сванидзе сидеть? Да не надо им там сидеть. Этот совет будет кристально прозрачным прекрасным замечательным органом, который будет проштамповывать любую инициативу из Кремля и говорить: «Вы прекрасны, сир» в том замечательном фильме. Ляшене: «Вы прекрасны, сир!»
А. Петровская
―
А потеря обратной связи для Кремля.
С. Ковальченко
―
Какой связи? Часто ли Кремль прислушивался?
А. Петровская
―
Вроде как прислушивался, мы все-таки видим.
С. Ковальченко
―
Под давлением улицы. Вот это жаркое московское лето показало, что они пока еще не очень реактивны. То есть властная машина – медленная, и молодая московская улица все-таки быстрее, реактивней. Но вот властная машина собралась со своими шестереночками и пошла в наступление.
А. Петровская
―
Не пойму тогда, Сергей, вы меня окончательно запутали. Если Кремль не прислушивался, то какая разница, какой состав у этого СПЧ?
С. Ковальченко
―
Улица + члены СПЧ – оказалось, что это играет свою роль.
А. Петровская
―
Но только в комплексе?
С. Ковальченко
―
Совершенно верно. В комплексе играет роль, и играет роль энергичная позиция юристов, которые правильно могли все это отбивать. И власть была вынуждена признавать. Вынуждена. Потому что вся эта история с Голуновым, которая была просто вопиюща… Но они с одной стороны подвинулись на Голунова, которого удалось вырвать из этих когтей полицейских, но не подвинулись на смягчение народной 228 статьи по наркотикам, по которой сидит чуть не 40 000 человек.
А. Петровская
―
Сначала хотели, были обсуждения.
С. Ковальченко
―
А потом: «Так, че-то слишком много мы двигаемся. Сейчас границы мы подвинем, а нас опять будут продавливать. Нееет, пускай сидят».
А. Петровская
―
Хорошо, с СПЧ разобрались, все понятно. Но параллельно с этим появляются какие-то другие формы общественного объединения, синергии, которые также могут влиять. Различные письма, которые сейчас подписывают массово. Есть «Письмо 300», обращение культурных и политических деятелей в поддержку фигурантов «московского дела», к нему подключились и депутаты ЗакСа Петербургского, и муниципальные. Различные письма, которые подписали юристы и айтишники, например, по Устинову.
С. Ковальченко
―
Это очень хорошо.
А. Петровская
―
И зачем СПЧ? Ну хорошо, СПЧ нет, теперь есть другой вариант.
С. Ковальченко
―
Эти московские протесты молодежные дали почувствовать многим категориям людей, а самое главное – реакция властей на них, когда людей просто бросали в тюрьму безвинно за какой-то пластиковый стаканчик. Но это смешно, все эти приговоры. Молодые парни, девушки получают по 3-4 года лишения свободы, понятно, что это акции устрашения. Я думаю, что именно это заставило многих людей задуматься: а так же может быть с любым. Вот любой человек, особенно этот актер, который в телефоне копался. Просто по классике: ты идешь по улице, подбежали, схватили, осудили. И судья по особым поручениям: «Нет оснований не доверять, вот бебе не 5 лет, как просят, а 4.5 с половиной, дорогой». И человек сидит ни за что. И это ощущение вопиющей несправедливости и гнева сделало свое дело. И что очень отрадно, высказались и священники, и яркий протест актер очень хороший.Единственное, что в данном случае очень заметно, что в Петербурге получилась первая акция политическая, которую устроил Максим Резник – это сбор подписей. Уже больше ста подписей депутатов муниципальных. То есть все-таки какой-никакой, а результат сентябрьских выборов есть. До сентября если бы мы…
А. Петровская
―
Пошли собирать подписи к муниципалам…
С. Ковальченко
―
Ничего бы не набрали, нет. В Автово бы что-нибудь собрали и всё. А это важно. Голос Петербурга все-таки слышен, политический хотя бы. Может быть это писк мышиный, но он есть. И что очень примечательно – не слышен голос культурного сообщества культурной столицы. Оно почему-то не присоединилось.
А. Петровская
―
Нет, почему, были актеры, которые выходили с отдельными пикетами.
С. Ковальченко
―
Подписанты где? Подписантов нет. Я так понимаю, что у нас вся культурная элита ездит на номерах с машинами-непроверяйками, может парковаться, где угодно на Невском проспекте, и очень дорожит, видимо, этим статусом и этой возможностью с кресла «Мерседеса» с подогревом вставать и с теплой задницей идти до аптеки в том месте, где другим вставать нельзя. И это, конечно, прискорбно.
А. Петровская
―
Ну, вы сразу прошлись по бедному…
С. Ковальченко
―
Нет, подожди, фамилию-то я не называл. А ты всё поняла ведь, правильно? Я думаю, что люди за пределами этой комнаты, которые нас слышат, тоже всё поняли. Совершенно не обязательно даже называть.
А. Петровская
―
Не будем называть, хорошо.
С. Ковальченко
―
Не потому, что мы боимся, а потому, что фу-фу-фу. Лишний раз не хочется даже фамилию называть, правда.
А. Петровская
―
Ладно, не будем об этом. Давайте ещё в общую парадигму. Я так понимаю, у вас, если вы про сигналы говорите, укладывается история и с новым составом ОНК в Петербурге, Общественной наблюдательной комиссией, где Яна Косаревская, Екатерина Теплицкая… Ой, наоборот. Яна Теплицкая, Екатерина Косаревская. Объединила я их, они уже действительно воспринимаются как одно целое вместе.
С. Ковальченко
―
Практически, да.
А. Петровская
―
…Не попали в новый состав.
С. Ковальченко
―
Смотри, кстати, очень важная деталь: формированием состава ОНК занимался Валерий Фадеев. Он занимал в прежнем составе Совета по правам человека пост руководителя комиссии, которая формирует ОНК. Именно за подписью Фадеева были вышвырнуты Косаревская с Теплицкой. Поэтому тут уже даже обсуждать нечего. И понятное дело, что, скорее всего, это была высочайшая просьба из высоких кабинетов Петербурга, потому что эти две девушки сделали очень важное дело – они вскрыли пытки по делу «Сети», они вскрыли пытки в новом СИЗО в «Крестах».
А. Петровская
―
И судебные их иски к «Крестам», насколько я помню, ещё есть, да?
С. Ковальченко
―
Да, совершенно верно. Они доставляли массу неприятностей и властям, и правоохранительным органам. Хотя… Опять мы говорим об общественном статусе. В данном случае важна личность, а не вот это вот раздувание лягушки.
А. Петровская
―
Хорошо. Ещё момент, кстати, в отношении Максима Резника, мы с вами до эфира говорили. Его уход.
С. Ковальченко
―
Укладывается в ту же самую строчку. Максим Резник с 2011 года занимал пост председателя комиссии по культуре петербургского парламента. Зная Максима, я думаю, что, принимая решение выйти из этого состава, он решил, что репутационно так будет лучше для него. Для его личной репутации.
А. Петровская
―
А может, он просто сдал плацдарм? Был в этой позиции, а вот он взял и сдал.
С. Ковальченко
―
Нет, он не сдал никакого плацдарма. Он просто оставил себе возможность свободно говорить. Что он, кстати, и делал на последнем заседании, когда вышел в прошлую среду и призвал своих коллег – обсуждая какой-то дурацкий закон от прокуратуры, зная, что ему слова по этому поводу не дадут на заседании, а дадут только в конце, когда уже все журналисты уйдут – он вышел и сказал: «Подпишите письмо». Призвал своих коллег. И это важно!
А. Петровская
―
А нельзя было выйти и сказать это, если бы он остался во главе комиссии?
С. Ковальченко
―
Я думаю, что в данном случае руководство парламента получило сигнал свыше о том, что нежелательно пребывание Максима Львовича в этом статусе после того, как он выступил на митинге Навального в Москве. Потому что когда ты выступаешь на митинге в Петербурге, то страна этого не видит. Когда ты выступаешь на митинге в Москве, то это видит вся страна. Это столица.
А. Петровская
―
То есть, его решение не самостоятельное.
С. Ковальченко
―
Нет, смотри. Как раз решение, скорее всего, самостоятельное. Точнее, я думаю, что оно самостоятельное абсолютно. Человек выбрал сторону, он выбрал…
А. Петровская
―
Подождите, я не поняла. Сигнал – и самостоятельное решение.
С. Ковальченко
―
Он выбрал сторону, ему, видимо, сказали: «Оставайся, но заткнись. У тебя будет статус, и ты так аккуратненько там тра-та-та между струй бегай. Либо уходи и делай, что хочешь». И он выбрал всё-таки говорить, а не…
А. Петровская
―
Сейчас реклама, прервёмся. НОВОСТИ
А. Петровская: 11
―
34, продолжаем «Особое мнение» руководителя новостного портала МR7 Сергея Ковальченко. Сергей, ещё раз здравствуйте.
С. Ковальченко
―
Здравствуйте.
А. Петровская
―
Мы с вами про транспортную реформу петербуржскую хотели сказать. Сегодня в «Утреннем развороте» обсуждали, выяснилось, что, по-моему, там меньше 10% готовы ждать все неудобства, которые, скорее всего, будут в начале этой транспортной реформы, ради светлого транспортного будущего. Остальные сегодня хотят комфортно ездить. Вы как к этому?
С. Ковальченко
―
Очень хочется комфортно ездить. Но мне повезло в данном случае, я сейчас живу около новых открытых станций метро, пешком дошёл, поэтому комфортно ездить я могу и сейчас.
А. Петровская
―
То есть, праздник пришёл в вашу жизнь.
С. Ковальченко
―
Да. Праздник пришёл в мою жизнь с опозданием на несколько лет, но слава богу пришёл. И ещё могу огорчить всех остальных горожан, потому что в следующем году праздник не придёт ни к кому. На метро в бюджете будет выделено около 13 миллиардов рублей, а это – ничего, считайте. Поэтому за следующий год у нас не будет построено ничего. А что будет потом – ну, мы же понимаем. Тут загадывать… Скорее всего, вот эти 2-3 станции метро, которые открыли в этом году – последние за ближайшие несколько лет.
А. Петровская
―
Ну, потом выборы опять.
С. Ковальченко
―
И что? К выборам они что, метро будут строить? Метро – это правда дорогое удовольствие. Вместо того, чтобы строить метро, в следующем году планируется начать энергичное строительство, как говорят, Восточного скоростного диаметра, который так нужен этому городу, что просто вот он задыхается без него. Восточный скоростной диаметр будет стоить то ли 157, то ли 184 миллиарда рублей, это будет опять платная дорога. По-моему, только 57 миллиардов из них планируется взять из федерального бюджета.
А. Петровская
―
Концессия там будет, мы опять не знаем?
С. Ковальченко
―
Какая-то, говорят, будет концессия, но понимаешь, опять же, насколько это будет прозрачно? Скорее всего, в первую пару лет всё это будет строиться за средства городского бюджета. То есть, смотри: на метро мы в следующем году выделяем 13 миллиардов, а на этот диаметр – непонятно сколько пока, 20 или 30. Люди обозначили свои приоритеты. Это не Юго-Запад, жители которого просто задыхаются без метро, которым метро нужно, как воздух. Вот эта вот станция Казаковская – она там нужна просто, я там тоже жил когда-то, и я понимаю, что она там реально нужна. Но этой станции не будет, потому что Александр Дмитриевич говорит, что нужно строить Восточный скоростной диаметр. Это так нам необходимо! Людям 15 минут лишних не проехать по ЗСД и по КАДу до той точки, где он будет заканчиваться. 15 минут там ехать!
А. Петровская
―
Ну, пробки там, знаете.
С. Ковальченко
―
Понимаешь, это всё сейчас объезжаемо и решаемо, потому что там бывают пробки, но это не первая необходимость для горожан. Для горожан необходимо метро и развитие высокоскоростного трамвая, конечно же. Вот это – то, что необходимо людям, которые живут на окраинах и не могут попасть в центр по-человечески.
А. Петровская
―
Но пока им предлагают новые автобусы.
С. Ковальченко
―
Нет, пока им ничего не предлагают. Им предлагают только на словах отмену 278 маршрутов маршруток.
А. Петровская
―
Но 300 с чем-то ещё сохранится, хорошая новость!
С. Ковальченко
―
Сохранятся некоторые маршруты, сквозные так называемые, которые соединяют Петербург и части Ленинградской области, потому что очень многие люди ездят с окраин. Вот представь: если отменить все маршрутки из Кудрово, мы получим здесь революцию почище 1917 года. Потому что людям, десяткам тысяч людей из этих окраин будет не выехать. Если в Девяткино есть метро рядом, то в Кудрово до метро ещё нужно людям добраться. Поэтому в данном случае это решение правильное, но я могу сказать, что во многих внутренних частях Петербурга настолько плохо работает общественный транспорт, что маршрутки – это просто спасение. Отмени маршрутки с Ленинского проспекта, которые идут в сторону Юго-Запада, и ты получишь ещё один коллапс.
А. Петровская
―
Но они объясняют: маршрутки некомфортные, они не подходят для доступной среды…
С. Ковальченко
―
Да объяснять можно всё, что угодно! Только вы сначала сделайте, а потом отменяйте. А предлагается другая схема: сначала отменить, а потом сделать.
А. Петровская
―
Там, между прочим, глава комитета по транспорту сказал: «Не надо пытаться всё понять, вы просто доверьтесь профессионалам».
С. Ковальченко
―
Ну правильно. «Мальчики-дебилы, заткнитесь», да. «Мы тут профессионалы, мы всё сделаем». Только у меня вопрос один, ребят: вот сейчас ещё не принят бюджет на следующий год…
А. Петровская
―
В нём, кстати, по-моему, ещё нет вот этой статьи по транспортной реформе.
С. Ковальченко
―
Совершенно верно. Она будет ко второму чтению. Мы об этом узнаем только в ноябре. Бюджет на подпись губернатору пойдёт 4 декабря. Когда вы конкурсы собираетесь проводить на новые маршруты? А когда вот эти люди, которые победят на этих конкурсах – когда они будут заказывать новые автобусы? Когда? Ты понимаешь, построить автобус – это достаточно сложное дело. Автобусные заводы во всём мире работают под заказ. Нет у тебя стоянки автобуса, вот ты приходишь и говоришь – «Я хочу этот, вот этот и вот этот».
А. Петровская
―
Так они, может быть, уже заказали. Мы же не знаем с вами.
С. Ковальченко
―
Как, если они не знают, выиграют они эти конкурсы или нет? То есть, вот у тебя компания транспортная. Ты ещё ничего не выиграла, ты не знаешь, какие у тебя будут маршруты – и ты заказываешь технику. Ты просто самоубийца. Потому что ты проиграла конкурс и осталась с этими прекрасными автобусами, а куда ты их будешь девать?
А. Петровская
―
А у нас там большой выбор компаний, которые могут участвовать в этих конкурсах?
С. Ковальченко
―
Там есть выбор компаний, но эти компании не знают, сколько они выиграют и чего они выиграют. Они вот когда выиграют, тогда должны будут заказывать технику под конкретные маршруты, под конкретное расписание. И если они её не закажут… Это трудоёмкий процесс. Автобус нужно заказать, его нужно произвести, испытать, доставить. Это не так просто.
А. Петровская
―
Зачем автобус испытывать? Это же как велосипед заново изобретать.
С. Ковальченко
―
Нет, ну слушай. Производство техники есть некий процесс, его нужно соблюсти. Автобус – это большая дорогая штука, которая не делается «вот так», по велению Александра Дмитриевича. Даже если у Любовь Павловны будет волшебная палочка, то автобусы не производятся по велению волшебной палочки. Это долгий дорогой процесс. И кстати, может оказаться, что российские автобусные заводы уже будут подзагружены заказами из других регионов, потому что Петербург – не единственный в стране.
А. Петровская
―
Да, но с другой стороны, есть же налаженная работа у Volgabus, например, с Петербургом. Я думаю, что там какие-то внутренние обсуждения тоже идут.
С. Ковальченко
―
Есть. Но заказы делаются на следующий год в начале года обычно. В начале года, потому что формируется портфель заказов производства. Никто этого не делает в конце года, понимаешь? Потому что Москва огромная, у неё свой парк техники, которая постоянно обновляется-ломается. 11 городов-миллионников и куча… Россия – большая страна, пардон, ребят, вы чем думаете-то? Когда вы говорите: «С 1 июля мы нахрен всё закроем, и у нас будет счастье!» Не будет у вас счастья.
А. Петровская
―
Нет, наверное, если автобусы не закажут, то не закроют.
С. Ковальченко
―
Да что ты? Сказано уже, что закроют.
А. Петровская
―
Но сказано, что и автобусы появятся.
С. Ковальченко
―
А автобусов не появится.
А. Петровская
―
Вот вы верите как-то избирательно в слова, которые нам спускают сверху.
С. Ковальченко
―
Нет, автобусы не появятся, а с 1 июля обещали закрыть. Так, как они это делают – так не делается. Сначала изучаются потоки.
А. Петровская
―
А может, они изучили их?
С. Ковальченко
―
Это надо вводить всё постепенно, потому что нынешняя транспортная система, хороша она или плоха, как-то работает. А если в один прекрасный день с 1 числа… Меня смущает вот это вот «а давайте с 1 числа». Люди придут на остановки, и им будет не на чем уехать, потому что маршрутки отменили, а автобусы прекрасные ещё не пришли. И вот 1 автобус в час, а нас 200 человек стоит на остановке. Спасибо, Александр Дмитриевич. Ну не делается так, надо постепенно делать. Пришла техника? Маршруты сформированы? Убрали – поставили, убрали – поставили. Надо делать это за 2-3 года постепенно. Ну не делается это так.
А. Петровская
―
Хорошо. У меня тогда вопросы: если это очевидно настолько, что… Вы, как я понимаю, всё-таки не специализируетесь на транспортных вопросах, но вы это понимаете. Почему люди, которые на них специализируются, не понимают? Зачем они торопятся, к чему они эту гонку устроили?
С. Ковальченко
―
Хочешь, я тебе вопрос задам? А зафига им было строить станцию метро Шушары, у которой никто не живёт? Давайте не будем переоценивать ум и прозорливость людей, которые сидят в Смольном. Вот, построили станцию метро Шушары. Она в пустом месте: там завод Toyota и неработающий завод GM. Всё. И один автобус…
А. Петровская
―
Возможно, на перспективу.
С. Ковальченко
―
На какую перспективу, на какую? Ребята, вы потратили кучу бабла, на какую перспективу? У вас микрорайон Шушары в другом месте совсем. Эту станцию не надо было строить там, но они её там построили. И они говорят: «Но мы же построили депо». Ну ребят, кому от этого легче? Вы для кого это всё строите, для людей или для себя? Или для застройщиков, которые берут бабки за это?
А. Петровская
―
Я никак не могу понят, вы считаете, какая мотивация? Ну хорошо, если это не для людей, то зачем?
С. Ковальченко
―
Просто кто-то пилит деньги, у кого-то нет мозгов, а кто-то хочет просто покрасоваться. Вот и всё.
А. Петровская
―
Но покрасоваться можно на нужной станции, попилить деньги можно на нужной станции.
С. Ковальченко
―
А четвёртое и главное – люди, которые нами руководят, нами не избраны. Им пофиг на нас. Их поставил сюда Владимир Владимирович, они перед ним отчитываются за то, что здесь всё спокойно. Всё остальное их вообще не волнует. Если бы они зависели от нашего мнения, избирателей – вот тогда бы они чесались. Они бы: «Ну-ка, Саша, как ты хочешь? Ты хочешь так?» Нет, не хочу, и в следующий раз я за тебя не проголосую. Они знают, что за них всё нарисуют. Поэтому ты для них, и я тоже – это всё какие-то там мыши пищат.
А. Петровская
―
В последнее время складывается впечатление, что проблемы-то всё-таки есть. Мы видим это и по выборам, и по протестам.
С. Ковальченко
―
Проблемы есть, абсолютно, да ещё какие.
А. Петровская
―
Они же тоже это видят!
С. Ковальченко
―
Нет. Александр Дмитриевич нам объяснял про ядерную бомбу и про Госдеп, который работает в школьных родительских комитетах. У него же вокруг такие же люди совершенно, как и он, и все согласны с этим. И в совете безопасности, и Владимир Владимирович думает, что он сейчас дома решил, что московский протест летний – это несчастная Meduza устроила. Это же не они плохо работают, не они устроили экономический кризис, не они руководят через одно место. Это не они лезут в войны, которые стране не нужны. Это же Meduza виновата, понимаешь? Они уверены в этом. Вот в чём всё.
А. Петровская
―
Хорошо. У нас меньше минуты остаётся. Оставили Владимира Бортко в КПРФ, несмотря на все угрозы после НРЗБ
С. Ковальченко
―
И на то, что Владимир Владимирович сам говорил – что, «возможно, уже и не надо мне быть в партии, я не достоин». Вот это вот, когда была его знаменитая пресс-конференция после того, как он отказался от…
А. Петровская
―
Это тоже сигнал, Сергей? Остаётся 15 секунд.
С. Ковальченко
―
Я думаю, что он получил свой приз за лояльность и в следующий раз снова пойдёт в депутаты Госдумы. Он должен был что-то получить, да? Вот и получил. И я думаю, что из Администрации шепнули и сказали: «Не надо трогать, хороший человек, не надо».
А. Петровская
―
На этом мы сегодня заканчиваем с хорошим человеком Сергеем Ковальченко, руководителем новостного портала МR7. Спасибо и хорошего дня.
С. Ковальченко
―
Спасибо, до свидания.