Максим Шевченко - Особое мнение - 2021-02-04
М.Майерс
―
19 часов, 6 минут. У микрофона — Маша Майерс. Это «Особое мнение» журналиста Максима Шевченко. Максим, здравствуйте!
М.Шевченко
―
Здравствуйте, Маша.
М.Майерс
―
Собственно, я являюсь постоянным читателем вашего Телеграм-канала. И вы происходящее в России назвали разгулом силовиков. У меня в связи с этим несколько вопросов. Во-первых, насколько это спланированная тактика, или это, что называется, так вышло? Какова цель, и можно ли сказать, что она достигнута?
М.Шевченко
―
Есть несколько целей, как я предполагаю. Я, естественно, предполагаю, а не утверждаю, из анализа того, что я видел. Так как я видел бессмысленные акты жестокого насилия по отношению к совершенно не совершающим никаких хулиганских действий протестующим, как это было в Москве, как это было в Петербурге. Мы видели немело видео, когда людей держат за руки, и кто-то подходит и электрошокером ему тыкает в живот. Или как люди кричат: «Мы безоружны! Мы безоружны!» Это ужасная сцена была во дворе Дмитровского переулка. И часть полицейский явно обескуражены этим. Они не хотят избивать этих людей. Они стоят и не решаются их как бы атаковать, видя, что перед ними стоят какие-то женщины разных возрастов, какие-то хрупкие люди, явно не хулиганье, не бандиты какие-то. И вдруг справа, вдоль стены начинается дикое совершенно молотилово дубинками страшное.Мы видели, как людей явно тоже не хулиганского вида, интеллигентных, явно даже неспортивных, ставят на колени, бьют по бедрам сзади, по особо болезненным местам дубинками. Ну, ладно бьют, но всё это снято не скрытой камерой, а позволяют журналистам подходить и снимать эти откровенные акты террора — как это еще назвать, просто я не знаю — вблизи.
Да, журналисту тоже перепало одному, но в совершенно другой ситуации, когда он просто шел, и вдруг внезапно обернулся силовик и дважды ударил его дубинкой по голове. Он мог его убить, кстати, он мог проломить ему висок, например, потому что у журналиста не была защищена голова, а руки были заняты аппаратурой, как я видел на этом видео. Потом он, обливающийся кровью, рассказывал, что он не ожидал удара и никак его не провоцировал.
Мы видели, как из машины вытаскивают пассажира и таксиста просто, нарушая частное пространство. Ведь автомобиль является, собственно говоря… По какому праву какие-то люди могут остановить машину кучей?.. И всё это снимается.
Поэтому я, анализируя это, высказал для себя версию, что, возможно, власть испугалась, что значительная часть представителей силовых структур — это версия номер один — посмотрела фильм про дворец, и в душе и ментально разделяет, собственно говоря, взгляды протестующих. Я наблюдал, как 23 января на Тверской… Я был не со стороны, где памятник Пушкину, где провокаторы, явно посланные от власти… там на фонарь залез провокатор с оскорбительным плакатом про Алексея Навального, который еще сломал фонарь, когда его стаскивали. Этот человек не арестован, мы не знаем его имени. Предположим, что кто-то из протестующих сломал бы фонарь — да его бы уже судили, это уголовное дело было бы. И, с другой стороны, более того, государственные пропагандисты называли его «храбрым мальчиком», мальчиком с иной позицией. Его сразу же взяли как бы под защиту.
М.Шевченко: Я думаю, что власть просто испугалась, что в ходе протеста нету взаимной ненависти
Я был на другой стороне Тверской, где была огромная масса народу, люди стояли вплотную, как в час пик в метро. Но при этом с полицией у нас был хороший как бы контакт даже чисто ментальный. Перед нами стояли полицейские, которые крайне вежливо помогали людям не выходить на проезжую часть. Если кто-то выходил, то они делали шаг назад, никого не загоняли никуда, никого не били.
И я думаю, что власть просто испугалась, что в ходе протеста нету взаимной ненависти. Ну, кто-то. Я не хочу всю власть обвинять в этом, потому что власть, она разнообразна. Кто-то принял решение, что надо положить такую ненависть между силовиками на улицах и протестующими, через которую уже трудно преступить. На самом деле трудно очеловечить тех, кто электрошокером бьют, тычут в живот человека, которого другие держат за руки. Это пытка публичная, сознательная, которую еще разрешают снимать. Вот это разрешение снимать, оно меня навело на эту мысль, что сознательно шла трансляция: вот смотрите, какие сотрудники полиции звери, хотя мы знаем, что это не так.
Я часто прохожу в районе Арбата мимо полицейского отделения, я вижу полицейских, я разговариваю зачастую с ними. Я могу сказать, что это абсолютно нормальные люди. Это такие же горожане, как мы, которые исполняют свой долг, которые без малейшего удовольствия бьют и вообще не хотят бить москвичей. Это тоже москвичи, которые живут вместе с нами.
Поэтому у нас возникли подозрения, потому что люди, которые избивали в этой форме, без имени, они говорили на южнорусском диалекте, поэтому в сети было: «А вам не кажется, что это выходцы из Украины какие-то?» Не знаю, кто-то, специально переброшенные в Москву. Да, об этом говорили, откровенно анализировали, что это не московский выговор был. Что вот с ненавистью к москвичам их специально… Их задача была такая: бейте и делайте это демонстративно.
Потому что для власти самое опасное, что общество консолидируется. Да, мы разных взглядов. Кому-то нравится Навальный. Моим, допустим, главным политическим заключенным является Николай Платошкин на данным момент или Абдулмумин Гаджиев. Навальный в моем списке далеко не первый. У меня список из десятка людей, про который я не раз говорил на «Эхе Москвы». Расул Кудаев, который сидит в «Черном дельфине».
Это первая версия. Вторая версия, она более примитивная: «Просто бейте, чтобы запугать этих кроликов». Они же понимают, что они имеют дело с интеллигенцией, которая не приучена к уличным дракам, что не профессиональные бойцы антифа, которых я видел в Париже, например, которые дерутся с полицией, ходят по Дмитровскому или по Камергерскому; что туда пришли ночью люди, которые ходят во МХАТ, ходят в Пушкинский музей. Это жители центра Москвы по преимуществу, интеллигенция. Напротив — Дом композиторов. Я думаю, что из Дома композиторов с той стороны Тверской, где церковь Вознесения Словущего, пришло туда немало людей. И вот их надо было именно избить, запугать: не ходите на улицы, не ходите на эти протесты.
То есть у меня такие две версии. И третья версия, которую, наверное, вы и прочитали, что это была демонстрация Западу, что «ваши нормы для нас — ничто, мы будем бить, бить и бить». Вот в Беларуси Лукашенко устроил такой микро Тяньаньмэнь, чтобы показать Пекину, новому старшему партнеру, патрону даже в каком-то смысле, что «мы так же, как и вы, готовы избивать студентов».
Как вот в Китае — есть же такая устоявшаяся логическая конструкция — если бы танки не проехались по студентам на площади Тяньаньмэнь, то Китай бы развалился, было как в СССР, была бы гражданская война. Возможно, это так, я не отрицаю, что насилие в какой-то момент, с точки зрения власти, естественно, в какой-то момент консервирует ситуацию. И в Китае, естественно, жестокость, которая была предпринята тогда китайскими властями, она затормозила развитие внутреннего конфликта гражданского в Китайской Народной Республике, который мог принять, конечно, катастрофические формы на фоне общего крушения лагеря социализма и всего того, что тогда происходило.
Но в политике так часто бывает, что есть вещи, которые нельзя принять морально или этически, но которые можно объяснить с точки зрения политики, устройства власти. В конце концов, в США тоже было, когда солдаты Национальной гвардии расстреляли студентов Колумбийского, по-моему, университета. 4 студента были убиты. По-моему, в 69-м году это было или что-то в этом роде.
И Лукашенко… И вот Москва, они решили тоже маленький Тяньаньмэнь устроить. То есть прокитайская партия в Москве решила показать Пекину, что «мы тоже можем, как и вы в Гонконге или на Тяньаньмэнь, бить здесь дубинками, нам нипочем европейские эти лидеры, которые будут заявлять там по Навальному, дипломаты, которые приехали к нему на суд. Да они для нас никто. Мы сделали свой выбор — выбора в пользу китайского дракона». То есть вот такие три версии.
М.Майерс
―
Какое послевкусие? Все-таки достаточно уже времени прошло. О том эффекте, которого достигла власть, выбрав именно такую тактику и, может быть, оппозиция. Какое послевкусие?
М.Шевченко: Власть загоняет протест из пространства, где он виден, в гораздо более сложные вещи — политические
М.Шевченко
―
Естественно, люди понимают, и очевидно, Дмитрий Песков это поддерживает, что на улицах независимо от того, интеллигентная ты старушка, которая читает лекции об эстетике позднего Средневековья или молодой студент ВШЭ или МГУ (рядом же журфак МГУ находится) — то есть я предполагаю, что много было студентов из журфака МГУ, из Института стран Азии и Африки, из других разных учебных заведений, там РГГУ находится недалеко тоже, Миусская площадь. — то есть ты получишь электрошокером просто в живот, дубинкой по спине.Многие люди, наверное, сделают такой вывод. Но это не значит, что они изменяли свою позицию внутреннюю. Это значит, что он, наоборот, укрепились в своей этической и политической позиции. Наверное, подумают несколько раз: «А стоит ли мне идти на улицу, если власть готова на такие жестокости? Что мне связываться с сумасшедшим с битою, с обезьяной с двуглавым орлом, с электрошокером в лапе, который за мной гоняется за улицам?»
Ничего, протест существует в другой форме. Мне кажется, власть загоняет протест из того пространства, где он зрим и где он виден, где он может растворится на самом деле в толпе, которая вполне управляемая, вполне координируемая даже за счет того, что понятно, где именно люди будут ходить, в гораздо более сложные вещи — политические.
М.Майерс
―
Типа?..
М.Шевченко
―
Ну, в Российской империи избиение студентов, которое произошло у Казанского собора, по-моему, это было в конце 19-го века, привело к устойчивому появлению социал-демократического движения и партии эсеров, например. То есть, как ни странно, именно с избиения интеллигенции начинается настоящая революционная борьба, осознанная, идеологическая и организованная. И никакая охранка, никакие Рачковские, никакие Зубатовы и никакие Плеве, никакие Столыпины не спасут потом.
М.Майерс
―
А власть не понимает того, о чем вы говорите? Мне кажется, то это такой прямо учебник истории средней школы.
М.Шевченко
―
Власть считает, что они будет действовать очень правильно. Они очень всё понимают, тщательно всё анализируют. Им кажется, что они проанализировали ошибки царского правительства и знают, что тут они поступят по-другому, нежели царь — более жестоко, более последовательно, избегать будут октябрьского манифеста. Если вы посмотрите, они буквально отыгрывают нельзя как бы либерализму Думы. Царь шел как бы, давай большую свободу под давлением революционного процесса, требованию общества. Там 4 Дума, каждая Дума более демократична. В последней вообще большевики… даже фракция была. Она хоть и возглавлялась провокатором Малиновским, который сдал Сталина и отправил его в Курейку. Но неважно, уже достаточно демократический процесс шел в условиях даже российской империи николаевской. А власть отыгрывает назад.На мой взгляд, они какое-то время назад поставили такую рамку, помните, когда глава Конституционного суда написал статью, что вот, мол, при крепостном праве… ну, там смысл был такой, что крепостное право — это хорошо: понятно, кто за что отвечает. Вот они хотят туда отыграть, как бы русскую историю на, условно говоря, 13 декабря 1825 года, понимаете? До того, с чем, по ленинской статье, началась русская история: декабристы разбудили Герцена… Вот до момента декабристов. Может быть, потому, что они читали статью Ленина. Может быть, потому, что они читали идиотское стихотворение Наума Коржавина: «Какая сука разбудила Ленина? Кому мешало, что ребенок спит?» и выросли на этом мещанском, пошлейшем стихе, который стал как бы гимном либеральной и вообще антисоветчины такой, пошлой и как бы неинтеллектуальной.
В этом вся проблема. То есть они пытаются реконструировать историю, как мне кажется. На самом деле политически современная Российская Федерация является убогой копией Российской империи. Они воспроизводят имперскую парадигму и поневоле идут по тем же самым тропам. Точно так же Россия является… вроде как конкурирует с Западом, как перед Крымской войной она конкурировала, в Крымской войне ее поставили на место, Николаю показали, кто он такой и какое значение придают Священному союзу западные державы и что такое периферийная империя перед совокупной мощью Западной Европы.
И сейчас вот тоже самое. Они вроде как оппонируют Западу, но вместе с тем они не хотят рвать отношения с Западом, потому что капиталы там у многих, дети там живут и учатся, на тещу записано, на свекровь записано или еще на кого-нибудь записано какой-то дворец на Кап-Ферра, в Биаррице или где-нибудь в Шотландии у шотландских скал. Но одновременно они хотят суверенности и самостоятельности. Одновременно хотят, чтобы «Северный поток» все-таки был и немцы, конечно, этого хотят еще больше…
М.Майерс
―
Да даже американцы захотели, по-моему, если я ничего не путаю, сказали, что санкций не будет.
М.Шевченко
―
Американцы сказали, что потом, когда построят. То есть они как опытный бандит говорят: «Ты сначала сделай, а потом будем смотреть, какая доля моя, какая твоя». Мировая политика, она же построена по криминальному принципу. Кажется нам только, что там какие-то вежливые дипломаты сидят. На самом деле это же абсолютные шантаж, насилие, наезды… Так построен мир глобального империалистического…
М.Майерс
―
Капиталистического, наверное, вы хотели с казать.
М.Шевченко
―
Нет империалистической конкуренции. Даже постипериализм, переходящий уже в большую транснациональную форму финансовую является сутью современного мирового пространства.
М.Майерс
―
Давайте еще раз две вещи зафиксируем. Вот у нас есть внутренняя история, есть внешняя история. Внутренняя — это отношения России с собственными гражданами. То есть я правильно понимаю, что вы полагаете, что это будет курс до ожесточения, до каких крайних точек, уж я не знаю, это скорее вопрос?
М.Шевченко
―
Нет, я думаю, что ужесточение будет в политике, политически будут брать жестко под контроль. А по части развлечений, я думаю, что будет, наоборот, дикий разгуляй. Дни города, разврат, разного рода клубы, кафе. Сейчас будут, наоборот, вкладываться в так называемую городскую жизнь.
М.Майерс
―
Для этого должны быть деньги, а у людей нет денег! На развлечения у людей нет денег.
М.Шевченко
―
Вы заблуждаетесь. В городах — в Москве, в Питере, в центре — у людей деньги есть. «По вечерам над ресторанами горячий воздух дик и глух, и правит окриками пьяными весенний и тлетворный дух». Это всё, пожалуйста, Блок так и описал. Здесь так все и будет — «над скукой переулочной» и всё такое.
М.Шевченко: Атмосфера мелкого беса, бесконечная передоновщина, она, естественно, будет властью поощряться
М.Майерс
―
То есть вместо протестов мы пойдем по ресторанам, да? Потому что нам надоест выходить на улицы, и мы будем сидеть и прожигать эту жизнь.
М.Шевченко
―
Мы не пойдем с вами. Но атмосфера мелкого беса, такая как бы бесконечная передоновщина, она, естественно, будет властью поощряться. Снижение общего уровня образования, политического понимания ситуации наряду подбрасывания как бы охлосу, «глубинному народу» разного типа инстинктивных действий, основанных на еде, сексе и времяпрепровождении.
М.Майерс
―
А вот с этой протестующей прослойкой, у нее какие перспективы?
М.Шевченко
―
Дубинки, электрошокеры, репрессии и отсутствие свободы и справедливости.
М.Майерс
―
А вот эти переполненные спецприемники, означает ли, что тут два варианта: либо людей надо отпускать, либо новые зоны строить? Как вы думаете, по какому пути пойдет власть?
М.Шевченко
―
Я думаю, что, конечно, никто никого отпускать не будет. Они будут наполнять эти страшные спецприемники, изображение которых, наконец, все увидели. На фоне дворцов вот такие, понимаете, где содержатся… Я видел в Телеграм-канале, там молодые женщины, девочки содержатся в каком-то страшном совершенно месте, как барак какой-то. Снимая, с одной стороны, на мой взгляд, неплохой фильм про Зою Космодемьянскую, очень даже неплохой, который трогает душу по-настоящему…
М.Майерс
―
Это новый, то, что вы посмотрели уже, да?
М.Шевченко
―
Да, «Зоя». Они одновременно на наших глазах девочек пихают… ну, конечно, не в такую жуткую ситуацию, в которой она оказалась, что когда она мученицей взошла на этот эшафот, но, в принципе, пожалуйста, вот в какие-то страшные антисанитарные места, где эти молодые женщины рискуют получить какие-то тяжелые инфекционные заболевания.
М.Майерс
―
Это вот туда, в сторону ГУЛАГа, извините за это слово, я как-то пытались его обойти, но, тем не менее. Нам этих людей некуда девать — мы взяли поле, вышки и забор, поставили бараки.
М.Шевченко
―
Маша, мало кто понимает, ГУЛАГ стал таким гештальтом либеральным.
М.Майерс
―
Давайте по-другому назовем.
М.Шевченко
―
Это была огромная система экономики. И заключенные ГУЛАГа, страдая и мучаясь — вся страна страдала и мучилась — условно говоря, в два раза больше и мучились в два раза больше…
М.Майерс
―
Она все-таки стала экономической…
М.Шевченко
―
Они работали на страну. Они там строили каналы, рубили лес не потому, что кто-то так хотел себе — Берия — дачу построить, не для этого они делали, и не начальник зоны — хотя такие тоже были моменты, но за это расстреливали, кстати — хотел там устроить себе хорошую жизнь. Поэтому это не ГУЛАГ, а это передача людей в частное феодальное владение чье-то. Да, я не исключаю, что это так и будет. Я не понимаю репрессивного… Вот у нас во Владимире мальчику молодому дали 10 дней. Он даже голодовку объявлял — Данила Белюков…
М.Майерс
―
Отпустили его, по-моему, да? Раньше срока…
М.Шевченко
―
Только по одной причине — что ему повестку в военкомат вручили, и завтра он в военкомат должен явиться.
М.Майерс
―
Ах, вот оно что! То есть его как Шаведдинова туда, на Новую Землю, судя по всему, чтобы слышно было…
М.Шевченко
―
Я думаю, что, как говорится, он парень крепкий духом, он молодец абсолютный, и армия только поможет ему укрепить свое тело и подготовиться к дальнейшим перипетиям истории. Чтобы вернулся из армии не сломленным, а, наоборот, выросшим, укрепившим свои силы, возмужавшим.
М.Майерс
―
Что касается все-таки показательных действий против журналистов. Если мы предполагаем, что этот парень с дубиной, который развернулся и пошел на журналиста в атаку — это какая-то… я не знаю, согласитесь ли вы, что это скорее эмоциональная, что называется реакция…
М.Шевченко
―
Мое предположение, что не обязательно эмоциональная. Это запугивание. Еще раз говорю, есть задача, чтобы полиция и Росгвардия, которые, в принципе, не хотят — я уверен, подавляющее число людей, которые носят погоны, не хотят быть палачами своего народа, не хотят пытать людей и избивать безоружных…
М.Майерс
―
А они почему это делают — за зарплату? Это что?
М.Шевченко
―
Это делают некоторые люди. У меня есть подозрение, что садистские инстинкты этих людей специально подстрекаются и подогреваются. Еще раз эту мысль могу повторить, что это делается специально, чтобы не допустить, что началось братание между протестующими и силовиками.
А 23
―
го у нас были очень хорошие, теплые разговоры с полицейскими, никаких проблем не было.
М.Майерс
―
Максим, мы все время говорим — они, они… Давайте представим конкретного какого-нибудь… тут называлась даже, по-моему, фамилия какого-то генерал-майора, зам чего-то там, не помню, из системы МВД я имею в виду. Вот этот конкретный человек разговаривает с личным составом перед 23-м числом, потому что было понятно, что люди выйдут. Вот он им дает какие-то наказы, есть какая-то тактика. Эта тактика, наверное, была продумана. И он говорит: «Ребята, не трогайте, старайтесь обеспечивать безопасность, не выпускать людей на проезжую часть». Или он говорит: «Мочите дубинками всех подряд. Вытаскивайте из толпы узнаваемые лица, берите Шевченко. Не трогайте всех остальных».
М.Шевченко
―
Я думаю, что всем такие установки не даются. А некоторым даются специальные установки. Но отвечать за это должны, в Москве по крайней мере: Собянин, Колокольцев, Золотов. В Петербурге: Беглов, Колокольцев, Золотов. Я уверен просто. Вот Алексей Алексеевич Венедиктов, который является зам руководителя Общественной палаты Москвы, если мне память не изменяет, должен провести в Общественной палате, инициировать совещание: кто виноват и что делать? Вот по итогам этих избиений москвичей с приглашением туда мэра Москвы Сергея Собянина и, по крайней мере, может быть, Золотов с Колокольцевым не придут, но их заместителей, которые в Москве отвечают за это, обязательно надо туда пригласить. Другое дело, что они могут отказаться под разными предлогами. У них там большая занятость, борьба с преступностью страшной надвинулась и тому подобные вещи.Но каким образом мы, москвичи — у меня вопрос к Сергею Собянину и к его политтехнологам — должны это терпеть? И почему мэр Москвы, который претендует на то, что он избран якобы москвичами, молчит по поводу этих избиений, которые были Камергерском переулке…
М.Майерс
―
В Дмитровском.
М.Шевченко
―
Ну, это одно и то же, это рядом. Люди бегали по Кузнецкому мосту. То есть там шикарные рестораны можно создавать, а мэр Москвы не может выйти и сказать, допустим, свое мнение по этому поводу. Сказать: «Извините, пожалуйста, те, кого пытали электрошокером, били дубинками. Я хочу перед вами извиниться».
М.Майерс
―
Извините, что я вас прерываю, но у нас новости на «Эхе».НОВОСТИ
М.Майерс
―
19 часов, 34 минуты. Журналист Максим Шевченко гость программы «Особое мнение». Меня зовут Маша Майерс. Максим, а что касается того, о чем я начала до новостей говорить, мы с вами обсуждали кейс этого журналиста, которого побили перед камерами, видимо, умышленно, судя по всему, хотя мы не можем этого точно знать. А как вы понимаете кейс Смирнова, зачем все-таки его посадили на 25 суток? Если это акт устрашения, то к чему он должен привести? Или это что?
М.Шевченко
―
Там еще есть такие моменты, которые описывал еще Гоголь и Салтыков Щедрин. Отчитаться перед начальством: «Знаете вот эту «Медиазону», которая оппозиционная? Так вот мы его главного редактора на 25 суток посадили».
М.Майерс
―
На каком уровне принимаются такого рода решения? Это кто докладывает кому?
М.Шевченко
―
Я думаю, не на высшем, на каком-то среднем или выше среднего. Это уровня каких-нибудь начальников департамента и их подчиненных. Если рассматривать всю Российскую систему в контексте хлестаковского монолога, где Хлестаков себя поднимает от простого чиновника до генерала, практически до генералиссимуса. Его эти гоголевские… ревизора окружения говорит: «Может, он даже сам генералиссимус?» То тут, наверное, на уровне где-нибудь начальника департамента.
М.Майерс
―
То есть это тот, который, наверное, не знает, что такое «Медиазона».
М.Шевченко
―
На уровне тех самых генералов, которых… помните, «Как один мужик двух генералов прокормил»? С Подъяческой…
М.Майерс
―
А можно сравнить, например, влияние «Медиазоны» с влияние NEXTA в белорусских протестах?
М.Шевченко
―
Нет, это невозможно сравнить, конечно. У NEXTA влияние очень большое, потому что в Беларуси совсем другое общество, гораздо более компактное, гораздо более проницаемое. И Беларусь, она монолитная. В Беларуси через одно человека… через двух все знают друг друга. Это меньше чем Москва население Беларуси. Это фактически население центра Москвы. внутри Садового — возможно, а, может быть, внутри Третьего транспортного кольца — вот всё население Беларуси там умещается, и еще останется много места для парков и прогулочных разных зон.
М.Шевченко: Это вроде как из серии чижика съел Медведь. Вроде как страшный, но съел-то чижика
Нет, сравнить невозможно. Я думаю, что «Медиазона» проходит по какому-то списку, по которому, может быть, я прохожу, может быть, вы, может, еще кто-то. И вот решили: «А, это тот самый… Ага, ну, давайте-ка мы его сейчас…». Потому что его-то это не устрашит, Сергея Смирнова, это же понятно.
М.Майерс
―
Да, в общем, тут с природой страха я пытаюсь разобраться…
М.Шевченко
―
Это вроде как из серии чижика съел Медведь. Вроде как страшный, но съел-то чижика. Чего, на 25 суток посадил Сергея Смирнова. Ну, выйдет Сергей Смирнов. Он же приобретет еще большую славу, еще большую известность. То есть зачем это делается? Я думаю, что номенклатурный идиотизм: «Товарищ фельдмаршал (или товарищ генерал), мы вот этого enfant terrible, его, как говорится туда, в Prison». Что-то в таком духе, знаете, тоже на таком франко-русском сленге из Гоголя.
М.Майерс
―
Еще я хотела обратиться к одной публикации. Это Владимир Пастухов на МБХ и на «Эхе Москвы» тоже присутствует. «Феномен Навального. «Черный лебедь» прилетел на «Победе». Там довольно любопытно он разводит две вещи. И настаивает, что это уже сильно не одно и то же: сам Алексей Навальный персонально — и феномен Навального, с которым теперь российская власть вынуждена что-то делать, как-то выстраивать систему взаимоотношений. Что вы думаете по этому поводу?
М.Шевченко
―
Я считаю, что феномен Навального российская власть сама создала сознательно и усиленно.
М.Майерс
―
Зачем?
М.Шевченко
―
Чтобы всю огромную политическую повестку протеста — социальную, политическую, экологическую, национальную… В последние годы реально страна бурлила. В ней как будто из-под корки застывшей магмы прорывались облака пара — вот Шиес вы упоминали, Шиханы, мусорные протесты, возмущения запретом на изучение языков национальных в национальных субъектах, отказ от политики федерализма, отмена фактически выборов, арест губернаторов народны, Фургала, допустим и протест Хабаровска. Там же, как ни искали они, там же нет никакого ЦРУ, пятой колонны и даже навальнизма никакого нету. Это просто возмущение людей.Или, допустим, протест по поводу пенсионной реформы, жуткой совершенно, которая просто уничтожила просто сам институт бабушек и дедушек, которые хотели заботиться о внуках — заставили их работать.
Вот это всё власть сознательно решила сконцентрировать в личности одного человека. Я с уважением отношусь к Алексею Навальному. Это очень храбрый человек. Но нельзя не признать, что человек с высокой долей эгоцентризма, с очень сильным эго. Я думаю, что воздействуя не на него путем манипуляций публичных психологических или создавая эту непонятную ситуацию: вроде как хотели убить — не убили, отправили в Германию к лучшему союзнику Путина Ангеле Меркель. Оттуда вернулись, скандально арестовали. Вроде как действия власти анекдотические. А на самом деле они собирают на Навальном всё внимание протеста.
М.Шевченко: Феномен Навального российская власть сама создала сознательно и усиленно
Если посмотреть всю его политическую биографию, власть его раскручивала. Я напомню три основных момента. Алексей Навальный да, был один из лидеров Болотной, но далеко не первый. Там блистал Немцов, там был Илья Яшин. Навальный там не был на первых ролях. Но вот он становится кандидатом в мэры Москвы и почти вышибает Сергея Собянина во второй тур — 28% набирает Навальный. Кто ему позволяет участвовать? Партия «Единая Россия», она дает ему свои подписи, которой руководит Дмитрий Медведев, и которая, безусловно, подчиняется Владимиру Путину, считает Владимира Путина своим лидером. Раз.
Второй раз, когда его хотят осудить по тому делу, по которому сейчас уже посадили. То прокурор внезапно отзывает свое страшно обвинительное заключение, потому что ему кто-то позвонил. Кто ему позвонил? Понятно, ему позвонил, скорей всего, генеральный прокурор, а кто сказал генеральному прокурору? Ну, вряд ли американский посол или главный резидент ЦРУ в Москве, правда? Или тайный руководитель «пятой колонны», если, конечно, мы не предполагаем, что тот, кто дал приказ Чайке, тот и есть руководитель настоящий «пятой колонны».
И третий момент, когда вот блогер Навальный, оппозиционный политик Навальный. Да, критикует, страшные расследования, которые гремят в интернете. Но политически это всё не выходил на уровень как бы системного институционализирования с элитой. Ну, вот Алишер Усманов, человек из ближайшего окружения Путина или, допустим, Виктор Золотов, который охранял Путина много лет, глава Росгвардии поднимают Алексея Навального на уровень полемики причем очно дискуссии самой, скажем, неофициальной формы… Ладно, Алишер Бурханович, как говорится, он держал себя в руках и иронизировал. Он сам человек ироничный такой. А Виктор Золотов просто сказал: «Я тебя в фарш превращу».
М.Майерс
―
У него с иронией как-то похуже. С самоиронией тем более.
М.Шевченко
―
Но они сделали… Скажите мне, что это просто было случайно, что это потому, что они глупые. Этих людей нельзя назвать глупыми. Они руководят сложными структурами. Они это сделали и подняли его на уровень Владимира Путина. Именно власть сделала Навального главным и единственным оппонентом Путина. В стране, где сидят политзаключенные уже давным-давно: Абдулмумин Гаджиев, Расул Кудаев, Николай Платошкин, многие крымские татары, башкиры. Сидит на Кавказе огромное количество людей…
М.Майерс
―
Повторяю свой вопрос: зачем?
М.Шевченко
―
Так проще.
М.Майерс
―
Что проще? Проще то, что мы сегодня имеем — это проще?
М.Шевченко
―
Для власти это самая простая ситуация. И власть показывает сейчас… Во-первых, она заставляет элиту самоопределяться относительно Путина. Лояльность. Сейчас все побежали выражать свою лояльность. Те, кто не побежал, тех записали в нелояльные. И поверьте, у них, как говорится, будут проблемы. Да, собственно, уже. Вот арестовали несчастного Игоря Барцица из руководства РАНХиГС. Я Игоря Нязбеевича хорошо знаю, это выдающийся специалист по конституционному праву. Но Мау-то никто не тронул, одно из учеников Гайдара. Хотя, я считаю, что арест Барцица — это сигнал Мау и всей этой группировке гайдаровской, которая у него есть, либералов.Точно так же, как наезд на ВШЭ — это сигнал Кузьминову и его жене, которая руководит Центробанком России. Поэтому это сигнал элите.
Второй сигнал в связи с этими репрессиями. Это как бы упрощение повестки. Мы обсуждаем теперь не Шиес, не национальный вопрос, не пенсионную реформу, а чей дворец: Путина или Ротенберга? Дворец это или апарт-отель? То есть хрень какую-то мы обсуждаем.
М.Майерс
―
Ничего себе! Мы обсуждаем коррупцию на высшем государственном уровне вообще-то. А уж кому она принадлежит, Ротенбергу или нет… Это прекрасный повод. Вы думаете, что это не является проблемой для власти? Это такой подарочек.
М.Шевченко
―
Это для власти проблемой не яв-ля-ет-ся! Вы можете как угодно… Вот Шиес для власти является проблемой. А дворец в Прасковеевке или апарт-отель не является проблемой для власти. Это образ, это гештальт. Да, люди сказали: «Они совсем охренели!» На фоне разрушенной школы в Хасавюрте, в которую родители отказываются детей пускать уже вторую неделю. Вот этот протест супер! Родители Хасавюрта, я с вами. Вы молодцы! Я горжусь вами. Так и надо. Не пускайте детей в разрушенные школы, где детям угрожает опасность, по всей стране. Учитесь, как это сделали родители в Хасавюрте, которые любят своих детей. Власть уже в Хасавюрте сказала: «Мы снесем эту школу и построим взамен ее новую». До этого они украли огромное количество денег, предыдущие правительства, ничего там не делая.Вот мы не это обсуждаем, мы не Шиес обсуждаем, мы не мусорную реформу обсуждаем, мы не обсуждаем, как людей увольняют с работы, мы не обсуждаем чудовищную систему здравоохранения. Мы обсуждаем дворец в Прасковеевке, кто хозяин виноградников: Борис Титов или Владимир Владимирович Путин. Это хрень! Мы обсуждаем хрень, а не социально-политическую повестку. Это хрень! Это кино, нас всех втянули в кино. Поймите, в этом дело, Маша.
М.Шевченко: Дворец в Прасковеевке или апарт-отель не является проблемой для власти
М.Майерс
―
Да, но вы мне вначале сказали, что эти самые рядовые ребята-омновцы, менты эти самые, рядовая прослойка в звании рядовых или младших сержантов, что они, посмотрев этот условный дворец, готовы брататься уже с народом, с протестующими — это что, не проблема?
М.Шевченко
―
Я не сказал, что они готовы брататься. Я сказал, что власть этого боится. Власть предприняла определенные шаги, чтобы этого не допустить, как им кажется. Но фильм про дворец, он как бы создает ощущение политического неприятия, такой брезгливости: Нет, мы с этим не хотим иметь…
М.Майерс
―
Это немало.
М.Шевченко
―
Это важно, но это еще не политика. Политика — это конкретная повестка. А вот всё остальное — Шиес, национальные движения, Конгресс народов и многое другое — это конкретная повестка, которая ложилась на конкретную почву по всей стране. Там увольнение Левченко, посадка его сына Андрея, репрессии против Владимира Бессонова в Ростове, коммуниста, которого обвинили и уголовное дело по которому… Именно чтобы эту повестку никто не обсуждал, власть воспользовалась героизмом и храбростью Алексея Навального, который идет против бури как герой лермонтовского стихотворения «…мятежный ищет бури». Когда я говорил, что Навальный возвращается в тюрьму, мне говорили: «Он тут сможет управлять политикой». Как он, интересно, из ШИЗО сможет управлять политикой? — теперь спрошу я тех, кто говорил ему: «Езжай в Россию». Те, как в «Крестном отце» и есть предатели на самом деле.
М.Майерс
―
«Особое мнение» журналиста Максима Шевченко. Спасибо вам!