Особое мнение СПб - Марина Шишкина - Особое мнение - 2020-09-01
01.09.2020
В. Нечай
―
Добрый день! Я Валерий Нечай, и сегодня «Особое мнение» Марины Шишкиной, политика, главы регионального отделения партии «Справедливая Россия» – приветствую! Первый вопрос, который я не мог вам не задать, потому что сегодня 1 сентября – вы человек, который практически выстраивал школу журналистики у нас, которого за это уважают – у вас есть какое-то прозвище на факультете журналистики СПбГУ?
М. Шишкина
―
У меня есть прозвище «Маш» (Марина Анатольевна Шишкина) и они потом до того обнаглели, что в официальной переписке начали употреблять эту аббревиатуру. Ещё у нас была премия «Золотая шишка», так награждали лучших студентов, но сейчас она в бозе почила.
В. Нечай
―
Но я всё равно поздравляю вас с 1 сентября, потому что без вас журфак, это не журфак. Вы же, как говорится, ковали настоящий журналистов, а кто сейчас куёт, я даже не понимаю. Когда мы говорим про 1 сентября, это значит мы говорим о сложностях, с которыми сталкиваются и школьники, и студенты – дистанционные занятия – но я предлагаю начать про другое, потому уже 16 лет для нас 1 сентября – это начало Беслана. С вашей точки зрения, как-то переживём эту историю или нет?
М. Шишкина
―
Каждый год всё больнее и больнее. Я всегда в этот день смотрю всё, то связано с новыми новостями о Беслане, меня всё время туда тянет. Я очень хорошо помню этот день, как и все, потому что это для всех особенный день: у нас тоже была линейка, и тут эта трагедия, хотя в это время шла серия терактов, но Беслан отличался от всех. Когда начался штурм, я сидела у себя в кабинете, был включен телевизор – у меня было чувство, что это конец, что сейчас что-то будет, никто не думал, что будет 333 жертвы, но – месиво. Я потом была в Осетии, нашла возможность поклонится этим местам. Я не думаю, что это скоро уйдет, даже не потому, что будут живы матери, братья и сёстры, а потому, что по своей чудовищности это что-то нереальное. Проблема ещё в том, что пока остались люди, которые считают, что государство не выполнило свои обязательство перед этими людьми, обязательства перед гражданами в разных планах (информации, наказания, покаяния), эта боль будет: мы до сих пор понимаем, что если, не дай Бог, даже в меньших масштабах что-то подобное повторится, то государство может ровно также не выполнить свои обязательства. Мы не чувствуем ни в превентивной безопасности, ни в безопасности после события.
В. Нечай
―
Для меня Беслан становится в одну линию: Курск (мы это вспоминаем, как это в августе бывает, о том, как нам врали, что установили телефонную связь) – Беслан (когда нам врали про количество людей, которые взяты в заложники). И ровно тогда была начата эта кампания, или я ошибаюсь, и всё намного раньше?
М. Шишкина
―
Вы нашли то слово, которое разъедает душу, огорчает даже больше, чем те трагедии, которые случаются – это ложь. Я три дня назад была в Мурманске у рубки Курска, рядом с ней вывешена фотография этих мальчиков – я узнала, что эту рубку нашли в металлоломе общественные активисты, по настоянию общественности, из этого сделали памятник. Когда случилась трагедия норвежское правительство пригласило меня в составе российской делегации на то место, где погиб Курск, мы встречались с подводниками, которые готовы были участвовать в спасательной операции. Мы тогда много не знали, но они нам объясняли, что им не позволили это делать. Пугает не сама трагедия, а отношение к мальчикам, семьям, гражданам, которые правду никогда не узнают, во имя каких-то великих стратегических целях – я до сих пор не понимаю.
В. Нечай
―
Я напомню слова Сергея Доренко со ссылкой на уста первого лица, тогда он сказал, что женщины, матери и родственницы, погибших в Курске – это проститутки за 10 рублей.
М. Шишкина
―
Господи, не дай Бог, быть на месте этих проституток, это горе горское. Наша главная общественная проблема России в том, что государство не привыкла отдавать долги: ветераны Великой Отечественный с половины прошлого века получают квартиры, мальчики, которые пострадали в местах боевых действий, требуют, унижаются, чтобы получить то, что положено. Вы уверены, я вам скажу, что погибшие врачи в коронавирус получили свои положенные пособия? Мне кажется, что нет.
В. Нечай
―
Хотите справку дам? Новая газета опубликовала статью: на вчерашний день только по официальным данным коронавирусом переболели около 8.000 медиков, пока из 75 умерших медработников у 21 признали причиной смерти коронавирус. И цитата: «Заболел при невыясненных обстоятельствах». Это что? Людоедство?
М. Шишкина
―
Огромная и холодная бюрократическая машина, которая, когда случается трагедия, выстреливает залпом: «Вы молодцы! Вы герои! Мы вас всех наградим» – а потом, откатывая назад, чтобы эти герои обходили кабинеты и доказывать, что они герои – это колоссальное унижение, в этом и есть сермяжная правда. Я считаю, что наша проблема в том, что мы как общество и государство не покаялись, мы не умеем этого делать. Не покаялись за то, что государство в лице конкретных людей не сказало, что мы виноваты – за Голодомор, за репрессии, за то, что бросили людей, которые были вынуждены бежать из горячих точек – мы много не сделали и не покаялись: «Извините, пожалуйста». Пока мы не встанем ни с колен, а на колени – ничего у нас не будет, это моё частное мнение.
В. Нечай
―
Кто мы? Нас в чате спрашивают: «Что такое государство? Это ведь тоже чиновники, которые, в общем-то, люди. Мы все должны это сделать?»
М. Шишкина
―
Наверное, мы бы это и сделали, но у нас нет публичной возможности, потому что СМИ не в наших руках – это общественная история. Конечно, речь идёт о первых лицах. У нас же есть понятие преемственность власти? Когда с моими пожилыми коллегами заходит разговор о Сталине, то они говорят: «Почему так? Ведь нет общественного осуждения. И что съезд партии, но никто не признал». И они правы, у нас официального признания вне общественных организациях не было.
В. Нечай
―
Потому что у нас история превращается в политику.
М. Шишкина
―
Нет ни в учебниках истории, ни на государственном уровне. Даже в той же Германии…
В. Нечай
―
Но мы разве ничего не можем сделать? Те же самые медики – кто из нас начал акцию в их поддержку? Два человеку?
М. Шишкина
―
Я написала письмо Беглову с просьбой организовать мартиролог врачей. Я думаю, такие вези были, просто о этом может кто-то не знать, но тем не менее. Я думаю, что всё равно в Петербурге активное общественное поле.
В. Нечай
―
Я смотрю, что происходило в Испании, Италии, США – там люди в 19.00 устраивали акции погибших медиков, минуты молчания – это простым народом организовано, а не государством.
М. Шишкина
―
И у нас созреют, я оптимист, я верю в то, что всё развивается, как надо, что наши сердца оттаивают – становятся больше людей, которые видят причинно-следственную связь. Медленно, но и страна большая. Что мы переходим к современности?
В. Нечай
―
Ну что, Лукашенко остаётся президентом Белоруссии?
М. Шишкина
―
Мы хотели быстрого итога, а тут такой диктатор Лукашенко на следующий день сказал, что он, мои родные, уходит – такого не может быть, пока силовые структуры подчиняются презенту. Это уникальный случай, я с интересом наблюдаю – смотрите, как мирно организован со стороны инициаторов идёт протест.
В. Нечай
―
А это правильно или нет? Юлия Латынина в эфире Эха говорит, что вместо того, чтобы убирать за собой, можно было бы просто взять власть в свои руки.
М. Шишкина
―
Ну вот они такие, газеточку на скамеечку кладут. Вон какую они устроили Лукашенко жизнь: де-юре, он президент, а де-факто – нет. Когда выходят 250.000, когда выходят разные страты – его та просто не подушить, Белоруссия стала другой, даже если в силу каких-то причин Лукашенко останется. Как будут развиваться события, я не знаю, но, не дай Бог, дожить до того дня, если мы вдруг поссоримся с белорусским народом, и введём туда войска.
В. Нечай
―
Насколько это возможное.
М. Шишкина
―
Я каждый день говорю: «Не дай, Господи, это сделать». Я ч большим трудом пережила то, что случилось с Украиной, и если это произойдёт снова, то для меня это будет личная катастрофа.
В. Нечай
―
Кто будет нести ответственность в таком случае? Мы с вами?
М. Шишкина
―
Партия правительства, как говорится. Наша ответственность в том, что мы должны с вами будем выразить своё отношение к этому – петиции, письма, обращения – дают опубличивание своей позиции. Есть два способа выражения своей позиции: дома на кухне, когда тебя никто не слышит, тогда можно быть очень смелым и говорить, что угодно; в паблике, что ты думаешь по этому поводу – это гражданский акт. И это наша задача, это иногда важнее, чем попытка что-то сделать конкретным путем. Но лишь бы мы не дожили, и в следующий раз мы бы не обсуждали эту тему. Наше телевидение – интересная штука. Посмотрите, как первые две недели, не имея методички, не знали, что об этом сказать – а сейчас настроились, прошла проправительственная агитация, понятно, кто плохиш, а кто хорошист.
В. Нечай
―
Мы же знаем, что, если понадобится, они могут и местами поменяться.
М. Шишкина
―
Понятно, поэтому никто таким каналам информации не доверяет. Я хожу в магазин белорусских товаров и разговариваю с продавщицей: «Почему это у вас? У вас же чистенько, у вас социальный пакет, хорошие дороги, полицейские не берут взятки… Ну, диктатор, и подумаешь – что вас повело в эту сторону?» Она говорит: «Знаете, когда нам всем закрыли рот, это было невозможно, когда стало светить два года тюрьмы за то, что мы позволяем себе критику конкретных лиц – это невозможно». Это простой человек, даже экономические показатели, стабильность и безопасность не принципиальны, когда нет гражданских свобод, свободы слова. Самое страшное – унижение и запрет, когда нам врут. Поэтому я белорусов понимаю.
В. Нечай
―
С одной стороны, да, но с другой – в Венесуэле история продолжается до сих пор, в Хабаровске больше месяца люди ходят на протесты. В Белоруссии будет не так?
М. Шишкина
―
Девять беременных женщин не могут родить за месяц. Я думаю, что в общественных процессах есть период созревания, значит, нет ещё фазы, которая привела бы к результату. Мы же с вами не за революцию, поэтому то, что происходит – общественное накопление, которое потом повлияет. Мы смотрим…
В. Нечай
―
Я думаю, кроме нас ещё один человек из здания с башнями внимательно смотрит за тем, что происходит. Он в зеркало смотрит?
М. Шишкина
―
Многие смотрят, никто не ожидал такого. Даже когда нарисовали 80%, мы думали и хихикали, что выйдут на улицы несколько человек, а режим начал бить людей.
В. Нечай
―
Говорят, что обратилось правительство Белоруссии в Кремль с просьбой рефинансировать долг на 600.000.000 $, так что мы всё равно принимаем участие в делах этой страны.
М. Шишкина
―
Я думаю, что с точки зрения двух политиков, это понятный шаг, с нашей – неразумный. Я не понимаю, как так можно делать, когда по всем каналам мы собираем деньги на лечение больных детей, когда у нас так пострадала после коронавируса экономика. Мы не настолько глупы, чтобы понять, что это политический шаг. Мы протягиваем руку Александру Лукашенко, которого считают диктатором – я думаю, что это будет воспринять плохо всеми: и левыми, и правыми, и сторонниками данного государственного устройства, и оппозицией. Я выросла в СССР, и всё время вспоминаю наши безумные покупки режимов – и что с ими потом было, и как они к нам относились? Сейчас, это Белоруссия, и шаг это со стороны нашего правительства далеко оскорбительный.
В. Нечай
―
А если мы так не сделаем, то там будут базы НАТО. Придут и заберут, ровно то же про Крым говорили. Хочу рассказать историю: беседую я с одним крупным петербургским чиновникам (я думал, что это идёт в эфир, но у нас оказались технические сложности – не вышло), мы заговорили про стрит-арт, он говорит, что это хорошо, я возмущаюсь, потому что Бродского закрасили, на что я получаю следующую отповедь – «А вы знаете, что в Америке есть программа, и они через Германию перевели сюда огромное количество денег на художников, которые знали, что их закрасят – вот и устроили» – когда я пытался парировать, лёжа на полу то ли от смеха, то ли от чего-то другого, мне сказали: «А вы что не верите, что за души россиян идёт война? И на их мозги?» Это не последний человек, он у власти в городе.
М. Шишкина
―
Не надо меня только базами НАТО пугать. У меня тоже был знакомый, который был глубоко уверен, что люди, выходящие на митинги, получают деньги от страшных американцев, пока его дочка не вышла на несанкционированный митинг по Навальному.
В. Нечай
―
Так, смотря за что?!
М. Шишкина
―
В самом деле, люди, которые так говорят, придумывают себе оправдательную легенду, потому что в противном случае, ты не можешь осознать всё это дело – это договор с совестью, в который потом начинаешь верить и транслировать. Ещё любят говорит: «Геополитическая ситуация обязывает». На уровне города? Который основал жуткий монархист, чтобы рубить окно в Европу?
В. Нечай
―
Раньше, когда про патриотизм говорили, было понятно, что проворовались, а теперь и про геополитику.
М. Шишкина
―
Да, конечно, пристанище негодяев.
В. Нечай
―
Сергей Лавров говорит, что требования к России расследовать инцидент с Навальным не обоснованы, потому что мы и так всё ведём и делаем. Видите, Кремль ни при чем.
М. Шишкина
―
Что я могу сказать? Стыдно и горько, когда остался нераскрытый Немцов, непонятная Политковская, сейчас Навальный – кто бы как к нему не относился, никто меня не убедит в том, что это была случайность, я уверена, что это кто-то сводил счёты.
В. Нечай
―
Этот кто-то имеет отношение к Кремлю и его башням?
М. Шишкина
―
К сильным мирам сего, потому что он делал расследования по ряду ключевых фигур – я этих людей не делю, они одна группа с огромными ресурсами и возможностями что-то сделать с человеком. И когда государство в первый день теряется (мы же свои часы по Пескову сверяем), мы понимаем, что это дежавю, это уже случалось, поэтому я уверена, что с ним свели с учета. Все должны сказать, что готовы сделать всё для того, чтобы раскрыть этот случай, потому что мы стоим на страде здоровья гражданина вне его отношений с президентом и государством. Если они не причастны, то кто?
В. Нечай
―
Нам пишут: «Путин хотел убрать Навального?»
М. Шишкина
―
Интересантов в отношении Навального было много, но я не думаю, что это Путин.
В. Нечай
―
Мы узнаем, что с ним случилось или нет?
М. Шишкина
―
Я верю в правду, она дырочку найдёт всегда – вопрос времени.
В. Нечай
―
Спасибо!