Особое мнение СПб - Сергей Цыпляев - Особое мнение - 2020-03-04
А. Петровская
―
У микрофона Александра Петровская. Со своим особым мнением – декан юридического факультета Северо-Западного Института Управления РАНХиГС Сергей Цыпляев. Сергей Алексеевич, здравствуйте.
С. Цыпляев
―
Добрый день.
А. Петровская
―
Начнём мы с новостей, которые приходят буквально прямо сейчас: в Законодательном Собрании, без обсуждения, только через голосование, были приняты поправки в закон о митингах. Немного его изменили. Просили-то много, но неожиданно так получилось, что только поправка от депутата «Единой России» Дениса Четырбока была принята, она направлена на исполнение решения Конституционного суда разрешить митинги у органов власти. Определились с числом гайд-парков и прочего, а вот все те поправки, которые предлагали представители от КПРФ, «Справедливой России», Борис Вишневский от «Яблока» - неожиданно не прошли.
С. Цыпляев
―
Я думаю, что слово неожиданно это, конечно, некоторый юмор, поскольку понятно, что в целом любая публичная активность у нас, и особенно властью, традиционно воспринимается, как нечто совершенно недопустимое, как потрясение основ – какие ещё митинги без высочайшего соизволения? Я понимаю – Первомай, 7 ноября, все выходят, радуются. А тут, понимаете ли, люди хотят сами выходить, да ещё и протестовать. Поэтому всяческие изменения принимаются, сжав зубы и, кроме того, региональные власти пытаются перещеголять федеральные со своими ограничениями, постановлениями и тд и тп.
А. Петровская
―
Как бы чего не вышло.
С. Цыпляев
―
Не то чтобы как бы чего не вышло, а вот не хочется им этого. Чтобы ничего не вышло. И здесь я бы сказал, что, конечно, Конституционный суд, который говорит, что «вы там устанавливаете всевозможные ограничения» - прав. Потому что, вот что ни делается у нас законодателями, причём обоих направлений – как проправительственного, так и оппозиционного – никто не смотрит в Конституцию.
А. Петровская
―
А что в неё смотреть, она же меняется.
С. Цыпляев
―
Нет-нет-нет. Вот для того, чтобы она не менялась, нужно в неё смотреть, и следовать её положениям. Так вот, регулирование и защита прав и свобод человека и гражданина в России являются компетенцией исключительно Федерации. И поэтому вы своими региональными законами регулировать права и свободы человека не имеете права просто-напросто. Вообще-то говоря, хорошая юридическая техника должна подразумевать, что каждый издаваемый закон, федеральный либо региональный (особенно федеральный), находил бы ссылку – какую позицию из Конституции то, что вам разрешено регулировать, вы тем самым используете. Либо вы вообще вы регулируете то, что не имеете права?В совместном ведении находится защита прав и свобод человека. Вот только то, что можно назвать защитой, можно обсуждать на региональном уровне. Конечно, юристы люди широкого толкования, они и здесь могут придумать, что всё это является защитой, но, тем не менее, это надо обосновывать. Поэтому, конечно, то, что привели в соответствие – это правильный шаг, но то, что параллельно мы хотим здесь отрегулировать ещё много разных вопросов – вещь, наверное, полезная, но это надо делать на федеральном уровне. Регулировать порядок проведения митингов, собраний, пикетирований, шествий и тд и тп.
А. Петровская
―
Ну а шансы-то есть, что на федеральном уровне кто-то решить сделать открытой процедуру подачи заявок, чтобы можно было увидеть: а действительно ли фестивали Масленицы и прочие развлечения проходят ровно в том месте и в тот момент, когда кто-то из оппозиционеров пытается подать заявку на митинг?
С. Цыпляев
―
Я думаю, что вот этот момент можно попробовать и на региональном уровне порегулировать, сославшись на позицию «защита». Что тем самым, устанавливая такие-то правила, мы защищаем права и свободы человека, возможность организовать и провести митинг и так далее. Может быть даже, в этой части можно и не обращаться на федеральный уровень. Вот запрет – там нельзя, там невозможно – на региональном уровне не сделать, это только федеральный. А вот эти положительные вещи, которые обеспечивают возможность, на региональном уровне сделать возможно.
А. Петровская
―
Судя по всему, с ними тоже не срослось.
С. Цыпляев
―
Принимая во внимание общее настроение и тот расклад политических сил, который есть на региональном и федеральном уровне, думаю, что мы были бы слишком безнадёжными оптимистами, если бы ждали, что это произойдёт в какое-то ближайшее время. В целом, власть предпочитает сохранять свободу рук в этих вопросах.
А. Петровская
―
Но при этом мне кажется, что важно, как эти поправки принимаются. Они принимаются со словами, что происходит некая либерализация законодательства, хотя на самом деле, просто происходит приведение его в соответствие с требованиями Конституционного суда и федеральным законом. А подача-то идёт именно такая: «Мы либерализуем закон». При этом большая часть поправок, которые направлены на настоящую либерализацию, например, то, что предлагала «Справедливая Россия» или представители от КПРФ – реестр, установление гайд-парков в каждом районе города – прошли мимо.
С. Цыпляев
―
Понятно, что на самом деле о никакой либерализации там речи не идёт, но симптоматично, что люди пытаются надеть на себя одежду либералов, демократов, тонко улавливают веяния, настроения граждан, и пытаются их имитировать. Это тоже некоторое свидетельство. Они не пытаются сказать, что принимают поправки жёсткого государственнического, централизаторского свойства. Нет, они говорят про либерализацию, это тоже знак.
А. Петровская
―
Но оставляют себе некие лазейки, потому как не допускается проведение публичных мероприятий на объектах транспортной инфраструктуры, на которых осуществляется их техническое обслуживание или ремонт. В общем, логичная формулировка в законе содержится, но при этом разве ремонт не может возникнуть внезапно, если вдруг кому-то не очень хочется разрешать митинг?
С. Цыпляев
―
Там речь идёт о том, что в конкретных местах, где осуществляется ремонт. Не думаю, что речь идёт о том, что если где-то сломался автобус, то срочно везде будут мгновенно запрещены митинги. Эти вещи, детали, интерпретации, конечно, будут, в конце концов, решаться судами, но я думаю, доходить до такой изощрённости не имеет смысла. Поскольку вы, конечно, можете быть очень хитрыми, но тогда постепенно объём доверия к такой власти, которая занимается такими хитрыми манипуляциями, падает, а объём раздражения растёт. И это не самый лучший вариант развития событий. Власть максимально должна стараться поступать открыто, честно и соблюдать правила игры, декларируя их.
А. Петровская
―
Про правила игры я думаю, мы с вами обязательно поговорим, потому что то, что я вычитываю ежедневно в газетах, мнения экспертов по поводу правил проведения этого общенародного голосования и вообще принятия поправок в Конституцию – там в процедурном, процессуальном плане как-то очень много вопросов возникает.
С. Цыпляев
―
По существу проблема-то понятная, и создана она искусственно. Есть у нас Глава 9 Конституции, где чётко описано, как принимаются поправки в так называемые «не защищённые» главы, с 3 по 8.
А. Петровская
―
Короткий спойлер: не так, как нам сейчас предлагают.
С. Цыпляев
―
Не так. Там всё очень просто написано: поправки принимаются в порядке, предусмотренном для федерального конституционного закона. А это означает не менее ¾ голосов в Совете Федерации и не менее 2/3 голосов Государственной Думы (Госдума первой голосует). Потом этот закон обязан подписать президент, он не имеет права вето на конституционные законы, и после этого требуется не менее 2/3 региональных парламентов. Всё, после этого поправки вступают в силу. Вот так выписана эта процедура и там не стоит никакого решающего всенародного, всероссийского голосования.Можно ли было встроить голосование? Я об этом говорил: достаточно просто, но оно должно тогда носить консультативный характер. Приняли закон, провели всероссийское голосование и по итогам его парламенты либо одобряют, либо нет. Оставить на региональные парламенты принятие решения, уже имея в руках мнение граждан. Собственно говоря, как Брексит в Великобритании – там референдум носил консультативный характер, он не являлся решающим. Но политики посчитали необходимым учесть мнение, которое высказали граждане. Это была бы простейшая процедура, которая бы ничему не противоречила.
А. Петровская
―
Так, а что тогда получится? Президент подписал, после этого народ дал вотум недоверия этому закону, проголосовав даже консультативно, и получается, что это вотум недоверия президенту, не сочтут так?
С. Цыпляев
―
Могу сказать так: если, например, 2/3 парламентов не одобрят – вы же не рассматриваете вопрос по поводу того, вотумом кому это является? Более того, хочу отметить – при чём здесь президент в этом отношении? Здесь закон принимает парламент, за президентом остаётся только функция подписания. По существу, чаще всего это факт, что не нарушена процедура, ничего больше. Но здесь президент не играет никакой роли в принятии решений, по нашей Конституции решение принимает только парламент. Приняли закон, и он пошёл на ратификацию опять же, парламентами. Поэтому здесь это нормально. А во-вторых, если парламент принял решение, а граждане не согласны? Почему и такого не может быть? Мы должны исходить из того, что могут быть разногласия, а не всё, что сказал президент, должно приниматься на ура.
А. Петровская
―
Мы-то можем исходить…
С. Цыпляев
―
Теперь, очень хотелось бы, чтобы голосование имело в каком-то смысле решающий характер, и поэтому изобретательные юристы долго сидели, думали, и придумали сложнейшую процедуру, так называемую Ad hoc, «по случаю». Как сейчас выглядит эта процедура? Закон состоит из трех частей: первая – это собственно поправки; вторая – всероссийское голосование (не всенародное), своеобразное новое понятие; а третья часть как раз есть порядок вступления. Вот говорят: мы приняли весь закон, его одобрили парламенты регионов, но при этом статья 1 и 2 не считаются вступившими. Вот такая система – вроде мы закон приняли, и даже его одобряют, но статьи не вступили.
А. Петровская
―
Но одобряют только вот эту процедурную часть.
С. Цыпляев
―
Пока фактически работает только последняя процедурная часть, которая обязывает Конституционный суд рассмотреть.
А. Петровская
―
А так может быть, что Конституционный суд на этапе законопроекта рассматривает?
С. Цыпляев
―
Вообще-то законом можно написать всё, что угодно. Поэтому, ещё раз говорю, создаётся процедура Ad hoc, то есть законом предписывается обязанность Конституционному суду это сделать. Возможно, что кто-то имеет право подать в Конституционный суд на предмет законности этого закона, и Конституционный суд может признать его не соответствующим Конституции. Но я думаю, что до этого дело не дойдёт.
А. Петровская
―
Сейчас все уже запутались, Сергей Алексеевич. Потеряли мысль.
С. Цыпляев
―
Давайте не терять смысл, сначала дойдём до конца процедуры. Конституционный суд обязан сделать, он просмотрел. Если он признаёт, что всё, Конституция соответствует поправке – значит идёт процесс. И он должен посмотреть все статьи, признать законными/ незаконными. Первую статью – собственно поправки, вторую – механизм голосования и третью – порядок вступления. Тогда вступает в силу статья № 2, это означает порядок голосования. Дальше – пошли, провели голосование; и если прошло голосование, и народ высказался за, тогда всё это считается вступившим в силу. То есть записали эту хитрую процедуру, отклоняющуюся от 9 главы Конституции, конечно, в режиме такого вот порядка вступления в действие этого закона.
А. Петровская
―
А это не является нарушением?
С. Цыпляев
―
Я бы сказал, что всё это находится на грани и это плохая юридическая техника, безусловно. Ничего хорошего в этом нет. Такие нагромождения юридических тонкостей говорят о том, что не вписывается это в действующую Конституцию в чистом виде, это не есть красивая юридическая работа. Более того, что касается вступления, сказано, что закон этот со всеми поправками считается одобренным, если за него проголосовало более половины участников. И всё. То есть, сколько бы ни участвовало – если больше половины присутствующих высказалось, этого достаточно для одобрения.
А. Петровская
―
То есть, трое пришли, двое проголосовали «за»?
С. Цыпляев
―
Достаточно, да. Нет, я понимаю, что голосование будет достаточно представительным, у нас граждане привычные голосовать. И думаю, что сомневаться в одобрении сильно не приходится, но ещё раз могу подчеркнуть: юридическая процедура, желание обязательно как бы сделать это вариантом финальным, решающим и красивым, приводит к таким вот сложнейшим юридическим конструкциям и нагромождениям.
А. Петровская
―
Это всё происходит почему? Как говорят некоторые спикеры – ощущение, что будто бы есть сомнение в том, что вся эта проходная история будет выглядеть легитимной, и для того, чтобы этой легитимности добавить – здесь и Конституционный суд, и голосование.
С. Цыпляев
―
Я не считаю, что эта легитимность увеличится. Достаточно провести вот то, как написано в 9 главе – это абсолютно полная легитимность. Приняли федеральный конституционный закон и дальше получили поддержку 2/3 и всё.
А. Петровская
―
А зачем тогда напридумывали? Может быть, «там» считают, что так будет легитимнее?
С. Цыпляев
―
Нет, дело не в легитимности. Мы имеем большую дискуссию, зачем вообще всё это делается, вот с этого надо начинать. Мы помним, как очень многие политологи оппозиционного толка всегда придумывают страшные конспиративные заговоры – что это всё делается для того, чтобы остаться у власти. Вот для того, чтобы президенту остаться у власти - всё это не нужно, это совершенно однозначно. Какой-то невероятно сложный путь в обход. Я всегда говорил: смотрите на Назарбаева, на Казахстан. Либо вы проводите референдум, продлеваете полномочия, и все вам тут же объяснят, что это нормально. Либо убираете статью про два срока. И ничего больше не надо делать. Поэтому разговоры о том «а как, а что, а чтобы Белоруссию присоединить, как Госсовет придумать, сроки обнулить» - это всё абсолютно несерьёзно.
А. Петровская
―
Сергей Алексеевич, но просто это так выглядит. Все уже обсудили - и про Назарбаева, и про Белоруссию…
С. Цыпляев
―
Так это совершенно неправильные посылы, не в этом суть происходящего.
А. Петровская
―
Обсудили в том смысле, что это очевидные механизмы для того, чтобы сохранить власть в руках одного человека и возможно, в Кремле просто не хотят идти тем же путём, ассоциации эти вызывать.
С. Цыпляев
―
Совершенно неочевидно, и более того, механизма сохранения власти мы здесь не увидим. В том, что здесь предложено, мы этих механизмов не увидим. Это попытки найти простое объяснение. Помню, все говорили, что ни за что не уйдёт Ельцин с поста, и все объясняли, как он останется на третий срок. Только он взял и ушёл. Так и здесь, если мы проанализируем весь объём поправок – мы не найдём этих позиций. И Госсовет закончился, это консультативный орган, и другие позиции – всё это неверная интерпретация. Моя интерпретация следующая: это не попытка остаться у власти. Остаться у власти просто, и ликвидировав статью про два срока, абсолютно легитимно.
А. Петровская
―
А возмущаться не будут?
С. Цыпляев
―
Слушайте, я вас умоляю. Кто? Это что, легче что ли? Вместо того чтобы одну статью поменять? Это способ, или попытка остаться в истории. Если была раньше ельцинская Конституция, то сегодня мы создаём – уже начинаются разговоры, и это будет главным вариантом – путинскую Конституцию. Я не исключаю, что будут идеи вообще 22 апреля сделать Днём Конституции, и тд и тп. Вот то, что происходит. Потому что если мы посмотрим по существу, что там меняется, что серьёзно может сказаться на нашей жизни - есть одна очень серьёзная поправка - убрать слово «подряд». Но президент сказал: «Ну, если хотите – пожалуйста». Кстати, это в большей степени свидетельствует о том, что он не предполагает оставаться.Сегодня та формулировка, которая предлагается, что одно и то же лицо может занимать пост президента только два срока, означает, что больше нельзя. И это по важности перевешивает всё остальное, что там предложено. Много литературщины, каких-то обсуждений, но я всегда говорю, что очень большая проблема – сможем ли мы это удержать. Как только появляется следующий президент, ко второму сроку эта поправка начнёт ему жать и начнётся обсуждение, как бы нам от неё отказаться. Вот здесь вопрос: сможем удержать или не сможем. Вот это – существенный элемент. Всё остальное я могу оценивать так – что-то является правильным движением, что-то является движением в неправильном направлении.
Если не вдаваться в детали: ключевая позиция, которая является движением в неправильном направлении – увеличение полномочий федерального центра, добавление позиций в исключительные полномочия. Записать в Конституцию ограничения на то, кто может быть главой региона – это не конституционный уровень. Туда вкладывается ещё целый ряд позиций, что единые правовые основы здравоохранения, воспитания, образования теперь будет устанавливать исключительно федеральный центр, что означает практически полную унификацию. Много позиций переводится на уровень федерального центра. Казалось бы: сейчас кандидатура прокурора требует согласования конкретного региона, а теперь говорят – будет с согласия Совета Федерации. Всё, это ушло на федеральный уровень. И таких позиций довольно много. Это неверная тенденция.
А. Петровская
―
А с судом, с возможностью освободить от должности?
С. Цыпляев
―
А вот здесь я скажу, что сделано совершенно правильно. И буду дискутировать с представителями, в том числе, и либеральной оппозиции. Суд не может быть закрытым сообществом. Когда вы пытаетесь сделать суд независимым от всего вообще, потом с ужасом выясните, что эта независимая структура действует совершенно не так, как вы хотите. Только у вас нет на неё воздействия.
А. Петровская
―
Главное, чтобы она в интересах закона действовала.
С. Цыпляев
―
Для этого существует совершенно чёткая позиция, отработанная не только у нас: судья сохраняет свои полномочия пожизненно при условии безупречного поведения (такая формулировка была в США). Но если у человека возникают проблемы с законом, то это отдаётся не на внутрикорпоративное решение (а там - защита чести мундира, и прочее), а президент входит с предложением в Сенат, и Сенат осуществляет процедуру отрешения судьи от должности. Здесь предлагается ровно такая же структура, президент не увольняет судью личным решением.
А. Петровская
―
Но мы не в Соединённых Штатах.
С. Цыпляев
―
Тем более. У нас корпоративные вещи, защита мундира, ещё сильнее. Нельзя исходить из позиции, что судьи идеальные, а Сенат отвратительный. Надо исходить из позиции, что везде приблизительно одни и те же люди по своему уровню, и нельзя ничего оставлять в одних руках. Поэтому, если у вас судья проштрафился – причём Верховного суда – мы очень можем ожидать, что у него хорошие отношения с коллегами и они его не выдадут. Тогда в этой ситуации президент входит в совет, и тот принимает решение. Два ключа присутствуют, и всё это делается сторонними структурами, которые получили полномочия от народа, в отличие от суда.Поэтому это решение правильное, и конституционно оно верное. И говорить: «Знаете, ну у нас такие порядки…»… Тогда вообще надо всю Конституцию выкинуть и написать что-нибудь такое: «У нас есть вождь, и мы выполняем его решения. Больше у нас ничего нет». Поэтому спор с этой позицией мне представляется несколько предвзятым. Это правильная позиция. Есть другие позиции, с которыми соглашаться очень тяжело. Но не с этой.
А. Петровская
―
Кроме конкретных положений, которые перераспределяют власть и полномочия между различными федеральными структурами, есть ещё и такая общенародная эклектика – это я сейчас про упоминание бога в Конституции, про брак, который «союз мужчины и женщины», про преемственность России от Советского Союза, про память предков. Вот вся эта каша зачем здесь нужна, в Конституции, и для вхождения в историю – продолжая вашу мысль?
С. Цыпляев
―
Потому что именно вокруг этого идут главные дебаты. Мы же нация символов, мы не нация правил. И для нас эти символы и слова важнее, чем конкретные правила. Поэтому для правополушарной нации эти вещи очень важны. И очень часто, как мы знаем, войны-то происходят за религиозные символы, а не за порядки и назначения.
А. Петровская
―
Так это опасно, это же разъединяет, а не объединяет!
С. Цыпляев
―
Да, вот здесь, есть вещи, которые делаются, на мой взгляд, совершенно бессмысленно. Зачем нужно в Конституцию вписывать про государствообразующий народ, как обоснование для того, что русский язык является государственным?
А. Петровская
―
при этом, как понимаю, муфтий Татарстана уже выступил против, полемика развернулась.
С. Цыпляев
―
Я всегда говорю: не надо открывать ящики Пандоры, которые и так-то закрыты очень слабенько. Наша страна многонациональная и многоконфессиональная, имеет сложную историю построения империи. А империи чаще всего строятся кровью и железом, а не благостными уговорами. В этом смысле наша страна не является исключением. Поэтому входить в эти моменты надо очень деликатно, думая о последствиях.Вообще-то говоря, вот это всё было помещено в самый трудный раздел – федеративное устройство. И меня это сильно удручает. Именно федеративное устройство было ключевой проблемой существования Советского Союза, главной проблемой Конституционного совещания. Советский Союз развалился и дальше встал вопрос о единстве России. Демократическая повестка, что там будет с правами человека – почти не обсуждалось на Конституционном совещании, с этим все согласились. А вот вокруг федеративного устройства и были самые тяжелейшие дебаты. Поэтому могу сказать, что туда понаписали такого! И я даже не понимаю, зачем. Федеративное устройство что означает? Что у нас государство «двухэтажное», у нас есть своя компетенция в федерации исключительная, есть компетенция совместная, они действуют довольно автономно, и всё это расписано в Конституции.
А. Петровская
―
Сейчас московские новости, продолжим с этого момента после нескольких минут паузы.НОВОСТИ
ЗАСТАВКА
А. Петровская
―
Продолжаем программу «Особое мнение». Я напомню, что сегодня со своим особым мнением Сергей Цыпляев, декан юридического факультета Северо-Западного института управления РАНХиГС. Сергей Алексеевич, ещё раз здравствуйте.
С. Цыпляев
―
Да, ещё раз добрый день, Александра, добрый день, уважаемые слушатели. Вернёмся к федеративному устройству. Ещё два слова, что, собственно, идея федерации – «двухэтажное» государство. Очень часто это забывается. Государство – это федеральная власть, и государство – это субъекты федерации. Они обладают правом законодательства, то есть, правом на принуждение. Но у них разные компетенции, области, и это чётко разделяется Конституцией: вот это – исключительная компетенция федерации, вот это – совместная компетенция, где они работают не противоречиво, и дальше всё остальное – в компетенции субъектов. Субъекты имеют право принимать свои законы. Собственно, суть и детали обсуждаются в федеративном устройстве.Теперь читаем поправку, ст. 175: «В Российской Федерации создаются условия для устойчивого экономического развития страны и повышения благосостояния граждан, для взаимного доверия государства и общества; гарантируются защита достоинства граждан и уважение человека труда, обеспечиваются сбалансированность прав и обязанностей гражданина…» – очень интересный вопрос, что бы это значило? – «…социальное партнерство, экономическая, политическая и социальная солидарность». Вот это записано в федеративное устройство.
А. Петровская
―
А это к чьему ведению-то относится, хочется понять?
С. Цыпляев
―
Ни к чьему. Это некая декларация, которая хороша, может быть, для преамбулы, но к федеративному устройству не имеет никакого отношения.
А. Петровская
―
С богом и семьёй тоже непонятно.
С. Цыпляев
―
И главное, написано: «В Российской Федерации создаются условия». Кем? Как? Не знаем. «Гарантируется экономическая, политическая и социальная солидарность». Давайте начнём гарантировать социальную солидарность тем, что отменим все специальные пенсионные системы? Товарищи депутаты, министры и прочие. Это такие дискуссии открывает - что бы это значило, и непонятно, зачем это сюда записано. Вот это – примеры по федеративному устройству. Поэтому в целом, оценивая то, что предлагается – конечно, колоссальная эклектика, конечно, куча политических позиций и каких-то технологических вещей.И что ещё хочу отметить, в чём на самом деле, мне кажется, ухудшается качество Конституции: Конституция – это не жёсткий инструмент. Там существуют ручки регулирования. Вот у вас есть звуковоспроизводящая аппаратура, какие-то регулировки внутри стоят, а какие-то выведены наружу. Баланс, тембр, ещё что-то, и вы там всеми этими ручками начинаете регулировать. Так и Конституция устроена. Там есть отсылочные нормы – говорится: «Вот это регулируется федеральным конституционным законом, вот это регулируется федеральным законом…» Федеральный конституционный – более сложно принимаемый, это более устойчиво. А вот это, кроме всего прочего, позволяет Конституционному суду давать толкования Конституции. Это делает её живой, она постоянно может подстраиваться.
Это регулировки: сегодня вы так отрегулировали, например, приняли закон о правительстве, завтра – по-другому. Всё, что сегодня, например, переносится в Конституцию по правительству – про особые министерства, про президента – это и есть всё в конституционном законе. Зачем вы ужесточаете Конституцию? Может быть, завтра наступят другие времена, и захотят иметь другой вариант закона о правительстве. Придётся менять Конституцию. Например, сегодня говорится, что президент предлагает, а Совет Федерации утверждает членов Конституционного суда, и остаётся открытым для соответствующего закона, откуда берётся председатель, откуда берётся зам. Теперь мы говорим: президент предлагает председателя, заместителей и судей. То есть, он уже заранее определяет, кто будет председателем и так далее.
Это есть в законе – это переносится в Конституцию. Смысл, в общем, достаточно малый. Ну да, мы жестоко начинаем пытаться зафиксировать тот вариант действий, который есть, уменьшая гибкость Конституции. С точки зрения длительной перспективы это неправильно. Потому что если опять же вернуться к вопросу, откуда должен браться председатель Конституционного суда. Предлагаться президентом, и Совет Федерации его утверждает? Многие скажут: «Давайте председателя выбирать». На самом деле это неправильное решение. Судебная ветвь власти – она особая, и там нельзя допускать политики. Как только вы начинаете делать выборы, председатель должен нравиться всем, должен как-то завоёвывать голоса.
Нормальная система – что председатель, например, возникает по старшинству пребывания в суде и на какой-то конкретный срок, и вы не включаете никаких политических механизмов. Но совершенно необязательно, чтобы президент сразу вам предлагал председателя. Вот эти механизмы я очень долго могу перечислять, которые сегодня зафиксированы в законах, и они переносятся в Конституцию. Причём я могу сказать, что требования, например, к главе региона и главе федерального органа государственной власти – это точно не уровень Конституции. Они могут меняться. И то, что их сюда переносят, только делает Конституцию перегруженной, эклектичной и более жёсткой.
А. Петровская
―
Сергей Алексеевич, тогда у меня вопрос, продолжая вашу мысль про вхождение в историю: зачем входить в историю с эклектичной, тяжёлой, перегруженной Конституцией? Может быть, обратимся к Владимиру Путину, скажем, что он для нас и так уже в историю вошёл?
С. Цыпляев
―
Вы знаете, иногда приходится входить в историю с этим, если больше не с чем. Поэтому что имеем, с тем и входим. Это та проблема, которая сегодня решается.
А. Петровская
―
Ладно, уж за 20 лет-то нашли бы что-нибудь.
С. Цыпляев
―
А давайте попробуем. Попытки восстановления русского мира не удались, мы понимаем, что дело завязло. Внешнеполитические моменты тоже достаточно тяжело развиваются, конца и края не видно той же Сирии и Ливии. С экономическими достижениями вначале было всё замечательно, пока нефть летела в гору. Как только нефть пошла вниз, мы видим сложности.
А. Петровская
―
А Крым?
С. Цыпляев
―
Это перестало действовать как некий результат.
А. Петровская
―
Но в историю-то войти с этим?
С. Цыпляев
―
Да, но, наверное, посчитали, что этого мало. Мы ведь помним советское время – там тоже почти каждый генеральный секретарь старался сделать свою конституцию. То есть, у нас традиция такая – если я генеральный секретарь, значит, я должен свою конституцию оставить. Сталинская конституция, первые можно условно «ленинскими назвать»… Хрущёв только не успел там серьёзно поработать. Дальше идёт брежневская конституция. Про Андропова и Черненко мы умолчим.Горбачёв, хотя он не делал полностью новой, но количество изменений, которые произошли за время Горбачёва в конституции, совершенно радикальные. То, с чем мы вошли, условно говоря, в 1985 году, и то, с чем мы вышли в 1991 по Союзной конституции – такого объёма изменений не было ни при одной перемене конституции. Поэтому фактически да, у нас каждый лидер старается войти в историю со своей конституцией.
А. Петровская
―
Мне очень нравится эта мысль, поэтому я её буду продолжать и продолжать сегодня. В историю вошли, конституцию поменяли, а что будет с транзитом власти в 2024 году? Если вся эта история с ним никак не связана.
С. Цыпляев
―
Я могу сказать, что это вопрос абсолютно открытый, и я думаю, что в персоналистских режимах это – самая большая проблема. И это всегда та точка, когда никто не может предсказать, во что это выльется. Я думаю, что будет вопрос по поиску преемника, каков он будет – сегодня предсказать невозможно, я гадать на кофейной гуще не хотел бы. Мы видели варианты успешного решения подобной проблемы, скажем, пока – это Казахстан. Мы видим фантастически сложные решения этой проблемы, как Узбекистан, где это закончилось массовыми посадками силовиков в совершенно фантастические сроки. То есть, там под флагом серьёзнейшей перестройки и либерализации идёт невероятное выяснение отношений между разными кланами, и немало кто там оказался в тюрьме.Поэтому как это организовать – это всегда самый напрягающий вопрос в подобных режимах. Даже в английской истории, где всегда были сильны традиции, и где была мощная монархия, как говорят сами историки, в 16% случаев наследования что-то пошло не так. А уж по поводу наследования в Российской Империи – гвардии, табакерки, всё, чего хотите. Это очень серьёзная проблема. Это проблема персоналистских режимов, она не имеет простого решения.
Именно для этого, в конце концов, человечество придумало плановую смену власти, которую мы сейчас наблюдаем – этот процесс происходит в США. Когда чётко известно, что в первый вторник после первого понедельника ноября будут выборы, и через 2 срока будет другой президент. А какой он будет, заранее никто не знает. Вот это, собственно, механизм, который делает непредсказуемой и сложной жизнь для политиков, но стабильной и понятной жизнь для общества. К сожалению, здесь я вам пока совета не дам, кроме того, что надо двигаться к нормальной республике с периодической плановой сменой власти.
А. Петровская
―
Завершая с Конституцией, ещё вопрос: а куда так торопятся? Входить в историю-то можно медленно. А судя по тому, какие сроки и темпы стахановские взяты по внесению изменений в Конституцию… Тут даже Законодательное собрание в Петербурге переносит свои заседания, потому как в среду ещё нельзя голосовать, а в четверг заседания нет. Вот это-то куда – так стремиться?
С. Цыпляев
―
Это мне трудно объяснить детально, потому что, ещё раз говорю, со старта казалось, что сейчас мы найдём там какие-то принципиальные решения, которые поменяют конфигурацию власти и перераспределят полномочия. В результате в том тексте, который есть, мы этого ничего не находим. В основном фиксируется то состояние, которое имеется, увеличиваются отчасти полномочия президента, увеличивается главное полномочие федерального центра и появляются некоторые декоративные вещи у Государственной Думы. Они двигаются в правильном направлении, но там ещё остаётся право президента в любой момент отправить правительство в отставку, которое нивелирует все эти пассажи и позиции, которые появляются у Государственной Думы.Я бы не уходил сейчас в разные обсуждения. У меня есть определённая версия, но я пока не буду её озвучивать публично. Давайте посмотрим, как будут развиваться события. Единственная вещь, которая, мне кажется, ещё, возможно, здесь работает – если вы даёте длительное время этому процессу, то вырастает возможность, в том числе, критических выступлений, появляются недовольные и так далее, и тому подобное. Если вы это проводите быстро…
А. Петровская
―
Без шума и пыли, что называется.
С. Цыпляев
―
…тогда это всё остаётся за кадром, и вот уже результат, и вот уже 22 апреля, как возможный будущий День Конституции, и вот оно – достижение. И дальше все говорят о новой, путинской, конституции.
А. Петровская
―
Ну что ж, посмотрим, как оно там развернётся в будущем. Со своим особым мнением сегодня был декан юридического факультета Северо-Западного института управления РАНХиГС Сергей Цыпляев. Сергей Алексеевич, спасибо.
С. Цыпляев
―
Всем спасибо. И женщин с наступающим 8 марта. Всего хорошего.
А. Петровская
―
Хорошего дня.