Виктор Ерофеев - Особое мнение - 2021-06-11
О.Бычкова
―
19 часов и 7 минут в Москве. Добрый вечер, добрый день! Это программа «Особое мнение». У микрофона — Ольга Бычкова. С «Особом мнении» писатель Виктор Ерофеев. Здравствуйте! Которого я с особым чувством приветствую в этом эфире. Это говорит о том, что дела идут на лад. Вы снова к нам пришли, уже не в первый раз. А не в Zoom.Хочу вас спросить про очередного акциониста. Не хочется говорить, что он очередной, но это уже не в первый раз, когда человек выходит на Красную площадь и делает там что-то такое, что он называет художественной, а, может быть, общественной акцией. Павел Крисевич вышел на Красную площадь, произвел какие-то холостые, как утверждается, выстрелы. Конечно, немедленно задержан. То есть ему грозит статья за хулиганство. Наверняка он понимал, на что идет. Зачем люди это делают, скажите?
В.Ерофеев
―
Есть определенный род людей талантливых, которые хотят, во-первых, состояться. С другой стороны, они понимают, что чтобы состояться, надо сделать какое-то действие, которое будет равно противодействию или еще как-то.В общем, я их понимаю, только, наверное, стрелять на Красной площади сегодня немножко опасно. Потому что, действительно, я представляю себе, на Елисейских полях начали бы стрелять — то же бы, наверное, были бы проблемы. Так что если парень талантливый… Знаете, как Пикассо прислали телеграмму американские абстракционисты и говорят: «Вот нас зажимают». Начало 50-х годов. Он порвал эту телеграмму Кокто его спрашивает: «Ты чего порвал?» Он говорит: «Если талантливый, то справится, если нет, то нет».
Я думаю, парень этот талантливый. Он уже не первую акцию делает. Но надо тут просто выбирать правильно шаги. Если он такую выбрал жизнь — значит, такую. Главное, чтобы людей не стрелял, а так…
О.Бычкова
―
Как объяснить людям, что хотят им сказать или властям сказать или государству сказать, или обществу сказать те, кто совершает такие действия? Талантливо, более талантливо, менее талантливо. Зачем выходить на Красную площадь и что-то там совершать… какие-то телодвижения? Что-нибудь приколачивать, например или что делать.
В.Ерофеев
―
Оля, смотрите. Дело в том, что, действительно, выход на Красную площадь — это выход на главную арену страны…
О.Бычкова
―
Что он хочет сказать людям этим?
В.Ерофеев: Я был на кинофестивале в Сочи два или три года… в декабре. Нас пытались отравить. Чудом остались живы
В.Ерофеев
―
Наверное, получается вот как. Если говорить всерьез, то Кремль все время говорит о том, что главное, чтобы не раскололась Россия, чтобы не распалась. Благодаря определенным действиям как раз России государственной, она как раз сейчас раскололась на две не равные половины. Есть государственные люди, боеголовки, насилие и так далее. Есть люди, которые протестуют против этого. Это две неравные России, они очень сейчас друг друга не любят, противостоят, просто ненавидят. И вместо того, чтобы власть подумала, чтобы как-то найти диалог или что-то сделать с тем… сесть за общий стол, как было в Польше, например, к концу коммунизма, или еще что-то, они на обострение идут просто по всей линии. И это к чему хорошему не приведет ни с той, ни с другой стороны. потому что, с одной стороны, это разгром, это атомизация интеллигенции, это страх и так далее.А, с другой стороны, что они доказали? Всех посадят, выгонят или еще что-то? Да ничего они не доказывают. Потому что идет огромная волна молодежи, которая просто их не понимает на уровне слов, понятий, представлений. И все равно эта волна их сметет не потому, что волна с пистолетами, а потому что это волна непонимания.
О.Бычкова
―
Потому что просто поколение сменяется.
В.Ерофеев
―
Поколения сменяются. Другая ментальность. Мы это в России проходили многократно, и так случалось, безо всякой революции. Просто приходят другие люди. Одни любят романтизм, а другие реализм, а третьи — сентиментализм, а четвертые еще что-то любят. И сейчас придет поколение — посмотрите по Москве, — которое особенно летом ходит в шортах и веселых топах — это люди… в принципе, таких людей я вот сейчас видел в Париже, Берлине. Они неотличимы. А когда говорят: «Нет, мы все враги. Мы поставим стены» и так далее, — это есть раскол страны.Поэтому я бы призвал их подумать не для того, чтобы идти с поцелуями, а чтобы хотя бы отдаленно нащупать те общие возможности, те общие места, которые существуют. Если этих нет, то одна сторона прибивает себе яйца к Красной площади, а другая сторона за это сажает. И так будет продолжаться до тех пор, пока не придет новое поколение, которое просто это сметет и все.
О.Бычкова
―
Ну да, или пока кто-нибудь не решит, что прибивать нужно не себе, а другим, кого они не любят.
В.Ерофеев
―
Дело в том, что, конечно, в общем, в России народники превращались в народовольцев, и это тоже шаг. Но, мне кажется, что сейчас, в XXI веке, скорей всего, просто произойдет не революционный сдвиг, а ментальный. Вот я смотрю молодежь, общаюсь, и читатели мои среди них. Они просто по-другому думают, по-другому говорят. Нет никакого разрыва между ними и западными молодыми людьми. Вот и приехали.
О.Бычкова
―
А на что рассчитывают вот эти… мне прямо хочется сказать, геронтократы, но не в эйджистском смысле, а больше в поколенческом или в ментальном, действительно, потому что это устарелость не всегда и не обязательно связанная с возрастом, а она связана именно со способом мышления. Там могут быть люди разного возраста.
В.Ерофеев
―
Конечно. Тут и образование, настрой. Потом, в основном ту Россию, государственную сейчас представляют силовики. Это люди, которые призваны оборонять, наступать, по крайней мере, видеть перед собой врага. Вот они среди этих молодых людей тоже увидели врагов. Это военные, каратели, это безопасность. Просто первый раз в истории России безопасность стала реально править страной — первый раз, такого не было. Потому что все-таки в Советском Союзе была как бы двойная косичка: партия и безопасность.
О.Бычкова
―
Безопасность не подпускали дальше…
В.Ерофеев
―
Дело в том, что просто сама по себе безопасность — это люди недоверчивые, подозрительные и сомневающиеся во всех, кроме самих себя. И когда их много и они говорят: «Мы защищаем Россию…», — на самом деле они ее разваливают. Это может быть даже ведомственно. Не то что они: «Ну-ка, развалим Россию!» А у них взяло и получилось.
О.Бычкова
―
Да, они-то хотят как лучше, безусловно. Тут нет никаких сомнений в э том.
В.Ерофеев
―
И они считают, что они самые лучшие.
О.Бычкова
―
И они знают, как надо. И я, собственно, об этом начала спрашивать. На что рассчитывают люди, когда они врагов видят в тех, кто моложе их и по возрасту, и по мышлению, по представлениям о будущем? Они же не могут, как вы, например, или я, не понимать, что это будущее, которое их похоронит рано или поздно. Что лучше им задружиться.
В.Ерофеев
―
Они считают, что это просто люди, которых научила Америка или, как на Майдане печеньки раздают американские спецслужбы, как они считают. То есть они считают, что это совращенные… Ну, как в советские времена считали, что стиляги — это те, которые подражают Западу. Ну какая-то ерунда. Они убеждены, что они правы, навсегда правы. У них, конечно, есть какие-то заминки по отношению к Китаю. Они думают, что, наверное, случится скоро — можно восстановить отношения может быть пристойные с Америкой. Но в остальном они абсолютно правы.Но, с другой стороны, молодежь тоже считает, что она права, хотя и сомневается, но по-другому, то есть она выбирает свой путь. Она выбирает свои возможности. Получается, просто две России. Одна Россия производит просто погром, реальный погром. Вот у Фадеева есть замечательный роман, молодого совсем еще и не вышедшего в чиновники «Разгром». Вот на моих глазах сейчас происходит просто разгром второй России, той самой России, которую я люблю, к которой сам принадлежу.
О.Бычкова
―
Две России или больше? Потому что та Россия, о которой вы говорите, очень обобщенно, убирая всякие подробности, назовем ее сталинистской в большой степени или гулаговской. Но есть еще ряд, и мы тоже об этом много сообщаем. Известно уже, вот эту Халимат Тарамову увезли в Чечню. И, действительно, силовики, которые забрали ее из шелтера в Махачкале, насильно вернули ее в Чечню, откуда она хотела убежать. Это история, от которой просто стынет кровь буквально.
В.Ерофеев
―
Дело в том, что вы совершенно правы, говорите, что существует несколько наших Россий. И сейчас просто можно сказать, параллельно стоит Россия XVII века и, наверное, XIX и XX с ГУЛАГом и XXI с молодежью. И так дальше, наверное, будет продолжаться. Но XVII век и в России тоже был чудовищный век для женщин и чудовищных век для семейных отношений. И этот кусок Российской империи, он где-то там, на юге, на Кавказе остался, не растаял. Это лед не растаял. И это страшно. Это зверство. И я думаю, что вот тут вот работа очень сложная. Потому что там как раз уверены, что они все делают правильно, что девушка должна принадлежат мужу, что родители ее отправили правильно. Но это такая ломка души… Не случайно, что эти люди потом бегут за границу и живут там уже в совсем иных условиях.
О.Бычкова
―
А как можно… с этим — не могу слово подобрать — смириться, понять это, уложить в голове, что ты живешь в стране, где действуют какие-то не то что XVII век — средневековье…
В.Ерофеев
―
XVIII — это тоже достаточно жесткий век.
О.Бычкова
―
Как это укладывать в одну страну и в головах у людей?
В.Ерофеев
―
Оля, это никак не укладывается. Но мы не единственные. Вся Африка такая — вся Африка.
О.Бычкова
―
Но мы-то не Африка, мы так думаем.
В.Ерофеев
―
Мы Северная Африка.
О.Бычкова
―
А кто на кого будет влиять? Сейчас мы поедем все ближе к XVII веку? Или XVII век будет приближаться к XXI?
В.Ерофеев
―
Нет, я думаю, что XVII век все-таки будет все больше и больше оставаться в прошлом. И, действительно, искренне верую в молодежь, причем не только в московскую и питерскую, а вообще. Потому что это люди, которые выбираю уже, что они хотят сделать, у них очень четкие представления. И, конечно, определенная часть тоже может увязаться за той, первой Россией, назовем это Россией боеголовок. Так всегда бывает. Есть приспособленцы, есть люди, которые верят в эти… Тем более, что там идет сильная накачка и СМИ и так далее. Мы все это знаем.
В.Ерофеев: Поколения сменяются. Другая ментальность. Мы это в России проходили многократно
Но, с другой стороны, я говорю, что мое ощущение России, действительно, любимой страны заключается в том, что с будущим будет все нормально. Главное — по срокам. Ну, все эти истории, что надо жить долго, надо жить-пережить всё. И, мне кажется, даже с Чечней будет более-менее нормально. Но вот когда эти сроки придут? Ну, как Некрасов об этом говорил…
О.Бычкова
―
Когда мы, например, узнаем, если верить расследователям — а почему им не верить, — что Дмитрия Быкова намеренно пытались отравить — вот не только Алексея Навального, теперь выясняется, а Дмитрия Быкова с подробностями и еще других людей, — это же тоже в самом деле какое-то адское Средневековье.
В.Ерофеев
―
Оля, вы знаете, я был на кинофестивале в Сочи два или три года… в декабре. Большой фестиваль. Нас пытались отравить. Вообще мы чудом остались живы.
О.Бычкова
―
В смысле?
В.Ерофеев
―
Вот так. Просто через бутылочки…
О.Бычкова
―
Кто вас пытался отравить?
В.Ерофеев
―
Ну, кто? Они же не написали своих…
О.Бычкова
―
Расскажите об этом. А почему я ничего не слышала об этом раньше?
В.Ерофеев
―
Я был членом жюри этого фестиваля. Я как-то говорил на «Эхо», но, как-то мельком. И я видел, что какие-то есть силы… знаете, как вот собираются тучи такие, как-то чувствуешь, что вдруг меняется погода. Кому-то я не очень нравился. Я имею в виду там, местным.И каждый день пластмассовые бутылочки с водой приносили. И вдруг потом они стали стеклянные. Мы подумали с женой: класс, стеклянные все-таки лучше.
Мы собираемся уже на вечер на вручение премии. Берем эту бутылочку, открываем. Катя, моя жена начинает глотать. И вообще какой-то ужас происходит. Я беру эту бутылку открытую. У меня начинается жжение рук. НРЗБ вообще ужас полный.
О.Бычкова
―
Вы тоже успели от нее отпить?
В.Ерофеев
―
Не отпил. Я даже дотронулся только. Представляете? Потом мне говорили, что если бы глотнул — остановка сердца и до свидания. Вот.
О.Бычкова
―
А с Катей, что было дальше?
В.Ерофеев
―
Ничего. Отмылись мы от этого и пошли. Нет, мы взывали сначала гостиничную безопасность. Пришли, они тоже попробовали. У них просто слезы потекли. Потом пришли загадочные люди, казали: «Лучше езжайте домой, в Москву. Не надо… Потому что кто-то скажет, что вы хотели жену отравить. Жене скажут, что мужа отравить». Я подумал: «Сочи, не тот город, где можно искать справедливость».Но здесь, Оля, было ощущение такое… во-первых, непонятно, кто бутылочку… Это же не стояло… можно было глотнуть. Когда я рассказал врачам, они сказали — просто остановка сердца, а если так повезло, от отключается печень, почки и всё.
О.Бычкова
―
Еще раз это было… В декабре 20-го…
В.Ерофеев
―
Не-не, 18-го.
О.Бычкова
―
В Сочи на фестивале.
В.Ерофеев
―
Мы спустились. Вечер. Просто все отпрянули, когда мы сказали, что чудом остались живы.
О.Бычкова
―
То есть вам стало плохо не от того, что вы пили такую жидкость…
В.Ерофеев: Выход на Красную площадь — это выход на главную арену страны
В.Ерофеев
―
Даже нанюхались. И дотронулись. Она взяла в рот и сразу выплюнула, слава богу.
О.Бычкова
―
И после этого ничего не было больше с вами?
В.Ерофеев
―
Ничего не было больше. И руки горели, пальцы горели.
О.Бычкова
―
И следы были какие-то на руках?
В.Ерофеев
―
Нет, следов не было, просто горело.
О.Бычкова
―
А врачи вам сказали, что…
В.Ерофеев
―
Врачи сказали, сердце бы остановилось.
О.Бычкова
―
А почему они так решили?
В.Ерофеев
―
Мы отдали эту бутылку. Может быть, надо было взять с собой на анализ. Но мы этой гостиничной безопасности отдали эту бутылку. В общем…Если бы это была Москва, можно было все это сделать. Но там, видимо, все было в таком квадрате, куда не пробьёшься ни с какой справедливостью.
О.Бычкова
―
А кто вам казал: «Уезжайте в Москву»?
В.Ерофеев
―
Там какой-то появляется человек в таких случаях и говорит, что из безопасности гостиницы. «Вы знаете, — так пальцы жмет, говорит — Знаете, все-таки лучше езжайте. Когда вы?..» — «Завтра». Потому что это был прощальный вечер. — «Ну, вот и уезжайте».
О.Бычкова
―
Ничего себе история.
В.Ерофеев
―
Нет, ну, за то, что я пишу, многие не любят, — это для меня не новость. То, что, в общем-то, этот фестиваль окучивали наши славные казаки, тоже не новость. Значит, они могли сделать…
О.Бычкова
―
Еще и казаки могли это сделать…
В.Ерофеев
―
Там были. Там было достаточно много казачьих людей.
О.Бычкова
―
Ну что, казаки вас пытались отравить?
В.Ерофеев
―
Я не знаю. Я ничего не говорю ни про казаков… ни про кого. Но это вообще шок.
О.Бычкова
―
А запах? На что похоже?
В.Ерофеев
―
Знаете, чесночный такой запах. Чесночно-луковый.
В.Ерофеев: Если порнография в жизни, зачем еще порнография в искусстве?
О.Бычкова
―
То есть такой не может быть у минеральной воды. А бутылка была запечатанная?
В.Ерофеев
―
Запечатанная, да. Утром приносили. Ну, может быть, ни ее как-то правильно закрыли.
О.Бычкова
―
Я не спросила про врачей…
В.Ерофеев
―
Уже здесь, в Москве. И рассказали и про этот запах… Врачи сказали, что это очень нехорошее дело НРЗБ.
О.Бычкова
―
А врачи откуда знают?
В.Ерофеев
―
Я не знаю. Тут уж хороших врачей поспрашивал.
О.Бычкова
―
То есть просто знакомых врачей.
В.Ерофеев
―
Ну, разумеется, конечно.
О.Бычкова
―
Ну, хорошо… Только ничего хорошего, конечно.
В.Ерофеев
―
Я просто хочу сказать, что как только случилось с Быковым, мне почему-то позвонила газета «Вечерняя Москва», спросила, как я к этому отношусь. Я сказал: «Это ужас какой-то вообще… Невозможно себе представить, чтобы прямо в стране человека травили».У меня сложные отношения с Быковым. Он меня совершенно не признает. Я его считаю, наоборот, хорошим просветителем, прекрасным поэтом. У нас неравноправные отношения. Но я ему желаю самого лучшего, здоровья, большого количества книг. Я прочитал с удовольствием его книгу о Пастернаке. Он даже тут, на «Эхо Москвы» постоянно меня ругает. Ну, пусть. Это его право и обязанность.
О.Бычкова
―
Это совершенно другой вопрос.
В.Ерофеев
―
Это совершенно другой вопрос. Конечно, это не имеет отношения.
О.Бычкова
―
Ваши литературные споры — это тема других передач.
В.Ерофеев
―
Это тоже интересно…
О.Бычкова
―
Это очень интересно.
В.Ерофеев
―
Но я ему желаю просто самого лучшего. И, мне кажется, что он достоин того, чтобы он жил талантливо, долго и счастливо.
О.Бычкова
―
Ну, и вы тоже достойны этого. И пускай все живут долго и никого не травят.
В.Ерофеев
―
Спасибо.
О.Бычкова
―
Нет, я просто из гуманистических чисто соображений. Скажите, а у вас есть объяснение, если считать, что это было отравление и то было отравление?
В.Ерофеев
―
Я это не сравниваю. Просто частный случай. Я как-то о нем сказал на «Эхо Москвы», как раз в то время… Но как-то все незаметно. А тут на фоне расследования Быкова встает вопрос, что, видимо, это не первый раз… И потом мы знаем, что есть и другие, политические ходы…
В.Ерофеев: Первый раз в истории России безопасность стала править страной. В СССР была партия и безопасность
О.Бычкова
―
Расследователи утверждают, что это не единственный случай. Вернее, это не два и не три случая, которые мы знаем. У вас есть какое-нибудь объяснение, почему эти люди так делают? Вы думали?
В.Ерофеев
―
У меня нет такого объяснения. Но то, что связано с ядами — это тоже часть какой-то определенной ментальности. Эта брутальность, которая свойство человека, который злопамятен, который хочет своего врага, которого он считает, безусловно, предателем страны, он хочет ему доставить максимум несчастья перед тем, как он умрет. А тут, видимо, за этим стоит характер, а не ведомства. За этим стоит характер.
О.Бычкова
―
Что-то большее. Мы должны прерваться, но мы должны сейчас продолжить в перерыве в трансляции в YouTube. Мы сделаем перерыв на новости и рекламу. Это Виктор Ерофеев в программе «Особое мнение».НОВОСТИ
О.Бычкова: 19
―
34 в Москве. Добрый вечер еще раз. Ольга Бычкова, мы продолжаем программу «Особое мнение», писатель Виктор Ерофеев в прямом эфире «Эхо Москвы», и в прямой трансляции в YouTube на основном канале «Эха Москвы».И узнала я только что, что Виктор Ерофеев приехал из Берлина. А теперь каждый путешественник, приехавший откуда-нибудь, он у нас на вес золота. Рассказывайте, что там и как. Мы давно не были везде.
В.Ерофеев
―
У меня был двоякий маршрут. Я ездил в Лейпциг на книжную ярмарку. Она была очень ограниченная, и все происходило на свежем воздухе. Отсюда я немножко покашливаю.
О.Бычкова
―
Воздух был слишком свежий.
В.Ерофеев
―
Холодный ветер был. Надо было рассказать о том, как изменилась твоя жизнь с 89-го года по сегодняшний день. Причем люди самых разных стран выступали.
О.Бычкова
―
Нужно было за сколько секунд рассказать?
В.Ерофеев
―
Нет, за час. У каждого был свой час. Поэтому я охрим. Ну, четко надо было выделить все. Это был Лейпциг и все было прекрасно. Там была замечательная команда, они делают эти ярмарки много лет.А потом я приехал в Берлин, потому что там у меня выходят две книги, уже вышли. Есть такое молодое издательство, сейчас лучшее в Германии. Не потому, что меня выпускает, а просто так считается у них. Называется Matthes & Seitz То есть MSB. И так есть такой руководитель. Ему лет около 30. Андреас Ротцер. И он, представляете, абсолютный фанат русской литературы. Не меня лично только, но вообще фанат русской литературы. Я приехал к нему в издательство, и там на главных местах стояли книжки: Хармс стоял, Шаламов стоял, Всеволод Иванов с его романом «У». Они перекупили из другого издательства «Хорошего Сталина» в мягкой обложке, что говорит о том, что это продаваемо очень хорошо. Издали, в конце концов, после 20 лет сомнений (потому что перекупив у другого немецкого) «Энциклопедию русской души». Потому что немцы боялись, что с этой книжкой он попадут впросак, потому что она слишком крутая. Но тут они прочитали говорят: «Книжка, наверное, крутая, но главное, так написано… у нас так писать не умеют — какими-то странными ходами».
Но для меня это тоже было полезно. Особенно полезно, что это молодые. То есть это ребята, которые и дальше будут продолжать. И у нас с ними планы еще 5 книг издать и новых, и вернуться к старым. Поэтому можно сказать, что это было очень успешно.
Что касается Берлина, то магазины работают, причем работают магазины… можно купить и ботинки и что угодно, но надо носить специальные маски, не такие, как у нас, а с таким носом.
О.Бычкова: А
―
а, это которые как респираторы.
В.Ерофеев: Есть государственные люди, боеголовки, насилие. Есть люди, протестующие против этого
В.Ерофеев
―
Респираторы, да. Вот меня не пустили. А я надел русскую маску. Они: «Нет, в магазин не пустим». Пришлось переобуться. У них как-то послабее складывается все. То есть полно ресторанов и кафе на улицах. И самых их именитый… наших братьев писателей и киношников есть самый любимы ресторан — это Paris Bar в Берлине. Он забит просто народом. Все сидят. Первый раз за много месяцев встретились. Но это либеральный бар такой, ресторан. А так, если ты идешь — кафе, рядом стоит палатка. Ты проходишь тест, что ты не ковидный…
О.Бычкова
―
Это что, каждый раз тычут в нос?
В.Ерофеев
―
Да, тебе тычут в нос — через 15 минут выдают сертификат. И после этого ты можешь идти в кафе сегодня — только 24 часа работает. Вот я захотел, Оля, вас пригласить в ресторан. Мы подходим к ресторану…
О.Бычкова
―
Подставляем носы.
В.Ерофеев
―
А тут стоят беленькие с очень симпатичными ребятами палатки. Заходишь. Обычно никого нету. Они засовывают в нос. Говорят: «Подождите 15 минут». Через 15 минут мы можем в ресторане, но на улице, не заходя в ресторан.
О.Бычкова
―
То есть это у каждого ресторана стоит палатка, что ли?
В.Ерофеев
―
У каждого ресторана не стоит, но там, скажем, какая-то цепочка ресторанов или рюмочных. Там много. Но зато тогда мы уже официальные гости. То есть нам никто ничего не скажет, можем заказать всё что угодно.
О.Бычкова
―
Но все равно нужно быть в респираторе.
В.Ерофеев
―
Нет, когда ешь — нет.
О.Бычкова
―
Это понятно.
В.Ерофеев
―
Не подсовываешь под себя. Вот видите, еще от Лейпцига кашляю. Но я проходил несколько раз.. много раз. В Paris Bar эти люди, которые там правят берлинской, немецкой архитектурой, кино и всё, которые там сидят, они не проходят. То есть, в общем, все равно нехорошо. Коррупция есть. Не проходят просто. И их кормят там. Да и потом их все официанты знают.
О.Бычкова
―
Ну, ладно, это не коррупция. Это что-то другое.
В.Ерофеев
―
Я не знаю, как называть. Но все равно коррупция какая-то... медицинская.
О.Бычкова
―
Дружеская коррупция.
В.Ерофеев
―
Но вообще это такая радость жизни, что вот смотрите: началось лето и в первый раз можно сесть, увидеть друзей. Все бросаются в объятья, целуются.
О.Бычкова
―
Это хорошая новость, что наступает лето и открываются страны, открываются рестораны — это да, но хорошая новость, что есть еще, действительно, издательства, которые любят русскую литературу.
В.Ерофеев
―
Любят. Нас здесь агитируют за то, что все там на Западе сидят и ненавидят Россию, знать не хотят нас. На самом деле совершенно не так. Вот по этому издательству, которое очень сильно продвинулась… Но, с другой стороны, есть совсем другая часть людей. Я сажусь, чтобы ехать в Paris Bar в такси…
О.Бычкова
―
То есть вы там каждый день проводили.
В.Ерофеев
―
Я там был пару раз. Какие-то другие тоже были… Ну, и с этими ребятами тоже. Сажусь, еду в такси. Турецкий водитель берлинский. Он меня спрашивает: «Откуда?» Я говорю: «Из России». Он говорит: Putin the best. (Путин самый лучший). Я говорю: «Ну, расскажите». Он говорит: «У него есть детали диктатора, как и у нашего Эрдогана. Зато он противостоит всей Америке!»
О.Бычкова
―
А Эрдоган тоже the best?
В.Ерофеев
―
The best тоже.
О.Бычкова
―
А чего же он в Берлине тогда?
В.Ерофеев
―
А он давнишний, видимо, третьего поколения.
О.Бычкова
―
Пускай едет к своему Эрдогану, — так и хочется всегда сказать таким людям.
В.Ерофеев
―
Это его решение. Дело в том, что он не один. Надо сказать, что та Россия боеголовок, о которой мы говорили в первой части программы, она в какой-то степени там идеализируется как раз вот примерно lower middle class (средним низшим классом), потому что она противостоит всем тем, кто их угнетает. Они получают больше денег…
О.Бычкова
―
Которых они не любят.
В.Ерофеев
―
Они не любят. Классовая такая нелюбовь. И я так еду, расспрашиваю, насколько он знает. Он знает, что будет встреча с Байденом, всё. Путин и там победит и всё победит. В общем, самый лучший и все победит.
О.Бычкова
―
Это был сейчас политический комментарий к предстоящей встрече в Женеве, я так понимаю. Можно вас уже об этом не спрашивать.
В.Ерофеев
―
В общем, я думаю, что какие-то позитивные черты будут, безусловно, в обе стороны. По крайней мере, договорятся насчет вооружений, насчет посольств. Посмотрите, американское посольство даже русские полицейские разбежались — не охраняют. Оно стоит пустое.
О.Бычкова
―
Так кого там охранять?
В.Ерофеев
―
Вот именно. И некого охранять и нечего их охранять.
О.Бычкова
―
Деньги на ветер.
В.Ерофеев
―
Деньги на ветер. С 52-го года такого не было.
О.Бычкова
―
Потрясающе, кстати. Про Берлин вас хотела спросить еще в связи с Берлинским кинофестивалем. Фильм-победитель румынского режиссера не получил прокатного удостоверения в России, потому что он будто бы пропагандируют порнографию, — сказали в Министерстве культуры. Мне нравится эта формулировка, если она, действительно, такая: «пропагандирует порнографию». Она сама по себе прекрасна. Опять будем смотреть фильмы подпольно, как в старые добрые советские времена?
В.Ерофеев
―
Тут, что можно сказать. Я думаю, что поскольку наша любовная жизнь полна всяких загадочных… Достаточно съездить в Серебряный бор, посмотреть на нудистский пляж — вот уж где можно порнографии поднабраться, если кто хочет.А вот так, кино смотреть — лучше не стоит.
О.Бычкова
―
Почему не стоит.
В.Ерофеев
―
Ну, потому что если порнография в жизни, зачем еще порнография в искусстве?
О.Бычкова
―
В смысле все равно так не получится круто, как в реальности? Или просто неинтересно после…
В.Ерофеев
―
Я думаю, что так круто не получится.
О.Бычкова
―
Зачем тогда Министерство культуры запрещает?
В.Ерофеев
―
А зачем тогда Министерство культуры? Оно для того, чтобы быть защитницей наших моральных ценностей. Интересно посмотреть, кстати говоря. Вы прямо меня заразили любопытством. Пойду посмотрю, что же там, какую пропаганду порнографии.
О.Бычкова
―
Вам сказать, как это кино называется?
В.Ерофеев
―
Вот смотрите, мы пошли с вами после кафе в берлинский кинотеатр…
О.Бычкова
―
В респираторах.
В.Ерофеев
―
Вот там уж точно… И смотрим — и вдруг загорается телефон… смотрите, это же пропаганда порнографии, а мы не заметили.Когда я написал «Русскую красавицу», у нас здесь объявили, что это порнография страшная. А в Голландии она стала бестселлером номер один национальным. И девочка подходит в магазине: «Подпишите мне». Я говорю: «Давайте подпишу». Она говорит: «Мне книжка понравилась, только у меня есть вопрос». — «Какой?» — «А почему в этой книге нету секса?» Я подумал: «Девочка, ты мне спасла жизнь». Эти меня просто кусают как собаки, а ты не увидела секса. Молодец, значит, есть разные представления о порнографии и о сексе, и других вещах. Я бы хотел, чтобы они как-то уживались, если не мирно, то, по крайней мере, не бомбили друг друга. Но в России этого чего-то не получается.
О.Бычкова
―
Не получается в России, да. Вот с цензурой все зашибись прямо получается, а вот с тем, с чем говорите — не очень. Виктор Ерофеев в программе «Особое мнение». Спасибо!