Особое мнение СПб - Андрей Константинов - Особое мнение - 2020-03-11
11.03.2020
А. Петровская
―
У микрофона Александра Петровская, напротив меня – журналист Андрей Константинов. Андрей, здравствуйте.
А. Константинов
―
Здравствуйте, добрый день.
А. Петровская
―
Наверное, у нас с вами нет выбора, с чего начинать. Единственный способ изгнать коронавирус с первых полос всех СМИ это узнать, что слово «подряд» исключается только для будущих президентов, но не для тех, кто до конституционных изменений этот пост занимал, в частности, для Владимира Путина.
А. Константинов
―
Какая неожиданность, правда? «О, как внезапно кончился диван!»
А. Петровская
―
Чувствую сарказм и иронию. Для вас вполне ожидаемо?
А. Константинов
―
Абсолютно.
А. Петровская
―
Это значит, что вы видели и ощущали на протяжении всего этого времени, что Владимир путин так держится за власть?
А. Константинов
―
Нет, это не так, как вы говорите. Видите ли, я историк всё-таки по своему базовому образованию, и историю всегда любил. История, конечно, никого ничему не учит, а лишь наказывает за невыученные уроки, но, тем не менее, она даёт нам ещё и интересные примеры. Примеры всё больше отрицательные. Вообще, самый ценный опыт всегда отрицательный. Так вот – не так много случаев, когда властитель отказывается от власти и после этого у него всё хорошо.
А. Петровская
―
Ну как, в демократическом государстве обычно так и происходит.
А. Константинов
―
В демократическом государстве – если вы имеете в виду Западную Европу или Соединённые Штаты…
А. Петровская
―
Да любое, чисто абстрактно если взять некий конструкт демократического государства, он предполагает сменяемость.
А. Константинов
―
Абстрактно не бывает. В Европе примерно такой механизм, за исключениями – потому что Меркель вот красиво стареет вместе с Владимиром Владимировичем, ничего её не берёт. Но в остальном проблема демократических государств Европы в том, что у них нет власти в том смысле, в каком она есть у нас.
А. Петровская
―
А это в каком?
А. Константинов
―
В настоящем. Потому что там руководитель страны, в основном, как дежурный по классу – сегодня ты подежурил, завтра я подежурил. Нет власти, пронизанной кровью, пронизанной настоящим владычеством.
А. Петровская
―
Да Средневековье они уже пережили, пошли дальше.
А. Константинов
―
Нет, тут дело не в Средневековье. Скажем, США – страна, которая не в Средневековье и власть там настоящая, она каждый день показывает, заливая разные страны кровью, что она вовсе не средневековая, а абсолютно современная, но при этом подлинная, потому что по-настоящему распоряжается жизнями людей.
А. Петровская
―
Но и там меняется, между прочим.
А. Константинов
―
Там может, что и меняется, но сейчас, глядя на кровавую схватку между демократами, между Сандерсом и стариком Байденом, я не уверен, что всё это приведёт к изменениям в лучшую сторону. Но мы не про них сейчас, а всё-таки про нашу историю. Так вот, Владимир Путин совершил бы очень странный поступок, если бы он легко и просто, наподобие одного из римских императоров удалился бы в имение и выращивал бы там капусту. Это был бы очень странный поступок, потому что это был бы чрезвычайно большой риск – и для него лично, риск потерять жизнь и свободу, и для его родных и близких.
А. Петровская
―
Почему он должен жизнь и свободу терять?
А. Константинов
―
Потому что, опять-таки, исторический опыт говорит о том, что когда новый властитель приходит…
А. Петровская
―
Ну, это если тиран тирана меняет, а мы же про другое с вами.
А. Константинов
―
Мы с вами говорим сейчас не про тиранов или ещё что-то, мы говорим про Россию. Так вот, когда Ельцин сменил Горбачёва и Горбачёв остался жив, и жив до сих пор, хотя всё это время он был полностью изолирован от власти и постепенно превратился в этакого Петрушку для детских утренников...
А. Петровская
―
Да нет, почему? Человек просто ушёл из политики.
А. Константинов
―
Он не ушёл из политики, его «ушли», причём достаточно нажимным способом, и при этом страна в судорогах гражданской войны билась. Слава богу, что затихли эти судороги, не превратились в полномасштабную гражданскую войну. Хотя как сказать – если мы посмотрим на Чечню и две чеченские войны, вопрос «Что это было?» - такой, дискуссионный. Но то, что Горбачёв остался жив и жив до сих пор это, считайте, почти чудо, и многих западных политологов это умиляло, они говорили о том, что это совершенно беспрецедентный случай в новейшей истории России и Советского Союза, это даёт некую надежду и то да сё, и пятое-десятое. Так вот, таких случаев по смене должно быть много.
А. Петровская
―
Подождите, в новейшей истории России мы только начали. Ельцин вроде тоже не на посту окончил свою жизнь.
А. Константинов
―
Ельцин как раз сдал власть Владимиру Владимировичу Путину.
А. Петровская
―
Но если мы про сменяемость всё-таки.
А. Константинов
―
Сменяемость не произошла естественным институциональным путём и очень многие люди из окружения Ельцина считали потом, что страшную ошибку совершил Ельцин. Так Немцов считал, например, и многие другие, Чубайсы всякие и так далее. Они это запомнили, и, главное, Владимир Владимирович это запомнил очень хорошо.
А. Петровская
―
Ошибка была в чём? В том, что передача власти состоялась или что передача власти состоялась в руки конкретного человека?
А. Константинов
―
Во-первых, что передача власти состоялась вот таким вот образом. Когда группа лиц решила, сделали ставку и потом в ручном режиме передали чемодан фактически.
А. Петровская
―
Но выборы всё-таки потом были.
А. Константинов
―
Да, конечно. Потом были выборы. Сейчас очень хорошая шутка у вас вышла. Вы, наверное, её готовили заранее, Александра. Не верю, что на этом уровне мог произойти такой блестящий экспромт. Это нечестно, у вас заготовки домашние… Да, потом были выборы, конечно, и Владимир Владимирович Путин, проявив определённое великодушие по отношению к семье, окружению, лично господину Чубайсу, это всё запомнил. И думаю, он не очень хочет, чтобы кто-то проявлял великодушие по отношению к нему, потому что в великодушии есть такая штука – хочу проявлю, а хочу не проявлю, понимаете?
А. Петровская
―
Вы про какие-то не институциональные вещи рассказываете. Нет в Конституции про великодушие. Про два срока есть, про выборы есть, а про великодушие - нет.
А. Константинов
―
Ну и что? Наша Конституция – девушка-трансформер, сегодня есть, а завтра нет.
А. Петровская
―
Теперь-то точно.
А. Константинов
―
Так и раньше. У нас Конституция успешно менялась каждые 25 лет, становилась только лучше и краше. Поэтому в России отношение к Конституции не такое, как в Америке, для нас она нечто такое – «Ну да… У всех есть, и у нас тоже». Для меня Конституция не является святой книгой, которая уж прям так влияет на мою жизнь, что я жить без неё не могу. Я не сплю с Конституцией под подушкой, и не советую вам этого делать, не будет с этого радости никакой. Вы её вообще меньше перелистывайте, спокойнее будет. Есть другие книги, гораздо более интересные и полезные. Поэтому, с моей точки зрения, ничего неожиданного не произошло. Я в этой студии говорил уже, что сущностных поправок будет три: как останется у власти верховный – в такой конфигурации, в сякой конфигурации, тут совершенно не важно, важен результат; отказ от примата международного права и отказ от запрета на идеологию.Обо всём остальном можно говорить. Я вот, например, считаю, что должна быть внесена поправка об оливье. Ну обязательно. Нам без оливье нельзя, это же наше всё, наша скрепа. Причём обязательно должно быть в Конституции об оливье «о двух числах»: 31-го на столе, 1-го января в оливье должна лежать морда хозяина. И те, кто не согласен с этим – просто шайка отщепенцев, пусть уезжают в Южную Америку.
А. Петровская
―
Про очевидное не будем, там, действительно, многое из очевидного уже предложено. К вопросу о сущностных поправках сейчас вернёмся, но всё-таки момент такой: а зачем вообще тогда нужно было менять Конституцию, что-то записывать-переписывать, какие-то сложные механизмы создавать, в которых все уже запутались, если нужно было просто эти вот «подряд» отменить? Можно же было просто сказать: «Ну, хорошо, давайте какую-нибудь новую верховную должность для Владимира Путина изобретём, каким-нибудь федеральным законом всё это закрепим, и пожизненно он будет руководить». Зачем все эти сложности?
А. Константинов
―
Понимаете, поскольку мы не в Средние Века живём – тогда феодал мог остановить селянку и сказать ей: «Ну-ка, милая, скидавай передник, займёмся делом»; цивилизация развивается, нужны всё-таки какие-то ритуальные танцы, поговорим о погоде, о моде, а потом уже можно сказать: «А всё-таки, Маня, скидавай клифт, давай займёмся демографией». Но всё равно к этому приходит. И вот сначала здесь были ритуальные танцы, а потом уже куда деваться? «Взялся за грудь – говори что-нибудь», как говорится.
А. Петровская
―
Да как-то не очень с танцами-то вышло, они как-то выглядят наигранно, неестественно и доверия к ним особо нет.
А. Константинов
―
Может быть, вам просто не нравится эта хореография.
А. Петровская
―
А людям нравится?
А. Константинов
―
Кому-то нравится. У меня, например, это всё вызывает очень добрые эмоции, я хохотал, как безумный, когда пошли все эти сообщения. Это ж лучше, чем я бы рыдал навзрыд, правильно? А так я давно… Жванецкий ушёл с телевидения, и как-то не было повода посмеяться. А вчера, когда Терешкова полетела в космос, как-то радостно стало на сердце.
А. Петровская
―
А что вас радует?
А. Константинов
―
То, что я оказался провидцем. Это значит, что ко мне потянутся люди, я буду предсказывать будущее, за деньги.
А. Петровская
―
Тут, Андрей, не рассчитывайте. Уже очередь выстроилась провидцев, споры уже идут, кто первый был провидцем. Поэтому на вашем месте я бы не особо рассчитывала на эти дивиденды.
А. Константинов
―
А я не рассчитываю, я надеюсь. Я всегда надеюсь на хорошее, а рассчитываю на плохое. «И поэтому на щеках его гулял здоровый румянец». Но вы правы в том, что предсказать вот это было не сложно, как дважды два – четыре. Я вам сейчас математически объясню. У нашей «элиты» так называемой (какая уж есть) – консенсус; более того, они страшно боятся, что вместо верховного будет кто-то другой, потому что этот другой будет один из соперничающих кланов, и тогда они все передерутся. Они друг дружку знают, они боятся этой свары. Как говорится - худой мир лучше. Так что он – фигура компромисса буквально всех абсолютно кланов элиты.
А. Петровская
―
Вы сейчас за «Левада-центром» повторяете.
А. Константинов
―
Я не повторяю, я говорю, как человек, у которого базовое историческое востоковедческое образование. Абсолютное большинство народа, по всем опросам, всё-таки за Владимира Владимировича.
А. Петровская
―
Ну, как посмотреть. С одной стороны «за», а с другой растёт доля тех, кто начал сомневаться.
А. Константинов
―
Она растёт, но не переваливает за 50%. Поэтому нравится кому-то или нет, большинство народа «за»», абсолютное большинство элиты тоже. Плюс обязательство перед присными и всё такое прочее. Поэтому никаких других вариантов не было, вопрос был только в том, как это будет разыграно. Ну, немножко пошло по сценарию Ивана Грозного, тот любил такие фокусы, когда он удалялся, даже отдавал венец потешному товарищу, заставлял видеть в нём царя и сам кланялся, и длилось это достаточно долго, но потом всё-таки прекращалось молениями народа к природному государю: «Вернись, государь, воссядь на трон, спаси нас, страшно нам…»
А. Петровская
―
Понимаете, вы далеко пошли, сразу к Ивану Грозному.
А. Константинов
―
А что, бояр нет сейчас? Раньше были бояре, сейчас депутаты, и там и там – Дума.
А. Петровская
―
Мы смотрим, примерно половина стран СНГ пошли по этому пути. Вначале продлеваем, продлеваем, а потом – отменяем сроки. Все же как-то видят… Мне кажется, сам Владимир Владимирович видит, как на том же Западе относятся, как со стороны выглядит эта картинка. Зачем её копировать? Во-первых, не оригинально.
А. Константинов
―
Вы не о том говорите. У России было несколько вариантов попытаться копировать некий западный манер.
А. Петровская
―
Но мы решили – лучше скопируем с ближайших соседей.
А. Константинов
―
Нет. Это, скорее, ближайшие соседи на нас косятся. Никого мы не копируем, никакой Казахстан, это просто смешно. Вопрос был в другом. Предложили России западное лекало, и Россия говорит: «Хорошо, попробуем примерить, хотя вроде бы не по нам размерчик». Но Запад при этом вместо пряника стал поощрять Россию кнутом, поджимать её много где, по-разному, до 2014 года ещё. Поверьте, основные конфликтные линии пролегли до (и Pussy Riot-ы были до, и Магнитские были до), и к 2014 году пришли уже в дичайшем раздражении. Когда от России требовали, чтобы она была абсолютно западной, и при этом били её ногами, ставили в угол и относились, как к ужасному дитяти, enfant terrible. И в один прекрасный момент было сказано: «Да с какой стати мы должны жить по вашим правилам, если вы в соответствии с этими правилами…»
А. Петровская
―
Враги кругом.
А. Константинов
―
Нет, не враги кругом, причём здесь враги? Ну, зачем вы? Прекратите, вы же говорите штампами какими-то.
А. Петровская
―
А вы очень красиво нам рассказываете то, что Владимир Путин нам уже столько лет рассказывает. Узнаю прям в каждом слове.
А. Константинов
―
Послушайте, ну нравится вам видеть во мне путиноида - замечательно. Но я это говорю по своему размышлению. Я не сотрудник Кремля; более того, по отношению ко мне там испытывают достаточно сильное раздражение.
А. Петровская
―
За что это они так?
А. Константинов
―
Видимо, есть за что, не знаю почему. Есть у меня такая информация. Может быть, потому что говорю то, что считаю нужным и ни с кем не советуюсь, а это не всегда нравится.
А. Петровская
―
Но часто совпадает.
А. Константинов
―
Бывает в чём-то совпадает, а бывает в чём-то не совпадает. Мы с вами обсуждали, что и мы с вами в чём-то совпадаем, а в чём-то нет. Дело не в этом, а в том, что нынешнее руководство страны, которое имеет достаточно сильную поддержку, вот так вот видит эти обстоятельства. И оно совершенно не обязано менять свой взгляд в соответствии с вашими воззрениями, хотя вы говорите: «Нас раскалывают!», или ещё что-то такое. Есть господин Явлинский, который дудит и говорит, что «я считаю, что Крым…» и так далее. Ну, так он и получает на всех выборах свои полтора процента.
А. Петровская
―
Я думаю, что он получает 1,5% не потому, что дудит про Крым, у оппозиции очевидно другие проблемы.
А. Константинов
―
По совокупности дудения. У оппозиции может быть очень много проблем, но всегда есть результат, как говорится: «Посмотрите, что написано на табло». А всё остальное это лирика и интересные разговоры.
А. Петровская
―
Важно, кто в этом забеге участвует, кто определяет результат.
А. Константинов
―
Может быть. В данном случае есть реалии, они таковы. Кому они не нравятся – тот может плакать или смеяться.
А. Петровская
―
Андрей, ну очевидно, что плакать скоро начнут многие. Если кто-то реализует сценарий Ивана Грозного, потому что ему кажется, что это единственный способ защитить страны от желания других её притеснить – если я правильно трактую то, что вы сказали…
А. Константинов
―
Нет, вы абсолютно неправильно трактуете, я говорил о другом. Я не говорил о том, что будет копироваться курс Ивана грозного, допустим, во внешней политике (кстати, очень неудачный в конце его царствования).
А. Петровская
―
Нет, розыгрыш вот этот.
А. Константинов
―
Ну а розыгрыш… Вы говорите: «Почему так?» Думаю, что было несколько вариантов, а потом всё вместе как-то в мире завертелось, закрутилось, и коронавирус, и цены на нефть – решили жахнуть шапкой по столу: «Да чего мы мудрим, в конце концов?!»
А. Петровская
―
Так и хочется разобраться, где первопричина. Это коронавирус и цены на нефть, и пришлось держать стабильность?
А. Константинов
―
Повлияли только на рисунок, не на результат. Сам конечный результат был бы ровно таким же самым. Потому что - я говорил об этом полтора месяца назад, повторяю это и сейчас - это совершенно очевидные вещи.
А. Петровская
―
Хорошо, тогда у меня другой вопрос: зачем пытаться прикрыть всё это конституционностью? Конституционный суд должен вынести какие-то суждения на тему соответствия основному закону… Ну решили…
А. Константинов
―
Это из серии: «Андрей Дмитриевич, почему вы явились на радио «Эхо Москвы», прикрывшись зелёной жилеточкой? Приходили бы с чудесным вашим обнажённым торсом, играли бы мышцами». Я бы вам сказал: «Так у нас другой формат передачи, как-то неприлично, поэтому я и прикрылся жилеточкой». И они тоже прикрылись жилеточкой, и всё прилично.
А. Петровская
―
Прилично? Мне кажется, это, наоборот, выглядит ещё более неприлично. Одно дело открыто сказать: «Друзья, вы ничего не смыслите. Мы решили».
А. Константинов
―
Потому что, дорогая моя, они это делали не для вас. Не вы та целевая группа, для которой эта жилеточка. Поэтому успокойтесь, это кино не для всех. В частности, не для вас.
А. Петровская
―
Хорошо, у нас 20 секунд до перехода на московские новости, в Youtube поговорим про историю и невыученные уроки. Поскольку я с историей не дружу, а вы отлично дружите, расскажете мне, к чему нас приведут невыученные уроки в этот раз. А сейчас московские новости.НОВОСТИ
ЗАСТАВКА
А. Петровская
―
Возвращаемся в студию. Во время московских новостей в Youtube рассуждали на тему того, почему у нас именно так всё выходит. Я думаю, что далеко мы с вами не уйдём от размышления и осознания того, что вчера произошло…
А. Константинов
―
Не хотелось бы, честно говоря, весь эфир об этом говорить, потому что мы уже повторяться начинаем. Вы скорбите, вы льёте слезу, я над вами подтруниваю. Мы отыграли уже эту чечётку, давайте на что-то другое.
А. Петровская
―
У нас там не очень хорошая экономическая ситуация складывается. Она как-то на политику-то повлияет в дальнейшем, на стабильность? Я понимаю, что теперь стабильность до 2036 года нам обеспечена, но всё-таки обеспечивать её надо как-то и финансово. А там у нас что ни год, то разочарование.
А. Константинов
―
Если вы по поводу обвала цен на нефть и всего, что связано с этим, то, во-первых, скажу так: всё-таки нынешний кризис предсказывали. Говорили, что год будет непростым. Никто не знал, когда бабахнет, но понимали, что что-то такое может произойти. Это первое. Второе: посмотрите на Ближний Восток. Регион очень сильно болен, там много чего нехорошо. И каких-то внятных перспектив быстрого выздоровления пока не видно. И на востоке так всегда: там очень связаны какие-то торгово-экономические операции с тем, у кого какое оружие и кто как готов его применить. Поэтому то, что произошло – это только начало достаточно сложной и длинной партии, где разные участники будут делать свои ходы.И вообще вся ситуация, которая происходит, очень, очень сложная в плане того, что в ней очень много факторов и игроков. И сваливать всё исключительно на коварных саудитов, которые вдруг решили: «Дай-ка мы тут кривой саблей взмахнём»… Это, во-первых, наивно; во-вторых, мне разным доморощенным экспертам хотелось бы задать вопрос. Вот вы все говорите: саудиты, саудиты… А саудиты – это кто? Кто в этом королевстве принимает окончательные решения? Вы хотя бы об этом знаете? Какие политические причины лежали у истоков принятия такого решения? А как Америка отнесётся к вот этой всей ситуации? Для Америки то, что произошло – это хорошо или плохо? И для какой Америки хорошо, а для какой плохо? Для республиканцев это хорошо или нет? А для демократов?
И тогда мы будем уже как-то серьёзно разговаривать о том, какие есть инструменты для того, чтобы корректировать положение дел с ценами на нефтяном рынке. Если вы отмотаете немножко назад, то вспомните одну ситуацию, которая привела к резкому скачку цен вверх. Не помните, что случилось в Саудовской Аравии, после чего цены подпрыгнули?
А. Петровская
―
Что случилось? Не помню.
А. Константинов
―
А помните, когда какие-то непонятные ракеты атаковали нефтяной комплекс в Саудовской Аравии? И цены раз – и подпрыгнули. А потом все стали говорить: «Ой, это, наверное, из Йемена». Из йеменских гор прилетели ракеты: «Ой, а чьи же это ракеты? Кто же дал эти ракеты диким горцам, йеменские ли это ракеты? Почему же не было никаких жертв?» А цены потом раз – немножко опустились, и все успокоились вдруг.Но я думаю, в самой Саудовской Аравии очень хорошо запомнили это происшествие. И очень хорошо увидели, как несмотря на то, что американцы поставили туда свою систему ПВО, насколько уязвим нефтедобывающий комплекс в современном очень сложном и порой непредсказуемом мире, где из каких-то диких гор вдруг могут вылететь современнейшие ракеты и бабахнуть так, что цены как резко вниз падали, потом вдруг резко вверх взлетят. Я люблю всякие художественные произведения и голливудские фильмы. Чем вам не сценарий голливудского блокбастера?
А. Петровская
―
Мне интересно, в этом блокбастере Россия, «Роснефть» какую роль играют?
А. Константинов
―
В России хорошие ракеты. Лучшие в мире, кстати, я вам скажу. Вообще я вам скажу так: всегда очень глупо раздражать и обижать хорошо вооружённого человека. Если вы идёте по улице, смотрите: хорошо вооружённый спецназовец стоит, вы к нему подходите и говорите: «Спецназовец, а давай сыграем в шмен?» Это такая игра на денежных купюрах, когда номера сравнивают, у кого больше. И за 5 минут берёте и обираете его всего. И говорите: «Ну пока, спецназовец», шлёпаете его по плечу, и уносите с собой его кошелёк. А наличие хорошего оружия всегда нервирует. И вот как вы думаете, догонит он вас, ударит прикладом окованным промеж лопаток? Или будет стоять, пускать слюни и говорить: «Мама, меня опять обнесли»? Как, вы считаете, он поступит?
А. Петровская
―
Боюсь, мы опять тут с вами не сойдёмся.
А. Константинов
―
Вы не любите аллегорий, вот в чём дело.
А. Петровская
―
Вся эта история, которую вы нарисовали, с откатом в прошлое – она понятна. А интересно, чем вот этот голливудский блокбастер закончится. Хэппи-эндом для нас?
А. Константинов
―
Всегда надо надеяться на лучшее.
А. Петровская
―
Пока-то, видимо, ещё до саспенса не дошли.
А. Константинов
―
Я же вам сказал, что это только начало. Люди стали нервничать. В Саудовской Аравии и в разных других арабских монархиях очень раздражены позицией России, Турции и Ирана в Сирии. Заодно раздражены Израилем – ну, это всегда. В общем, они испытывают большое раздражение. Когда кто-то испытывает большое раздражение, всегда возникает соблазн жахнуть сервизом об пол. Но ведь это всегда только начало истории.
А. Петровская
―
Подождите, там всё-таки разговор-то, что переговорный процесс идёт. Когда кто-то сказал: «Да я!..» – и сервиз об стол.
А. Константинов
―
На стыке. Торг – это не просто переговорный процесс. Торг – это часть идентичности, это такие обязательные ритуальные танцы, и они всегда непредсказуемы. Потому что ситуация на Востоке меняется по 4 раза за ночь, когда все успевают по 5 раз друг друга предать, продать, обмануть и снова пригласить в гости. Поэтому ещё раз вам говорю: началось с эффектного выхода. Вы думаете, на этом остановится жизнь? Нет. Дальше будут разные ходы разных заинтересованных сторон, и лично мне кажется, что уважаемые господа из ОПЕК несколько поторопились выбежать на авансцену и сделать такой эффектный антраша. Потому что на том, кто начинает, всегда все лучи и прицелы сразу сходятся.
А. Петровская
―
Так это всё – ОПЕК, а мы никак не помогли им с разрывом этого.
А. Константинов
―
Вы не смотрите на проблему объёмно.
А. Петровская
―
Просто выглядит, как будто мы там мимо проходили.
А. Константинов
―
Россия – это не та страна, которая в такого рода ситуациях может просто мимо проходить. Я вам уже объяснял. Вопрос здесь не в том, у кого сколько нефти. «Всё моё», — сказало злато; «Всё моё», — сказал булат. «Всё куплю», — сказало злато; «Всё возьму», — сказал булат. Это Александр Сергеевич Пушкин писал. Он считал, что булат – посерьёзнее, чем злато. И что-то мне подсказывает, что он прав. Поэтому когда разговор о России и о том, кто кого шваркнул, Россия – страна серьёзная, и ситуация может разворачиваться очень по-разному.
А. Петровская
―
Хорошо, с ОПЕК решили. С общей экономической ситуацией в России-то тоже как-то не очень, тот же пенсионный возраст не от хорошей жизни поднимают.
А. Константинов
―
Я вам скажу хуже, Сашенька: экономическая ситуация во всём мире не очень. И боюсь, что то, что произошло в Китае – я даже не сам коронавирус имею в виду, а замедление и остановку некоторых производств – это очень плохая история для мировой экономики.
А. Петровская
―
Очевидно.
А. Константинов
―
И мы последствия этих процессов начнём ощущать даже не через неделю, не через две и не через месяц ещё, к огромному сожалению. Вот это – очень печальная история. Но я думаю, что и это человечество сумеет пережить.
А. Петровская
―
Это вне всяких сомнений. Мы заканчиваем сегодня особое мнение Андрея Константинова и передаём слово службе информации.