Демьян Кудрявцев - Особое мнение - 2020-07-28
О. Журавлева
―
Добрый вечер. Меня зовут Ольга Журавлева. И сегодня со своим особым мнением у нас поэт Демьян Кудрявцев. Демьян, добрый вечер.
Д. Кудрявцев
―
Добрый.
О. Журавлева
―
У вас в поэтическом прошлом немало журналистских историй, скажем скромно, поэтому у нас есть некоторые истории, касающиеся СМИ, журналистики и всякого такого. Но для начала, директор ФБК Иван Жданов оштрафован на 100 тысяч рублей из-за отказа удалить фильм «Он вам не Димон». Мировой суд Москвы признал его виновным в злостном неисполнении решения суда. Прокуратура требовала еще запретить Жданову занимать руководящие посты на 3 года. Это про свободу слова история или про что?
Д. Кудрявцев
―
Это история про свободу слова в частности. Потому что противостояние власти и ФБК – это, безусловно, в каком-то смысле история про свободу слова как части борьбы за власть. И это не главное. Если б у них была возможность оштрафовать Жданова за то, что он невысокий (или, наоборот, высокий), толстый (или, наоборот, худой), оштрафовали бы за это. Но в связи с тем, что эти свои качества он как-то не очень выставляет или временно они являются неважными, то вот его штрафуют за это.Опять же, мы должны понимать, что нет никакого Жданова в хорошем смысле или в плохом. Понятно, что это противостояние идет с Алексеем Анатольевичем Навальным, который, я бы сказал, стоит за фильмом, но он прямо в кадре фильма «Он вам не Димон». Поэтому, собственно говоря, за его свободу слова и отвечает его же юридическое лицо Иван Жданов.
На самом деле, история фильма «Он вам не Димон» гораздо богаче, чем нынешние истории, когда «иди сюда, я набью тебе морду, я 58 миллионами тебя засужу и научу тебя родину любить». В каком-то смысле даже история цензуры фильма «Он вам не Димон» – это история прекрасной медведевской оттепели, когда подается в суд. Да, пусть суд ручной, пусть он суд какой он есть. Но вот мы в суде. А эти еще не удаляют. А они в результате их как бы за это приговаривают аж к 100 тысячам рублей. И так далее.
Это какие-то такие отголоски авторитаризма позавчерашнего дня, который на сегодняшнем фоне звучит практически как либерализм. И в этом смысле история про фильм «Он вам не Димон» – это, безусловно, история про оставшуюся свободу слова, с которой мы с вами можем еще обсуждать, что был такой фильм про Медведева. И он там занимался вопросом медведевского дома. И все это вслух обсуждали. И действующий на тот момент Медведев, важная фигура, комментировал этот фильм. Да, несерьезно. Да, он сказал «компот». Но понимаете, да, это совершенно другой уровень разговора, в котором есть некоторый флер, память политического противостояния, политической борьбы.
Сегодня все это гораздо грубее – арестовали посадили, выслали в жестяную консервную бочку под видом службы в армии, засудили не на 100 тысяч, а на 58 млн или сколько-то там (не помню, какая цифра приглянулась Пригожину). В этом смысле жизнь жестче гораздо, чем «Димон».
О. Журавлева
―
В общем, это привет из прошлого, из нашего прекрасного красного прошлого.
Д. Кудрявцев
―
Да. В каком-то смысле даже такой привет из прошлого мы воспринимаем как позитив.
О. Журавлева
―
Кстати, если уж на то пошло, вот эти вот последние новости о «гуманных» приговорах – это все время новости про штрафы. То «гуманный» приговор Светлане Прокопьевой 500 тысяч, то очень «гуманный» приговор этому иеромонаху Сергию, который, вообще-то, в отличие от Прокопьевой, призывал там ко всему на свете, просто вообще камня на камне не оставлял, но ему 20 назначили или около того. Сегодня Татьяне Фельгенгауэр дали 18 тысяч рублей, а ее подельнику…
Д.Кудрявцев: Противостояние власти и ФБК – в каком-то смысле история про свободу слова как части борьбы за власть
Д. Кудрявцев
―
Ну давайте правду. Все-таки у Татьяны Фельгенгауэр взяли 18 тысяч.
О. Журавлева
―
Ну да. Назначили штраф, да. Да, совершенно верно. В общем, такое ощущение, что просто возникает необходимость постоянно собирать деньги любым возможным способом. Экономисты мне объясняют, что это не такие большие деньги, чтобы пополнять бюджет.
Д. Кудрявцев
―
В связи с тем, что мы с вами таких не видели, то мы не очень понимаем, большие они, на самом деле, или нет.
О. Журавлева
―
Нет, когда-то был гигантский штраф у «New Times».
Д. Кудрявцев
―
Да, был штраф у «New Times». Теперь до сих пор хочется понять, что с ним произошло.
О. Журавлева
―
Его выплатили.
Д. Кудрявцев
―
Прекрасно. Потом же его можно было оспорить и тем самым вернуть, да?
О. Журавлева
―
Его оспаривали. Но он там не вернулся, насколько я понимаю.
Д. Кудрявцев
―
Не вернулся, да? Потому что есть еще европейские же инстанции для этого. «Коммерсантъ» в свое время вернул 10 из 11 миллионов, как известно, штрафа приговор «Альфа-банка».В общем, смотрите, деньги – это в нашем смысле, особенно в стране, которая ничего, кроме нефти, не производит, и нефть упала в цене, это же символический капитал. Нельзя сказать, что это впрямую капитал. Вот ты копишь, вот ты вкладываешь, вот ты что-то… Сегодня в Фейсбуке ходит прекрасная совершенно квитанция, в которой богатая бабушка… Вы знаете, что такое в 86-м году тысяча рублей?
О. Журавлева
―
Да! Конечно!
Д. Кудрявцев
―
Оль, вы говорите: «Нет, я не знаю. Я молодо выгляжу. Никогда не слышала, что это такое». В общем, короче говоря, тысяча рублей в 86-м году. Для наших молодых слушателей поясняю, это треть машины. Ну, по крайней мере, по официальной цене. Это 1/5 квартиры, наверное, кооперативной. И в чем бы еще это таком померить? Ну и, в общем и целом, это почти годовая зарплата, вот так.
О. Журавлева
―
Не очень высокая, но да.
Д. Кудрявцев
―
Ну и не уборщицы. Начинающего инженера. Вот эту тысячу рублей некоторая бабушка (фамилия ее известна, в Фейсбуке есть квитанция) в 86-м году завещала своей внучке через вклад в сберкассу с начисляемыми процентами. Вчера эта внучка сняла этот вклад, закрыла этот счет в сберкассе, которая нынче называется «Сбербанк», и получила 36 рублей.
О. Журавлева
―
Класс.
Д. Кудрявцев
―
Вот. Так что, понимаете, вот немножко не поплатишь штраф, а он чуть-чуть…вот что с ним происходит. Деньги у нас – это не деньги. 100 тысяч Ивану Жданову, 23 миллиона долларов или сколько-то там «New Times» – это все нереально; в разные стороны, но нереальные деньги. Их не видно, они не идут в бюджет, их невозможно увидеть под матрасом Захарченко, они растворяются в несуществующей сумме и так далее.Деньги – это как княжий ярлык. Это как бы мы решаем, сколько денег; мы власть. И вот кто решает, сколько денег и кто чего стоит, тот и определяет в этом смысле власть. Человек, который на самом деле призывал, да, но его война с РПЦ – вот мы считаем, что он стоит 20 тысяч. А еще за ним, не дай бог, кто-нибудь встанет и тогда он еще дешевле стоит.
Д.Кудрявцев:Деньги – это как княжий ярлык. Это как бы мы решаем, сколько денег; мы власть
У нас же деньги обратно пропорциональны ресурсу. Они не напрямую пропорциональны, а обратно. Вот, например, в Хабаровске выходит на улицу несколько десятков тысяч человек – и штраф такой сразу маленький, до нуля приблизительно. Ну непонятно. На всякий случай, никого не оштрафуем. А вот ты выходишь один в пикет, и над тобой сразу 20 тысяч рублей на одного человека.
То есть, понимаете, пирамида же должна быть вся устойчивая в каком-то смысле. И это тоже невозможно не вспомнить Ленина с его прекрасной фразой про «не умеют по-старому управлять, не желают жить по-новому» и все остальное. Не будем ее цитировать в точности, потому что такая ситуация, к счастью (или не к несчастью), в России еще, разумеется, не сложилась.
Но безусловным образом вот эта разница в том, что невозможно определить, кто виноват, что сколько стоит, что все это отдается на откуп конкретному лейтенанту или конкретной судье, которая купила свой диплом или еще что-нибудь – вот все это вместе взятое обесценивает человеческие отношения, одним из символов которых и одним из инструментов которых являются деньги.
Не деньги обесценены и не деньги важны, и недорогие они, хотя стыдно говорить это в бедной стране, в которой у многих людей их нет, но обесценены связи и вертикальные, и горизонтальные внутри общества. И деньги как одно из их мерил являются по-прежнему и способом воздействия на эти связи, и сами по себе ничего не значащими, потому что если этих связей нет, то и деньги… Помните, как в 89-м или в 91-м они уходили просто, все переходило в бартер, потому что деньги переставали иметь смысл.
О. Журавлева
―
А стоимость указывалась в у.е., потому что невозможно было зафиксировать, сколько вообще что стоит.
Д. Кудрявцев
―
Конечно. То же самое. Вот у нас сейчас штрафы в у.е.
О. Журавлева
―
Но у.е. просто у всех разные. Условия разные и единицы разные.
Д. Кудрявцев
―
Да, да. Чем ближе к Москве и чем виднее человек, тем у него Навальный дешевле. Альбац – это 23 тысячи Иванов Ждановых. А в какой-то момент потом наоборот. Дорожает Жданов. Вот Соболь очень подорожала за последнее время. И конечно, очень растет в цене Татьяна Фельгенгауэр. Передайте ей мои добрые слова.
О. Журавлева
―
Особенно в сравнении с Плющевым. Да, мы заметили. Ужасно, ужасно. Куда катится мир… Хотела вас спросить еще тоже одну такую вещь. Как вы считаете, какое преступление страшнее – раскрытие журналистского источника или шпионаж? Вот для вас лично.
Д. Кудрявцев
―
Значит, смотрите, власть, а точнее не власть, а ее невидимая часть – гэбуха – хочет, чтобы мы с вами разговаривали в этих парадигмах. А я не буду, потому что это противоречие ложное, его никакого нет. Нет никакого шпионажа в деле Ивана Сафронова и не было никакого шпионажа.
Д.Кудрявцев: Все, что им нужно от Ивана Сафронова на самом деле – это компромат
И нет и не может быть раскрытия никакого источника, потому что и источника тоже нет. Потому что, во-первых, если бы он был, он был бы защищен законом, потому что закон о журналистской деятельности – Закон о СМИ – защищает и не дает права человеку раскрыть источник. Он раскрывает источник, и в этот момент его сразу в ту же секунду можно судить. Источник его может судить. Это первое.
Во-вторых, он не может этого сделать, потому что многократно и многоразово ему заявляли, что его не судят за журналистскую деятельность. Соответственно, у Ивана Сафронова как у частно лица не бывает источников. Он ничего про это не знает.
Кроме того, давайте еще раз определимся, источник чего? Покажите, собственно говоря, секретный материал, передача которого является проблемой. Покажите его адвокатам, покажите его обществу и скажите, что Иван как курьер безграмотный, бессмысленный, работающий у президента в пуле, возглавлявший некоторое время отдел крупнейшего издательского дома лояльного к власти и так далее, вот он настолько идиот, что он как курьер, ничего не понимая, передал пакет секретной информации от Тютькина к Петькину, и мы его освободим, просто пусть скажем, где Тютькин. Покажите это. Но этого же нет. Нет никакой информации.
Он арестован не за журналистскую деятельность. Он арестован не за передачу данных, потому что эти данные не могут быть предъявлены адвокатам. В смысле их, наверное, придется предъявлять суду. Но вот, вы же видите, они пытаются все время избежать этого, обойти это. И не потому, что эти данные секретные. У нас есть судьи с подпиской, у нас есть адвокаты с подпиской. Заверяю вас, в процессе лишения гражданства меня, например, я сталкивался с вопросом того, что существуют секретные адвокаты, которым можно разглашать информацию. Все это можно.
Никто не хочет этого делать, потому что это будет совершенно убого выглядеть, потому что это будут перепечатки Ваниных статей, которые он как частное лицо, например, дал кому-нибудь почитать. Он их написал как журналист (у нас нет к нему претензий), а потом он их как частное лицо кому-то дал – и вот тут у нас претензии появляются.
О. Журавлева
―
А те миллионы граждан, которые прочитали их просто так, купив газету?
Д. Кудрявцев
―
Нет, ну подождите, это же наши граждане.
О. Журавлева
―
А, ну да. А там могли быть и не наши.
Д. Кудрявцев
―
Во-первых, наш гражданин молчит. Во-вторых, он ничего не понимает.
О. Журавлева
―
Я просто на всякий случай напомню слушателям, о чем идет речь. По словам адвоката Ивана Павлова… Господи, у нас сплошные Иваны. Я поражаюсь, насколько Русь расцвела в последнее время.
Д. Кудрявцев
―
Вернулась.
О. Журавлева
―
Так вот, адвокат Ивана Сафронова Иван Павлов сообщил, что Сафронову предлагали раскрыть журналистские источники в рамках сделки со следствием, и Сафронов от этого отказался. То есть источников не раскрыл, на сделку не пошел. Это вся информация, которая у нас есть. А от официальных источников мы информации никакой не имеем вовсе.
Д. Кудрявцев
―
Давайте еще нашим слушателям объясним одну простую вещь, что Иван Сафронов, как и любой другой журналист, именно потому, что его задача – информацию распространять, в рамках нашего же законодательства не имеет право допуска ни к какой секретной информации. С одной стороны.С другой стороны, у нас же есть закон, несмотря на это, который позволяет обвинить человека в шпионаже и в передаче сведений, составляющих государственную тайну, человека, не имеющего к ним допуска.
О. Журавлева
―
И то, что закон о государственной тайне и об измене Родине чрезвычайно кудряво написан. Вот мы несколько недель изучали, и у нас в эфир приходили юристы и все это копали. Дело в том, что секретными и подлежащими вот этой вот охране сведениями может оказаться все что угодно практически от наличия в этой деревне воинской части до, не знаю, номера какого-нибудь автомобиля, который куда-то когда-то проезжал.
Д. Кудрявцев
―
Да. Причем этот номер не надо занавешивать, ехать на нем по улице можно, смотреть на него можно, а обсудить его с соседом нельзя.
О. Журавлева
―
Да.
Д. Кудрявцев
―
И люди этого не понимают, на самом деле, что вот если вы пересекаете границу и вы не имеете никакого доступа к секретным данным, и вас норвежский пограничник на границе спрашивает: «Occupation?», и ты говоришь: «Нет-нет, just visiting», то ты нарушаешь государственную тайну, потому что он поинтересовался важным делом, а ты, не зная этого, как Иван Сафронов, ему это разгласил. Правда, он не общался с пограничниками.И тут еще важно понимать. Дело в том, что наша силовая власть считает, что весь мир устроен, как она. Им невозможно объяснить, что это не так, что если существует, например, аналитический центр, в котором работает друг Ивана, то задача этого центра чего-нибудь вызнать, узнать и значит он спецслужба. То, что во всем мире существуют аналитические центры, задача которых не скрыть информацию, а ее, наоборот, украсть у спецслужб и раскрыть для общества – это невозможно объяснить. Они в это никогда не верят. Они никогда не верят в гражданские институты, которые в России не существуют, потому что они их же в России запретили и забыли о том, что они тут когда-то некоторые 10 лет существовали.
То есть, на самом деле, это история про дилеров, которые употребляют собственный кокаин. Это люди, которые сами себя убедили, что мир устроен некоторым образом, и дальше всех остальных по этому принципу гребут. Это невозможно объяснить молодому специалисту, который начал мир не с этого знакомства, а с обычного, с нормального, с человеческого.
В этом смысле как раз Иван Сафронов в силу семейной традиции военной журналистики и гибели своего отца, с их точки зрения, должен был понимать правила. Вот ему говорят: «Ничего нельзя», и он должен понимать. А он не понимает. Он не понимает, потому что он нормальный человек, выросший без советской власти. Все его оппоненты старше его на 30 лет. И он вырос и впитал в себя в демократическом «Коммерсанте» в лучшие российские годы в начале своей карьеры и детства то, что, вообще-то, все, что не запрещено, разрешено.
О. Журавлева
―
И если тебе некий генерал в своем кабинете рассказывает о своих прекрасных успехах…
Д. Кудрявцев
―
И говорит: «Не печатайте мою фамилию, товарищ журналист», то ты не печатаешь его фамилию и после этого другому генералу ее тоже не называешь, потому что в этом суть твоей профессии. Ты оказываешь обществу услугу, при этом сохраняя анонимность тех, кто тебе эту информацию передал.И все это – спор славян между собой. Это тоже надо понимать. Причем под славянами я не имею в виду чехов сейчас, которым он как бы что-то передал. Я имею в виду, что одни генералы сводят счеты с другими генералами. Все, что им нужно от Ивана на самом деле – это компромат.
О. Журавлева
―
На конкретных генералов.
Д. Кудрявцев
―
Конечно. Вот вся история. А еще тут заодно можно замочить космических, потому что Иван теперь работает в «Роскосмосе». Ой, а еще можно поссорить оппозицию и Ивана Жданова с Иваном Голуновым, а Ивана Голунова с Иваном Сафроновым. И всех их будет защищать Иван Павлов. И вот это вот все абсолютно и совершенно политически устраивает все недемократические силы России. Пусть вот они там замазывают друг друга обвинениями в шпионаже. Мы сейчас их всех тут разведем. И все свободные от обвинений будут…
О. Журавлева
―
Обвинены в измене Родине.
Д. Кудрявцев
―
Да, обвинять друг друга в недостаточной либеральности.
О. Журавлева
―
Кстати, вот когда вы говорили об этой концепции мироздания, когда человек живет в этой конструкции, где ничего не разрешено, и сам догадывается о том, что есть секреты, в этой же конструкции люди не могут, например, выходить на улицы с протестом, если им за это не заплатили или если американцы не выдали печенек, то стоять за неважно какого губернатора или директора завода, или кого-то еще никто не будет. Интересно, что не все живут в этом мире, к счастью, в стране. Хотя вот недавно Дегтярев, по-моему, высказывался, что там топоры какие-то нашли. Ну он все время тоже говорил, что какие-то приезжие приезжали в Хабаровск.Но вдруг обнаруживается опрос «Левады-Центра», где 45% опрошенных поддерживают протесты. 26% относятся к ним нейтрально, а 17% – отрицательно. При этом 29% опрошенных вообще готовы принять личное участие в протестах в своем регионе в связи с падением уровня жизни и нарушением гражданских прав. Это совсем другие люди выходят по этому разговору.
Д. Кудрявцев
―
Да нет. Вы просто не умеете читать. Это просто объясняется, что теперь американцы вместо того, чтобы платить людям, которые выходят на протесты, платят прямо «Левада-Центру»,
О. Журавлева
―
Прекрасно! Это все объясняет. Круг замкнулся.
Д. Кудрявцев
―
Нет никаких вопросов. Спросите Дегтярева. Он вам сейчас прямо скажет: «Они прямо топором пишут эти опросы». Под угрозой топора, я бы даже сказал.
О. Журавлева
―
Да, наверняка. Кстати говоря, вы оценили остроумие выбора вот это фигуры, замещающей Фургала?
Д. Кудрявцев
―
Нет. Там никакого остроумия.
О. Журавлева
―
Да что вы!
Д. Кудрявцев
―
Да. Безусловно. Никакого остроумия нет. Вы все время пытаетесь… Вообще, ваша радиостанция и Алексей Алексеевич Венедиктов лично пытается сказать, что представители нашей власти сложнее, чем они есть. А они все гораздо более простые, но просто ходят не строем, не в ногу. И от этого система в результате возникает сложная.
О. Журавлева
―
Более сложная, да.
Д. Кудрявцев
―
Да. Но на самом деле нет никаких… Ну как… – «Ой, черт. Трутнев должен снять этого. Ох, там они не поделили. Ну ладно, хорошо. Снимайте его. А кто же вместо?» – «Ну пусть Путин решает». Путин: «Я решает? Вы вообще одурели! Вы сами его там схавали. Пусть кто-нибудь там решит». – «А кто это?» – «Да это ЛДПР мутит, потому что Фургал у них был единственный регион. Им надо. А Жириновский там сошел с ума старик». – «А, ну хорошо. Ну что, отдайте им губернатора. Кто у них там есть второй?» Все. Точка. А у них никого нет. А у них вообще никого нет. Вы кого-нибудь знаете из ЛДПР, кроме Дегтярева благодаря тому, что он…
О. Журавлева
―
С разными предложениям любил выступать.
Д. Кудрявцев
―
Да. И еще против Навального был на мэрских выборах. Вот, собственно говоря, все, что мы про него знаем. Ну и Лебедев, который сын Жириновского. Ну вроде как неудобно сына далеко посылать в Хабаровск. Как бы кровиночка родная.
О. Журавлева
―
Скучать будет?
Д. Кудрявцев
―
Да, абсолютно. Звонить неудобно, разница во времени и всякое такое. А больше там нет никого. Поэтому какая фигура? Люди, которые посылали Дегтярева во Владивосток, делятся на две части. Первая часть не знает о его фотографиях в бане, а вторая часть очень рада, что первая не знает, потому что «вот смотрите, какие они идиоты – они послали Дегтярева туда; у них опять ничего не выйдет, и мы жутко обрадуемся этому». Причем вторая часть – не оппозиция, а, как обычно, левый генерал против правового.
О. Журавлева
―
Это поэт Демьян Кудрявцев, разговор с которым мы продолжим после новостей.НОВОСТИ / РЕКЛАМА
О.Журавлева
―
У нас опять что-то засбоило на YouTube. Кстати, кого же там забанили на YouTube, канал “Спас”?
Д.Кудрявцев
―
Нет, “Царьград”. На YouTube забанили Константина Малофеева и его домашний, ручной канал “Царьград”.
О.Журавлева
―
Где свобода слова.
Д.Кудрявцев
―
Нет никакой свободы слова. Напоминаю вам, что такое “Царьград”. Это только вам кажется, что бедный канал без рекламы, который финансируется деньгами, полученными на приватизации Ростелекома. Нет, это Стамбул. “Царьград” - это Константинополь.
О.Журавлева
―
Да, это мы помним. У нас там еще щит Олег прибил.
Д.Кудрявцев
―
Абсолютно. И этот щит НРЗБ, потому что мы с Эрдоганом снова дружим. И там София превращена в мечеть. А у нас София - православный храм. Поэтому надо разделить. Поэтому “Царьград” надо забанить, иначе он оскорбит турков. А у нас, как вы знаете, за оскорбление верующих (в данном случае турков и мусумльман) полагается вот это вот. Поэтому лучше мы забаним.
О.Журавлева
―
Слушайте, вы сейчас придумали эту прекрасную конструкцию?
Д.Кудрявцев
―
Почему, я ничего не придумывал. Гугл прямо так и сообщил. По просьбе верующих в связи с входом в Святую Софию мусульман… Похож я на Белковского? Нет, правда? Мне прямо кажется, что...
О.Журавлева
―
Нет!
Д.Кудрявцев
―
Точная логика рассуждения. На самом деле, конечно, невероятный шовинистический, ксенофобский, нетолерантный, нарушающий ежедневно законы РФ, не говоря уже обо всем остальном мире телеканал “Царьград” позорит российское бизнес-сообщество, часть которого его финансирует, власть, которая это дело разрешает, и РПЦ, ради которой это якобы делается. Это, кстати, совсем не всегда так даже в холдинге господина Малофеева. Знаете, как Березовский всегда считал, что должна быть полная свобода СМИ, только это не касается ОРТ.
О.Журавлева
―
Ну да.
Д.Кудрявцев
―
Так же и здесь. У него есть радиостанция “Вера”, которая очень приличная. Не буду рекламировать или советовать слушать, это все на любителя. Но, по крайней мере, там не выясняют...
О.Журавлева
―
Просто пусть расцветают 100 цветов, как любил говаривать Мао Цзедун или кто там, потому что в одном холдинге может быть какая-то оторва невероятная и приличная газета, приличное радио.
Д.Кудрявцев
―
Да. А YouTube говорит: пусть расцветает 100 цветов, но некоторые из них не цветут в нашем плеере. Вот что говорит YouTube. Его тоже можно понять.
О.Журавлева
―
Хорошо. Разумно. И еще о культуре. Тут недавно, буквально неделю назад, обсуждали рекомендации министра культуры нашей о том, что надо, когда кинотеатры откроют, показывать только доброе, светлое и приятное кино, потому что люди очень расстраиваются. Но на этом все не закончилось. Чтобы людям стало лучше, нам напомнили, что библиотеки, посетители которых не достигли 18 лет, обязан создать условия, обеспечивающие недоступность для детей размещения книг, содержащих марку “18+” или с текстовым предупреждением “запрещено для детей”. В общем в библиотеках как попало книги ставить нельзя. Нужно в отдельных полках держать эти ужасные “Москва - Петушки”, например. У них как раз метка “18+”. И всякие другие такие же омерзительные вещи. Я не знаю: Оскар Уйалд, наверное, кто там еще попадает в эту ужасную категорию. Много есть литературы.
Д.Кудрявцев
―
Знаете, какая есть основная проблема российского бунта и вообще всех сложностей российской оппозиции? Почему они все происходят. Это последовательная незавершенность реформ. Если бы реформы так и не начинались, мы бы жили до сих пор при крепостном праве, а лучше при татаро-монгольском иге. И этих бы проблем не было. Все время кто-то пытается что-то реформировать и все время не доводит это дело до конца. Вот и опять. Что значит “на особых полках Москва - Петушки”. Что за ерунда? Сжечь, к чертовой матери! И проблема с сжиганием “Москва - Петушки” только в том, что это одноразовое действие и на нем трудно пилить бюджет. А на проверке, на правильных полках ли он стоит, можно пилить бюджет каждый день, потому что проверять же можно каждый день.У нас выросла армия чиновников приблизительно в 4 раза за то время, что мы с вами это обсуждаем.О.ЖУРАВЛЕВА: Мне кажется, уже за сегодня.
Д.Кудрявцев: Сегодня консолидирующая идея кандидата только одна: батька достал
Д.Кудрявцев
―
И они как тараканы. Они все время что-то ищут неосвоенное. Где они могли бы доказать собственную нужность. Точнее даже не нужность, потому что никто не верит в эту нужность, а просто прозвучать. Где-нибудь в любом контексте. Например, на радиостанции “Эхо Москвы” прозвучать, что есть такой, передайте государю императору, что есть такой Тяпкин, который вот...
О.Журавлева
―
Опубликовал соответствующий документ на официальном портале правовой информации.
Д.Кудрявцев
―
Мы же знаем, Владимир Владимирович, что это ерунда, но если вы мне поручите предложить не ерунду, я же, видите, готов. Я даже ерунду готов предложить. А уж с каким сердцем прекрасным я предложу не ерунду. И вот стоят они в этой очереди с не ерундой в руках и пытаются достучаться куда-нибудь.
О.Журавлева
―
“Спросите у Кудрявцева, а кто-нибудь из либералов в чем-нибудь виновен? А то если никто не виновен, то ваши разговоры похожи на тупую пропаганду”. Дорогой Александр, вы разберитесь, в чем вы обвиняете сейчас конкретных либералов. Кто-то из либералов условных виновен. Кто-то не виновен. Кого-то обвиняют не в том, в чем он виновен. В общем разное случается. Александр, соберитесь. Возьмите Медиазону, почитайте внимательно, там все есть, даже записи с судов.Интересуются наши слушатели, насколько устойчив режим Лукашенко, какая судьба ожидает его после 9 августа, насколько вероятна аннексия Белоруссии сами знаете откуда.
Д.Кудрявцев
―
В аннексию Белоруссии я не верю. Но это говорит только об узости моего воображения, потому что в аннексию Крыма я тоже не верил. Я по-прежнему, пожалуйста, можно буду не верить в аннексию Белоруссии, мне так гораздо спокойнее. Но режим Лукашенко претерпевает невероятно интересные изменения. Вспоминая вопросы революционной ситуации, мы имеем сегодня в Белоруссии ситуацию, которую невозможно определить. Мы не знаем, может ли Лукашенко на самом деле управлять по-старому. То есть силой, интригой и чужими деньгами, которые выклянчивает с русского транзита. Или европейской помощью - был у него и такой период в жизни.
Д.Кудрявцев: В аннексию Белоруссии я не верю. Но это говорит только об узости моего воображения
О.Журавлева
―
Помним-помним про ласкового теля.
Д.Кудрявцев
―
Да. Вот. Мы просто этого не знаем. Это сейчас снова подвергнуто сомнению, но справится он или нет - неизвестно. Известно только одно, что: 1) по-другому он не умеет; 2) так вечно невозможно, и это каждый раз подвергается все большему и большему сомнению. Но справится ли он в этот раз, сможет ли он управлять по-старому - неизвестно.Второй важный момент состоит в том, что достаточно ли критическая масса недовольства для того, чтобы перевернуть эту ситуацию вне зависимости от качества консолидирующей идеи кандидата. Сегодня консолидирующая идея кандидата только одна: батька достал.
О.Журавлева
―
Это очень знакомая ситуация, вы не находите?
Д.Кудрявцев
―
Да, батька давно достал. Знакомая действительно ситуация. У нас тоже можно выйти на Красную площадь и говорить: Рейган - дурак. Короче говоря, в России же она никого не консолидирует.
О.Журавлева
―
Ну кого-то она все-таки консолидирует.
Д.Кудрявцев
―
Батька или кто-то другой недостаточно все-таки консолидируют общество. Вот и в Белоруссии с каждой ситуацией, с каждыми обстоятельствами она консолидирует все больше народу. Но в этот раз достаточно ли это? Потому что совершенно очевидно, что негативная идея сама по себе вдлинную работать не может. Снимем батьку - и… И вот это “и” из-за такта должно существовать. Не “и посмотрим”, а снимем батьку - и. Потому что решение о батьке принимает не только улица, не только демократия, не только Путин, хотя и он тоже (или российский истеблишмент). Но принимает и белорусский истеблишмент, который часть народа, но при этом и отдельно его можно рассматривать. И белорусские силовики как обеспеченное население. И белорусское КГБ как люди, которым есть что терять. И т.д.На самом деле вопрос не только в том, сможет ли батька отдать приказ. Вопрос в том, существует ли критическая масса людей, готовых его выполнить. И эти люди не задаются вопросом, за Лукашенко или нет. Они задаются вопросом, кто после. И в Белоруссии это национальное движение. Там нет ответа на этот вопрос. Его в полной мере нет. Что будет после Лукашенко, никто не говорит. Все находятся в таком наивном, раннем, вообще свойственном восточно-европейским культурам состоянии. Так бунтовала в свое время Литва и Латвия, уходя из СССР. Сначала русских нахрен - потом мы разберемся. Как известно, столько лет разбирались, что дважды грохали всю экономику. Но так бывает. И я никого в данном случае не ругаю. Дай бог белорусам обрести свободу от Лукашенко сейчас. Но это трудно сделать вот так, потому что политическая усталость от него велика, а сила, которая эту усталость способная консолидировать, не сформирована.
Д.Кудрявцев: И вот стоят они в этой очереди с не ерундой в руках и пытаются достучаться куда-нибудь
О.Журавлева
―
Как-то, с одной стороны, печально, с другой стороны - выглядит вполне убедительно, мне кажется.
Д.Кудрявцев
―
Мне кажется, если я в состоянии это понять, то белорусы тоже в состоянии это понять. И быстро эту силу сформируют.
О.Журавлева
―
А как такие силы формируются? Белоруссия все-таки не очень большая страна, прямо скажем. И как-то кажется, что. как говорили, маленьким колхозом проще управлять. Значит, и консолидировать его проще, если только бы нашлись такие люди, которые такую задачу поставили.
Д.Кудрявцев
―
Нужны люди, не которые такую задачу поставят. Нужны люди, которые такую задачу решат. И эти люди сегодня выковываются в очередях протестных кандидатов, собирающих подписи. Эти люди сегодня выковываются на площади в Гомеле. Вопрос, успеют ли они выковаться к 9 августа. Точнее - к его последствиям. Как всякая восточно-европейская власть, она происходит не на выборах, а на признании результатов.
О.Журавлева
―
Или не признании.
Д.Кудрявцев
―
Ну, это один и тот же процесс. Будет ли эта сила сформирована к 10 августа или 10 августа - мы с вами увидим очень скоро.
О.Журавлева
―
Это Демьян Кудрявцев.