Максим Шевченко - Особое мнение - 2020-11-26
А.Плющев
―
Добрый вечер! Вас приветствует Александр Плющев. С особым мнением у нас сегодня вечером Максим Шевченко, журналист. Максим Леонардович, добрый вечер!
М.Шевченко
―
Здравствуйте!
А.Плющев
―
Начнем с новостей последних минут. Константину Котову, одному из фигурантов или героев московских протестов, который попал на неоднократное нарушение порядка проведения митинга административные в колонию. Сегодня отказали в УДО. Он мог выйти на 9 дней дальше, но, как пишет ОВД-Инфо, в колонии сказал, что он еще не окончательно исправился, поэтому выйдет теперь 16 декабря.Это какой-то частный случай, в смысле то, что там на месте происходит, или это какая-то общая тенденция — что это?
М.Шевченко
―
Это общая тенденция общего страха разного рода бюрократов и силовиков, включенных в систему. Каждый человек, которые присягает системе, отдает ей свою душу, начинает бояться совершить даже поступок, который, казалось бы, является ничего не значащим или хорошим.Вот смотрите, какой-нибудь, предположим, человек в форме отпустит Котова на 9 дней раньше, а ему потом скажут: «Слушай, а вот Котов-то участвует в митингах, — а Котов же принципиальный человек, он же не раскаивался ни на процессе никак, — а ты не являешься ли его пособником?»
То есть проблема в том, что каждый из них от страха трясется и боится взять на себя ответственность. Я думаю, что общий злой умысел объясняется этой общей трусостью всех членов системы. Так, собственно и разворачивался маховик репрессий. «Я, собственно, лично против вас ничего не имею. Вы даже человек хороший, но поймите, не могу же я взять на себя ответственность, чтобы вас отпустить». Я думаю, что дело только абсолютно в этом.
А.Плющев
―
И это и судей касается?
М.Шевченко
―
Касается абсолютно всех. Они все боятся действовать из соображений милосердия, даже из соображений законности зачастую боятся действовать, потому что сразу вопросик: «А что такое? Ты что, потакаешь, сочувствуешь? А нет ли у тебя дома запрещенной, допустим, радиостанции «Эхо Москвы»? Уж не слушаешь ли ты случайно по вечерам Плющева, например...?»
А.Плющев
―
Какой комплимент сейчас отвесил Максим Шевченко. Ну, не зря он каждую неделю здесь.
М.Шевченко
―
Я люблю «Эхо Москвы», да.
А.Плющев
―
Тогда, может быть, в этой же плоскости лежит то, что произошло с замдиректора ФСИН Валерием Максименко, потому что он представал очень редким чиновником с человеческим лицом. Во всяком случае, ему принадлежит знаменитая фраза, что ему стыдно комментировать нарушения в колониях. Он был замдиректора, ходил на интервью, здесь был тоже.И вот сегодня новость практически последнего часа: задержан он по обвинению в злоупотреблении полномочиями. По оценкам следствия ущерб от действий Максименко мог составить более 189 миллионов рублей. Совпадение?
М.Шевченко
―
Может быть, и не совпадение и на самом деле с ним расправляются за то, что пошел против рожна, за то, что имел наглость, с их точки зрения, высказать свое мнение. Но я также не исключаю и возможность того, что где-то кто-то и злоупотребил. Там, по-моему, больше какие-то суммы. Я вот читаю один Телеграм-канал, который пишет про силовиков, и там, по-моему, какие-то миллиарды называется — ущербы, нанесенные федеральным целевым программам.
М.Шевченко: Каждый из людей в форме от страха трясется и боится взять на себя ответственность
Но, так или иначе, они превратили ФСИН… Понимаете, ГУЛАГ был, как мы знаем по Шаламову и Солженицыну, местом очень жестоким, но, по крайней мере, результат труда в ГУЛАГе, он шел… например, каналы — по каналам вы можете плавать; железные дороги — по ним можете ездить. А в современном ФСИН зачастую жизнь заключенных и труд заключенных идет просто в карман управленческой какой-то когорте, людям, которые используют труд заключенных как труд просто рабов на зоне, получают с них деньги. Хочешь, чтобы немножко облегчилась твоя жизнь? Пусть твои родные бабки переводят, например.
Поэтому я считаю, что эта система сама по себе невероятно коррупциогенна. И я не исключаю, что человек, который даже хотел чего-то там исправить, нет-нет, да и прикоснулся к какому-нибудь смоляному бочку где-нибудь, в котором оставил свой след, и рука его там и увязла.
Максименко на самом деле неплохой человек. Я помню его по ЕСПЧ, когда мы ездили по разным тюрьмам. Но там и многие, ранее пришедшие производили впечатление людей, которые что-то хотят исправить. Но проходил месяц, год, и те, кто казался вначале… там военные пришли, не хочу называть фамилии… Я помню, мы с Михаилом Александровичем Федотовым ездили в Челябинск. Военные из армии только что пришли во ФСИН, и они сами ужасались тем порядкам, которые они видели в этом ФСИН. Проходил год-два, люди вживались, врастали в этот бетон, сами каменели.
Мне кажется, это такая работа, если это можно назвать работой, она требует особого призвания. Тут даже кто угодно… Ведь не пойдет… человеку с душой там вообще делать нечего.
А.Плющев
―
Вообще, прежде чем пришли все эти новости, я планировал с вами поговорить, прежде всего, о вещах социальных, поскольку, мне кажется, что вы человек левых убеждений, хотелось бы в этом смысле ваших комментариев. Например, в России впервые за 5 лет зафиксирован рост продаж хлеба, — написал сегодня «Коммерсантъ» со ссылкой на Российский союз пекарей. Но и специалисты — я сегодня видел комментарии — говорят, что всё это от бедности. Люди просто покупают более дешевую, но сытную еду. По вашим ощущениям похоже на правду?
М.Шевченко
―
Конечно, похоже. Для большей части людей мясо становится недоступным, очень дорогим продуктом. И люди рассчитывают свои бюджеты и в провинции особенно, за пределами крупных городов хлеб, тем более современных хлеб, которые не полезный, вредный в отличие от хлеба, который в советское время пекся, допустим, в колхозных пекарнях — я вот помню этот хлеб хоть черных, хоть белый — такое ощущение, что он был из другой муки, других дрожжей, на другой какой-то составляющей. Современный хлеб, как правило, вредный. А если он не вредный, то он запредельно дорогой, человеку недоступный обычному, который получает зарплату 12-15, даже 20 тысяч.Поэтому, конечно, да, хлебом забивать живот, чтобы этой хлебной коркой, размякающей в желудке, как бы голод бедности в себе заглушить. Страна доведена до предела, тут вопросов нет. «Пусть богатые будут богаче», — говорила эта подруга Сердюкова, мне кажется, в своем бессмертном стихотворении. Богатые становятся богаче, а остальные погружаются в небытие социальное.
А.Плющев
―
Но, тем не менее, это та история, когда холодильник побеждал телевизор? В свое время было такое расхожее выражение, что вот холодильник победит телевизор — и все тогда, конец режима.
М.Шевченко
―
Я не понимаю до конца смысла этого выражения. Я думаю, что это еще не та история совершенно.
А.Плющев
―
Что это значит? Что это касается сейчас не большинства людей, что это небольшое меньшинство (или больше меньшинство, я не знаю)?
М.Шевченко
―
Я думаю, здесь нет такой прямой социологической зависимости от употребления хлеба. Может быть, они стали хлебом кормить скотину, например. Потому что из-за коронавируса… Хлеб же раньше вывозили за границу. Есть же кормовое зерно, которое специально экспортировали в другие страны. Сейчас, наверное, экспортировать не могут, а урожай был большой, девать некуда. Может быть, они стали из кормового зерна хлеб для людей производить. Мы не знаем просто точно. Тут надо, Саша, изучить внимательно этот момент. Тут не надо делать скоропалительных выводов, но то, что люди стали жить беднее за прошедший год, а богатые стали богаче — это, безусловно, так.
М.Шевченко: Хлебом забивать живот, как бы голод бедности в себе заглушить. Страна доведена до предела, вопросов нет
А.Плющев
―
Вот смотрите, бедные стали жить беднее, а социально незащищенные, может быть, стали еще менее социально защищенные. Государственная дума продлила заморозку накопительной части пенсии до конца 2023 года. И есть впечатление такое, что мы никогда этих накопительных частей наших не увидим, всё со страховой будем жить.
М.Шевченко
―
По принципу Хаджи Насреддина, когда он пришел и сказал: «Я научу ишака за 30 лет читать за мешок золота». Ему говорят: «Тебе эмир голову отрубит, если ты ишака не сможешь научить». Он говорит: «За 30 лет точно кто-нибудь помрет: или эмир, или ишак, или я. А золото — вот оно».Так же и тут то же самое. Что хотят, то и воротят с нашим пенсионным возрастом, пенсионными накоплениями. Мы же даже не может заставить их отчитаться, куда, собственно, они вкладывают деньги Пенсионного фонда. Я не знаю. Я не занимаюсь этими вопросами. Вы задаете вопросы, Саша, которые не периферии моего сознания находятся. Я пристально в них не погружался. Кудрина надо звать его и пытать.
А.Плющев
―
Мне всегда казалось, что левая повестка, так или иначе, в социальную составляющую упирается.
М.Шевченко
―
Левая повестка исходит из того, что капитализм вообще грабительская система, а капитализм в России — колониально-империалистическая грабительская. В ней победа сильных — гибель слабых, как сказал Блок в знаменитом стихотворении «Гамаюн»: «Предвечным ужасом объят, прекрасный лик горит любовью, но вещей правдою звучат уста, запекшиеся кровью!» «Победа сильных — гибель слабых» — это их принцип.
А.Плющев
―
Давайте тогда про социализм поговорим. Сегодня правительство России опять же из социальных, наверное, побуждений оставило репрессированных при социализме в одной очереди на получение жилья с остальными льготниками. Это примерно 25 лет. Но можно себе представить, кто из репрессированных дотянет до получения квартиры. Как к этому относитесь?
М.Шевченко
―
А мы тоже не знаем статистику. Что за репрессированные? В каком возрасте? Почему они до сих пор не имели квартиры? Мне кажется, тут обобщать не стоит. Сколько там репрессированных? Допустим, если в 37-м году вам сколько было лет… 10 лет даже было, допустим, родителей арестовали, и ты сын или дочь врага народа. Сейчас я даже не могу представить, сколько лет этому человеку будет.Поэтому, Саша, я думаю, здесь нет политической подоплеки. Самое ужасное в нашей стране — это не политическая мотивация, а просто бюрократическое наплевательство. Просто плевать и всё. А что, кто там заругает? Плющев, Шевченко обсудят по «Эхо Москвы». Да и хрен с ними по большому счету, понимаете? Так они думают. Потому что мы не сможем ворваться в эти кабинеты и заставить их показать бумаги и сказать: Почему вы, гады, обижаете репрессированных стариков? Почепу вы квартиры не выделяете? Как вы смеете?» У нас нет такой возможности. Мы можем только вот обсудить сейчас на «Эхе Москвы».
А.Плющев
―
Бюрократическая система виновата, да?
М.Шевченко
―
Я не думаю, что это какое-то крипто-сталинистское подполье, которые хочет достать этих предателей и изменников, понимаете, троцкистов и контрреволюционеров, хоть их потомков, хоть их выкормышей сейчас, хоть их самих. Вряд ли, я думаю, что эта тема такова. Как к ней не подкапывайся, такого мотива мы в ней не найдем.Я думаю, просто наглая такая… Вот эти квартиры, которые должны выделить этим старикам, выделены кому-то другому, каким-то молодым активистам партии… или какого-нибудь фронта пропрезидентского направления. Всё очень просто.
А.Плющев
―
Действительно. всё просто. Я не зря про бюрократическую систему упомянул. Просто сегодня у нас здесь с утра был помощник президента Владимир Мединский, прямо в этой студии и сказал, что не Сталин был причиной репрессий, а система. Кто бы на его месте ни оказался, ничего не изменилось бы. И, надо сказать, это вызвало много комментариев. Хотелось бы ваш тоже услышать.
М.Шевченко
―
Это интересная и глубокая мысль. Я благодарен Владимиру Ростиславовичу, что он, по крайней мере, ставит вопросы острые исторические, которые на самом деле требуют ответа и исследования. К сожалению, мы до сих пор мало знаем о причинах и мотивах всего этого. Для нас, допустим, закрыт до сих пор архив переписки Сталина в полной мере с его окружением. Мы не понимаем мотивов Большого террора. Есть несколько очень интересных исследований на либеральном фланге, на левом фланге, на правом фланге, просталинистские, антисталинистские, которые пытаются разобраться с мотивами: почему за два года было уничтожено, расстреляно 680 тысяч человек из всего 980 тысяч расстрелянных с 21-го по 54-й, включая уголовников и всех остальных — вот этот всплеск?Я думаю, что, конечно, лично Сталин тоже имел к этому отношение. Сталин безапелляционно рубил и принимал решения. Если судить по разговорам Молотова с Феликсом Чуевым — очень интересная книга, — где Вячеслав Михайлович Молотов рассказывал Чуеву, журналисту советском на протяжении 20 лет о своей жизни. И там обрывками попадается это. Сталин говорил в кругу ближних: «Зря я такого-то расстрелял» или: «Зря я этих расстрелял». Потом.
Я думаю, что тут сложились три вещи: общий запрос эпохи, а эпоха была полна ненавистью, и Гражданская война в душах людей не закончилась со взятием Перекопа. Как раз сейчас ноябрь 20-го мы как бы вспоминаем на самом деле столетие изгнания белой армии, исхода Белой армии из России. Это важная дата; или столетие победы Красной Армии в Гражданской войне. Очень важный такой момент. Но Гражданская война не закончилась.
А.Плющев
―
Я просто как раз на этом месте хотел сказать, что цикл передач у нас «Цена революции» по этому поводу.
М.Шевченко
―
Но он идет давно. А сейчас как раз именно эта дата. Даже песня есть: «Ноябрь 20-го. Ночь отчаяния. Взят Перекоп. Пулеметов стрельба безоглядная. Комиссаришки, мать вашу…». Она написана не белогвардейцами, а, естественно, еврейскими шансонье в 70-е годы, но от этого она не становится более колоритной эта песня.
М.Шевченко: Самое ужасное в нашей стране — это не политическая мотивация, а просто бюрократическое наплевательство
Так вот это первое: общий запрос на то, что напротив меня враг. Вот я помню, мне рассказывал Евгений Николаевич Мысловский, заслуженный следователь еще Советского Союза, когда мы ехали с ним в поезде на какое-то заседание СПЧ, что он еще молодым следователем в 50-е годы застал этих сталинских следователей, которые уже прошли войну, им было под 50. И он ему рассказал: «Ты пойми, я после Рабфака полгода юридической подготовки и меня бросили следователем», — говорил этот человек, — И я видел перед собой не подсудимого, вину которого надо доказать, а врага. Просто для меня это была Гражданская война. Напротив меня сидел белогвардеец». А ведь перед ним мог сидеть кто угодно: Мейерхольд или Мандельштам, допустим, или Густав Шпет, расстрелянный вообще за 9 дней в Томске, философ.
Поэтому, я думаю, что общая эта революционная суета, она была.
Второе: конечно, у народа был запрос на то, что элита советская оборзела. Вот эти скумбриевичи, описанные в «Золотом теленке» у Ильфа и Петрова». Или вот герой Михалкова из «Утомленных солнцем». Вот ты сам красный командир, рубил головы, брал Перекоп. Тут ты живешь на Николиной горе, понимаешь ли. у тебя дома какой-то там вишневый сад, какая-то белогвардейщина, а люди, тем не менее, временем в бараках строят Днепрогэс или Беломорканалы какие-нибудь роют. У народа возникала новая классовая ненависть уже к советской элите. И был запрос, что эти партийные работники… Это Евгений Гинзбург в «Крутом маршруте» очень хорошо описывает, когда она, жена секретаря по идеологии Казанского республиканского комитета, отца Василия Аксенова, когда она говорит: «Мы жили: машина персональная, дача на Волге. Я впервые увидела людей, только когда попала на пересылку по большому счету».
И эти люди ненавидели партноменклатуру. Поэтому Сталин, конечно, главный удар наносил по партноменклатуре.
И третье — это, конечно, личность Сталина. Это достаточно жесткий подход. Там, где другой человек, может быть, и задумался — Ленин, например, — его кавказская прямолинейность, что враг — это враг, и что врага надо либо уничтожить, либо сломать, она сыграла роль. Совокупность факторов: эпоха, социальные процессы, которые происходили и личности, людей, Сталина, в частности, которых подняла туда, наверх эта эпоха безумия.
Я вас уверяю, что дело не только в том, что это был красный проект. Эта эпоха вообще была полна насилия. XX век начался применением газов, химического оружия и пулеметами. Человечество просто свихнулось, оно сошло с ума. Под Верденом за две недели были убиты миллионы людей.
Вот Эрнст Юнгер, великий немецкий философ описывает в «Стальных ветрах» эту Верденскую битву», когда «мы сидим на горе трупов, которые на 5 метров уходят под землю — немцы, канадцы, французы под нами лежат, — над нами лежат снаряды, а мы настолько выпали из этой реальности — два студента Хайдельберга, пошедшие добровольцами туда, — что мы беседуем о поэтике Ариосто, потому что мир уже перестал быть рациональным, его невозможно было понять».
Насилие в XX веке в европейской части мира, в западном человечестве стало настолько приемлемым и тотальным, что не надо всё вешать только на большевизм. Кто-то же тоже принимал решения об атомных бомбардировках городов, чтобы Сталина испугать, об уничтожении Дрездена, о применении огненного вихря против Кёльна какого-нибудь.
Люди и политики этой эпохи, такое ощущение, что они вообще утратили человеческий рассудок и человеческий разум. И все они говорили гуманные какие-то слова. Советская власть, по крайней мере, выступала с каким-то проектом альтернативным тотального социального развития народа, его модернизации принудительным. Мир вообще был достаточно чудовищен.
А.Плющев
―
В отличие от многих других советская власть убивала своих, а не бомбила чужие города.
М.Шевченко
―
Что значит, убивала своих? Враг народа для советской власти не считался своим. Вы говорите своих — по какому принципу?
А.Плющев
―
Своих граждан, граждан своей страны.
М.Шевченко: Страх ГД пред надвигающимися временами перемены высшей власти. Путин должен либо уйти, либо остаться
М.Шевченко
―
То есть если это гражданская война, а они считали, что это гражданская война или классовая война… Я это не оправдываю ни в коей мере, хочу, чтобы меня поняли. Я пытаюсь объяснить. Я благодарен Мединскому за то, что он высказывает позицию, которая принуждает нас к такому короткому в этих 10 минутах эфира мозговому штурму, потому что на самом деле об этом надо говорить не только с точки зрения «Это святые времена, Сталин во всем прав, он правильно делал» или: «Абсолютное зло. Это параноик, шизофреник». Какие мотивы?Вот в свое время историки МГУ Вдовин и Марсенков написали учебник, где они просто с точки зрения реальной исторической науки попытались исследовать мотивы Жданова или Маленкова, Допустим. Почему вот, мол, Жданов произнес речь про Ахматову: «барынька, мечущаяся между молельней и будуаром», процитировав, кстати, критику, которая звучала в отношении Ахматовой еще до революции, эти слова не Ждановым были изобретены, а теми, кто критиковал первый сборник Ахматовой, по-моему? Ну, вот что, зачем этот наезд был? Какой был мотив, что было у них внутри? Мы ничего не знаем об этом.
Мы эту историю как будто бы слепили в один ком: или ужасаемся или любуемся на него. А его надо бы препарировать, подробно разбирать. И это, мне кажется, общая работа и для патриотов и для либералов.
А.Плющев
―
Максим, давайте препарируем нашу программу на новости, а потом продолжим.НОВОСТИ
А.Плющев
―
Продолжаем программу «Особое мнение» с журналистом Максимом Шевченко. Я бы хотел вернуться к одному из ваших утверждений. Вы говорили, что Сталин наносил удар по номенклатуре. А как получилось так, что он наносил удар по номенклатуре, а жертвами репрессий стали совсем простые люди? Мы хорошо это знаем, когда вспоминают имена репрессированных — «Возвращение имен», — да и по документам понятно, что номенклатура — этом, может быть, громкие, известные времена, но далеко не главные массы вот в этом.
М.Шевченко
―
Это один из самых важных и глубоких вопросов, Саша, вы задаете, которые касаются 37-38 года. Тайна Большого террора заключается в сочетании нескольких факторов. На самом деле он наносил удар по партийной номенклатуре — это правда. У каждого там были свои задачи. Но когда на места спускались директивы, там сидит какой-нибудь секретарь обкома или глава местного НКВД, например, который там прижился, такой герой «Утомленного солнцем». У него всё хорошо. Персональная дача. И он как вот этот судья с Котовым, он чего, будет говорить: «А вы знаете, у меня нету троцкистов в области. Да были троцкисты, но мы их из партии вычистили, я бы попросил их не трогать». Долго он проживет после этого? Конечно, нет.
М.Шевченко: «Кого расстрелять? Давай его возьмем. Потом наверх отчитаемся». Террор утратил контроль над собой
Поэтому начиналось еще хуже. Начинался поиск троцкистов, и снизу наверх шли запросы: «Увеличьте нам квоту», как Хрущев писал в Москву, просил увеличить квоту по расстрелу. Потом же у нас Никита Сергеевич стал таким перестройщиком. То есть сверху шел политический запрос, жестокий и неприемлемый, конечно, для всякого нормального человека, но объяснимый политически и исторически. А снизу в ответ шел бюрократический такой страх: «Я ваш, товарищ Сталин. Я тоже сталинист. Поэтому у нас в области 10 тысяч троцкистов, надо их всех расстрелять. И контрреволюционеров. Прошу дать мне квоту на расстрел 10 тысяч человек». Их нету реально этих 10 тысяч, там и 500, может быть, нету. Поэтому и добирали тысячами кого угодно.
Вот опять-таки история Густава Шепета, великого философа русского, автора эстетики русской. Просто человек, когда его арестовали и в течение 9 дней — еще, как известно, следователь подделал его подписи на протоколах — его, по-моему, даже не били Шпета, его просто подвели под какой-то бред: кадетско-монархический заговор. А он в это время как раз «Феноменологию духа» Гегеля переводил с немецкого на русский, даже чуть ли не сидя в камере смертников продолжал это дело. Почему его арестовали? Кому мешал этот человек, который занимается эстетикой? Какой советской власти он угрожал? Может быть, когда-то до революции близкий к каким-то «Вехам», но сейчас-то что?
Вот у вас арестовали Шпета, но, допустим, почему академик Вернадский, который был членом практически Временного правительства и видным кадетом, был воспет в советское время, или Пришвин, который был кадетом, просто активным кадетом, в 17-м году занимал активную антибольшевистскую позицию, стал, наоборот, сталинским таким писателем, апологетическим? Ну, не он был апологетом Сталина, а его советская власть воспевала. Потому что, Пришвин, на мой взгляд, великий писатель. Он держал как бы себя всегда в рамках приличия.
Почему это случилось? Потому что где-то кто-то думает: «Кого расстрелять? Давай его возьмем. Потом наверх отчитаемся». У нас тут есть и троцкисты, и монархисты, и белогвардейщина недобитая, и эсеровщина, и перерожденцы, и всёх у нас хватает. Террор утратил контроль над собой. Если сначала задумывалось, например, 100 тысяч расстрелять, это вот так и расползлось в геометрической прогрессии.
Поэтому, я думаю, что они просто утратил в какой-то момент контроль над этим. Плюс сидел еще Ежов, сидели эти ежовские следователи. Мы до конца не понимаем этих мотивов. Про Ежова известно, что он был какой-то вырожденец абсолютный, гомосексуалист, извращенец, понимаете, и это не байки, которые он потом подписал на следствии про себя, это просто свидетельства многих.
Историк Пыжиков предполагал, что он к каким-то сектам примыкал до революции, с бегунами был, имел такое происхождение из секты бегунов Ежов.
М.Шевченко: Оккупированный армянскими боевиками Карабах освобожден азербайджанским народом. Проблема разрешилась
В общем, много загадок той эпохи, которые мы угадываем или пытаемся подверстать под наши современные представления о ней. А тут надо бы проводить большие, серьезные конференции по этим вопросам. Еще раз говорю, не апологетические, не апофатические, а конференции, поднимающие вопросы, которые нам не нравятся и ищущие совместно с разных сторон ответы на эти вопрос. Вот, мне кажется, в чем…. Я только одну из версий сейчас проговорил, почему эту приобрело такой тотальный характер.
Хотя, как ни странно, все эти расстрелы были во дном круге. Вот 680 тысяч за два года для страны населением почти 150 миллионов или 160, но это казалось в основном образованных слоев. Потому что коллективизация была раньше. И, как нип странно, в 37-м году начался обратный возврат из ссылки по коллективизации. Там были разные совершенно потоки. Моего деда, допустим, арестовали в 38-м, били сильно на допросе. По доносу его заместителя заведующего кафедрой, что он польских шпион и так далее. А потом пришел Лаврентий Павлович Берия и следователь, который бил моего прекрасного дедушку, оказался врагом народа и сгинул в какой-то, по-моему, бездне тоже.
Поэтому такие были времена. Я их понять не могу. Вот я много читаю последнее время. Читаю очень интересную книгу «Молодой Сталин» английского писателя Монефьоре. Там сложная фамилия, Монтефьоре одна из составляющих. Очень интересная. Он ненавидит Сталина, но одновременно, на мой взгляд, и преклоняется перед ним, как бы описывая абсолютно такого, гениального, с его точки зрения преступника, который изменил мир, создав под себя невероятную политическую систему, подчинив себе сотни миллионов людей. Очень интересная книга.
А.Плющев
―
Максим Леонардович, я правильно понял, что вы считаете гомосексуализм извращением?
М.Шевченко
―
В исполнении Ежова, который одновременно, возможно, испытывает какие-то наслаждения, приговаривая людей к смерти… Я думаю, всё зависит от личности. Я вообще никогда не лезу ни в чью постель…
А.Плющев
―
Вы просто через запятую перечислили.
М.Шевченко
―
Я думаю, что это был один из его мотивов психопатии тоже. Тоже же, в 30-е годы, несмотря на Андре Жида и Михаила Кузьмина, это все-таки не было такой легализованной нормой, как сегодня. Поверьте, это тогда было эксклюзивом.
А.Плющев
―
Да и сегодня так себе, прямо скажем, хотя и нет уголовной ответственности. Я, кстати, не помню, как в 30-е было, но вот в 70-е точно была уголовная ответственность.
М.Шевченко
―
Товарищ Сталин как всякий кавказец относился к этому резко отрицательно, я вам это точно говорю.
М.Шевченко: Военные, пришедшие во ФСИН, ужасались порядкам. Проходил год-два, люди вживались, врастали в бетон, каменели
А.Плющев
―
Охотно верю.Спрашивают еще наши зрители: «С чем, как вам кажется, связана внезапная и бурная активность Государственной думы с запретительными законами? К чему-то готовятся?»
М.Шевченко
―
Как говорил немецкий кинорежиссер, снявший хороший фильм «Небо над Берлином» в другом фильме: это страх вратаря перед 11-метровым. Страх Государственной думы пред надвигающимися временами перемены высшей власти. Путин должен уйти. Либо уйти, либо остаться. В любом случае это события, которые повлекут за собой конфликт элит и общую нестабильность.В Америке приходит президент одновременно враждебно настроенный к большей части современной российской правящей верхушке. И много чего другого происходит. Коронавирус, времена нестабильные. Вот они на всякий случай и зажимают гайки, как умеют, показывая свою лояльность. Только я бы не обобщал Государственную думу. У фракции КПРФ там совершенно другие подходы. Давайте отвечать по фракциям. Это «Единая Россия» делает. Я не знаю позиции ЛДПР, думаю, они их поддерживают в этом вопросе. Но у КПРФ совсем другая позиция. Я вас просил бы уточнять именно позиции фракций по таким важным законопроектам.
А.Плющев
―
Знаете, когда принял орган, Государственная дума приняла закон-то…
М.Шевченко
―
Слушайте, ну они большинством просто продавливают и всё. У них такое большинство. Но надо же о протесте оппозиционных фракций сообщать, на не обобщать это всё, не слеплять всё в один комок. Таким образом, вы подыгрываете — невольно, безусловно, я вас не могу заподозрить в симпатии к ним — именно единоросской пропаганде.
А.Плющев
―
Вы сейчас слушателю говорите, потому что он задал вопрос. Давайте про Нагорный Карабах, про Армению. Просто парламент Армении сегодня буквально отказался отменять военное положение. Вы следите за развитием там событий. И правильно ли я понимаю, что это уже скорее фактор внутренней политики Армении, нежели обороны страны?
М.Шевченко
―
Это, конечно, фактор внутренней политики. Никакой обороны там нет. Она проиграла войну, которая была не в интересах армянского народа, совершенно. Без войны можно было добиться гораздо больших результатов, мирным путем, в том числе, и в Нагорном Карабахе, чем они сейчас получили.Это, конечно, попытка Пашиняна и тех, кто стоит за его спиной, оставить его у власти. Я сразу сказал, что американцы поменяли всех силовиков после того, как Пашинян был приведен к власти на сочетании народного недовольства и политтехнологий, который были использованы для организации всего этого дела. И, конечно, естественно, военное положение позволяет ему дождаться, по крайней мере, прихода Байдена к власти. Потому что Байден сразу сказал, что будет его поддерживать и всё прочее. Поэтому, я думаю, что они будут военное положение до Байдена, до вступления его в президентскую должность. 13 января, я не помню, или когда это бывает там? Тянутся будет до этого времени эта хрень.
А.Плющев
―
Последний вопрос тоже про Нагорный Карабах: «На ваш взгляд, проблема Нагорного Карабаха разрешилась, или конфликт только начал разгораться.
М.Шевченко
―
Проблема Нагорного Карабаха разрешилась. Оккупированный армянскими боевиками Нагорный Карабах освобожден азербайджанским народом. Поэтому проблема сама по себе разрешилась. А вот проблема претензий армянства глобального на какую-то священную империю в границах Тиграна Великого, эта проблема, я думаю, не разрешилась совершенно, судя по Твиттер-каналам или Телеграм-каналам Габрелянова и прочих пропагандистов этого шовинистического направления. Я думаю, что это не в интересах армянского народа. В интересах армянского народа добрососедские, мирные, взаимовыгодные отношения с Азербайджаном, Турцией, Россией, Грузией, с Ираном и с другими государствами.
А.Плющев
―
Это было «Особое мнение» журналиста Максима Шевченко. Напомню, что в 20 часов в программе «Ищем выход» Юрий Болдырев и Станислав Белковский говорят о залоговых аукционах, как исправить ошибки 90-х. А в 21 час — программа «Грани недели».Спасибо большое Максиму Шевченко. Всего доброго!