Николай Сванидзе - Особое мнение - 2019-12-13
13.12.2019
К. Ларина
―
Добрый вечер. Программа «Особое мнение». В студии «Эхо Москвы» Ксения Ларина – ведущая. И на ваши вопросы отвечает наш пятничный эксперт Николай Сванидзе. Здравствуйте.
Н. Сванидзе
―
Здравствуйте.
К. Ларина
―
Я думаю, что большая часть передачи будет посвящена прошедшему СПЧ. Который прошел в начале недели. И до сих пор обсуждается. Резонансное событие. Об этом поговорим. Но начну я с последних новостей, которые попросила бы тебя прокомментировать. Чудовищные цифры, которые озвучены сегодня были Росстатом. Естественная убыль населения, называют страшные цифры, на 43,7 тысяч человек сократилось население России за 9 месяцев 2019 года. Это ужас. Есть ли у тебя по этому поводу понимание, что происходит. Оттого, что не лечат или оттого…
Н. Сванидзе
―
Плохо лечат и мало рожают. Естественно. Настолько плохо лечат и мало рожают, что это не компенсируется миграцией. Вот и всё. Чего тут толочь воду в ступе. Все достаточно очевидно. И здесь никакими лозунгами и призывами любить родину ты женщину не заставишь рожать, если ты не создаешь для этого соответствующие условия. А условия не создаются. Опять-таки смотрит пункт первый: плохо лечат. Пока медицина в таком очень тяжелом состоянии, и материальная компенсация женщинам в таких ситуациях тоже на очень низком уровне, то есть, иначе говоря, по-русски можно сформулировать: очень низок статус рожающей женщины. Потому что статус измеряется деньгами, которые она получает. Статус очень низок. И поэтому женщины избегают, как можно дольше оттягивая, надо сначала сделать карьеру, как-то построить свою жизнь, не рожать много детей, а ограничиваться одним. Ну все понятно. Ну что, не Бином Ньютона.
К. Ларина
―
С другой стороны это какая-то чудовищная смертность, уровень, возраст убытия, что называется, страшный.
Н. Сванидзе
―
Мужская смертность у нас всегда была высокая. Это связано и с низким уровнем жизни. С плохим питанием. С распространенным алкоголизмом. Молодые мужики помирают как мухи. Это тоже есть такое дело. Но это всегда так было. Но это компенсировалось все-таки еще такой крестьянской традицией много рожать. Рожали по 10 детей, из них 8 помирало, 2 вырастало. А сейчас все-таки культура уже другая. Культура городская. Культура европейская. Много рожать не принято. Но все-таки сколько-то принято рожать. А дальше уже смотри то, что мы говорили две минуты назад.
Н.Сванидзе: Государство должно озаботиться тем, чтобы соответствовать своему социальному объявленному предназначению
К. Ларина
―
То есть все-таки основные причины на твой взгляд это действительно демографическая яма, когда женщины отказываются рожать, потому что у них нет никаких материальных, прежде всего, возможностей. Никакой стимуляции нет. А с другой стороны, наверное, имеют значение еще какие-то перспективы дальнейшие.
Н. Сванидзе
―
Это все связано. Потому что когда денег, прости меня, мало, когда в этом смысле света в конце тоннеля не просматривается, то и рожать сложно. И потом как поднимать этого ребенка и что с ним дальше делать. Конечно.
К. Ларина
―
Что в таких случаях должно делать государство? Когда оно получает такую статистику?
Н. Сванидзе
―
Государство должно озаботиться тем, чтобы соответствовать своему социальному объявленному предназначению. У нас считается, что государство социальное. Какое оно на фиг социальное. Это у финнов оно социальное. У шведов социальное. Они социализм давно построили. В отличие от нас. А у нас оно совершенно олигархический строй, который не имеет к интересам массы нашего народонаселения никакого отношения. То есть они-то там голосуют все правильно, потому что привыкли, но не потому что это им выгодно, а потому что они так привыкли. Конечно, нужно озаботиться тем, чтобы повернуть бюджет, повернуть экономику, сначала лицом к какому-то более эффективному развитию. Чтобы деньги дать на социалку – их надо иметь. Для этого нужна стабильно развивающаяся экономика. Этого у нас нет.
К. Ларина
―
И воровать поменьше желательно.
Н. Сванидзе
―
Да. Дело в том, что чем меньше пирог, тем злее воруют. Естественно. Потому что боятся, что не хватит. Тем злее грызутся вокруг него и большие куски рвут этого усыхающего пирога. Разумеется, так. Нужно чтобы развивалась экономика, а для этого нужны политические формы. Заметьте. О которых никто даже, заговаривать все боятся. В том числе либеральная часть нашего правительства. Но она занимается экономикой, отвечает за экономику, политикой не занимается. Боится даже думать о ней. А на самом деле без политических изменений ничего не достигнуть. Пока ни появится конкуренция в стране, политическая конкуренция.
К. Ларина
―
А что ты имеешь в виду – политические решения.
Н. Сванидзе
―
Нужно, чтобы была реальная политическая конкуренция. Реальная многопартийная система, реальные выборы. Реальные СМИ. Не только государственные и прогосударственные, аффилированные с государством.
К. Ларина
―
То есть, товарищи, обратите внимание, вот причинно-следственная связь. Все, о чем сейчас говорит Николай Сванидзе – напрямую связано с теми цифрами, которые мы в начале озвучили.
Н. Сванидзе
―
Абсолютно. Они через одно рукопожатие что называется, но, конечно, напрямую. Разумеется. Это все напрямую. Суд, обязательно суд, потому что пока не будет независимого суда, не будет ничего. Ни экономики, ни конкуренции, ни фига не будет. И это как раз проще пареной репы. Об этом боятся заговаривать, потому что этот разговор невозможен при нынешней системе власти.
К. Ларина
―
Кстати, плавно переходя к заседанию СПЧ, можно вспомнить несколько тем, связанных с лекарством и с этими ужасными сведениями с импортозамещением, с тем, что настоящие нужные лекарства уходят с российского рынка и просто запрещены. Аналогов у нас нет. Этот вопрос поднимало несколько твоих коллег во время этого заседания. Это тоже имеет прямое отношение к тем цифрам.
Н. Сванидзе
―
Когда неоднократно уже, я, по-моему, говорил, неважно, что когда импортозамещение касается сыра - это плохо и угнетает, но можно пережить. А когда касается лекарств - это уже жизненно опасно. Это происходит. Да, эти вопросы поднимались.
К. Ларина
―
Как ты думаешь, то, что касается проблем с лекарственными препаратами, с фармакологией российской – хотя бы это было услышано президентом?
Н. Сванидзе
―
Услышано было, но это вовсе не значит, что будет как-то реализовано. Эти идеи. Я думаю, до сих пор представлял, он же не на облаке живет. Это какое-то представление о некоем царе, который ходит где-то там на олимпийских высотах…
К. Ларина
―
Разве? А все больше и больше ощущение, что он живет на облаке как раз.
Н.Сванидзе: Пока не будет независимого суда, не будет ничего. Ни экономики, ни конкуренции, ни фига
Н. Сванидзе
―
Не думаю. Он, конечно, не полностью информирован, потому что у него есть, как я понимаю любимые какие-то источники информации, которым он не изменяет. А эти источники достаточно ограниченны. Эти источники связаны со спецслужбами. Они конечно интересные, занятные, но не полные. Тем не менее, я надеюсь, что все-таки он представляет, какая ситуация с лекарствами. Но это не значит, что будет что-то сделано. Потому что он же испытывает давление, я бы сказал основное не со стороны СПЧ, я не хочу никого расстраивать. Но есть такие структуры, организации, ведомства и люди, физлица, которые я думаю, действуют на президента гораздо чаще, регулярнее и сильнее, чем СПЧ.
К. Ларина
―
Ну вот собственно сейчас помолчим немного и продолжим.РЕКЛАМА
К. Ларина
―
И теперь вопрос уже к члену СПЧ при президенте России. Николай Сванидзе сделал замечательное выступление, успел выступить, хотя было видно, что торопился Путин Владимир, поскольку поджимала по времени следующая встреча. Тем не менее, выступление было. Но вначале ты произнес слова, которые были важны, помимо всего прочего. Ты сказал, что основные все конкретные вещи много написал в докладе, который вам передали.
Н. Сванидзе
―
Я сказал, что передадут в установленном порядке.
К. Ларина
―
Этот доклад передали или нет до сих пор?
Н. Сванидзе
―
Насколько мне известно, пока нет. Но я, честно говоря, не знал, какой порядок установлен.
К. Ларина
―
А как раньше было?
Н. Сванидзе
―
Не знаю. Потому что я передавал в аппарат СПЧ и аппарат СПЧ всегда исправно передавал, у нас вообще аппарат работает хорошо. Маленький, но гордый. Работает хорошо.
К. Ларина
―
То есть по процедуре.
Н. Сванидзе
―
Меня процедура доклада никогда не интересовала. Я знал, что действительно там приделывают какие-то аппаратные ноги типа письмо сопроводительное, или записку. И передают.
К. Ларина
―
А утверждает председатель СПЧ?
Н. Сванидзе
―
Ну каким-то образом.
К. Ларина
―
Читает, ставит печать – утверждено.
Н. Сванидзе
―
Насчет печати не знаю. «Уплочено» - я такой печати не видел. Когда это было при М. А. Федотове, с которым я работал до сих пор, я ему звонил, говорил: «Читал?» Он говорил: «Да». «Нормально?» «Ты знаешь, вот такие-то правки я бы внес на твоем месте». Я их вносил, как правило, потому что он в отличие от меня очень высокого класса юрист. Я вообще ни разу не юрист. Поэтому в таких случаях я его, конечно, всегда слушал безоговорочно. Он ошибки, что называется, промаха как Сильвио: промаха в муху не давал из пистолета.
К. Ларина
―
А здесь с Фадеевым ты по этому поводу совещался?
Н. Сванидзе
―
С Фадеевым не совещался. И Фадеев со мной не совещался, но Фадеев на новенького и он не юрист. Я с Федотовым тоже совещался не как с начальником, у нас начальников-то нет. Совещался просто как с очень опытным высококвалифицированным коллегой. И с товарищем.
К. Ларина
―
Как ты узнал о том, что доклад не передан?
Н. Сванидзе
―
Я узнал от журналистов, которые мне стали звонить. И разными женскими голосами, потому что журналист, как известно у нас дамская профессия. «Николай Карлович, какова судьба доклада?» Говорю: «Не знаю». «А вот мы говорили с Фадеевым, он сказал, что будет дорабатываться». Говорю: «Впервые слышу». Но потом мне вчера позвонил Валерий Александрович Фадеев и сказал, что это все враки. Что дорабатываться ничего не будет. И что на следующей неделе с приделанным письмом доклад будет передан президенту.
К. Ларина
―
А ты не спросил, почему он сразу не был передан?
Н. Сванидзе
―
Потому что не успевают, наверное…
К. Ларина
―
То есть все это вранье, никаких доработок, никаких согласований. Корректировок.
Н. Сванидзе
―
О доработках, согласованиях и корректировках речи нет. Просто будет письмо на следующей неделе. Но на следующей неделе это нормально, потому что наша задача в ближайшие дни передать, президент же должен готовить поручение. Чтобы он прочитал или те, кто готовит ему поручение, чтобы прочитали. Я тоже иллюзий не питаю, что он будет читать 50-страничный доклад. У него там есть, что почитать на ночь. Но, во всяком случае, чтобы это попало к нему. Или куда надо. Так, чтобы это могло попасть в поручение.
К. Ларина
―
Что в этом докладе есть из того, чего ты не озвучивал во время выступления?
Н. Сванидзе
―
Я много чего не озвучил.
К. Ларина
―
По темам скажи самым важным, что тебе кажется.
Н. Сванидзе
―
Я говорил 7 минут с копейками, и туда вошли темы, которые не вошли в доклад. Я говорил о наступлении на правозащитное движение, - этого в докладе нет. Я говорил о «Новом величии», - этого в докладе нет. Но в докладе есть детали, подробностей очень много. Того, что касается летней активности. Всех претензий наших, которые с этим связаны, всех предложений, которые с этим связаны. Там гораздо больше наших рекомендаций, я озвучил три рекомендации в устном выступлении. А там их гораздо больше. Но там много чего есть. Повторяю, 53, по-моему, страницы. Шутка ли.
К. Ларина
―
Коль, теперь по поводу ответов. Конечно же. Ответы Владимира Путина и на те темы, которые ты затронул в своем выступлении, и на многие другие, они были поразительные.
Н. Сванидзе
―
Не только мне, он отвечал, этих тем касался и Генри Маркович Резник, и Александр Николаевич Сокуров. Очень жаль, там были еще темы очень острые. И очень жаль, что не получил слова Леня Никитинский. Который должен был говорить об амнистии. И вообще о судебной системе, продолжая тему, которую он оживил очень резко и ярко. Резник. И очень жаль, что не получил слова Каляпин Игорь Александрович, который должен был говорить о пытках. Такое впечатление, что не хотели давать слово.
К. Ларина
―
Немножко был, я смотрела всю трансляцию, слава богу, она была. Хотя не целиком. Ее прерывали не скажу точно, на каком месте…
Н. Сванидзе
―
Я уже думал, что я ничего не скажу. Уже время все и было сказано, что президент торопится. И, честно говоря, помог, за что ему спасибо, Сергей Владиленович Кириенко. Потому что он встретился со мной глазами как бы и потом я увидел, что он сказал Путину что-то, показывая на меня. И после этого Путин мне дал слово. По-видимому, президент увлекся и забыл об этой теме. Видимо. Я не думаю, что не хотел давать слово. Я думаю, что он просто увлекся другой тематикой. И я вполне мог не получить это слово, что было бы дико скандально, потому что доклад готовился. Тема очень важная. И, конечно…
К. Ларина
―
Этот доклад, напомню, начинала готовить Екатерина Шульман.
Н. Сванидзе
―
Катя Шульман. Екатерина Михайловна, да. Она мне очень помогла, кстати, с его подготовкой. Но мы, кстати, с Екатериной Михайловной 26-го числа прошу кому интересно, на двоих будем, предложен политический анализ и прогноз политический на этот и следующий год. Это будет в гостинице «Золотое кольцо». В 19.30 26-го декабря. Под елочку, что называется. Связывайтесь с Сити-классом, есть такая организация, посмотрите сайт. И приходите, слушайте нас с Екатериной Михайловной.
Н.Сванидзе: Изменения, которые произошли с СПЧ, это желание переформатировать СПЧ, чтобы встречи были приятны президенту
К. Ларина
―
То есть такая публичная лекция.
Н. Сванидзе
―
Да, такая публичная лекция на двоих.
К. Ларина
―
Так что приходите, дорогие друзья. Продолжите задавать вопросы Николю Сванидзе. Там будет такой формат?
Н. Сванидзе
―
Ну да, конечно.
К. Ларина
―
Давайте пойдем дальше. Хочу остановиться на ответах Владимира Путина. Вернее даже не на ответах, это назвать ответам нельзя. Это такие реплики.
Н. Сванидзе
―
Развернутые комментарии.
К. Ларина
―
Что не так? Все, что он говорит, все не так, что касается конкретных дел. «Нового величия»
Н. Сванидзе
―
Это его позиция.
К. Ларина
―
Это позиция, но она на чем-то основана. Все, что он пытается описать ситуацию, это все не соответствует действительности. И у меня даже было такое дежавю, когда ты говоришь те же самые слова, которые ты говорил в прошлый раз ему по поводу провокатора. Это все уже было.
Н. Сванидзе
―
Я в прошлом году говорил про «Мемориал», про Пономарева, про «Новое величие». На что-то реакции не было. На ситуацию с Московской Хельсинкской группой, которая сейчас продает в соответствии с ее завещанием коллекцию гжели Людмилы Михайловны Алексеевой. Потому что денег нет ни фига. Потому что не дали денег на этот раз, грант им не достался. На это реакции не было. На «Мемориал, в общем, тоже реакции не было. На иностранных агентов реакция была достаточно активная и жесткая.
К. Ларина
―
На Пономарева была раздражение какое-то непонятное.
Н. Сванидзе
―
Была реакция очень жесткая.
К. Ларина
―
Чуть ли в японские шпионы его уже записали.
Н. Сванидзе
―
Лев Александрович ведет переговоры с японским правительством…
К. Ларина
―
А чем ты объясняешь такое раздражение против конкретного человека?
Н. Сванидзе
―
Во-первых, может быть раздраженным настроение президента, не исключаю, что он приехал усталый и раздраженный после переговоров в Париже. Потому что он с нами встречался днем, а прилетел утром. Устал просто человек физически и плюс не исключаю, что был раздражен. И, видимо, Л. А. Пономарев у него нежности не вызывает в принципе. Потому что он такой Пономарев – он так произносил. Я, говорит, не сразу вспомнил. Потом вспомнил, кто такой – Пономарев. И инкриминировал солидарность с позицией Америки по поводу Крыма. Что не криминально я бы сказал. Мало ли кто…
К. Ларина
―
Странно это вообще обсуждать. А когда все выстраивается в такую логику, прям действительно шпион. По Курильским островам.
Н. Сванидзе
―
Потом японцам хотел, чтобы Курильские острова… Это вообще. Я себе представил Пономарева Льва Александровича, который продает японцам острова. Поделится ли, интересно.
К. Ларина
―
Но дело плохо Пономарева, ты это понимаешь?
Н. Сванидзе
―
Нет, я надеюсь, что может быть нет, дай бог здоровья Льву Александровичу. Потому что при этом президент сказал, что он, тем не менее, позаботится, чтобы к нему было, не помню, какая была формулировка. Но чтобы было объективное отношение. Независимо от его политических взглядов.
К. Ларина
―
Он еще говорит, может быть он чем-то еще полезен и российской стороне, российскому обществу. Я говорит, об этом не знаю.
Н. Сванидзе
―
Не знает. Но это проблема не Пономарева. Я когда выступал, сказал, что у вас значительно более широкая информационная база, чем у меня. Я про шпионаж в пользу Японии не знаю. Но вот я знаю Пономарева как старейшего правозащитника. Но я вот что тебе скажу. Если говорить вообще о СПЧ и о правозащитниках, я не знаю, как для президента, а для той страты, которая сейчас правит страной, а это в основном выходцы из спецслужбы, в основном из КГБ советского. В основном из ленинградского его отделения. Они все чаи гоняли в 70-е годы, сидели в одной комнате в лейтенантских погонах. А сейчас они все уже правят страной. И для них правозащитники они же диссиденты, это враги, враги. Они их душили, душили. Душили, душили. И тут они сидят, блин, в СПЧ и президент с ними встречается. А они еще не ценят, что он с ними встречается.
К. Ларина
―
Расстраивают.
Н. Сванидзе
―
Они его еще огорчают и расстраивают.
Н.Сванидзе: Бедный Валерий Александрович Фадеев, которому я не завидую, потому что он попал как кур в ощуп
К. Ларина
―
Пугают его.
Н. Сванидзе
―
Пугают его всячески. Ну и это правильно. Поэтому, конечно, нужно какие-то меры принимать. Несомненно.
К. Ларина
―
Так всегда было, собственно, ничего не изменилось. Я помню, как с не меньшим раздражением он реагировал, еще когда была Людмила Михайловна жива. И она это раздражение всегда гасила умело.
Н. Сванидзе
―
Гасила просто своим масштабом личности.
К. Ларина
―
Умела. Тем не менее, всегда это раздражение было.
Н. Сванидзе
―
Ну, конечно, было, потому что постоянно раздражают, когда все время про иноагентов, про Пономарева.
К. Ларина
―
Мы ему свет включили – говорит.
Н. Сванидзе
―
А он не платит за газ. Ну что ту будешь делать.
К. Ларина
―
Давайте остановимся. Через несколько минут вернемся.НОВОСТИ
К. Ларина
―
Вернулись в программу. Я все-таки хочу еще задержаться на теме заседания СПЧ, поскольку там были сказаны вещи, которые просто требуют обсуждения. Хотя их обсуждали уже и до нас в течение всех этих дней. Тем не менее. Когда Владимир Путин говорит про арестованных и осужденных уже людей после московских протестов, выстраивая логическую цепочку, что сначала он бросает пластиковый стаканчик, потом пластиковую бутылку, а потом стеклянную бутылку, а потом камень, а потом начнет стрелять. Поэтому мы должны принимать меры заранее. Значит ли это, что он подтвердил, что правоохранительные органы приняли такие превентивные меры против людей, ни в чем не виноватых. То есть эти люди преступления не совершали. Но для того чтобы они их не совершили преступление таки, мы на этой стадии все-таки их осадим. И посадим. Это же противозаконно.
Н. Сванидзе
―
Можно сказать, вообще, если молодой человек, вдруг он пойдет на митинг…
К. Ларина
―
Вдруг ты сейчас встанешь и пойдешь в пикет. Или возьмешь вилы и пойдешь на Кремль.
Н. Сванидзе
―
Эта позиция, конечно, абсолютно далекая от юридической я бы сказал адекватности. Разумеется. Позиция эмоциональная, он, видимо, убежден здесь в своей правоте. Так же как и в ситуации с «Новым величием», когда он меня уверял, что они там гранаты готовят.
К. Ларина
―
Нарезное оружие.
Н. Сванидзе
―
Я говорю, провокатор. Ну они же могли уйти. А там никакого не было, ситуация была в том, говорит, гранаты готовили. Этот мерзавец внедренный, им предлагал делать гранаты. Они говорили: да ты с ума сошел, какие гранаты. Но он же это вписал все в свой доклад, что готовили гранаты. И эти все бумажки кладутся на стол президенту. Исходит из этого, потому что им он верит. А СПЧ он верит меньше, скажем так.
К. Ларина
―
Что за разговоры: верит, не верит. Ты сам сказал, это не имеет никакого отношения к законодательству действующему. Все эти слова – слова обывателя. Да, пусть обыватель наделен высшей властью. Но это абсолютное противоречие действующему законодательству все, что он говорит.
Н. Сванидзе
―
Ты сейчас к чему это говоришь?
Н.Сванидзе: Ласицкене прыгает в высоту. И этим зарабатывает. Он ей хочет запретить? А кто будет ее семью кормить?
К. Ларина
―
Я тебя спрашиваю, как это может быть.
Н. Сванидзе
―
Ты же видишь, что может. Он живой человек.
К. Ларина
―
То есть ты его оправдываешь?
Н. Сванидзе
―
Нет, я объясняю. Почему я оправдываю. Я с тобой согласен. Действительно не имеет отношения к законодательству, не имеет отношения к праву. Но он живой человек. Я просто объясняю, откуда это берется. От того, что он живой человек, со своими взглядами, своими убеждениями. Вот я ему говорю про то, что нельзя жестко поступать, бить женщин. Да, он согласен, говорит, это скотина, конечно. Но вот вы посмотрите, в Америке говорит, я своими глазами, я потом почитал текст, думал, может, я ослышался. Нет, своими глазами видел: полицейский останавливает женщину на машине, она выскакивает из машины и убегает, и он вместо того, чтобы ее отловить – бах, бах из пистолета. И ему за это ничего. Своими глазами видел. Вопрос: где президент мог видеть своими глазами в Америке, как полицейский из пистолета стреляет в женщину. То есть какое-то кино ему показывали. Но он убежден, что своими глазами видел. Потому что живой человек.
К. Ларина
―
Это я не понимаю, что такое живой человек. Это разговор глухого со слепым. То есть тогда вы собираетесь, извини меня, как дураки со своими докладами, на основе действующего законодательства говорите президенту, что здесь мы видим нарушение закона, тут, тут и тут. Прямое нарушение Конституции, прямое нарушение прав человека. На что в ответ вы слушаете байки про американского полицейского, который женщину завалил. И что?
Н. Сванидзе
―
Смотри, ты сейчас эмоционируешь, да?
К. Ларина
―
Я не президент РФ.
Н. Сванидзе
―
А он там эмоционирует. Он считает, что он это видел своими глазами.
К. Ларина
―
И дальше что.
Н. Сванидзе
―
Может ему это выдали за какие-то документальные кадры.
К. Ларина
―
Показывал какие-то кадры Оливеру Стоуну…
Н. Сванидзе
―
Я не исключаю, что действительно какой-нибудь полицейский, который действительно выстрелил в женщину из пистолета. В Америке живет больше 300 миллионов человек.
К. Ларина
―
Мы сейчас не про это говорим.
Н. Сванидзе
―
Я хочу сказать другое. Какое отношение полицейский, который в Америке выстрелил по женщине, имеет к нашему полицейскому, который ударил женщину в живот. Какое? Никакого абсолютно. Тем не менее, в его интерпретации имеет.
К. Ларина
―
Вот мой вопрос, который я повторяю. Какой тогда смысл в этих встречах?
Н. Сванидзе
―
Ну как какой смысл.
К. Ларина
―
Я каждый раз тебе этот вопрос задаю.
Н. Сванидзе
―
Абсолютно. Ну давайте развернемся и уйдем все…
К. Ларина
―
У тебя нет такого желания – уйти?
Н. Сванидзе
―
Бывает разное настроение, естественно. Но надо держать себя в руках, потому что я все равно считаю, что это важно. Потому что в чем-то можно убедить. Какие-то он поручения после этого дает. Что-то он себе записывает. Вот я ему сказал, порекомендовал почитать последнее слово Егора Жукова. Я думал, что он прямо немедленно пошлет куда подальше. Нет, чего-то смотрю, записывает себе. На следующий день выясняется, Песков говорит, что он ему покажет последнее слово Жукова. Это что, хорошо или плохо? Я считаю хорошо. Какое бы отношение у него ни вызвало последнее слово Жукова…
К. Ларина
―
Последнее слово Жукова вызовет у него отношение, которое уже озвучено представителями власти. Что это у вас там за такие педагоги заседают в этих высших учебных заведениях, которые воспитывают вечно недовольных.
Н. Сванидзе
―
Есть такая позиция. Возможно. Возможно то, что я поднял вопрос про «Новое величие» уже второй раз, тоже пойдет во вред «Новому величию». Я этого не исключаю, Ксюша. Я с тобой здесь согласен. Возможно и так. Возможно, каждый вопрос, который мы поднимаем кроме социальных…
К. Ларина
―
Звучит как донос.
Н. Сванидзе
―
Совершенно верно. И он неприятен ему, вероятно. Поэтому я считаю, что те изменения, которые произошли с СПЧ кадровые, это желание переформатировать СПЧ, изменить его так, чтобы встречи были приятны президенту.
К. Ларина
―
Последний вопрос по этой теме. Тоже не могу не спросить. Как может председатель СПЧ быть против амнистии человека.
Н. Сванидзе
―
Вопрос. А я тебе скажу, в чем объяснение. Он против амнистии. Он был против амнистии и остался против. Он когда был руководителем Общественной палаты, он был против амнистии. Ты хочешь, чтобы он изменил свою позицию после того, как его назначили на другую должность?
К. Ларина
―
Здесь же другие задачи. Это же не на сельское хозяйство бросили.
Н. Сванидзе
―
Это вопрос к тем, кто его назначил. А не к нему. Человек не может, перейдя с одного кресла на другое менять свои взгляды сразу по щелчку пальцев.
К. Ларина
―
То есть он проявил принципиальность и последовательность.
Н. Сванидзе
―
Просто он каким был, таким остался. Орел степной и так далее. Но как он тогда думал, до этого он сказал пару недель назад вещь, которая мне совершенно не понравилась. А именно, что у совета нет позиции по смертной казни. Не может руководитель СПЧ говорить такие вещи. Тем не менее, у меня к нему нет претензий. Потому что он только что был назначен руководителем совета. Он так считает, что нет позиции. Он так считает. Он не может изменить все свои взгляды, будучи назначенным, он не Михаил Александрович Федотов. Совершенно другой человек. Он здесь чужой. Она в семье своей родной казалась девочкой чужой. У Миши Федотова здесь все друзья, товарищи, как и у меня. Он одной группы крови с теми людьми, которыми они как бы формально руководил. Валерий Александрович Фадеев – нет. Он пришел, он лоялист. Здесь все диссиденты, не все, а значительная часть диссиденты по группе крови. А он лоялист. Ты хочешь, чтобы он сразу изменился? Не может.
К. Ларина
―
Если написано на табличке: СПЧ, чтобы защищали права человека.
Н.Сванидзе: Cпорт для нашего государства всегда был источником благости, хорошего настроения и идеологических пирожков
Н. Сванидзе
―
Это нам с тобой так кажется, что права человека именно такие. А люди, которые назначили – считают по-другому. Они хотят, чтобы совет был другой. Я тебе только что сказал, как они себе представляют диссидентов, правозащитников. Что они о них думают. И как они хотят, чтобы они выглядели. Поэтому бедный Валерий Александрович Фадеев, которому я не завидую, потому что он попал как кур в ощуп, он оказался между молотом и наковальней. Между своим начальством и советом, в котором у него нет друзей. Есть знакомые. Я с ним знаком очень давно, у нас нормальные отношения. Но там друзей каких-то близких у него нет. Это не его тусовка. Это не люди, близкие ему по его взглядам. А он должен каким-то образом здесь соответствовать. Это очень сложно. Поэтому требовать от него, чтобы он сказал, говорил правильные с нашей точки зрения вещи – нет, не может он так сразу.
К. Ларина
―
Остается только выразить сочувствие Валерию Фадееву, пожелать ему терпения.
Н. Сванидзе
―
Несомненно.
К. Ларина
―
Успеем еще что-нибудь другое взять. Конечно, про Олимпиаду. Альтернативную. Ты согласен с Валентиной Матвиенко?
Н. Сванидзе
―
Ой, кошмар какой.
К. Ларина
―
Давай нашу проведем.
Н. Сванидзе
―
Я очень люблю Валентину Ивановну. Я уважаю. Но, конечно, это высказывание экзотическое.
К. Ларина
―
Почему же оно экзотическое? Вполне себе в духе…
Н. Сванидзе
―
Потому что можно Олимпиаду провести и в масштабах подъезда.
К. Ларина
―
А можно не проводить.
Н. Сванидзе
―
И выиграть ее блистательно. Можно чемпионат мира по футболу провести внутри российского первенства.
К. Ларина
―
Можно не проводить ничего, назначить.
Н. Сванидзе
―
В финале будут «Зенит» и «Краснодар». И в любом случае мы победим, понимаешь. Последний раз в масштабах одной страны Олимпиада проводилась в Древней Греции. Это было 2,5 тысячи лет назад.
К. Ларина
―
Ну постой, а мы что творили в советское-то время. Игры Доброй воли.
Н. Сванидзе
―
Все-таки была не Олимпиада.
К. Ларина
―
Была альтернатива.
Н. Сванидзе
―
Спартакиада народов СССР - это называлось.
К. Ларина
―
Нет, она все-таки была международная. Какие-то африканцы приезжали.
Н. Сванидзе
―
Конечно, международная. Все эти высказывания такого рода, когда говорит Петр Толстой, что наши спортсмены не должны выступать под нейтральным флагом. Он что, прыгает в высоту как Ласицкене. Это его кусок хлеба. Он по-другому зарабатывает себе на жизнь. Дай ему бог здоровья. А Ласицкене прыгает в высоту. И этим зарабатывает. Он ей хочет запретить прыгать? А кто будет ее семью кормить? Он? Вот эти высказывания…
К. Ларина
―
Мы найдем вам другое применение.
Н. Сванидзе
―
Да, они портачат на самом деле потенциальную работу наших юристов, которые попытаются смягчить как-то санкции. Но когда международные организации соответствующие слышат то, что у нас говорят политики, - они… в своей полной правоте. И думают, что чем жестче с этими дураками, тем лучше.
К. Ларина
―
И теперь что будет дальше с советским спортом?
Н. Сванидзе
―
Дальше с советским спортом, то есть российским будет плохо. В обозримом будущем. Потому что спорт высших достижений похерится временно. Мало того, главное – спорт для нашего государства всегда был источником благости, хорошего настроения и каких-то идеологических и морально-политических пирожков и пряников. А сейчас их не будет. Поэтому на фиг он нужен. Поэтому не будет финансироваться, в него не будут вкладываться. Поэтому дети не будут ходить в секции.
К. Ларина
―
А действующие спортсмены, у которых есть надежда, они сбегут все.
Н. Сванидзе
―
Действующие спортсмены либо убегут, либо будут выступать под нейтральным флагом. Естественно. Либо их будут покупать какими-то наградами внутренними и местами в ГД РФ.
К. Ларина
―
Хочу тебе сказать, Коля, я смотрела вопросы, которые приходили на сайт и вот сейчас на sms. Чтобы ты понимал, мне это приятно все читать, потому что обычно только тычки получаем и затрещины от слушателей благодарных. Что здесь тебя благодарят за выступление на СПЧ. Многие его прочитали. Что это проявление смелости и спасибо вам за это, Николай Карлович.
Н. Сванидзе
―
…пошли жесткие вопросы типа: как вам удается быть одновременно таким красивым и таким умным.
К. Ларина
―
А у меня вопрос простой: тебе страшно было, когда ты говорил?
Н. Сванидзе
―
Нет. А я не считаю, что там говорить страшнее, чем здесь. А что думаешь то, что мы здесь говорим, это никому неизвестно что ли?
К. Ларина
―
Но его здесь нет.
Н. Сванидзе
―
Его здесь нет. Но он не страшный сам по себе. Физически. Это какая разница здесь говорить или там. Это же говорится. Просто нужно быть идиотом, чтобы здесь говорить одно, а там другое.
К. Ларина
―
Это понятно. Другой вопрос.
Н. Сванидзе
―
Так вот и всё. Всё очень просто.
К. Ларина
―
Хорошо. Спасибо большое. Николай Сванидзе здесь в студии «Эхо Москвы». Мы на этом заканчиваем программу.