Николай Усков - Особое мнение - 2020-03-18
18.03.2020
А. Соломин
―
Здравствуйте. У нас в гостях редакционный директор журнала «Форбс» Николай Усков. Приветствую вас.
Н. Усков
―
Здравствуйте.
А. Соломин
―
Роскомнадзор пригрозил наказывать за фейки о коронавирусе. Причем достаточно жестко. Цитата: «Роскомнадзор предпримет в отношении СМИ и иных ресурсов сети Интернет, нарушающих положение федерального закона об информации, самые жесткие меры вплоть до полного и немедленного ограничения доступа к соответствующим информационным ресурсам и лишения лицензий». Как вам такое?
Н. Усков
―
Бояться паники. Это нормально. Потому что не столь страшна сегодня эпидемия, сколько инфодемия, то есть не контролируемое распространение панических слухов и все это может сказаться на функционировании нормальных систем. Достаточность продовольствия или медицинских услуг. Поэтому я думаю, что купировать панику это тоже сегодня задача государства и СМИ.
А. Соломин
―
Но это вопрос как относиться к той информации, которая появляется. Если журналистское сообщество или конкретное СМИ работает по журналистским стандартам и приводит ссылки на источники, на независимые источники. На несколько независимых источников. Власть вполне может оценить это распространение дезинформации.
Н. Усков
―
Нет, если это прошло процедуру факт-чекингов, честных изданиях, я думаю, что фейки как раз не попадают.
А. Соломин
―
Вчера «Ведомости» и «Открытые медиа» сообщили о готовящемся режиме ЧС в Москве. Со ссылкой на федеральных чиновников и на чиновников в мэрии. Разных чиновников. Независимых. Соблюдены стандартны? – вроде соблюдены. Как это проверить?
Н. Усков
―
Это все-таки не фейк-ньюс. Фейк-ньюс это когда об этом говорят как не о вероятности, а о том, что это случится. А то, что есть такое мнение у некоторых людей, которые работают в аппарате мэрии или в министерстве здравоохранения, Роспотребнадзоре, это нормальная журналистская работа.
А. Соломин
―
То есть вы бы тоже опубликовали такую информацию?
Н. Усков
―
По идее, когда мы ставим ту или иную публикацию и ссылаемся на те или иные источники, у нас есть записи. И мы в принципе защищены в этом смысле от любых обвинений в распространении слухов. У нас есть записи, подтверждения из разных источников. И при необходимости мы можем опубликовать эти записи.
А. Соломин
―
То есть раскрыть источник.
Н. Усков
―
Это возможно. Закон нас к этому не обязывает, но я думаю, что в принципе, учитывая общественную значимость или опасность ситуации, каждое СМИ может принять свое решение.
А. Соломин
―
А после этой фразы с вами источники будут работать?
Н. Усков
―
Большинство источников в курсе, что мы можем при тех или иных обстоятельствах…
А. Соломин
―
Их раскрыть.
Н. Усков
―
Люди это знают.Н.Усков: Не нужно здесь всю ответственность перекладывать на СМИ
А. Соломин
―
Вы им объявляете об этом.
Н. Усков
―
По-моему, об этом знают все источники. Есть ситуации, когда мы не можем. Если против нас будет иск и так далее, ну, конечно, мы будем защищаться. Если у нас есть информация, которую мы проверили, абсолютно в ней уверены. Или у нас есть документы, которые подтверждают нашу информацию. Так работают все СМИ. Закон дает нам возможность не называть источники. Но, учитывая ситуацию, где паника это действительно одно из возможных следствий тех или иных действий СМИ, наверное, каждое издание будет принимать свои решения в этой ситуации.
А. Соломин
―
А как контролировать панику, не очень понятно. Вот государственные структуры, они же отрабатывают разные планы. Они готовят режим ЧС, наверное, в том числе. Журналисты об этом узнают и пишут. Ну вот государственные структуры готовят и такое режим тоже. А кому-то не понравится и скажут: люди побегут в магазины скупать продукты. Вот паника же. Есть А и есть Б.
Н. Усков
―
Я считаю, что в такие времена важна абсолютная информационная прозрачность власти. Вот и всё. И не будет паники. Если власть будет абсолютно откровенно с цифрами рассказывать, что происходит и следует ли опасаться, например, перебоев с продуктами и прочее. Мне кажется, паники не будет. Не нужно здесь всю ответственность перекладывать на СМИ.
А. Соломин
―
То есть вы не считаете это заявление обещанием ввести цензуру.
Н. Усков
―
Понимаете, чрезвычайная ситуация дает власти возможность тестировать всевозможные чрезвычайные меры. Это такое время, когда все можно оправдать. И я думаю, что у многих госчиновников, конечно, есть некий соблазн посмотреть, а примут ли вот такую меру, например. А как общество к этому отнесется и так далее. Угроза общественной безопасности – это очень удобный повод для того, чтобы смять те или иные конституционные свободы. Поэтому ко всему этому нужно относиться с некой долей здравого смысла.
А. Соломин
―
Мы к коронавирусу вернемся еще. Есть что обсуждать. Но я хотел вас спросить сначала про Эдуарда Лимонова. Вчера скончался, наши слушатели об этом знают. Он же писал для вас колонки.
Н. Усков
―
Он писал, когда я работал в GQ, я его позвал, он писал много лет, по материалам этих колонок издал, по-моему, две книги даже. Ну прекрасный русский писатель, и я очень рад, что в трудный период времени, тогда он находился в бесконечных дрязгах с Лужковым и другими деятелями политическими и у него просто элементарно не было денег на то, чтобы жить. И поскольку все его имущество арестовывалось всегда и все доходы, мы разными правдами и неправдами платили ему деньги. Небольшие, конечно, все-таки колумнист это не редактор. Но, тем не менее.
А. Соломин
―
Он вам был интересен именно как колумнист или вы пытались его поддержать просто.
Н. Усков
―
И поддержка была важна, и потом большой писатель. Все-таки для меня это был способ вернуть Лимонова в литературу. Отвлечь его немножко от политики и вернуть его в литературу, чтобы он мог заниматься тем, что мне кажется, у него получалось лучше.
А. Соломин
―
Вы его с какими людьми поставили бы в один ряд? Я имею в виду из писателей. Это все-таки русский классик или еще нет.
Н. Усков
―
Это, конечно, явление большое в нашей литературе второй половины 20-го века. Говорить о том, классик он или нет, наверное, преждевременно. Но я очень люблю его поэзию. Он кстати, по-моему, недооцененный поэт. Мне кажется это один из немногих поэтов, по которому не прошелся каток Бродского. Не помню, кто-то из великих это сказал. Это яркий литератор. Для нашего поколения я думаю один из первых. Важнейших.
А. Соломин
―
А как к политику вы к нему как относитесь?Н.Усков: Я всегда знал, что Лимонов никогда не будет отступать от своих принципов
Н. Усков
―
Я относился к нему философски. То есть я понимал, что эти взгляды они его, да, он был всегда человеком левых взглядов, левых убеждений. Мне это было неприятно лично. Я совершенно других взглядов придерживаюсь. Но я всегда уважал его, потому что он, в общем, довольно честно платил за свои убеждения, сидел в тюрьме в том числе. То есть человек, который, конечно, занимался своей биографией. Конечно, придумывал себе некий образ. Но он был в той или иной степени честен, делая все это. Он реально рисковал жизнью, свободой. Он жил очень бедно. Он мог жить совершенно по-другому. Но жил интересно.
А. Соломин
―
Ваше отношение к Лимонову после 14-го года изменилось?
Н. Усков
―
Я всегда знал, что Лимонов никогда не будет отступать от своих принципов. Он человек имперской идеологии, она каким-то причудливым образом уживалась с левыми взглядами. Какой-то образ этой красной империи у него был, наверное, в сознании. Поэтому он приветствовал присоединение Крыма, разворот в политике Путина. Я относился к этим его взглядам с тем же пониманием, каким относился к прежним высказываниям. Когда он еще был не в мейнстриме, а был врагом власти. Врагом Суркова. Но это такой человек.
А. Соломин
―
А что у него с Сурковым?
Н. Усков
―
Сурков тогда курировал внутреннюю политику. И, конечно, рассматривал национал-большевистскую партию как угрозу стабильности, как один из возможных инструментов «оранжевой революции».
А. Соломин
―
Запрещена, по-моему, в России.
Н. Усков
―
Да, с чем тогда боролись? – с «оранжевой» угрозой. И боевики так называемые национально-большевистской партии рассматривались в качестве возможной ударной силы «оранжевой революции». Все это, конечно, ерунда. Переоцененная опасность. Но у него были плохие отношения тогда. Я помню, что меня давили даже, чтобы я его убрал из журнала. Разные организации. Я получал разные сигналы…
А. Соломин
―
Вы отказались?
Н. Усков
―
Да, конечно. Вплоть до Союза еврейских общин. Лимонову же шили фашизм, национализм. И все такое.
А. Соломин
―
Власть, администрация президента к вам обращалась?
Н. Усков
―
Я не помню уже, не буду сейчас кривить душой.
А. Соломин
―
Я напомню, что вы нас можете не только слушать, но и смотреть. Ютуб-канал «Эхо Москвы», канал «Эхо Москвы» в Яндекс-эфире. Пишите в Ютубе свои вопросы и комментарии. В чате. Я в перерыве особенно буду обращать внимание на этот чат. И до перерыва я в него поглядываю. Вы удивились, когда узнали, что в России такой огромный средний класс? Я по «Ведомостям» процитирую: более 70% россиян можно отнести к среднему классу, - заявил в интервью ТАСС президент России Владимир Путин. Со ссылкой на оценку Всемирного банка.
Н. Усков
―
Это оценка она привязана к минимальной оплате труда. В России это непонятная для меня цифра. Где-то около 10 тысяч, на которую прожить, по-моему, совершенно невозможно. Может быть, только в каких-то маленьких городках это как-то реально или когда у тебя есть подсобное хозяйство и ты можешь, условно говоря, обеспечить себя картошкой, луком и яблоками. И иногда себе покупать какие-то глупости мелкие.
А. Соломин
―
Можно месяц макароны покупать.
Н. Усков
―
Жить на эти деньги трудно и невозможно. И это какая-то фейковая величина. Соответственно и оценка среднего класса, которую дает президент, она выглядит скорее как непонимание реальной ситуации, в которой живет большинство населения страны.
А. Соломин
―
Он же в данном случае формально выступает, методологически же он прав. «Смотря, как считать, что называть средним классом».
Н. Усков
―
Это даже звучит почти цинично. Я бы сказал. Поскольку все-таки если ты в течение 20 лет не в состоянии решить проблему бедности, да, безусловно, многое было сделано для того чтобы подобраться к решению этой проблемы, но бедность все равно остается одной из главных наших проблем и многие действия России как государства привели к тому, что средний класс сокращается в стране. Начиная с 14-го года, по меньшей мере. Это санкции, это удар по всей новой экономике страны. И это продолжается. Вот сейчас отмена сделки ОПЕК+ привела к падению российского рубля. Это снова удар по среднему классу. Я думаю, что в реальности средний класс в России с 14-го года сокращается. Другое дело как считать, что считать средним классом.
А. Соломин
―
Да и бедность тоже можно по-разному считать.Н.Усков: Прежде всего президент должен думать о тех, кто находится за чертой бедности
Н. Усков
―
Я думаю, что средний класс это зарплата в районе 80-100 тысяч рублей. От 80-100 тысяч рублей. Мои ощущения.
А. Соломин
―
А почему? Это что-то вроде средней зарплаты. Это московская зарплата
Н. Усков
―
Да, конечно, я отталкиваюсь от московской экономики. Москва это почти 35, что ли процентов ВВП. Москва и Санкт-Петербург.
А. Соломин
―
И это связано с образом жизни. Потому что я слышал варианты, что средний класс это те, кто условно ездит за границу отдыхать.
Н. Усков
―
Это не совсем так. Есть люди, которые могут себе позволить отдых, неважно мне кажется за границей или в России. Курорты Сочи стоят достаточно дорого. Путешествие по России стоит безумно дорого по сравнению с путешествием по Европе. Мне кажется, что дело не в этом. Дело в каких-то привычках, но когда у людей появляются какие-то лишние деньги, которые они могут потратить не только на продукты питания и одежду. А на что-то еще, на досуг, например. Это уже потребление среднего класса.
А. Соломин
―
А когда Владимир Путин говорит, что средняя зарплата в России 44 тысячи рублей. Вылезает такая цифра красивая в инфографике. А у людей в регионах эта цифра вызывает только недоумение. Потому что 44 тысячи зарплата в регионе это очень большая зарплата.
Н. Усков
―
Это хорошая зарплата, я бы не сказал, что она большая. Стабильная.
А. Соломин
―
Я не очень понимаю, с кем Владимир Путин разговаривает. Кого он хочет обрадовать что ли. Люди же злятся от этих цифр.
Н. Усков
―
Мне кажется, что есть просто статистика, которой он владеет. Действительно в районе 40 тысяч – зарплата в среднем по регионам. Она считается приличной. И часто слышу о том, что в принципе люди очень дорожат такой зарплатой, когда я общаюсь с предпринимателями региональными, они все говорят о том, что это один из мотивов, почему люди работают и не уезжают. Потому что такую зарплату не везде найдешь, кроме Москвы, конечно. Но в Москве и жизнь дороже. Поэтому здесь на 40 тысяч невозможно прожить или очень трудно.
А. Соломин
―
А средний класс он вообще нужен государству? Они же знают, как за рубежом, за кордоном. Они все время недовольны чем-то, они на выборах не так голосуют, как надо.
Н. Усков
―
Если рассуждаем в охранной парадигме, сохранения режима и это является единственным мотивом существования режима и всех его действий, то конечно, чем больше глупых недалеких людей, тем лучше для стабильности. Но мне кажется, что все-таки власть не руководствуется только этими…
А. Соломин
―
А в чем от среднего класса может быть выгода власти?
Н. Усков
―
Это увеличение налогов, поступлений в бюджет. Это повышение покупательной способности. Соответственно рост бизнеса, экономики в целом.
А. Соломин
―
А госкорпорации не могут обеспечить…
Н. Усков
―
Они же, да, это один из источников, но богатый потребитель это тоже очень важная для любой экономики сейчас величина. Потому что мы живем в сервисных экономиках, где основная прибавочная стоимость при разумном отношении к делу, она создается именно в сервисах. Во всей индустрии, обслуживающей потребителя. И если у потребителя есть средства, есть возможность - вся экономика растет.
А. Соломин
―
Нужно приравнивать российский средний класс к французскому или к английскому?
Н. Усков
―
Мы двигались в этом направлении до 14-го года, но сейчас говорить о том, что мы имеем какие-либо шансы приблизиться – нет. Мы довольно далеко…
А. Соломин
―
Может быть Владимир Путин прав в этом, что нельзя сравнивать. У нас другие люди по-другому живут. У нас богатые не такие богатые, ладно, богатые у нас может быть и побогаче, чем там. Но бедные у нас не такие же бедные, как во Франции. Или в Великобритании.
Н. Усков
―
У нас бедные беднее. И средний класс беднее. Но и богатые, в принципе, если сравнивать, они начинаются с 60-й позиции глобального списка «Форбс».
А. Соломин
―
Да? Не впереди планеты.
Н. Усков
―
Нет. Они все сейчас обеднели, поэтому сейчас довольно бессмысленно называть цифры. Но возглавляют список люди с состоянием в 100 млрд. долларов.
А. Соломин
―
А все меры, которые принимает Владимир Путин и обещает сейчас на остаток срока, на последующие сроки. Они же не про средний класс. Они про людей, которых хотят вытащить может быть из-за черты бедности.Н.Усков: У нас бедные беднее. И средний класс беднее
Н. Усков
―
Я думаю, что прежде всего президент должен думать о тех, кто находится за чертой бедности, потому что их много. И это проблема реальная. Потом на самом деле, думая о них, в конечном итоге, он думает об экономике. Другое дело, предлагает ли он эффективные меры либо размазывание тонким слоем денег, либо, условно говоря, дать рыбы или дать удочку. Вот удочку наша власть пока не дает. Возможностей для развития бизнеса не становится больше.
А. Соломин
―
Потому что не хочет или не знает, где взять.
Н. Усков
―
Не знает, не умеет, не в состоянии разобраться с правовой судебной системой, с надзорными органами. И так далее. Ведь главное, что в России довольно трудно начинать свой бизнес и сохранять его. Посмотрите даже на фоне коронавируса, все правительства озабочены тем, как поддержать бизнес. Я до сих пор не вижу никакого внятного плана по поддержке национального бизнеса. Малого и среднего.
А. Соломин
―
300 млрд. – это всё про всё. В том числе поддержка бизнеса.
Н. Усков
―
Это пока никак не детализировано. Я не понимаю, на что пойдут…
А. Соломин
―
А это большие вообще деньги, нет?
Н. Усков
―
Представьте себе, с чем сейчас столкнутся московские рестораны. Уже жалуются на падение трафика на 30, а где-то и 90%.
А. Соломин
―
Люди не ходят уже.
Н. Усков
―
А если их закроют, представьте, какая часть московской или питерской экономики это люди, которые работают в этих ресторанах. Сколько это людей. Все они снимают квартиры. У всех какие-нибудь есть кредиты потребительские и так далее. Вот что с ними произойдет. Рестораторам нужно будет с ними расстаться. Если рестораны будут закрыты. Что государство конкретно в состоянии сказать этим людям.
А. Соломин
―
А здесь государство должно им помогать?
Н. Усков
―
Я считаю, что да. Это ситуация форс-мажор. У государства должна быть некая программа поддержки бизнесов и людей. Потому что бизнесы, которые платят налоги и создают рабочие места. Что вы будете делать с этими людьми, когда они останутся без работы. И брошены, никому не нужные. С двумя рублями на карточке. Задавленные кредитами и так далее.
А. Соломин
―
Сейчас не разводите панику?
Н. Усков
―
Я действительно в близком состоянии к панике. Я не вижу ясного плана действий. То есть понятно, что государство должно стремиться к обеспечению общественной безопасности, но вопрос выживания российского бизнеса тоже вопрос общественной безопасности. И это очень серьезная тема.
А. Соломин
―
А почему?
Н. Усков
―
Потому что, что мы будем делать с людьми, которые останутся без работы. Что мы будем делать с миллионами людей в Москве. Москва - это столица. Здесь находятся государственные органы. Вы как собираетесь с этими людьми, вот у них закончатся деньги. Что ни будут делать, как вы думаете, если не смогут найти работу. Вы как эту проблему собираетесь решать. Мне кажется, что это очень важная тема. Или что произойдет с нашими авиакомпаниями.
А. Соломин
―
Я слышал, что они чуть ли ни на грани банкротства, если это продолжится.
Н. Усков
―
Что произойдет и без того с довольно слабым отельным бизнесом в России, когда падение внутреннего туризма, не только международного, я не думаю, что играл существенную роль. Но внутренний туризм играл, конечно, существенную роль. Китайский туризм играл существенную роль. Что произойдет с магазинами. В которых, да, продуктовые магазины себя прекрасно чувствуют, я думаю сейчас. Онлайн бизнес себя хорошо чувствует. Но что будет с магазинами одежды, обуви.
А. Соломин
―
Так, может быть, просто мир поменяется и больше не будет магазинов одежды, обуви в том виде…
Н. Усков
―
Будут шить сами?
А. Соломин
―
Нет, будут онлайн магазины и другие средства доставки.
Н. Усков
―
Будут, да, но онлайн магазины тоже кто-то должен обслуживать. Потом есть удовольствие пройтись по магазинам. Вот этого удовольствия не будет, но давайте не будем заниматься визионерством. Сейчас речь идет о конкретно сотнях тысячах рабочих мест. И о бизнесах, которые сегодня функционируют. И представляют большие производственные цепочки. Вот они сейчас все на грани гибели. Пока еще может быть нет, но перспектива очень безрадостная.Н.Усков: Представьте себе, с чем сейчас столкнутся московские рестораны
А. Соломин
―
А можете объяснить, если банкротится авиакомпания, кризис заканчивается. То что потом? Появляется какая-то новая, вообще перезапустить этот процесс возможно?
Н. Усков
―
Понятно, что кризисы случаются. Компании банкротятся. Я плохо себе сейчас представляю, вот авиакомпании сейчас не обслуживают авиаперевозки. Или обслуживают в совершенно других масштабах. Вот что делать со всеми сотрудниками, что делать с сотрудниками аэропортов. Им же надо платить зарплату. Из каких доходов им надо платить зарплату? То есть ситуация очень тяжелая. И я не слышу никаких внятных рекомендаций со стороны государства, никаких идей со стороны государства, как мы будем помогать людям, бизнесам решать, в том числе государственным бизнесам решать очень острые проблемы сегодня.
А. Соломин
―
Мы сейчас сделаем перерыв для новостей и рекламы.НОВОСТИ
А. Соломин
―
Мы продолжаем. Немного потребительских вопросов. Извините, я неправильно, наверное, это формулирую. То, что людей простых интересует. Александра пишет: сегодня была на рынке, всего полно - и крупа, и мясо, куры и фрукты. С другой стороны мы видим сообщения о том, что прилавки пустые. У вас есть ощущение того, что продовольственный кризис может начаться?
Н. Усков
―
Пока нет, я не вижу никаких оснований для этого. Я получаю от друзей фото прилавков в Европе. Там есть кое-где паника очевидно. Но там более строгие сейчас ограничения по передвижению. Поэтому люди предпочитают запасаться заранее. В Москве пока я не вижу никаких перебоев. Где-то пропадает, может быть, какая-то вода или еще что-нибудь. Но появляется на следующий день.
А. Соломин
―
Но фотографии пустых полок появляются в сетях. Они, правда, говорят, потом заполняются. Сложно сделать какой-то вывод.
Н. Усков
―
Да, мне тоже друзья говорили в Испании, что утром сметают, но ко второй половине дня все опять…
А. Соломин
―
Еще людей беспокоит состояние банковской системы. И с коронавирусом и нефтяным коллапсом. Есть ли у вас какие-то опасения за банковскую систему.
Н. Усков
―
Главная ситуация с банками, которая мне кажется достаточно опасна, у нас очень закредитованное население и я думаю, прогнозирую невозвраты большие кредитов. В самое ближайшее время. Потому что если люди начнут терять работу, встанут бизнесы, начнут падать доходы. Они уже сейчас падают очень сильно из-за обвала рубля. То, наверное, просто начнутся какие-то личные банкротства. И банкротства небольших предприятий малого и среднего бизнеса.
А. Соломин
―
Те, кто закредитован.
Н. Усков
―
Закредитованы все. То есть почти все население страны. Плюс закредитован, разумеется, весь бизнес. Потому что без кредитов невозможен бизнес. Сейчас речь идет не о закредитованности, а наличии кредитов. И если в этой ситуации начнется, продолжится падение доходов граждан, они начнут терять работу, начнут банкротиться рестораны, магазины и так далее. Прачечные или барбершопы. Вся экономика, которая цвела последние годы. То не представляю себе, как себя будет чувствовать банковская система.
А. Соломин
―
А это может случиться за короткий период времени? Потому что если будет вводиться какой-то режим, то говорят на 21 день или еще что-то, это достаточный срок для таких последствий?
Н. Усков
―
Я думаю, что в принципе это опасный срок. Но мы же не знаем, как долго продлится эпидемия. Если она продлится до осени, например.
А. Соломин
―
А если власти просто не будут бороться карантинными методами. Допустим. Представим себе такую ситуацию. Как в Британии, они же не шибко там разворачивают.
Н. Усков
―
Понимаете. Мы можем столкнуться с кризисом здравоохранения, например. Тут я не думаю, что есть какая-то правильная стратегия. То есть государство что, разрешит, чтобы люди умирали?
А. Соломин
―
Вряд ли. Скорее уж закроет бизнес.
Н. Усков
―
Поэтому мне кажется, что здесь нужна какая-то системная программа. И самое страшное, что пока ее у власти нет.
А. Соломин
―
А научились наши граждане не брать кредиты в валюте после прошлых историй с валютными ипотеками.
Н. Усков
―
Конечно, ситуация стала лучше. И люди все-таки пережили тогда падение, которое началось в 14-м году и сделали определенные выводы из этой ситуации. Но я думаю, что все равно какое-то количество людей погорели сейчас. Их просто стало меньше.
А. Соломин
―
Мэр Москвы Сергей Собянин призвал предприятия, которые работают в Москве, перейти максимально на удаленку. Говорит, что было бы лучше, если бы 30% сотрудников могли работать удаленно. Вы руководите редакцией, вы выполняете эти цифры?
Н. Усков
―
Мы со вчерашнего дня перешли на удаленный режим.
А. Соломин
―
Все?
Н. Усков
―
У нас работают только те, кто должны находиться в офисе. Потому что без них невозможен процесс.
А. Соломин
―
И как вам?
Н. Усков
―
Пока один день трудно сказать. Но посмотрим.
А. Соломин
―
Хаоса не наблюдается?
Н. Усков
―
Я полагаю, что в определенных компаниях это может привести к резкому падению производительности труда.
А. Соломин
―
Что люди просто перестанут…
Н. Усков
―
Работать. Да. Журналистика – здесь немножко другая профессия. Здесь люди очень мотивированы своими профессиональными какими-то идеями. Поэтому я надеюсь, что у нас не произойдет. Но все равно это, конечно, сложно. Это осложнение некой производственной цепочки, к которой все привыкли.Н.Усков: В такие времена важна абсолютная информационная прозрачность власти
А. Соломин
―
А не кажется ли вам, что если мы говорим о журналистике особенно, что это возможность протестировать жизнь в новых условиях. Я слышал, в фейсбуке читал, некоторые редакции прямо говорят, что вот и протестируем заодно. Что в принципе мир будет устроен по-другому.
Н. Усков
―
Я не люблю вот это, мир всегда устроен одинаково.
А. Соломин
―
Он меняется.
Н. Усков
―
Но мало что изменилось, мы все равно пользуемся тем, чем пользуемся. Любим то, что мы любим. И это происходит годами. Столетиями и тысячелетиями.
А. Соломин
―
Процент работающих удаленно, особенно в сфере СМИ сейчас очень высокий.
Н. Усков
―
Он высокий. Но я не представляю себе все равно офис, то есть СМИ без нормального офиса. Это все равно неизбежно. Потому что необходимо все равно взаимодействие в офлайне. Мы социальные животные. Мы не можем без общения. У нас есть одно из направлений, которое сильно пострадало сейчас - мероприятия, которые мы проводим. Бесчисленное количество мероприятий. Я могу сказать, что запрос на эти мероприятия очень высок. При всей дигитализации люди все равно хотят общаться. Им очень хочется быть…
А. Соломин
―
Вы имеете в виду конференции…
Н. Усков
―
Клубные встречи. Обсуждения каких-то вопросов во время крупных форумов и так далее. На это существует огромный запрос. При всей развитости социальных сетей все равно обычное живое общение с глазу на глаз, оно очень важно. И оно возвращается. И мне кажется, что при организации работы просто какие-то вещи в журналистике давно делаются в онлайне, журналисты давно работают необязательно в штате. Они работают как фрилансеры. На несколько изданий или несколько агентств. И работают из дома. Эта практика давно освоена в нашей профессии. Во всяком случае. Есть Ютуб-журналистика, которая вообще не привязана к одному помещению. Ты можешь как угодно функционировать и собираться в определенных точках. То есть журналисты давно освоили эти формы. Но они всегда все равно предполагают наличие какого-то офлайн общения, редакции. И в процессе работы над статьями, материалами, просто поболтать, обсудить какую-то тему в курилке. То есть это какие-то вещи, без которых наш труд совершенно невозможен. И я тут не вижу никаких…
А. Соломин
―
То есть никаких позитивных итогов от эпидемии коронавируса, я пытаюсь из вас их вытянуть, может быть где-то что-то оптимистичное.
Н. Усков
―
Я полагаю, что мы пока еще не оценили весь негатив, поэтому если, конечно, в коронавирусе найдется какой-то позитив, но мы об этом будем говорить постфактум. Потому что сейчас пока то, что я вижу, я вижу, конечно, экономику, которая летит просто в совершенно непонятном направлении. В тартарары.
А. Соломин
―
Газета «Ведомости» - новый владелец Константин Зятьков, Алексей Голубович. Вам известны эти фамилии?
Н. Усков
―
Алексей Голубович пишет для «Форбса». Писал иногда. Не знаю, сможет ли сейчас писать. Будет некий конфликт интересов. В принципе я ничего плохого и ничего хорошего не могу о них сказать. Ну, известные люди.
А. Соломин
―
Вот Леонид Невзлин, Алексей Голубович работал в ЮКОСе и был свидетелем обвинения по делу ЮКОСа. Очень негативную характеристику о нем сделал в своем твиттере. Где фраза – «агент ФСБ» - была самой приличной.
Н. Усков
―
Я припоминаю, что там была история с изменением показаний Голубовича. Но, честно говоря, я не очень подробно помню эту историю.
А. Соломин
―
О чем пишет колонки?
Н. Усков
―
По экономике.
А. Соломин
―
Он разбирается?
Н. Усков
―
Инвестирование. Конечно. Он инвестор. То есть это сдержанный нормальный либеральный текст.
А. Соломин
―
А газета «Наша версия» вы видели когда-нибудь?
Н. Усков
―
Нет.
А. Соломин
―
Не читали.
Н. Усков
―
Нет.
А. Соломин
―
У журналистов многих эта новость вызывает некоторый шок. Вы не считаете продажу «Ведомостей» плохой новостью для «Ведомостей».
Н. Усков
―
Вы знаете, вести медиабизнес сегодня очень трудно. И мне кажется, что предыдущая сделка была шоком, потому что было понятно, что за Демьяном Кудрявцевым кто-то стоит. Кто – непонятно. И мы совсем недавно узнали точно, кто стоит за ним.
А. Соломин
―
А кто?
Н. Усков
―
Собственно, его партнеры. Воронов… Мы недавно об этом узнали. До этого были разные предположения. И такая фаза сейчас в истории СМИ. Рушатся существовавшие до этого стабильные бизнес-модели, создаются новые. Они не всегда работают сразу, буксуют. У изданий накапливается задолженность. Очень негативный внешний фон. Владельцы СМИ - это довольно рискованная и в финансовом и в политическом смысле задача.
А. Соломин
―
Вы не допускаете, что эти люди лишь номинальные владельцы и что, по сути, газета перейдет под контроль властей.
Н. Усков
―
Я не думаю, что властей очень интересует контроль над газетой «Ведомости».
А. Соломин
―
А это не серьезное разве…
Н. Усков
―
Газета «Ведомости» серьезное издание. Но газета «Ведомости» адресована тем, кто и так всё знает. В принципе.
А. Соломин
―
Очень много чиновников читает газету «Ведомости».
Н. Усков
―
Ну что меняется, чиновники читают, конечно. И бизнесмены читают газету «Ведомости».
А. Соломин
―
Важно контролировать…
Н. Усков
―
Это люди, которые хорошо информированные. Они не выйдут никогда на площадь, потому что они прочтут какую-то статью в газете «Ведомости». Я думаю, власти это не очень беспокоит.
А. Соломин
―
Как редакция может защититься от недобросовестных владельцев, если они такими окажутся. Какие-то есть инструменты у журналистов?
Н.Усков: Удочку наша власть пока не дает
Н. Усков
―
Я думаю, что в ситуации с «Ведомостями» - нет. В ситуации с «Форбсом», поскольку мы все-таки международный бренд, нам это очень помогло. В кризисе, когда мы боролись с нечестным владельцем. И мы победили в конечном итоге. «Ведомостям» как и другим любым изданиям, не имеющим международного бренда, будет сложнее, конечно. Придется апеллировать к журналистской солидарности, к каким-то институтам гражданского общества. Другого арсенала в распоряжении большинства журналистов, увы, нет.
А. Соломин
―
Тот же Леонид Невзлин сказал, что надеюсь, журналисты найдут другую работу. Вы как думаете, сегодня профессионалам на этом рынке легко найти работу?
Н. Усков
―
Мне кажется, нет. Рынок очень сильно переформатировался и количество изданий сократилось. И все они не в очень хорошем экономическом положении. Ситуация коронавируса еще усугубит это положение, безусловно. Как положение вообще в сервисной экономике, а медиа – это сервисная экономика. Поэтому я думаю, что сегодня журналистом быть, наверное, очень тяжело. И я смотрю по многим своим коллегам, они действительно переходят на работу в пиар и маркетинг.
А. Соломин
―
И в СМИ, у которых есть деньги.
Н. Усков
―
Да, которые что-то зарабатывают. Но в основном, конечно, я вижу, наиболее успешные кадры пытаются найти работу в пиаре, маркетинге, консалтинге. Я думаю, что там просто сейчас безопаснее для журналиста. И надежнее.
А. Соломин
―
Николай Усков, редакционный директор журнала «Форбс» в эфире радио «Эхо Москвы», Ютуб-канала «Эхо Москвы» и канала «Эхо Москвы» в Яндекс-эфире. Ставьте лайки, обязательно поддержите комментариями. Напишите комментарии, выскажетесь об этой беседе. Меня зовут Алексей Соломин. Николай, спасибо большое.
Н. Усков
―
Спасибо. До свидания.