Владимир Рыжков - Особое мнение - 2020-04-28
Т.Фельгенгауэр
―
Добрый вечер! Это программа «Особое мнение». Это Татьяна Фельгенгауэр. Я приветствую Владимира Рыжкова, политика, который сегодня является главным героем нашей передачи. Владимир, добрый вечер!
В.Рыжков
―
Добрый вечер!
Т.Фельгенгауэр
―
Ждали мы сегодня долго Владимира Путина, больше двух с половиной часов. И он выступил и внезапно сейчас еще раз выступил уже с обращением к россиянам в связи с ситуацией с коронавирусом. Оба этих выступления вы уже видели или только первое, которое видеоконференция?
В.Рыжков
―
Только первое. В чем суть, что он сказал во втором обращении?
Т.Фельгенгауэр
―
Давайте я тогда процитирую второе обращение, тем более, там есть интересный момент, который, мне кажется, будет особо любопытен вам. Что говорит Владимир Путин в своем обращении к россиянам:«Кому-то может показаться, что ничего страшного не происходит, но это не так. Многие не видят угрозы, не чувствуют ее, но опасность дальнейшего широкого распространения болезни не миновала. Все больше тех, кого прямо затронул коронавирус. Глубоко соболезную всем, кого постигло горе и кто переживает утрату близких.
Многие планировали майские праздники на дачах. Так нужно сделать, но также нужно проявить предельную ответственность и осторожность».
Из этой «молнии» я не очень понимаю, что следует.
«Каждому хочется сказать, что всё с коронавирусом закончилось, но нужно избегать посиделок в больших компаниях. Несмотря на то, что 9 Мая в наших сердцах навсегда в наших сердцах. Мы его отпразднуем, несмотря ни на что. Это священный праздник. В День победы 9 мая в небе пройдет парад самолетов и вертолетов, а также во многих городах прогремит салют.
Всё, что планировали на 9 мая обязательно состоится — парад на Красной площади и «Бессмертный полк», — но когда убедимся, что ситуация безопасна.
Философия любви к человеку помогла выстоять на протяжении веков. Человеческая жизнь бесценная. Коронавирус мы преодолеем»
В.Рыжков
―
Мне всё понятно.
Т.Фельгенгауэр
―
Объясните, пожалуйста, мне.
В.Рыжков
―
Мне единственно, что не понятно — я человек провинциальный, Татьяна, как вы знаете, — в регионах, в провинции любой салют — это всегда огромное скопление людей. Потому что это зрелище, это редкое зрелище, радостное зрелище для семей, детей. И обычно в региональных городах когда проводятся салюты по любому поводу, на набережные, на центральные площади вываливает огромное количество людей. Это ошибка. Салюты надо отменять. Но это мелочь. Ну, как… это не мелочь с учетом того, что это может повлечь тяжелые очень последствия с точки зрения распространения эпидемии.Поэтому я прямо говорю, что салюты надо запретить везде. Если понимают, как это устроено реально в регионах, их надо запретить везде — это первое.
Второе: посыл президента в этой «молнии», Татьяна, мне абсолютно понятен. Власти боятся и совершенно справедливо боятся, что майские праздники станут фестивалем дач, шашлыков, картошки, задушевных посиделок, встреч однополчан и прочих массовых выездов, приездов и так далее.
Т.Фельгенгауэр
―
Ну так можно же просто не говорить, что я понимаю, что вы хотите провести майские на даче, но сделать это аккуратно. Можно же ввести какие-то конкретные запреты, что «ребята, у нас карантин».
В.Рыжков
―
Татьяна, очень важный момент здесь такой. В принципе, эти меры введены по всей стране. В основном страна копирует то, что делает Сергей Собянин в Москве. Более того, московская модель является базовой для всей страны. Более того об этом прямо сказал Путин и Мишустин, что «ребята, смотрите, как делает Москва и повторяйте. Большинство регионов копирует московские практики. Но если вы посмотрите Яндекс. Самоизоляция — и вы и наши слушатели знают этот индекс, — то картина огромного разброса. Где-то народ в Сибири, в Новосибирске, в Барнауле поменьше стало, но несравнимо больше людей на улицах на машинах на площадях, чем в той же самой Москве.Дело в том, что вот вы говорите, давайте введем меры. Вопрос в том, что, а эти меры сработают? А ресурсы для того, чтобы эти меры реализовать, у региональных властей есть?
Т.Фельгенгауэр
―
Так, наоборот, это же логично. Если есть московский опыт — пропуск, еще что-то, — и этот опыт переносится на другие регионы, то как раз майские праздники должны проходить по таким же правилам, что ты оформляешь свой пропуск и если тебе разрешают, то ты уезжаешь.
В.Рыжков
―
Это невозможно по трем причинам. Первая причина: подавляющее большинство губернаторов — это очень важную вещь я хочу сказать, о которой вообще мало кто говорит — была назначена в последние два-три года из категории молодых технократов. Эти люди вообще не имеют отношения к регионам, они не местные. Эти люди присланы Москвой, у них нет авторитета, у них нет имени, у них нет легитимности. И если они попытаются ввести какие-то жесткие меры у себя в сибирских или уральских регионах, они услышал один ответ: «А ты кто такой? Ты откуда взялся и, вообще, с какой горы ты к нам приехал?»То есть то, что мы видим сейчас, это то, что вертикаль, выстроенная Путиным с опорой в последние годы на молодых технократов, она проваливается в ситуации кризиса, когда вместе харизматиков, авторитетных местных мужиков, которые в 90-е годы, Татьяна — я не знаю, вы это помните или нет, я это хорошо помню — типа Росселя или других вытягивали в кризисные ситуации на своем авторитете ситуацию. Сейчас таких нет.
В.Рыжков: Власти боятся, что майские праздники станут фестивалем дач, шашлыков, картошки и задушевных посиделок
Второе отличие от Москвы: Москва — город более обеспеченный.
Т.Фельгенгауэр
―
Я прошу прощения, Собянин, конечно, тот еще харизматик при всем уважении к Сергею Семеновичу.
В.Рыжков
―
Смотрите в комплексе, Татьяна. Я перехожу ко второму пункту. Москва самый благополучный город страны по доходам, не считая каких-то нефтяных регионов — Ямала и так далее. Здесь люди месяц могут посидеть. А где-нибудь в Брянске? А где-нибудь в Барнауле? Вы видели, что происходило во Владикавказе, когда люди кричали в камеры: «Нам нечем кормить детей!»То есть Москва имеет жирок запаса. Люди здесь верят, что месяц-полтора мы как-то перекантуемся. Хотя и в Москве несколько миллионов человек, которые находятся в отчаянном положении, например, трудовые мигранты, которые потеряли всяческие доходы, а им нужно сейчас платить аренду жилья и так далее.
И третье отличие Москвы…
Т.Фельгенгауэр
―
Я просто секундочку по поводу трудовых мигрантов. Как раз после 8 часов будет программа «В круге Света» ровно про это: Эпидемия и мигранты. Светлана Ганнушкина будет в гостях.
В.Рыжков
―
В Москве по разным оценкам — 200–400 тысяч людей сейчас безработных, которым есть скоро будет нечего, понимаете? Так вот в регионах народ — нищий. У них нет возможности сидеть на самоизоляции, как могут сидеть многие москвичи. Это второе отличие.И третье отличие. Вы знаете бюджет Москвы? Больше 3 триллионов рублей. Москва может принимать меры по экстренной поддержке населения, тех же мигрантов, и часть этих мер уже принимает. А что делать регионам? 90% регионов дотационные. У них сейчас валятся бюджеты, потому что основной доход — это налог на доходы физических лиц. Они все нищие как крысы, понимаете?
Поэтому когда мне говорят, а почему же в регионах вроде пытаются модель Москвы перенимать, а ничего не получается? — а потому не получается. Сидят технократы, которых звать никак и которые неизвестно откуда взялись, нищее население, которое если месяц не будет работать, нечем будет кормить семьи, и нищие бюджеты, которым Путин поручает помогать и эти и этим. А они с чего возьмут? Они все дотационные, они все обобраны как липка. Посмотрите состояние бюджетов городов. Большинство городов страны — банкроты. Подавляющее большинство регионов страны — банкроты.
В.Рыжков: Москва самый благополучный город страны по доходам, не считая нефтяных регионов. А где-нибудь в Брянске?
Поэтому я и говорю, что эти меры не срабатывают, потому что нет ни авторитетных руководителей, ни более-менее зажиточного населения, которое может посидеть и потерпеть, ни ресурсов региональных бюджетов, которые могут это сдемпфировать. Поэтому что остается Путину в этой ситуации делать? Он 20 лет руководит страной, и он довел ситуацию до такого состояния, которое я сейчас описывал? Ему остается увещевать. И он увещевает.
Т.Фельгенгауэр
―
Понятно. Это больше похоже на такой сеанс психотерапии.
В.Рыжков
―
Да. Кашпировский, Алан Чумак. Вот у меня 3-литровая банка с березовым соком, вот посмотрите, поставьте свои банки перед экраном и никуда не ходите. А как люди могут не ходить? На что они будут жить? Чем они будут кормить семьи?Сегодня в этом выступлении Путина ничего нового не было практически, общие слова. Две конкретные вещи только он сказал. Первое: до 11 мая продлевает этот непонятный юридический режим самоизоляции — вот это он сказал. И второе: он сказал, что после 12 мая, возможно, мы начнем ослаблять режим. И это тоже меня определенным образом удивляет, потому что есть просто логическое противоречие в том, что он говорит, и они говорят. С одной стороны, он все время говорит: «Очень опасно… страшно опасно, вдумайтесь, как опасно». С другой стороны, он говорит, что, может быть, с 12-го начнутся меры по ослаблению. Так если пик еще не пройден, если мы видим рост каждый день, если у нас уже больше, чем в Китае инфицировано, если мы на 8 месте в мире по числу заразившихся, и этот рост продолжается, — а что изменится, я не очень понимаю, я не вирусолог…
Т.Фельгенгауэр
―
Там еще из противоречивого было, что у нас, с одной стороны, всё есть, но, с другой стороны, мы все пытаемся экстренно добыть. И очень много взаимоисключающих вещей было в этом первом выступлении.
В.Рыжков
―
То есть ситуация опасная, но меры будем ослаблять. Если вы посмотрите, то жесткие карантины в той же Италии, в той же Франции, в той же Испании. Да, сейчас начинают обсуждать некоторые послабления и делают. Но там же он гораздо дольше продолжался. То есть у меня возникает вопрос: а не рановато ли наши руководители заговорили о выходах?
Т.Фельгенгауэр
―
Простите, что перебиваю, но у меня просто возникла мысль. Если это увещевание, как вы говорите, то в таком контексте эти слова, что, может быть, после 12-го как-то подумаем об ослаблении ограничительных мер — это такой способ успокоить, обнадежить бизнес?
В.Рыжков
―
Повесить морковку. Может быть. Но дело в том, что все чего ждали — ждали трех вещей. Ждали, во-первых, до какого числа продлится карантин. Он сказал — пока до 12-го. Второе, чего ждали: когда ждать ослаблений. Он сказал, что «подумаем после 12». Сейчас правительству поручен до 5 мая подготовить план возможного выхода из этого дела. И третье, чего больше всего люди ждали — не знаю, как, Татьяна, ваша оценка — это все-таки, начнется прямая помощь населению или нет?
Т.Фельгенгауэр
―
Да, мне кажется, этот вопрос так и повис в воздухе и так остается: Кому и как дадут деньги.
В.Рыжков
―
Это главная новость на самом деле сегодняшнего выступления, что по поводу прямой помощи населения, которую делают все крупные страны мира — мы это знаем, весь интернет забит информацией — и крупные, средние, небольшие оказывают прямую помощь населению.Вот такая вещь. Татьяна, вы помните, недавно была такая популярная теория общественного договора. Вот общественный договор в условиях карантина должен выглядеть так: Мы вас просим сидеть дома, и мы покрываем ваши расходы минимальные за то время, пока вы сидите дома, так как у вас нет доходов. Логично? То есть если начальство говорит: «Вы пока посидите дома и не работайте», то те, кто сидит дома и не работает, получают помощь от государства на то время, пока они сидят дома и не работают. Логично или нет?
Т.Фельгенгауэр
―
В принципе, логично, хотя многие могут это называть исключительно популизмом.
В.Рыжков
―
В этом здравый смысл. То есть мы вас просим не работать, а упущенный доход мы вам покрываем. Сейчас это делают все страны мира. Дошло до того, что Евросоюз отменил свое бюджетное правило и разрешил странам Евросоюза превышать предельные размеры долга, чего они никогда не разрешали. То есть все страны идут в долги, увеличивают дефицит бюджета, печатают деньги, залезают в долги, выпускают облигации, потому что они понимают, что нельзя, с одной стороны, сказать гражданам: «Сидите дома», а с другой стороны оставить без средств к существованию.Наш вариант: «Вы, пожалуйста, сидите дома, не ходите на шашлыки. Но денег мы вам не дадим». Это что?
В.Рыжков: Москва имеет жирок запаса. Люди здесь верят, что месяц-полтора мы как-то перекантуемся
Т.Фельгенгауэр
―
С другой стороны, все же Владимир Путин говорит, что «мы понимаем, что необходима помощь бизнесу и эти меры по поддержке, они будут новыми, большими… углублять и расширять…». И он это повторил и во втором своем обращении тоже.
В.Рыжков
―
Пока мы видим очень сложные механизмы — механизмы отсрочки выплаты, механизмы отсрочки проверок, механизмы получения кредитов обставлены кучей условий. Вы получите кредит, если вы сохранили 90% персонала. И дальше — через запятую. В итоге это всё настолько запутанно, забюрократизировано, как у нас в России любят, и усложнено, что реально помощь не доходит.Эльвира Набиуллина говорит: «Мы не будем разбрасывать деньги с вертолета». Я, по-моему, первый сказал месяц тому назад в «Особом мнении», что надо разбрасывать деньги с вертолета. Этот образ говорит вот о чем: прямая помощь каждому. Почему все практически страны идут на «вертолетные деньги»? Потому что это упрощает бюрократию: не нужно никаких бумажек, никаких справок, никаких доказательств, никаких обоснований.
Татьяна, как вы думаете. наша бюрократия в целом квалифицированная?
Т.Фельгенгауэр
―
Это сложный вопрос. Я бы даже называла его провокационным.
В.Рыжков
―
Если даже немцы, у которых, как считается, лучшая в мире бюрократия, пошли на прямую раздачу, потому что это снимает массу бюрократических сложностей чисто операционных. «Вертолетные деньги» не потому вертолетные, что их разбрасывают с вертолета, а потому что процедура должна быть тупой, простой, примитивной, чтобы она сработала даже при очень плохом качестве госуправления. У нас плохое качество госуправления и при этом принимается сложная процедура.Татьяна, как вы думаете — риторический вопрос, — при плохом качестве управления сложная процедура будет работать?
Т.Фельгенгауэр
―
Как хорошо, что риторический вопрос не требует ответа. Вот в связи со всей этой сложной конструкцией и крайне тяжелой ситуацией, в которой оказались граждане Российской Федерации, не все, но многие, как вы оцениваете протестный потенциал? Потому что вы упомянули Владикавказ. Сегодня я читала новости про Якутию, где у вахтовиков… Это продолжится?
В.Рыжков
―
Да, это будет нарастать, потому что люди на карантине сидят в интернете, узнают, сколько американцы дают своим гражданам просто так, чеками, сколько немцы дают просто так, чеками, сколько Евросоюз выделяет; испанцы что делают сейчас: безусловный доход каждому гражданину, практически гарантированные деньги каждый месяц вне зависимости от того, работаешь ты или нет; как помогают всем категориям, включая трудовых мигрантов из других страны — и сравнивают с собой.И, конечно, не случайно сейчас зафиксирован самый низкий, рекордно низкий рейтинг у Владимира Путина по последним опросам ВЦИОМ. В открытом вопросе 20% ему доверяет. Это связанные вещи. Поэтому я сегодня ждал. Когда Песков с утра сказал, что будет большое обращение, я подумал: ну вот, взлетел вертолет, наконец-то, начнут широко помогать гражданам, учитывая, что у нас огромные резервы. Вот недавно Алексей Кудрин сказал, что для того, чтобы оказать широкую помощь — а «вертолетные деньги» — это широкая помощь, — можно потратить половину наших резервов. Но половина — это не так много. Мы их зачем копили? Мы их на что копили — еще на 17 олимпиад? Или на что мы их копили — на освоение Марса мы их копили? Или мы их копили на то, что когда люди останутся без средств к существованию, люди, граждане Россию, люди, которые работают здесь на законном основании, получили поддержку государства?
В.Рыжков: Бюджет Москвы больше 3 трлн. руб., она может принимать меры по поддержке населения, мигрантов. А регионы?
Конечно, это национальные резервы, это не резервы Путина, это не резервы Мишустина, это не резервы Счетной палаты. Это резервы граждан Российской Федерации. Граждане Российской Федерации говорят: «Помогайте. Мы будем сидеть дома». Я думаю еще, почему народные гуляния такие во многих регионах — потому что люди говорят: «А вы нам не помогаете? Ну, мы будем работать».
Т.Фельгенгауэр
―
Понятно, что это работает так, что «нам надо на работу, потому что нам надо зарабатывать деньги». Но еще же сработала эта история, что какое-то время усиленна на федеральных каналах объясняли, что ничего страшного не происходит, и все эти придворные врачи типа Мясникова рассказывали, что это всё ерунда и придумки. И если вы как бы в одном направлении стали двигаться и людей за собой вести, наверное, инерция движения не даст вам быстренько переделать и выбрать другое направление.
В.Рыжков
―
Ну да, это, конечно, была глупая и позорная история с этой пропагандой, что Святая Русь, к нам вирус не липнет и, вообще, он не такой страшный, как кажется. Но это уже проехали, уже месяц прошел, уже понимают всё. И вот когда Ракова вчера сказала, что за неделю, по-моему, 70% больше пневмоний в Москве. Ну, это же вообще кошмар. И, кстати, Собянин сегодня опять… ну, интонация была тревожная.Поэтому еще раз повторю: выхода и выбора у Путина, государства нет. Или вы говорите, что сидите дома, но тогда платите деньги всем, помогайте всем и без всяких проверок, перепроверок. Лучше дать кому-то лишнее, чем кому-то недодать. Потому что недодать — это голод, это голодные дети, это грабежи, это преступления, это самоубийства. Здесь лучше переборщить, чем недоборщить.
Т.Фельгенгауэр
―
Я просто хочу вас вернуть к вопросу протестного потенциала. Да, понятно, что у людей нет работы, нет денег, надо как-то кормить детей, семьи. Но, с другой стороны, мы знаем, что у нас любая уличная активность жестко, жестоко пресекается.
В.Рыжков
―
А вы видели Владикавказ?
Т.Фельгенгауэр
―
Я видела Владикавказ, но, к счастью, там административка.
В.Рыжков
―
Сегодня ролик… Там 10 тысяч человек работает у «Газпрома»…
Т.Фельгенгауэр
―
Якутия.
В.Рыжков
―
В Якутии Чаяндинское месторождение. А что вы сделаете — выйдет 500 мужиков, у которых семьи? Что вы будете делать? А полицейские, омоновцы, которым прикажут разгонять, они не такие же мужики, они не такие же россияне? У них брат, сват, одноклассник, который лишился средств кормить семью, ему не расскажет об этом?Поэтому если будет выступления, если так будет продолжаться, если будут заставлять сидеть дома и при этом не помогать, выступления будут во многих местах страны, то никто это не остановит. Это очень серьезная вещь.
Вот, кстати говоря, еще один момент, что это увещевание Путина, как вы говорите, «Сидите дома, не езжайте никуда», оно может стимулировать, что оно может стимулировать сидеть дома…
В.Рыжков: Москва — это матрешка. В Москве есть мэрия и есть Кремль — это две разные власти
Т.Фельгенгауэр
―
Это вы говорите.
В.Рыжков
―
Я думаю, что он хочет этого, но эффект может быть обратный. Потому что если начальник сказал, что после 12-го эпидемия, может быть, закончится, это можно и так понять.
Т.Фельгенгауэр
―
Нет, он так не говорил. Он сказал, что после 12-го мы можем подумать о снятии каких-то мер.
В.Рыжков
―
У него витиеватый текст.
Т.Фельгенгауэр
―
Да, очень. И нелогичный.
В.Рыжков
―
А мы с вами, Татьяна, простые русские люди…
Т.Фельгенгауэр
―
Я не очень, но… русская, но достаточно простая, да.
В.Рыжков
―
Что слышит наше правое ухо в компании с левым ухом? Оно слышит: Вроде после 12-го обещают послабление. Ну, значит, не так, наверное, все и страшно. То есть сейчас понять, какой эффект будет на майские, мы не можем. И самое лучшее было бы, если он сегодня сказал: «Сидите дома, экстренная выплата всем, чтобы было, на что сидеть дома. А после 12-го со специалистами обсудим и решим». Вот это была бы самая правильная формула.
Т.Фельгенгауэр
―
А мы сейчас прервемся на несколько минут. Это особое мнение политика Владимира Рыжкова. И продолжим тему помощи гражданам Российской Федерации после небольшого перерыва.НОВОСТИ
Т.Фельгенгауэр
―
И мы продолжаем с политиком Владимиром Рыжковым. Как вы считаете, во всей этой истории с мерами, которые принимают по отдельным регионам, что прямо совсем не получилось? На данный момент мы больше месяца наблюдаем.
В.Рыжков
―
По регионам две ключевые вещи за редким исключением. На самом деле если посмотреть индекс самоизоляции, то почти всегда он самый высокий в Москве. Причины этого мы обсудили. Дело не в жесткости, а дело в возможностях Москвы. Возможности Москвы — это как возможности Германии и Нигерии по сравнению со многими регионами. Поэтому сравнивать ситуацию в Москве и ситуацию где-нибудь в республике Алтай или в Брянске или в Тамбове, в принципе, некорректно, непрофессионально и неправильно. Принципиально разное состояние людей и бюджетов и возможностей региональных властей. Ну, и плюс квалификация везде разная. В большинстве случаев очень низкая на самом деле. Вот у этих технократов хваленых, которые ложились под танки, прыгали со скалы в водопад — помните, Татьяна?..
Т.Фельгенгауэр
―
Да, было такое — тимбилдинг.
В.Рыжков
―
Все в хороших костюмчиках, у них у всех хорошие очочки. Все прекрасно причесаны и говорят по-английски. Но в подавляющем большинстве случаев это не политики, способные руководить регионами в кризисной ситуации.Главным образом не получаются две вещи. Первое — это сократить число контактов людей на улицах и так далее. Соответственно, провинция с отставанием неделю-две идет от Москвы. И сейчас главный рост взрывной пойдет по провинциям. Москва, по крайней мере, вышла на какой-то уровень количества зараженных плюс-минус одинаковое каждый день. В регионах будет идти быстрый рост, потому что там изоляция почти не работает.
В.Рыжков: Что Сталина РПЦ легализовало, пустило в божий храм — это ляжет клеймом позора на руководство РПЦ
Второе: там нет помощи людям, нет помощи бизнесу и быть не может по той простой причине, что регионы не имеют на это ресурсов. Вот сейчас им выделяют 200 миллиардов, по-моему, рублей. Это капля в море. Представьте себе, бюджет Москвы больше 3 триллионов, а на все регионы страны выделяют 200 миллиардов — это семечки.
Т.Фельгенгауэр
―
За это все ненавидят Москву.
В.Рыжков
―
И во многом справедливо. Но надо же говорить не о городе, надо говорить о федеральной Москве. В Москве — две Москвы. Москва — это матрешка. В Москве есть мэрия и есть Кремль — это две разные власти. И централизацию денег в стране произвел не московский городской бюджет, а произвел федеральный бюджет, Татьяна. Две трети средств страны скапливается в федеральном бюджете. И только треть — в региональных и местных бюджетах. И поэтому ненавидят Москву, потому что видят матрешку, но не видят, что в этой матрешке два субъекта.
Т.Фельгенгауэр
―
Кстати, у вас есть какое-то объяснение, зачем расплодили столько штабов антикризисных в условиях пандемии?
В.Рыжков
―
Тоже, когда я месяц назад говорил, что надо делать, я говорил о том, что, во-первых, нужна полная прозрачная информация. У нас до сих пор ее нет. Мы даже сегодня получаем отрывочную информацию. Мы не знаем информации о протоколах лечения. Есть, например, информация, что у нас лечат совершенно неправильно, не так, как в Европе и дают препараты, которые усугубляют. И об этом в чатах профессионального врачебного сообщества пишут: «Что мы делаем? Мы людям даем лекарство, которое ухудшает информацию».
Т.Фельгенгауэр
―
Сейчас я вас вынуждена прервать, потому что у нас сейчас все СМИ прессуют по поводу фейк-ньюс про пандемию и коронавирус. Смотрите, налетим с вами на фейк-ньюс на коронавирус.
В.Рыжков
―
Я сейчас, Татьяна, излагаю абсолютно фейк-ньюс, в чем я полностью признаюсь, но эти фейк-ньюс распространяют врачи, которые пишут «Что, как мы делаем?» Я не врач. Кому я должен верить, чиновникам или врачам? Это первое.Второе: у нас нет единой информации по ключевым вещам. Сколько в стране коек, какого они уровня, насколько они заполнены, какой темп заполнения, сколько персонала, какая обеспеченность.
Губернаторы сегодня — я отрывками слушал селекторное совещание — говорят: «У меня в регионе всё по плану. Всё хорошо». Сосед: «У меня еще лучше». Третий сосед: «У меня вообще всё прекрасно». А что могут сказать губернаторы, судьба которых зависит от Путина? У них всегда всё будет хорошо. А что на самом деле, я думаю, мы не имеем никакого представления. И в регионах не имеют никакого представления. И те бунты, которые мы сейчас видим, связаны с тем, что у людей нет никакой информации.
Вот этот бунт сегодня на газпромовском месторождении Чаяндинском — там люди самое-то главное говорят: «Нам никто ничего не объясняет. Мы ничего не понимаем: сколько зараженных, сколько больных, что предпринимается, сколько планируется». Вся страна живет в ситуации непрозрачности, неполноты информации. Эту информацию должен предоставлять штаб правительства или Роспотребнадзор (она сегодня выступала). Где эти счерпывающая информация по всем параметрам: наличия ресурсов, их заполняемости, темпов заполняемости, обеспеченности оборудованием, персоналом, протоколов лечения — где это всё? Этого нет.
Мы видим фрагменты мозаики. А когда мы видим фрагменты мозаики, мы не можем понять, там дева Мария нарисована или черт с рогами.
Т.Фельгенгауэр
―
Вы меня вынуждаете задать вопрос про мозаику в храме Вооруженных сил, где Путин с Шойгу.
В.Рыжков
―
Это просто позорище, потому что убийцу миллионов — Сталина, убийцу десятков тысяч священников, который уничтожил Русскую православную церковь, — на момент, когда он ее отчасти реабилитировал в 43-м году, оставалось 3 епископа в году живых. До нынешних времен, до Кирилла никогда РПЦ при всех компромиссах ни при Алексии, ни при советских патриархов не допускала реабилитацию, легализацию Сталина. То, что мы видим сейчас — это впервые, когда богоборец, богоубийца, убийца священников попадает на стены храма… Про Путина — это ладно, придут новые — соскоблят со стены эту мозаику. Она еще такого качества колхозного.
Т.Фельгенгауэр
―
Не богохульствуйте, Владимир.
В.Рыжков
―
Соскоблят, помяните мое слово. Но вот что Сталина РПЦ легализовало, пустило в божий храм — ну, это, я вам скажу, ляжет клеймом позора на руководство РПЦ, на тех людей, которые принимали решение.Поэтому то, что штабов много — Татьяна, то, что вы спросили, — то, что есть госсоветовский штаб Собяина, есть штаб Мишустина, есть Путин, который раз в неделю выходит из помещения, напоминающего сейчас мое за моей спиной по краскам и по интерьеру, которое в народе называют бункер, — вообще, трудно понять, есть ли централизованное управления, если ли централизованный сбор информации. А я вам сейчас скажу: централизованный сбор информации сейчас важнее управления.
Т.Фельгенгауэр
―
Есть у нас ежедневная статистика. Ее недостаточно? Официальная.
В.Рыжков
―
Абсолютно. Я назвал позиции, по которым мы не получаем…
Т.Фельгенгауэр
―
Всё, я поняла.
В.Рыжков
―
Например, в Голландии — я уже приводил пример — страна знает, сколько коек реанимации и с искусственной вентиляцией, знает по каждой клинике, по каждому городу, по каждому региону в режиме онлайн. Видит, как заполняются эти койки. Когда они видят, что на юге Голландии, где наиболее тяжелая ситуация, койки заполнены. Они видят, какие транспортные средства перевозят людей на север Голландии, где есть свободные койки. А еще часть голландцев приняла соседняя Германия, где большой запас свободных мощностей.Татьяна, ответьте мне на вопрос: вы хоть какое-то представление об этом в России имеете?
Т.Фельгенгауэр
―
Я имею представление по некоторым больницам московским, потому что главные врачи московские пишут у себя именно количество коек, сколько на ИВЛ и прочее.
В.Рыжков: Выхода и выбора у Путина нет. Или вы говорите, что сидите дома, но платите деньги и помогайте всем
В.Рыжков
―
НРЗБ А в стране тысячи больниц, и сейчас разворачиваются сотни тысяч. Мы с вами, к сожалению, как на завалинке сидим. Не потому, что я сибирский мужичок, а вы московская девчонка, и мы сидим на завалинке, обсуждаем. Потому что у нас нет возможности обсуждать многие вопросы в силу того, что нет информации.Первое, что должно делать руководство страны — это обеспечить информацию визуализированную, достоверную, исчерпывающую, постоянно обновляемую. Тогда будет меньше бунтов, меньше вопросов, будет больше доверия к власти, будут более эффективные решения.
А у нас и штабов много, и информация мало. И информация губернаторов радикально отличается от того, что пишут люди в социальных сетях. И поэтому доверие к этой информации, я не скажу, что совсем нет, — оно крайне низкое. НРЗБ управлять без информации, вы согласны?
Т.Фельгенгауэр
―
Довольно странно с этим спорить. Хочу, чтобы мы успели обсудить два расследования, которые сегодня вышли по одному человеку. Это некто Владимир Иванович — это псевдоним. За ним, судя по всему, скрывается первый зам руководителя пограничной службы ФСБ генерал-полковник Андрей Бурлака. Это человек, которые имеет, так или иначе, отношение ко всему тому, что происходило на востоке Украины, в том числе, в период, когда сбили «Боинг». И вот сегодня сразу два расследования про этого человека вышло. Насколько, вы считаете, это может что-то изменить, насколько это важно?
В.Рыжков
―
Доказательства есть или нет, мы увидим в голландском суде, когда будет идти процесс и сторона обвинения представит доказательства: материалы, документы, свидетельства. Сейчас мы можем оценить только одно: правдоподобно или нет, мог ли этот человек на этой позиции иметь к этому прямое отношение? Ответ однозначно положительный: да, мог.Замдиректора пограничной службы ФСБ отвечает за пункты пересечения границы, отвечает за согласование перемещения, если ему это было поручено, войск, людей, материалов, техники, вооружения и так далее. То есть, безусловно, человек на этой позиции мог иметь непосредственное отношение к этой истории. Это абсолютно правдоподобно. А уже более конкретно, что там, какие доказательства предъявит или не предъявит обвинение, мы увидим уже в ходе судебного заседания.
Т.Фельгенгауэр
―
Как вы считаете, даже если какие-то доказательства будут предъявлены, на позицию российских властей э то повлияет или нет?
В.Рыжков
―
Никоим образом. Всё будут отрицать.
Т.Фельгенгауэр
―
Прямо вот в несознанке?
В.Рыжков
―
«Их там нет. Вы всё врете». А что они еще могут? Признать — это значит, взять на себя ответственность. Позиция занята, она при этом руководстве страны изменена не будет: «Их там нет. Вы всё врете».
Т.Фельгенгауэр
―
Это будет довольно странно, если будут представлены доказательства.
В.Рыжков
―
Согласен с вами полностью.
Т.Фельгенгауэр
―
Спасибо большое! Я напомню, что в программе «Особое мнение» сегодня выступал политик Владимир Рыжков. Эфир для вас вела Татьяна Фельгенгауэр. Буквально через 15 минут вы услышите программу «В круге Света», где речь пойдет о проблеме мигрантов в условиях эпидемии. В 21 час на своем месте программа «Статус» с Екатериной Шульман. Ну, и после 10 часов мы с вами вновь услышимся и увидимся в программе «Кейс». Владимиру Рыжкову большое спасибо. Всем пока!