Максим Шевченко - Особое мнение - 2019-11-14
О.Бычкова
―
Добрый вечер, добрый день! Это программа «Особое мнение». У микрофона — Ольга Бычкова. С особым мнением Максим Шевченко. Добрый вечер!
М.Шевченко
―
Здравствуйте!
О.Бычкова
―
И начнем мы с нового сообщения в истории с расследованием гибели малазийского «Боинга». Теперь голландцы публикуют материалы расшифровок переговоров людей, которые в этот момент были на земле и которые принимали, возможно, в этом всем участие. И там фигурируют фамилии министра обороны Сергея Шойгу, руководителя ФСБ Бортникова, еще какого-то человека из ФСБ. Верите ли вы, что вот эти важные российские силовики действительно причастны ко всей этой истории?
М.Шевченко
―
А что значит, «фигурируют фамилии»? И что это за расшифровки такие? Все мыслимые расшифровки, то есть перехват реальных переговоров был уже опубликован, по-моему, уже украинской стороной в 14-м, 15-м и так далее, 16-м годах. Это какие-то новые расшифровки, перехваченные — кем, когда?
О.Бычкова
―
Это телефонные разговоры сторонников ДНР, которые публикуют теперь представители расследовательской голландской международной группы.
М.Шевченко
―
Я думаю, что по итогам всех этих событий, прекрасно, конечно, есть представление и у министра обороны и у главы ФСБ, иначе просто они бы не были на своем месте. Я думаю, что они прекрасно понимают полную картину.
О.Бычкова
―
Эта картина отличается от вашей, например?
М.Шевченко
―
Я не понимаю полную картину до конца? Потому что я пока только видел версии журналистских расследований. Да, это убедительные достаточно версии во многом. Но есть несколько разных версий. Поэтому, я думаю, что международная следственная группа или независимая следственная группа, которая рано или поздно выявит степень виновности всех: кто запускал ракету, кто запустил «Боинг», гражданский самолет пролетать через территорию, на которой уже за несколько дней до этого применялись средства ПВО. Не такие, как «Бук», но все-таки там был сбит уже самолет в Луганске украинский, был сбит ПЗРК «Игла». Были сбиты уже, по-моему, Су-24 или Су-25, штурмовик украинских ВВС были сбиты.То есть война шла в полный ход. Самолеты по-прежнему летают, зона не объявлена беспилотной. Какие-то энтузиасты или, как мы выясним, рано или поздно подчиняющиеся какой-то команде люди, туда перевозят серьезную, тяжелую зенитную установку, которая добивает до больших высот, то есть идет эскалация войны.
Я считаю, что в этой войне — это моя позиция — виноваты политики. Политики с обеих сторон, которые допустили до того, что война превратилась в такую теперь страшную и модную реконструкцию. И там же реконструктор Стрелков участвовал, понимаете. Вот реконструктор сейчас у нас тут девушку расчленил, тоже профессор, реконструктор.
И вот вся эта война производила впечатление такой страшной виртуальной реконструкции, когда никто как будто не хотел, ни в Москве, ни в Киеве, всё это остановить. Хотя на разных этапах, на мой взгляд — я же там был с самого начала, видел всё это — всё это можно было остановить. Как будто все были заинтересованы, что вот а давайте еще сделаем шаг, посмотрим, что будет, а вот что будет вот так… Как будто они играли в какой-то Counter-Strike, руководители я имею в виду.
А люди гибли. Люди сходили с ума. Люди запускали ракеты. Люди бомбили города. Украинская авиация бомбила, допустим, города. Эти запускают ракеты. Начинаются массированные минометные и артиллерийские обстрелы систем залпового огня, в том числе, по населенным пунктам.
Я не думаю, что такого рода люди как глава ФСБ или министр обороны, вообще, знали о том, что этот «Бук» пересек границу. Но, думаю, по итогам всего этого, я практически уверен, у них есть в кабинетах, в их закрытых каких-то сейфах полное понимание этих событий. И, конечно, полное понимание правильно было бы уже изложить перед российскими гражданами. Потому что как позиция украинской стороны, что виновата Россия, так и позиция российской стороны, что виновата Украина, мне кажется, в одинаковой степени неприемлемы. Мне кажется, виноваты власти по обе стороны фронта, которые эскалировали…
О.Бычкова
―
А вы думали, что российское руководство, что нас больше интересует, в принципе, потому что…
М.Шевченко
―
А вот я не понимаю, чем отличается сбитие малазийского «Боинга» от бомбардировки Снежного, например. За несколько дней до этого украинский штурмовик наносил удар по колонне, которая проходила через Снежное. По колонне он не попал, а вот по жилым домам по обе стороны от дороги попали их ПТУРы. И там погибли гражданские люди.Почему удар, допустим, штурмовика украинских ВВС по Снежному мы не расследуем как преступление, а гибель совершенно трагическая малазийских или голландских граждан — это считается преступлением?
О.Бычкова
―
Вы меня спрашиваете об этом?
М.Шевченко
―
Оля, мы друг друга спрашиваем: почему убивать украинцев, русских в гражданской войне безумной можно совершенно безнаказанно с обеих сторон, а гибель, видите ли, европейцев или малазийцев — это международный скандал? Почему погибший в небе самолет является прецедентом для уголовного иска…?
О.Бычкова
―
А я вам отвечу. Хотите, я вам отвечу на этот вопрос?
М.Шевченко
―
Конечно, давайте.М.Шевченко: А люди гибли. Люди сходили с ума. Люди запускали ракеты. Люди бомбили города
О.Бычкова
―
Ответ очень простой. Потому что Нидерланды как государство, чьи граждане погибли и еще несколько государств, чьи граждане были в этом самолете, они считают себя абсолютно вправе расследовать это и добиваться истины.
М.Шевченко
―
И я это право абсолютно поддерживаю.
О.Бычкова
―
Да, конечно. И они последовательны в том, что они делают. Российское государство непоследовательно в том, что оно делает.
М.Шевченко
―
Как и Украинское.
О.Бычкова
―
Наверное, да. Но я вот российский гражданин, мне бы хотелось, чтобы Российское государство вело себя как-то более прилично.
М.Шевченко
―
И мне тоже, безусловно, этого хотелось бы.
О.Бычкова
―
Видимо, не настаивает на том, чтобы расследовали украинские действия на этой территории. Может быть, делает это потому, что не хочет, чтобы пришел какой-то асимметричный ответ.
М.Шевченко
―
Я думаю, они настаивают по той же причине, по которой они саботируют очевидное расследование убийства наших товарищей в Центральноафриканской республике: Александра Расторгуева, Орхана Джемаля и Кирилла Радченко.
О.Бычкова
―
Кстати, да. Потому что, что там выяснится…
М.Шевченко
―
Про которое есть уже огромный просто файл расследований как бы вне юридических — журналистские расследования, «Досье» расследовал. Казалось бы, вот вам, пожалуйста, присовокупляйте это к следственному делу. Тяжелейшим образом… По-моему, даже вещи до сих пор, несмотря на все заверения, которые официально нам тут говорили разного рода пресс-секретари, — вещи до сих пор в Москву не доставлены.
О.Бычкова
―
А где они находятся — там, в Африке?
М.Шевченко
―
Там же находятся, в ЦАРе, конечно. Поэтому они саботируют всё, поэтому веры им в любом случае нету — ни по расследованию сбитого «Боинга», ни по убийству журналистов нет веры.
О.Бычкова
―
Но они же саботируют не потому, что они лентяи или не умеют работать. Они саботируют, потому что как бы там чего не вскрылось…
М.Шевченко
―
По совокупности причин.
О.Бычкова
―
Конечно.
М.Шевченко
―
Я думаю, что и кабы чего не вскрылось и потому еще, что никто не хочет брать на себя ответственность за инициативу в этом вопросе. Но, безусловно, они все знают, что там происходит.
О.Бычкова
―
А у голландцев совесть чиста в этом смысле, руки развязаны…
М.Шевченко
―
Но голландцы все равно опираются на те данные, которые они могут получить либо от украинской, либо от российской стороны, которые не заинтересованы в доминирование абсолютной истины. То есть каждая сторона — российская хочет обвинить украинской сторону, украинская сторона — российскую. Надеюсь, голландцам все равно, они хотят выявить всю цепочку событий.М.Шевченко: Современная украинская власть может очень далеко продвинуться со своей стороны в расследовании
А цепочка событий следующая. Сначала самолеты гражданские, несмотря на применение авиации и зенитных систем, продолжают летать через территорию Донбасса. Потом кто-то переправляет туда «Бук» или он там находится и пускает эту ракету — и гибнет гражданский самолет. После этого прекращаются как полеты авиации военной, так и применение зенитных средств.
О.Бычкова
―
Потом еще один пункт есть следующий в этой цепочке.
М.Шевченко
―
Какой?
О.Бычкова
―
Четвертый: после этого, например, российские военные власти делают всё для того, чтобы запутать следы и отрицать любые факты.
М.Шевченко
―
Это безусловно. Украинские власти тоже, как говорится, не в полной мере идут навстречу.
О.Бычкова
―
Это разные истории.
М.Шевченко
―
Но в Украине, я уверен, что сейчас, допустим, Зеленский и украинские власти, у которых с правительством, с режимом Порошенко не очень хорошие отношения — против Порошенко возбуждают уголовные дела по керченским событиям и так далее…
О.Бычкова
―
Которые не несут ответственности.
М.Шевченко
―
Я уверен, что современная украинская власть может очень далеко продвинуться со своей стороны в этом расследовании, предоставив, допустим, тем же самым голландцам объективные данные по авиадиспетчерам, кто давал или не давал приказы авиадиспетчерам, почему не были даны… почему не было закрыто небо над Донбассом.А российской стороны — конечно, мы в этом не уверены, Оля, это очевидно, потому что я уверен, что здесь будут просто тупо упираться до конца вместо того, чтобы сказать: «Вы знаете, это была гражданская война, мы приносим соболезнования. К сожалению, так вот получилось, мы готовы компенсировать всем семьям погибших всё, что только можно. Мы имеем к этом косвенное, прямое или какое-то еще отношение».
О.Бычкова
―
Да. Не получается.
М.Шевченко
―
Не получается. И еще хуже не получается с убийством российских граждан.
О.Бычкова
―
Это программа «Особое мнение». Максим Шевченко прямо сейчас вернется.РЕКЛАМА
О.Бычкова
―
Мы продолжаем программу «Особое мнение». У микрофона — Ольга Бычкова. С особым мнением журналист Максим Шевченко. Как вам это умопомрачительное высказывание нашего министра нашей культуры Мединского про Олега Соколова и «Джокер»?
М.Шевченко
―
«Если вам нравится «Джокер»…». Как он сказал дословно?
О.Бычкова
―
«…Почему вам не нравится вот этот».
М.Шевченко
―
Нет, по-моему, он не так сказал.
О.Бычкова
―
Ну, примерно.М.Шевченко: Это реконструкция имперского величия, которого нет
М.Шевченко
―
Это безумие, если бы он так сказал. У меня где-то эта цитата есть, сейчас посмотрим.
О.Бычкова
―
А вот посмотрите, да.
М.Шевченко
―
«Так и хочется сказать: Если вам так нравится «Джокер», то почему вам не нравится Олег Соколов». Да, он так и сказал…
О.Бычкова
―
Да, да. Я ждала, когда вы сами это прочитаете.
М.Шевченко
―
Это просто невероятно!
О.Бычкова
―
Потому что у меня было ровно такое ощущение, что не может быть.
М.Шевченко
―
Я не верил. Когда я услышал, мне казалось, что это просто нереально.
О.Бычкова
―
Абсолютно. Мне это снится, может быть? — думала я.
М.Шевченко
―
То есть министр культуры не отличает выдуманный образ, персонаж в произведении искусства от реальности. Для него, очевидно, преступление, совершенное по тем или иным мотивам внутри преступления, ничем не отличается… Мне кажется, это опасная шизофрения. То есть, таким образом, выдумка смешивается с реальностью и сливаются в одно.С этим Соколовым это вообще какая-то дикая и невероятная история, которая, на мой взгляд, является метафорой современной России в каком-то смысле. Потому что смотрите, это во-первых, раздутое до невозможности величие. Всё основано на реконструкции. А современная ситуация в РФ — это в чистом виде реконструкция. Это реконструкция крайне неудачная, убогая, дорогостоящая Российской империи — вот что они изображают.
О.Бычкова
―
Которую мы потеряли.
М.Шевченко
―
Которую они потеряли вместе с Говорухиным. Это реконструкция имперского величия, которого нет, потому что никаких таких полков имперский, которые маршировали бы там по… Да какие у вас там в Сибири стоят две или три бригады. Китайцы, если захотят, возьмут эту Сибирь за неделю просто буквально. Сколько надо будет ехать, столько они потратят на это времени.Ничего этого нет. Чистая реконструкция. Начальство надо называть «сир», всячески перед ним пресмыкаться, делать «Ку» и приседать начальством, а иначе у них там как бы не положено, и соглашаться со всем маразмом начальства, даже про себя чертыхаясь. «Блин, — думаешь, — ты совсем из ума выжил», но сказать-то нельзя, надо сказать: «Ваше величество, вы просто… что-то невероятное делаете, говорите…».
О.Бычкова
―
Ладно, соглашаться с начальством, но, извините, класть под сукно заявление о других пострадавших девушках…
М.Шевченко
―
Обязательно надо класть, Оля, вы не понимаете. Обязательно класть под сукно, потому что свои своих не сдают. Это было сказано на очень высоком уровне. Ну, чего там? Ну, подумаешь… Во-первых, бабы — дуры, они считают.
О.Бычкова
―
Ну, естественно.
М.Шевченко
―
И чего она там… Сама виновата.
О.Бычкова
―
Профурсетка.
М.Шевченко
―
Профурсетка. Карьеру сама хотела сделать. Давалка. Поэтому чего с ней считаться? А он человек заслуженный. Ну как там… «Почетный легион», понимаете, профессор, доктор и так далее.Реконструктор тоже. А это же интересно. Начальство приезжает на какое-нибудь Бородинское поле. Вот там ходит в дыму шутих и хлопушек во французском мундире… — А это кто такой? — А это реконструктор Соколов Наполеона изображает. Он же всё это организовал. Ну, наградить его еще дополнительно за всё это надо.
А вы знаете, он опасный человек. Вот есть заявление девушки.
О.Бычкова
―
Да что вы говорите!
М.Шевченко
―
Которое под сукно положили. Да господи, эти студентки всё выдумывают. Сами сначала льнут, понимаете, к военным людям, потому что патриотки — это раз, и карьеристки — это два. Так это просто метафора всей этой ситуации современной, которую здесь мы имеем. А внутри это скрывает какую-то жуткую и тяжелую хтоническую такую страшную, преступную, дикую сущность, которая, наверное, даже Юрию Витальевичу Мамлееву, одному из моих любимых писателей с его «Утопи мою голову» — у него такой есть рассказ прекрасный или с «Шатунами», его великим романом, показались бы, наверное, перебором. Вот расскажи Юрию Витальевичу: «Юрий Витальевич, а вот вы знаете, профессор студентку застрелил, расчленил и по кускам стал в Мойку выкидывать», — он сказал: «Сюжет, конечно, интересный, но знаете…».
О.Бычкова
―
Перебор.
М.Шевченко
―
Перебор совершенно. Мамлеев-то оказался не выдумщиком, а абсолютным реалистом российской ситуации.
О.Бычкова
―
Мамлеев оказался человеком без фантазии, как мы понимаем.
М.Шевченко
―
Нет, я так не хочу сказать. Юрий Витальевич великий русский писатель с уникальной фантазией и умом изящным и тонким. Но в этой ситуации я не знаю просто…
О.Бычкова
―
Но это всё, конечно, совершенно не смешно…
М.Шевченко
―
Совершенно не смешно. Но ум это не принимает просто, Оля.
О.Бычкова
―
Не принимает ум, совершенно верно.
М.Шевченко
―
И ум не принимает не его поступок, поскольку всякий человек может таить в себе бездну, как известно. Когда ты смотришь в бездну, и бездна смотрит в тебя, и преступление, оно как бы в каждом может находиться. Это доказано мировой литературой, психологией. Ум не принимает это вот самое — то, что девушка написала, что утюгом он ей угрожал…М.Шевченко: Эта национальная рамка становится фактором политического сопротивления
О.Бычкова
―
Девушка написала, другие люди тоже писали, и он кого-то предлагал избить…
М.Шевченко
―
И этому человеку не был вызван психиатр, психолог, не был подвергнут… Его даже не допросили и даже не опросили в рамках заявки… Ведь они же обязаны после такого заявления доследственный опрос провести.
О.Бычкова
―
Они обязаны в любом случае что-то делать.
М.Шевченко
―
Реагировать. У меня вот это не укладывается в голове. А то, что человек склонен к безумным поступкам, это в голове укладывается.
О.Бычкова
―
Ну да, какое-то количество психопатов и маньяков всегда существует. Но для этого, собственно, и существуют правоохранительные органы, которые как-то должны людей и девушек защищать.
М.Шевченко
―
Среди которых тоже немало психопатов и маньяков. Как мы помним нашего сотрудника полиции, который накачавшись наркотиками, — который был женат на одной из певичек группы «Стрелка», — пошел в универмаг и там расстреливал посетители. Помните, как его звали? Его же тоже отмазывали. Говорят, хороший парень, служит отлично. Ну, с кем не бывает? Сорвался просто. Помните, тогда это было? Как его звали, кстати. Видео там было, как он хладнокровно расстреливал их из пистолета.
О.Бычкова
―
Всё, бог с ним. Я про другое хочу сказать. Если же еще продолжение милейшее абсолютно. И тоже в каком-то смысле очень показательное. То, как теперь этого Соколова вымарывают отовсюду: из военного этого реконструкторского общества, из университета, его стирают ластиком с фотографий, как стирают каких-нибудь…
М.Шевченко
―
Тухачевского.
О.Бычкова
―
Вот кого угодно стирали много лет назад.
М.Шевченко
―
Как жена попросила на поруки отдать. Говорит, хороший человек. Как выступают адвокаты, говорят: «Хороший человек,, сорвался».
О.Бычкова
―
Но, слушайте, у меня нет претензий к жене, у меня нет претензий к адвокатам.
М.Шевченко
―
К бывшей жене, кстати.
О.Бычкова
―
Они живут по своим правилам. Как живут, так живут. Но, например, к официальным структурам…
М.Шевченко
―
Ну, хорошо, Оля, а что они должны сделать? Он что, должны были выступить и сказать…
О.Бычкова
―
Они делают вид сразу, что этого человека никогда не было и не стоял в их рядах. Это что такое? Это тоже форма реконструкции только с обратным знаком.
М.Шевченко
―
Я и говорю, вот это жуткое преступление, жуткий случай — то метафора просто всего этого. Мания величия, реконструкция, скрывающая в недрах какие-то дикие совершенно импульсы души, как сказали бы психологи, занимающиеся такими темными вещами.
О.Бычкова
―
Очень много говорят об этой истории, очень много обсуждают, в том числе, в таких терминах, как вы сейчас говорите, в таком более широком ключе. Как вы думаете, эти общественные разговоры о том, в какой средневековой реальности мы живем, когда можно вот так отмазать важного человека…
М.Шевченко
―
А я не думаю, что это средневековая реальность.
О.Бычкова
―
Ну, а какая еще?
М.Шевченко
―
Допустим, Жиль де Ре, который реально убивал детей, приносил их в жертву дьяволу, как ему казалось, был осужден и казнен. Есть, правда, версия, что его обвинили и казнили, чтобы заполучить его земли, но так же есть версия, что Жиль де Ре, как говорится, реально убивал и умерщвлял детей.
О.Бычкова
―
Средневековое в том смысле, что, во-первых, «она баба сама виновата» и ее голос стоит меньше, чем его голос.
М.Шевченко
―
Формально мы не слышали таких заявлений. Мы допускаем, что они могут быть. Мы знаем просто природу всей этой системы, которая может так относиться к человеку.
О.Бычкова
―
А, с другой стороны, если ты высокопоставленный дон, то с тобой другой разговор, и ты можешь, например, не стать объектом расследования, если ты угрожал девушке утюгом, потому что ты высокопоставленный дон.
М.Шевченко
―
Или по каким-то еще причинам. Мы же не знаем точно, по каким причинам.
О.Бычкова
―
Ну, хорошо. В средневековом в этом смысле я говорю.
М.Шевченко
―
В принципе, да, были, как известно, после Жакерии такие законы во Франции, то дворянин, если обморозил ноги, мог вспороть живот крестьянину и как бы согреть ноги в животе крестьянина и это не считалось убийством.
О.Бычкова
―
Так у меня вопрос, собственно, в чем. Что вот сейчас, когда все, действительно, просто ушиблены этой историей и много о ней говорят, это как-то двигает эти все разговоры, общественное мнение в сторону цивилизации, скажу я там совсем грубо и примитивно?
М.Шевченко
―
Дело в том, что это преступление не укладывается в сознание людей. Это переход за некие рамки. Вот, допустим, знаете, как у Бунина в «Окаянных днях», по-моему: Представьте себе одного повешенного. Можете представить. 7 повешенных — ужас отчаяние. А 77 повешенных? Разум уже не ухватывает. Я помню, такой парадокс у него был. Поэтому здесь то же самое, разум отказывается: Как? Профессор… руки.. Господи!.. Скорее ум блокирует знание этой истории у большинства людей. Блокирует, не хочется о этом думать. Как так, профессор, реконструктор, Наполеона изображал и вдруг руки, ноги по отдельности носит.
О.Бычкова
―
То есть следующую заявку в полицию от какой-нибудь девушки, которой угрожал какой-нибудь…
М.Шевченко
―
Уверен, что сейчас у них будет аврал месяц-два примерно, они будут все писать отчеты и лихорадочно перебирать, что там у них есть. Да и то только не в Москве, а в Питере, я думаю. А через два месяца всё уляжется, и опять всё пойдет нормально. Помните, когда взрывали дома в Москве, какое-то время ходили патрули, были проверки. Потом пошел месяц, война продолжалась террористическая, но патрулей уже не было. И все проверки уже прекратились.
О.Бычкова
―
Так же стояли рамки какие-то…
М.Шевченко
―
Какие-то рамки, потом их снимали эти рамки…. Когда теракты были в аэропортах, сначала рамки, потом уже прекращалось это всё.
О.Бычкова
―
Понятно. Ясно. Мы сейчас прервемся, сделаем маленький перерыв в программе «Особое мнение». Максим Шевченко вернется очень скоро.НОВОСТИ
О.Бычкова
―
Мы продолжаем программу «Особое мнение». У микрофона — Ольга Бычкова. С особым мнением журналист Максим Шевченко. Вы сказали мне перед эфиром, что вы ездили в Шиес.
М.Шевченко
―
Да, я в прошлую пятницу был в Шиесе. Как раз ночью после «Эха Москвы» полетел в Сыктывкар, переночевал, и в 6 утра мы выехали туда, на Шиес. До Вычегды — это река такая огромная, очень интересная. Там надо оставлять машину, потом пешком переходить железнодорожный мост. Там переезда нет автомобильного. Там на другой машине тебя добрасывают до некой точки, где начинаются газпромовские трассы. Потому что поезд Москва — Воркута, который идет через Шиес, они там больше не останавливаются. Этот поезд они заблокировали остановку.
О.Бычкова
―
Заблокировали кто?
М.Шевченко
―
Власти, конечно. Там свалку готовят и ее организуют. Из Архангельска туда добираться очень долго, а из Сыктывкара ближе. До Сыктывкара лету-то всего полтора с небольшим часа, час 40 – час 35.Короче, было очень холодно, я был очень легко одет. Но духоподъемное было дело, потому что я увидел просто народ, который встал без каких-либо стоящих за его спиной структур просто сам. Сам организовался и встал на защиту того, что он считает своей Родиной.
О.Бычкова
―
И это длится ведь уже достаточно долго.
М.Шевченко
―
Да, это длится с лета, и сейчас это уже вторая зима фактически. Там уже морозы серьезные. За это время там построили серьезные избушки. Люди сами установили вахтенный метод. Сами приходят, меняют друг друга. Поддерживают друг друга.
О.Бычкова
―
Где они установили избушки?..
М.Шевченко
―
На трассах, по которым туда можно подвозить горючее. Они пытаются блокировать создание этого полигона. Это абсолютно не только региональная история, хотя, конечно, все держится на протесте жителей Архангельской области и республики Коми. Но к этому подключились энтузиасты со всей еще остальной России.М.Шевченко: Людей оскорбляет, что к ним относятся как к диким туземцам
Вот вам Донбасс не нравится, но такой энтузиазм я видел в первые дни донецкого этого дела, когда власть исчезла и люди стали самоорганизовываться. Возникали советы на местах, какие-то системы самоуправления народного, которые потом Москвой были задавлены, прежде всего.
О.Бычкова
―
Ну, меня как-то территория Российской Федерации интересует больше.
М.Шевченко
―
Я просто увидел знакомую энергетику в людях. Люди готовы к серьезной борьбе.
О.Бычкова
―
А как выглядит это место этого полигона? Что это такое.
М.Шевченко
―
В YouTube сегодня ночью я выставлю фильм. Мы смонтировали, наконец. Я снимал там на iPad. И что-то получилось, мне кажется. Как говорится, дает представление о том, что там происходит и что думают люди.
О.Бычкова
―
Ну, расскажите сейчас просто словами.
М.Шевченко
―
Там есть готовность людей к тому, чтобы не допустить того, чтобы там ежегодно захоранивалось в землю полмиллиона тонн дробленного и прессованного, как нам рассказал пресс-секретарь — мальчик местной этой фирмы, московского этого мусора. Твердые бытовые отходы.
О.Бычкова
―
Это поле, это лес… Это что?
М.Шевченко
―
Это вырубленная в лесу целое огромное пространство. Кто-то говорит — 50 гектаров, кто-то говорит — 300 гектаров. Разные цифры называют. Там забор стоял. Часть забора сломали энтузиасты. Где они будут рыть такие кюветы, котлованы, якобы будет дренаж какой-то делаться. И туда будет захораниваться, свозиться московский мусор.Проблема в том, что люди на Севере, может быть, из Москвы видятся какими-то гоблинами лесными, а на самом деле они гораздо ближе к Финляндии, Швеции, Норвегии, то есть к цивилизованным скандинавским, самым, наверное, прогрессивным европейским странам, чем Москва. Там очень многие люди бывали.
До Хельсинки 500 километров из Сыктывкара, вообще-то, по прямой. Там не летают самолеты прямые, но добраться можно. И все практически бывали в Швеции, Норвегии, Финляндии.
Очень сильна интеллигенция. Это такой интернациональный регион, особенно Коми, где потомки ссыльных живут, потомки поляков, украинцев, болгарские села даже есть. Болгары — это не ссыльные. Туда приезжали вахтовики из Болгарии в советское время добывать нефть и там оставались в районе Печоры и так далее. И, в общем, там люди с очень высоким уровнем самосознания.
Плюс национальное угнетение, которое устроила московская власть с изучением языков национальных. А коми язык очень важная вещь. Я не очень хорошо именно в деталях финно-угорских разбираюсь языков, но он является таким как бы базовым центром сопротивления национального всей финно-угорской группы достаточно большой: коми, вепсы, мордва, чуваши и так далее. И там значительное число людей из принципа, сознательно начинает говорить на языке коми.
Мне дали такую памятку, допустим. Если тебя останавливает полицейский, значит, фразы, которые ты имеешь право, находясь на территории республики Коми говорить ему на коми языке, который он практически сто процентов не поймет. Но ты имеешь право по конституции республики Коми общаться с ним на родном языке.
О.Бычкова
―
А почему он не поймет? Он тоже такой же местный.
М.Шевченко
―
Он может и не владеть коми языком. Но, в общем, эта национальная рамка становится фактором политического сопротивления, как они говорят «московскому колониализму». Потому что людей оскорбляет больше всего, что с ними никто это не обсуждал.«Хотите вы, не хотите, чтобы тут у вас была эта свалка. Вот она будет и все, потому что мы богатые, жадные, влиятельные. Вот мы решили — Собянин, Воробьев и другие, — что здесь будет эта свалка. И интересанты — те, кто получает господряды на это».
Причем люди прекрасно там знают про раздельный сбор мусора, про замкнутый цикл переработки, про расширенную ответственность производителя, что мы не должны платить мусорный тариф, что компания, которая запускает на рынок тару пластиковую и бумажную, уже в Европе оплачивает сбор, утилизацию и, условно говоря, возвращение в производственный цикл этой тары. Поэтому в Европе ничего не захоранивается в землю нигде.
Людей оскорбляет то, что к ним относятся как к диким туземцам. И они прекрасно всё считают. Это образованные люди. Хотя там вам будет казаться, что сидят на Шиесе они в тулупах. Вы увидите, в этих тулупах сидят кандидаты биологических наук, экологи, инженеры, люди с очень высоким уровнем культуры, самосознания. Учителя.
Вот я встречаю там женщин, которые приходят на вахту: А вы кто? — «А мы из Урдомы учительницы. Вот там село большое рядом, несколько десятков километров находится. Мы не хотим, чтобы это было».
О.Бычкова
―
А вот как выглядит этот протест?
М.Шевченко
―
Люди ждут, люди следят постоянно…
О.Бычкова
―
Сколько там людей находится?
М.Шевченко
―
Я не хочу выдавать противнику все данные, поэтому численность я не буду рассказывать.
О.Бычкова
―
Противник не я, надеюсь.
М.Шевченко
―
Нет, это не вы, но противник нас слушает.
О.Бычкова
―
Понятно.
М.Шевченко
―
Во-первых, люди уверены, что там будет силовая акция, что когда морозы ударят сильно, а морозы там бывают 40 и выше градусов…
О.Бычкова
―
Там холодно.
М.Шевченко
―
Там нету интернета, там плохо с телефонными сетями. Власть там — ходят охранники охранного предприятия, у них есть бейджик с названием, но у них закрыты масками лица, черными масками и нет имени того или иного охранника. Они могут к вам подойти, начать вас снимать в упор. Меня снимали там и так далее. Я не возражаю, пожалуйста. Мы свободные люди, снимайте ради бога. Если я снимаю, то и вы можете снимать.Но все равно есть ощущение угрозы, потому что это хорошо экипированные, спортивные военного вида люди, которые, если им дадут приказ… А там, как правило, местных нет, это наемники, привезенные из других регионов за большие достаточно зарплаты, я подозреваю. Получить у них информацию о том, «что за предприятие, сколько вы получаете, на каком правовом основании вы тут находитесь», — практически невозможно. И я думаю, что они, конечно, решатся на силовые методы. И тогда там будут очень серьезные события. Поэтому я призываю всех, кто нас слышит, кто нас видит, поддержать Шиес.
О.Бычкова
―
Каким образом?
М.Шевченко
―
В Сыктывкаре было 5,5-тысячный митинг в мороз.
О.Бычкова
―
Каким образом могут поддержать люди, которые находятся в совершенно…
М.Шевченко
―
Ездить туда, ходить туда. Ничего страшного, туда можно добраться. Поддерживать Шиес протестными акциями своих регионах. Вот, допустим, Карабаново во Владимирской области: 3 тысячи человек в 15-тысячном городе в воскресенье 10-го вышли на митинг. Почему? Потому что то же самое, что есть ощущение, что власть обманывает. Пункт мусоросортировки Александров 2 и земля, которая под него выделяется, говорят, что это мусор, который будет свозиться с Владимирской области.Но у людей есть острое ощущение, что власть врет, что это московский мусор. У них есть доказательство, что московский мусор, что это владимирский мусор, которые тоже бы не надо захоранивать в землю.
Точно так же, допустим, митинг в Судогодском районе, по которому должна пройти трасса федерального значения, которая, как говорят, соединит страны Балтии с западным Китаем. Платная трасса, которая вообще ни в какой степени не нужна жителям Владимирской области. Ничего они от нее не получат. На всем протяжении владимирской области — 260 километров — только 3 заезда будет на эту трассу.
Но она пройдет по домам, по населенным пунктам практически. И вот жители этих деревень, этих населенных пунктов в Судогодском районе, естественно, не получат никакой нормальной компенсации. И без того маленькая кадастровая стоимость их земель упадет еще ниже. Получат они, так как государство имеет право отчуждать земли для федеральных проектов, по самой низкой тарифной ставке.
То есть к ним относятся как к туземцам, которые мешают большим белым господам играть в большие геополитические игры. И в Шиесе точно такое же ощущение. Во Владимирской области такое же ощущение.
Народ по всей стране просыпается и видит, что эта власть, эти правящие элиты относятся к коренному населению нашей страны, как к мешающим им непонятным туземцам, которые непонятно откуда тут вылезли и мешают зарабатывать свои триллионы, реализовывать огромные, столь нужные и столь хорошо презентуемые где-нибудь в Лондоне или Париже проекты, или в Пекине, — естественно, рано или поздно они пойдут использовать силовые методы. Потому что туземцы — это не туземцы совсем, это коренное население русского севера, очень культурной древней территории Новгородской республики, где традиции Новгородской республики, интернационализма, самоуправления живут и никуда не девались.
Вот Шиес для меня — это возрождение во многом такой естественной самоорганизации российского севера, где просто без братской руки другого человека можно и не выжить.
Власть этого не понимает, власть сама эскалирует это насилие.
О.Бычкова
―
А когда те усилия тех, кто против, они повлияли как-то на процессы?
М.Шевченко
―
Люди там готовы стоять до конца, сопротивляться. И люди совершенно не будут, жалобно постанывая, отступать. Там полно охотников. У охотников полно оружия, между прочим.
О.Бычкова
―
Какая-то реакция на это есть?
М.Шевченко
―
Со стороны властей? Никакой реакции нет. Она замедлилась сейчас, но все уверены, что они ждут, готовятся к силовому решению, после которого они начнут завозить полмиллиона тон московского мусора и миллион тонн. А как иначе-то? Потому что есть бонусополучатели, которые какие-то большие люди, которые с этого зарабатывают. Простая вещь: яму роете, мусор везете — бабки вам капают. Вот и всё.
О.Бычкова
―
Мы уже должны заканчивать. Об этом, наверное, в следующий раз. Максим Шевченко в программе «Особое мнение». Спасибо вам!