Особое мнение СПб - Андрей Константинов - Особое мнение - 2020-01-15
А. Петровская
―
У микрофона Александра Петровская. Своё особое мнение сегодня высказывает журналист Андрей Константинов. Андрей, здравствуйте.
А. Константинов
―
Доброе утро.
А. Петровская
―
Начнём мы с того, что нас ждёт вот-вот буквально: Владимир Путин выйдет к трибуне и будет нам рассказывать о нашем прекрасном будущем. Мне кажется, что впервые – поправьте меня, если я ошибаюсь – в этом году Послание Президента Федеральному Собранию будут транслировать в общественном транспорте, в аэропортах, больницах, библиотеках, на горе Эльбрус, и, конечно же, на Международной космической станции, в космосе тоже будет видно. Зачем эту историю так тиражировать? Кому нужно – тот включил радио или телевидение, послушал, посмотрел. А на Эльбрусе-то зачем?
А. Константинов
―
Честно говоря, не знаю. Думаю, что и в космосе, и на Эльбрусе, да и в общественном транспорте обошлись бы. Но мне кажется, это такой способ возгонки пара перед событием. Указанные вами места важны в анонсе, а не во время самого события.
А. Петровская
―
Так же ещё будет трансляция на филармониях, на гостинице «Космос».
А. Константинов
―
Да, будет трансляция, потом выпустят открытки, марки, потом самые красивые женщины России сделают татуировки на левом плече в память об этом событии. Постепенно всё это войдёт в моду. Я сегодня, собираясь на эфир, включил ненаглядный «Первый канал» в 9 утра, там тоже рассказывалось об этом событии, и корреспондент осуществил свою журналистскую находку, удачу: парень, достаточно молодой, утюгом гладил флаг. Стоит трибуна, на которой будет через час выступать наш главнокомандующий, уже установлены флаги и он гладил флаг, не разложив его на какой-то поверхности, а на весу.
А. Петровская
―
Так у него, наверное, отпариватель просто.
А. Константинов
―
Да, специальный какой-то утюг. Он буквально на коленях с этим утюгом и корреспондент его спрашивает: «Не подскажете, который раз флаг-то гладите?» А тот отвечает: «Так уж, барин, почитай, раз пятый». Кроме хохота и каких-то отсылок к Некрасову ничего другого это, конечно, вызвать не может. Что, корреспондент - дурак? Да нет, он пытается делать свою работу, пытается найти что-то, показывает зал, говорит: «Скоро здесь все сядут». А я думаю – все, про кого он сказал, перекрестились бы, потому что они, будем надеяться, все-таки не сядут, а присядут. И не все, а только часть из них. Это так положено. Как перед премьерой «Союза спасения» Эрнст зашёл в каждую программу на «Первом канале» и сказал, что «фильм хороший».
А. Петровская
―
Там понятно, всё-таки фильм один раз выходит. А здесь даже не инаугурация, хотя и она не первая у Владимира Путина.
А. Константинов
―
Ну вот видите ли, каждый год несёт за собой свой окрас, поэтому всякий раз это новое послание.
А. Петровская
―
Но всякий год, как у Васи Обломова, как-то не лучше. Каждый всё тяжелее и тяжелее.
А. Константинов
―
Нет, ну всё-таки грех жаловаться, я бы так не нагнетал, как вы – кошмар, ужас и катастрофа.
А. Петровская
―
Я не нагнетаю, но достаточно тяжёлый год.
А. Константинов
―
Предстоит год високосный, и мне он этим не нравится, какие-то климатические непонятности он за собой несёт. Я вам честно скажу: мне, как человеку, который не занимается политикой, не занимается экономикой, не занимается какими-то межнациональными формами государственного строительства, было бы интересно, если бы президент что-нибудь сказал по поводу культуры. Каких-то событий в этой сфере, каких-то трендов; как-то бы заострил внимание на положении дел в кинематографе (мне кажется, что оно ужасное).
А. Петровская
―
Но это же стратегическое обращение.
А. Константинов
―
Мне кажется, что эта сфера – она и есть стратегическая. Просто беда в том, что где-то глубоко в Кремле этого не понимают. Потому что в своё время Америка сумела переформатировать себя голливудскими смыслами, то есть теми смыслами, которые вырабатывались на этой фабрике грёз и химер. Художественное восприятие действительности и какого-то близкого или, может быть, более отдалённого прошлого – это то, что делает нацию, то, что формирует национальную идею, если хотите. Появившись, национальная идея даст все возможности для выработки современной идеологии, а идеология – это показ направления движения, то, что сплачивает людей, которые живут в стране.В своё время какие-то не очень умные (или желающие зла нашей стране) люди написали в Конституции, что любая идеология запрещена, и это, конечно, большая ошибка. Потому что страны с сильной идеологией достаточно успешны. Например, Израиль. Конечно, это страна, которая обладает идеологией, и эта идеология сплачивает народ. Или Соединённые Штаты Америки – только абсолютный идиот скажет, что там нет национальной идеи и идеологии. Она есть, и она помогает этой стране идти и развиваться даже тогда, когда эта страна совершает преступления (как недавно совсем) или ошибки серьёзные. Но идеология помогает через это перейти, перешагнуть. Там где идеологии нет, а есть всякие либеральные рассуждения: «Ай, как здорово без идеологии! Как здорово без компаса в лесу, как здорово без карты, мы будем долго тут блуждать, падать в овраги…!»
А. Петровская
―
Ну вот где это, расскажите? Где так плохо, где есть либеральные рассуждения? Это где, вы про какую страну конкретно?
А. Константинов
―
Я говорю, что сейчас у нас…
А. Петровская
―
А, это у нас?
А. Константинов
―
Конечно. У нас нет сейчас идеологии, у нас даже с национальной идеей большие проблемы. Есть те, кто говорит: «Нам и не надо! У нас уже были периоды, когда была идеология, страшные беды обрушились на эту землю!»
А. Петровская
―
Правду говорят, разве нет?
А. Константинов
―
Дело в том, что идеология не обязательно должна быть коммунистической, вот в чём дело-то.
А. Петровская
―
А вы для себя видите, какая идеология нам нужна?
А. Константинов
―
Я вижу способы для того, чтобы попытаться это понять, осмыслить и выбрать между различными моделями. Но я бы для этого проводил достаточно масштабные социальные эксперименты. Кабы мне дали власть – я бы вам показал, как родину любить. Вы бы Путина вспоминали в слезах.
А. Петровская
―
Не голосуем за Андрея Константинова на будущих президентских выборах!
А. Константинов
―
Я вас по-хорошему предупредил. Человек я не злой, в общем-то.
А. Петровская
―
Давайте всё-таки вернёмся к посланию, здесь есть ещё момент, кроме того, что его везде покажут. Интересно, стремление таким образом растиражировать, говорит о том, что жанр сам по себе немножко себя изживает? Не именно обращение к Федеральному Собранию - если рассматривать это как какой-то внутренний процесс, там всё понятно. А именно, как обращение к народу.
А. Константинов
―
Да нет, Саша. Сейчас такое время, что без некоего промоушна, без дополнительной подачи вообще ничего не работает. Снял Бондарчук фильм какой-то и по всем каналам побежал с криком: «Я снял фильм, надо смотреть!» Выпустил носки какие-то с надписью, футболку, пиджак и ещё что-то. Это просто такая классика жанра. Если вы о событии что-то дополнительно не рассказали, то самого события как бы и не будет. Мир так уже устроен, в нём столько много всего, люди едут в автобусе, уткнувшись в свои смартфоны и надо завоевать их внимание, перетянуть их на себя.
А. Петровская
―
Но есть же ещё контент, можно же им перетянуть. Зачем на гостиницу «Космос»-то транслировать послание? Видимо, без звука ещё.
А. Константинов
―
Как вам сказать… Занимаются этим вопросом PR-службы, которые очень редко бывают в полном составе талантливы и креативны. Это люди с лицами пиарщиков, им всегда проще фантик, чем конфету. В идеале должна быть конфета, советская «Белочка», и - яркий американский фантик. Тогда вы получаете стопроцентное удовольствие.
А. Петровская
―
Но с фантиком-то просто, а вот с контентом сложнее, тут уже не от пиарщиков зависит. Тут вопрос в том, есть ли что предложить сегодня президенту, чтобы было интересно и хотелось внимательно слушать, хоть на Эльбрусе, хоть на космической станции. Есть сегодня это?
А. Константинов
―
Наш президент достиг такого уровня, что даже если бы он читал телефонный справочник, весь мир с интересом слушал бы, затаив дыхание, и предполагал бы: «Что же такое он имеет в виду?» В ЦРУ все аналитические отделы прослушивали бы это по 18 раз, и было бы слышно, как муха летит. Но другое дело, что мне бы было интересно услышать то, о чём он никогда не говорит. На последней пресс-конференции Путина я всё ждал – ну хоть один журналист найдётся, который спросит для всех для нас про театры, кино, живопись, скульптуру, литературу, в конце концов!
А. Петровская
―
А почему президента-то надо спрашивать, я не пойму? Есть министр культуры. Президент – он стратегией занимается, вопросами из серии «Иран поддерживать или нет?».
А. Константинов
―
Вот ровно так рассуждают и в Кремле. Там тоже считают: делу время, а потехе – час. И по категории «дело» проходят танки, космические корабли, какие-то заседания Госдум и бог знает чего. А по категории «потеха» - живопись, театры, кино и литература. В этом-то и состоит ваша трагическая ошибка. Ваша вместе с администрацией президента. Это вам так кажется, что это скоморошьи забавы. Но, во-первых, это серьёзнейшее направление экономики. Обратитесь немедленно в Великобританию, и вы узнаете, сколько эта страна зарабатывает на своих сериалах. Зарабатывает, в казну. Поболе, чем некоторые заводы, которые не очень вкусные машины делают. Только надо уметь делать. И продавать. И показы, и лицензии, и всё, что хотите.Поэтому это и экономическое направление, и идеологическое. Ведь говорил президент в своё время о скрепах? Все неразумные ржать начали и этот разговор затух. А так, глядишь, и скрепы заржавеют. В этом году 75-летие Победы. Будет об этом обязательно говорить президент. Если 75-летие будет встречено с такими же фильмами, как в последнее время выходят о войне… Ну, как говорится – мои поздравления. Ветеранов мы от этого уважать меньше не будем, но будем должны признать, что военно-художественный торт к этому празднику испечь не смогли. С поварами не очень пришлось, и президент не понял, что вот всё это направление надо вовремя взбодрить суровым взглядом.
А. Петровская
―
Андрей, но мне кажется, здесь невозможно отделить: если кино создается таким не потому что мы хотим создать хороший продукт, а потому что у нас история – «на службе Отчества», как говорят. И так далее.
А. Константинов
―
Да нет, ну это всё ерунда, зачем вы говорите?
А. Петровская
―
Ну если нам нужно в определённом ключе рассказать это.
А. Константинов
―
Послушайте, в Советском Союзе военные фильмы и так называемые «военно-патриотические» фильмы умудрялись быть еще и произведениями искусства. Они сами заставляли себя смотреть, это были хорошие вещи. А сейчас, когда из 68 фильмов с государственной поддержкой в прокате проваливается 60, возникает вопрос: «А почему мы на этих международных соревнованиях постоянно проигрываем какому-то Голливуду?» Для меня это важно, я хотел бы это от президента услышать.
А. Петровская
―
Подождите. Разве с Советским Союзом не было такой ситуации, что огромное количество фильмов оставалось на полках, не выходя никуда? Те, которые мы с вами любим, знаем и пересматриваем – это тоже небольшой процент по сравнению с теми, что остались на полках.
А. Константинов
―
Насчёт того, что прям всё оставалось на полках – это не так. Далеко не всегда на полках оставались шедевры, которые не совпадали с идеологическими воззрениями, зачастую это были действительно недоработанные, неготовые фильмы. Но если вы мне скажете, что из 400 фильмов, которые снимались в год, лишь 80 чего-то стоили, я вам отвечу: «Да, для того, чтобы были сливки, нужно определённое количество молока». Это так устроено. В конце концов, мы сейчас производим в год меньше фильмов, чем в царской России в 1913 году. Понимаете, какая ерунда? И это, с моей точки зрения, абсолютно неправильно. Более того, я вам скажу, что вот мы с вами живём себе поживаем в культурной столице, но вы не сможете мне назвать за прошедший год какой-то чудо-спектакль, очереди на который контролировала бы конная полиция. Ну нет такого. «Почему?», - возникает вопрос.Это крайне опасное состояние, потому что это говорит о бедной духовной жизни, если хотите. И человек от этого слабеет. Как в поход идут люди, и вдруг начинает не хватать соли. Казалось – подумаешь, соль! А человек начинает слабеть от этого. И поэтому опытные туристы обязательно добавляют во фляжку с водой немножко соли, чтобы она постоянно была, чтобы не выходила из организма вместе с потом.
А. Петровская
―
Мне кажется, у нас есть достаточное количество спектаклей, на которые трудно достать билет.
А. Константинов
―
Нет, это разные вещи. Трудно бывает по разным соображениям. Трудно бывает на «Щелкунчик» достать в период новогодних праздников, потому что это как салат «Оливье»: нужно взять ребёнка и отвести на «Щелкунчик». Я имею в виду спектакль-событие, о котором спорят на кухнях, о котором говорят сослуживцам: «Как, ты до сих пор ещё не в курсе?! Да там такое! Там голую женщину показывают!» «Да ты что?!» Как в Советское время это было, когда любимовский «Гамлет» становился чем-то таким… Больше, чем спектаклем, это становилось каким-то манифестом. Или как «На дне» в БДТ товстоноговском. Я мальчишкой был, школьником, и до сих пор помню! Потому что это был настолько крутой спектакль, который открывал миры просто, вселенные!
А. Петровская
―
Так и сегодня, например, в БДТ, раз вы упомянули этот театр, достаточное количество спектаклей, которые открывают смыслы, на которые не попасть и…
А. Константинов
―
Не-не-не, ну что вы. Сегодняшний БДТ несерьёзен.
А. Петровская
―
Хорошо. В любом случае, оставим эти споры о вкусах. Здесь вопрос о другом: о том, что тот же театр, то же кино всё равно, так или иначе, оказываются связаны с политикой, с деньгами, с распределением средств, с финансированием. Вон, дело «Седьмой студии»: про театр, казалось бы, но нет, заканчивается каким образом. История с кино тоже, в общем, связана с финансированием: кто получает эти деньги от Фонда кино, а кто не получает и собирает их краудфандингом или с трудом. В этой системе вы хотите, чтобы было много разных фильмов?
А. Константинов
―
Я хочу, да. Я хочу, чтобы в этом направлении у нас были успехи.
А. Петровская
―
Это вопрос про политику, а не про кино.
А. Константинов
―
Меня мало интересует, кто каким способом собирает какие деньги, честное слово. Я не собираюсь присматриваться к творцам, тем более, что творцы – зачастую люди жуликоватые и слабы на предмет звона монет. Так всегда было. Знаете, римские папы заказывали произведения великим художникам Возрождения, и те были падки на папское золото.
А. Петровская
―
Так здесь вопрос просто в том, что вся проблема-то выше.
А. Константинов
―
Вопрос результата. Вы упомянули мсье Серебренникова с его крайне трагической судьбой, но мне она не очень интересна, потому что мне не интересны его результаты. То, что я вижу, то, что предлагает господин Серебренников – по уровню не выше, с моей точки зрения, сериала, снятого по мотивам романа мсье Мединского. Примерно вот одна художественная ценность этого всего. Поэтому не готов с вами разделить вашу скорбь.
А. Петровская
―
Нет, Андрей, здесь вопрос в другом. Вопрос в том, что все те нюансы, о которых вы сказали – они не про культуру и не про искусство, и не про наличие какого-то там творческого кризиса сейчас. А это вопрос, опять же, про политику, про устройство, про коррупцию, про финансирование и так далее. То есть, это возвращает нас к тому, что президенту незачем говорить про культуру, если вопрос только в этом.
А. Константинов
―
Президенту просто не очень это интересно. Ему про спорт интересно, со спортсменами интересно, про мировую политику интересно. А как только он попадает в какую-то творческую среду, с писателями, режиссёрами и прочими художниками, ему как-то не сильно комфортно.
А. Петровская
―
Хорошо. Давайте так: мы не знаем, что скажет Владимир Путин, но самое главное – нам понадобится…
А. Константинов
―
Я буду счастлив, кстати говоря, ошибиться. Если вдруг взойдёт на трибуну с отглаженными пятикратно флагами с помощью «Первого канала» президент и как начнёт касаться вот этой вот сферы, я скажу: «Ну как я вообще обделался в эфире «Эха Москвы», а он услышал и…»
А. Петровская
―
И переписал своё обращение.
А. Константинов
―
Но боюсь, что…
А. Петровская
―
Тут, знаете, я думаю, что ориентироваться будут всё-таки не на нас с вами, а на то, что хочет услышать большинство россиян, что их волнует. Вот, например, «Левада-центр» посмотрел, померил, пообщался с россиянами и говорит, что более половины россиян (57 %) полагают, что следующий год будет напряжённым для экономики России – значит, видимо, их волнуют всё-таки экономическое будущее и собственный кошелёк.
А. Константинов
―
Можно подумать, что предыдущий год был расслабленным. «Левада-центр» – это такой, я смотрю, мощный научный центр.
А. Петровская
―
Политическую напряжённость прогнозируют 55 % жителей.
А. Константинов
―
Тоже неожиданно очень.
А. Петровская
―
А это, между прочим, важный вопрос, потому что мы видим, как закончилось лето 2019 года, и действительно важно, как будет происходить дальше и скажут ли об этом.
А. Константинов
―
Пусть всё это будет в Москве. Я не очень люблю Москву, пусть там будут все процессы политического напряжения.
А. Петровская
―
Хорошо. Ещё момент: «Стратегия-2020», которая была сформирована в 2008 году, которую создавали больше тысячи человек… Причём многие из них – очень известные и уважаемые люди, я не могу сказать, что я каждого знаю в лицо, но многие – вполне себе люди медийные. А сегодня где эта стратегия?
А. Константинов
―
Не знаю.
А. Петровская
―
Казалось бы, мы должны с вами сегодня пощупать результаты!
А. Константинов
―
Я, дорогая моя Сашенька, и раньше не в курсе был. Мне кажется, что это такая разводка №16.
А. Петровская
―
В этом смысле какая разница, что скажет президент? Да хоть про культуру, хоть не про культуру.
А. Константинов
―
Нет, разница есть. Если это будут чеканные рубленые фразы, в каждой из которых будет заложен железный какой-то смысл, то это важно. А если это будет такой разговор в общем, за всё хорошее и против всего плохого – тогда я не знаю. С одной стороны, он говорить умеет, любит и иногда что-нибудь такое интересное покажет на картинках каких-нибудь или ещё что-то. Но он уже эту чечётку бьёт 20 лет.
А. Петровская
―
Ну так что-то придумывать будут как-то. В этот раз трансляция, может, ещё что-то выдумают.
А. Константинов
―
Знаете, такой был анекдот в своё время про пару, мужчину и женщину, когда она ему говорит: «Вы, пожалуйста, глубже», а он говорит: «Я глубже не могу, я могу только чаще». Поэтому главное, чтобы не скатилось бы сюда.
А. Петровская
―
Мы сейчас переходим на московские новости и остаёмся в Youtube.НОВОСТИ
ЗАСТАВКА
А. Петровская
―
Мы возвращаемся, 11:35 на часах в студии «Эха». У микрофона Александра Петровская. Журналист Андрей Константинов продолжает высказывать своё особое мнение. Мы остановились на послании – с ним, наверное, тогда завершаем.
А. Константинов
―
По крайней мере, надо послушать сначала, а потом как-то обсудим.
А. Петровская
―
Послушаем и узнаем, что там будет дальше. Когда следующая стратегия - «2030», например. Давайте вернёмся ещё к этому опросу «Левада-центра»: что ждут, что не ждут. В частности, мы с вами обсудили протесты и прочее, но уменьшились ожидания экономического кризиса и вооружённых конфликтов с соседними государствами, войны с НАТО и США стали меньше ждать наши соотечественники. При этом новый год начинался как раз с паники вокруг возможной новой мировой войны и так далее в связи с тем, что произошло в Ираке. Потом – история с ответом Ирана США, которая закончилась очень трагически, гибелью мирных, никак не связанных с политикой граждан разных государств, в том числе самого Ирана.
А. Константинов
―
Давайте тогда последовательно, по неким пунктам, которые вы обозначили в этой преамбуле. По поводу Третьей мировой войны: знаете, предновогодние и сразу же посленовогодние дни, как правило, характеризуются тем, что новостей мало, говорить не о чем, как-то уходит интерес из новостей в какие-то развлекательные программы и так далее. А журналисты так устроены, что они хотят внимания. Так же, как политики: чтобы все на них смотрели. Не надо смотреть на вот этих певиц в коротких юбках, смотрите сюда, здесь самое интересное. Здесь сейчас начнётся Третья мировая война! Вам страшно? Сели быстренько и бойтесь, это фильм ужасов.Частично этим объясняется, частично – просто некомпетентностью экспертов, которые визжали у всех экранов и микрофонов. Потому что это бред сумасшедшего – по поводу Третьей мировой войны, которая вот-вот должна была начаться. Это просто такое вот… «Мальчики, девочки, сейчас я вам расскажу страшную сказку». За Ираном - просто чтоб понятно было - никого нет. Никто не стоит. Никто за Иран вписываться в каком-то конфликте между США и Ираном не будет. И кто-то непонятно с чего где-то решил, что Иран – это союзник России. Это не союзник, а во многих случаях – конкурент. Это очень тяжёлый пассажир.
А. Петровская
―
У нас просто с каждого телеэкрана рассказывали в случае, например, с «Боингом», что никак это не могло быть ракетой и так далее. Видимо, все так решили, что поддержка Ирана есть.
А. Константинов
―
Теперь давайте по поводу «Боинга» я кое-что скажу. По поводу сбитого украинского самолёта. Это очень странная история. Сейчас объясню, почему я её считаю крайне странной и совсем не простой. Все так успокоились и решили, что это по ошибке иранские идиоты, там они прямо в чалмах и в туфлях с загнутыми носками сидят, знаете, на этих постах ПВО, и поэтому чего от них ждать? Вот они и сбивают всё время гражданские самолёты. Это крайне неправильное представление. Я сразу хочу сказать, что я не очень люблю Иран и вот эти все их черты, они очень неудобные партнёры, и, ещё раз говорю - они соперники России в той же Сирии, скажем так. Относительно и ситуационно были когда-то союзники в борьбе с халифатом, с «Исламским государством», запрещённым в России (прим. ред: запрещенная в РФ террористическая организация).Кстати говоря, в России считают, что Россия внесла самый большой вклад в дело разгрома «Исламского государства»; в США Трамп всех уверяет, что это он – победитель; а в Иране все убеждены в том, что это как раз Иран, и конкретный был человек, который, собственно, победил халифат – это как раз Сулеймани Касем. Так вот, что произошло: сначала вот этот умный американский дедушка, который любит тискать женщин, решил, что необходимо уничтожить этого генерала. Без суда, без следствия, так сказать – просто потому, как сказал недавно Трамп, что «нам бенгазийский вариант не нужен». Напомню, в Бенгази был убит американский посол. Напомню, он был убит теми людьми, кому помогали как раз США.
То есть, они сначала, грубо говоря, в Ливии, не разобравшись ни в чём, потому что у них очень плохая востоковедческая экспертиза, поддержали чертей, поддержали фактически вот эту самую «Аль-Каиду» (прим. ред: запрещенная в РФ террористическая организация); и когда они пришли к власти, они, в общем, в благодарность убили американского посла. Благодарить себя за это должны только США. И сама старушка Клинтон это признала, она сказала: «Мы немножко тут что-то накосорезили, очень жаль, что десятки тысяч погибших, никому ничего компенсировать не будем, но очень жаль. Я считаю, что Ливия – это ошибка», – написала она в своей книге, легко проверить. Старина Трамп, плохо разбираясь в ближневосточных делах, решил, что избежать бенгазийского варианта можно только укокошив генерала…
А. Петровская
―
То есть, это тактическая вещь, абсолютно не связанная с какой-то стратегией и геополитикой?
А. Константинов
―
Да это вообще безумная дурь просто, честно говоря, и это нарушение всех негласных международных правил. И теперь он просто под удар собственных же американских генералов поставил, которые на этом Ближнем Востоке точно так же работают, как этот самый Сулеймани. И теперь они все будут ждать выстрела в затылок и, видимо, достаточно скоро дождутся. И вот когда они это совершили, когда Помпео побежал звонить по всем министрам иностранных дел, включая Лаврова, пытаясь объяснить, что это нормально…Знаете, ненормально – это когда саудиты журналиста Хашогги убивают в турецком консульстве, это дикость, и это нехорошо. Но мы тоже их не будем наказывать, потому что они – наши друзья. Плохо – когда как русские: они убивают Скрипалей, Скрипали живы, но за это мы вышлем всех русских дипломатов. А так, как мы, американцы, делаем – быстро и чётко, ракетами человека с диппаспортом, который на официальных основаниях находится в Ираке – это очень хорошо. Но при этом они вдруг поняли, что хорошо-то хорошо, но нельзя говорить: «Делай, как я». Потому что пример, ну правда, дикий.
И мир начал как-то очень реагировать на это, и в том числе в США начались такие акции… Условно говоря: «Иран, прости нас». Причём это даже элита американская начала вот так вот реагировать, потому что действительно, ну перебор, старина. И тут вдруг очень кстати Корпус стражей исламской революции – к которому принадлежал, собственно говоря, Сулеймани, он был одним из руководителей этой организации – именно этот корпус сбивает гражданский самолёт.
А. Петровская
―
Вы это к чему ведёте?
А. Константинов
―
Я это к тому, что я не очень верю в такие совпадения. Потому что ровно тогда, когда не просто нужно Америке, Трампу конкретно, а просто позарез необходимо какое-то событие типа вот такого, оно и происходит. Поскольку я долго служил в армии, я вам скажу, что я немножко знаком с системами противовоздушной обороны и с принципами, по которым они работают. Этот принцип, во-первых, устроен по системе паролей. Солдат охраняет склад, вдруг слышит шаги, он говорит: «Стой, кто идёт. Пароль!» Если человек называет правильный пароль, солдат не стреляет. Если называет неправильный пароль, солдат стреляет.Здесь произошла ситуация, когда не то, что какой-то неврастеник иранский сидел за пультом или, тем более, человек, который любил сбивать гражданские самолёты. Дело в том, что получилось, что техника выдала результат, что это не гражданский самолёт, а не пойми что – не знаю, крылатая ракета. То есть, был послан туда сигнал, и обратно должен был прийти, что всё в порядке, свои. А пришёл другой. Так вот, возникает вопрос: в нынешних условиях, когда техника радиоэлектронной борьбы позволяет блокировать, искажать сигналы, много чего делать… Мы же с вами говорили, в том числе, о кибервойсках, которые могут не в то время вдруг мосты разводить, допустим, или там, отключать свет в метро и так далее.
Возникает вопрос: технически это возможно? Технически это возможно. Это был сбой на иранской технике, или это был смоделированный сбой, который позволил, грубо говоря, произойти вот этой самой трагедии? И мне кажется, что наиболее интересные результаты расследования этой катастрофы будут упираться вот в этот вопрос.
А. Петровская
―
А там тогда ещё вопрос: если ставят вот эту систему ПВО прям рядом с гражданским аэропортом, где по определённой трассе – мы знаем с вами, что самолёты летают по определённой трассе – летает каждый день какое-то количество самолётов, не знаю, какой там у них пассажиропоток; и ровно по этой трассе идёт какой-то непонятный объект…
А. Константинов
―
Нет-нет, вы просто немножко, вот правда, не разбираетесь.
А. Петровская
―
Я просто не понимаю, почему там они стоят, почему нет связи между...
А. Константинов
―
Да это обычная мировая практика, на самом деле. Дело в том, что это не так важно – где кто стоит. Сейчас же не в бинокль люди смотрят: летит самолёт, не летит. Это у вас на экран всё выходит. Грубо говоря, вы работаете, у вас нормальный зелёный свет, всё мирно и так далее. Вдруг у вас начинает тревожно красным мерцать, и у вас есть секунды на то, чтобы понять: вот вам техника выдаёт, что это опасность, что это вражеский самолёт, он сейчас будет наносить удары, и вы принимаете соответственно меры. А потом: «Ой, а что это за морок был такой? Это, оказывается, не вражеский, а почему же мне моя вот эта компьютерная система выдала, в чём сбой?»
А. Петровская
―
Андрей, у нас сегодня заканчивается время. Я думаю, что про Иран, и про ответный удар по базам США в Ираке, в следующий раз ещё поговорим. Будем следить за этой ситуацией. Спасибо. В гостях был журналист Андрей Константинов.
А. Константинов
―
До свидания.