Дмитрий Муратов - Особое мнение - 2020-05-15
И.Воробьева
―
Здравствуйте! Это программа «Особое мнение». Меня зовут Ирина Воробьева. И сегодня со своим особым мнением — Дмитрий Муратов, главный редактор «Новой газеты». Здравствуйте!
Д.Муратов
―
Здравствуйте, добрый вечер!
И.Воробьева
―
Те, кто смотрит нас в YouTube на канале «Эхо Москвы», видит, что на столе у Дмитрия Муратова лежит хоккейная клюшка. Начнем с клюшки. Что это?
Д.Муратов
―
Помнишь, мы в эфире говорили о том, что когда была нужна помощь мальчику, больному СМА Тимуру Дмитриенко, я из своей коллекции выставил на продажу клюшку. Вот она. За нее уплатили, не торгуясь, 100 тысяч долларов. Это пошло в счет всего этого дела. Вот у нас заголовок, что Харламов играет в команде Тимура.
И.Воробьева
―
Это была клюшка Харламова.
Д.Муратов
―
Харламова. И я поменял эти деньги на эту клюшку, а деньги курьер отвез родителям Тимура. Я хочу сказать, что это, конечно, гигантское счастье, что в этом еще поучаствовал Андрей Костин и еще неизвестных благотворитель. Потрясающую работу проделали родители Тимура. Артем, привет!
И.Воробьева
―
Артем — это папа.
Д.Муратов
―
Да. И Тимуру поставили «Золгенсму» и остановили его болезнь. Недавно на канале Sports.ru опубликовали интервью Александра Головина со мной, где он попросил рассказать про эту историю — я про нее рассказал. А на следующий день раздается звонок. И человек говорит: «Здравствуйте! Это Александр Валерьевич Харламов».
И.Воробьева
―
Боже мой!
Д.Муратов
―
Я говорю: «В смысле сын Валерия Борисовича Харламова, известный хоккеист и хоккейный менеджер?» Он говорит: «Да, это я, Александр Валерьевич Харламов». Я говорю: «Я страшно рад вас слышать. Я только заочно следил за вами, когда вы играли в ЦСК, НХЛ». Он говорит: «Вы знаете, у меня какая задача? Дома у меня хранилась клюшка отца. И взамен той, которую вы отдали в пользу Тимура, — видите, называется: «Харламов играет в команде Тимура», какой заголовок, — Я хочу вам ее привезти». Вы будете смеяться, через два дня мы встретились у нас в редакции. Социальная дистанция у нас была как раз с эту клюшку. Это очень умный, очень компетентный, физически такой, очень прокачанный человек. Вот клюшка. Я показываю. Личное клеймо Харламова. Его обмотка.
И.Воробьева
―
Я вижу, там написано: 17. Харламов.
Д.Муратов
―
Это с игры клюшка, настоящая боевая клюшка. И Александр Валерьевич Харламов сказал, что мы обязаны друг другу помогать. Он тоже считает, лучшая участь его семейной реликвии — чтобы она сыграла за кого-то из детей СМА. И как только закончится карантин, мы проведем аукцион не только с этой клюшкой, но и еще нам люди присылают. Я даже не будут говорить, какие у нас будут сеты в этом аукционе. Мы его готовим.Д.Муратов: Москва статистику по смертности не скрывает
И.Воробьева
―
То есть люди присылают какие-то важные вещи, которые, действительно, могут стоить на аукционе больших денег…
Д.Муратов
―
Это семейная реликвия.
И.Воробьева
―
Семейные реликвии, чтобы можно было…
Д.Муратов
―
Семейные реликвии уникальных людей. Я очень благодарен Александру Харламову. Я лично буду болеть за клуб, где он генеральный директор. Это Нижегородское «Торпедо», в прошлом знаменитое «Торпедо» Горький с Виктором Коноваленко, с выходцами многими олимпийскими чемпионами. Я буду за них болеть, а клюшка его будет играть в команде кого-то из детей, больных СМА. Чего не скажешь, что на нашей стороне сейчас сильно играет государство.
И.Воробьева
―
Только хотела спросить.
Д.Муратов
―
Вот спроси меня, спроси.
И.Воробьева
―
Понятно, что есть люди, клюшки, есть Муратов, есть те, кто, жертвует большие деньги…
Д.Муратов
―
Есть газета, а не Муратов, потому что этим занимались десятки сотрудников газеты, поэтому тут нельзя сводить ко мне никак.
И.Воробьева
―
«Новая газета», редакция, целая команда людей, родители, безусловно, в первую очередь. Я хорошо помню наш предыдущий эфир.
Д.Муратов
―
Ольга Германенко — это Фонд детей СМА.
И.Воробьева
―
Этот эфир был пару месяцев назад, наверное? Как изменилась ситуация?
Д.Муратов
―
Мы отправили запросы во все возможное инстанции. Из Минздрава мы получили ответ, что наши предложения включить в Конституцию или в закон нормы, по которым не из регионального бюджета, а из федерального бюджета. В региональном бюджете нет бабла, мы в этом убедились сейчас, во время эпидемии, ни на что нет денег. А чего на них скидывать-то? Но на них же скинули. Весь смысл предложения: чтобы люди с редкими, тяжелыми, трудноизлечимыми, орфанными так называемыми заболеваниями…
И.Воробьева
―
Редкими.
Д.Муратов
―
…Из регионального списка в федеральный. Это 323-й закон «Об охране здоровья граждан». Есть обнадеживающие, правда, вещи. Они такие. Вот получаю я письмо от Инны Святенко. Инна Святенко — это председатель комитета, вообще-то, ни много ни мало — я его захватил — вот ее письмо, пожалуйста…Д.Муратов: Почему ради больного ребенка нельзя поменять федеральный закон?
И.Воробьева
―
Это знакомая, вообще-то, фамилия очень.
Д.Муратов
―
Да. Она председатель комитета Совета Федерации по социальной политике. И она мне пишет: «Содержащиеся в ваших обращениях предложения о необходимости закрепления в федеральном законодательстве положений об осуществлении лечения орфанных заболеваний за счет федерального бюджета приняты во внимание и будут рассмотрены на совместном заседании комитета Совета Федерации и комитета по социальной политике и государственному строительству.Я понимаю, что в Конституцию они уже этого не внесут. Потому что если поправки все подписаны и просто зачем-то по ним еще нужно проголосовать гражданам, но они уже подписаны президентом, ты же после президента…
И.Воробьева
―
Они приняты заксобраниями регионов.
Д.Муратов
―
Всё. Ты уже туда ничего не впишешь. Значит, у нас остается одна возможность — это биться за включение в 323-й федеральный закон этой самой нормы. Иначе люди будут умирать. Мы эсэмэсками будем всё это дело собирать. 1000 человек по разным данным 1111, может быть, детей, а иногда и людей постарше, у которых просто уже доходит до последней черты, они будут умирать, пока мы будем лихорадочно абсолютно… Одного Харламова мало. Нужно, чтобы государство сыграло за детей тоже, а не только Валерий и Александр Харламовы и не только газета, и не только граждане, которые по 100, 200 рублей посылают со своих небольших зарплат. Вот же в чем дело.И даже когда Владимир Лисин (Новолипецкий металлургический) насколько детей сразу, целиком закрывает их потребности многомиллионными в евро суммами, — даже Лисина не хватит на всё это дело. Где государство — у меня вопрос? Я бы его в обычно жизни и не видел. Но здесь оно пригодилось. И вот в тот момент, когда оно пригодилось, его как раз и нет.
Знаете, что происходит? Ну, ты меня перебей, ладно?
И.Воробьева
―
Нет, я пока не хочу перебивать. Потому что я бы хотела единственное, что отметить для тех, кто не постоянно с этим работает, орфанный заболевания — это не интернет СМА. Это редкие заболевания, их много разных заболеваний. Есть люди, которые болеют редкими заболеваниями, и они попадают в самую сложную ситуацию, потому что нет протоколов лечений. Если они есть, то нет лекарств и так далее. Ради этого небольшого количества людей никто не будет менять законы и так далее.
Д.Муратов
―
Вот надо ради них и менять законы, конечно. А как же?
И.Воробьева
―
Ситуация сейчас выглядит так, как выглядит.
Д.Муратов
―
Вот ради президента можно поменять Конституцию. Почему ради больного ребенка нельзя поменять федеральный закон? А в чем разница? У того и другого равное право на жизнь и равные права перед богом.
И.Воробьева
―
Разница огромная.
Д.Муратов
―
Но в моих глазах — нет.
И.Воробьева
―
А я считаю, что она огромная, потому что ради детей надо менять законы, а ради одного президента Конституцию — не стоило бы. Разве нет, Дмитрий Андреевич?
Д.Муратов
―
Да. Вот что происходит дальше. Для того, чтобы получить «Спинразу» — это укол, который стоит дешевле, но его надо колоть всю жизнь, а не один раз, но он зарегистрирован у нас, он является у нас лечением официально в России, — нужно пройти врачебную комиссию, получить документы. Например, в одной из ведущих московских больницы проходит врачебная комиссия. Там проходит консилиум и назначают «Спинразу». И родителей из этой больницы, где провели комиссию, отправляют в поликлинику по месту жительства, а поликлиника по месту жительства направляет обратно, например, в Морозовскую больницу, потому что она не уполномочена проводить врачебные комиссии. И всё, абсолютно замкнутый круг. И у родителей на сегодняшний день единственный вариант — это идти и подавать в суды.Д.Муратов: Типа, мы боремся и спасаем граждан. У нас невысокая смертность. А куда девать 694 умерших от пневмонии?
По «Спинразе» только в Москве состоялись первые заседания по 8 жалобам.
И.Воробьева
―
Чем закончилось?
Д.Муратов
―
Только состоялись. Еще идут суды. Я думаю, что Москва все-таки среагирует. Есть решения чудовищные. Это, например, в Алтайском крае, в Ставропольском крае, где уже выиграны суды. Вообще, выиграно 17 судов, уже сейчас больше. У меня статистика даже чуть уже устарела. 17 судов. Так вот, они не исполняются.
И.Воробьева
―
То есть суд сказал — надо…
Д.Муратов
―
Суд сказал — надо. Это нужно сделать в течение 2 месяцев. Родители обращаются в федеральную службу судебных приставов, жалуются в прокуратуру: «Вот решение суда, вот решение врачебной комиссии, вот умирающий ребенок». Блин! Где исполнение решения суда? Их просто не исполняют. Уже 3 месяца не исполняется решение в отношение Полины Демидовой из Алтайского края. То же самое — Великий Новгород, Омск, Оренбург. Суд выиграла Ада Кешишянц Полгода девочка со СМА из Кисловодска. Ставропольских Минздрав оттягивает покупку лекарства. За 3 недели, которые прошли с момента вынесения уже приговора, решения суда по делу Ады Кешишянц, у нее уже несколько раз происходила остановка дыхания, она в реанимации, но решения судов не исполняются.
И.Воробьева
―
А вот теперь перебиваю. Я понимаю, что мы можем весь эфир об этом говорить. Почему главный редактор «Новой газеты», почему команда «Новой газеты», почему так много людей — не хочу говорить слово «вдруг» — почему вы начали всем этим заниматься? Люди, видимо, пропустили этот момент. Я хочу какой-то короткий ответ.
Д.Муратов
―
А короткий очень простой. У нас Кирпанова, Жилин и Зеленая почти синхронно получали разные письма и от родителей…
И.Воробьева
―
Это журналисты «Новой газеты».
Д.Муратов
―
Да. И написали материалы. Вот все, о ком мы написали, они спасены. На них было собрано. А чего делать дальше? Дальше мы оказываемся в тяжелой ситуации. У нас нет больше возможности собирать деньги. Это же понятно. Это же 2,4 миллиона долларов — это одна «Золгенсма» на одного ребенка. Мы вытрясли уже всех своих знакомых, товарищей. Ответственный бизнес сам на это дело откликнулся. Я уже перечислял ряд фамилий. Дальше как? А родители говорят: «Вы же вот этому ребенку помогли. А моему?» Я говорю: «Ребята, в суды. И вносить поправки в федеральный закон. В суды». Потому что чем больше мы будем сейчас говорить «нет, мы сами справимся», тем больше государство будет говорить: «Так и оставьте это. Вон они как лихо это делают». Нет. Государство сейчас не выполняет решения этих судов, понимаете? Это оно сейчас совершает преступление перед этими детьми. Я просто и коротко сейчас так и скажу: «Да, государство сейчас совершает преступление перед этими людьми.
И.Воробьева
―
И еще вопрос на ту же тему. В результате, каких шаглв мы в результате должны дождаться по-хорошему от государства, чтобы это всё было включено в федеральный закон?
Д.Муратов
―
Мы должны проконтролировать мнение Совета Федерации в лице председателя комитета. У меня здесь еще письма от других депутатов. Например, от всем известного Сергея Михайловича Миронова о том, что они убеждены, что нужно включить это в 323-й федеральный закон, вся фракция «Справедливой России» в думе. Ряд депутатов из других фракций всё это дело вносят. «Единая Россия» молчит, потому что они обслуживают интересы государства, а не интересы граждан. Это партия государства, а не партия его граждан. И я уверен, когда такие все-таки люди, обличенные полномочиями, обличенные правом законодательной инициативы за это взялись, теперь мы должны всячески от них требовать выполнения того, что они официально написали, что мы опубликовали и то, что я сейчас показываю всем в YouTube «Эха Москвы».Вот есть прекрасный врач Курмышкин, детский невролог, который мотается по всем городам, который помогает проходить эти врачебные комиссии детям со СМА. Он в этом специалист. И фактически все эти семьи сейчас живут хлопотами этого потрясающего врача и человека.
И.Воробьева
―
Когда всё началось с коронавирусом, многие КНО и врачи — сразу об этом все подумали, — что довольно много людей с другими заболеваниями будут лишены медицинской помощи по причине того, что нагрузка на систему здравоохранения вырастет в разы. Так и произошло, судя по всему, если я правильно понимаю?
Д.Муратов
―
И все-таки не совсем так, надо быть справедливым. Потому что именно здесь, в России, в наших… в детском одном… я не буду их называть, потому что просто побаиваюсь, я не знаю, можно ли сейчас это говорить. Родители и так узнают — там поставили эти уколы. В Морозовской ставят «Спинразу». Все-таки потихоньку это продолжается. Но еще раз говорю: Государство не приняло решение о том, что оно финансирует и оплачивает жизнь своих подданных, которых такая история постигла. Кстати говоря, умнейших ребят. Вы понимаете, какая у них усидчивость? Вы понимаете, как они с самого раннего возраста осваивают всё? Тот же Тимур или те же родители, которые нам присылают, как их дети проходят любые тесты. Они в компьютерные игры — вот умерший мальчик Захар Рукосуев из Красноярска — а брат его, благодаря ему, его посмертным хлопотам, он выжил, — он проходил уровне компьютерных игра в свои 2 года так, как это делают опытные геймеры.
И.Воробьева
―
В два года.
Д.Муратов
―
Да, да.
И.Воробьева
―
Я, честно говоря, имела в виду не только детей со СМА, но и другие заболевания. Но это вопрос бы скорее не про заболевания, а про готовность системы здравоохранения. Вот сейчас мы видим, что государство сделало очень много для того, чтобы обеспечить эти ковидные корпуса — Москва, другие регионы — перепрофилирование.
Д.Муратов
―
И Москва, вообще, работает, надо признать, блестяще. Я говорил с десятками врачей, и мы работаем во многих клиниках. Это, конечно, выдающийся менеджмент. Когда с завтрашнего дня начинается еще и тестирование на антитела… У меня в редакции коллеге пришло письмо. Я говорю: «Это поделка». Это знаешь, как «Установим окна бесплатно». Он говорит: «Да нет. Время… вот». Пришло письмо: «Вы попали в случайную выборку. Вас ждут в такой-то поликлинике, где вы должны зарегистрироваться». Оттуда пришла эсэмэска. Ты смотришь, тебе назначают время. Ты должен приехать, уложиться в эти 5 минут. Ты не ждешь в очереди. Посмотрим, как это будет действовать. Но, в принципе, начать такое глобальное тестирование, чтобы понять, вырабатывается ли иммунитет, выявлять больных бессимптомных и понимать, у кого уже есть антитела — Москва, конечно, это придумала. Надо признать, я аплодирую, и врачи аплодируют.
И.Воробьева
―
Давайте посмотрим, как это будет работать. Простите мне мой скептицизм.Д.Муратов: Это великие люди, великие врачи! Я очень прошу московское правительство обратить на это внимание!
Д.Муратов
―
Конечно. Ну, я же на «Эхе Москвы», я понимаю.
И.Воробьева
―
Качество тестов не в России, а вообще в целом, оно вызывает вопросы.
Д.Муратов
―
Качество тестов — 70–75%.
И.Воробьева
―
Странно будет, если человеку скажут — у него антитела. Он будет принимать какие-то решения… Вот вам скажут, что у вас антитела, и что вы уже всё…
Д.Муратов
―
Я дам тебе попить свою кровь, как обычно.
И.Воробьева
―
Нет, я откажусь в этот раз. Потому что у меня тоже найдут антитела, наверняка так оно и будет.Хорошо. Про статистику. Сегодня целый день об этом. Financial Times, The New York Times написали, «Медуза» сделала расследование. Всё, понеслась! Все друг на друга кричат: Генпрокуратура, комиссия Государственной думы, МИД и так далее. В чем тут самая главная история, вам кажется?
Д.Муратов
―
Я точно не буду — ты отлично знаешь этот принцип — я не комментирую коллег. Financial Times, The New York Times, «Медуза» — ребята сделали свое расследование. Мы сделали свое. У нас отдел изучения больших данных и отдел экономики провели большое расследование. И это расследование показало вот что. Я сейчас коротко объясню методику. Почему нам кажется, что не все ковидные смерти учтены в статистике. Мы взяли статистику, не поверите, за 16 лет.
И.Воробьева
―
То есть с 2004 года.
Д.Муратов
―
Точно. Сколько у нас умирало за 16 лет в апреле. Несмотря на сезонные колебания, там только единицами отличается. Я могу сказать, что число умирающих в апреле в Москве — 9991 человек.
И.Воробьева
―
Почти 10 тысяч человек.
Д.Муратов
―
Официальная статистика умерших в апреле этого года — 11 846 человек.
И.Воробьева
―
Это официальная статистика, они ее сами вывесили.
Д.Муратов
―
Да. Но мы же по средним датам апреля. Там ничего этого нет. Это мы с помощью изучения больших данных выяснили. У нас получается, что 1855 человек — это как бы избыточная смертность. Но из этих 1855 человек от короны официально считается 658. По мнению наших аналитиков и опрошенных нами экспертов специалистов медиков и биологов в этих 1855 человек больше, чем 658 ковидных.
И.Воробьева
―
Почему?
Д.Муратов
―
Сейчас объясню на одном примере. Однако тут очень важно заметить, в чем Москва абсолютно права. Вот эти все слухи о том, что скрывают какие-то трупы — это всё абсолютно от начала до конца вранье. Все смерти учтены. Мы залезали в базы данных всех загсов. Один бы не был учтен — вы не представляете, что бы сейчас уже творилось в соцсетях. Власть под большим контролем социальных сетей. Поэтому Москва статистику по смертности не скрывает.
И.Воробьева
―
То есть сколько погибло, столько и записали.
Д.Муратов
―
А почему они так не интерпретируют? Уже в большинстве стран интерпретируется внебольничная пневмония все равно как COVID, А у нас разделяется пневмония типа внебольничная и вирусная, этот коронавирус. Поэтому у нас смертность по ковиду получается больше на 1855, а ковид учитывается всего на 658. Особенно это заметно… я сейчас приведу вам цифры, от которых ты очумеешь. Наша «Новая газета» в Санкт-Петербурге сделала свое исследования, проверив некоторые цифры вслед за губернатором Бегловым.Чтобы не спутать, загляну в листочек. Всего заболело внебольничной пневмонией в Санкт-Петербурге по официальному мнению мэрии 11223 человека с 1 марта. Из них умерло 694. Это внебольничная, это не кодвид. Ковидом заразилось 8485 человек, а умерло 63. Итак, мы видим, что более чем в 10 раз от пневмонии в Санкт-Петербурге умерло больше, чем от ковида — в 10, блин, раз! Тогда объясните, почему все занимаются ковидом, а не этой самой внебольничной пневмонией? Это та, которая началась вне больницы или в течение 48 часов развивалась в больнице и привела к печальному, трагичному исходу. Это как это у тебя, товарищ статистик, в Санкт-Петербурге, доложивший губернатору и всем наверх, что у тебя от пневмонии с 1 марта умерло — 694, а от ковида — 63? Это каким образом?
И.Воробьева
―
Классная история. Сейчас продолжим. У меня тоже есть вопросы к вашим цифрам. Я напомню, что это программа «Особое мнение». И сегодня со своим особым мнением — Дмитрий Муратов, главный редактор «Новой газеты».НОВОСТИ
И. Воробьева
―
Продолжается программа «Особое мнение». Главный редактор «Новой газеты» Дмитрий Муратов. Меня зовут Ирина Воробьева. Вернемся к цифрам. Были озвучены цифры. Это Санкт-Петербург или...?
Д. Муратов
―
Санкт-Петербург.Д.Муратов: Должна быть сформирована комиссия, чтобы посмотрели, что это за статистика
И. Воробьева
―
Вот там от covid 63 человека...
Д. Муратов
―
63 человека. От внебольничной пневмонии умерло 694. В 10 раз больше. Это означает, на мой взгляд, что должна быть сформирована комиссия Минздрава и Совета Федерации, а также Росстата для того, чтобы посмотрели, что это за статистика, и не политическая ли она.
И. Воробьева
―
Почему политическая?
Д. Муратов
―
Политическая, потому что сейчас, как верно заметил мне до эфира Венедиктов, главный KPI, то есть оцененное полезное усилие руководителей регионов - это сколько народу ты поспасал, сколько народу у тебя умерло. И мне кажется, что мы в данном случае можем сталкиваться... Я не берусь утверждать, пока нет этой комиссии - просто цифры не бьются. Когда умерших по covid в 10 раз меньше, чем от внебольничной пневмонии. Что-то здесь не так. Потому что, наверное, цифры по внебольничной пневмонии, как я предполагаю, не докладываются в Администрацию президента, а вот цифры по умершим от covid докладываются. И это вполне себе такая цифра - что называется, приличная цифра. Типа, мы боремся и спасаем граждан. У нас невысокая смертность. А куда девать 694 умерших от пневмонии? Covid заболело 8.485 человек, а внебольничной пневмонией - 11 тысяч. 11.223. Мы как бы диагнозы не разделяем, активы и пассивы.
И. Воробьева
―
Но ведь во многих странах считают по-разному. Италия считала так, Германия считала так, в Великобритании тоже цифры расходятся, потому что есть от covid, есть с covid. И так далее. Но почему-то именно в России мы ищем в этом политику. Не только мы, но и наши западные, так сказать, коллеги. Почему?
Д. Муратов
―
Я не комментирую западных коллег. Я просто говорю цифры.
И. Воробьева
―
Не надо западных коллег. Почему Дмитрий Муратов, главный редактор «Новой газеты», видит в этом политику?
Д. Муратов
―
Я сказал. Потому что получается, что у нас от covid умерло в 10 раз меньше, чем от внебольничной пневмонии. Потому что внебольничная пневмония - это, типа, обычное дело.
И. Воробьева
―
А что, ее не лечат так же, как...?
Д. Муратов
―
Слушай, вот не лечат так же, потому что вот такие цифры. Я серьезно говорю. Я против того, чтобы обвинять, допустим, Беглова, у которого, конечно, эти цифры, на мой взгляд, вопиюще расходятся. Но это должна сделать профессиональная комиссия, в которую хорошо бы включить еще и представителей, условно говоря, независимой медицины.
И. Воробьева
―
Хорошо. А когда департамент здравоохранения Москвы говорит о том, что у 60% умерших пациентов с covid-19 указана альтернативная причина смерти, это как понимать?
Д. Муратов
―
По большому счету, Америка начинала с того же самого, Англия делала тоже самое: что основная причина - это, например, оторвавшийся тромб. Да, на фоне covid. Вот они посчитали так. Но в чем они молодцы - они не скрыли общую смертность. Они не стали придумывать, что у них она по-прежнему осталась апрельской. То есть 9.991 человек в среднем за 14 лет. Они прямо указали, что она у них выше на 1.855 человек, из которых треть (658 человек) - это covid. Остальные - да, они считают сопутствующие диагнозы. Вот это уже вопрос совсем экспертный, врачебный и академический. Вот я бы пока это оставил. Вот есть цифры, мы их знаем. Пока без выводов.
И. Воробьева
―
Хорошо, без выводов так без выводов. Про президента нашего хочу спросить. Смотрите ли вы его выступления, всё ли понятно? Что вообще происходит с президентом, который внезапно такой: «Ну ладно, ребята, всё, нерабочие дни закончены, родные мои, мы всё сделаем вместе» и так далее?
Д. Муратов
―
Ну, я знаю общий тренд о том, что кто-то в бункере встретился с 3-я людьми и дал деньги Сечину. Но я бы еще обратил внимание на то, что... Я был очень удивлен рядом своих коллег, в том числе рядом политиков, к которым я отношусь с любознательностью и даже с симпатией, когда вдруг начали критиковать то, что детям выдали деньги. На каждого ребенка от 3 до 15 лет по 10 тысяч. Это, ребята, вообще-то 27 миллионов детей! Они говорят: а те, кто до 3 лет - им что, есть не надо? Тем, кто до 3 лет, начиная с первого ребенка - материнский...
И. Воробьева
―
Ну, не материнский капитал. Там есть выплаты, но...
Д. Муратов
―
Хорошо. Тем не менее, материнский капитал. В том числе на первого ребенка. А 10 тысяч тем, кто от 3 лет - это единовременно. Мне кажется, что когда дело касается приблизительно 27 миллионов человек, политик не имеет права быть к ним таким пренебрежительным. Получается так, что если то, что требовали политики, выполнено той властью, которую они ненавидят, надо ненавидеть и то правильное решение, которое выполнено ненавидимой властью. Происходит приблизительно такая путаница.
И. Воробьева
―
Секундочку. Ведь вопрос критики был не в том, что не надо давать деньги детям. Почему вы не даете этим, почему после 15 лет ребенок перестает быть ребенком и почему вы не выплачиваете сейчас деньги всем - вот же в чем была критика.
Д. Муратов
―
Я согласен с этим. Я согласен с тем, что так называемые... Их почему-то называли «вертолетными» деньгами, я не понимаю.Д.Муратов: Все смерти учтены. Мы залезали в базы данных всех загсов
И. Воробьева
―
Ну как, разбрасывали с вертолета.
Д. Муратов
―
Ну, не знаю. Но какое-то единовременное пособие, мне кажется, наши граждане заслужили. И в этом смысле я, безусловно, поддерживаю и экономистов, и политиков, которые говорят, что это должно быть. Но с другой стороны, я, конечно, говорю: отлично, что выплатили на каждого ребенка. Это просто очень правильное решение. Очень правильное еще и с тем, что принимаются несколько решений по налогообложению. В том числе налогообложение НКО. Вот как можно не заметить этого решения? Это важное решение. Я знаю огромное количество ребят из НКО, которые просто умирали. Им не из чего платить налоги, потому что нет поступлений. Ну не из чего платить налоги! И это правительственное решение впервые коснулось НКО. НКО у нас всегда только долбили. А в данном случае и НКО, и части бизнеса были скошены налоги. Мы тысячу раз про это писали, пока не было принято это решение. И раз оно принято, слава богу! Мы считаем, что общество было услышано. Дай бог, и дальше услышат.
И. Воробьева
―
То есть надо за такие маленькие победы говорить им «спасибо», правильно я понимаю?
Д. Муратов
―
Вот когда ты спросишь у 27 миллионов семей, маленькая ли это для них победа и сумма - в Тыве, Бурятии, Чите - то скажут: «Нет». Другое дело, что сразу же пошли очереди. Цифровизация государства не справляется с тем, чтобы выплатить эти деньги. Еще хуже - слушайте, это вообще полная потеря адекватности. И у политиков больших, и у политиков оппозиционных. Знаешь, почему в этих дебатах, которые были у вас тут в студии...
И. Воробьева
―
Вы имеете в виду Ксению Собчак и Любовь Соболь?
Д. Муратов
―
И Любовь Соболь. Победила же Таня Фельгенгауэр. Конечно, победила. Потому что побеждает адекватность. А вот президентское решение, когда президент сказал, в общем, правильные вещи - о том, что нужно на 90 тысяч повысить выплаты врачам, на 40 тысяч среднему медперсоналу и на 20 - младшему медицинскому персоналу. 90, 40, 20 - чего непонятного? Ну, пропорция такая - 90, 40, 20. Берем этих прекрасных ребят в Мурманской области. Министр здравоохранения Панычев. Он решил высчитывать те минуты, которые врач проводит с коронавирусным больным, или водитель везет коронавирусного больного. То есть он учитывает не весь день, когда человек дежурит, а высчитывает у него минуты. В результате водитель «скорой» получил 229 руб. 16 коп. - президентскую добавку. Водитель другой «скорой помощи» получает - я вам могу сказать - 152 руб. 80 коп. Во столько министр и, как я понимаю, губернатор Мурманской области (это Таня Брицкая, наш собкор в Заполярье, всё посчитала) оценивают жизнь этого человека, его риск - 152 руб. 80 коп.! Я краем уха, когда сюда ехал, слышал, что Путин там разгневался по этому поводу. Но я готовился к эфиру до этого, поэтому не мог про это сказать. Но это, конечно, выдающееся хамство. Им говорят: 90, 40, 20, и выделяют на это деньги из федерального бюджета. А они высчитывают! Крохоборы, сукины дети - они высчитывают вот эти минуты для врача! Ну давайте Гагарину заплатим только за то, что он сказал слово «поехали». А Александру Матросову, знаешь, только за ту минуту, когда он совершал бросок на амбразуру. Это вообще чего творят?
И. Воробьева
―
И тут же возникает вопрос: вот эти неадекватные люди, о которых идет речь - кто их туда поставил?
Д. Муратов
―
Конечно, само собой. Их поставили без выборов, их поставили на сфальсифицированных выборах. И сейчас еще хотят эту ситуацию усугубить, придумав вот это безумие с голосованием через сайт Госуслуг, чего нельзя проконтролировать. У нас с этими-то выборами, с КОИБами... У нас, например, в ряде республик явка была превышена на 10-15-20 тысяч человек. И голоса были отданы той партии, которая сейчас и внесла закон о том, чтобы окончательно всё сфальсифицировать, поскольку она ни на каких выборах не победит. Что получается? Вот мы проголосовали на сайте Госуслуг. Во-первых, персональные данные утекли. Во-вторых, я не знаю, как это будет связано с системой «Госвыборы» - голоса специалистов делятся. Но если это будут вводить вручную «Госвыборы», то мы знаем, как это было. Протокол один, голосование одно, а вводятся совсем другие цифры. «Мытищигейт» - кто пострадал, кого посадили по 141-й статье (это фальсификация выборов)? Я специально изучил статистику. Хочешь, тебе скажу?
И. Воробьева
―
Полминутки. Потом мне нужен еще один вопрос.
Д. Муратов
―
У меня еще короткая информация, 10 секунд.
И. Воробьева
―
Тогда быстрее.
Д. Муратов
―
0 наказаний! 6 возбужденных дел за всю историю, 0 наказаний. Ни одного года, ни одних суток, ни одного срока. Никого! С работы добровольно уходят те, кто сфальсифицировал в одном месте, и приходят на такие же позиции во властных структурах в другом райцентре. В данном случае, например, из Балашихи в Королев.
И. Воробьева
―
У нас есть минута, мы ее делим пополам. Мой вопрос. Короткий комментарий - все просят спросить по поводу Фонда Немцова, премии Фонда Немцова и так далее. Можно коротко: что произошло?
Д. Муратов
―
Я не могу сейчас сказать правду, потому что она касается очень щекотливых моментов в отношении межнационального вопроса. Я попрошу, чтобы Ольга Шорина, представитель фонда, официально это нам сказала. И тогда я это оглашу. Но в любом случае, мы видим, что там отчасти было неадекватное голосование. Оно не накручено, но оно было очень организованное.
И. Воробьева
―
Хорошо, мы будем ждать.
Д. Муратов
―
Там есть комитет фонда, который потом может выбирать из 5...
И. Воробьева
―
10 секунд. Что за информация?
Д. Муратов
―
Мне очень жалко, если закроется ЦЭЛТ академика Бронштейна - одна из лучших московских больниц. Они не могут, они не в состоянии оплатить аренду в отсутствии всего этого дела. Это великие люди, великие врачи! Я очень прошу московское правительство обратить на это внимание!
И. Воробьева
―
И я обращаю внимание наших слушателей, что дальше у нас Олег Сысуев в программе «2020». В 21:00 у Ольги Бычковой писатель Дмитрий Глуховский. Спасибо, до встречи!