Дмитрий Глуховский - Особое мнение - 2020-10-02
А.Плющев
―
Снова здесь Александр Плющев. И сегодня у нас во втором «Особом мнении», самом вечернем «Особом мнении» — писатель Дмитрий Глуховский. Дмитрий, добрый вечер!
Д.Глуховский
―
Добрый вечер!
А.Плющев
―
Начинаем мы снова с трагического события. Может быть, я так это близко к сердцу воспринимаю, поскольку это еще и внутри нашего цеха. Но, я смотрю, что сейчас много и комментариев уже поступает и различные последствия этого события. Я говорю о самоубийстве нашей коллеги Ирины Славиной в Нижнем Новгороде, которая оставила посмертную записку: «В моей смерти прошу винить Российскую Федерацию». Сделала она это перед зданием МВД.Здесь, мне кажется, даже если говорить не о конкретно этом происшествии, а о, может быть, какой-то системной вещи, ставят вопрос о взаимоотношении человека, журналиста, человека с мнением — и государства. Что думаете по этому поводу, Дмитрий?
Д.Глуховский
―
Это целенаправленная государственная политика, направленная частично, возможно, на разрушение личности, результатом чего, мне кажется, является сегодняшнее самоубийство, и на то, чтобы сделать жизнь людей с независимым мнением и, тем более, с возможностью публичного высказывания максимально невыносимым. Причем мы видим, что преимущественно политика адресуется активистам низового и среднего звена. Именно для того, мне кажется, чтобы показать что в Москве есть люди, типа нас с вами, Александр, которые позволяют себе говорить что угодно и в то же время остаются безнаказанными, но это в Москве, это далеко. А вот вы — те, кто делаете перепосты ВКонтакте, вот вы, те, кто занимается каким-то активизмом на месте, в низах, — вот к вам придут.И примеры преследования каких-то студентов или каких-то автослесарей, или каких-то учителей по статьям за репосты или попытки заниматься политическим активизмом здесь вполне целенаправленные. Я думаю, что часть политики согласована на каких-то заседания в администрации президента и направлены на то, чтобы людям в голову не шло вообще политической деятельностью какой-то заниматься.
Ну, довели человека травлей до самоубийства. И это самоубийство — политический акт, который теперь властными СМИ будет замалчиваться либо карнавализироваться.
А.Плющев
―
То есть у этого происшествия, у этой трагедии, у этого инцидента есть еще и региональное измерение. То есть это случилось потому что это в регионе, а не в Москве?
Д.Глуховский
―
Это политическое самоубийство, жест отчаяния со стороны Ирины Славиной, которая, очевидно совершенно, для себя не видела никаких способов привлечь внимание к тому, что она делала по-другому, как только чудовищным актом самосожжения, самоубийства бросить перчатку в лице не столько, я думаю, Российской Федерации как людям, которые в ней проживают, сколько силовому сословию, которое занималось травлей ее.На ум приходят, прежде всего, арабские страны и Иранская республика, где у людей вообще в связи с царящим там тоталитаризмом нет другого способа хоть как-то привлечь внимание к творящейся несправедливости, кроме акта публичного самосожжения. У нас до сих пор таких происшествий практически не было. И, конечно, жутко, что это начинает у нас происходить. Это говорит о том, что все формально существовавшие ранее каналы обратной связи, каналы коммуникации общества и власти забиты, запломбированы и отказывают.
Д.Глуховский: Это самоубийство — политический акт, который теперь властными СМИ будет замалчиваться либо карнавализироваться
И это, разумеется, случилось не случайно и не само по себе. То есть власть, боясь людей, эти каналы старательно пломбировала, старательно затыкала, забивала, замусоривала и всячески обескураживала, пыталась отвадить людей от любых попыток хоть какого-то критического фидбека.
Мы с вами видим, что фактически никаких других способов у людей практически не осталось.
А.Плющев
―
Но является ли это способом? Потому что вы говорите, Дмитрий, про силовиков. Но я понимаю, еще как-то может воздействовать на людей, хотя, мне кажется, многим, огромной массе, им решительно все равно. Они понятия не имели, кто такая Ирина Славина и не будут иметь и дальше. Но силовиков, людей невероятно циничных, людей, которые прожевывали и не таких, — разве их проймешь этим?
Д.Глуховский
―
Нет, их этим, разумеется, не проймешь. Я, честно говоря, поскольку мы с Ириной Славиной знакомы не были, и к своему стыду должен признаться, что я, в отличие от вас, за ее правозащитной деятельностью и журналистской деятельностью не следил, мне трудно предположить окончательно, был бы ее поступок продиктован просто отчаянием и невозможностью кому-либо что-нибудь доказать, или желание хоть как-то на ситуацию повлиять, пусть даже и таким кошмарным способом.Когда у тебя в стране нет свободных выборов, когда у тебя в стране преследуется всячески — пусть даже это тактика не выжженной земли, и не уничтожения физического, а тактика, направленная на то, чтобы сделать частную человеческую жизнь максимально сложной — преследуется свободная пресса, население фактически подталкивается сначала к таким актам самоубийственным, актам самопожертвования, но, в конечном итоге, как мы знаем по примерам неоднократно происходивших в нашей стране восстаний и революций, к решениям, связанным с политической борьбой.
И это ужасно, потому что, сколько бы Владимир Владимирович не рассказывал про то, что наша страна и все его окружение устали от революций, но словно по какому-то злому року они страну подводят, отрицая и уничтожая возможности хоть какого-то легитимного протеста, подводят их к, видимо, становящемуся рано или поздно все более вероятному сценарию силового протеста, силового сопротивления.
Это ужасно на самом деле, и власть целиком практически ответственна за то, что ситуация движется в этом направлении.
А.Плющев
―
В России, как вы думаете, возможен сейчас силовой протест в принципе? Мы видим, что происходит в соседней Белоруссии. И там, надо сказать, уже который месяц всё происходит. И многие предсказывали эскалацию этого протеста. Ее не происходит вообще.
Д.Глуховский
―
Ее не происходит, потому что это осознанный моральный выборы белорусского народа. И можно говорить о том, что тактика, которую выбрали люди, неэффективна.Но при этом она ставит на совершенно другую ступень моральной эволюции, чем та, на которой находится белорусский режим Александра Лукашенко, который не брезгует и избыточным насилием при разгоне демонстраций и даже убийствами в духе «эскадронов смерти» латиноамериканских, которым подвергаются отдельные активисты, которых находят потом в лесах убитыми и повешенными.
То есть совершенно очевидно, что, с одной стороны, люди в Белоруссии действуют, может быть, не так, как, мы думали, они будут действовать, не по канонам мирный восстаний даже, условно говоря, Праги 68-го или Варшавы 56-го года. Но, с другой стороны, наши симпатии безраздельно находятся и симпатии всего прогрессивного человечества на стороне людей, выходящих на улицы, потому что они показывают, что если Лукашенко и его режим, его полицаи застряли безнадежно в середине 20-го столетия, то люди, выходящие на улицу, принадлежат уже к будущему, к столетию 21-му.
Что касается России, мне кажется, что, в принципе, русский человек более угрюм, чем его западные и южные соседи и дольше терпит, но зато, когда терпение заканчивается, способен, и мы это видели на примере нашей истории, на действия, к сожалению, гораздо более решительные. И поэтому, учитывая плохую прогнозируемость ситуации в экономике и политике и упрямый отказ власти от какого бы то ни было диалога с народом, к сожалению, видится возможность какого-то протеста, движущегося по силовому сценарию, не такой уж маловероятной.
Сейчас, конечно, этого не может произойти никакой революционной ситуации в стране. Но, как мы видели, ситуация способна накаляться достаточно быстро. И одно лишь пломбирование этих каналов коммуникации, одно лишь цементирование поверхности, которая разъезжается под действиями движения тектонических плит — будь то ребрендинг, перевооружение Росгвардии или выделение полиции полномочий стрелять женщин и детей, — все это проблему не разрешит, а только усугубит ее.
А.Плющев
―
Поговорим еще о взаимоотношениях целой государственной машины и одного отдельно взятого человека. Но сейчас я об Алексее Навальном. Все буквально со вчерашнего дня, значимые в государственной пропаганде персоны, как один кинулись защищать Владимира Путина от Алексея Навального, который сказал, что, по его мнению, Владимир Путин стоит за покушением на него. И защита эта носит, надо сказать, грубо агрессивный характер. Это почему и зачем? Почему система так реагирует на интервью Навального «Шпигель»?
Д.Глуховский
―
Я в личном своем общении с людьми сделал однажды — и с тех пор этот вывод подтверждался неоднократно — вывод достаточно парадоксальный: если человека в чем-то уличаешь или твои подозрения по его поводу оказываются точны, он обычно реагирует с невероятной истеричностью — начинает орать, бросаться встречными обвинениями, выходит из себя и так далее. Сначала я — лет 10 тому назад — думал, что это говорит о том, что я ошибся. Но потом я понял, что это говорит только о моей правоте. Потому что если ты не угадал и обвинил его в чем-то огульно, неверно, то ему все равно, в принципе. Он просто отмахнется от этого обвинения, потому что оно к нему никакого отношения не имеет.По поведению российских официальных лиц, комментаторов, ведущих шоу, пресс-секретаря президента, Владимира Владимировича и всей этой остальной братии в федеральном эфире, в переговорах с западными лидерами, как и в случае со сбитым над Донбассом самолетом, можно реконструировать реальную картину того, что случилось.
Если до того, как мы начали реагировать на ситуацию с самолетом, можно было допускать различные версии и информации стопроцентной не было, то уже по поведению Российской Федерации на международной арене и по словам ведущих телешоу можно было восстановить картину реально случившегося.
Здесь та же самая история. Они палятся сами, без нашего участия. И именно их растерянность, именно их истерика, именно их злоба и зловоние, которыми брызжут с телевизионных экранов ведущие всех этих приплаченных балаганов, говорят о том, что Навальный, видимо, не так уж далек от истины.
И дальше, разумеется, надо бросить все усилия на то, чтобы, как им кажется, Владимира Владимировича от этой истории отчистить, отстирать. Но эффект получается противоположный.
Д.Глуховский: Их истерика, злоба и зловоние говорят о том, что Навальный, видимо, не так уж далек от истины
Знаете, я размышлял тут на днях на тему того, почему же, собственно, они все тефлоновые, почему ни «панамские бумаги» ни коим образом не дискредитировали их, почему ни убийство Бориса Немцова не смогла выбить стала не только из-под Владимира Путина, но из-под Золотова, Кадырова и так далее, почему вот какой бы ужас и трэш, включая отравление Навального, в стране не происходил, а все равно люди как-то на это реагируют чрезвычайно вяло и пассивно. Ну, случаются какие-то локальные возмущения типа в случае «домика для уточки» в расследовании Алексея Навального относительно Дмитрия Медведева, не самого ужасающего человека в окружении Путина, прямо скажем…
А.Плющев
―
Люди — это вы имеете в виду массы.
Д.Глуховский
―
Да, массы. Почему массы так пассивны? Мне кажется, потому они так пассивны, что они, что бы из себя не тужили и не пыжили люди из путинского окружения, которые представляют так называемую элиту — это, конечно, элитой никоим образом не является, — почему самолеты, полные кокаина, которые, как выясняется, летели из Аргентины, согласно новым расследованиям независимым напрямую в Совет Федерации и Государственную думу, чтобы наполнить бодростью и энергией, видимо, заседающих депутатов, — почему всё это никакого впечатления на людей не производит, — потому что это не открытие, потому что люди так себе и представляют нашу власть, именно так они представляют ее устройство, и такого мнения они и придерживаются о тех, кто у нас правит.И здесь нет ничего удивительного, ничего с ног на голову не переворачивается. Это не какой-то моральный оплот и столп, о котором мы вдруг узнаем, что у него незаконная дочь от первого брака. Нет, мы так примерно и представляем людей, которые нами правят. Наверное, мы (оценочное суждение) думаем, что это сборище коррупционеров, наркоманов, мужеложцев и прочих растлителей. И поэтому что бы ты нам про них не рассказал — ну, мы так себе всё и представляли.
Поэтому в случае с Алексеем Навальным, конечно, они все будут сейчас, выполняя выданную им там на летучке в АП инструкцию напоказ возмущаться. Но мы-то здесь как бы… ну да, а что мы раньше не травили людей, при советской власти, КГБ ядами не травило? Травило, конечно. А что, раньше не было политических убийств? Ну, были политические убийства. А диссидентов что, раньше не доводили до самоубийства? Ну, доводили. А что, в конце концов, не у нас ли в стране миллионы людей были сосланы в лагеря просто на всякий случай и даже не за настоящее инакомыслие, а просто за неудачно рассказанный анекдот? Это же у нас всё происходило. Мы в такой стране жили и фактически в ней жить продолжаем.
А.Плющев
―
Дмитрий, я просто для маленького дискелеймера: вы же не считаете всех гомосексуалов растлителями?
Д.Глуховский
―
Нет.
А.Плющев
―
Я об этом на всякий случай, чтобы нас потом…
Д.Глуховский
―
Я не привожу вообще никакой разницы между людьми, которые занимаются любовью с людьми своего пола и людьми противоположного. Здесь речь идет о том, что когда у тебя государственная риторика гомофобна… Это, как в «Обитаемом острове» Стругацких есть некие уроды как бы, с которыми все борются, но потом выясняется, что именно эти уроды и составляют большую часть элиты. То есть ты шельмуешь людей с определенными свойствами или, как в случае у Стругацких, с отклонениями, а потом за счет этого обеспечиваешь их покорность и управляемость.
А.Плющев
―
Вот что мое внимание привлекло. Сегодня вышел опрос «Левады» об удвоении рейтинга Навального. Но да даже не это интересно, поскольку там удвоился не только рейтинг, но и антирейтинг. И, видимо, речь идет просто о лучшей узнаваемости, благодаря попаданию в федеральные новости.
Д.Глуховский: Задача государственных ток-шоу - полностью разложить концепцию и саму возможность правды и морали
Самое интересное вот какая штука: 8% опрошенных сказали, что верят, что его отравило государство. С другой стороны, примерно такое же, соотносимое количество людей верит, что Навальный работает на ЦРУ, как, собственно, представители этого государства нам и рассказывают. Вот эти цифры как можно воспринимать? То есть люди, получается, не верят вообще никому: ни государственной пропаганде, ни Навальному, вообще нет как бы для них никакого авторитета.
Д.Глуховский
―
Хорошо, что государственная пропаганда не является авторитетом для большинства людей. С другой стороны, как мы понимаем, информационная политика выстроена… в условиях информационной конкуренции у людей, которые отвечают за информационную политику, за пропаганду в нашей стране, нет сверхзадачи сделать так, чтобы все верили только Соловьеву. Наиболее эффективный инструмент формирования общественного мнения — ток-шоу — выстроены таким образом, чтобы у людей было ощущение, что истины нет вообще нигде. И в советские годы всё было более топорным. Мы претендовали на некий моральный, нравственный примат. То есть мы говорили, что мы как бы более моральны, более нравственны, мы за справедливость, например…
А.Плющев
―
Но сейчас тоже. У нас же духовность есть.
Д.Глуховский
―
Это провокация. Все это понимают. То есть мы этот как бы декларируем, то есть это задача максимально, но никто даже не пытается…
А.Плющев
―
И еще у нас память о войне.
Д.Глуховский
―
И у нас еще память о войне. Но по факту задача преследуется гораздо более приземленная. Задача заключается в том, чтобы люди не верили никому и не говорили, что мы лучше, а говорили, что они хуже. Или, по крайней мере: С какой стати они нас там будут учить чему-то, если сами они не могут разобраться со своими проблемами и никоим образом претендовать на какую-то высокоморальность. Вот и всё.То есть задача государственных ток-шоу и всей этой государственной пропагандистской информационной машины: полностью разложить концепцию и саму возможность правды, истины и морали. И в этом плане совершенно нет ничего такого, что ведущие этих ток-шоу — люди, выглядящие довольно аморальными, двуличными. Потому что всеми этими ток-шоу, которые одновременно с очень низким уровнем в нем дискурса и риторики с этими ведрами говна, которые физически и метафизически присутствуют в эфирах федеральных, речь идет о том, чтобы: а) отбить у людей желание вообще в это всё погружаться, и что на это тратить время и энергию? и б) доказать, что, может быть, мы и не ангелы, но они не ангелы тоже, и кто нас будет учить?
Так или иначе, советский человек все время себя сравнивает с антисоветским человеком. Почему, раз мы так хороши, мы живем так невнятно. И дальше вопрос: может, они лучше разобрались в жизни — у них же лучше жизнь отстроена, — почему бы нам не перенять их практики. Вот самая главная задача нынешней власти при условии периодически мерцающих открытых границ, объяснить, почему мы не должны стараться быть как у них, почему нам не нужны честные выборы, как у них, почему нам не нужна сменяемость власти, как у них, почему нужна независимая пресса, как у них, и так далее.
Дискредитация Запада. Мы не столько теперь претендуем на то, что мы духовные. По факту мы об этом можем трындеть, но нет, — сколько нам нужно всячески измазать в говне Запад — вот это и есть настоящая стратегия. Вот именно этим занимаются по-настоящему все те информационные программы шоу, которые по-настоящему формируют время. Потому что новостям веры нет, и никогда мы не верили новостям.
А.Плющев
―
Насчет новостей. Нам как раз предстоит их послушать, прямо сейчас прерваться. А потом мы вернемся с Дмитрием Глуховским.НОВОСТИ
А. Плющев
―
Мы тут с Дмитрием Глуховским, писателем, в «Особом мнении». И тут немножко продолжили. Потом пересмотрите на YouTube — мы за эфиром немного говорили o ЦРУ, о Путине, Навальном и всем прочем. Закончили на вопросе, адекватно ли Владимир Путин оценивает действительность, когда говорит вещи типа «Навальный работает на ЦРУ» или «американцы охотятся за генетическим материалом русских» и так далее. И вот даю возможность Дмитрию Глуховскому ответить на этот вопрос.
Д. Глуховский
―
Мне кажется, что если он хоть во что-то верит из того, что говорит, то конечно, мы видим оценку глубоко неадекватную тому, что происходит. Очень анахроничную, архаическую. Конечно, в духе младшего-старшего коллеги Александра Григорьевича Лукашенко, который потчует нас притчами о взаимодействии некоего мифического Берлина и некой мифической Варшавы, отыгрывает Рембо, летая на вертолете вокруг своего дворца и так далее. То есть мы видим высказывания и, очевидно, ментальность в той же стилистике. Немножко более прогрессивную, но вектор, безусловно, такой же. И год установки этой операционной системы примерно похож. Понимаете, всё это к реальному сегодняшнему миру отношения не имеет.
А. Плющев
―
А эта система уже не апгрейдится? Собственно, всё?
Д. Глуховский
―
А как она будет апгрейдиться? Человек сидит в бункере. Ему приносят на блюдечке с золотой каемочкой справки Федеральной службы безопасности и Главного разведывательного управления. Иногда он видит людей из Администрации президента — типа, гражданских, типа, прогрессивных, которые, тем не менее, знают, что начальнику нравится, а что начальнику не нравится. И он, судя по тому, что мы понимаем и слышим о нем, не очень готов терпеть критику, терпеть какие-то сомнения и так далее. Получается такой информационный пузырь, в котором ты находишься. Допустим, раньше он еще ездил на работу и с работы и слушал «Комсомольскую правду». Тоже неоднозначная радиостанция и газета, которые всё подают под некоторым весьма определенным так называемым «патриотическим» соусом. Хотя это, конечно, не патриотизм, а прямой путь к уничтожению российского государства. И когда ты находишься в этом замкнутом пузыре, что уж говорить о том, что ты адекватно оцениваешь и угрозы, и вызовы, и себя самого? Вряд ли об этом можно говорить. К сожалению.
А. Плющев
―
Вы так говорите «раньше слушал», как будто он бросил. Я подумал: а почему он бросил? Да Кашин там начал работать, вот и бросил.
Д. Глуховский
―
Вот видите, как.
А. Плющев
―
Да, вот новость — не знаю, видели вы или нет. Было сравнение с Лукашенко. Оказывается (я не знал этого), МИД сообщил, что в соответствии с союзническими обязательствами, белорусский ответный санкционный список, вступивший в силу с сегодняшнего числа (они приняли ответные санкции против ЕС), начинает автоматически применяться и в Российской Федерации. То есть получается так: что бы ни придумал Лукашенко на международной арене, мы автоматически это поддерживаем.
Д. Глуховский
―
Ничего мы не будем автоматически поддерживать. Слушайте, в России нет никаких законов. В России не действуют никакие правила. В России прежде всего не действует правило здравого ума. Единственное, что у нас действует — это правило политического прагматизма, целесообразности, какими они (эти прагматизм и целесообразность) видятся людям, управляющим ситуацией — в Администрации президента, Федеральной службе безопасности, или путинскому окружению — небольшому кругу лиц, интересы которых, экономические и личные, очень сильно переплетены с политическими и так далее. Что им кажется консенсусно целесообразным (или вдруг, например, какой-то эксцесс — взять и кого-то отравить, убить или еще что-то), то и делается. Но здесь нет ни сентиментального, ни, даже, я думаю, эмоционального. Просто это надо сделать. Если какой-то закон этому мешает, давайте его проигнорируем или перепишем. Если какого-то закона не хватает, мы давайте всё равно это сейчас как следует вставим, а потом постфактум поменяем закон. Союзнические обязательства? Да плевать. Международные обязательства? Можно игнорировать. Есть только текущая целесообразность. К тому же, в силу каких-то гормональных возрастных особенностей, или приема медикаментов, или еще чего-то, поскольку задачи и понимание задач, видимо, могут резко меняться, ситуация у нас в стране как бы не вполне прогнозируема. Понимаете, в нормальной стране, конечно, любые личностные эксцессы компенсировались бы существующими исполняемыми законодательными нормами. Но в Стране Курильщика всё не так. Поэтому сегодня мы говорим, что мы, разумеется, всячески за Александра Григорьевича. Но если появится возможность заменить его на более послушного болванчика, то Александр Григорьевич будет слит просто в мгновение ока, бесследно исчезнет в какой-нибудь проруби или Садах Майендорф, где прозябал до недавнего времени Виктор Янукович. И вуаля, собственно. Вот так всё будет. И про союзнические обязательства будет наврано что-то новое, более подходящее в вечерних ток-шоу на Первом и Втором канале.
Д.Глуховский: В России прежде всего не действует правило здравого ума
А. Плющев
―
Раз уж мы чуть-чуть по касательной заговорили о белорусском протесте, я просто задам вопрос от посетителей нашего сайта. Они всё спрашивали до программы, и вот один из них спросил: «Что вам нравится и что не нравится в белорусском протесте?».
Д. Глуховский
―
В белорусском протесте мне не нравится, что он чуть-чуть безрезультатный. И мне очень не нравится, разумеется, как себя ведут белорусские силовые органы. Как они всё больше и больше ведут себя в стилистике именно эскадронов смерти — вот эти маски, тотальная анонимность, жестокость, необъяснимая ничем, кроме, возможно, того, что их там кормят амфетаминами, и поэтому они такие, как бы, под озверином, озверевшие. А нравится, знаете, несгибаемость белорусского народа. Нравится, что, в отличие от московских протестов зимы 2011-2012 годов, где была возможность выпустить пар, и мы выпустили пар и, в общем, утратили энергию, белорусский народ, похоже, энергию не утрачивает. Это не протест каких-то групп среднего класса, который происходил в Москве, а протест, действительно принимающий характер общенациональный. Несгибаемость и при этом действительно ненасильственность внушает уважение. На моей памяти в каком-то обозримом прошлом прецедентов такой борьбы с диктатурой на ум не приходит. Я их не вижу. Жалко, что это не приводит к какому-то результату. И жалко, разумеется, что мы, как Российская империя, целиком сделали ставку на этого невменяемого чувака и не хотим проявить немножко больше гибкости. Тем более, что лидеры белорусской оппозиции говорят о том, что их протест не носит антироссийского характера.
А. Плющев
―
Вы упомянули про анонимность, скрытность, маски — вот это всё. Как относитесь к деанонимизации как инструменту освободительной борьбы?
Д. Глуховский
―
Это политическая борьба. Идея деанонимизации, безусловно, является ответом на то, что государство не только пытается сохранить за собой право на насилие, но еще и на насилие анонимное. Разумеется, не стоит ждать каких-либо трибуналов или внутренних судебных разбирательств в белорусских силовых органах касательно каких-либо эксцессов. Я думаю, что и убийцы, и вешатели (фактически палачи) белорусских политических активистов не будут найдены никогда. Поэтому в рамках борьбы — повторюсь, ненасильственной — речь не идет о том, чтобы находить этих людей и уничтожать их физически. Речь идет о том, чтобы соседи знали, чем занимаются их соседи, с кем их дети вместе ходят в детский сад. Речь идет о тактике ненасильственного сопротивления — осуждения и до известной степени, может быть, шельмования этих людей. Если они действуют не в соответствии с законом, в нарушение закона и к тому же просто зверствуют, то почему же мы не имеем права знать, что это за люди?
А. Плющев
―
Я, наверное, не первый, кто вообще говорит, что сам по себе коронавирус вполне в духе некоторых сюжетов Глуховского. Если не постапокалипсис, то, собственно, он сам. Но как вам, как писателю, все эти повороты сюжетов? Скажем, заболевание самого скандального и невероятного президента США за месяц до выборов?
Д. Глуховский
―
Хочется, конечно, спросить, по-настоящему ли он заболел, или это какой-то трюк в связи с тем, что он понимает, что шансы на победу у него пока что выглядят не очень серьезными и явно не предпочтительными. Но вообще поделом ему. Поделом ему, ковидиоту, который отрицает очевидное, который 100 тысяч раз отказывался надевать маску, который 200 раз врал публично и еще 400 раз в твиттере по поводу того, как он видит опасность, представляемую ковидом, и так далее — занижая цифры, занижая опасность, преувеличивая свои заслуги в борьбе, удерживая людей от введения ограничительных мер, потому что они могут подкосить его экономические достижения и ухудшить экономическую статистику в преддверии президентских выборов в США. Я не то что злорадствую. Я надеюсь, что он выкарабкается. Даже такой злой клоун, как Трамп, безусловно, заслуживает того, чтобы справиться с болезнью и выжить. Но до известной степени моя человеческая реакция здесь — злорадство. Что поделать? Должен признать.
А. Плющев
―
Это Дмитрий Глуховский. Еще один вопрос от посетителей нашего сайта: «Как вы думаете, как писатель, почему нынешняя власть так рьяно защищает и скрывает преступления советской власти? В чем логика и смысл?». Возможно, имеется в виду приговор Юрию Дмитриеву, который был пересмотрен на этой неделе.
Д.Глуховский: Мы имеем дело с очередным раундом противостояния ЧК и интеллигенции
Д. Глуховский
―
В случае с Юрием Дмитриевым, в особенности в свете этого письма представителей российской интеллигенции, среди которых был, кстати, и я, которые просили передать дело Дмитриева от Верховного суда Карелии в другой регион, в ответ на что Дмитриеву на 10 лет подняли тюремный срок, фактически превратив его в смертный приговор. Здесь мы, совершенно очевидно, имеем дело с очередным раундом противостояния ЧК и интеллигенции. Именно ЧК превратила это в войну, которую она, видимо, никоим образом не может проиграть. Не показать свою слабину, не дать заднего и так далее.
А. Плющев
―
То есть преступления советской власти тут как бы имеют второстепенное значение в этой истории?
Д. Глуховский
―
Это не преступления советской власти. Это фактически осуждение преступлений НКВД-МГБ. У нас правящая элита на 70% укомплектована выходцами из Комитета государственной безопасности — Федеральной службы безопасности. Хотя эта организация и проходила ребрендинг, хотя ее представители сами считают себя пострадавшими от чисток, тем не менее, безусловно, это одна и та же организация, которая так или иначе правила или со-правила нами или контролировала нас в течение многих десятков лет и сейчас находится на вершине своего могущества, подмять под себя экономические рычаги. Они не могут осудить своих предков, потому что это их предки. Потому что тогда они подвергают сомнению и собственную легитимность. Вот и всё. Всё логично.
А. Плющев
―
Это особое мнение писателя Дмитрия Глуховского. Большое спасибо, Дмитрий! Выздоравливайте и до свидания!
Д. Глуховский
―
Спасибо!
А. Плющев
―
Счастливо!