Аркадий Островский - Особое мнение - 2021-05-21
М.Курников
―
Здравствуйте! В студии у микрофона — Максим Курников. Со мной по видеосвязи Аркадий Островский, редактор отдела России журнала The Economist. Здравствуйте!
А.Островский
―
Добрый вечер!
М.Курников
―
Я сразу спрошу про Путина и Байдена. Как они быстро нашли общий язык.
А.Островский
―
Я не думаю. В каком смысле они нашли общий язык?
М.Курников
―
Ну, санкции по «Северному потоку» становятся мягче — это ли не результат?
А.Островский
―
Смягчение санкций по «Северному потоку», как бы не хотелось Кремлю, не связаны со смягчением позиции по России. Они связаны с восстановлением трансатлантических связей с союзниками между США Германией. Действия Америки по отношению к «Северному потоку» — это не уступка России, это знак доброй воли по отношению к Германии. Пусть Германия как независимая суверенная страна сама решает, и как одна из доминирующих стран Европы, сама решает, что ей нужно. Америка не будет указывать Германии, что ей делать. Америка будет продолжать протестовать против этого проекта. Она по-прежнему считает, что он не в интересах безопасности и так далее. Но она не будет указывать суверенной большой независимой стране Германии, что ей делать.Я понимаю, как это пытаются продать в России среди российской пропаганды. Но это безусловно, связано с правильной попыткой США восстановить не просто партнерские, а союзнические отношения трансатлантические, в том числе, принимая во внимание ту угрозу, которая исходит из России.
М.Курников
―
Вы так говорите, как будто бы Россию тут можно вынести за скобки. Ее нельзя вывести за скобки. Она тоже получает этот бонус.
А.Островский
―
Да, она тоже получает этот бонус. Другое дело, будет ли этот проект осуществлен или нет, мы еще посмотрим. Но пока мы видим, что в сущности сказал Байден — что для нас отношения с Германией очень важны, они важнее, чем что бы то ни было. Мы против этого проекта, но естественно, право решение должно оставаться за Германией, мы не буде ей указывать, что ей делать.
М.Курников
―
Но у вас нет, в принципе, ощущения, что на разных площадках идет какой-то торг между США и Российской Федерацией, идут переговоры по разным вопросам?
А.Островский
―
Да, торг идет всегда. Это две ядерные державы. Это две страны, которые воспринимают друг друга как противника, о чем они откровенно заявляют. И Америка включила Россию в число своих противников. Потому что от России исходит угроза как в смысле вмешательства в американские выборы, политический процесс, хакерские атаки на американскую инфраструктуру, так и угроза и не только угроза, а, собственно, действия в отношении союзников Америки.Поэтому и конфликт, недавнее наращивание российских войск на границе с Украиной. Очень жесткий ответ Байдена, администрации, предупреждение того, что будет. Мы не знаем, что именно было сказано. Мы знаем, что президент Зеленский получил уверения и от Байдена, от всех партнеров — Франции. Германии, — что он не останется один на один в этой ситуации с Россией.
Мы видим отвод войск, во всяком случае, декларировании об отводе войск от границ.
Это две ядерные державы и есть опасность всегда, Они находятся часто в одном и том же пространстве что на Ближнем Востоке, что Украина, в Европе — все это очень близко.
Конечно, разговаривать надо. Я не думаю, что есть хоть какая-то надежда или должны быть хоть какие-то иллюзии по перезагрузке отношений подобной тому, какую мы видели в 2008 году. Речь идет в крайнем случае, о разрядке. Просто о том, как сделать, чтобы этот конфликт не привел к последствиям — вот о чем идет речь.
Для Байдена, для человека его поколения, его школы, его убеждений и ценностей, я думаю, что проблем прав человека и того, что происходит в России и судьба Навального — реально очень важные вещи.
И нельзя тут не вспомнить, мы говорим 21 мая, 100-летие со дня рождения по-настоящему великого человека на грани, за гранью реальности ученого и гуманиста Андрея Дмитриевича Сахарова, который постулировал ее как главную идею, к которой он пришел, за которую он получил Нобелевскую премию мира, а именно, что вопросы безопасности, агрессии одной страны по отношению к другой, агрессии Советского Союза, либо другой страны, Китая нельзя разделять с проблемами прав человека.
Не потому, что это морально или не морально, этично или не этично, а потому что страна, которая нарушает права человека у себя дома, в которой нет демократических прав и, таким образом, нет сдержек для государства, всегда будет представлять военную угрозу для внешнего мира. Если вы хотите достичь состояния мира и ядерной стабильности, вы должны заниматься вопросами прав человека. Не потому, что это правильно и просто этично, вы должны это делать не только для людей, живших тогда в Советском Союзе, вы должны это делать для самих себя, для собственной безопасности.
А.Островский: Действия Америки по отношению к «СП» — не уступка России, это знак доброй воли по отношению к Германии
То, что Байден поднимает вопрос о Навальном или то, что Меркель приходит в больницу к Навальному, где его восстанавливали после отравления «Новичком», это не только жест по отношению к Навальному, к России, к гражданам России. Это понимание того, что эти вещи взаимосвязанные. Они это делают не только для России, они это делают для себя. Потому что чем более открытая и демократическая будет страна Россия, чем меньше угроз от нее будет исходить.
Что, собственно, и было доказано эмпирическим путем в 1986, 7-м, 8-м годах, когда началась перестройка России. Именно после этого начался период перезагрузки, оттепели, как хотите, отношений между СССР и США. Это было результатом тех внутренних реформ, который проходил Советский Союз.
М.Курников
―
Тут если мы опять вспоминаем потепление 80-х, когда выбирается Рейкьявик как место встречи Байдена и Путина, это какой-то символ или банальное совпадение?
А.Островский
―
Наверное, в этом есть символ. Я не знаю. Ну, в Хельсинки встречался Трамп и Путин. В Хельсинки встречались советские и американские… Трамп до конца не понимал, что Хельсинки… он думал, что это Россия.
М.Курников
―
Байен-то как раз помнит, что такое Рейкьявик и 80-е, он застал эту политику.
А.Островский
―
Да, Байден, безусловно, помнит. И, я думаю, что никаких иллюзий ни у кого нет. Никакой перезагрузки не будет.
М.Курников
―
То есть никакого Рейкьявика без нового Горбачева не видать.
А.Островский
―
Я думаю и надеюсь, что никакого Рейкьявика, что Сахаров описал в своих письма американским президентам, в том числе, в администрацию Никсона, что просто разрядка военная без учета прав человека в Советском Союзе не только не будет плодотворна, она будет вредна. Потому что Россия будет становиться более тоталитарной страной притом, что снизится давление на ее извне, то это только приведет потом к еще большему нагнетанию эскалации, противостоянию и агрессии. И это была очень важная мысль Сахарова, что, конечно, на первом месте стоит ядерная безопасность. Конечно, имея оружие, которое он, собственно, и создал, самое убийственное, страшное и мощное оружие на земле — водородную бомбу, термоядерную, безусловно, оружие, которое может уничтожить цивилизацию на земле, должно являться приоритетом в обеспечении мира, когда можно вообще все уничтожить, то это должно ставиться во главу угла.Но это нельзя рассматривать отдельно от того, что происходит с правами человека, или в новой конфигурации можно сказать, что коррупция входит в часть прав человека. В этом смысле нас всех немножко сбила замечательная поэтическая фраза Бродского…
М.Курников
―
«Ворюга мне милей, чем кровопийца».
А.Островский
―
Что «ворюга мне милей, чем кровопийца». Бродский не до конца понял и продумал…
М.Курников
―
Давайте все-таки скажем, что это говорил персонаж, а не сам Бродский, это тоже важно.
А.Островский
―
Это говорил персонаж, но не важно. Но это оказалось иллюзией, что если будет воровать, то они не будут защищать… И, кстати, коррупция и воровство, которые были и в сталинском Советском Союзе. Один из мифов, что в сталинском Советском Союзе не было коррупции, это, конечно, миф.Это связка между ядерной безопасностью и уважение к жизни человека — их совершенно нельзя разделить. И Сахаров, который создал это оружие, потом посвятил вторую часть той же жизни — не было никаких двух жизней Андрея Сахарова, была одна жизнь. И эта жизнь с самого начала была направлена на предотвращение войны и на ценность человека как единственного носителя души и искры божией, что называется.
А.Островский: Это две ядерные державы. Это две страны, которые воспринимают друг друга как противника
М.Курников
―
Напомним, что мы говорим с редактором отдела России отдела России журнала The Economist Аркадием Островским. Я попробую уточнить. Следуя этой логике, хорошие новости с переговоров Байдена и Путина о том, что они о чем-то договорились, о том, что какая-то разрядка, — это очень плохие новости с точки зрения гражданского общества. Потому что на фоне тех законов, которые сейчас принимаются, такое потепление по этой же логике говорит о том, что этот режим только укрепится.
А.Островский
―
Подождите, они еще ни о чем, собственно, не договорились, ничего не подписали, никаких уступок. Никаких санкций не снято. Все флажки выставлены. Я, честно говоря, не вижу особой причины говорить о потеплениях в российско-американских отношениях.
М.Курников
―
Никакого оптимизма вы здесь не разделяете.
А.Островский
―
Я считаю, что, безусловно, хорошо, что они будут говорить. Я считаю, что такой разговор нужен. Вопрос, о чем будет речь? Я думаю, что там большую часть разговора будет занимать состояние дел внутри России, прав человека и, безусловно, Алексея Навального, как концентрацию этой проблемы, но не только его
М.Курников
―
А вот такой разговор даже об Алексее Навальном, не будет ли это подтверждением картины мира для российского руководства: «Вот вы вмешиваетесь. Видите, вы спрашиваете про оппозиционера. Вот доказательство».
А.Островский
―
Я думаю, что никаких доказательств российской картины мира вообще не нужно. Реальность может быть какая угодно. А картина мира в головах людей в российском руководстве, особенно людей, которые были воспитаны в силовых структурах в школах советского КГБ, вообще не нужно. Потому что это не про факты, это про восприятие. Это разные вещи. Поэтому, я думаю, что никакого подтверждения здесь не требуется. И вообще расхождение реальности и этой конспирологической картины мира или пропагандистской — это, конечно, тоже есть огромная угроза. Потому что в результате принимаются неправильные решения.Я недавно совсем перечитывал в связи со 100-летием Сахарова его замечательное первое публичное заявление, манифест о прогрессе, конвергенции и свободе 68-го года, где он, собственно, в первый раз выдвигает свои тезисы.
М.Курников
―
Он только-только сблизился с диссидентами.
А.Островский
―
Да, это первое его публичное выступление, которое перепечатывается, которое становится бомбой, извините за не предполагаемый каламбур, но которая абсолютно взрывает пространство в Советском Союзе и в мире, печатается целиком на трех или четырех полосах газеты The New York Times, перепечатывается отдельными брошюрами и так далее. Важнейшее первое публичное заявление Сахарова. И поводу необходимости мирного сосуществования, интеллектуальной свободы, идеи социализма, как он ее понимает, и опасности, которые ждут мир.Но мы не будем сейчас про это говорить. Нужно стоит перечитать. Там замечательное начало — почему я про это вспомнил. Там есть вступление, в котором Сахаров пишет — он же пишет научным практически языком, академическим очень, это не публицистика, — и он начинает эту работу с преамбулы. Я просто прочитаю три предложения: «Взгляды автора формировались в среде научной, научно-технической интеллигенции, которая проявляется очень большую озабоченность в принципиальных и конкретных вопросах внешней и внутренней политики, вопросах будущего человечества. В частности, эта озабоченность питается сознанием того, что еще не стал реальностью научный метод руководства политикой, экономикой, искусством, образованием и военным делом. «Научным» мы считаем метод, основанный на глубоком изучении фактов, теорий и взглядов, предполагающий непредвзятое, бесстрастное в своих выводах, открытое обсуждение».
Вот на самом деле, может быть, это важнее всего того, что последует за этими словами. Идея того, что давайте в своей политике будет руководствоваться реальностью, фактами, а не конспирологией и пропагандой.
М.Курников
―
Не мифами.
А.Островский
―
И вообще будет точнее описывать научным способом изучения этой реальности, что происходит. Я думаю, что если бы такой научный метод был бы применен, конечно, мы бы не были в том состоянии, в котором находимся. Вообще, жизнь Сахарова, конечно, это жизнь человека, одержимого идеей истины, как физика, как ученого, как Галилея в данном случае, который живет в стране, которая вся держится на лжи. И в этом драматизм этой истории.Что такое человек, одержимый научной истиной и общественной истиной, который живет в системе и не только живет, но создает оружие для этой системы, которая вся держится на насилии и на лжи.
М.Курников
―
Аркадий, мы живем в мире постправды. Это так неактуально — то, что вы говорите.
А.Островский
―
Вот вы знаете, оказывается, что правда. Что на этом разломе все сейчас и происходит. Почему всех так в мире, не только в России, в России, может быть, меньше, но в мире захватила история с Навальным? Она захватила именно тем, что это разрыв шаблона этого мира постправды. Это разрыв шаблона посмодернистского сознания. Именно та интонация Максим, с которой вы сейчас сказали: «о чем вы говорите!» Да, мы живем в XXI веке, не прошло 30 лет с конца холодной войны — ну, о чем мы говорим?
А.Островский: Это была очень важная мысль Сахарова, что на первом месте стоит ядерная безопасность
Вдруг появляется человек, который разрушает этот шаблон, который идет на смерть, которого практически убивают, который возвращается туда, где его пытались убить, который идет в тюрьму и который произносит тексты. Цитирует библию и практически перефразирует текст Солженицына, опубликованный в 73-го году в тот день, когда его арестовали и выслали из страны, который назывался «Жить не по лжи». И, оказывается, что на это есть огромный запрос.
М.Курников
―
В мире, давайте еще раз скажем.
А.Островский
―
В мире. И в России. Потому что люди устали от отсутствия смыслов. Люди устали от разговора просто на Западе о стиральных машинах. А в России, мне кажется, люди устали от стеба. Это реакция на стеб, это реакция на постмодернизм. Это реакция на правду, это реакция на реальную героику. Она может охватывать, она может создавать дискомфорт психологический, но это про это и про какие-то экзистенциальные важные вещи.В конце знаменитого эссе «Конец истории». Фукуямы, которую он опубликовал, по-моему, в 80-е…
М.Курников
―
На рубеже 80-х, 90-х.
А.Островский
―
Даже раньше, в 87-м, по-моему, году. Там, собственно, обсуждается вопрос того, что коммунизм приказал долго жить — что потом скажет Солженицын гораздо более поэтическим языком, что часы коммунизма свое отбили, и что, понятно, что либеральная демократия победила. Это всё понятно. Но там в конце есть замечательный пассаж, когда Фукуяма пишет: «Всё, конечно, правильно, только вот одна мысль не дает мне покоя: А о чем мы дальше будем, собственно, говорить? Потому что нам же будет очень скучно. Наверное, мы будем говорить об экономической технократии, о благах, о макроэкономике, о стиральных машинах, еще о чем-то.Вот прошло 30 лет с конца Советского Союза, и выясняется, что людям нужны смыслы, нужна правда. И все это возвращается. И Сахаров не просто востребован, это не просто какой-то юбилей, а это настолько точка нерва власти, что она запрещает выставку, который хотел устроить на улице Центр Сахарова.
М.Курников
―
С одной стороны, запрещает, с другой стороны, говорит, как так получилось, мы памятник поставим, не переживайте.
А.Островский
―
Это, знаете, дальше смотрите замечательный фильм о Бароне Мюнхгаузене, снятом Марком Захаровым: «Мы, конечно, ему поставим памятник…». Да-да.
М.Курников
―
Если мы начали цитировать деятелей того времени, Зиновьев ответил на это: «Цели коммунизма по пали в Россию», и, кажется, ровно так и мыслит современное российское руководство.
А.Островский
―
В каком смысле?
М.Курников
―
Что распад Советского Союза стал геополитической катастрофой, и это ущерб России. И до сих пор есть людей, которые хотят у нас Сибирь, понимаете, оттяпать.
А.Островский: В России, мне кажется, люди устали от стеба
А.Островский
―
Ну да. В Сибири, интересно, об это знают или нет? Я очень серьезно отношусь, люблю бывать, ездить по Сибири. В Сибири, кстати, очень интересное возрождение идей 80-х годов, но не XX века, а XIX — идеи областничества, идеи Сибири как США Америки. Что Сибирь должна быть устроена и управляться как США Америки. Что это колонизаторская политика. Все эти темы сейчас очень актуальны в Сибири. И ощущение несправедливости и так далее. Но это мы немножко в стороны.
М.Курников
―
Мы вернемся к этой теме после новостей. Послушаем новости и обязательно поговорим и про зубы и про все эти важные вопросы.НОВОСТИ
М.Курников
―
Мы продолжаем говорить с редактором отдела России журнала The Economist Аркадием Островским. Хочу вас спросить. Владимир Путин говорил что некоторые позволяют себе говорить, что Сибирь относится к России несправедливо, так много там богатств. Вы слышали когда-нибудь подобную риторику хоть от кого?
М.Курников
―
От кого?
А.Островский
―
От огромного количества людей, живущих в Сибири.
М.Курников
―
А как же зарубежные политики, которые мечтают?..
А.Островский
―
Я не знаю, а вот людей, живущих в Сибири, что Россия управляет Сибирью так, как будто это ее колония… А то, что в Сибири недостаточно того, что называлось областничество, автономных полномочий, решений, а также налогов остается; что это несправедливое распределение, что именно поэтому идеи 70-х, 80-х годов XIX века, об устройстве Сибири, что вообще Россия должна управляться как США. Это идея, вообще, которая начинается у декабристов. Басарагин — декабрист — в Сибири пишет, что Россия должна быть устроена как США. Потом эта идея перейдет к Герцену и так далее. Но сейчас это невероятно востребовано в Сибири, поэтому о несправедливости распределения ресурсов очень часто можно слышать и в Новосибирске, и в Красноярске, и в Томске, в Омске и всюду.Конечно, никакая другая страна не претендует. С точки зрения огромного количества сибиряков как раз сила, которая претендует на ресурсы и использует их как колонизатор — Москва. Поэтому очень сильны антимосковские…
М.Курников
―
Это сибирякам собираются зубы выбивать, что ли?
А.Островский
―
Я не знаю, что имел в виду Владимир Путин, когда он это говорил. Но, видимо, конечно, это абсолютно архаическая риторика, которая кажется довольно дикой. Это настолько не оригинально, что это даже неинтересно обсуждать.
М.Курников
―
Тогда давайте посмотрим на это с другой стороны. Если посмотреть, кто дает интервью зарубежным медиа и пытается использовать гораздо более современный и аккуратный язык. Неожиданно это главные силовики. Нарышкин дал интервью ВВС очень сдержано и сказал, что он вступил в переписку с руководителем МИ 6. Патрушев недавно говорил: «Ну, хорошо, не получается у нас в политике, давайте второй трек использовать: культура, другие связи».Почему у нас так получилось, что у нас главные голуби — Патрушев с Нарышкиным?
А.Островский
―
Не знаю. Думаю, что, конечно, в России произошла трансформация политической системы, и политические решения принимаются силовым блоком. В этом, кстати, баланс нарушен. Поэтому они, поскольку захватили, действительно, политическую власть в стране и, я думаю, что администрация президента или то, что раньше говорили разные башни Кремля, я в этом, кстати говоря, никогда не пытался разобраться, но понятно, что главный ресурс и политический и смысловой — у служб безопасности. Поэтому они в данном случае декларируют, что «мы и есть главная сила, и не Кудрин будет разговаривать с Америкой…»
М.Курников
―
И не Чубайс, который возглавляет профильный…
А.Островский
―
А мы будем возглавлять. И мы теперь здесь власть. И мы будем договариваться.
А.Островский: Политические решения принимаются силовым блоком
А.Островский
―
Я думаю, что в России мы не знаем, это византийская система, страшно закрытая. Я думаю, что никто из интерпретаторов, аналитиков не знает, что, собственно, происходит внутри элиты российской. Мы видим только по каким-то внешним проявлениям, есть там раскол, нет. Понятно, что напряжение, безусловно, есть, потому что есть проблемы транзита.Дело не в том — транзита от Путина, к Путину… По-моему, Екатерина Шульман замечательно об этом написала и говорили, но дело в том, что транзит-то все равно будет, и он есть, потому что одни люди стареют, у них подрастают дети, им нужно передавать собственность. И все эти проблемы… де Токвиль писал, что если вы хотите понять, что происходит в стране, посмотрите на систему наследия, как передается собственность.
Проблема передачи собственности всегда был очень болезненна для российской элиты, потому что у нее не было институтов безусловного права собственности, а был всегда институт условного права. Собственность условная от главного правителя. Ты чем-то владеешь, потому что тебе разрешили, а не потому, что ты этим владеешь по закону. Все эти проблемы будут нарастать и у всех этих людей есть дети и так далее.
А вообще вся российская элита выстраивала свою жизнь так, что она брала ресурсы внутри страны, получала прибыль, а, собственно, тратила ее за пределами страны. Это, в общем, конфронтация такая с Западом, он создает огромный дискомфорт, я думаю, для элиты.
М.Курников
―
Но с той элитой, которая относится к самой верхушке, там, проблем нет. По крайней мере, мы видим, кто возглавляет банки, мы видим успешную работу в правительстве.
А.Островский
―
Да, но хотят ли эти люди отдыхать исключительно в Крыму. Даже дело не в том, что отдыхать в Крыму, а быть изгоями. Когда мы говорим, может или не может Россия быть Северной Кореей, Венесуэлой… Все может быть. Вопрос, захочет ли элита быть, не только российские граждане — понятно, что они этого не захотят, — а просто даже элита быть в состоянии жить как в Венесуэле, как в Северной Корее, с такими рисками, с таким дискомфортом, я не знаю.
М.Курников
―
Риски попасть под расследование, быть фигурантом расследования гораздо выше.
А.Островский
―
Ну да. В России они еще выше. Потому что в России это будет связано с жизнью и смертью.
М.Курников
―
То есть пример Беларуси нам показывает, что какой-никакой, режим силовики продолжают сохранять, действующие власти продолжают сохранять.
А.Островский
―
Посмотрим, сколько они ее будут продолжать сохранять, потому что все это строится на страхе, на репрессиях. Поэтому нет развития.В Беларуси это все сохраняется, потому что есть Россия. А кто будет помогать России в такой ситуации закрытости, мы не знаем.
Я не знаю, апокриф это или нет, но когда вводили войска в Чехословакию в 68-м году, то Суслов на Политбюро вроде бы сказал, что если мы сейчас не прекратим свободу слова по Чехословакии, закон о печати, то мы можем ввести войска, а если у нас примут такой закон, кто к нам будет вводить войска? Китай?
А.Островский
―
Давайте вернемся к научному методу.
М.Курников
―
Давайте попробуем. Мы сказали про Патрушева и Нарышкина, мы говорили о них, как о голубях мир. Мы фиксируем, что это официально силовики заявляют: «Мы здесь власть». И таким образом, они там что-то транслируют.А вот другая категория людей. условно назовем ее администрацией президента, выводит на свое мероприятие Илона Маска. Что пытаются нам этим сообщить? Считают ли это достижением, победой какой-то, может быть, пиаровской или еще какой-то?
А.Островский: Навальный контролирует нарратив. Это про новые идеи, это про смыслы
А.Островский
―
Илон Маск — это абсолютно уникальное явление природы. Они пытаются показать, что они не изгои. Они пытаются кому-то показать… собственно, элите, что с нами разговаривают, что мы не изгои, что с нами Запад имеет дело, что никому нет на самом деле дела, что происходит в исправительной колонии №3 или №2, или с делами про экстремистов. Что Запад и так с нами будет иметь дело.Я думаю, что это месседж, направленный не только на Запад, сколько, понятно, к собственной стране. То есть от Нарышкина, Патрушева: «Имейте с нами дело, давайте договариваться. Мы будем делать у себя всё, что мы хотим, а вы все равно будете с нами разговаривать». И попытка, собственно, развести эти две проблемы: безопасности и прав человека.
А своим гражданам сказать: « Видите, с нами все общаются, и Илон Маск к нам тут прилетает в гости. И ничего, и проглотили, всё, что мы сделали». И вообще это попытка смены повестки, потому что понятно, что начиная, практически, с августа прошлого года с небольшим перерывом на то время, пока Навальный выпал из политической повестки, что повестку ведет Навальный. Если вы посмотрите индекс цитируемости, сколько пишут о Навальном…
М.Курников
―
А у вас есть объяснение, почему так получается, что, даже находясь в тюрьме, он создает повестки, даже ничего не делая. Тут история с этим врачом, казалось бы, совершенно совпадение, и вдруг опять вся повестка в Навальном. Это везение?
А.Островский
―
Нет, конечно, это не везение. Конечно, это политика. Путин, силовики могут контролировать суды, репрессивную машину ФСБ и так далее, исправительную колонию, прокуратуру — а Навальный контролирует нарратив. Это про новые идеи, это про смыслы. Но почему он становится тем, кем становится, почему он набирает такой политический вес? Ровно потому, что, во-первых, он крупная политическая фигура, во-вторых, потому что они всячески этому содействуют.Почему Нельсон Мандела стал Нельсоном Манделой, пока он сидел в тюрьме? Собственно, они своими руками это все и делают. И этот вес будет нарастать. И поэтому Навальный — политик. Он вернулся в Россию, потому что он занимается политой, он понимает, что, оставаясь за пределами страны, он не будет набирать этот политический вес. Мне кажется, Кремль судорожно пытается сделать так, чтобы все вернулось на круги своя. Все успокоилось, все нормальное, у нас бизнес, все хорошо, и все забыли. Но этого не будет. И не потому, что западные СМИ будут про это писать или просто Навальный будет писать эти свои тексты, которые больше всего похожи на притчи, а просто потому, что политику нельзя уже выключить, потому что все радикализовано. Ставки подняты до невероятных пределов. Потому что грядут выборы. Потому что есть репрессивная активность, потому что есть законы об экстремистах. То есть политика будет идти, нарастать, а все будут делать вид, что Илон Маск…
М.Курников
―
Зачем только это Маску, я не понимаю.
А.Островский
―
Ну, Маск, это совершенно про пиар, про бренды, не знаю, про что.
М.Курников
―
Спасибо большое! это Аркадий Островский, редактор отдела России журнала The Economist был у нас в эфире.После 20 часов будет в эфире Андрей Зубов, доктор исторических наук, профессор, заместитель руководителя партии «Народная свобода».