Виктор Шендерович - Особое мнение - 2020-01-30
30.01.2020
Т. Фельгенгауэр
―
Здравствуйте. Я приветствую в программе «Особое мнение» Виктора Шендеровича, писателя и журналиста. Здравствуйте.
В. Шендерович
―
Добрый вечер.
Т. Фельгенгауэр
―
Владимир Путин выдал ряд распоряжений по итогам встречи с СПЧ. Там есть несколько аспектов, которые я хотела бы с вами обсудить. Во-первых, Путин поручил проанализировать практику по делам об оскорблениях в Интернете. Это такая расплывчатая формулировка, потому что РИА Новости и ИТАР-ТАСС вспоминают, что обращали внимание президента на то, что чиновники часто плохо говорят про граждан РФ. А у нас с вами, наверное, у меня точно всплывает огромное количество случаев, когда наоборот граждан преследовали за это оскорбление чиновников. Как вы думаете, это поручение усугубит ситуацию?
В. Шендерович
―
Конечно, усугубит. И в совершенно понятную нам известную сторону. Если речь идет теоретически в какой-то прекрасной стране демократической стране, речь идет об охране чести и достоинства свободных граждан, то я только за. Но лет 17 назад я начал и лет 8 назад я закончил писать Колокольцеву, Чайке…
Т. Фельгенгауэр
―
Просите, я думала вы сейчас скажете, что я лет 17 назад начал оскорблять граждан.
В. Шендерович
―
Нет. По поводу прямых оскорблений мне, прямого преследования, угроз, оскорблений, причем совершенно в открытую. Установить две секунды, как вы понимаете. Ты заглядываешь в любой комментарий даже сегодняшнего, я думаю «Особого мнения» и читаешь то, что там пишут. Некрасиво подозревать – когда вполне уверен. Мы понимаем, о чем идет речь. Они давно окапываются, они давно окопались, продолжают окапываться. Отстреливаться и ужесточать, их уже тронуть нельзя давно. Но теперь нельзя и разговаривать. И теперь они могут делать вообще все, что хотят, как мы видим, вплоть до того, что упекать людей в лагеря просто так ни за что. Но обидного слова им за это не скажи. Как сказано у того же Ежи Леца: некоторые гурманы любят, чтобы рыбка еще плескалась в масле, на котором ее жарят. В русском переводе это звучит: бить и плакать не велят. Ни плакать, ни смеяться. Ни реагировать. Им можно все, нам нельзя, но нам нельзя сказать: ах ты, сукин сын.
Т. Фельгенгауэр
―
Не надо. На всякий случай давайте не будем говорить «сукин сын».
В. Шендерович
―
Не надо?
Т. Фельгенгауэр
―
Не знаю.
В. Шендерович
―
А почему, а если он сукин сын. Что же нам делать? Говорить: какая прелесть.
Т. Фельгенгауэр
―
Нет, потом добавить: наш сукин сын.
В. Шендерович
―
Я только единственное, всегда добавляю: по моему особому мнению.
Т. Фельгенгауэр
―
Как хорошо, Виктор Анатольевич, что у нас программа «Особое мнение». Еще одно поручение тоже мне кажется интересно, как оно будет реализовано. Президент поручил к октябрю проработать создание единой базы жертв политических репрессий.
В. Шендерович
―
Тоже. Опять-таки теоретически, да…
Т. Фельгенгауэр
―
Это же хорошо.
В. Шендерович
―
Теоретически – хорошо.
Т. Фельгенгауэр
―
Постоянно же говорят, что нет доступа к архивам, никто ничего не знает.
В. Шендерович
―
Ребят, так откройте доступ к архивам. Эти базы создает «Мемориал», который вы прессуете, преследуете. А лучших еще просто по подложным обвинениям держите в СИЗО три года. Я имею в виду Юрия Дмитриева, разумеется. И штрафуете, и прессуете, и шельмуете, и пишете мерзости. На стенах домов. Ваших же. Вы дайте им работать, они всю эту базу создают десятилетия. Три десятилетия работает «Мемориал» именно над этим – над созданием базы. Вы хотите, чтобы это было в доступе – откройте архивы, будут больше, «Мемориал» же преодолевает государство для того, чтобы работать.В.Шендерович: Это тлеющая гражданская война
Т. Фельгенгауэр
―
То есть вы не ждете от единой базы жертв политических репрессий, о которой говорит президент никакой полной информации.
В. Шендерович
―
Не то что не полной, они просто дадут ту информацию, которую они считают нужной. Объявят ее правильной. А все, кто будут говорить другое, будут объявлены клеветниками. Вот что это такое по моему мнению. Вот зачем это. Потому что если ставить задачу получить информацию полную, ну так уйдите к чертовой матери. Вы уйдите, откройте архивы, перестаньте оборонять свое поганое прошлое, потому что это ваши идеологические соратники от Сталина до НКВДшников. Свое поганое прошлое своей корпорации поганой кровавой. Преступной. Перестаньте ее оборонять, откройте архивы, дайте нам, ученым, любому человеку откройте, в Интернет выложите. Дайте любому человеку, обществу узнать, как это было. Больше от вас ничего не требуется. Даже финансирования от вас никакого не требуется. Просто откройте архивы и уйдите на цыпочках. Подальше. Потому что там обнаружатся немедленно ваши следы. Ваши. Вашей корпорации.
Т. Фельгенгауэр
―
Аргумент Владимира Путина против того, чтобы открывать архивы, заключается в том, что слишком много неприятных вещей можно узнать о собственных предках
В. Шендерович
―
О! Потрясающе.
Т. Фельгенгауэр
―
Как же так, вы узнаете, что ваш дедушка под пытками оговорил кого-то.
В. Шендерович
―
Если под пытками…
Т. Фельгенгауэр
―
Или просто оговорил.
В. Шендерович
―
…то давайте найдем того, кто пытал. И те, кто давал отмашку на эти пытки. И те, кто крышевал эти пытки. И тех, кто не давал рассказывать об этих пытках. И те, кто преследует тех, кто пытается рассказывать об этих пытках. Давайте займемся этим. Но речь идет о другом. Конечно, очень жалко детей Геббельса, Гиммлера, Геринга и всех остальных. Очень их жалко. Они страдают. Очень много стало известно про их дедушек и бабушек. Ничего, пострадают и не перестанут главное. Кто-то меняет имена, кто-то, я забыл, чей именно внук, всей своей жизнью одного из крупных гитлеровских бонз, про это был замечательный фильм документальный. С внуками. Как они изживают, как они живут с этим. Как изживают это. Как они делают страшный сон для своих дедушек, когда один женился на черной. Один из внуков. Как они своей жизнью, как всю жизнь тратят на то, чтобы извиниться перед теми, кто погиб, кого убили их деды. Это называется историческая ответственность. Ощущение. Не этого боится…
Т. Фельгенгауэр
―
Не будет никакого внутригражданского конфликта.
В. Шендерович
―
Уже есть. Потому что дети палачей продолжают казнить нас. Внуков пострадавших. Внуков погибших. Потому что это и это уже есть. Это тлеющая гражданская война. Уже есть те две России, о которых говорила Анна Ахматова, которые встретились: та, которая сажала и та, которая сидела. Они встретились, поглядели друг на друга. Но все эти разговоры о том, что начнется месть, - да не месть. Просто убийц надо назвать убийцами, жертв оплакать. И дать возможность обществу выйти из этого морока. Сейчас пока что Путин и вся та корпорация, которая по-прежнему у власти гэбэшная, это корпорация, наследующая убийцам, а не жертвам убийств. Это совершенно очевидно. Их практика сегодняшняя и внешнеполитическая, и внутриполитическая – практика репрессивная. Разумеется, это бархатно, гибридно все. Разумеется, это несравнимо с большим террором. Но это внуки убийц и правнуки убийц. Вступают в свои права снова. Поэтому опасение Путина, конечно, не в этом. Опасение Путина в том, что мы всем народом так повернемся в сторону палачей, в сторону корпорации палачей, которую он представляет своей биографией и своей практикой. Корпорацию негодяев и палачей. И начнем называть вещи своими именами. Да, могут быть эксцессы, конечно. Когда на Донском кладбище похоронен убийца Катыни с почестями, огромный монумент. Когда миллионы людей лежат безмогильно, распыленные. Лагерная пыль. Когда тысячи людей не могут найти следов, дай бог, следов могил своих предков. А убийца, установленный убийца, серийный убийца, убивший 20 тысяч собственноручно - с почестями похоронен на центральном кладбище. Конечно, кто-нибудь осквернит могилу. Допускаю. Но видишь, не оскверняют. Известно, что лежит. Не оскверняют.В.Шендерович: Дорогие товарищи менты, любого из вас, естественно, сдадут в любую секунду
Т. Фельгенгауэр
―
Может быть обществу тогда это не надо вообще.
В. Шендерович
―
Обществу… Кого ты называешь обществом? Вот обществу надо в лице Дмитриева, обществу надо. А дальше власть посылает сигнал, что будет с тем, кому надо. Вот как будет с теми, кому надо. Худших всюду большинство – это сказано до Путина и до Дмитриева. Это Эпиктет какой-то там. Древний грек какой-нибудь. Худших всюду большинство. Будем воспитывать худших, делать их еще хуже. Будет еще хуже.
Т. Фельгенгауэр
―
Еще один короткий вопрос по следам тех поручений, которые дал Владимир Путин. Говорит он о поддержке жителей Беслана. Родственников жертв, тех, кто пострадал во время теракта. И это удивительно. Такое ощущение, что Владимиру Путину показали фильм Дудя, из-за которого так возбудились некоторые наши, не все, но некоторые депутаты. Это хорошее поручение.
В. Шендерович
―
Это хорошее поручение. Опять-таки, есть слова, есть дела. «Матерей Беслана» унижали, судили. Судили. Если речь идет о поддержке жертв, ну давайте, может быть, выгоним из прокуратуры, из следственных органов тех, кто пытал уголовными делами, кто унижал и судил «Матерей Беслана». Может быть, мы накажем тех, кто зачищал следы преступления. Грузовики ФСБ, в ночь вывозившие вещдоки. Может быть, мы накажем господина Торшина, который лгал во главе своей депутатской комиссии. Лгал. Ну и так далее. Может быть, мы наконец выясним, а кто же давал приказ на уничтожение, на стрельбу по заминированной школе. Как звали этого президента РФ. Кто отвечает за это, что по заминированной школе стреляли. Вот когда всех накажут, от следователей и прокуроров, которые мучили «Матерей Беслана», потерявших своих детей до Торшина, который лгал. Когда доклад депутата Савельева будет признан…
Т. Фельгенгауэр
―
Это альтернативный доклад. Был второй доклад, «особое мнение» так называемое. Депутат Савельев, который не согласился с выводами комиссии Торшина и представил свой взгляд на то, что произошло в Беслане.
В. Шендерович
―
Когда накажут убийц, а эти убийцы все с федеральной стороны. Не все. Нет. Те тоже были убийцы, разумеется. Но когда накажут виноватых в гибели детей во время штурма, который делала не группа «Альфа», 58-я армия спецназ, кажется. Когда накажут тех, кто отдавал этот преступный приказ, вот тогда это означает, что общество повернулось лицом к родственникам погибших детей. Когда будет сказана правда. Пока что над ними издевались, убили детей, потом их сделали подсудимыми. Их оклеветали. Как всегда подменили, создали альтернативную, естественно. Это то, что они умеют – наполнят живое мертвечиной. Слова и дела. Слова все прекрасные. Вот то, что ты перечислила, все прекрасно совершенно. Защита человеческого достоинства, память о погибших. Защита Беслана. Все прекрасно совершенно. Если забыть фамилию человека, который все это балаболит, что он лично ответственен за нарушение прав человека. За гибель детей Беслана. И за то, что человек, который расследует преступления сталинского времени, вот таким образом на него клевещут и его пытают в настоящее время.
Т. Фельгенгауэр
―
Давайте к другим событиям. Тут уже дела за слова скорее. Я говорю об истории башкирского оппозиционного политика Айрата Дильмухаметова. Сегодня большой очень материал вышел на Медиазоне. Про удивительную историю, когда у человека пять дел, там и терроризм, и экстремизм, и сепаратизм. То есть…
В. Шендерович
―
Удивительная история даже по российским меркам.
Т. Фельгенгауэр
―
Вы знакомы ведь.
В. Шендерович
―
Мы случайно знакомы. У меня был концерт в Уфе, и я просто гулял по городу и ко мне подошел человек, говорит: здравствуйте, я вас узнал. Это был этот самый Айрат. Он в это время как раз пару лет назад ненадолго вышел на свободу. Посмотрите, пожалуйста, почитайте этот материал. Там есть из этих пяти уголовных дел, по крайней мере, два, которые заслуживают просто внимательнейшего разбора. Первое, его обвиняют ни больше, ни меньше в призывах к распаду государственной целостности России. А он всего лишь говорит о федерализме, о том, что нужно заключить федеративный договор нормальный. Не рабский, а федеративный. Чтобы республика Башкирия, которая одна из первых создавала РСФСР еще, чтобы она заключила с федеральным центром и другие заключили федеральный договор. Нормальный законный федеральный договор. Чтобы это были не рабы, не вассалы Москвы. А в точности по Конституции субъекты федерации. В сущности его арестовали за проповедь Конституции. Он проповедует федерализм. Сегодня это государственное преступление. О том, что субъекты федерации не вассалы, куда назначают своих, ярлык на княжение кому дают, а что это суверенные субъекты права, которые о чем-то договариваются. Ну, как в Америке какой-нибудь или Германии.
Т. Фельгенгауэр
―
Да, у нас к федерализации болезненно относятся. Не первый такой случай.
В. Шендерович
―
Конечно. Фактически он сидит, его призывом к распаду государства является призыв к федерализму. Тут они проговорились, потому что сегодняшнее государство действительно держится, они фактически де-факто устранили Конституцию и человеку, который напоминает про Конституцию и необходимости соблюдения Конституции, наполнения этой буквы реальной жизнью, этого человека они сажают. Тут что интересно. Тут есть историческая рифма. Кто предыдущий предлагал обновить союзный договор. Это был А.Д. Сахаров в 1989 году, предлагавший с советского съезда подписать новый союзный договор. Это бы спасло Советский Союз. Парадокс заключается в том, что академик Сахаров пытался спасти Советский Союз. Он говорил о том, что надо распустить то, что существует и по-новому подписать. И в этот новый добровольный союз могла бы войти и Украина, и Белоруссия и, безусловно, страны Закавказья. Безусловно. Да, Прибалтика бы отпала. Она и так отпала. Да, кто-то ушел бы в Среднюю Азию. Но был бы новый договор. Затоптали, заулюлюкали, затопали ногами академика Сахарова. Не услышали. Сахаров пытался спасти Советский Союз. Наполнить жизнью эту мертвечину. А те, кто под красным знаменем улюлюкали, они и привели к распаду. Это ГКЧП, это все привело в итоге к распаду. Отказ модернизироваться. Россию, если она не будет модернизироваться, если федерализм не станет повесткой дня реальной, Россию, безусловно, ждет распад. Я к нему не призываю. Я просто утверждаю, что…В.Шендерович: Вы уйдите, откройте архивы, перестаньте оборонять свое поганое прошлое
Т. Фельгенгауэр
―
Тем более это такой процесс - распад…
В. Шендерович
―
Он длинный. Нет, это не в два дня.
Т. Фельгенгауэр
―
Тут да, и сепаратизм, и терроризм. И все, что угодно.
В. Шендерович
―
Про терроризм. Этот самый злосчастный Хизб ут-Тахрир, запрещенный на территории РФ, Айрат всего лишь говорил, что следаки сами создают террористические организации. Что этот Хизб ут-Тахрир – идеальный способ сделать карьеру. Ты создаешь быстренько организацию, молодежь, которая просто прочитала книжку, немедленно они получают огромные - 20 лет, 23 года. За терроризм. Они сидят за книжку, за то, что прочли книжку.
Т. Фельгенгауэр
―
Это очень перекликается с делом «Нового величия».
В. Шендерович
―
Абсолютно то же самое. Сами сшили это дело, дали книжку. Зафиксировали. Посадили на 20 лет, стали майорами все бывшие лейтенанты. Вот и ордена получили. И финансирование получили. Они сами создают эти дела. Вот о чем говорил Айрат Дильмухаметов. Вот! Вот о чем он говорил. Более того, он русским языком внятно сказал молодежи, увлеченной этим, не надо туда идти. Это пустое дело. Там отдельные комментарии по поводу того, что этот Тахрир, ничего террористического в нем отродясь не было.
Т. Фельгенгауэр
―
Очень много на Медиазоне про эти дела писали. Если вас любопытно, можете посмотреть.
В. Шендерович
―
Два слова про этот Тахрир. Про это много говорили, когда еще запрещали. Они просто настаивают на том, что на земле однажды настанет халифат. Это их собственные личные галлюцинации. И что будет счастье человечества связано с приходом в ислам массовым. Но в отличие от тех, кто выступает под красным знаменем, они не призывают к насилию. Они не призывают к уничтожению тех, кто не верит. Они просто верят, что человечество придет. Ну, верят и верят, мало ли кто во что верит. Они не призывают к насилию. Там террором не пахнет. Это все высосано из пальца с самого начала. А уж в случае с Айратом это просто, давайте называть вещи своими именами. В 18-м году он заявил о том, что хочет стать главой Башкирии. Что он идет на выборы. Что он хочет создать, как политик он будет бороться за Башкирию в составе России, но с новыми федеральными большими правами. Он давний политический противник. Еще Муртазы Рахимова. Потом нынешнего Радий Хабиров, кажется. Он политический противник, которого просто посадили тупо. Нашили ему все, что смогли нашить и навесить. Тупо посадили политического противника. Так выглядит сегодня политическая борьба. Не только в Башкирии. Но мы знаем, что иногда и убивают. Но типовая – просто посадили. Муртаз Рахимов сначала, потом Радий Хабиров. Они просто сажают своего открытого политического оппонента. Вот и всё. Это может быть самый яркий случай политического заключенного в России сегодня. Самый очевидный случай политического заключенного. Потому что это не просто преследование за убеждение. А это преследование, идущее с самого верха. Непосредственно от власти. В данном случае башкирской. То, что башкирская власть поступает абсолютно в тренде российской власти, ну да. Мы видели, как летом сажали тех, кто претендовал на маленький кусочек представительской власти в Москве.
Т. Фельгенгауэр
―
Но вообще я обратила внимание, что экстремизм, терроризм и прочее сейчас тоже активно используют. Дело Абдулмумина Гаджиева, дагестанского журналиста. Который с лета в СИЗО находится.
В. Шендерович
―
Разумеется. Просто Прокофьев не в СИЗО, слава богу. Но это просто разница между Псковом и Дагестаном. По удаленности от нас. Вот и все. Послушай, тут хлебом не корми, в любую секунду любого из нас можно посадить. Это статья трактовочная. Когда можно так трактовать, и когда нет конкуренции, когда все решения, что плохие, что хорошие принимаются сверху. Посадить Голунова, отпустить Голунова. Все же это решается не в рамках закона, а в рамках… Значит перетерли. Там где-то перетерли и решили, что посадить Голунова. Потом перетерли и решили отпустить Голунова. Перетерли и решили посадить тех, кто сажал. И так далее. Все это перетирают. Закона нет. И все эти дела с терроризмом - это просто раздолье для следаков.
Т. Фельгенгауэр
―
Сейчас делаем небольшой перерыв. Виктор Шендерович скоро к вам и ко мне вернется, и мы продолжим про дело Ивана Голунова.НОВОСТИ
Т. Фельгенгауэр
―
Мы продолжаем. Как обещала, сейчас поговорим про дело Ивана Голунова. Что мне показалось интересным во всей сегодняшней истории с задержаниями, арестами этих сотрудников ОВД по ЗАО. То, что им вменяют то, что они подбросили наркотики из служебного рвения. Повышения они хотели.
В. Шендерович
―
Правильно.В.Шендерович: Сахаров пытался спасти Советский Союз. Наполнить жизнью эту мертвечину
Т. Фельгенгауэр
―
Раскрываемость и прочее. То есть то, что это заказ, о чем говорил сам Иван Голунов, такой версии даже не рассматривается. Правильно ли я понимаю, что системе правоохранительной проще признать, что у нас полицейские ради «палок» подбрасывают наркотики, чем признать, что к ним может прийти и заказать кого-то.
В. Шендерович
―
Нет, это частный случай. Это ведь только эти пятеро или сколько их было. Остальные изумительные люди, Чехова читают, копейки чужой не возьмут. Послушай меня, всерьез о этом говорить, что мы будем валять дурака. Полицейские сами подбросили Голунову наркотики, какой-то чеченец сам убил Бориса Немцова. Никакого заказа никогда не было, тем более сверху. Тем более из каких-то высших эшелонов. Этого не может быть. Всему этому примерно одна и та же цена. Что версии об этих козлах отпущения, которых сейчас выяснится, что эти только плохие есть, остальные все нормальные. Это одинаково качество версий. Они не выдерживают никакой критики, разумеется. Не выдерживают просто здравого смысла. Кстати, я вспомнил про Немцова. И подумал, а не хочет ли прокурор Краснов…
Т. Фельгенгауэр
―
Генеральный.
В. Шендерович
―
Генеральный прокурор Краснов поинтересоваться, кто мешал старшему следователю по особо важным делам Краснову дорасследовать убийство Немцова. Кто препятствовал допросу Геремеева. Он теперь как прокурор может поинтересоваться у старшего следователя Краснова…
Т. Фельгенгауэр
―
Не может, потому что старший следователь Краснов…
В. Шендерович
―
Выбыл из числа…
Т. Фельгенгауэр
―
… Следственного комитета.
В. Шендерович
―
И теперь невозможно найти. Генеральный прокурор Краснов не может найти старшего следователя Краснова для того, чтобы спросить у него: а кто мешал, кто запретил вам, кто не дал допросить Геремеева. Кто вам велел остановиться. И почему. Есть ли у вас какие-нибудь версии. Бывший старший следователь Краснов. Вот так. И вот в этой точке все, собственно говоря, сходится. Какие-то подвижки могут быть, я по крайней мере не исключаю каких-то подвижек, хотя бы просто потому что в отличие от прошлого генерального прокурора, все-таки бывший старший следователь Краснов не бандюк. И биография у него не бандюка. Он квалифицированный следователь. И там теоретически можно предположить наличие какой-то офицерской чести и каких-то таких материй. Но как сказано в старой прокурорской шутке: главное в ходе расследования не выйти на самих себя. Вот там, где они подходят к себе самим, там они стремительно теряют дар внятной речи. Начинают мычать, отводить глаза, начинают выдумывать другие версии. Даже если захочет, я полагаю, что условием назначения, предполагаю по общему знанию систем и без подробностей, является лояльность. Все понимают без слов, где проходит эта красная черта. И где надо затормозить категорически. До этого как кому повезет. Вот полицейским не повезло. Они выполняли, сейчас выясняется, что они просто такие отдельные сукины дети. И их накажут. Это уж как повезет. Но где проходит красная черта - это очень интересно понять. Кто действительно неприкосновенный.
Т. Фельгенгауэр
―
То есть отдел внутренних дел, управление внутренних дел по одному административному округу разменять можно.
В. Шендерович
―
Конечно.
Т. Фельгенгауэр
―
Одну группу.
В. Шендерович
―
Конечно.
Т. Фельгенгауэр
―
Но вот их начальника Щирова уже наверное нет.
В. Шендерович
―
Тут не знаю. Какую фигуру, пешку можно отдать за инициативу. Фигуру можно отдать? Партию можно отдать? Шахматиста можно отдать?
Т. Фельгенгауэр
―
И доской потом по голове.
В. Шендерович
―
Да. То, что доской по голове получаем мы. Некоторые смертельные удары получают. Это их доской. Потому что это кастеты. Потому что это убийство.
Т. Фельгенгауэр
―
Я читаю, что сейчас приходит из зала суда, где бывший начальник отделения по контролю за оборотом героина, кокаина и прочих наркотиков по Западному округу Игорь Лиховец рассказывает свою версию того, что произошло с Иваном Голуновым. Его следствие, кстати, считает организатором незаконного задержания. Именно его. Что говорит этот бывший полицейский. Он говорит, что у них было достаточно доказательств и вообще Голунов виноват, а просто политические мотивы таковы, что Голунова отпустили.
В. Шендерович
―
Понятно. Мы уходим уже на слишком частный уровень. Что мы будем комментировать…
Т. Фельгенгауэр
―
Нет, это не частный уровень. Потому что есть несколько дел, и возможно будет больше, меньше, когда общество заступается за гражданина. И полицейских либо сдают, либо не сдают. И остальные же полицейские смотрят на это и вот они думают: так, я сейчас Константина Котова побил дубинкой и сделал так, чтобы его посадили. Этот «эшник» Леша Улыбка, кажется, его прозвище…
В. Шендерович
―
Погоняло.
Т. Фельгенгауэр
―
Погоняло, простите мне это вульгарное выражение. И он смотрит, говорит: так, вот и этих сдали, потому что все общество поднялось на защиту Голунова. За Котова вступились, и КС мы видим тоже.
В. Шендерович
―
А сейчас дальше интересно. До какой степени. Ну, хорошо, если Котов невиновен, то значит надо всех дальше разматывать, всех, кто его задерживал, прессовал. Арестовывал. Давал сроки. Подтверждал сроки. И всех надо гнать как минимум. В том и дело. Никто не погонит. Нет.
Т. Фельгенгауэр
―
Мы остались на уровне…
В. Шендерович
―
Конечно. Систему никто не сдаст. Потому что так можно растерять поддержку, потому что все держится на лояльности. Это же взаимная вещь. Он же крыша. Они верны Путину, но Путин должен обеспечивать им крышу всем. Таков договор.В.Шендерович: Все эти дела с терроризмом - это просто раздолье для следаков
Т. Фельгенгауэр
―
Всем, но не всем. Все животные равны, но некоторые равнее…
В. Шендерович
―
Да, некоторые равнее. А дальше пищевая цепочка по Дарвину. Кто окажется в конце этой пищевой цепочки, на кого это все упадет. Ну да, конечно. Хорошо бы, чтобы все менты, чтобы все менты сейчас посмотрели, внимательно последили за репортажами из зала суда.
Т. Фельгенгауэр
―
А вот срочное сообщение приходит. Суд арестовал…
В. Шендерович
―
Арестовал. Дорогие товарищи менты, любого из вас, естественно, сдадут в любую секунду. Генерала не сдадут, генералов, в крайнем случае, переведут куда-нибудь, а потом назначат. Они на таком уровне…
Т. Фельгенгауэр
―
Генерал генералу рознь. И полковник полковнику рознь. Потому что есть генерал Дрыманов, есть полковник Захарченко. Но это не про защиту гражданина. Это какие-то внутренние разборки.
В. Шендерович
―
Еще раз, мы с этого зашли в тему Голунова. На этом тему Голунова, видимо, и закончим. По понятиям все, терки. О законе. Обрати внимание, что ни в случае нарушения прав человека, ни в случае восстановления прав человека и справедливости законом не пахнет. И тот негодяй, который сегодня давал показания заказчик, видимо, в зале суда, он по-своему прав. Это политический заказ. Освободить Голунова – политический заказ. Политический мотив. Разумеется, политический мотив. А у нас не может быть по-другому. У нас просто так по закону невиновного человека не отпустят.
Т. Фельгенгауэр
―
Но о чем нам говорит история с Наамой Иссахар. Что в принципе эти терки, как вы говорите, можно вполне себе распространить и на наших зарубежных партнеров.
В. Шендерович
―
Нет, конечно, это все работает.
Т. Фельгенгауэр
―
И сказать, что, ребята, закон законом…
В. Шендерович
―
Да, перетерли.
Т. Фельгенгауэр
―
Давайте…
В. Шендерович
―
По недвижимости поговорим.
Т. Фельгенгауэр
―
Давайте подумаем, что делать будем.
В. Шендерович
―
Конечно. Нет, он уже давно, вся внешнеполитическая, все эти аннексии, все это тоже по понятиям, разумеется. Давайте тут мы отступим, а вы нам за это снимите, мы вот не будем идти на Мелитополь, вы нам за это закатите санкции. Мы не будем делать то, а вы нам то. Просто это рэкет. Ну нормальный рэкет. Мы можем взять в заложники человека, можем взять Донбасс оттяпать. Можем Сирию начать бомбить. Ребята, договаривайтесь с нами, мы - субъект. Мы можем что угодно. Мы не можем айпада изобрести, и ничего не можем. Костюм пошить не можем. Но причинить вам вред мы можем. Поэтому разговаривайте с нами. И дальше, исходя из приоритетов, в Израиле вот такие приоритеты. Я уже говорил об этом. Представляю себе какого-то россиянина, который где-то попался, чтобы РФ вот так вот вписывалась.
Т. Фельгенгауэр
―
За Виктора Бута. За Марию Бутину.
В. Шендерович
―
Да, да.
Т. Фельгенгауэр
―
За летчика Ярошенко.
В. Шендерович
―
Только за шпионов, только за классово близких. А я сейчас говорю о гражданке или гражданине. Вот как эта девушка израильская, которая Нетаньяху никто и не из Моссада. Понятно, совсем другой случай. Но это уже дай нам бог когда-нибудь дожить до понимания этих приоритетов.
Т. Фельгенгауэр
―
Да я надеюсь, что все-таки доживем. Губернатора Игнатьева отрешили, слава богу. Хоть какое-то хорошее дело. Я просто хочу, чтобы вы Путина похвалили хоть раз.
В. Шендерович
―
Хвалю Путина. У меня норма, квота. Один раз за программу можно похвалить Путина. Мы уже говорили, речь идет об издержках. Они смотрят, понятно, что этот чудаковатый господин, губернатор, он так охамел, он такого наворотил, что издержки от того, что он ассоциируется с властью стали достаточно велики. И тут выходит весь в белом благородный Путин и по утрате доверия его. Но когда? – когда случился скандал настоящий. Когда это переросло местный уровень. Да, они смотрят издержки. Так же как с Голуновым. Так же как с другими делами. С Котовым. Они смотрят, каковы издержки. Поэтому закончу, может быть, на этом, поэтому надо вот сейчас вписываться за Юрия Дмитриева, поэтому надо круглые сутки говорить о том, чтобы его отпустили. Надо сделать издержки от этого беспредела для них невыносимыми. Только тогда, не из соображения закона, только тогда его отпустят на свободу.
Т. Фельгенгауэр
―
И тогда вы еще раз похвалите Путина.
В. Шендерович
―
С удовольствием. Готов обменять это на Дмитриева.
Т. Фельгенгауэр
―
Путина на Дмитриева. Спасибо большое. Это было «Особое мнение» Виктора Шендеровича. Эфир вела Татьяна Фельгенгауэр. До свидания.