Виктор Шендерович - Особое мнение - 2020-06-04
04.06.2020
М. Майерс
―
Здравствуйте. И гость программы «Особое мнение» - писатель, журналист Виктор Шендерович. Здравствуйте.
В. Шендерович
―
Добрый день.
М. Майерс
―
Мне бы хотелось начать со свежего опроса ВЦИОМ. Который сегодня опубликовал данные телефонного опроса об общероссийском голосовании по поправкам в Конституцию. И две трети - 67% сообщили, что собираются принять участие в этом процессе, даже не знаю, как сказать. Процессе, если учесть, что он на неделю растянется. Удивляют вас эти цифры?
В. Шендерович
―
Нет, промывание мозгов всегда было эффективной мерой. Это вопрос усилий пропаганды.
М. Майерс
―
Серьезно?
В. Шендерович
―
Ну, разумеется. Люди подобны колбасам, говорил Козьма Прутков: чем их начиняешь – то в себе и носят. Если день за днем изо всех щелей будет нестись, если уважаемые люди будут говорить, что так правильно, так надо. Что это за Россию, что это правильно. Большая часть не погружена в подробности. Многие действительно думают, что это нужно для того, чтобы улучшить и так далее. Поэтому это, в общем, все рейтинг качества пропаганды. Качество пропаганды у нас высокое. Не качество того, что они говорят, а степень воздействия. Промыть мозги очень хорошо, разумеется.
М. Майерс
―
Но вы сами описываете этот процесс подготовки к голосованию и агитации, дата, выбранная 1 июля, причем она расплывчатая. Там с 25 июня начнут. Как некую катастрофическую спешку. Так куда торопимся и те механизмы, которые вы упоминаете как пропаганда, агитация и прочее – они должны сбоить, потому что времени мало. Нет, работает.
В. Шендерович
―
Это единственное, что не сбоит. Это установка «Град». Она бьет по площадям. Федеральное телевидение бьет по площадям, круглые сутки оттуда заливается. Оно попадает в мозги. У большей части мозгов нет фильтра. Люди не способны отфильтровать, проанализировать. Просто прямиком попадает в мозги. Прямая радиация. А куда торопятся – торопятся не люди, которым промывают мозги. Торопятся эти жулики к абсолютной власти и это единственное объяснение рациональное этой спешки. Я писал об этом. Если предположить, что эти люди хотят как-то усовершенствовать Конституцию, ну отлично. Вот у них созрело 206 поправок. Давайте осенью в единый день голосования, давайте обсудим поправки. Вдруг мы какие-то хотим, какие-то нет. Они прекрасно понимают, что к осени неизвестно, что будет с экономикой, с рейтингом путинским, который падает, разумеется. И ухудшается ситуация с рейтингом. Они прекрасно понимают, что в штатных выборах с присутствием наблюдателей, которые проходят эти 12 часов выборы и когда можно собраться, навалиться на участки и проконтролировать – фальсифицировать будет гораздо сложнее. Они попадаются каждый раз, и попались бы и в этот раз и попадутся, разумеется. В растянутом голосовании за неделю с правом предъявить с двух метров паспорт – это будут такие «карусели», которых мы не видели. Поэтому результат заведомо для них, они заинтересованы в том, что это по-быстрому сделать сейчас. Под коронавирус они задавят любой протест. Разумеется. Солидарная эпидемиологическая безопасность населения, они зачистят всех, как зачистили Азара уже. Одиночные пикеты. Им это надо сделать быстро, воровскую вещь надо сделать быстро. Наперсточника первое правило: рука быстрее глаза. Надо действовать быстро. Глаз не уследит. Они хотят это сделать быстро, и окопаться у власти до 36-го года. С их точки зрения эта позорная спешка абсолютно откровенно позорная и все понимают, что это воровство. Но танки грязи не боятся. Запад им давно не указ и они хотят быстро провернуть. И они это быстро провернут. А единственное, что у них действительно эффективно в отличие от экологии, управления всего в Норильске, качество управления. Но что у них действительно эффективно – это пропаганда. Круглые сутки будут промывать мозги. И мозги промоют до того, что люди поплетутся на эти участочки поставить галочки. Это разумеется.
М. Майерс
―
Но тут очень хороший вопрос от Ильи из Ярославля на сайте «Эхо Москвы». Как вы думаете, коронавирус, если так можно выразиться, скорее на пользу властям или во вред?
В.Шендерович: Что у них действительно эффективно – это пропаганда. Круглые сутки будут промывать мозги
В. Шендерович
―
Он во вред властям в том смысле, что пришлось отложить и не удалось распиариться на юбилее победы, не удалось нарастить себе рейтинги на отсвете великой победы. Не удалось 22 апреля быстренько по-воровскому проголосовать. Чем больше растянуто, тем хуже для них. В этом смысле коронавирус им повредил. А тут, кто нам помешал, тот нам поможет. Под шумок под заботу о нас, о нашем здоровье, на которое они клали с прибором, разумеется. Занижая смертность. Но под это дело они ликвидируют всякий контроль над выборным процессом. Они, конечно, аннулируют весь этот контроль. В этом смысле под коронавирус они завинтят гайки еще. Уже завинчивают и еще будут завинчивать. Разумеется.
М. Майерс
―
Вот вы сейчас говорили об этом голосовании, вы говорите об этом как неком значимом и даже знаковой точке для власти. Потому что такое ощущение, что до, был Путин 20 лет, а вот теперь какое-то судьбоносное голосование и дальше непонятно, что будет. И в этом смысле я не очень понимаю. Как вы это трактуете. Действительно как профанацию какую-то. Как эрзац. Или как какую-то точку, которая для власти может быть поворотной. Потому что если бы ее не было – и что, что с этим делать. Что это меняет вообще, объясните.
В. Шендерович
―
Маша, мы говорили об том, в том числе с вами много раз. Ничего не меняет, они захватили власть не уйдут от нее. Точка. Дальше мы гадали год напролет, каким образом они окопаются у власти пожизненно. Каким образом. Белоруссия ли, Госсовет, то, се, пятое десятое. Наследник. Мы обсуждали, как это будет. Они выбрали такой путь. Это один из путей. Они остаются у власти. Это суть происходящего. Дальше они сами себя загнали немножко в ловушку, потому что механизм, прописанный ими же после Терешковой, предполагал общественное одобрение. Я уже говорил, Путину очень хочется видеть себя таким национальным лидером. Это не имеет под собой никаких особенных оснований.
М. Майерс
―
Почему?
В. Шендерович
―
По факту.
М. Майерс
―
По факту как раз имеет. Я живу в стране, которая в едином порыве двумя третями, поддерживая своего лидера идет голосовать. И скорее всего за.
В. Шендерович
―
Я вас хочу расстроить.
М. Майерс
―
Давайте.
В. Шендерович
―
Вы живете в стране, где давно нет легитимной власти. Где она узурпирована. Есть хунта. Которая много раз ломала о колено, фальсифицировала выборы и потом не уходила вопреки тому, что она проигрывала. Просто ломала о колено протест, сажала в тюрьму тех, кто осмеливался протестовать и так далее. Мы живем в стране без легитимной власти. Дальше вопрос, еще раз, в том, некоторой психологической составляющей. Что они прописали это народное одобрение. Никакого отношения к реальному референдуму это иметь не может, потому что противники не имеют права слова. То есть они имеют право пиарить это, а мы не имеем право, запрещено высказывать свое мнение.
М. Майерс
―
Ну так форма такая. Правда же. Это понятно в выборах, когда есть одна фигура и другая фигура.
В. Шендерович
―
Маша…
М. Майерс
―
А когда 206 поправок пакетом.
В. Шендерович
―
Нет, Маша, еще раз. Это не имеет отношения. Давайте договоримся о значении слов. Референдум это другое. Голосование это другое. Это там, где есть возможность обсудить, где у противников есть такая же возможность предъявить свои доводы, как у одной стороны и другой. Это называется референдум. То, что мы наблюдаем – это называется, повторяю, захват и удержание власти. Они давно ухватили, теперь удерживают. Говорить тут особенно не о чем. Это все уже 20 лет назад об этом можно было говорить. Ну 17. Сейчас уже как-то неловко. Они психологически предполагали получить как всегда хотя бы формальный вотум одобрения.
М. Майерс
―
И получат.
В. Шендерович
―
Именно сейчас, навалившись быстро, по-воровски они посчитают, они очень не уверены. Если бы они были уверены, они бы это сделали осенью в единый день голосования. Они очень не уверены, как проголосуют. И понимают, что уже не белоленточники, а тот самый ядерный электорат с опустевшим кошельком и Крымом, который по барабану, да с коронавирусом – он может как-то сдетонировать. И, судя по тому, как они в открытую воровски это делают, по-быстрому, не стесняясь того, насколько очевидно, что они воруют. Судя по этому, они понимают, что осенью могло бы…
В.Шендерович: Если бы они были уверены, они бы это сделали осенью в единый день голосования
М. Майерс
―
А можно я спрошу, вы меня простите ради бога, что я вас перебила. А вот про осень. Вот обычно знаете, прогнозы это дело скорее экономистов, чем политологов. И экономисты очень любят оптимистический сценарий, такой, сякой. И всякое разное. При этом вы писатель. То есть вы мыслитель. Вы можете…
В. Шендерович
―
Маша…
М. Майерс
―
В красках объяснить, что будет, что вы про эту осень говорите. Что будет осенью? В какой стране мы будем жить осенью?
В. Шендерович
―
Мыслителем тут быть никаким необязательно совершенно. Просто общие соображения. Экономика лучше не будет, потому что никто санкции не снимет. Деньги никто взаймы не даст.
М. Майерс
―
Но нефть дорожает, между прочим.
В. Шендерович
―
Ну да, ну вот будет это убогое существование, никакого развития не будет. Речь идет о степени катастрофы. Если бы шла дальше нефть вниз – совсем была бы беда и социальные бунты. А так можно как-то держаться на какое-то время. Страна в заднице. Никакого экономического развития не будет. Единственная повестка дня власти – враг на рубежах священных отечества, внутренний враг внутри, коней на переправе не меняют. Объединимся, священная память предков – вот эта вся лабуда. Вместо развития. Попросту говоря: Рогозин вместо Маска. Эту ракету из говна и будем дальше лепить. Пока весь пойдет дальше своим каким-то новым прогрессивным путем. Вот что, до какой степени будет, ну если будет нефть возвращаться, значит, прямых социальных бунтов какое-то время не будет. Есть какие-то запасы, которые можно тратить, подкидывая, не допуская социальных бунтов. Хотя сейчас уже сегодня собираем на нуждающихся. Мы в Интернете. Митя Алешковский – нужна помощь. Отдельный сбор для тех, кому не на что жить. Буквально на тех, кто лишен средств в существованию. Таких миллионы в России. Дальше политика Путина ясна: лучше обмундировать и вооружить гранатами Росгвардию и оцепить с ОМОНом – это дешевле, чем попытаться раздать деньги людям или попытаться вернуть реформы. Вернуть реформы - это значит надо отдавать все, что нажито непосильным трудом, то есть Крым, надо возвращаться в мир, надо переставать быть агрессором. Надо брать взаймы кредиты, надо развиваться. А без кредитов это никто не делает. И так далее. Этого ничего не будет при Путине. Это уже понятно. Поэтому его повестка дня сегодня и изоляционная, а до какой степени это будет драматично – понятия не имею. Это к экономистам.
М. Майерс
―
Дело в том, что вы сейчас так как-то лихо сказали о том, что развития не будет. Но сейчас действительно весь мир в ситуации, когда о развитии говорить не приходится. Удержаться бы. Я имею в виду общие экономические процессы. Если нефть к 42 вернется, то у нас и с бюджетом все будет хорошо. Тем более если в рамках вопроса…
В. Шендерович
―
Маша, можно я начну отвечать. Маша! Можно я начну отвечать. Значит у каждого свои проблемы. У кого-то жемчуг мелкий, у кого-то хлеб черствый. У нас будет черствый хлеб. А у Европы и Америки какое-то время мелкий жемчуг. Давайте отдадим себе отчет в разнице положений. Социальной катастрофы в Америке, Европе не будет. Ниже уровня проживания, нищете там люди жить не будут. Там по-другому устроена социальная система. И не о чем тут говорить. Доу-Джонс упал, Доу-Джонс поднимется. А у нас откуда подниматься и чему подниматься, кроме патриотизма. Вот этого. Кроме громкости децибел этого патриотического колокола. И больше ничего наращивать не можем. Не хотелось бы, много конкретных тем. Давайте мы съедем с этой. Мне кажется я все, что хотел, сказал.
М. Майерс
―
А то, что сейчас в Америке происходит, вы социальной катастрофой не называете?
В. Шендерович
―
Нет. Это турбулентность.
М. Майерс
―
Ничего себе.
В. Шендерович
―
Давайте перейдем к Америке. То, что происходит там, это социальная турбулентность, очень серьезная. Так вырываются наружу недореформы. В Америке по счастью есть механизмы обратной связи. Они не идеальные. Если бы они были бы идеальные, расизм бы не работал в полиции Миннеаполиса. И его преступления не покрывали бы старшие по службе. Если бы все было идеально. Но механизм обратной связи работает. Есть общество, СМИ, которое сделало Джорджа Флойда именем нарицательным. Убийство не прошло безнаказанным. Привело к массовым протестам. На волне этих протестов массовых против расизма, против коррупции фактически и большого непорядка во власти полицейской, сотни тысяч людей приняли участие. На этой волне есть мародерская пена. Ее надо отличать эту пену от этого протеста. Это вещи разные. Хотя, конечно, связанные. Америка. Свобода остается главным американским приоритетом. И мы это видим по реакции на убийство Флойда. По тому, как бывший глава Пентагона может жестко критиковать президента за то, что он использует армию в диалоге с народом. Священник может жестко критиковать президента за то, что он пиарится Библией. На что не имеет право. СМИ не слезают с президента. Очень жесткая политическая дискуссия. В рамках естественно, предвыборной кампании в том числе. Она абсолютно не идеальна, но это обратная связь. И из этого очередного потрясения, из этого очередного бунта Америка в этом смысле очень легка на подъем, Америка выйдет, разумеется, из этой турбулентности, она выйдет и полетит дальше. Америка выдержит эту турбулентность. Это не первый такого рода бунт. Это так выходят повторяю, недореформы. Не идеально. Но обратная связь, безусловно, существует. И если сравнивать, я уже писал об этом, две эти крайности, их бунт совершенно не идеальный, популистский, какой угодно, с волнами мародерства. И нашу скотскую покорность, потому что ни именем Магнитского, ни именем Мохнаткина, ни именами десятков людей, за гибель которых прямо несет ответственность власть, эти имена не стали нарицательными у нас. Не привели ни к каким бунтам, отставкам. Наша скотская покорность на выходе дает гораздо большее количество жертв, чем американский бунт. Возвратимся к Америке. Проблема Трампа и Америки при Трампе в том, что он очевидно не способен быть президентом всех американцев. И в этот критический момент стало понятно, что он занят только тем, чтобы консолидировать свой электорат к выборам. Он не президент всех американцев, он президент половины американцев. И занят только этой половиной, чтобы ее консолидировать. Это не есть хорошо, это очень неприятно для Америки. Безусловно. И надо понимать, что это проблема не только Трампа. Это проблема Америки. Она расколота как никогда на нашей памяти. Тем не менее, выборы будут, тем не менее, их будут считать арифметически. Тем не менее, оппозиция имеет возможность предъявлять свою правоту. Тем не менее, схлынет бунт, а выводы социальные думаю, будут сделаны. …Безусловно будут сделаны.
В.Шендерович: То, что происходит в Америке, это социальная турбулентность. Так вырываются наружу недореформы
М. Майерс
―
Скажите, где грань между бунтом, который такой правильный с точки зрения гражданского общества и его борьбы за свои права и моментом, когда он становится просто неуправляемым.
В. Шендерович
―
Граница проходит по закону. Люди, которые выходят с протестами, многотысячные протесты, любой формы с полной свободой слова, с правом называть как угодно, выходить когда угодно, где угодно. Это мирный протест. Когда это мародеры – то это мародеры. Надо просто называть вещи своими именами. Но здесь я хотел бы сказать о большой опасности для Америки прыгнуть на наши грабли. На наши грабли вековой давности. Начала 20-го века. Когда левые сегодня оправдывают мародерство и говорят, что это такая форма социального протеста, они идут прямиком на наши грабли. На то, как наша интеллигенция или наши левые век назад, в общем, что называется, выпускали этого джинна из бутылки. Обратно этого джинна, если эта шваль возьмет власть, если эта шваль будет диктовать, я имею в виду мародеры. Если эта шваль будет диктовать повестку дня, то будет плохо. Мы на эти грабли прыгнули. Америка, если не дура, должна внимательно посмотреть на наш опыт. Американские левые должны внимательно вглядеться в наш опыт социального реформирования век с лишним назад. Они идут прямо на эти грабли. Это очень серьезная, на мой взгляд, для Америки проблема. Но повторяю, это их проблемы. Наша проблема в том, что мы заперты в стойле и там уговариваем себя, что мы неплохо себя чувствуем. И жертв от стойла, подчеркиваю, в итоге жертв человеческих гораздо больше от этой покорности, чем от этого бунта.
М. Майерс
―
А в чем причины этой покорности?
В. Шендерович
―
Прости, договорю. От 11 человек до 20 по разным источникам, точно не меньше 11 человек погибло во время этих бунтов. Убито мародерами. Жалко, что имена убитых мародерами, в том числе черных, не на устах в Америке так же как имя это Флойда. Жалко. Жалко, что расовая карта так ярко пущена в ход, подменяя социальную. Это опасность. Тем не менее, 11 жертв бунта. Сколько за время нашей скотской покорности было уничтожено, прямо уничтожено. Не мародерами. А властью. Счет идет совсем на другие числительные. На много порядков больше, на несколько порядков больше. Счет жертв нашей скотской покорности идет на десятки тысяч, если считать убитыми в Украине, Сирии, да и в России идет на тысячи. Безусловно. Одна Чечня чего стоит.
М. Майерс
―
Но это все в один котел. Я допускаю, что их много. Я спросила вас о причинах этой покорности. То есть вопрос все-таки к себе.
В. Шендерович
―
Причина покорности, ну некоторая привычка социальная. Ведь никакой генетики тут нет. Генетика социальная - это метафора. Это воспроизводимые нормы. Мы воспроизводим нормы и продолжаем при Путине, снова вернулись твердо к норме скотской покорности, покорности силе. Это русская традиция, к сожалению. Батый, царь батюшка. Дзержинский, Черненко. Наше дело телячье: где привяжут – там и срём. Это наша национальная идея фактически. Де-факто. Это вот она и есть. Мы тут живем, мы переживаем всех, кто придет, к любой власти приспособимся. Это наша покорность. Это социальная норма. Ее надо менять. Для того чтобы ее менять, потребуется какое-то количество времени. У Америки от запрета межрасовых браков до Обамы прошло полвека. Меньше полвека. 40 лет прошло. Вот за 40 лет те же библейские можно поменять до неузнаваемости. Тем не менее, сегодня расизм в Америке все равно. Это вопрос десятилетий, вопрос работы в обществе. Но эту работу надо начинать. Сегодня те, кто пробуют начинать эту работу или продолжать, они маргиналы.
М. Майерс
―
А в 90-е, уже 20 лет можно считать. Разве нет?
В. Шендерович
―
Нет.
М. Майерс
―
Почему нет-то? Вы начинали, Виктор Анатольевич, вы лично…
В. Шендерович
―
Что у вас с арифметикой. Маша. С конца 80-х годов пошла тема свободы, которая закончилась фактически к 1993 году. Уже реформаторов не было, уже были генералы вокруг Ельцина и какое-то время по инерции несколько лет, какие там 30 лет. В общей сложности лет 10 свободы. Свободы слова, по крайней мере и какого-то разговора, потому что настоящей свободы европейской, американской конечно не было. Новодворскую продолжали судить в 90-х годах. О чем вы говорите.
М. Майерс
―
Потому что надо заслужить эту свободу. Виктор Шендерович – гость программы «Особое мнение». Мы вернемся совсем скоро.НОВОСТИ
М. Майерс
―
Еще раз здравствуйте. Давайте к российским темам. Сегодня очередной суд над Варварой Карауловой. Это та девушка, которую обвиняют в связях с запрещенным в России «Исламским государством». Обвиняли. Уже лет 5 прошло. Тем не менее, внимание власти к этой девушке не ослабевает. МВД попросило установить надзор за Варварой Карауловой. Запретить ей находиться вне дома ночью. И тут она сама рассказала некоторые детали в интервью «Раша тудей». Она сказала, что ей позвонил инспектор и речь идет о том, что ей нельзя выходить из дома с 10 вечера до 6 утра. И отмечаться два раза в месяц в полиции. Как вы думаете, с чем связано такое внимание, она уже отсидела. Ее отпустили по УДО. И, тем не менее, она по-прежнему находится, что называется, под колпаком.
В. Шендерович
―
Слушайте, машинка работает. Они продолжают напоминать о себе. Они работают, демонстрируют свою необходимость. Все под контролем. Там есть какие-то, я не знаю, как устроено конкретно это чиновничество, кто это. На каком уровне решено. Но общий вид ясен. Братцы мои, это больше, чем преступление. Это ошибка. Как говорил один старый француз. Варвара Караулова по юной глупой любви хотела уехать в Сирию. Какой-нибудь негодяй из ФСБ придумал, никакого ИГИЛа (деятельность организации запрещена в РФ. - ред.
) там близко не было. Другие негодяи журналисты раскрутили это, топтали. Два года она отсидела. Отсидела уже. Ни за что. Вышла. Получила образование. Выходит замуж. Стала православной христианкой. Ну уже отстаньте от нее. Уже все. Вы с нее сняли все сливки, которые могли. Все свои звания, медали. Что вам там дают. Отстаньте. Нет, они напоминают о себе. И не надо бы этого делать, потому что они преступники заведомо. Они. А не Варвара Караулова. Которой дай бог здоровья. Мелочь, мстительные мелкие люди. Собственно, там даже не месть, наверное, а вот просто бесконтрольная силовая…
М. Майерс
―
А вы видите в этом какой-то злой умысел? То есть я имею в виду, может быть это просто бюрократическая машина, которая катится и не может остановиться.
В. Шендерович
―
У нас нет, Маша, возможности надавать по рукам этим идиотам. И выгнать их вон. Они сидят на наших зарплатах. Все их мундиры на наши деньги пошиты. У нас нет возможности сказать им: идиоты. Погнать вон за злоупотребление властью. Потому что в чистом виде злоупотребление властью. Мелкое, на фоне того, что они делают – мельчайшее. Но тупое злоупотребление властью. Это лишь один из эпизодов, один из тысячи эпизодов абсолютной бесконтрольности. В данном случае довольно мелкой. Но повторяю, им бы не напоминать о себе. По их милости невиновная совершенно девушка юная два года отсидела в лагере. Сломали ей жизнь, ее родителям, ее близким. Ну уже уймитесь. Догадайтесь, что вам надо спрятаться, не напоминать о себе. Нет, напоминают. Идиоты.
М. Майерс
―
Но вроде бы не сломали все-таки. Вы сами говорите, замуж выходит. Все у нее, наверное, будет хорошо.
В. Шендерович
―
Маша, для прочищения мозгов посидите два года в лагере, потом мы поговорим, сломало это вам жизнь или не сломало. В неволе… Я провел полтора года в армии, из них три дня в карцере. Вы знаете, этого достаточно, я вам хочу сказать. Сломали жизнь, конечно. Лагерь это не тот опыт, который можно пожелать никакому человеку, 18-летней девушке – тем более. Но еще раз повторяю…
М. Майерс
―
Я подумаю о вашем предложении, да.
В. Шендерович
―
Да, скажите, если надо помочь.
М. Майерс
―
Да я уж как-нибудь сама справлюсь, Виктор Анатольевич. Спасибо большое.
В. Шендерович
―
Хорошо. По поводу мстительности и работы механизма. Случай Ильи Азара, которого по закону надо отпускать. Его задержали во время одиночного пикета. Они дважды откладывают апелляцию. Просто мелкие мстительные твари. Они понимают, что по закону его надо отпускать. Ну пускай он хотя бы 4 дня, 5 дней посидит. Вот с кем мы имеем дело. Под видом государства. Это не государство, это конечно, банда мстительная, которая поделила мир на своих и чужих. Своим можно все, чужим вот так. Им это. Даже не закон, повторяю. По формуле Муссолини, чужим – закон. В случае с Азаром никакого закона нет. В случае с Азаром чистая прямая просто мстительность. Это мелкая шпана, в случае с Азаром мелкая шпана. В случаях покрупнее – потяжелее. Это все видите, мы берем соскобы с разных мест.
В.Шендерович: В случае с Азаром - чистая прямая просто мстительность
М. Майерс
―
Давайте в Норильске поскребем. Хотите?
В. Шендерович
―
Да тот же примерно соскоб. Но согласен, что более показательный. Там был дивный диалог, конечно. Путин кричал и бледнел, я цитирую СМИ. «Все ли у вас в порядке со здоровьем?» – спрашивал губернатора. И у кого-то сразу стало хуже со здоровьем, конечно.
М. Майерс
―
Это губернатор Александр Усс, который в разговоре с Путиным сказал, что после тревожной информации в социальных сетях и настойчивых вопросов должностным лицам наконец-то стала известна реальная картина происшествия. А до этого никак.
В. Шендерович
―
Я только хочу спросить, все ли в порядке со здоровьем у Владимира Владимировича.
М. Майерс
―
У Владимира Владимировича…
В. Шендерович
―
Нет, думаю, у него крепко отшибло память. И он забыл, что это он назначал. Он строил эту вертикаль. Он назначал не лучших менеджеров, а самых верных. Он назначал верных на эти посты. Что он лично утрамбовывал СМИ, закатывал под асфальт свободные СМИ. Это еще удивительно, что соцсети сообщили. То, что они сейчас делают в смысле закона с соцсетями и вот эти тюремные заключения за фейки. Скоро и соцсети не будут ни о чем сообщать. Так и будет все хорошо, как в Северной Корее. Просто будем жить и будет полное молчание. Вы знаете, это очень старая русская традиция. Молчание. Это не могу сказать, что при Путине началось. Наводнение, легшее в основу «Медного всадника» в ноябре 1824 года не было отражено в газетах вообще. То есть если вы возьмете подшивки петербургских газет, то увидите, что наводнение, которое смыло, просто смыло с огромным количеством жертв. Его просто в прессе не существовало.
М. Майерс
―
…потом за всех журналистов отработал.
В. Шендерович
―
Да.
М. Майерс
―
Александр Сергеевич - наше все.
В. Шендерович
―
Да. Социальных сетей не было, за них…
М. Майерс
―
Пришлось отдуваться.
В. Шендерович
―
Да. Старая русская традиция. Мы к ней вернулись. Газеты, вот интересно посмотреть местные газеты за эти дни. О чем там пишут. И так далее. Это все вот о чем. Когда Путин кричит, это как профессор Преображенский говорил: надо колотить себя по затылку, вышибая разруху из собственной головы. Это же ты поставил этих убогих, которые не знают, что происходит, которым не доложили, что происходит. Это же ты затоптал свободную прессу. Это же ты все это сделал за 20 лет. Ты заступил сегодня: боже мой, что тут у вас творится. 20 лет ты строил это. Построил. Нюхай. И не бледней. Это ты сделал.
М. Майерс
―
К вопросу о том, как все затоптаны. Галкин, вы же, наверное, смотрели эту пародию. Вы не могли этого не видеть. Смешно, вы смеялись?
В. Шендерович
―
Да. Я пару раз рассмеялся. Она совершенно не злая. Тут Миронов не прав. Евгений. Она совершенно не злая. Она по-галкински добрая вполне. Это, конечно, юмор. Пару шуток очень смешных, очень симпатичных.
М. Майерс
―
Но это тянет на ваш взгляд на то, чтобы называться политической сатирой? Я не могу не задать вам этот вопрос, фактически корифею жанра.
В. Шендерович
―
Конечно, это политическая сатира. Дальше уже пристрастие. Вкусы и просто душевное строение сатирика. Это уже второй вопрос. Каждый в своей органике. И Галкин не обязан быть мной, а я – Галкиным.
М. Майерс
―
Это точно.
В.Шендерович: Я очень люблю Евгения Миронова, и жалко, что никто не сказал ему: Женя, ты подставляешься
В. Шендерович
―
Но политическая сатира, конечно. И очень качественная. Он это хорошо делает. И повторяю, там есть пара просто очень смешных шуток. Сам ли он писал, кто-то. Там все в этом смысле в порядке. Интересна реакция Миронова. И вот здесь, во-первых, когда он говорит фразу «воспользовавшись тем, что в стране нет политической сатиры», ему хочется сказать как принцессе из пьесы Шварца: молчите, принцесса, вы так невинны, что можете сказать страшные вещи. То есть он, между прочим, впроброс говорит о том, что совершено государственное преступление. Что цензура, что свободы слова нет. Он это говорит, совершенно не задумываясь. Вообще, конечно, господи, боже мой, я очень люблю Евгения Миронова, он актер божьей милости. И жалко, что никто не сказал ему: Женя, тебе не надо этого делать, ты подставляешься. Ты ставишь себя в глупое положение.
М. Майерс
―
Почему?!
В. Шендерович
―
Ты актер божьей милости, Женя. До Собянина, при Собянине, после Собянина, дай тебе бог здоровья. Тебе не надо так мелко под ним суетиться. Не надо под этим чиновником довольно позорным. И, безусловно, преступником. Взять хотя бы историю с полицейским насилием в Москве. И так называемыми выборами прошлым летом. Преступником. Я уж не говорю о плитке и всем остальном. Тебе, Женя, не надо так суетиться под ним. Вылези из-под него, ты Евгений Миронов. Ты – национальное достояние. Огромного таланта артист. Тебе не надо. Женя хороший человек, правда. Не злой человек. И я вполне допускаю, что он был вполне искренен. До какой степени это стокгольмский синдром. Мы же актеров любим не за их аналитические способности. Правда. Ну, просто тоже бы хорошо понимать, тому же Миронову, что когда он текст Шукшина или Шекспира или Достоевского, то это у него лучше получается, чем когда он свой текст говорит. Просто надо понимать жанр.
М. Майерс
―
Вот, ключевые слова, Виктор Анатольевич. Не может артист уровня Евгения Миронова не понимать жанр. Ну, так просто не бывает. Или я чего-то в жанрах запуталась.
В. Шендерович
―
Он прекрасно понимает жанр. Поймите. Миронов на сцене и Миронов, сошедший со сцены - это два разных человека. Миронов на сцене – бог. Демиург. Он это знает и ему не надо вообще ничего понимать даже, он просто как рыба в воде. Он это все чувствует, знает, умеет. Миронов за пределами сцены - мы видим, это довольно жалкое зрелище.
М. Майерс
―
Прям жалкое.
В. Шендерович
―
Конечно. Жалко, когда ты видишь человека голым вот таким вот. Когда он сам раздевается так беспомощно. Не надо бы. Жалко, что никто ему не подсказал. Он же не один на белом свете. Ладно. Но возвращаясь от частного случая к общему. Прекрасно: «Воспользовавшись тем, что в стране нет политической сатиры». Политическая сатира в стране есть. Она загнана в подземные реки. Вот открываешь Интернет – потрясающие стихи, карикатуры, шутки. Блестящие тексты. Все это загнано в подземные реки. В Интернет. Опять туда. Как при советской власти Интернета не было, были частушки, анекдоты и так далее. Такого рода сатира это анестезия, с ней легче. Легче пережить, когда ты рассмеялся. Это анестезия. Но есть общественная функция сатиры. Сатира больших СМИ. Когда на первой полосе карикатура, на первой полосе газеты, шоу в прайм-тайм американское с жесткими карикатурами на главу страны. Это уже другое дело. Это не анестезия, это то, что меняет общественное сознание. Это часть общественного процесса. И вот такая сатира как часть общественного процесса у нас была в 90-е. Были «Куклы», было «Итого». Тут не в том дело, что я, не я. Это второй вопрос. Но она была. Большая сатира. Которая была частью больших СМИ. Сейчас мы ею просто обезболиваем. Такая вещь, которую показал Галкин – это обезболивание. В Интернете. Если это покажут по Первому каналу – это уже станет частью общественной жизни.
М. Майерс
―
Но не покажут, вы же понимаете.
В. Шендерович
―
Конечно.
М. Майерс
―
Но, может быть, на Первом канале покажут ролик про этих ребят гомосексуалов, которые ребенка из детдома якобы забирают. А Ютуб больше не покажет. Потому что тот ролик сегодня заблокировали. Как вам такое. Илон Маск.
В.Шендерович: Создателя этого ролика надо судить просто. Уголовным судом. За разжигание социальной розни
В. Шендерович
―
Илону Маску не знаю. Мне кажется, что создателя этого ролика надо судить просто. Уголовным судом. За разжигание социальной розни. Вот и всё. Я уж не говорю о вкусе, категории эти не трогаю. Но надо просто судить за разжигание. Но это государственный негодяй, это Пригожин, это государственный негодяй. Кто же его тронет. Он сам кого хочешь. Это как про Чичикова. Все не могли понять чиновники, такой это человек, которого надо немедленно схватить или такой человек, который сам может немедленно арестовать кого угодно. Так вот у нас Евгений Пригожин – тот, кто сам может. И его подельники. Могут сами кого угодно с кем угодно… Это то, что невозможна сатира, но возможно такое, это, конечно, очень серьезно. И повторяю, то, что это проходит безнаказанно, это очередной показатель в общем, безнаказанности. И кстати вообще о роликах агитационных. Я просто хочу, чтобы участники агитационных роликов за голосование это так называемое, за поправки в Конституцию, все-таки они отдали себе отчет, что они являются соучастниками тяжелого преступления уголовного, предусмотренного статьей о захвате и удержании власти. Чтобы они понимали, что они соучастники преступления.
М. Майерс
―
Но там уже актер высказался против поправок и Артемий Лебедев дал заднюю.
В. Шендерович
―
Это личный выбор. Я хочу просто зафиксировать. Что это соучастие в тяжелом уголовном преступлении, которое называется – захват и удержание власти. То, что нас ждет 1 июля.
М. Майерс
―
Да, захват и удержание эфира Виктором Шендеровичем в программе «Особое мнение». В 19 часов будет «Особое мнение» журналиста Максима Шевченко. В 20 часов программа Майкла Наки «Блог-аут» и в 21 час – «Грани недели» с Кара-Мурзой младшим. Тема – возвращение G8: зачем Трамп зовет Путина. Это было «Особое мнение». Спасибо большое.