Особое мнение СПб - Елена Чижова - Особое мнение - 2020-02-03
А. Петровская
―
У микрофона Александра Петровская. Своё особое мнение сегодня высказывает писатель Елена Чижова. Елена Семёновна, здравствуйте.
Е. Чижова
―
Здравствуйте, Александра.
А. Петровская
―
Мы начнём, наверное, с событий, которые произошли в конце прошлой недели. Вчера состоялся согласованный митинг, изначально у него была градозащитная тематика, протест против сноса и реконструкции СКК. Но после трагедии, которая произошла в пятницу, вся эта история, весь этот скандал с будущей судьбой СКК завершился тем, что погиб человек; естественно, митинг перешёл в митинг памяти, скорее. В частности, Борис Вишневский, который тоже присутствовал, предложил внести инвестора в чёрный список с запретом на реализацию этих проектов.Вообще митинг перешёл в разряд политической повестки из градозащитной, и не очень понятно, как быть дальше. Кто-то говорит, что нужно восстановить здание – как было. Но всё равно это будет уже не то здание, которое было создано какое-то время назад. С другой стороны, построить здание и проводить там хоккейные матчи… Ведь мы понимаем, что под обломками этого СКК оборвалась жизнь человека. Непонятно, как быть дальше. Какова должна быть судьба СКК, на ваш взгляд?
Е. Чижова
―
Вы знаете, я не общественник в этом смысле, и не политик, поэтому абсолютно не представляю, что можно сделать дальше в этой ситуации. Я просто человек, который следил за этой историей, и, должна признаться, что до пятницы я следила не очень внимательно, по разным причинам. Лично для меня это здание СКК как-то не связано ни с какими воспоминаниями, я не болельщик «Зенита». Я немножко в стороне от этой ситуации, у меня какие-то другие личные приоритеты – скажем, дом Басевича. Едешь по Петроградской, и просто сердце кровью обливается, почему памятник северного модерна у нас находится таком состоянии.Разумеется, в пятницу, 31-го, события приняли такой оборот, что внимание всех было приковано к этому. Вы правильно сказали, что история получилась трагическая. Но если на минутку вынести за скобки этого несчастного парня, которого наняли за 8000 рублей в день отрезать эти ванты, то когда начинаешь разбираться в подробностях – там всё поражает воображение. Во всяком случае, моё - совершенно поражено. Начиная от той фирмы, которую называют научным словом «концессионер», а на самом деле хочется сказать «фирма-однодневка», которая, непонятно по какой причине, не имея ни малейшего опыта разборки вот такого рода сложных конструкций, получила право снести это очень сложное с технической точки зрения здание. И это только начало истории. Но меня поразила реакция губернатора, первые слова, с которыми он обратился к горожанам.
Если мы будем говорить о самой этой фирме, единственное, что в связи с этой фирмой меня не поражает, а представляется теперь довольно логичным – это то, что связана она со структурами Ротенберга. Впрочем, я думаю, это никого не поражает. Потому что ещё во времена, когда готовились к выборам нашего нынешнего губернатора, злые языки, которых в Петербурге довольно много, всё время говорили о том, что Беглова и ставят на этот пост именно с тем расчётом, чтобы определённые структуры очень легко вошли в строительное поле Петербурга. Так это или нет, я, разумеется, не знаю, но когда смотришь глазами неспециалиста…
Конечно, до этого я вообще не знала, каким образом эта сложная конструкция работает, что у неё есть мембраны, вот эти ванты и так далее. Но стоит 10 минут посмотреть на эту схему и задуматься, то даже такому неспециалисту, как я, становится очевидно, что просто так отрезать эти ванты нельзя. Я не понимаю, чем руководствовались эти люди, когда отправляли этого парня, прямо говоря, на смерть. Потому что только чудо могло его спасти, как спасло его напарника. Но, вообще говоря, впечатление такое, что просто выкинули куда-то в помойку все научные бездуховные знания о сопромате, о теории сложных конструкций и так далее. И решили по-простому, по-народному, по принципу: «Ломать – не строить».
А. Петровская
―
Торопились, может быть? Потому что действительно вокруг СКК продолжалось обсуждение общественное, недовольство нарастало. Нужно было скорее решить этот вопрос, чтобы нечего было обсуждать. Крыша бы упала сама по себе, как было задумано – они должны были её открепить, снять и всё.
Е. Чижова
―
Нет, ну как они должны были её открепить и снять?
А. Петровская
―
Я не знаю.
Е. Чижова
―
Судя по тому, как они это делали, не только крыша – должно было упасть всё. Что, собственно, и произошло. Я понимаю, что торопились, но всё-таки торопиться-то можно тоже с некоторым умом. Меня ещё поразила реакция губернатора на это, который сообщил изумлённой публике, что он отдал распоряжение какому-то руководителю МЧС петербургскому, чтобы тот прибыл на место. И тут я развела руками, потому что совершенно не понимаю, каким образом построена управленческая вертикаль в Петербурге. В городе происходит техногенная катастрофа, причём катастрофа с человеческими жертвами. И необходимо, видимо, личное вмешательство губернатора, для того, чтобы человек, который должен, как мне кажется, по должности бросить всё и через 10 минут, через 5, оказаться на месте. Но он, видимо, туда что, не собирался ехать?
А. Петровская
―
Елена Семёновна, тут вопросы. Мы в поле абсолютного незнания и непонимания из-за нехватки информации. Может быть, он туда и собирался, и даже был там. Здесь вопрос возникает в умении, в планировании, в правильности публичных выступлений первого лица города. Так он должен был сказать или иначе; нужно было что-то сказать, а говорить непонятно что – мы просто не знаем, почему выступление было таким.
Е. Чижова
―
Знаете, если уж зашла речь о публичных выступлениях губернатора, то это просто беда. Потому что, начиная с прошлой зимы, каждое публичное выступление Беглова вызывает некоторую оторопь горожан. Речь идёт, конечно, не только о последних событиях, но и о предпоследних. Вот эта история с кашей и кормлением ложкой – это какое-то… Вы знаете, когда я читала обсуждение всей этой истории, я сначала просто не поверила – ну не может быть такого! Наш город принято называть культурной столицей. Я нашла эту картинку, эту запись и ничего, кроме мысли о том, что это - какое-то отсутствие общей культуры, по крайней мере, недостаток общей культуры. Я не понимаю, каким образом может прийти в голову человеку просто, на голубом глазу, взять ложку и начать пихать эту ложку в рот абсолютно посторонней пожилой женщине! Я не могу представить себе, какие за этим стоят соображения.
А. Петровская
―
Может быть, Александр Дмитриевич чувствует себя абсолютно близким к народу, все братья и сёстры, чужая ложка или какая, может быть это – народная история, вот так он её видел.
Е. Чижова
―
Я не знаю… Думаю, что эта «народная история» на самом деле какая-то очень сомнительная и не народная, а некоторое нарушение личного пространства, так делать нельзя. Может быть, в какой-нибудь маленькой деревне, где все жители друг друга знают, где люди связаны каким-то родством – это и ничего, но в городе, в Петербурге, это просто какое-то безобразие.
А. Петровская
―
С другой стороны, Елена Семёновна, эта история с кашей и ложкой начинается-то откуда? Вообще, вот эта каша и кормление на Дворцовой площади, даже если убрать эту ложку – сама по себе каша, как некий символ памяти, тоже вызывает вопросы.
Е. Чижова
―
Каша вызывает вопросы, как некий квази-символ блокады. На самом деле это никакой не символ блокады, а результат каких-то личных представлений людей о том, как это можно креативненько сделать. Слава богу, в этом году, наше здешнее начальство прислушалось к тому, что нехорошо делать парад, потому что это уж совсем никак не соответствует смыслу этого трагического дня. Но всё равно неуёмная энергия, которая бьёт ключом, заставляет выдумывать какие-то странные ритуалы, которые вообще не имеют отношения ни к блокаде, ни к этому грустному тяжёлому дню. Вот и придумываются всякие чечевичные каши и похлёбки.
А. Петровская
―
Здесь вопрос ещё – это энергия, которая бьёт ключом, или это желание не упустить возможность почерпать народной, национальной идентичности через общее прошлое, трагическое прошлое. Здесь непонятно, это про энергию или, всё-таки, про историю, которая сегодня является чуть ли не единственным объединяющим символом.
Е. Чижова
―
Поесть каши - и приобщиться к славе предков, я не понимаю?
А. Петровская
―
Нет, к тому, что вообще вот эта идея, что губернатор должен кашей покормить, парад провести или ещё что-то. Нельзя, чтобы это прошло тихо, в семейном кругу, с зажжением свеч и с минутой памяти, а это должно быть с каким-то действом. Вот это желание действа – от энергии идёт или всё-таки от желания не упустить интегрирующий символ?
Е. Чижова
―
В том, что вы говорите, мне кажется, ключевое слово – каким-то действием. Вообще говоря, прежде чем предпринимать какие-то действия, надо задуматься, как эти действия будут выглядеть в глазах других людей. Я думаю, что это всё-таки неуёмная энергия, представления о том, что «надо сделать что-то креативненькое». Вы же помните, как несколько лет назад делали какой-то симулятор блокадной улицы» Я туда не ходила, но люди мне рассказывали. Как будто бы ты туда пришёл - и приобщился к трагедии блокады. На самом деле, просто жуть.
А. Петровская
―
Креатив на этом не утихает. Потому что то, что произошло, например, в Керчи – там целый скандал вокруг поздравления местных чиновников, которые пришли в гости к блокадникам и подарили им символический батон, а потом объясняли, что это не батон, все неправильно поняли, а какие-то там булочки. Эта история с блокадным куском хлеба, который путешествует – это всё действительно попытка не отпустить эти символы, чтобы они сами по себе существовали, а как-то их использовать?
Е. Чижова
―
Да нет, я думаю, тема этих караимских пирогов, как эти дамы потом объясняли, она не очень связана с символами блокады. Думаю, что это тоже тот самый местный креатив. А почему все так увлечённо обсуждают эту керченскую историю? Я очень хорошо помню, у меня мама блокадница, ей то ли в прошлом, то ли в позапрошлом году подарили три упаковки просроченных крекеров, и как-то никто особо это и не обсуждал.
А. Петровская
―
А почему вообще – еда? Я не понимаю, почему подарком становится еда – крекеры, пироги, хлеб, каша туда же?
Е. Чижова
―
Не знаю, это вопрос не ко мне. Видимо, где-то в головах у людей осталась эта скрепа, что блокада – это голод, и поэтому, первое, что им приходит в голову, это какая-то еда. Но я думаю, что вопрос не в еде и не в этих людях, которые что-то там придумывают, а в отношении к блокадникам. Блокадники представляются безответными бабушками и дедушками, очень-очень бедными, которым что ни дай – всему они будут рады. У меня действительно такое впечатление почему-то. Принесли банку консервов: «Ой, какое счастье!», - блокадники обрадовались. Но на самом деле это совсем не так.В той истории, которую вы упоминали, есть ещё такая интересная составляющая, что особое возмущение широких народных масс вызвало то, что эти тётеньки пришли поздравлять блокадников и блокадниц, нарядившись в натуральные шубы. Вообще говоря, это само по себе смешно, потому как в это время в Керчи было +10. Но когда я стала смотреть на этих шубоносительниц… Я ведь понимаю, почему они это сделали. Не для того, чтобы оскорбить этих пожилых людей.
У нас сейчас сложились (причём не стихийно, а абсолютно сознательно) сословия определённые, и каждому сословию соответствует какая-то униформа. Условно говоря, люди высшего сословия не могут ведь выйти в свет в часах за 300 долларов – просто форма у людей такая. Они должны надеть часы за 20 миллионов, или за 5 – я не знаю, за сколько. Эти дамы, которые заседают в Совете Федерации или в Думе… Я-то человек наивный, не вижу, не могу оценить драгоценности, но знающие люди называют такие цифры, что оторопь берёт. Но ведь они же не специально это делают, они же собираются утром и надевают эти серьги не с мыслью о том, что «сейчас мы всех пойдём и оскорбим». Это просто знак принадлежности к высокому сословию.
А. Петровская
―
Наверное, так происходит не только в России.
Е. Чижова
―
Нет! Вот так – не происходит. Я вам не скажу за всю Одессу, но когда я приезжаю, предположим, в Финляндию или в Данию, или в Швецию, или в ту же Швейцарию, мне очень часто задают один и тот же вопрос: «Объясните, пожалуйста - да, мы понимаем, что доходы распределяются неравномерно, но зачем ваши богатые всё время это демонстрируют?» Люди просто не могут понять, для чего это делается. Вот эти шубы просто прилагаются к этой маленькой должности чиновницы в Керчи. Она не может себе позволить какие-нибудь драгоценные часы, а шубу она может себе позволить. И она будет носить её всюду. Знаете, как маленькой девочке купили, например, розовую сумочку и эта девочка будет носить её всюду, потому что понимает, что эта сумочка возвышает над всеми остальными девочками.
А. Петровская
―
Мне кажется, здесь очень важный момент – о чём вы и сказали – что это происходит неосознанно. Не сознательно «прийти и показать», а неосознанно отождествлять себя с определённым классом через определённые атрибуты, как шубы, дорогие часы. И здесь хотелось бы, чтобы произошёл осознанный отказ в определённых случаях демонстрировать это. То есть, не то что неосознанно надели, и вот так получилось, а – осознанно не надели.
Е. Чижова
―
Подождите, с кого тогда будем начинать? Может быть, кому-то этого и хотелось. Но если это всерьёз кому-то хочется, то начинать следует с головы состава, правильно? А не с этих, в общем, недалёких женщин, которые ведут себя ровно так, как в нынешней системе принято. Ну принято так! Принято считать блокадников такими людьми, которым что ни дай – они будут радоваться. Принято надевать вот эти самые шубы - осознанно, неосознанно – такая построена система. Мы сейчас видим уже довольно ясный результат, к которому пришли после 30 лет блужданий по обломкам советской империи. Всё, что мы видим – начиная историей с СКК и кончая этими несчастными женщинами. Ну правда, мне их жалко, потому что их выбрали в качестве такого образца дурного поведения.
А. Петровская
―
Но, с другой стороны, Елена Семёновна, мы всё время говорим, что начинать нужно с системы, но какие-то вещи мы с трудом можем изменить. Требуя честных выборов, наверное, глупо говорить о том, что «давайте допустим всех». Важно ещё, чтобы честно посчитали, честно допустили. Но вопрос, надеть шубу или нет, потому что это корректно или нет, каждый может решить для себя. Понятно, что есть вопрос в некотором сознании архетипичном, в котором вот так представляется.
Е. Чижова
―
Не может. Тот человек, который может этот вопрос решить для себя, ни при каких обстоятельствах не окажется в этой системе, встроенным в эту систему. Он просто там не окажется. Туда приходят люди, которые очень приспособлены к конформизму, во всех смыслах. Они будут действовать ровно так, как положено в этой системе. Но как-то мы увлеклись шубами.
А. Петровская
―
На самом деле, всем понятно, что за шубами стоит вопрос некого осознания, отношения к обществу, отношений внутри общества. У нас сейчас московские новости, прервёмся на пару минут.НОВОСТИ
ЗАСТАВКА
А. Петровская
―
Мы снова в студии, здесь писатель Елена Чижова. Елена Семёновна, ещё раз здравствуйте.
Е. Чижова
―
Здравствуйте.
А. Петровская
―
Во время новостей и рекламы мы продолжали обсуждать шубы, но не только. Заговорили о том, что в этом году любое действие, которое, так или иначе, можно привязать к Победе в Великой Отечественной войне, и будет привязано. Мы обсудили Императорский бал в Омске, который неожиданно оказался…
Е. Чижова
―
Николай II оказался одним из организаторов победы во Второй мировой войне.
А. Петровская
―
Что вы ещё не знали о Второй мировой войне? Теперь вы знаете всё! Я хочу продолжить эту тему, потому что мы потихоньку будем передвигаться к теме Конституции, которая продолжает претерпевать изменения. По крайней мере, предложения, что ещё добавить хорошего, чего в ней не было, продолжают идти. В частности, в преамбулу могут внести поправки о роли и значении культурного наследия России; положение о том, что россияне против фальсификации истории, исторической памяти, искажения роли подвига российского народа во Второй мировой войне, а также пункт о роли институтов гражданского общества – ну это уже так, между делом, видно, добавили.Мне кажется, что это тоже довольно показательная история. Добавят в преамбулу или нет – ещё посмотрим, но сама по себе идея внести положения подобного рода в Конституцию, мне кажется, что это всё продолжение того же самого разговора. Всё это приурочено к этому году и к тому, что вообще историческая память у нас должна быть, скрепой, что ли.
Е. Чижова
―
Она у нас должна быть одинаковой. Вы знаете, вообще все эти разговоры о внесении упоминания о Великой Отечественной войне в Конституцию – совершенно очевидное использование истории в каких-то сиюминутных политических целях. Поэтому я думаю, что ничего удивительного в этом нет, это не вчера началось. И началось не с поправок в Конституцию, этим политическим механизмом пользуются уже давно. В связи с этими поправками я бы хотела сказать о такой вещи, как неконтролируемые ассоциации. Если вы помните, в советское время было такое выражение цензоров, когда они читали одно – скажем «Вьеварум» Эйдельмана – а видели за этим совершенно другое, какие-то современные события. И для того, чтобы читатель это не прочёл, делали какие-то изъятия.Когда я смотрела, с какой скоростью разрушают несчастный СКК, то к своему ужасу поймала себя на вот этой неконтролируемой ассоциации. Потому что та скорость, с которой всё подрезалось и рушилось, вдруг как-то для меня сомкнулась с мыслью о том, с какой скоростью сейчас режут и рушат нашу Конституцию. Такое впечатление, что ответственным за это людям просто не приходит в голову, что сама по себе Конституция это же тоже очень сложная конструкция. Это не просто свод каких-то мыслей на разные темы. Как говорят специалисты по конституционному праву, там есть огромное множество внутренних смыслов, которые пронизывают этот текст, и, в конечном счёте, они его держат. Та спринтерская скорость, с которой обрезают ванты, у меня вызывает просто некоторый ужас, потому что возникает впечатление, что история с СКК – это такой вот образ, что ли, визуализация этого процесса.
Началось с каких-то предложений президента, потом возникла эта во всех отношениях странная рабочая группа, состоящая не из профессионалов, а представителей так называемой «общественности». Не я придумала эту фразу, но действительно очень смешно, когда говорят: «Это не народ, это хуже. Это лучшие люди города», - цитируя Горина. Вообще туда вносят поправки, мне кажется, просто все, кому не лень. Чем это всё закончится, я не понимаю. Дело не в том, что туда пытаются внести упоминание о Боге, или Второй мировой войне, или ещё о чём-то. А всё дело в том, что сейчас процесс вышел на такой уровень, что никто не знает, чем он закончится.
А. Петровская
―
Но если здесь проводить аналогии с СКК – там торопились, мы с вами сказали, потому что нужно было как-то приглушить общественное движение в его защиту – с Конституцией тогда тоже можно сказать, что торопятся? Вопрос – почему, что подталкивает?
Е. Чижова
―
Честно говоря, для меня это самый главный вопрос. Есть какой-то роман Конан Дойла и там речь идёт о том, что все сыщики ищут какие-то улики, пытаются построить концепцию, и тут приходит сам Шерлок Холмс и говорит: «Если мы ответим на один вопрос (не помню какой, но довольно безумный, казалось бы, не имеющий отношения к самому преступлению) – мы раскроем всю эту коллизию». Вот у меня такое впечатление, что если мы ответим на вопрос, почему все эти поправки, вся эта деятельность происходит с такой нечеловеческой скоростью, мы ответим на самый главный вопрос, и вся эта конструкция станет абсолютно ясной. До этих пор я вообще не понимаю, как об этом рассуждать, потому что я не специалист. В том, что я читаю, я вижу, что даже специалисты расходятся в оценке того, что происходит. Боюсь, что это не уровень моей компетенции.
А. Петровская
―
Можно ли тогда сказать, Елена Семёновна, что система очень стабильна? Система, в которой профессионалы не могут оценить значение тех или иных шагов, которые предпринимаются. Само по себе послание, роспуск правительства, эти поправки в Конституцию тоже были неожиданными для огромного большинства людей, это был действительно удивительный нестандартный шаг. Потом, опросы, которые мы видим – если им доверять. ВЦИОМ утверждает, что 90 % россиян поддерживают эти поправки; последние опросы по рейтингам доверия к президенту, которые рекордно растут за последние три месяца. Вот это всё свидетельствует о том, что система стабильна.
Е. Чижова
―
Подождите, Александра, но, во-первых, насколько я поняла, рейтинги доверия президенту просто закрыли. Сейчас о рейтингах доверия вообще ничего не говорят.
А. Петровская
―
Я сегодня буквально видела новость, что последние три месяца – они в очередной раз померяли – рейтинг растёт. Боюсь ошибиться, сейчас попробую найти точную информацию.
Е. Чижова
―
Бог с ним. Даже если вы мне скажете, что ВЦИОМ-овские рейтинги растут, это же совершенно не значит, что они действительно растут. Кто знает, как оценивалось, какие вопросы там ставились. Что касается всех этих передвижений внутри правительства и так далее – я думаю, что они только кажутся такими радикальными, а на самом деле это некоторые косметические изменения, которым попытались придать такой вот радикальный вид. Но в действительности это некоторая перетасовка: пришли одни люди, заняли место других, но эти первые уже трудоустроены.
А. Петровская
―
Да, нам доложили. Можем больше не переживать за них.
Е. Чижова
―
В своём роде это та же самая рокировочка.
А. Петровская
―
Но, поскольку никто не понимает, как ответить на тот главный вопрос, о котором вы сказали, то в целом вся эта система остаётся сегодня под контролем, она стабильна.
Е. Чижова
―
Если смотреть снаружи – а мы, разумеется, можем смотреть на это только снаружи – создаётся стойкое впечатление, что система действительно стабильна. Я не знаю, как эта система выглядит изнутри. На этот счёт у меня закрадываются сомнения, потому что, если бы всё было так, тишь да гладь да божья благодать и стабильность – тогда непонятно, зачем так торопиться. Потому что всё это можно было спокойно растянуть на год-два-три и победно подойти к финишу 2024 года, что бы мы ни подразумевали под этим словом. То ли это трансфер, то ли транзит, но, тем не менее, можно было бы легко, тихонечко, не прыгая с горки на горку, к этому спокойно подойти. Ещё раз повторю: я не знаю, я не человек, находящийся внутри системы. Но абсолютно стабильная система вот так снаружи не выглядит.
А. Петровская
―
Здесь ещё вопрос в том, что система находится не в вакууме, а в неких обстоятельствах. А обстоятельства, которые мы видим сейчас, предсказывают падение мировой экономики и рост национальных экономик – в связи с тем, что происходит в Китае. Вот здесь тоже встанет вопрос, что, может, эти толчки на устойчивость системы будут происходить вовне.
Е. Чижова
―
То есть, вы связываете скорость внесения поправок с коронавирусом?
А. Петровская
―
Нет-нет, я к примеру - с мировой экономикой, которую сейчас, как говорят эксперты, может трясти.
Е. Чижова
―
Может быть, и может трясти, я где-то слышала, что нефть на 30-40 % рухнет. Но, мне кажется, что это одно из объяснений, но не единственное.
А. Петровская
―
Будем наблюдать, как говорится.
Е. Чижова
―
Разумеется.
А. Петровская
―
Елена Чижова, писатель, была сегодня у нас со своим особым мнением. Спасибо.
Е. Чижова
―
Спасибо вам.