Елена Лукьянова - Особое мнение - 2020-11-18
18.11.2020
Е. Бунтман
―
Добрый день. Это «Особое мнение» и сегодня у нас в гостях Елена Лукьянова, доктор юридических наук, профессор «Свободного университета». Елена Анатольевна, здравствуйте.
Е. Лукьянова
―
Здравствуйте.
Е. Бунтман
―
ГД взялась снова за иноагентов. Чем это все кончится? Есть у вас представление?
Е. Лукьянова
―
Трудно сказать, чем это все кончится. Когда в свое время только поступили предложения об юридических лицах иноагентах, тоже, в общем, мы не понимали, до какого закручивания гаек это дойдет. Но в целом мы же предполагали, уже полгода примерно ходят такие шутки, они были шутками. Что скоро физических лиц будут признавать иноагентами. А еще скоро будут признавать нежелательными гражданами. Мы еще до этого не дошли. Но вот-вот дойдем. Но что я могу сказать. До чего дойдет – не знаю. Как это будут правоприменение трактовать – непонятно. Очень может быть, что это было очень жесткое завинчивание гаек. Но ведь доказательной базы, на самом деле это что? – это значит, ни один ученый не сможет получать зарубежные гранты. Правильно я понимаю?
Е. Бунтман
―
По-видимому, только с одобрения какого-то человека, специально обученного с погонами. Почему нет. Одобрение получить у человека с погонами – можно любые гранты получать.
Е. Лукьянова
―
Но я думаю, не осмелится человек с погонами. У человека с погонами есть другая совершенно кормушка. У него есть огромная корзина президентских грантов, которые стали практически недоступными для нормальных правозащитных, для нормальных общественных объединений. Для НКО. Это все распределяется сверху и ад какой-то, когда мы видим распределенные президентские гранты. Зачем связываться с иностранными, может же получиться, что сегодня он их получит или даст кому-то разрешение получить. А завтра за ним придут, как сегодня у нас с Михаилом Менем происходит…
Е. Бунтман
―
С юридической точки зрения это поражение в правах?
Е.Лукьянова: Такое количество запретительных и ограничительных мер не переварено будет до конца правоохранительной системой
Е. Лукьянова
―
Конечно. Это в первую очередь нарушение равенства граждан перед законом и судом. Потому что это изъятие граждан из гражданского оборота нормального, из научного, из академического оборота. Это, безусловно, нарушение прав конституционных. Научно-технического творчества как минимум, свободы выражения мнения. Мы являемся частью мира и поэтому на любой контакт с этим миром, если, допустим, научное исследование. Допустим, исследовательская программа. Завтра по усмотрению любого правоприменителя, если ему так захочется или если будет приказ сверху, он сможет объявить этого человека иностранным агентом. Привлечь к ответственности.
Е. Бунтман
―
То есть стоит ждать вала исков в ЕСПЧ.
Е. Лукьянова
―
Иск возможен, если сначала внутри страны применят. А это уже большая неприятность для людей. Но я думаю, что такое количество запретительных и всяких ограничительных мер даже не переварено будет до конца правоохранительной системой. Это будет достаточно избирательная штука. Пока.
Е. Бунтман
―
То есть как сейчас с «Мемориалом» и «Голосом», который все время тыкают, тыкают…
Е. Лукьянова
―
Тема «Мемориала» и «Голоса», сначала огромное количество совершенно ни причем, не относящихся ни к политике, ни к истории, ни к оценкам исторических общественных организаций, НКО подпали под этот закон. Мы помним, что подпали заповедники, коренные малочисленные народы Севера. У нас много чего подпало. Лес рубят – щепки летят. Поэтому и здесь это может быть. Конечно, страна очень большая. И кто-то, не разобравшись, может написать на своего соседа, что он там научной деятельностью занимается. То есть, перекосы в нашей стране возможны. Очень сильно.
Е. Бунтман
―
Но когда это закреплено в законе – это что-то меняет?
Е. Лукьянова
―
Дело в том, что мы сейчас находимся на таком правовом распутье. С одной стороны совершенно четко и ясно написано, что закон не может противоречить Конституции. Это явно антиконституционная мера. То есть мы говорим о наличии неправовых законов, которые не могут считаться конституционными. Но у нас сам процесс признания этих законов неправовых по новым правилам даже Конституционного суда у нас становится очень труднодостижимым. Поэтому приходится ходить в ЕСПЧ. У нас сейчас к декабрю вообще поправки в нашу Конституцию подвергнутся анализу Венецианской комиссии. Венецианская комиссия приняла к своему рассмотрению анализ поправок нашей Конституции на предмет их соответствия международным обязательствам России. Как-то мы об этом подзабыли. Но процесс-то идет. Мы ждем к концу года, что скажет Венецианская комиссия. Конечно, необязательно…
Е. Бунтман
―
А что будет, если скажет, что это не соответствует?
Е. Лукьянова
―
…зафиксировано, что вот эти поправки будут противоречить международным обязательствам России. Санкций никаких не может быть по решению Венецианской комиссии, но будет проведен профессиональный анализ. Если вы нам, специалистам внутрироссийским не доверяете, когда мы говорим, что, ребятки, тут у нас как-то кривенько все пошло на предмет соответствия первой и второй главам Конституции, которые у нас несменяемы, которые у нас более высокой юридической силой обладают. По сравнению со всеми остальными главами и статьями. Теперь об этом еще скажет Венецианская комиссия. Любые действия властей на предмет применения постпоправочных законов, ежели Венецианская комиссия найдет противоречия, то они будут иной оценке подвергаться со стороны Европейского суда. Уже с таким прицелом, с такой оптикой специальной.
Е. Бунтман
―
Я хотел спросить про жизненное применение этих рекомендаций. Это для ЕС в том числе.
Е. Лукьянова
―
Это для ученых, юристов. Это для государственного правового управления президента. Это для министерства юстиции. Для нашего полномочного представителя России в Европейском суде. Для наших судей Европейского суда, сейчас должен смениться у нас судья Европейского суда. Закончились полномочия. Вот как-то так.
Е. Бунтман
―
Есть несколько аспектов иноагентских законов. Во-первых, маркировка в СМИ. Пока мне не очень понятно. Запрещают размещать в СМИ информацию об НКО иностранных агентах без соответствующей маркировки.
Е. Лукьянова
―
Я не знаю, что они имеют в виду под маркировкой. В принципе мы и так уже обязаны были, упоминая радио «Свобода» писать, что это иноагент. Но это раньше должны были вы упоминать, допустим, СМИ. А теперь все граждане должны будут упоминать, что они ссылаются на иноагента. Притом, что список иноагентов не очень широко доступен всем гражданам. Кто знает, как вот это вычислить. Где должно быть вывешено, для всеобщего сведения доведено. Ведь незнание закона не освобождает от ответственности. Как довести до граждан историю с тем, что это иноагент, а это не иноагент. Не понимаю. На самом деле закон очень плохой. Проект очень плохой. Он плохо реализуемый. Он плохо просчитан. Он неграмотно сделан. Он не рассчитан на нормальное применение. Поэтому, что тут говорить. Он, видимо, рассчитан на избирательное применение какое-то. Конкретное. Я думаю, что обжаловать его можно будет. Но повторяю, у нас теперь в Конституционный суд будет можно обратиться только после, процедуре более сложной, чем для обращения в Европейский суд.
Е. Бунтман
―
Есть еще один аспект про, во-первых, странное несколько его составление. Я не юрист, поэтому спрашиваю у вас. В документе говорится, что иностранными агентами могут признать аккредитованных в России зарубежных журналистов, если их деятельность несовместима с профессиональной. Что это вообще значит?
Е.Лукьянова: Завтра придут за вами, ребята. Если вы не будете противостоять идиотским решениям
Е. Лукьянова
―
Это совершенно никому непонятно. Это так же как у нас международные договоры могут не исполняться. Если они противоречат публичному правопорядку. Дайте мне дефиницию публичного правопорядка. Ее нет. Ее нет законодательства, ее нет даже в здравом смысле. Поэтому кого хотим – будем признавать. А что такое действовать непрофессионально. Задача журналистов в первую очередь освещать события. Если, допустим, журналист освещает оппозиционное какое-то мероприятие, он нарушает, это профессиональная деятельность или не профессиональная? Поэтому это будет вопрос трактовки и это самое плохое – то, что мы называем резиновыми нормами. Которые запрещены международными обязательствами.
Е. Бунтман
―
В связи с избирательностью и наказания и правоприменения немножко отвлечемся от законопроектов, которые были предложены или приняты. Про Михаила Меня вы сказали. Ему сейчас предъявили официальное обвинение в присвоении бюджетных денег. Вы как пример избирательности упомянули. Почему?
Е. Лукьянова
―
Понимаете, это тот случай, когда при очень хорошей репутации по идее, пошел работать на власть. И, в общем, ее не критиковал, не ругал за глупые решения. Мы же предупреждали: завтра придут за вами, ребята. Если вы не будете противостоять идиотским решениям. Наша практика таких уголовных дел странных, мы не видим этого дела, мы не можем пока ни о чем сказать. Я как адвокат не могу, во-первых, высказываться в отношении дел, которые я не веду. Во-вторых, мы не знаем фактуры. Но это вот тот случай, как мне кажется, который, если вы вчера не подняли свой голос в защиту одних невиновных, то завтра придут за вами. Это, в общем, говорит о безнаказанности привлечения к уголовной ответственности. У нас плохое законодательство.
Е. Бунтман
―
Вообще всё.
Е. Лукьянова
―
Ну конечно не всё. Это дело оно пахнет заказухой. Как адвокат говорю. Если бы знать, что такое нутро и что такое чуять – я бы сказала, что это пахнет заказухой.
Е. Бунтман
―
То есть скорее похоже на дело Белых? Просто примерно те же слова говорились и про его дело когда-то.
Е. Лукьянова
―
Трудно сказать, про Белых мы знаем, как там все происходило все-таки. Мы знаем фактуру. Здесь мы пока не знаем ничего. Рано судить. Я бы не стала.
Е. Бунтман
―
Тогда вернемся к всевозможным ужесточающим законодательным актам. Ужесточение правил пикетирования. Эта знаменитая пикетная очередь, которая была, когда было дело Голунова и все становились в пикетную очередь. Теперь это тоже будут называть массовым мероприятием. Поочередное участие нескольких лиц в таких актах пикетирования. И уже журналистам, извините за долгую цитату. Тут вообще много цитат. Журналистам нельзя будет скрывать отличительный признак представителя СМИ. Речь идет об ожесточениях. Куда ужесточать?
Е. Лукьянова
―
Знаете, Женя, я знала, что у меня сегодня будет эфир и вчера вечером, ложась спать, я, честно говоря, про себя подумала: не так много правовых новостей. Мы обсудим конституционные суды субъектов. Я утром проснулась – и оно повалилось. Это то количество, я не могу выразиться мягко, это то количество бреда нормотворческого, вот просто бреда, не профессионального, нормотворческого, антиконституционного… Ну так законы не пишут. Так законы не пишут – раз. Во-вторых, эти проекты совершенно не соответствуют ни нашему внутреннему законодательству о публичных мероприятиях, ни конституционным принципам. Я заранее могу сказать, что все эти меры законодательные, если они дойдут до ЕСПЧ, прямо заранее говорю. И даже до Конституционного суда. Если все-таки дойдут. Они будут признаны сомнительно конституционными – раз. Скорее всего, вообще не конституционными. Второе - это явное превышение пределов вмешательства государства в права граждан собираться мирно и без оружия. Это уже по Европейской конвенции. Если я вчера могла сказать, что это просто непрофессионализм людей, собравшихся в парламенте, сегодня я уже так не могу сказать. Потому что масса этого непрофессионализма и огромное количество публикаций о том, как это делается. Недавняя статья о ГПУ, о том, как фактически без визы государственного правового управления администрации президента невозможен никакой законопроект, который принимается к рассмотрению. Простите, но это несоответствие парламента, его функций. Это отсутствие серьезной правовой экспертизы. Это такое что-то, что нельзя даже всерьез профессионально анализировать. Такое ощущение, что пошло вразнос. Я сдавала свой экзамен по конституционному праву Конституции 36-го горда, на следующий год была следующая Конституция. Перед моими глазами эта вся 40-летняя история она просто прошла, это очень редко, когда одному поколению здравомыслящему, не впавшему в маразм юристу доводится это видеть все в комплексе. Это огромную-огромную картинку на протяжении столь короткого времени. И это действительно вразнос. В этом бесовщина какая-то с точки зрения нормального законодательного процесса. Нормальной деятельности парламента, нормальных взаимоотношений государства со своими гражданами. Я понимаю, что звучит эмоционально и, наверное, можно гораздо спокойнее и холоднее это все проанализировать. Но это нельзя анализировать, потому что это бред сивой кобылы.
Е.Лукьянова: Для любой авторитарной власти самое главное – иметь послушный парламент
Е. Бунтман
―
Я наивно пытаюсь разглядеть какую-то логику, в том числе может быть и какую-то юридическую логику в этих поступках и законодательных актах. И предложениях. И могу предположить, что возможно здесь речь идет о такой еретической несколько конструкции. Когда закон приводят в соответствие с правоприменительной практикой.
Е. Лукьянова
―
Да нет, в общем, и практика не сильно внедрилась. У нас уже лежит в Конституционном суде жалоба Ильи Шаблинского. По поводу пикетирования. Она подана и это даже не сильно еще распространенная практика. Да, конечно, я видела бумагу о том, она закрытая пока, как будут в Хабаровске там преследовать протестующих, инструкцию прокуратуры. Видела, что они там будут усилить внимание к соцсетям. Вчера у нас новость прошла, по-моему, Алексей Федяров, прекрасный из «России сидящей» написал, что на слежение за ним будут выделяться бюджетные средства, потому что они будут следить за блогами, соцсетями некоторых персонажей, специально особенно профессиональных. Но тут нет… Тут есть логика авторитаризма, который боится потерять власть. Я бы сказала так. Логика зачистить поляну в ходе предстоящих выборов, в первую очередь ГД.
Е. Бунтман
―
То есть это с выборами, наверное, в первую очередь связано.
Е. Лукьянова
―
Я бы сказала так. На самом деле и ожидание протестов, и снижение экономических показателей, и пандемия – все вместе приводит к тому, что надо зачистить поляну от протестов, которых очень боятся. Но да, конечно, для любой авторитарной власти самое главное – иметь послушный парламент. Потому что только через него можно провести все свои хотелки, сделать их общеобязательными правилами, независимо от того, как эти правила сформулированы. Поэтому, конечно, очень страшно. Получить независимый парламент, даже одного-двух-трех человек, мы помним как 4 человека в парламенте типа Гудков, Зубов, Петров и Пономарев и его как бы разбалансировали. Вчетвером можно разбалансировать остальные 346 человек. Это очень страшно. Это все вылезает наружу. Вся глупость становится видна. Гоголь в чистом виде. Салтыков-Щедрин.
Е. Бунтман
―
Просветительские мероприятия нужно будет согласовывать с властями, кроме школьной и вузовской программы, которые и так согласованы с профильными министерствами.
Е. Лукьянова
―
А что такое, скажите, вот мы с вами сегодня разбираем разбор полетов у нас новых законотворческих инициатив. Когда мы с вами разбираем их профессионально, для меня, я же тут не выступаю в качестве представителя оппозиции. Меня пригласили как профессионала юриста. Разобраться с тем, что происходит. Чем я занимаюсь? Я занимаюсь просветительством.
Е. Бунтман
―
Сегодня, несомненно, просветительское мероприятие происходит.
Е. Лукьянова
―
Сегодня очень неудачно с этим справляюсь, потому что такой вал ерунды законотворческой. Не может подвергнуться не эмоциональному анализу за короткий промежуток. Это надо садиться и писать большую статью. Но уже даже на это сил нет, потому что это вал, вал и вал непрофессиональных вещей. Мы с вами занимаемся просветительством. Мы пытаемся объяснить нашим слушателям, что происходит с точки зрения не оппозиции, не каких-то антивластных взглядов, а с позиции того, как это делается в нормальном праве с точки зрения нормальной правовой науки. То есть для нас эти действия ГД являются объектом научного исследования. Я пытаюсь это донести так, чтобы это было просто и понятно гражданам. Мы занимаемся просветительской деятельностью. Что они имеют в виду под просвещением. Альтернативный взгляд на историю? Почему история? История вообще наука сложная. Они же там как сказали. Они сказали: пропаганда и дискредитация российской истории. Верно?
Е. Бунтман
―
Дискредитация российской политики, пересмотр истории и подрыв конституционного строя.
Е. Лукьянова
―
Ну вот я подрываю конституционный строй, когда говорю, что наш парламент работает непрофессионально? С чьей-то точки зрения может быть так, что я подрываю этот конституционный строй. Я говорю: ребята, вы не профессионалы, вы не умеете писать законы. Ваши законы: а) неконституционны, б) не соответствуют международным обязательствам России. И вообще просто глубоко непрофессиональны с точки зрения принципов уголовного, административного права, всего остального. Это так. К сожалению, резиновой норма быть не может. Норма должна четко определять человеку, чего ему можно, а чего нельзя. А вот вы сами задаете вопрос: вот надо там маркировать чего-то. Что такое маркировать? Где? В соцсетях? Когда я пишу пост, я должна чего-то отмаркировать. Если я упоминаю, размещаю пост радио «Свобода» какой-то, как я это буду делать? Что такое маркировка? Где границы моего дозволенного поведения? Объясните мне, пожалуйста. Ее нет.
Е.Лукьянова: Внутри страны – верховный главнокомандующий, командуй. За пределами страны – категорически нельзя
Е. Бунтман
―
Вот нам объяснят я думаю, законодатели. Или товарищ майор. Через несколько минут мы вернемся к разговору.НОВОСТИ
Е. Бунтман
―
Про Совет Федерации, Карабах и Путина давайте поговорим. Попросили у Совета Федерации разрешения несколько запоздалое вводить войска в Карабах. Ваше юридическое отношение к этому.
Е. Лукьянова
―
Это надо было попросить 10-го числа. Безусловно. 9-го числа подписали Алиев, Пашинян, Путин некое соглашение о прекращение огня в том числе. И о вводе миротворцев. Ровно утром 10-го ноября нужно было экстренно собирать Совет Федерации. Потому что без согласия Совета Федерации, причем подробного согласия, сколько человек, в каких местах, с каким вооружением. Вот по-другому делать нельзя. Нельзя распоряжаться жизнями российских военнослужащих за пределами страны без согласия Совета Федерации. Это его исключительные полномочия, ни при каких обстоятельствах и ни за что никто другой не может принять решение об использовании военного контингента России за пределами страны. Эта норма была специально внесена в Конституцию, это 102-я статья Конституции России. Эта норма была сделана, чтобы нечто противопоставить советской привычке оказания международной помощи в разных частях мира. И усилить разделение властей. Чтобы не мог один человек, один государственный орган пусть даже, а президент у нас единоличный государственный орган, обличенный очень большим спектром полномочий конституционных. Чтобы он не мог в одиночку принимать такое решение.
Е. Бунтман
―
Но если срочно нужно, чем это плохо? Если срочно – так делается.
Е. Лукьянова
―
Не делается. Ни при каких обстоятельствах. Вот все разговоры о срочности, которые мы слушали сегодня от Клишаса, от других лиц – не может быть срочности. Речь идет о наших парнях, о наших военных. Тем более что сейчас в Карабахе часть срочников будет использоваться.
Е. Бунтман
―
Нет, там только контрактники миротворцы могут быть.
Е. Лукьянова
―
У нас в Конституции сказано, что высшей ценностью является человек, его права и свободы. И, следовательно, человеческая жизнь. Нет, нельзя никакой срочности. За пределами России – нельзя. Внутри страны – верховный главнокомандующий, командуй. За пределами страны – категорически нельзя. Это принципиальная конституционная позиция. И до восьмого года так и было. И Совет Федерации исправно себе практически во всех случаях, ООН ли решила куда-то миротворцев направить, по соглашениям каким-то двусторонним Россия собиралась направлять. Пожалуйста, Совет Федерации собирался и обсуждал вопрос. Более того, даже если бы они собрались 10-го утром на экстренное совещание – все равно по процедуре нужно заранее предоставить все документы, все обоснования с численностью, с местоположением. С целями и задачами. Процедура, гарантия и разделения властей, и нормального принятия дискуссионного решения, и прав и свобод человека, в том числе охраны человеческой жизни. Это очень важный вопрос. Это наши военные. Это наши дети, это наши парни. Их жизнь имеет значение. Russian life matters.
Е. Бунтман
―
Matters, чем армянские и азербайджанские.
Е. Лукьянова
―
…Солдат. Армения и Азербайджан – другие государства. Мы своих солдат посылаем на помощь. Наши жизни имеют значение. И для этого сделана эта норма. Начиная с 2008 года, с ввода войск в Грузию, тогда еще Совет Федерации лениво отказался вовремя собираться и Миронов прямо сказал, что нечего нам собираться. Потом раздался адский шум в СМИ, задним числом разрешили. В Сирию – то же самое. Да, очень не нравилась эта норма закона о миротворцах, а это не только конституционная норма, это целый закон. Название у него длинное. О порядке использования контингента вооруженных сил за пределами. Мы его называем о миротворцах. А потом начали: ах, вот нам очень хочется оперативненько и они ввели дополнительную норму в закон об обороне. В закон о борьбе с терроризмом. Чтобы лавировать, чтобы не связывал им это закон…
Е. Бунтман
―
Это тот закон, на который Клишас ссылается. Как я понимаю. Закон об обороне, где президент может в оперативном режиме задействовать вооруженные силы.
Е. Лукьянова
―
Не может все равно. Потому что в данном случае речь идет о миротворцах. И Клишас лукавит. Потому что в данном случае чисто миротворцы, пожалуйте туда… ребята, никак. И в общем, даже то, что сейчас происходит, Совет Федерации, по сути, не обсуждает этих вопросов. Он просто формально дает согласие. Это опять подмена. Опять имитация деятельности государственного органа. Он и субъекты не защищает, и своих прямых функций, где у него исключительные полномочия – выполняет их халтурно. Нужно садиться и обсуждать. Надо, не надо. Сколько человек, почему, что они там будут делать. Как они будут защищены. …Вопрос. И не надо его заговаривать, не надо рассказывать об оперативности. Есть процедура. Она священна. Это другие государства. Мы своих парней туда предоставляем.
Е. Бунтман
―
Про конституционные суды региональные мы уже сегодня заговаривали. Их ликвидация – это что?
Е. Лукьянова
―
Это очередная подножка очень серьезная федеральной… Потому что ну их 16 всего, их осталось 16.
Е. Бунтман
―
А зачем они были нужны? Ну вот Ингушетия мы помним, которая завернула это соглашение о границе с Чеченской республикой.
Е. Лукьянова
―
Мы с вами сидим в Москве и смотрим с федерального уровня. И по большому счету я бы сейчас сказала, а чего это мы с вами это обсуждаем. Это не наше с вами дело. Это дело субъекта. Нужен ему конституционный суд или не нужен. Они все разные. Их три. В областях… республик. И два упраздненных. Это челябинский как раз и бурятский. Если не ошибаюсь. Вот хочет субъект, да, дорого. Даже кто-то подсчитал из журналистов – чуть ли ни 3 миллиона стоит одно решение конституционного суда. Вместе с его содержанием и зарплат судей. Хочет регион, надо ему, у них там у каждого свои правила назначения судей. У каждого свои сроки полномочий судей. У каждого свой перечень, который можно обжаловать. Охранять Конституцию дорого? Если это Конституция или устав субъекта. Да дорого. Но дорогого стоит. Это раз. Во-вторых, почему мы с федерального уровня командуем субъектом. У нас есть три группы полномочий. Исключительные - федерации, вот здесь у нас Конституционный суд. Совместные – федерация с субъектами. Здесь у нас опять Конституционный суд большой. У нас есть группа полномочий собственных исключительных полномочий субъекта. Конституционный суд эти вопросы рассматривать не может. Повторяю, всего в 16 субъектах такие суды. Почему федерация сует свой нос туда, куда ей совать не надо. Здесь не должно быть федерального регулирования. Это чистое полномочие субъекта. А другие субъекты не хотят. А они говорят, что у нас это будет рассматриваться в порядке общего судопроизводства. В других федерациях точно также. В Германии в одной…
Е. Бунтман
―
Земли федеральные.
Е. Лукьянова
―
Там есть свои конституционные суды. А в одной провинции - нет. А в Швейцарии Конституционный суд только у одной провинции Юра. А в другой провинции Верховный суд кантон. Да бога ради. Это федерализм. Есть полномочия субъектов. Дорого им. Упразднили. Можно сделать дешевле. Допустим, не давать конституционному суду субъектов собственного здания. Поместить его на этаже в каком-нибудь детском садике. Да бога ради. Это его право. Это превышение федерального вмешательства в деятельность субъекта. Возмутительно, на мой взгляд, совершенно ничем не оправдано. Чего не нравится. Ингушетия не понравилась. Именно. Ингушетия не понравилась. У нас есть, например, два субъекта, в которых суды ни одного решения не принимали. В Чечне и в Тыве. Да бога ради. Ну хотят они содержать на случай, если понадобится. Пусть содержат. Не хотят – ну упразднили. Внутри своего субъекта. Федерация тут причем.
Е.Лукьянова: Охранять Конституцию дорого? Да дорого. Но дорогого стоит
Е. Бунтман
―
Деньги на это соответственно региональные идут.
Е. Лукьянова
―
Региональные. Не дотируются из центра.
Е. Бунтман
―
И последнее, наверное, что хотелось бы обсудить. Это в вашей ипостаси профессора Свободного университета. Дистанционное обучение. Много говорили в последние дни. Родители школьников считают, что это однозначно плохо. Студентам тяжело. Преподавателям многим тоже тяжело. Вам это как?
Е. Лукьянова
―
Давайте мы разделим школьное и вузовское.
Е. Бунтман
―
Отделим. Только про вузовское.
Е. Лукьянова
―
Мы можем и про школьное чуть поговорить.
Е. Бунтман
―
У нас просто две минутки. Поэтому, наверное, только опыт ваш вузовский.
Е. Лукьянова
―
…За смешанным образованием будущее. Безусловно. Вузовское, на мой взгляд, может быть очень успешным. Школьное сложнее. Там еще извините, шило в жопе есть у малышни и им нужно общаться. В школьном придется пересчитывать нагрузку учителей. Она меняется. Очень серьезно.
Е. Бунтман
―
В большую сторону.
Е. Лукьянова
―
Да. Со школьным придется очень серьезно разбираться с оборудованием. Потому что не всем доступно оборудование для дистанционного обучения. В школьном придется разбираться с родителями, на которых кратно возрастает тоже нагрузка. И родитель может просто ее не потянуть даже не только по количеству времени, а по своим знаниям. Вот с этим придется разбираться очень серьезно. С методическими материалами, с проверкой заданий. Это будет не очень просто. С вузами, я вам честное слово говорю по своему опыту. Это зависит от преподавателя, от его владения современными методами коммуникации. У меня выше результат. У меня результат – второй семестр выше. По дистанционке. У меня сто посещаемость, у меня выше результат научный. У меня выше результат дискуссионный. Единственная проблема – жесткий стул. Я тоже устаю сидеть все время. …И мы сможем работать очень хорошо в смешанном формате.
Е.Лукьянова: За смешанным образованием будущее. Вузовское, на мой взгляд, может быть очень успешным
Е. Бунтман
―
Студентам тяжелее, жалуются вам?
Е. Лукьянова
―
Если у них посещаемость стала стопроцентная, а в офлайне такой не была. Я смотрю, о чем они переписываются в Telegram. Вот сейчас идет передача, они пошли меня слушать. Они до этого кидались статьями, последними новостями. Я смотрю, там такая бурная жизнь. Такой не было в офлайне.
Е. Бунтман
―
Дай бог, так и будет. Елена Лукьянова, доктор юридических наук, профессор «Свободного университета» была у нас в программе «Особое мнение». В 19 часов «Особое мнение» политолога Станислава Белковского. В 21 час – «Невзоровские среды» и в 22 часа программа «48 минут» про нового президента Молдавии Майю Санду. Спасибо большое, Елена Анатольевна и всего доброго.