Сергей Алексашенко - Особое мнение - 2021-06-22
А. Соломин
―
17 часов и 6 минут в российской столице. Всем здравствуйте! В эфире радиостанция "Эхо Москвы", youtube-канал «Эхо Москвы» и канал «Эха Москвы» в Яндекс эфире. Меня зовут Алексей Соломин и это программа "Особое мнение" сегодня с экономистом Сергей Алексашенко. Сергей приветствую вас, здравствуйте!
С. Алексашенко
―
Алексей, добрый день! Здравствуйте, зрители, здравствуйте, слушатели!
А. Соломин
―
В Москве очень серьезная и тревожная ситуация с коронавирусом. Бьются максимумы по выявленным случаям на неделях. Сейчас максимум по госпитализируемым и, к сожалению, по смертям. Сегодня на этом фоне власти Москвы заявили о введении qr-кодов, по которым привитые люди или люди, которые переболели менее, чем полгода назад — только такие люди смогут посещать рестораны. Кроме того, до 500 зрителей сократили концертные мероприятия. Только такие мероприятия смогут проводиться. Это правильные меры властей Москвы, как вы думаете?
С. Алексашенко
―
Алексей, я очень хорошо понимаю, что эпидемия в Москве идет на быстрый подъем. Собственно говоря, о том, что это случится, начали говорить месяца 3 назад, когда стало понятно, что этот индийский штамм покорил Великобританию, и это только вопрос времени, когда он доберется до России. И то, что российские власти прошляпили эту ситуацию, рассылая всевозможные сигналы, что у нас все под контролем и никаких угроз у нас нет - это их полная ответственность. Мне кажется, что меры, которые объявлены сегодня мэром Собяниным в его указе, неправильные. Более того: опять-таки, власть продолжает посылать неправильные сигналы.
А. Соломин
―
А неправильные почему? Чтобы разобраться с первой частью.
С. Алексашенко
―
Смотрите, неправильные, потому что они ущемляют права граждан. Вы дискриминируете граждан по принципу "ты переболел или не переболел", "ты сделал тест или не сделал тест". Вообще говоря, это ущемление прав граждан, чего в конституции не допускается. Вообще-то говоря, у нас для этого есть президент, который по конституции должен следить за соблюдением прав граждан. У нас есть уполномоченный по правам человека. То есть на самом деле это неконституционное ограничение прав, потому что никакого закона на этот счет нет. Указ мэра Собянина, при всём уважении к московским властям, не является законодательным актом и он совершенно точно не превалирует над конституцией Российской Федерации. Это одна часть. Я понимаю, что какие-то ограничительные меры должны быть. Но вот опять вопрос. Хорошо, развлекательные мероприятия нельзя. Скажите, пожалуйста, а политические мероприятия? Почему съезд "Единой России" проводить можно? Чем развлекательное мероприятие отличается от концертного мероприятия или от посещения кинотеатра?
А. Соломин
―
Футбольные трибуны тоже заполнялись до этого времени, а вот сейчас водораздел - с этого дня нельзя.
С. Алексашенко
―
Смотрите, к футбольным трибунам, может быть, я понимаю, какое-то своеобразное отношение. Вообще-то говоря. это на свежем воздухе. На свежем воздухе, в общем, всё равно передается, потому что он передается воздушно-капельным путем. Эти частички могут висеть в воздухе достаточно долго. Но, тем не менее, в закрытом помещении они действительно передаются плотнее. Но знаете, если вы ждете с объявлением ограничений до того момента, как завершится съезд "Единой России", то это означает, что вы, вообще-то говоря, не боретесь с эпидемией, а решаете какие-то другие задачи. Но это одна часть. Вторая часть, мне кажется, гораздо более серьезная. Я начал с того, что российские власти прошляпили, что они посылают населению страны неправильные сигналы, противоречивые сигналы. Если вы посмотрите на хронику любых мероприятий с участием президента, премьера, министров, вице-премьеров, они все ходят без масок. Они на всех мероприятиях появляются без масок — демонстративно, говоря: нам вирус не страшен. При том, что маска — это не защита себя. Это защита окружающих. И человек, который переболел, и человек, который сделал прививку, всё равно может быть носителем вируса. То есть на самом деле политическое руководство страны — от Путина и дальше вниз, включая того же Сергея Семеновича Собянина — они демонстративно говорят: "Нам на вас наплевать. Вот мы хотим — и ходим без масок. А вас будем ограничивать во всех правах, в каких посчитаем нужным". Поэтому я считаю, что эти меры незаконные и они вредные. А самое главное, что власть продолжает посылать неправильный сигнал, говоря о том, что вирус — это не страшно.
А. Соломин
―
По поводу ограничений. И ресторанный бизнес, и концертный бизнес еще совсем не оправились от предыдущих ограничений. Как вы думаете, переживут ли они нынешние? Напомню: Сергей Алексашенко в эфире радиостанции "Эхо Москвы". У нас немного подвисла связь. Сейчас мы с этим разберемся — переподключимся, и всё обязательно возобновится, и наш разговор в том числе. А пока я вам напомню, что мы вещаем на youtube-канале "Эхо Москвы" и в Яндекс.эфире. Можете присылать свои вопросы в чат или на +7-985-970-45-45. Сергей, вы меня слышите?
С.Алексашенко: Маска — это не защита себя. Это защита окружающих
С. Алексашенко
―
Алексей, я вас слышу отлично, хорошо. Не знаю, слышите ли вы меня.
А. Соломин
―
Вот сейчас всё отлично. Я по поводу того, переживет ли, собственно, ресторанный и концертный бизнес уже это очередное ограничение.
С. Алексашенко
―
Ну смотрите, бизнес не является каким-то таким единым существом. Вот у нас, условно говоря, "Транснефть", или "Газпром", или железные дороги — это такая единая организация, которая охватывает всю страну, и эта компания либо есть, либо нет. А ресторанный бизнес, концертный бизнес — не знаю, в Москве, наверное, тысячи организаций. И конечно, кто-то из них эту ситуацию не переживет. Конечно, кто-то из них эту ситуацию выдержит — у кого есть запас жирка, у кого есть устойчивая клиентура, которые начнут на выходе выдавать всем посетителям qr-коды. Знаете, перед входом в ресторан будет стоять человек, который будет вам скидывать фотографию qr-кода на ваш смартфон и получать за это небольшие деньги. Вы входите в ресторан, показываете qr-код, и вас пропускают дальше. То есть я не сомневаюсь, что в России, в Москве найдутся ушлые люди, которые на этом хорошо заработают. Поэтому для какой-то части бизнеса это будет очень серьезным ударом. Особенно для законопослушной — для тех, у кого ограниченное количество ресурсов, у кого нет жирка, чтобы продержаться, у кого публика нестабильная. Но, в принципе, знаете, свято место пусто не бывает. Понятно, что когда и если эпидемия закончится, или эти ограничения будут сняты, в Москве опять появятся новые рестораны с новыми именами. Поэтому бояться за то, что в Москве исчезнут рестораны, кафе и закусочные, наверное, не стоит.
А. Соломин
―
А вправе ли эти люди (я имею в виду, владельцы этих бизнесов) требовать от властей компенсации? Должны ли власти платить эту компенсацию?
С. Алексашенко
―
Я считаю, что эти люди должны подать иск в суд, заручиться поддержкой уполномоченного по правам человека и потребовать от правительства Москвы компенсацию за всю упущенную выгоду на основании этого указа. Да, они имеют на это полное право. Другое дело, что, будучи реалистом, я понимаю, что московские суды будут судить в пользу мэра Собянина, и выиграть у него будет крайне тяжело. Но, тем не менее, мне кажется, что этот прецедент был бы достаточно важным. Особенно если получить поддержку уполномоченного по правам человека. Кстати, Татьяна Москалькова на выходных выступила с таким заявлением, что подобные ограничения (там были и другие ограничения) нарушают права человека.
А. Соломин
―
Она сказала о дискриминации. А сегодня Дмитрий Песков, пресс-секретарь президента, сказал, что это неизбежно в случае с ковидом.
С.Алексашенко: Пескову как и многим российским чиновникам, наплевать на российское население, на дискриминацию его прав
С. Алексашенко
―
В отличие от Татьяны Москальковой, которая является официальным человеком с юридическим образованием, понимающим сферу ответственности, защищающим права человека всех граждан Российской Федерации, Дмитрий Песков защищает имидж одного-единственного человека - президента Российской Федерации Владимира Путина. Поэтому относиться к его словам всерьез я бы не стал. У него совершенно другая задача. Пескову, опять-таки, как и многим российским чиновникам, наплевать на российское население, на дискриминацию его прав. Знаете, у кого больше прав, тот и прав.
А. Соломин
―
Сергей, но смотрите, разве объективно мы здесь не должны говорить о том, что она необходима, эта дискриминация? Вот существует военный режим. В случае, если война, действуют военные законы, а не демократическая ситуация. Ковид, в общем-то, подтолкнул нас к этой ситуации. Разве граждане не проявили свою безответственность этим отношением к болезни? Разве власть сейчас не вправе действовать методом кнута?
С. Алексашенко
―
Алексей, я опять повторюсь. Прежде, чем обвинять население в безответственности, сначала нужно обвинить власть в безответственности.
А. Соломин
―
А мы это сделали. Мы зафиксировали: власть действительно виновата.
С. Алексашенко
―
Нет, подождите: добиться того, чтобы вся власть ходила в масках. Вот с этого надо начинать. Прежде, чем ограничивать людей в каких-то их конституционных правах, давайте ограничим власть в праве хождения без масок. Вот пусть они своим личным примером продемонстрируют, что вирус — это опасно, и что они такие же люди, как все. Начинать надо с этого. Второе — что касается дискриминации, военного положения и так далее. Вот я внимательно следил и продолжаю следить за теми мерами, которые принимаются в разных странах по борьбе с эпидемией. Я ни разу не слышал, чтобы людей дискриминировали по принципу "ты переболел или не переболел".
А. Соломин
―
Но сертификаты вакцинации в некоторых странах вводятся. И ВОЗ как раз говорил о том, что это неизбежно приведет к дискриминации.
С. Алексашенко
―
Смотрите, действительно есть решение — пока, я понимаю, на уровне Европейского Союза — ввести единый паспорт вакцинированного с тем, чтобы разрешить свободу передвижения. Но опять: это решение, принятое на уровне Евросоюза, которое должно быть одобрено всеми странами. То есть эти страны добровольно на всех граждан Евросоюза, на всю территорию накладывают такие правила передвижения. А здесь, если мы говорим с войной, вы когда-нибудь слышали, чтобы на войне, например, были такие ограничения: кого ранили, на того комендантский час не распространяется? Нет, знаете, комендантский час на всех распространяется. Если мы говорим, что у нас с 22 и до 6 часов утра комендантский час, то независимо от того, ты раненый рядовой, ты раненый генерал или ты просто, не знаю, подвыпивший работник оборонного предприятия. Комендантский час распространяется на всех. Поэтому дискриминировать по принципу «ты переболел или ты не переболел» — это просто бесчеловечно.
А. Соломин
―
Я прошу прощения. Мне не хочется топтаться на одном месте и возвращать вас к сказанному, но ведь получается, что если соблюдать права всех и не дискриминировать граждан, то тогда нужно вообще закрывать рестораны и вообще концертную деятельность (рестораны — речь об общепите), а не разрешать им работать, грубо говоря, наполовину.
С. Алексашенко
―
Возможно, это было бы более правильно.
А. Соломин
―
Честнее.
С. Алексашенко
―
Это было бы честнее и правильно в том плане, что если рестораны, места общественного питания являются ядром распространения эпидемии, то их закрытие, наверное, правильно. Но смотрите: я опять повторю, что люди вакцинированные, те, которые с qr-кодом и имеют право зайти в ресторан — они являются переносчиками вируса. Они могут являться переносчиками вируса. И, соответственно, придя в ресторан, они могут этот вирус раздавать другим людям — посетителям, которые тоже вакцинированы. И вообще-то говоря, вакцина не защищает человека от болезни, от ковида. Она с очень высокой степенью гарантирует, что он не попадет в больницу. То есть что болезнь пройдет в легкой форме или средней тяжести. То есть тяжелых госпитализаций после вакцин крайне мало — десятые, если не сказать сотые доли (наверное, десятые доли) процента вакцинированных. То есть, вообще-то говоря, если мы боремся с распространением эпидемии, то наличие qr-кода для вакцинированных и разрешение им ходить в ресторан никак не ограничивает распространение эпидемии.
С.Алексашенко: Дискриминировать по принципу «ты переболел или ты не переболел» — это просто бесчеловечно
А. Соломин
―
А если другая крайность, которую мы тоже наблюдаем — обязательная вакцинация? Кстати, Россия — не единственный пример, где в определенных отраслях или профессиях она действует. Как вы к ней относитесь?
С. Алексашенко
―
Алексей, я к принудительной вакцинации всего населения отношусь плохо. Потому что, опять-таки, я считаю, что это ограничение прав человека. Нельзя ввести единые правила для всех, потому что у людей могут быть, например, разные медицинские ограничения. Вот кому-то нельзя прививаться «Спутником» в силу того, что в организм заводится живой вирус, а если организм ослабленный (у пожилого человека), это как раз может вызвать очень серьезные заболевания. Соответственно, для кого-то… Не знаю, вот я прочитал про «ЭпиВакКорону» и пообщался с людьми, которые прививались этой вакциной — я понимаю, что есть высокие сомнения, большие сомнения в том, что эта вакцина работает. Остается вакцина «КовиВак», которой нет. Вот просто нет ее и всё. И что делать? Как выполнять такой приказ? Это вот часть работы. На самом деле политическое решение российских властей — иностранные вакцины в Россию не допускать. А эффективность российских вакцин… Вроде бы «Спутник» работает. Но когда все медицинские лидеры, которые отвечают за борьбу с ковидом в России, начинают говорить, что вообще-то говоря, нужно делать ревакцинацию, 3-й укол вакцины через 6 месяцев — и Pfizer, и Moderna, и AstroZeneca, и Johnson, все говорят: Нет, год точно работает». То есть раньше, чем через год, вообще говоря, вакцинироваться не надо. Вопрос: вакцина действительно эффективна настолько, насколько ее хвалят? Ну, это такая часть, вообще связанная с вакцинами. Вторая часть: опять — прививать или не прививать. Я считаю, что эту прививку, судя по всему, нужно ставить в календарь прививок и объяснять населению — долго, дотошно, упорно — что это делать нужно. Второе. Я считаю, что государство, как работодатель, может выставлять ограничения, что врачи, учителя, полицейские, военнослужащие, чиновники, которые работает на государство и получают зарплату от государства, должны вакцинироваться. Это является условием трудового контракта. То есть у тебя есть выбор: ты идешь на эту работу при условии, что... Когда мы подписываем трудовое соглашение, как правило, там есть какие-то ограничения, те или иные.
А. Соломин
―
Если работодатель — государство. А сфера услуг, например?
С. Алексашенко
―
Сферу услуг вы не можете заставить. Но моя позиция состоит в том, что вы не можете — извините, не вы, как Алексей Соломин, а вы, как государство, не можете и не имеете права заставлять бизнес вакцинировать людей. Вы должны объяснять.
А. Соломин
―
Да, вот это разные вещи: вы не имеете права... Потому что могут. У правительства есть соответствующие инструменты для ограничения по определенным профессиям.
С. Алексашенко
―
Послушайте, у российского правительства есть инструменты ограничить всё что угодно. Вот вообще. Я не сомневаюсь. Даже если этого не написано в законе, российское правительство очень иезуитски изворотливо в применении российского законодательства. То есть закон что дышло — куда повернул, туда и вышло. И у меня нет сомнения, что государство может с помощью налоговой службы, с помощью санэпидемнадзора, с помощью пожарной инспекции любому бизнесу выкрутить руки и добиться от него чего бы то ни было. Вы говорите: о'кей, переподписать трудовой контракт. Но, вообще-то говоря, трудовой контракт, как правило, у всех или срочный, или бессрочный, и любые изменения — по согласию двух сторон. То есть нельзя в одностороннем порядке изменить трудовой контракт. Это касается и радиостанции «Эхо Москвы», касается и, не знаю, магазина «Книжный мир», который напротив вас, кинотеатра «Октябрь» и так далее. Вы, как работодатель, не имеете никаких инструментов воздействия на своих работников, кроме убеждения.
А. Соломин
―
Имею. Смотрите, у нас действует особый режим, определенный правительством Москвы, по количеству людей, которые должны работать на удаленке. У нас есть распоряжения — они были в первую волну, они есть, насколько я знаю, и сейчас. И я, как руководитель, например, могу дискриминировать людей: люди, у которых есть прививка или антитела, приходят на рабочее место. Люди, у которых нет, должны работать удаленно. Пользуясь этим распоряжением.
С. Алексашенко
―
Ну опять, Алексей, я сильно сомневаюсь, что у вас, как у работодателя, есть такое право, если в трудовом контракте это не предусмотрено. Потому что жилищные условия у каждого сотрудника радиостанции «Эхо Москвы» разные. У кого-то есть большая квартира с выделенным кабинетом, где он может спокойно работать, а у кого-то маленькая двухкомнатная квартира, где трое детей, 2 собаки, 4 кошки, попугай, теща и так далее. И там рабочего места у человека просто в принципе нет. И заставить его работать удаленно — это, вообще говоря, издевательство над ним и на самом деле наносит ущерб вашей радиостанции. Я сильно сомневаюсь, что это решение московских властей выдержит проверку на законность в независимом суде.
С.Алексашенко: С точки зрения экономики будущего и развития экономики России правильно снижать налог на труд
А. Соломин
―
Последний вопрос, знаете, в любимой рубрике Владимира Путина — «А что там у них?». Вот в Соединенных Штатах, например, обязывают прививаться медиков. Хотя медики далеко не всегда государственные, и даже подавали в суд, как раз-таки говоря, что их заставляют. И суд вставал на сторону государственных решений и говорил: нет, эти медики действительно должны прививаться.
С. Алексашенко
―
Алексей, я не против того, что в Америке такое решение принимает Верховный суд на уровне штата или на уровне Соединенных Штатов Америки. Потому что, опять: мы с вами практически 20 минут посвятили обсуждению этой темы. Вы с другими гостями радиостанции обсуждаете эту тему. Эта тема, скажем так, пограничная — никто не знает правильного ответа. Все хотят получить защиту от эпидемии и ищут правильные средства борьбы. Действительно, в Америке есть такой прецедент — решение Верховного суда штата Техас, что обязательная вакцинация для медиков имеет право на существование. Но при этом в том же штате Техас существует обязательная вакцинация медиков от гриппа, решение о которой принято много лет назад. То есть такой прецедент в Америке уже был. Я не против того, чтобы такое решение в России принял Верховный суд. Но для этого мы должны ему доверять. Мы должны верить нашему суду. У меня нет сомнений в том, что граждане штата Техас, жители штата Техас доверяют Верховному суду своего штата. А вот доверяем ли мы нашему Верховному суду? У меня есть большие сомнения.
А. Соломин
―
Сергей Алексашенко, экономист, в эфире радиостанции «Эхо Москвы». Есть еще одна экономическая тема, тоже проистекающая из ковида. Росстат, как пишет finans.ru, зафиксировал рекордное сокращение количества пенсионеров в России: с 1 января 2019 по 2021 год в стране стало меньше пенсионеров почти на 1,3 млн. человек. 3/4 смертей совпали с пандемией коронавируса. Ну, понятно, что еще была пенсионная реформа, которая тоже подсокращает это число. Для государства это, скажу цинично, хорошие новости?
С. Алексашенко
―
Это прекрасная новость для министра финансов Антона Силуанова. Он просто прыгает от восторга, радуется, потому что вот эти 1,3 млн., уменьшение числа пенсионеров — я смотрел вчера эту статистику — ее очень грубо можно поделить пополам. Половина сокращения численности пенсионеров — это результат пенсионной реформы, повышения пенсионного возраста, а половина — это смертность от ковида на протяжении этого периода. Ну, скажем, наверное, всё-таки 60 на 40. Экономия, по моим грубым оценкам, исходя из средней пенсии 15 тыс. рублей, составляет 230 млрд. рублей в год. Вот это означает, что расходы Пенсионного фонда Российской Федерации из-за такого уменьшения числа пенсионеров сокращаются на 230 млрд. рублей в год по сравнению с тем, если бы число пенсионеров не сокращалось. И — о, какое чудо! — газета «Ведомости» сегодня подтвердила мои оценки. Минфин в материалах к федеральному бюджету на следующий год сократил дотации Пенсионному фонду на 250 млрд. рублей на 2022 год и на 250 млрд. рублей на 2023 год. Но я не сомневаюсь, что эта цифра будет возрастать, потому что пенсионная реформа будет продолжаться и, к сожалению...
А. Соломин
―
Цифра смертей возрастать, я прошу прощения?
С. Алексашенко
―
Конечно! Количество смертей тоже будет возрастать. Мы понимаем, что такой всплеск эпидемии и такой всплеск госпитализированных в больницы с тяжелыми формами ковида приведет к тому, что избыточная смертность явно пойдет вверх. И опять — о, какое счастье для Минфина! — можно будет сэкономить очередные десятки миллиардов рублей.
А. Соломин
―
Я всё-таки, честно говоря, не думаю, что Антон Силуанов радуется. Он всё-таки, наверное, прежде всего человек, а уже потом министр финансов.
С. Алексашенко
―
Нет, он сначала министр финансов, а потом уже человек.
А. Соломин
―
Как вы думаете (или как это происходит, объясните): вот Минфин на этом сэкономил — эти сэкономленные деньги пойдут на увеличение пенсий? Как это должно работать?
С. Алексашенко
―
Алексей, пенсии выплачиваются Пенсионным фондом на основании закона, который рассчитывает пенсии, которые должны быть у каждого человека. В принципе, сумма пенсии определяется неким арифметическим образом. Пенсионный фонд ведет огромную базу данных, где все пенсионеры учтены, где для каждого существует формула расчета пенсий. Понятно, есть решение об индексации пенсии — всем увеличивать, не знаю, на 4,5% или на 5,4% — в общем, на сколько надо.
А. Соломин
―
Но есть и разовые выплаты — при случае, если надо. Вот скоро выборы — могут запросто сделать.
С. Алексашенко
―
Давайте, чтобы не путать наших зрителей и слушателей… Мы вот говорим, что посчитали пенсии и сказали: o`кей, мы исходим из того, что средняя пенсия… Опять, средняя — это для нас с вами. Пенсионный фонд знает по каждому конкретному пенсионеру. Взяли каждого конкретного пенсионера, взяли его ежемесячную пенсию, умножили на 12, просуммировали и получили сумму — условно говоря, 9,2 трлн. рублей. После Пенсионный фонд говорит: о'кей, у нас есть собственные источники дохода — это налог на социальное страхование, пенсионный взнос. И за счет этого мы получаем 6 трлн. рублей. Значит, у нас остается дыра 3,2 трлн. рублей. Минфин обеспечит нам такую дотацию. И, собственно говоря, Минфину, по большому счету, нечего делать, потому что это действительно его обязанность. И так устроен бюджетный процесс, что Минфин отвечает за балансировку Пенсионного фонда. Он проверяет эти расчеты, обсуждает с Пенсионным фондом, есть ли дополнительные расходы, и говорит: о'кей, мы согласны. 3,2 трлн. вы от нас получите.
А. Соломин
―
Мы сейчас сделаем короткий перерыв для новостей и рекламы. Трансляция в YouTube продолжится, никуда не уходите! Сергей Алексашенко, экономист, сегодня гость «Особого мнения».НОВОСТИ
А. Соломин:
―
17:34 в российской столице. Мы продолжаем «Особое мнение». Радио «Эхо Москвы», Ютюб-канал «Эхо Москвы» или Яндекс.Эфир в зависимости, где вы нас смотрите. Подписывайтесь обязательно на наш канал. И подписывайтесь на канал Сергея Алексашенко, нашего гостя. Ссылка есть в описании, легко будет найти.Сергей, на самом деле, в продолжение темы просто пришел вопрос. Владимир Дед спрашивает у вас: «А почему не сделать, как в Швеции, и пенсии, и налоговую систему?» С другой стороны, действительно, есть же примеры.
С. Алексашенко
―
Я не очень понял вопрос. Что значит и пенсии, и налоговую систему?
А. Соломин
―
Я так понимаю, наш слушатель просто говорит, что есть позитивный международный опыт, иностранный опыт того, как должны быть устроены и налоговая система, и пенсии. Почему просто нельзя его взять и применить у нас?
С. Алексашенко
―
Алексей, во-первых, в мире есть опыт по решению практически всех проблем, с которыми сталкивалась Российская Федерация. Потому что мы хотя и самая большая страна на земле, но, в общем говоря, проблемы те же самые, которые существуют и в других странах. И большинство этих проблем уже решены. Вопрос, почему не используется иностранный опыт.Нет, ну почему, смотрите, он активно используется. Вот Владимир Путин, например, регулярно рассказывает о том, что закон об иностранных агентах Россия списала у США, и что закон о нежелательных организациях мы тоже у кого-то подсмотрели, и что ограничения прав на митинги мы тоже где-то списали. То есть, в принципе, при желании властей иностранный опыт очень даже используется.
С.Алексашенко: В мире есть опыт по решению практически всех проблем, с которыми сталкивалась РФ
Но если говорить более серьезно, то любые реформы, любые изменения существующего порядка в хорошем смысле – вот мы сейчас говорим об экономике, о пенсионной системе, налоговой системе – это изменение баланса интересов. То есть что бы вы ни сделали, вы чьи-то интересы ущемляете, а чьи-то интересы поощряете.
А. Соломин
―
Всем не угодишь, как говорится в рекламе известной.
С. Алексашенко
―
Да, всем не угодишь. И дальше начинается борьба тех, чьи интересы вы ущемили. Ну, например, я считаю, что – то, что мы говорили – пенсионные взносы, социальные взносы в Пенсионный фонд, в Фонд социального страхования, медицинского страхования – это налог на труд. И, в принципе, в экономике 21-22 века доля секторов обрабатывающей промышленности, на которой создавалась налоговая система 50 лет назад, будет уменьшаться, будет расти сфера услуг. А в сфере услуг основные издержки – это зарплата. То есть применяя единый налог достаточно высокий 20% плюс подоходный налог 13%, а еще там НДС 20% – это же все налоги на труд.То есть вы, условно говоря, компанию «Норильский никель», у которого доля зарплаты в издержках составляет 4%, и компанию «Яндекс», у которой доля зарплаты в издержках составляет, наверное, 1/3 (33-35%), понятно, что вы дискриминируете вот ту компанию, у которой труд занимает большее место в создании стоимости.
И вот с точки зрения экономики будущего, с точки зрения интересов развития экономики России правильно снижать налог на труд. Но, защищая полностью в данном случае интересы министра финансов Силуанова, я говорю: «Окей, согласен. Но для бюджета эта процедура должна быть нейтральная. То есть, снижая налоги на труд, мы должны повысить какие-то другие налоги, чтобы бюджет не проиграл. Ну так, по-честному». И выясняется, что если мы будем повышать какие-то другие налоги, то эти налоги затронут, условно говоря, тот же самый «Норильский никель», ему нужно будет платить больше.
Ну а теперь представьте себе, кто больше влияет на позицию президента Путина – Владимир Потанин, генеральный директор «Норильского никеля», который с Путиным вчера встречался, или консолидированная и непонятная сфера услуг, в том числе рестораны, которые QR-коды. Понятно же, что сырьевики, газовики, банкиры точно совершенно Путину замутят голову. Кстати, банкиры – сфера услуг. Они в этом отношении должны их поддерживать, но побоятся, наверное.
И поэтому баланс интересов всегда сводится к тому, что мы предлагаем изменения, а те, чьи интересы ущемляются, начинают активно с этим бороться. И в этом отношении у человека или группы людей, которые принимают решения, должно быть некое стратегическое видение, некое понимание национальных интересов в долгосрочном плане. И они считают: «Окей, у нас же все благополучие российской экономики зависит от экспорта сырья. Зачем нам ущемлять сырьевиков, если после этого и экономике будет плохо, и бюджету будет плохо? Давайте оставим как есть». Ну вот так примерно идет дискуссия, почему мы не используем опыт в той или иной части.
А. Соломин
―
Давайте немножко поменяем тему. Еще раз напомню, что это экономист Сергей Алексашенко в эфире радиостанции «Эхо Москвы». Президент Путин подписал указ о назначении выборов в Государственную думу. И вот мы видим на протяжении уже некоторого времени, достаточно жесткие действия в отношении оппозиционеров. Часть из них проходит по уголовным делам совершенно разным. Причем разного уровня оппозиционеры: Кетеван Хараидзе (обычный депутат Тверского района), Максим Резник (известный депутат питерского ЗакСобрания) и многие-многие другие. У партии ПАРНАС проблемы и так далее.Вот это все коллективное действие такое? У власти просто не осталось никакого повода стыдиться? Или это объясняется какими-то другими причинами?
С.Алексашенко: Любые реформы в экономике, в пенсионной системе, налоговой – это изменение баланса интересов
С. Алексашенко
―
Что значит причины? Причина одна – ты виноват хотя бы тем, что хочется мне кушать. Вот Кремль не скрывает своего желания оставить у власти Путина и оставить партии «Единая Россия» подавляющее большинство, 300-350 мест, чем больше, тем лучше. И здесь, как говорится, все средства хороши, потому что закон пишется таким образом, что его можно применять избирательно: кому-то создавать преимущества, кому-то можно дописывать миллионы голосов, а кого-то можно исключать из выборов.И вот на днях появился доклад организации «Голос», которая наблюдает за выборами. По их оценкам, сегодня в России 9 или 10 млн человек лишены права избираться. То есть я к тому, что это не единичные случаи. Вот все те люди, о которых мы говорили – да, это политики; да, у них есть яркая своя позиция; да, мы о них знаем. Но, в принципе, начиная с 2010 или с 2011 года в российское законодательство вводятся многочисленные ограничения, запрещающие людям избираться, то есть ограничения пассивного избирательного права. И вот оно сегодня касается, по-моему, то ли 9, то ли 10 млн человек.
Поэтому это идет процесс. Количество оснований, количество статей Уголовного кодекса, количество законов об экстремистской деятельности и прочее растет не скажу, конечно, каждый день, но, в общем, каждый месяц, наверное, точно. Поэтому это такая целенаправленная политика властей, с тем чтобы устранить всех возможных кандидатов, которые могут помешать Кремлю выполнить поставленную задачу.
А. Соломин
―
Ну вот смотрите, не выглядит ли это странным? С одной стороны, действительно, кажется, что власть сделала все, чтобы не допустить вообще никакую оппозицию, реальную оппозицию я имею в виду. С другой стороны, она бросает на амбразуру самых популярных людей. Денис Проценко вошел в список «Единой России», в топ-5, в пятерку лидеров «Единой России». Дмитрий Медведев при этом не вошел. Такое ощущение, что они готовятся к какой-то смертельной битве.
С. Алексашенко
―
Да нет, послушайте, это абсолютно прагматическое решение. Ну вот поставьте себя на место коллективного руководителя избирательной кампании партии «Единая Россия», которая сидит в каком-то из кремлевских кабинетов. Вам так или иначе нужно составить, что называется, руководство федерального списка – те, кто стоит во главе, головка федерального списка.У вас, очевидно, есть варианты. Вариант №1. Это должен быть один человек, которого зовут Владимир Путин. Вообще беспроигрышный вариант. Обеспечивает офигенную поддержку со стороны избирателей. Проблема только в том, что Владимиру Путину это не нужно. Он: «Да слушайте, вот идите на фиг. Не хочу. Не хочу я даже близко прикасаться к этой…». Вчера вот в партию вступил, куда-то там еще вступил.
А. Соломин
―
Но он же шел уже, по-моему, так.
С.Алексашенко: Появление Дениса Проценко –конечно, это технологически сильный ход
С. Алексашенко
―
Это было очень давно на первых где-то выборах. Он давно уже отказался от этой практики. Он понял, что даже для его репутации лучше с партией «Единая Россия» не иметь ничего общего.Вариант 2-й. Хорошо, у нас есть формальный лидер партии Дмитрий Медведев, бывший президент, бывший премьер-министр. Вообще лидер партии. Давайте его поставим во главе. Нет, говорят, не катит, потому что, по результатам опросов, рейтинг положительный маленький, отрицательный рейтинг большой. Он нам не добавит, а убавит.
Окей. Что остается? Давайте тогда какую-то группку собирать людей. Потому что если мы поставим кого-то одного из этой пятерки – Шойгу, Лаврова, Проценко, Кузнецову – кого угодно, сразу же возникнет вопрос: а почему, за что этого человека так продвинули? Давайте создадим группу. Ну и естественно, когда вы создаете группу людей, которые стоят во главе федерального списка, вы объективно хотите туда поставить людей, которые будут притягивать голоса, у которых есть некий положительный имидж в обществе.
Но ведь не ставят же туда совершенно неизвестного слесаря дядю Васю, прачку тетю Машу. То есть вы можете, конечно, таких людей найти в партии «Единая Россия», но если их страна не знает, люди придут на избирательные участки и скажут: «А это кто? За кого предлагаете голосовать?»
Поэтому это абсолютно прагматическое решение – выбирать людей, которые а) известны; б) имеют сильный положительный рейтинг; в) не вызывают резкого отторжения, то есть у которых нет сильного отрицательного рейтинга. Ну и дальше, знаете, должен быть рабочий, колхозник, беспартийный, женщина, ударница, ну и так далее. Вот некие формальные критерии. Выбирается такая пятерка людей. Нормально.
А. Соломин
―
Вот что попрошу вас объяснить. Но ведь есть у нас среди популярных людей такие как Маргарита Симоньян, Мария Захарова, которые аудитории «Единой России» очень нравятся. Зачем нужно брать Дениса Проценко, который нравится не только аудитории «Единой России», но и аудитории условных сторонников Навального он тоже многим нравится?
С.Алексашенко: Кремль не скрывает желания оставить у власти Путина и оставить «ЕР» подавляющее большинство
С. Алексашенко
―
Это ж хорошо, когда вы можете найти такого человека, которого вы или у, или ку убеждаете пойти с вами на выборы. И дальше он будет решать, хочет он стать депутатом, не хочет он стать депутатом. То он говорит: «Я буду»… Можно подумать, это от него зависит, станет он депутатом или нет. Партия скажет «пойдешь в Думу» – пойдет в Думу, партия скажет «останешься на своем рабочем месте» – останется главврачом в больнице.Это ж замечательно. Это нормальная политическая технология пытаться оттащить голоса у своих конкурентов. Поэтому появление Дениса Проценко – да, конечно, это технологически сильный ход, потому что я думаю, что у этого человека отрицательный рейтинг или антирейтинг близок к нулю.
А. Соломин
―
А его согласие – ошибка, как вы думаете? У нас просто мало времени.
С. Алексашенко
―
С моей точки зрения, с точки зрения его жизни это большая ошибка. Ему это будут помнить всю жизнь, что он променял свою репутацию достаточно хорошую на такое сомнительное политическое решение. Но уже были такие случаи, когда известные люди по каким-то причинам соглашались на предложение Владимира Путина, после чего у них в жизни возникали разные сложные ситуации.
А. Соломин
―
Экономист Сергей Алексашенко в эфире радиостанции «Эхо Москвы». Меня зовут Алексей Соломин. Это была программа «Особое мнение». Сергей, спасибо вам большое.
С. Алексашенко
―
Алексей, спасибо.
А. Соломин
―
Впереди у нас «Рикошет», в котором мы как раз поговорим о докладе «Голоса» о том, что 9 млн человек в России оказались лишены пассивного избирательного права.