Владимир Пастухов - Особое мнение - 2020-11-03
М.Майерс
―
19 часов, 8 минут. Здравствуйте! У микрофона — Маша Майерс. Это программа «Особое мнение». Наш гость — Владимир Пастухов, научный сотрудник University college of London. Владимир, добрый вечер!
В.Пастухов
―
Добрый вечер!
М.Майерс
―
Мне бы хотелось начать с Европы. У нас на YouTube, где идет трансляция нашего эфира и много всяких заэфирных моментов мы тоже обсуждаем, уже началась дискуссия о том, что политолог — это такая неблагодарная в определенном смысле профессия: делать прогнозы, а потом наблюдать, сбываются они или не сбываются.В связи с этим у меня к вам первый вопрос. Вы могли себе представить и, может быть, даже прогнозировали ту ситуацию, которая сейчас разворачивается в Европе?
В.Пастухов
―
Да. Если честно сказать, это легкий вопрос — вопрос первого уровня, за который на экзамене ты не получишь много баллов за правильный ответ. То есть совершенно было очевидно, что Европа идет к этому результату. И для тех, кто наблюдал за европейской политикой, вообще, просто за тенденциями развития человечества, это было понятно с конца 80-х, начала 90-х годов.
М.Майерс
―
Даже так?
В.Пастухов
―
Да. Не вчера появилась книга Хантингтона «Столкновение цивилизаций», не вчера появились работы Харрисона о культурных особенностях. Не вчера возник вопрос о соотношении либерализма, консерватизма и цивилизационной проблематики.То есть на самом деле для того круга, к которому я принадлежу, старожилов этого мира, эти вопросы были очевидны уже в конце 80-х, начале 90-х годов. И тогда же было очевидно, что нам придется решать очень непростую проблему для России — к какому миру она принадлежит. Потому что нужно было понять, является ли Россия частью Европы, является ли Россия самостоятельной цивилизацией, является ли она частью Азии, какое место в этом столкновении цивилизаций она займет.
То есть это всё было очевидно. Был вопрос только времени, как быстро это будет развиваться. Кстати, предсказывали, что гораздо быстрее, если честно сказать, чем то, что произошло сегодня. То есть, в принципе, этого можно было ожидать уже с начала нулевых, такого напряжения.
Нет ничего удивительного в том, что при глобализации мирового культурного пространства европейская цивилизация как самая мощная, как форматирующая всё мировой культурное пространство сила начинает наезжать на территории, которые ей не принадлежат, которые существуют тысячелетиями самостоятельно, и которые, соответственно, окажут резкое, ожесточенное сопротивление этой экспансии.
Та же глобальная цивилизация параллельно, она делает европейскую цивилизацию, с одной стороны, силой атакующей, а, с другой стороны, силой незащищенной, потому что мало того, что она ворошит старые могильники, но она вынужденно открывает свои границы и не может поступить иначе. То есть для проникновения вирусов, которые в этих могильниках культурных хранились столетиями, на свою территорию. То есть происходит смешивание культур. Это смешивание культур — колоссальный вызов для европейской цивилизации. И он не будет решен ни за год, ни за два, ни за десятилетия.
М.Майерс
―
А он вообще будет решен? То есть вы рассказываете эту историю как некую логическую цепочку событий, которые начались — вы нас сейчас отослали на 20 или чуть больше лет назад, и якобы этому то ли никто не хочет ничего противопоставить, то ли не может.
В.Пастухов
―
Не может, конечно. Потому что хотеть-то он хочет, да кто ж ему дасть. У вас несколько дней назад в эфире был Андрей Сергеевич Кончаловский, мой старый товарищ, старший, который, по-моему, совершенно справедливо сказал, что, как и всё в истории человечества, этот вопрос будет разрешен. Вопрос только в том, через что, — сказал Андрей Сергеевич. То есть весь вопрос — это цена вопроса. То есть весь вопрос состоит в том, через какую кровь, через какие испытания, через какие столкновения эта проблема будет решена. Потому что на самом деле проблема не имеет однозначного решения.Поэтому в этой дискуссии Макрон — Кадыров, извините, пожалуйста…
М.Майерс
―
Если сужать, то да, это две позиции, скажем так.
В.Пастухов
―
То в этой дискуссии, как это не смешно, нет ни одной абсолютно правой стороны. Вот, казалось бы, я как городской европейский наблюдатель должен был сказать, что Макрон однозначно прав. Я могу сказать, что Макрон в чем-то прав. Можно было сказать, что Кадыров однозначно неправ. Я могу сказать, что Кадыров очень во многом неправ. Но вот абсолютной какой-то правды нет ни у одной стороны.
В.Пастухов: Европа находится сегодня под атакой. И ей нужно выбрать стратегию защиты
И поэтому поиск компромисса будет достаточно долгим, мучительным, но я могу сказать свою субъективную точку зрения, что он достаточно оптимистичный. Чисто теоретически (но не практически) свет в конце тоннеля есть. Но просто очень много времени уйдет, чтобы убедить массы в том, что нужно пройти весь этот тоннель, чтобы пройти с другой стороны.
М.Майерс
―
А можете детализировать?
В.Пастухов
―
Я постараюсь детализировать.
М.Майерс
―
Что в этом тоннеле за временные станции, остановки, и что же там за свет в конце тоннеля?
В.Пастухов
―
Первая остановка. У нас абсолютно прозрачная, понятная ситуация. Европа не может одновременно совершать мировую экспансию и держать закрытой от встречной экспансии тех культур, которые она в свою орбиту вовлекает. Со времен Римской империи это никому не удавалось. Это не удавалось Римской империи, это не удастся современной Европе. Если ты продаешь свои айфоны по всему миру, то будь готов к тому, что потребители этих айфонов окажутся в больших количествах и у тебя дома — со всего мира. Простая зависимость.Можно сказать, что мы закроемся от этого, то есть пойти по пути Трампа и ультраправых организаций в Европе. Это позиция, которая многим нравится, но она является совершенно утопической. Это все равно, что сказать: Мы видим, что у нас тают ледники в Антарктиде. А давайте мы будем бороться с таянием ледников в Антарктиде тем, что поставим на буйках надувные такие барьеры, которые будут сдерживать поступление воды от этих ледников в океан. То есть это утопия.
У нас нет ресурса, который предотвратил бы смешивание культур. Если это утопия. Значит, какие бы, если следовать консервативным сценариям, не были приняты меры, жизнь возьмет своей и элементы, чуждые европейской культуре, будет проникать на европейскую территорию, в сердце Европы, будут там осаживаться.
Я рассматриваю это как неизбежное явление. Если они будут там находиться, соответственно, там есть, безусловно, два элемента: есть общая разница культурных ценностей и есть фанатичная, радикальная часть, она есть всегда и везде, которая объявит и объявила уже Европе войны. То есть Европа находится сегодня под атакой. И вот под этой атакой ей нужно выбрать стратегию защиты.
М.Майерс
―
Как всегда, на самом интересном месте я вас прерву, и мы встретимся через минуту.РЕКЛАМА
М.Майерс
―
Мы продолжаем. 19-18 в Москве. Наш гость — Владимир Пастухов, политолог научный сотрудник University college of London. И вы сказали о том, концепцию защиты может выбрать Европа в том случае, когда ее атакует цивилизационно чуждые ей элементы.
В.Пастухов
―
Мне эта минута как раз была необходима, чтобы попытаться эту дискуссию чуть-чуть приземлить.
В.Пастухов: Первая реакция Европы — убрать причину стресса: «А давайте мы уберем всех этих мигрантов»
Вот у нас есть проблемная ситуация. У нас есть сотни миллионов людей, воспитанные в культурной парадигме европейской цивилизации, одним из ключевых принципов которой является право на свободомыслие, право на свободное выражение любых мнений, кому бы они нравились или не нравились. Это один из тех столпов, на которых эта европейская цивилизация стоит.
Дальше у нас появляется растущая, может быть, сейчас не доминирующее, но в перспективе вполне даже может стать доминирующей лет через 40 культурное вкрапление, у которой абсолютно противоположная парадигма о том, что есть табуированные темы, на которые никто не имеет права высказываться, о которых никто не может говорить.
И всё это перехлестывается на фоне маленького журнала «Шарли Эбдо», который начинает публиковать карикатуры на пророка. И в одной культуре это абсолютно нормально, потому что они привыкли стебать других, стебать себя — для них, что пророк, что Иисус, что еще кто-то, им это всё равно. А в другой культуре это абсолютно неприемлемо.
Как на это реагировать? То есть самая простая реакция, и она нормальная реакция человека, когда он встречается с чем-то новым, непонятным, угрожающим: а можно ли эту проблему вообще убрать? Извините, пожалуйста, а можно ли родить обратно? А можно ли сделать так, чтобы этих чуждых элементов в нашей Европе не было?
М.Майерс
―
Нельзя.
В.Пастухов
―
Да, нельзя. Вы только что ответили, что это все равно, что сказать: А можно мы сейчас чуть-чуть подморозим планету, нам бы очень хотелось — на 2 градуса? Нет, не можем, потому что мы в другой реальности живем: она утепляется.
В.Пастухов: Смешивание культур — колоссальный вызов для европейской цивилизации. И он не будет решен даже за десятилетия
Хотя это вы сейчас быстро ответили — нельзя, но, тем не менее, несколько сотен миллионов сторонников Трампа, они считают, что можно.
М.Майерс
―
Но стену-то он не построил. То есть он много чего наговорил, но он и стену не построил…
В.Пастухов
―
Но не дали, потому что другие 100 миллионов понимают, что нельзя.
М.Майерс
―
И миграцию вроде не прикрыл.
В.Пастухов
―
Достаточно много людей, которые сейчас живут в парадигме, что лучшим решением было бы отпрыгнуть на 50, на 100 лет назад в уютный старый мир, каким мы знаем его из книг, каким мы знаем из наших теоретических догм, где не было этой проблемы. Как там в фильме «День выборов»: «Единственный способ бороться со стрессом — это убрать причину стресса».Поэтому первая реакция Европы — убрать причину стресса: «А давайте мы уберем всех этих мигрантов».
М.Майерс
―
Ну, это демагогия в определенном смысле, правда же?
В.Пастухов
―
Да, мы знаем, что это невозможно, но мы за эту демагогию с вам еще очень-очень много заплатим. И в 30-е годы прошлого века была некоторая демагогия, которая стоила под 50 миллионов жизней Европе. Так что не надо свысока смотреть на демагогию.Дальше возникает вопрос второго сценария: «Ребята, сделать ничего нельзя. Давайте сдадимся. Бог с ним, не будем мы об этом говорить, не будем о том говорить». Это всё, в принципе, укладывается в концепцию мультикультурализма.
М.Майерс
―
А это той стороне будет достаточно?
В.Пастухов
―
Вот это как раз ключевой вопрос, что это пусть в никуда. Потому что то, что я сегодня наблюдаю в Европе, это, конечно, попытка разными меньшинствами навязать большинству определенные свои ограничители.Вот мы сейчас говорим с вами в связи с этим конфликтом о том, что есть определенные группы, для которых абсолютно невыносима публикация «Шарли Эбдо» о пророке. Есть масса других групп. Последнее, что я читал, это то, что некие организации тинэйджеров в Англии выступили с инициативой запретить синаксис и использование знаков препинания при переписке в социальный сетях.
М.Майерс
―
Да, а у нас, знаете, Владимир геев не любит.
В.Пастухов
―
Я как-то стеснялся об этом сказать….
М.Майерс
―
Для этого у вас есть я.
В.Пастухов
―
Сейчас возникают такие сообщества, в которых уже стыдно не быть геем.
М.Майерс
―
Тоже верно. Ну, не договоримся, правда?
В.Пастухов
―
Да. Вот проблема почему с подростками? Я вам объясню, почему с подростками. Сейчас резко упал уровень образования. Очень много молодых людей ощущают себя закомплексованными, потому что они не знают правила синтаксиса и, переписываясь в Твиттере и социальных сетях, где это не очень-то важно, они не понимают, как их ставить. Люди, которые расставляют эти знаки правильно и требуют от них ставить их правильно, они рождают у них комплексы. И это делает эту группу, которая не умеет пользоваться знаками препинания, в некотором смысле дискриминируемой.
В.Пастухов: Попытка понять другую сторону является лучшей реакцией, чем попытка добить другую сторону
Поэтому эта группа чтобы не чувствовать себя дискриминируемой, она хочет навязать всем остальным очень простое решение вопроса: отказаться от знаков препинания. Для того, чтобы они не чувствовали себя уязвленными. То есть это тоже путь в никуда, то есть, получается, это некий тупик.
М.Майерс
―
Да, но сторонники или противники синтаксиса пока еще не вышли на улицу расстреливать прохожих. Или ключевое слово здесь «пока»?
В.Пастухов
―
Да, ключевое слово здесь «пока». Поэтому надо смотреть на проблему шире. Дальше возникает у нас лобовое столкновение. У нас есть меньшинства с своими проблемами, со своими внутренними культурными доминантами, принципами. У нас есть большинство. У нас есть общеевропейская традиция и принципы.С одной стороны, может ли Макрон сегодня отказаться от тех лозунгов, которые он произносит, то есть отказаться от принципа права любого человека высказывать свое мнение? С моей точки зрения, невозможно. Это реально невозможно, поскольку это подорвало бы основы европейской цивилизации.
Дальше получается, что могут ли люди, для которых определенные вещи являются религиозными ценностями, отказаться от веры в эти ценности? Тоже очень сложно. Мы можем им сказать: «Ребята, вы приехали в чужой монастырь. Здесь нельзя жить со своим уставом». Но все равно они будут чувствовать себя ущемленными. Они же при этом еще граждане Италии, Франции, Англии, Россия. Россию это тоже не минет, это вопрос времени. Любая зараза к нам приходит. Более того, плодится и развивается у нас даже более активно, чем в других территориях.
Знаете, выход мне подсказал мой сын, потому что мы очень много с ним спорили. Я как человек более консервативный стоял на более жестких позициях. Он мне в мягкой форме объяснил, в чем разница между старым и новым либерализмом. И проблема состоит в том, что старый либерализм предпочитал решать очень многие проблемы исключительно на уровне правового регулирования. А всё, что не было отрегулировано правом, было поле, свободное для экспериментов.
М.Майерс
―
Так. А новый?
В.Пастухов
―
А новый либерализм: нам, скорей всего, нужно будет научиться жить следующим образом. То есть я считаю, что, безусловно, недопустимо изменения конституционного принципа о том, что каждый имеет право высказывать свое любое мнение, но это не отменяет того, что внутри этого общего разрешения существует такой этический тьюнинг, когда прежде, чем высказать свое мнение, я должен подумать о последствиях, взвесить, могу ли я это допустить для себя и окружающих, и абсолютно добровольно из соображений этики, такта отказаться, возможно, от высказываний некоторых мнений, которые могут взорвать ситуацию. Не потому, что это запрещено, как этого добивается Кадыров, а потому что это неприлично. И это тот выход из тоннеля, к которому нам рано или поздно придется придти.
М.Майерс
―
Можно я уточню один момент? Насколько я помню, учитель, которому отрезали голову впоследствии, он сделал всё, что возможно в контексте этичности своего выступления на уроке. Он предложил тем, кого это может оскорбить, покинуть класс. То есть этика против, условно говоря, мачете или против… чем там расстреливали в Австрии людей — автоматов, пулеметов. И чего стоит ваша этика на весах против этики, которой руководствуются эти террористы?
В.Пастухов
―
Я предпочел бы иметь дело с идеальными людьми.
М.Майерс
―
Вам это не удастся, я вас разочарую.
В.Пастухов
―
Нам это не удастся и вам это не удастся.
М.Майерс
―
И мне это не удастся.
В.Пастухов: Они абсолютно заряжены на убийства, на борьбу. Они ищут повод, чтобы реализовать свою заряженность
В.Пастухов
―
Соответственно, нужно думать, в какую сторону это будет развиваться. То есть можно, конечно, пойти на принцип. Но отчасти на этот принцип Макрон пошел и получил эту реакцию. И на этот же принцип пошли сторонники исламских ценностей и тоже получили свою реакцию. Или надо договориться… Знаете, был такой старый еврейский анекдот, когда был еврей, который долго сидел перед банком и продавал семечки. И, в конце концов, на этом хорошо разбогател. И когда зависть, естественное человеческое чувство начало распирать окружающих, они стали просить у него денег…
М.Майерс
―
Владимир, я чувствую себя злодейкой, но я мне надо прервать, к сожалению. Новости на «Эхо Москвы»НОВОСТИ
М.Майерс: 19
―
34. Владимир Пастухов, научный сотрудник University college of London, политолог. Я Маша Майерс. Я оборвала вас. Вы рассказывали анекдот. Наверное, это самый неэтичный поступок в этой программе об этике.
В.Пастухов
―
В чем еще проблема — что европейские анекдоты, они обычно не короткие, а приходится рассказывать их довольно коротко. Короче, еврей, который торговал семечками у банка, разбогател, к нему стали приходить люди, просить одолжить деньги. Ему как-то неудобно, он говорит: «Я не могу одолжить денег» — «Почему?» У меня есть договор с банком». «У тебя банк Ротшильдов, ты тут сидишь. Какой у тебя может быть договор с банком?» — «Мы договорились, что банк не торгует семечками, а я не даю кредиты».Вот, с моей точки зрения, что-то подобное должно произойти между группами активистов и государством, и большинство, меньшинствами и большинством.
Я бы сказал, что, наверное, Рамзану Кадырову не надо давать советы, как изменить Конституцию европейских государство и основополагающие принципы равенства и свободы высказываниями мнений, а людям с другой стороны надо фильтровать базар и, имея абсолютно полное право на высказывание другого мнения, все-таки еще более тщательнее, как сказали бы в старом фильме, думать о том, насколько уместно здесь и сейчас высказывать это мнение.
М.Майерс
―
Мне кажется, что у вас слишком интеллигентный подход к действительности. Рамзан Кадыров, которого вы упомянули, после этого эфира скажет: «Владимир Пастухов, извинись» или вам, простите, как в известном произведении Михаила Булгакова отрежут голову, понимаете? И аргументация эта вся уйдет просто как вода, как песок сквозь пальцы.
В.Пастухов
―
Давайте немного все-таки организуем этот эфир. Есть отдельная тема того, как ведет дискуссию Рамзан Ахматович. Первое я должен сказать в отношении Кадырова. Я считаю его чрезвычайно умным и талантливым человеком. Я помню момент, когда молодого парня привели в Кремль на встречу к Путину после той колоссальной трагедии, которая произошла с его отцом, когда его бросили на это дело, и когда 10 из 1 все говорили о том, что он не выживет просто на этой должности.Он на этой должности выжил, он показал себя как достойный полемист. И, мне кажется, что он не нуждается в той форе, которую он всё время делает, когда дискуссия с ним превращается в трудно исполнимую, потому что она все время подкрепляется угрозами, которые должны парализовать волю противоположной стороны. Мне кажется, это его самого принижает, потому что он вполне мог дискутировать и без этой форы.
И дискуссия с ним возможна. И тоже не стоит в обратную сторону считать, что с ним не о чем разговаривать. С ним есть, о чем разговаривать. Он выражает мнение достаточно большого количества людей, которые, может быть, вслух не скажут, что они думают, как он, но на самом деле думают именно, как он. И разговаривать с ними надо.
Поэтому это тема отдельного разговора. И с ним я с удовольствием провел бы дискуссию, если бы она велась не так, как в известном фильме «Гладиатор» вел дискуссию император, когда руки другой стороны не связаны, когда нож у него под ребрами не торчит.
Второе. Возвращаясь к тому, что я сказал, я все-таки договорю. С моей точки зрения — интеллигентный это взгляд, неинтеллигентный это взгляд, — выход один — в компромиссе. Какой может быть компромисс? Я сейчас обрисовываю только рамки. Я прошу прощения, я философ, мне плевать, исполнимо, неисполнимо, через 10 лет, через 20 лет, через 30 лет. Это ваша проблема, товарищи жители Земли. Я вам говорю, что компромисс возможен только в одном направлении: сохраняется право на свободное высказывание, и оно священно так же, как священны вещи в Коране, в Библии, в Торе, во всем остальном. Мы не можем это трогать, иначе мы зайдем в никуда.
Но, сохранив это право, мы, люди XXI века в сравнении с людьми XXI века и, тем более, в сравнении с людьми XIX века должны понимать, что, даже имея право, у тебя есть что-то большее, что регулирует, хочешь ты этим правом воспользоваться или не хочешь. То есть ты должен понимать, что ты несешь ответственность за базар.
Если вы меня спрашивает, поддерживаю ли я, что делает «Шарли Эбдо» — нет, я категорически не поддерживаю то, что делает «Шарли Эбдо». Да, мне абсолютно неприемлемо, что людей за это убивают. Для меня абсолютно неприемлем тот уровень дискуссий, который защитники ислама выбрали в качестве инструмента. Но если вы хотите меня спросить, испытываю ли я симпатии к карикатуристам «Шарли Эбдо», которые, таким образом, провоцируют общество, — у меня нет никакой симпатии к этим людям.
Потому что я не считаю нужным, если ты живешь в большом многоквартирном доме, у тебя на одной лестничной площадке еврей, то ты должен выходить и демонстративно перед его дверью есть свинину, а на другой площадке у тебя… а мы должны привыкнуть, что мы живем в большом многоквартирном доме, даже если у тебя есть правила дома, которые ничего не запрещают, то правила здравого смысла, разумного человеческого поведения предполагает, что ты должен считаться с чужими чувствами и не оскорблять другого человека без надобности хотя бы. Это моя позиция.
Считаю ли я, отвечая на ваш вопрос, что учитель этот поступил абсолютно правильно, — я считаю, что потребность объяснять, что такое свобода слова, включая туда демонстрацию этих карикатур, — это была провокация. Нужно ли ему отрезать за это голову? Никогда. Нужно ли выпускать закон или инструкцию, которая запрещает учителям это делать? Никогда. Но должно ли общество все-таки внутри себя на каком-то другом этическом уровне устанавливать новые нормы возможного вне права? Должно. Иначе мы не выживем.
В.Пастухов: Это хаос. Это расширение числа радикальных элементов внутри исламской общины в Европе
И это как раз то, что объяснял мне мой сын, что в этом отличие нового либерализма, который нас ждет, от старого. Старый либерализм считал, что всё, что за пределами закона — это можно. Новый либерализм должен думать собственной головой, у него много других ограничений. Мы переходим в новый мир. Простите меня, пожалуйста, это интеллигентская точка зрения, это утопическая точка зрения, но через 50 лет вы поймете, что никакой другой точки зрения не может быть. Альтернатива ей — война. Всё.
М.Майерс
―
Это, собственно, я и хотела вас спросить. Если вы так настаивали на том, что компромисс возможен только при таких условиях, а если это не компромисс, то это что — это война в каком виде? То есть это новая эпоха средневековья? Это что? Во что мы катимся, если это не компромисс? Какая альтернатива?
В.Пастухов
―
Хаос. Это хаос. Это, собственно говоря, расширение числа радикальных элементов внутри исламской общины в Европе. То есть вы не можете сократить сейчас объем этой общины по очень многим причинам. Сегодня там на радикальных позициях находится, условно говоря, 1%. Если вы не будете искать компромисса, вы получите 5–10%.Вопрос же в самом деле не в количестве фанатиков-безумцев. Они будут и были всегда. Здесь я согласен с Бауновым, который только что опубликовал статью о том, что не надо рационализировать поведение этих людей. они ни на что не реагируют. Я абсолютно с ним согласен в этом вопросе. Они абсолютно заряжены на убийства, они заряжены на борьбу. Они ищут просто повод, чтобы реализовать эту свою заряженность.
В.Пастухов: Экстремизм как коронавирус, его нельзя убить, мы будем с ним жить, - его можно держать под контролем
Но проблема-то вся в том, что дело не в радикальном исламизме. Проблема вся в том, как вся община относится к этому, и испытывает ли они к ним симпатию или все-таки она остается вместе с обществом? Если мы получаем ситуацию, при которой общины внутренне на самом деле на стороне исламистов, единственный выход: получить все-таки поддержку большинства этих общин, кооперироваться с ними, быть с ними в диалоге, и тогда они внутри себя не то чтобы удушат этот экстремизм — это как коронавирус, его нельзя убить никогда, мы будем с ним жить, — его можно держать под контролем. То есть это будет на каком-то уровне.
Если это война с общиной в целом, значит, это будет пандемия. Вот есть разница между проявлениями террора, эпидемией террора и пандемией террора.
Вы меня спрашиваете, что будет. Будет то, что за какие-нибудь считанные 5–10 лет мы пройдем от единичных вспышек террора к эпидемии террора и пандемии террора в мировых масштабах. И это реально будет угрозой цивилизации.
М.Майерс
―
А как вы видите сейчас реакцию общины? Это ведь хороший вопрос, потому что я не единожды уже читала, что, наверное, наиболее адекватной реакцией могли бы стать духовные лидеры обычного традиционного ислама, которые бы высказались так-то и так-то, осудили радикалов, осудили теракты, призывали к прекращению резни и убийств. А на этом фоне мы видим то, что сегодня творится в мусульманских странах, где жгут портреты Макрона, где жгут флаги и прочее. Насколько вторая сторона готова к компромиссу, как вы это понимаете?
В.Пастухов
―
Простите, пожалуйста, а первая стороны, вы считаете, готова? А где вы видите в европейском обществе спокойную точку зрения о том, что, в принципе, европейская культура ничего особенного не потеряла, если бы добровольно, без принуждения, без того, чтобы ей нож, мачете к горлу не приставили, согласилась бы, что без надобности публиковать карикатуры на пророка — это плохая идея?Вот я не понимаю, что произойдет? Упадет ли небо на землю, если мы придем к выводу, что если у нас есть значимая часть населения, у которого есть такая точка зрения, что они чувствуют себя оскорбленными, если символ их веры будет изображен в виде рисунка? У нас есть два пути: дозарять их, как говорили на родине моих предков Ярославской области, такое хорошее слово; или у нас есть путь — попытаться понять.
Я всегда сторонник того, что попытка понять другую сторону является лучшей реакцией, чем попытка добить другую сторону. Вот и всё.
М.Майерс
―
Нам пора уже заканчивать. Я вас прерву. Это было «Особое мнение» политолога, научного сотрудника University college of London Владимира Пастухова. Запись на нашем сайте, читайте, смотрите, комментируйте. Спасибо!