Особое мнение СПб - Елена Чижова - Особое мнение - 2020-09-23
23.09.2020
А. Петровская
―
Добрый день! С вами Александра Петровская, и со своим «Особым мнением» писатель Елена Чижова – здравствуйте! Хочу сегодня начать с детей: особый почёт и внимание им, когда принимали поправки к Конституции долго не могли определиться, что же они «достояние» или надо как-то иначе детей записать в Конституцию. Вот и внимание к детям проявил Комитет по образованию Петербурга, он направил в школы письма с требованием сообщать в полицию, если на страницах учащихся будут признаки их причастности к неформальным молодёжным течениям, движениям экстремистского толка – всё, что кроме решения задач. То есть нужно мониторить страницы учащихся, докладывать директору и в другие органы. Те, кто отправляют эти письма не знаю, что сначала нужно с детьми поговорить, если ты хочешь по-настоящему пресечь их попадание в любые экстремистские организации?
Е. Чижова
―
Я думаю, они не только этого не знают. Я как мать знаю, что дети с раннего возраста довольно лихо пользуются интернетом, поэтому, когда ни начинают чувствовать, что за ними следят (что они ненавидят – и правильно делают), они создают дублирующие страницы под псевдонимами. Я уверена, что единственный способ предотвратить такого рода ужасные вещи, которые случаются с детьми время от времени – это не призывы к доносительству, а сложная система налаживания доверительных отношений между, в первую очередь, детьми и родителями. Это трудною родители подчас очень заняты, много работают – они упускают своих детей, что может закончится плачевно, но другого пути нет, потому что дети хитрее всех спускающихся сверху инструкций.
А. Петровская
―
Потом Смольный оговорился, мол, нет, подождите, вы всё неверно прочитали и поняли, мы, на самом деле, не так хотели сказать – хотя русским языком владеем, читаем по бумажке – говорят, что просто перечислили признаки экстремистских текстов, после обнаружения который нужно сначала, конечно, поговорить, а потом идти куда следует. Что это за отсутствие коммуникации уже не между родителями и детьми, а между нами и чиновниками?
Е. Чижова
―
Прямых коммуникаций нет ни в каких областях. Почему школа должна быть исключением? Можно подумать, всюду тишь да гладь да божья благодать, а школа выбивается: это то, к чему мы подошли в результате политики, которую власть приняла по отношению к обществу.
А. Петровская
―
Вопросы о поправках в Конституцию включат в ЕГЭ в 2021 году – об этом говорили ещё до их принятия. Это нормально, потому что часть сегодняшней истории или есть политический контекст? Или как мне сказал один учитель: что вы хотите, школа государственная, потому она и продвигает интересы государства?
Е. Чижова
―
Последнее время мы это наблюдаем. Я ещё помню, когда только начинались разговоры про ЕГЭ, в частности о ЕГЭ по истории – фактически последние 20-25 лет российской истории исключались из экзамена, потому что считалось, что трудно объективно и однозначно оценивать действия власти – всё заканчивалось где-то на рубеже 1990-х. Тогда мне казалось, что это правильно, потому что дети могут чувствовать растерянность, когда они видят одно, а их заставляют думать другое, слышат они третье и т.д. Актуальную историю тяжело сдавать. В последние же года эта «недоработка» успешно преодолена, и будет попытка идеологической обработки школьников, но я думаю с тем же результатом, потому что такая обработка хороша на хорошо подготовленной почве: идеология, которая обращена из телевизора к пожилым людям, ностальгирующим по СССР, даёт буйные всходы. Я вспоминаю свою советскую юность, понимаю, что это всё будет аккуратно донесено до экзамена, на экзамене дети напишут то, что от них требуют – и они всё это забудут, как всё, что остаётся в короткой памяти. Потому что никто не хочет геройствовать на экзамене в ущерб своему будущему и интересам, он изложит то, что требуют, не веря ни во что – это происходит не думая. Ребёнок чувствует тонкие вещи, когда он чувствует, что ему пытаются вложить в голову что-то насильственно, он даже не станет размышлять правда или неправда. Дети действуют по принципу «на отвали»: хотите, чтобы я это сказала, я сделаю и забуду.
А. Петровская
―
С одной стороны, да, с другой – все дети разные. Мы недавно общались с одной мамой, которая написала нам в редакцию с рассказом о том, что учительница истории и обществознания попросила детей написать о политических событиях этого лета, которые сильно огорчили ученика – ученица рассказала о выборах в Белоруссии, на что учительница сказала, что это неправильный ответ, что об этом нельзя писать. То есть дети хотят иметь свою точку зрения и говорить о том, что их спрашивают.
Е. Чижова
―
До первого такого рода опыта. Многие дети искренне полагают, что школа – второй дом, но такие события быстро прочищают мозги. Я помню единственная в моей жизни единица за сочинение (за грамотность - пятёрка), тема была «За что я люблю свой родной город», я честно писала: белые ночи, архитектура, история города… А в результате было написано красными чернилами: «Не раскрыта тема, не показана роль промышленности в жизни Ленинграда». Дети довольно быстро оценивают, с кем они имеют дело, и дальше хитро лавируют, думая о том, что хочется. Более того я думаю, что эта девочка и конфликт с учителем спровоцировали в классе какие-то разговоры о белорусском протесте, дети начинают обмениваться впечатлениями, лезть в интернет за новой информацией – и чего добилась учительница?
А. Петровская
―
Вы сначала спрашиваете, а потом ответ не принимаете. Есть предположения, что сегодня в Минске пройдёт инаугурация в полутайном режиме, потому что никого не хотят провоцировать, потому что выборы, которые ни принимаются большинством, были довольно давно. Можно считать, что инаугурация – некая точка в истории белорусского протеста?
Е. Чижова
―
Нет, я думаю, что это даже не многоточие, а запятая, потому что если это действительно так, если инаугурация случилась в режиме крысиных бегов, чтобы никто этого не заметил, то это просто смешно и жалко, что подчёркивает нынешней, всё еще действующей белорусской власти, потому что представить себе, что никто не заметит, что это пройдёт стороной – нелепо. Мир пронизан интернетом – это вызовет сильное возмущение, и, наверное, продолжение протеста.
А. Петровская
―
Насколько там запала хватит для протеста, потому что он растянут во времени и протестующие получают мощный отпор в форме психологического и физического насилия?
Е. Чижова
―
Протест не только физическое стояние на улице. Наверное, люди не могут бесконечно стоять, но глядя на Хабаровск, начинаешь в этом сомневаться. Тем не менее обращаясь к советскому прошлому, такой режим на излёте всё время ведёт себя как слон в посудной лавке. Режим Лукашенко находится в возрасте дожития – дело не в физическом состоянии Лукашенко, он вполне себе бодр и собирается путешествовать, дай ему Бог здоровья – а в том, что все его ухватки не похожи на человека, который уверен в собственном будущем. Всё, что он делает, я цитирую: что не делает дурак, всё он делает не так. Очередной пример того, как не надо делать перед лицом недовольных людей, которые только что пережили чудовищные пытки – это жалкие жесты, как тайная инаугурация. Как тайное венчание на царство. Ничего хорошего, как мне кажется, не выйдет.
А. Петровская
―
У меня ощущение, может быть, оно не верное, что за пределами Белоруссии спокойно относятся к событиям там, может быть явных фанатов Лукашенко нет, но при этом и явной поддержки оппозиционной стороны, мне кажется, не заметно. Белоруссия сама по себе? Или у вас другое впечатление?
Е. Чижова
―
Я вижу активную поддержку со стороны Польши и польского руководства, со стороны стран Балтии, особенно Литвы – это объяснимо и понятно, потому что эти страны близки географически. Я думаю, что мир не осознаёт, что там происходит. Я знаю из частных разговоров с людьми, живущими в разных странах (не выходцами из России), что правда это вызывает некоторый интерес, о почему-то пока люди не понимают, насколько это важная ступень развития не только Белоруссии, но и России. Сейчас решается дальнейшее будущее. Белоруссия была долгое время, в течение последних 20-25 лет, была на периферии сознания: я много последние годы ездила по России, и всюду, где заходила речь о Белоруссии, я слушала, буквально: «Да, там такой вроде Советский союз, хотя, наверное, чуть получше, живут бедно, беднее нашего, но зато у них так чисто, аккуратно». Разговоры о чистоте меня поражали, будто для того, чтобы навести чистоту и подмести, надо установить диктатора, будто нельзя сорганизоваться. Это не презрение, это снисходительное отношение к Белоруссии, как к младшему брату – я думаю, многие были поражены, как начали разворачиваться события. Если думать о том, как Россия связана с Белоруссией, то я думаю, что непосредственно, прямым образом: сейчас решается проблема 2024 года. Я думаю от того, что в зависимости от того, как будут развиваться события в Белоруссии, Владимир Путин будет принимать решение идти ли ему на очередной срок, что он обеспечил себе этим обнулением или всё-таки действовать более сложным и хитрым образом. Новости удручают: то, что Лукашенко пошёл на тайную инаугурацию, что для него, на мой взгляд, большая ошибка, похожая на то, как он написал 80% победу. Если бы он сейчас попытался поговорить с кем-то, наладить контакты, и объявил о конституционной реформе – что многие от него ждали – но он решил с непосредственностью председателя колхоза ломать людей через колено. Мне кажется, что сейчас легко это не получится, потому что то, с кем Лукашенко имеет дело, это не народ в внутреннем значении этого слова (не «те, кто на этой территории родился»), в этом смысле лукашенковские каратели тоже часть народа. Лукашенко рассуждает в каких-то понятиях XIX века, когда народ – невнятная масса, которая непонятно где находится – зато есть умные люди, которые всё знают и всё за народ решают. То, что мы видим в Белоруссии, уже не народ, а политическая нация – с ними такими тайными действиями опасно злоупотреблять.
А. Петровская
―
Генпрокуратура выяснила, что власти Петербурга не закупали необходимый объём СИЗ, одной из причин заболеваемости коронавирусом среди сотрудников больниц стало затянутое перепрофилирование учреждение в статус инфекционных стационаров. Фактически выходит, что наверху ошибочка произошла, недосмотрели?
Е. Чижова
―
То, что там не прошло и полугода как наверху стало известно то, что всем было понятно в апреле, когда врачи говорили, что не хватает СИЗ, когда в Покровской больнице главврач позволяла служить молебны с участием священников и паствы… Когда не делали отдельные красные зоны… Меня признание этих недоработок не сильно впечатляет. Меня бы впечатлило, если бы я увидела перечень мер, которые предполагает прокуратору, наказывая виновных: я не жажду крови руководителей больниц, я думаю, люди чувствуют себя оскорблёнными за то, что из всех врачей только главный врач Покровской больницы, показавший себя очень двусмысленно за всё это время, удостоился какой-то высшей награды… А другие врачи, которые вынуждены были работать без нормальных средств индивидуальной защиты, вроде как и не причем. Эти разговоры о том, что врачи – то герои, которые фактически голыми руками бросались на коронавирус… Это вызывает страшную тоску, потому что это какие-то перепевы советских лозунгов о том, что мы врага шапками закидаем. Совершенно нормально было бы сказать, что в первое время эта эпидемия нас застала врасплох, что мы не предполагали, что будет так, поэтому в первое время не было достаточно СИЗ, но сейчас мы постарались – это нормальный человеческий разговор. Но нет, опять включается роль взрослого, который разговаривает с детьми, мол, вы герои и молодцы – хорошо бы этим героям заплатили бы обещанное.
А. Петровская
―
История разговора между Макроном и Путиным, где якобы, нет достоверных ссылок на источник, Путин сказал, что Навальный сам мог принять что-то не то и отравится. Это в продолжение про необычный дискурс.
Е. Чижова
―
Даже как-то не верится. Это звучит до такой степени нелепо. В данном случае Путина довольно легко пытаться дискредитировать, потому что, кажется, Россия сделала всё, чтобы это было легко: не открыто уголовное дело… И это медицинский факт.
А. Петровская
―
Спасибо!