Николай Сванидзе - Особое мнение - 2020-02-07
07.02.2020
И. Воробьева
―
Здравствуйте. Это программа «Особое мнение». И у нас сегодня со своим мнением Николай Сванидзе. Николай Карлович, здравствуйте.
Н. Сванидзе
―
Здравствуйте.
И. Воробьева
―
Готовы ли вы, Николай Карлович, стать пожизненным сенатором. Скажите честно.
Н. Сванидзе
―
Если родина прикажет – то, конечно, готов. Там платят как, ничего?
И. Воробьева
―
Не знаю, но пожизненно.
Н. Сванидзе
―
Готов ли я идти на пожизненное?
И. Воробьева
―
Готовы?
Н. Сванидзе
―
Если сенатором – да. А что, уже возникла такая идея в отношении меня?
И. Воробьева
―
В отношении вас конкретно возникла у меня.
Н. Сванидзе
―
Отлично. Это уже существенно. Лиха беда начало.
И. Воробьева
―
А в целом возникла такая идея. Есть замечательный академик Чубарьян. Которого вы знаете.
Н. Сванидзе
―
Действительно замечательный Александр Оганович.
И. Воробьева
―
Он входит в рабочую группу по подготовке поправок в Конституцию. И вот он предлагает предусмотреть в Совете Федерации места для пожизненных сенаторов. Описания таких людей. Люди, признаваемые цветом нации, все всяких политических пристрастий…
Н. Сванидзе
―
Я понимаю, почему вы ко мне обратились.
И. Воробьева
―
И известны всей стране.
Н. Сванидзе
―
Это по адресу. Абсолютно. В точку.
И. Воробьева
―
Как вам такая идея?
Н. Сванидзе
―
Я не знаю, честно говоря, с чем она связана. Почему Александр Оганович именно с этой идеей вышел. Но он человек мудрый, абы чего не скажет. Значит, есть у него какие-то на этот счет соображения. Если только я – за. Пусть 10-12-15, пусть хоть весь сенат будет пожизненный. Главное, чтобы президент имел возможность их снимать за поступки не соответствующие высокому званию.
И. Воробьева
―
Через все тот же Совет Федерации.
Н. Сванидзе
―
Через все тот же Совет Федерации.
И. Воробьева
―
Прекрасно.
Н. Сванидзе
―
Через других сенаторов.
И. Воробьева
―
Мне нравится.
Н. Сванидзе
―
Мне кажется, вот так было бы правильно.
И. Воробьева
―
А люди, которые в связи с этим, например, Пиночета вспоминают, они неправильно вспоминают?
Н. Сванидзе
―
В связи с чем?
И. Воробьева
―
С пожизненными сенаторами. Пожизненный сенатор Пиночет.
Н. Сванидзе
―
А что Пиночет. Пиночет тоже голова, между прочим. Палец в рот не клади ему.
И. Воробьева
―
Известный всей стране.
Н. Сванидзе
―
Некоторым нравится. И всей стране известен. Несомненно, и за рубежом.
И. Воробьева
―
Но все равно кажется, что это какая-то…
Н. Сванидзе
―
В этом есть элемент экзотики. Но я повторяю, что я доверяю мудрости Александра Огановича Чубарьяна. Наверное, какие-то соображения у него есть. Спрошу при встрече.
И. Воробьева
―
Хорошо, потом расскажете.
Н. Сванидзе
―
Обязательно.
И. Воробьева
―
Договорились. Следите ли вы за тем, как люди продолжают предлагать разные вещи ввести в Конституцию. Бога, понятие семьи как союза мужчины и женщины.
Н. Сванидзе
―
Слежу, пока еще не введен сенат пожизненно, у меня есть некоторая сфера деятельности, слежу, в том числе и за этим.
И. Воробьева
―
Есть какие-то идеи, которые вам понравились. Про Бога в Конституции надо написать?
Н. Сванидзе
―
Про Бога в Конституции, он об этом просил? Ему это надо?
И. Воробьева
―
Николай Карлович, сейчас очень тонкий лед.
Н. Сванидзе
―
Ему это надо?
И. Воробьева
―
Сейчас главное никого не оскорбить. Постарайтесь.
Н. Сванидзе
―
Я абсолютно никого не оскорбляю. Мне кажется, что Господь он как-то может без этого вполне обойтись.
И. Воробьева
―
Потом у нас в Конституции, если я правильно помню, есть свобода вероисповедания.
Н. Сванидзе
―
Есть. Еще как есть.
И. Воробьева
―
Пока еще есть.
Н. Сванидзе
―
У нас написано черным по белому, что Россия – государство светское.
И. Воробьева
―
Есть и такое. Да.
Н. Сванидзе
―
Просто написано. Мне кажется, что это никому не нужно. Потому что верить от того, что ввести слово «Бог» в Конституцию, верить от этого в него больше не станут. И меньше не станут. Просто ничего не изменится. А может быть даже станут меньше, потому что когда административно начинают чего-то требовать от человека, у него это не вызывает энтузиазма как правило. У нас же была государственная религия в свое время. До исторического материализма. При российской империи. У нас не было как известно графы «национальность» в паспорте, а была графа – «вероисповедание». И православие было государственной религией. Преподавали в гимназиях, школах, везде. Верить от этого больше не стали. И когда пришли большевики и стали рушить церкви и убивать священников, я не помню, чтобы кто-то сильно заступался. К сожалению великому. Это трагедия. Но она просто показывает, что невозможно как картошку насадить веру во что бы то ни было. Будь то в Бога или во что-то еще.
И. Воробьева
―
Хорошо.
Н. Сванидзе
―
И уж точно, еще раз повторяю, вы говорите, что хожу по тонкой ниточке, ему это не нужно. Если кто-то хочет ему понравиться, я думаю, что это неправильный способ.
И. Воробьева
―
Ладно. Что касается семьи как союза мужчины и женщины. Понятие в Конституции.
Н. Сванидзе
―
Тоже ни к чему. Потому что есть разные варианты семьи. Я прошу понять меня правильно.
И. Воробьева
―
Необязательно это брак.
Н. Сванидзе
―
Необязательно брак. А женщина или мужчина, который воспитывает детей. В одиночку. Это что, не семья?
И. Воробьева
―
А бабушки и дедушки.
Н. Сванидзе
―
А дети, которые живут с родителями. Взрослые дети. Незамужние женщины и не женатые мужчины. Там с мамой. Это не семья? Это семья. Зачем вводить эти жесткие ограничители, какие-то определения, которые как колышки вбивают. Кому это надо все?
И. Воробьева
―
Что касается веры, уж извините, возвращаясь к вопросам веры и насаждения как картошки, вот сейчас, когда по планете по некоторым странам гуляет коронавирус, вопросы веры
Н. Сванидзе
―
Плавный переход.
И. Воробьева
―
Да, я готовилась, Николай Карлович. Потому что пришлось посмотреть немножко телевизор. И почитать некоторые издания. Чтобы они мне рассказали, что коронавирус связан с Трампом, потому что он короны мисс каким-то Америки на голову… Что вы на меня так смотрите, Николай Карлович. Такими глазами.
Н. Сванидзе
―
Вы просто очаровательная.
И. Воробьева
―
Вы просто смотрите на меня глазами, как будто я вам рассказываю анекдот. Я вам не анекдот рассказываю. Я цитирую практически выпуск Первого канала.
Н. Сванидзе
―
Продолжайте.
И. Воробьева
―
Вчерашний, по-моему. В общем, что это американцы придумали.
Н. Сванидзе
―
Американцы придумали название или сам коронавирус?
И. Воробьева
―
Сам коронавирус. А название такое завуалированное, потому что Трамп и короны.
Н. Сванидзе
―
На самом деле все плохое придумали американцы. За исключением того, что придумали англичане, разумеется.
И. Воробьева
―
Ну да. Но большинство, конечно, открытий и вообще великих людей жили в Барселоне. Как мы знаем. Все, что не было придумано в Барселоне – просто ошибка.
Н. Сванидзе
―
Ну, это ваше такое мнение. Как известно…
И. Воробьева
―
Неправильное.
Н. Сванидзе
―
Россия – родина всех великих открытий.
И. Воробьева
―
В этом смысле, конечно. Что я такое говорю.
Н. Сванидзе
―
После войны особенно популярная была точка зрения.
И. Воробьева
―
Но если серьезно, правда столько шлака идет. И нас пытаются убедить в том, что это злые американцы придумали коронавирус, который косит китайцев, потому китайский рынок, американский рынок…
Н. Сванидзе
―
Надо отвести как от гнезда врага от Китая. Потому что Китай – старший брат. Нужно как-то его защитить. Не может быть, чтобы от китайцев шла какая-то зараза. Так не бывает.
И. Воробьева
―
Действительно.
Н. Сванидзе
―
Она от них действительно не идет от бедных. Они сами пали первой жертвой. Но в массовом восприятии они носители угрозы. Поэтому нужно их как-то спасать, а как спасать-то? Американцы виноваты, естественно. Но я повторяю, что все-таки я считаю, что англичане главнее. По части враждебности и общей отвратительности, конечно, англичане. Тем более что американцы пошли же сами от англичан. Это тоже нужно помнить. Самое главное страшное, что принесли миру англичане – это Америка. Они ее основали и потом позволили от себя освободиться и ужас просто.
И. Воробьева
―
И поэтому сейчас они проходят через брекзит и собираются торговые отношения с Трампом
Н. Сванидзе
―
Весь вред от англосаксов.
И. Воробьева
―
Всё. Я спорить не буду, Николай Карлович. Но вот если вы досмотрели эти сюжеты…
Н. Сванидзе
―
Конституции, кстати, разные.
И. Воробьева
―
Конституция тоже от США.
Н. Сванидзе
―
У англичан нет на беду Конституции вообще.
И. Воробьева
―
Как они живут без Конституции?
Н. Сванидзе
―
Не знаю.
И. Воробьева
―
Вот поэтому и брекзит.
Н. Сванидзе
―
А у американцев есть.
И. Воробьева
―
Но только поправки в Конституцию США это очень сложная история. В отличие от нашей.
Н. Сванидзе
―
Сложная, да, их мало.
И. Воробьева
―
Так вот, если бы вы досмотрели сюжеты, там еще были грузинские лаборатории, Николай Карлович. В которых, между прочим, американцы, точнее американские лаборатории в Грузии, в которых американцы и грузины…
Н. Сванидзе
―
То есть они заразили Китай через грузин?
И. Воробьева
―
Да, очень призрачная версия. Но ее тоже нам рассказывают. Я не шучу.
Н. Сванидзе
―
Я давно не был в Грузии, поэтому можете быть спокойны.
И. Воробьева
―
Меня все-таки это беспокоит. Если честно. Хорошо. Про коронавирус достаточно очень много новостей. Не научных, а новостей наших, скажем так, общественных. Видели ли вы, как эвакуировали в Тюмень в какой-то полуконцлагерь людей в самолете, холодный автобус.
Н. Сванидзе
―
Читал.
И. Воробьева
―
Почему даже, когда мы боремся со смертельной угрозой, мы все превращаем в какую-то тюрьму, концлагерь и что-то в этом роде.
Н. Сванидзе
―
Есть старый анекдот насчет того, что, что ни делаем – все превращается в автомат Калашникова. Есть какие-то вещи, которые исторически, к сожалению, к нам прилипли. В том числе такое отношение к людям. К здоровым или больным – это другой вопрос. Людей мы не воспринимаем как субъектов права, скажем так. А скорее как людей, которые как некие организмы живые, которые нужны для государства. Для государственного блага. Не государство для людей, а люди для государства. Привыкли так. Что теперь сделать. Отвыкать очень сложно. Тем более если не отвыкаешь. И если начнешь отвыкать, такое длительное время потребуется. Если не начнешь – то вообще никогда не отвыкнешь. Мы пока что не очень этим занимаемся.
Н.Сванидзе: Людей мы не воспринимаем как субъект права. А скорее как организмы живые, которые нужны для государства
И. Воробьева
―
Мы даже не пытаемся отвыкать.
Н. Сванидзе
―
Сейчас – нет.
И. Воробьева
―
И, продолжая про коронавирус, стало известно, что завышение цен на медицинские маски почти в 70 регионах России. Вы осуждаете людей, которые пытаются заработать на страхе?
Н. Сванидзе
―
Их уже осудил президент. Я думаю, что уже мое осуждение, в том числе избыточно я бы сказал.
И. Воробьева
―
Николай Карлович, но вы же будущий пожизненный сенатор.
Н. Сванидзе
―
Их осудил президент, следовательно, их осудила жизнь. Они уже, по-моему, погнали цены обратно. Вообще это рынок на самом деле. Если наблюдается какой-то дефицит масок – то они поднимаются в цене, естественно. Если есть угроза, если начать бить по головам тех, кто завышает цены на маски – маски могут вообще исчезнуть из оборота. Ну, есть такое. Есть рыночные законы. Они не всегда управляются административно из одного центра. Поэтому понимаете, это торговля, ничем не отличается от любой другой. А лекарство в обычное время мирное.
И. Воробьева
―
А что с ними?
Н. Сванидзе
―
Ничего. Просто можно тоже сказать, что не повышайте цены на аспирин. Это не хорошо. Аспирин – это важное лекарство. Как можно на него повышать цены. В конце концов, цены иногда повышаются. Понемножку. С течением времени. Не повышайте цены на основные продукты питания. На хлеб. Хлеб – это наше всё. Как можно повышать цены на хлеб. Или на колбасу.
И. Воробьева
―
На колбасу вообще преступление.
Н. Сванидзе
―
На колбасу это кошмар. Я люблю колбасу. Как можно на нее повышать цены.
И. Воробьева
―
И хлеб.
Н. Сванидзе
―
Это бесчеловечно на мой взгляд.
И. Воробьева
―
Как можно повышать цену на бутерброды.
Н. Сванидзе
―
Невозможно совершенно. То есть так посмотреть – ни на что нельзя повышать цену. Следовательно, возникает идея административно их регулировать. Идея, которая очень в массах популярна, на самом деле абсолютно стопроцентно вредна. Это советская идея, которая приводит к абсолютному дефициту всего. Как только начинаешь регулировать цены – у тебя все исчезает. Поэтому здесь это палка о двух концах.
И. Воробьева
―
Но можно же было решить эту проблему совершенно иначе. Раз люди перепуганы и хотят эти медицинские маски и считают, что они их обезопасят. Почему государство не потратит много денег, хотя мне кажется, маски не так дорого стоят в производстве. И не будет раздавать их бесплатно.
Н. Сванидзе
―
Тем более от этих масок, насколько я понимаю, прока как с козла молока.
И. Воробьева
―
Есть разные мнения на этот счет.
Н. Сванидзе
―
Они не спасают от заразы. Тем не менее, хочется ходить в маске – бога ради. Но в том числе я понимаю этих торговцев, вдруг резкий взлет интереса к маскам. Ну грех не повысить цену. Это нормально на самом деле. У нас, в конце концов, это не 14-й век и не чума, которая выкосила треть Европы. Чтобы прямо уж: ужас-ужас-ужас. Ну маски и маски.
И. Воробьева
―
Но все-таки, почему… Если, возвращаясь к предыдущей теме о любви к людям. Ну можно же быть решить эту проблему.
Н. Сванидзе
―
Вы обвиняете государство?
И. Воробьева
―
Конечно.
Н. Сванидзе
―
Я еще не видел государство, которое любило бы людей. Государство – это аппарат. Он не может любить людей. Он не живой. Он состоит из массы чиновников, бюрократов. Каждый из которых кто-то любит людей, кто-то не любит. Они разные. Но само по себе государство бездушно. Оно любить людей не умеет. И не может.
И. Воробьева
―
Ладно. Но есть же конкретные люди, есть конкретный человек, министр здравоохранения, например.
Н. Сванидзе
―
Он должен любить людей.
И. Воробьева
―
Президент РФ.
Н. Сванидзе
―
Это его обязанность. Президент РФ сразу же обеспокоился ростом цен.
И. Воробьева
―
Ростом цен можно обеспокоиться, как мы знаем, Николай Карлович, чем угодно. Это наши европейские страны регулярно выпускают новости что-то типа: Франция обеспокоена нарушением на выборах в РФ.
Н. Сванидзе
―
Правильно.
И. Воробьева
―
Спать не можете вы там в своей Франции. Обеспокоены.
Н. Сванидзе
―
Кушать не могут.
И. Воробьева
―
Вот обеспокоился, знаете, я тоже могу обеспокоиться. И вы тоже. Толку…
Н. Сванидзе
―
Вы обеспокоитесь – это ни к чему не приведет. А он обеспокоился – сразу привело.
И. Воробьева
―
Ну конечно, да. Сейчас все из-под полы начнут торговать масками задорого. Вместо того чтобы просто выбросить бесплатно маски на рынок…
Н. Сванидзе
―
На самом деле вы правы, конечно, в таких ситуациях именно так и нужно действовать. Я не исключаю, что это будет сделано. Если ситуация продолжится, если эта паника не пойдет вниз, на спад. Если все, что происходит в Китае, перекинется, не дай Бог к нам. Не дай Бог. А это реально, конечно. Потому что как можно локализовать полуторамиллиардную страну, я не вполне себе представляю. Тогда я думаю, что государство этим озаботится и начнет, как вы говорите – любить людей.
И. Воробьева
―
Любить. В полный рост. Ладно. Хорошо. Не могу пока уйти из темы коронавируса. Потому что дело не в самом вирусе, а событиях, которые происходят вокруг него. Может быть вы слышали, тут в московском метрополитене был розыгрыш. В вагон метро зашли два человека в защитных костюмах, и семеро человек азиатской внешности в медицинских масках, сильно кашляющих. Напугали людей. Их вывели на следующей станции. Но московский метрополитен намерен обратиться в полицию в связи с таким розыгрышем. Надо наказывать этих шутников или нет?
Н. Сванидзе
―
Да черт его знает.
И. Воробьева
―
Вам было бы страшно.
Н. Сванидзе
―
А к чему плохому это привело? За что их наказывать, собственно говоря. Они никого не избили, никого не унизили, никого не оскорбили. Я не вполне понимаю, за что их наказывать.
И. Воробьева
―
Хулиганство.
Н. Сванидзе
―
Каковы критерии хулиганства? Я не готов поддержать всяческое расширение сферы того, что должно быть наказано. У нас уже все наказывается. Скоро ничего нельзя будет сделать вообще. Ничего.
И. Воробьева
―
Шутить вообще нельзя.
Н. Сванидзе
―
Под страхом наказания. На мой взгляд, достаточно невинно. Как мне кажется.
И. Воробьева
―
Ладно. Все-таки с коронавирусом давайте заканчивать.
Н. Сванидзе
―
Мне понравилось. Продолжайте про коронавирус. Тема веселая.
И. Воробьева
―
Мы вернемся потом еще. Потому что у меня есть не менее веселая тема, поверьте. Вам понравится. Отличилось ведомственная охрана Минэнерго. Сайт «Открытые медиа» со ссылкой на портал госзакупок, то есть они нашли на портале заказ от ведомственной охраны Минэнерго – наклейки с надписями - «Обама – чмо».
Н. Сванидзе
―
Заказ от Минэнерго?
И. Воробьева
―
Да.
Н. Сванидзе
―
Поздравляю.
И. Воробьева
―
Кого?
Н. Сванидзе
―
Минэнерго.
И. Воробьева
―
Обаму?
Н. Сванидзе
―
Обама об этом даже не узнает. Ему это абсолютно по фигу. Минэнерго поздравляю.
И. Воробьева
―
А знаете, сколько стоит одна наклейка в среднем? 81 рубль.
Н. Сванидзе
―
Дороже, чем маска, между прочим. Даже в дорогом исполнении, которое осудил наш президент.
И. Воробьева
―
Это же не смешно вообще-то.
Н. Сванидзе
―
То есть вместо маски можно купить задорого наклейку «Обама – чмо».
И. Воробьева
―
И заклеить ими что-нибудь.
Н. Сванидзе
―
Что-нибудь себе заклеить действительно. Я думаю, что их в свое время много очень заготовили, когда модно было осуждать Обаму за все на свете.
И. Воробьева
―
Это когда было-то.
Н. Сванидзе
―
Может быть такие запасы, на складах знаете, сколько хранится. Теперь как-то просочилось. Потому что кому сейчас пришло в голову, у нас который год президента зовут по-другому. Не Обама. У нас в Америке-то. В Штатах Соединенных.
И. Воробьева
―
Сменился.
Н. Сванидзе
―
Живем-то мы при Трампе. И кому теперь интересно чморить Обаму – я себе, честно говоря, не вполне представляю. Это какие-то особые поклонники.
И. Воробьева
―
Это правда не смешно.
Н. Сванидзе
―
Это на самом деле, на мой взгляд, все-таки смешно. Это проявление такого абсолютного рафинированного идиотизма. В этом смысле, на мой взгляд, это забавно все-таки.
И. Воробьева
―
Ладно.
Н. Сванидзе
―
Забавно все-таки, что это Минэнерго, не какая-то частная лавочка. А это государственная некая институция.
И. Воробьева
―
Про частную лавочку мы бы и не узнали. А про государственную узнали, потому что госзакупки.
Н. Сванидзе
―
Молодцы, конечно.
И. Воробьева
―
Жалко, не какое-то другое ведомство.
Н. Сванидзе
―
Это тоже уважаемое ведомство.
Н.Сванидзе: Кому теперь интересно чморить Обаму – я себе, честно говоря, не вполне представляю
И. Воробьева
―
Я согласна. Имеющее большое влияние на всё.
Н. Сванидзе
―
На всё, да.
И. Воробьева
―
Ладно. Конституция. Речь идет про голосование за изменение в Конституцию, имеется в виду не депутатами, а нами с вами, то есть гражданами. Не будущими пожизненными сенаторами, а просто обычными.
Н. Сванидзе
―
Пока еще.
И. Воробьева
―
Что говорит Кремль. Кремль будет призывать голосовать за изменение в Конституцию теми же методами, что и на выборах президента. То есть явка на уровне более 50% - а проголосовать за должны не менее 70%.
Н. Сванидзе
―
А что значит должны? А если будет явка будет менее 50%? Я не совсем понимаю, о чем идет речь, честно говоря. Потому что по закону по Конституции это не требуется. Вообще голосование всенародное не требуется. Для голосования по защищенным статьям - первой, второй и девятой – это недостаточно. Потому что требуется конституционное собрание.
И. Воробьева
―
Их и не трогают. Пока что.
Н. Сванидзе
―
Ну как не трогают. Трогают другие. Так, что они вступают в противоречие с этими. И это меня, честно говоря, беспокоит. Ну ладно, это другой вопрос. Но для того чтобы изменить вот эти защищенные статьи, требуется конституционное собрание, о котором даже закона нет. Поэтому их и не требуют. А для того чтобы внести поправки в другие с 3-й по 9-ю – это напротив избыточно. Потому что достаточно, чтобы проголосовало федеральное собрание, по-моему, две трети думы и три четверти Совета Федерации. И всё.
И. Воробьева
―
Тогда зачем это все нужно?
Н. Сванидзе
―
А это как бы пожелание президента. Потому что он хочет, как я понял то, что он говорит, он хочет превратить в вотум доверия себе. То есть голосование пакетом за те предложения разнородные, разноуровневые, в общем, не имеющие связи между собой. По каждой из них можно говорить по поправке за и против, выдвигать какие-то доводы. Но они очень разные. И предложение голосовать за них пакетом означает просто, вот мы голосуем за предложение президента. Вы верите президенту? – да или нет. Два варианта ответа. Всё. Ну а если это такой референдум или плебисцит по вотуму доверия президенту, то конечно меньше 50% не серьезно.
И. Воробьева
―
Но как же цинично, Николай Карлович, в связи с этим смотрятся в этом пакете поправки про минимальную зарплату и индексацию пенсий.
Н. Сванидзе
―
Цинично, а народу понравится. А народ пойдет за это и голосовать. Именно за это и пойдет голосовать. Хотя, кстати, здесь тоже есть вопросы. Потому что: а что такое минимальная заработная плата? Она приравнивается, как известно к прожиточному минимуму. А что такое прожиточный минимум? Он как устанавливается?
И. Воробьева
―
Вы имеете в виду, кто устанавливает прожиточный минимум…
Н. Сванидзе
―
Кто и по каким критериям. То есть в принципе, если люди думают, что это уже какие-то гарантии, гарантий нет. Потому что это зависит от того, каковы критерии прожиточного минимума. Прожиточный минимум – это кусок хлеба с упомянутой колбасой или без нее. Который позволяет просто физически не умереть с голоду.
И. Воробьева
―
Выжить.
Н. Сванидзе
―
Физически выжить. Это прожиточный минимум? Или прожиточный минимум это то, что позволяет покупать нормальные лекарства, нормальную еду, отдыхать. Получать образование. Или это прожиточный минимум? Что такое прожиточный минимум? Разница большая.
И. Воробьева
―
Николай Карлович, может, вы понимаете, а люди, которые пойдут голосовать, они же этого не поймут.
Н. Сванидзе
―
Ровно это я вам и говорю. Абсолютно согласен.
И. Воробьева
―
То есть вы согласны, что это цинично.
Н. Сванидзе
―
Я согласен, что это популистский прием. Несомненно.
И. Воробьева
―
Теми же словами практически. Цинизм и популистский прием – как угодно это можно назвать. Тем не менее…
Н. Сванидзе
―
Потому что, конечно, все эти хитрости с Госсоветом, с Конституционным судом - это все народу по барабану. А вот социальный пакетик маленький, который туда встроен – он не по барабану.
И. Воробьева
―
Плюс горячее питание в школах.
Н. Сванидзе
―
И пять рублей для классного руководителя.
И. Воробьева
―
Мы продолжим буквально через несколько минут программу «Особое мнение» с Николаем Сванидзе.НОВОСТИ
И. Воробьева
―
Продолжается программа «Особое мнение». Что вы знаете про нового, теперь можно сказать про премьер-министра РФ Михаила Мишустина? Что-нибудь классное знаете? Николай Карлович?
Н. Сванидзе
―
Он симпатичный.
И. Воробьева
―
Правда? Вам нравится. Он хоккей, песни.
Н. Сванидзе
―
Хоккей, песни. Вообще цифровая экономика. На «ты» с цифрами всякими. Собственно, я про него знаю то же, что и большинство других людей, которые про него прочитали, когда его назначили.
И. Воробьева
―
Хорошо. Но вот про него, конечно, стало больше известно после того, как его назначили премьер-министром. ФБК выпустило целое расследование относительно целого состояния Михаила Мишустина, его семьи, его сестры. В общем, там куча людей. Куча каких-то домов, замков, территорий. И вот сегодня инвестиционная компания, в которой ранее Мишустин и был руководителем, выпустила большой пресс-релиз, где объяснила, точнее, постаралась объяснить, каким образом Михаил Мишустин и члены его семьи заработали 33,5 миллиона долларов. Вопрос не в том, как они…
Н.Сванидзе: Во власти я не могу себе представить людей стопроцентно бедных
Н. Сванидзе
―
Каким же.
И. Воробьева
―
Заинтересовались, да. Это доля Мишустина была оформлена в семейный траст, там они работали. В инвестиционной компании, он был руководителем. И заработал.
Н. Сванидзе
―
Вот. Говорят американская мечта. Это наша мечта.
И. Воробьева
―
Что вот, Николай Карлович?
Н. Сванидзе
―
Люди работали, работали и заработали 33 миллиона.
И. Воробьева
―
Конечно, да.
Н. Сванидзе
―
Просто надо работать.
И. Воробьева
―
Действительно.
Н. Сванидзе
―
Надо быть спокойным и упрямым.
И. Воробьева
―
Хорошо. Вопрос даже не в том, у меня лично, не в том, много разных комментариев есть. У меня другой вопрос. А чего вдруг он начал оправдываться? Раньше чиновники в ответ на разные расследования Навального…
Н. Сванидзе
―
Вот вам не угодишь.
И. Воробьева
―
Молчком молчали.
Н. Сванидзе
―
Молчали – говорят, а чего они молчат. Теперь человек что-то говорит в ответ: а чего он оправдывается.
И. Воробьева
―
Да, женский подход к политике.
Н. Сванидзе
―
Ну вот так и решил пойти наперекор судьбе. Против правил, против традиций. Решил опубликовать что-то про себя. На самом деле у нас как была старая: на Руси тот не пьет, у кого денег нет и кому не подносят. У нас во власти я не могу себе представить, честно говоря, людей стопроцентно не буду говорить стопроцентно чистых. Стопроцентно бедных. Ну такого не может быть. Ну не бывает такого. Потому что они бы были настолько белыми воронами, что они бы вылетели оттуда как пробка из бутылки шампанского. Причем вылетели бы не в желательном направлении. Потому что совершенно чужак был бы. Лох, дурачок, что он там делает, если он бедный. Не может так быть. Все вокруг вроде как-то что-то себе на старости собрали понемножечку. За щеку. А он бедный. Ну, не может так быть.
И. Воробьева
―
Не солидно.
Н. Сванидзе
―
Абсолютно. И мало того, это не просто не солидно, это не профессионально. И поэтому не место ему там. Ему место в какой-нибудь правозащитной организации.
И. Воробьева
―
То есть не берут тех, на кого папочки нет. Правильно я понимаю?
Н. Сванидзе
―
Да. И это тоже. Но не только. И не берут тех, на кого папочки нет и не берут тех, кто не способен себя, грубо говоря, прокормить как следует. Потому что ну кому он нужен-то.
И. Воробьева
―
Если ты не можешь себя прокормить, свою семью, как ты будешь кормить страну.
Н. Сванидзе
―
Вот! Вот именно. Правильно. Чем брал Трамп? Вы видите, какой я. Посмотрите. Вот и Америка снова будет великой.
И. Воробьева
―
Да, у него прекрасный лозунг. До сих пор везде есть. И, тем не менее, ладно.
Н. Сванидзе
―
Поэтому это системная, если говорить, системная проблема, которая показывает пальцем на каких-то отдельно взятых людей и говорит: о, у него три дома, четыре подводных лодки. Не серьезно. У всех так. И это системная болезнь. Если мы это назовем страшным словом «коррупция», то коррупция это системообразующая проблема наша. Если мы уберем коррупцию из нашей жизни, что невозможно. Вот кто-нибудь тот, чье имя мы хотим вставить в Конституцию, он бы вдруг раз и убрал из нашей жизни коррупцию. Вдруг в одночасье. И как бы мы жили.
И. Воробьева
―
Действительно как жить без коррупции.
Н. Сванидзе
―
Невозможно абсолютно. Ни одну проблему не решишь. Это совершенно невозможно. И как отличишь людей трудолюбивых истинно, талантливых, своих, правильных от лохов. Никак не отличишь.
И. Воробьева
―
Интересно же в расследовании Навального, например, про Мишустина это документы о владении домами, еще чем-то. В которых после того как Мишустин стал премьер-министром, там исчезли полностью имена, по крайней мере, как утверждает Навальный. Можем только ему верить в этом смысле. Вместо имен появились слова – Российская Федерация. Владелец. Ну как так, Николай Карлович? Это же я даже не знаю, какое слово применить. Это же шулерство чистой воды. Это же прям на глазах это делают.
Н. Сванидзе
―
Не я это делал, честное слово.
И. Воробьева
―
То есть вы не хотите, чтобы я возмущалась по этому поводу.
Н. Сванидзе
―
Возмущайтесь, но не мной. Я не виноват. Ну такие традиции. Считается, что РФ она все примет. Она же мать. Она все возьмет на себя.
И. Воробьева
―
А народ все стерпит.
Н. Сванидзе
―
А народ все стерпит.
И. Воробьева
―
Ничего подобного же.
Н. Сванидзе
―
Но терпят.
И. Воробьева
―
Терпят. Но вот даже если, возвращаясь на шаг назад, что вы говорили, действительно с иронией, тем не менее, если посмотреть на всех в правительстве, в администрации президента. Это же люди с большими…
Н. Сванидзе
―
Ирония очень относительная.
И. Воробьева
―
Я согласна.
Н. Сванидзе
―
Я просто говорил таким голосом, как бы шутливым.
И. Воробьева
―
Это же люди очень богатые.
Н. Сванидзе
―
Все очень серьезно.
И. Воробьева
―
А каким образом к ним должны относиться остальные люди в стране, которые пытаются выживать на тот самый прожиточный минимум, про который мы говорили. Ну вот как?
Н. Сванидзе
―
У нас страна очень левая. Очень бедная. Традиционно. Поэтому на самом деле у нас для того, чтобы прослыть богатым, необязательно даже быть миллиардером. Или даже миллионером.
И. Воробьева
―
Необязательно. Это правда.
Н. Сванидзе
―
Поэтому это кстати другая проблема очень серьезная. У нас люди даже которые заработали своим трудом деньги, они тоже вызывают ненависть у соседей. На самом деле эта проблема мне представляется не меньшей.
И. Воробьева
―
Но они друг с другом связаны эти две проблемы.
Н. Сванидзе
―
Связаны, естественно.
И. Воробьева
―
Потому что до тех, которые там сидят богатые, никто достучаться и добраться не может. А есть сосед, который подозрительно хорошо выглядит.
Н. Сванидзе
―
У которого «Жигули» более свежей модели.
И. Воробьева
―
С кожаным салоном.
Н. Сванидзе
―
Да.
И. Воробьева
―
Это же две проблемы, которые связаны и вот это удивительно, что хотела сказать, что на это не обращают внимания. Но о чем это я вообще.
Н. Сванидзе
―
О том, что американцы навязали коронавирус.
И. Воробьева
―
Точно. Хорошо. Есть еще такой депутат…
Н. Сванидзе
―
Вы сегодня никого не жалеете просто. Просто огнем и мечом.
И. Воробьева
―
Есть такой депутат…
Н. Сванидзе
―
Я его уже боюсь просто.
И. Воробьева
―
Петр Толстой. Знаете такого?
Н. Сванидзе
―
Знаю.
И. Воробьева
―
Он, между прочим, возглавляет нашу российскую…
Н. Сванидзе
―
Да, он остается в статусе депутата.
И. Воробьева
―
…делегацию в ПАСЕ.
Н.Сванидзе: У нас люди даже которые заработали своим трудом деньги, тоже вызывают ненависть у соседей
Н. Сванидзе
―
Он даже там вице-спикер.
И. Воробьева
―
Да. Там все серьезно.
Н. Сванидзе
―
Его выбрали в вице-спикеры.
И. Воробьева
―
Тут он в ГД на пленарном заседании, отчитываясь о работе в ПАСЕ, вновь и снова сказал про закон о домашнем насилии. Говоря о том, что это все происки ЛГБТ-сообщества…
Н. Сванидзе
―
Домашнее насилие?
И. Воробьева
―
Стамбульской конвенции.
Н. Сванидзе
―
То есть он выступил в поддержку домашнего насилия.
И. Воробьева
―
Он выступил против закона о домашнем насилии. И сразу хочется спросить. Чего Петру Толстому этот закон. И остальным вот этим людям.
Н. Сванидзе
―
Я давно с интересом слежу за творчеством Петра Толстого.
И. Воробьева
―
Творчеством. Хорошо.
Н. Сванидзе
―
Да, меня поражает, насколько он по своим позициям мировоззренческим отличается от своего прадеда или прапрадеда.
И. Воробьева
―
Родственника.
Н. Сванидзе
―
Дальнего.
И. Воробьева
―
Сильно отличается?
Н. Сванидзе
―
Очень. Я бы сказал радикально.
И. Воробьева
―
Да что вы.
Н. Сванидзе
―
Когда там наш президент в связи с историческими фактами польского посла в Германии и назвал его сволочью…
И. Воробьева
―
Свиньей.
Н. Сванидзе
―
Антисемитской свиньей. И я как раз по странной ассоциации вспомнил Петра Толстого. Потому что он позволял себе антисемитские высказывания. Очень серьезные. Я помню.
И. Воробьева
―
Было, было. Точно.
Н. Сванидзе
―
Было.
И. Воробьева
―
Ужасная история была. Ценз оседлости.
Н. Сванидзе
―
Совершенно верно. Черты оседлости. Я тогда подумал: как может этот человек, будучи депутатом ГД РФ говорить такие слова. Он такой экзотический персонаж. Я за ним с интересом смотрю. То, что вы сейчас привели, это тоже интересно. То есть мало того, что черту оседлости, еще и про домашнее насилие.
И. Воробьева
―
И я же не зря подчеркнула…
Н. Сванидзе
―
Потому что домашнее насилие – это ведь наше всё. Это наши скрепы.
И. Воробьева
―
Духовность.
Н. Сванидзе
―
Да, можно ввести в преамбулу Конституции – разрешение раз в неделю поднимать руку на жену, скажем. Ну так, учить.
И. Воробьева
―
Так это уже есть в административном кодексе.
Н. Сванидзе
―
Не то, что сильно. Учить. Потому что муж он не бьет - он учит.
И. Воробьева
―
Действительно.
Н. Сванидзе
―
Потому что он же любит. Больше раза в неделю – это не хорошо. Избыточно. Это уже будет для административного кодекса РФ.
И. Воробьева
―
Потому что раз в год.
Н. Сванидзе
―
Не для уголовного. А раз в недельку – нормально.
И. Воробьева
―
Ладно. Если серьезно, про этот закон. Почему не вносят. Потому что обещали до конца 19-го…
Н.Сванидзе: Очень расстраивает, что какие-то суперважные вещи зависят от ГД
Н. Сванидзе
―
Потому что есть господин Толстой, который выступает против и не только господин Толстой. Есть другие персонажи, которые выступают против. Потому что есть такая позиция и она достаточно развернуто представлена, в том числе в ГД. Достаточно влиятельными людьми. На самом деле. Кроме шуток. Что это наша традиция, что это нам свойственно. Что если вносить закон, то это путь в никуда.
И. Воробьева
―
Это разрушает семью.
Н. Сванидзе
―
Это разрушает семью. Что у семьи должен быть глава. И так далее. Ну есть же такие представления, к сожалению. Они абсолютно архаичны. Они ужасны на самом деле. Они разрушают семью на самом деле. Но тем не менее, они есть. И достаточно серьезного влияния люди, которые защищают эту позицию.
И. Воробьева
―
Удивительно. Это же удивительно, это дикость какая-то.
Н. Сванидзе
―
Да, дикость. Ну а кто обещал, что будет не дикость, а постоянный прогресс.
И. Воробьева
―
Очень расстраивает, что какие-то суперважные вещи зависят от ГД. Правда. Расстраивает. Когда они декриминализировали побои, теперь раз в год можно.
Н. Сванидзе
―
Можно, конечно. Один раз, что называется, можно.
И. Воробьева
―
А дальше жди второго.
Н. Сванидзе
―
А если можно один раз, то можно всегда. Потому что этот один раз никто не будет фиксировать.
И. Воробьева
―
Еще надо зафиксировать и доказать.
Н. Сванидзе
―
А кто его будет фиксировать, если можно. Если можно – так никакой участковый не придет его фиксировать, если можно. Зачем ему это надо. Поэтому фактически можно всегда. То есть это означает не просто декриминализацию, а прямое разрешение на домашние побои. На домашнее насилие. В котором, как известно побеждает физически сильный. Как правило. Более физически сильный и более агрессивный. Догадайтесь с трех раз, кто это, как правило. Мало того, там вообще серьезные вещи. Потому что после этого говорится: а убийств у нас больше совершают женщины. А это правда. Потому что он ее бьет, она хватается за кухонный нож. И это тоже последствия того же закона.
И. Воробьева
―
Да. И было же даже исследование, по-моему, даже с вами его обсуждали, «Новой газеты» и Медиазоны, они проанализировали приговоры суда женщинам по статье «убийство» именно. И выяснили, что большая часть из них – это самооборона.
Н. Сванидзе
―
Разумеется. У нас огромное количество бытовых убийств. Это именно такого типа.
И. Воробьева
―
Несмотря на то, что могли бы и самооборону вообще учесть.
Н. Сванидзе
―
Это законодатели, не все, разумеется, но есть такие особо выдающиеся в этом плане.
И. Воробьева
―
Возвращаясь, очень расстраивает, что жизнь и здоровье граждан зачастую зависят от ГД.
Н. Сванидзе
―
Есть одно предложение. На выборах в ГД вести себя более активно и ответственно. Ходить и голосовать.
И. Воробьева
―
А будет за кого, Николай Карлович?
Н. Сванидзе
―
Ну хоть за кого-нибудь. Или против кого-нибудь. Но поднять известную точку от стула, пойти в ближайший избирательный участок и проголосовать. Как-нибудь. Потому что если все по фигу – так все и будет продолжаться. Какая у нас ГД – кто ее выбирал? Пушкин? Пушкин умер.
И. Воробьева
―
А вы, кстати, голосовали на выборах в ГД. Тут пытаюсь вспомнить, когда было вообще.
Н. Сванидзе
―
Я всегда хожу на голосование. Всегда. На все голосования я хожу.
И. Воробьева
―
А вы потом чувствуете ответственность за этих людей?
Н. Сванидзе
―
Если я за них голосую – то чувствую.
И. Воробьева
―
Вы же за кого-то голосовали.
Н. Сванидзе
―
А иногда не голосую ни за кого. Я хожу, это не значит, что я за кого-то конкретно голосую.
И. Воробьева
―
Вот за последнюю думу.
Н. Сванидзе
―
Я всегда стараюсь, чтобы мой бюллетень не был использован никем, кроме меня. А уж как я голосую – это мое личное дело.
И. Воробьева
―
Просто тут призыв голосовать – очень хороший призыв. Мне он очень нравится. Но беда в том, что московские выборы нам продемонстрировали, что далеко не всех пустят.
Н. Сванидзе
―
Ну как не всех пустят.
И. Воробьева
―
Кандидатов.
Н. Сванидзе
―
Да, разумеется.
И. Воробьева
―
Голосовать будет не за кого.
Н. Сванидзе
―
Да. Это правда. Но перечеркни, я прошу прощения, бюллетень. Ты имеешь на это законное право.
И. Воробьева
―
Просто не сиди дома.
Н. Сванидзе
―
Но не сиди дома, конечно. Не ковыряй в носу.
И. Воробьева
―
Николай Карлович, вы чего-то хотите от людей какого-то космоса невозможного.
Н. Сванидзе
―
Нет, потом жаловаться не надо.
И. Воробьева
―
Ну как нет. Жалобы это вообще скрепа.
Н. Сванидзе
―
Жаловаться на политику, на думу. На конкретные вещи, что лужа во дворе не просохнет, что крысы бегают в подвале. Это можно. А жаловаться, что вот такая у нас дума, если ты не ходил голосовать, считается, что ты не имеешь права.
И. Воробьева
―
Вы пойдете голосовать за поправки или против поправок?
Н. Сванидзе
―
Я же говорю, что я всегда хожу голосовать.
И. Воробьева
―
То есть если объявят, вы пойдете.
Н. Сванидзе
―
Если объявят – пойду.
И. Воробьева
―
А голосовать будете за или против?
Н. Сванидзе
―
Посмотрим.
И. Воробьева
―
Не удалось мне получить ответ. Ну, хорошо. Я думаю, что ближе к голосованию мы это еще обсудим. Спасибо большое.
Н. Сванидзе
―
Спасибо вам.
И. Воробьева
―
Это программа «Особое мнение». Николай Сванидзе. Если не успели послушать, посмотреть – сделайте это у нас на сайте.