Сергей Алексашенко - Особое мнение - 2021-12-14
А. Плющев
―
Добрый вечер! Вас приветствует Александр Плющев. В программе «Особое мнение», как это очень часто бывает по вторникам, экономист Сергей Алексашенко. Сергей Владимирович, добрый вечер!
С. Алексашенко
―
Александр, добрый вечер! Здравствуйте, зрители, здравствуйте, слушатели!
А. Плющев
―
И начнем мы с удивительно новой темы — с инфляции. Правда, не совсем с той, о которой мы привыкли говорить. Но, правда, мы довольно часто говорим о продуктовой инфляции. Довольно часто приводим в примеры и то, что нам присылают слушатели здесь, да и наше личные.Но сегодня вот такой пример, который, можно сказать, очень показательный. Алексей Навальный написал очередной пост, в котором рассказывает, насколько подорожали продукты в их ларьке в колонии за 10 месяцев. Он говорит, что в среднем подорожание составило около... — там на разные продукты по-разному, но если всё суммировать, то никак не меньше 40%. А нам всё время говорят про 8 каких-то.
С. Алексашенко
―
Александр, я как раз успел, что называется, открыть последнюю сводку Росстата по инфляции за ноябрь.
А. Плющев
―
Вот в чем прелесть ведущих, которые задают длинные вопросы.
С. Алексашенко
―
Да, особенно говорят о них за 2 минуты до начало эфира. Поэтому есть время. Спасибо большое! Но действительно, понимаете, всё-таки говорить об инфляции, не имея под рукой цифр — это не совсем правильно. При том, что инфляция в России действительно составляет, по утверждениям Росстата, 8,4%. Я вот сейчас открыл эту сводку: продовольственная инфляция, даже по данным Росстата, составляет 12%. То есть услуги растут на 5,5%, а в среднем, как средняя температура по больнице, получается немножко лучше.То, что написал Алексей Навальный — это такой натурный эксперимент, который на самом деле многие наши зрители и слушатели проводят. По крайней мере, я регулярно получаю такие письма: «Вот, я сходил в магазин, вот мой чек, условно говоря, полгода назад и те же самые товары сегодня. Посмотрите, насколько всё это выросло».
И действительно — как это? — есть ложь, большая ложь и статистика. И в конечном итоге инфляция — как сказать? — это то, как мы договариваемся ее считать. Ведь если вы молодой человек, живете в квартире у своих родителей и у вас нет расходов на коммунальные услуги, на интернет, вы не платите квартплату и вообще никогда не собираетесь оттуда съезжать и не собираетесь покупать свою квартиру, живете таким анахоретом — вам хватает на хлеб, молоко и, не знаю, что-нибудь еще, картошку — в принципе, у вас будет инфляция одна.
А. Плющев
―
Прошу прощения, за исключением планов на будущего, вы довольно точно описали то, что происходит с Навальным.
C.Алексашенко: Инфляция — это всегда о чем договориться. Росстат очень хорошо умеет договариваться с правительством
С. Алексашенко
―
Ну да. Я сейчас просто чуть шире хочу подойти. Соответственно, если вы хотите жить лучше, если вы думаете о том, чтобы купить себе квартиру или хотя бы арендовать более современное жилье, переехать в более крупный город, не дай бог, включить в свою корзину потребления туристические поездки за границу, еще автомобиль (хотя бы не новый, а подержанный), то вы выясняете, что у вас инфляция становится совершенно другой.Ну а если вы хотите уже копить на пенсию и понимаете, что для того, чтобы накопить, вам нужно покупать финансовые активы (те же самые акции и облигации), то вам уже и их тоже нужно включать в цену. И тогда у вас там инфляция вообще не 12%, и не 15%, и не 40%, а уже ближе к 80% может доходить.
Поэтому инфляция — это вещь такая, что называется, всегда о чем договориться. Вот Росстат очень хорошо умеет договариваться с правительством. Корзина настолько минимальная и настолько искусно считается, что даже понять, как такие цифры получаются, я не могу.
Вот Алексей Навальный пишет, что у него в этом тюремном ларьке рыбные консервы подорожали на 55%, по-моему, за 10 месяцев. Я смотрю сводку Росстата — написано, что рыба и рыбопродукты подорожали за год на 7%. Значит, Росстат имеет какие-то такие прикормленные магазины, в которые он приходит и знает, что цены там практически не меняются.
А. Плющев
―
Нельзя ли адреса их опубликовать, так сказать?
С. Алексашенко
―
Да, поэтому мне кажется, что здесь, к сожалению, опять приходится говорить, что у нас государство во многих своих вещах абсолютно неподконтрольно обществу. Росстат подчиняется Министерству экономики, а Министерство экономики — это у нас такое министерство оптимизма, которое должно излучать оптимизм, что рост у нас высокий, а инфляция у нас низкая.И поэтому, конечно, я думаю, что административное давление на Росстат идет достаточно высоко. Потому что если показывать инфляцию не 8%, а 12% или 15%, то это означает, что давление на бюджетные расходы должно возрастать. Но у нас известный министр финансов Силуанов — у него же принцип совершенно обратный: что доходы должны расти, а расходы должны сокращаться. И поэтому для него высокая инфляция — это вообще такое благо, потому что в бюджете всегда низкая инфляция. Соответственно, если инфляция превышает прогнозы, то у вас доходов больше, а расходов в реальном выражении меньше. И вот такое давление.
А то, что описал Алексей — на самом деле он очень четко в самом начале сказал: я такой типичный квазипенсионер. То есть такая потребительская корзина пенсионера, который, что называется, должен не умереть с голоду, а пропитаться на 9.800 рублей в месяц. И на самом деле он абсолютно прав в том плане (знаете, такой натурный эксперимент, который человек над собой ставит), что инфляция сильнее всего бьет по наименее обеспеченным слоям населения. То есть чем беднее ты, тем больше у тебя уходит на продукты питания, на базовые продукты питания. И соответственно, тем хуже тебе жить, когда цены растут.
То, что правительство пока ничего не собирается с этим делать, мы видим. Мне кажется, что российское правительство вообще достаточно спокойно себя чувствует. Ну выросли цены — ну хорошо. Мы пообещаем их побороть. Ну когда-нибудь же мы их поборем, правда? Если не в следующем году, так через год. И вообще у нас для этого есть Центральный банк.
А. Плющев
―
Хочется сразу спросить: а запас прочности какой здесь? Ведь у людей, с одной стороны, из кошелька, а с другой стороны, со стола просто улетает всё.
C.Алексашенко: Министерство экономики — это у нас такое министерство оптимизма, которое должно излучать оптимизм
С. Алексашенко
―
Вот это хороший вопрос, Александр. Но история социологических наблюдений России за 30 лет, с момента начала реформ, с развала СССР, говорит о том, что высокий рост цен — это проблема, которая больше всего беспокоит российское население. Изредка она становится второй, но вообще говоря, она, как правило, первая. Но при этом в России никогда не было массовых выступлений, протестных выступлений с требованиями экономического толка «Остановите инфляцию, она сжирает наши доходы». Соответственно, видимо, люди как-то привыкли к этому, считают это нормой жизни, нормальным образом, и готовы терпеть. Поэтому вопрос «Насколько еще терпения хватит?» — вообще-то говоря, похоже, что надолго.
А. Плющев
―
Или привыкают постепенно? Потому что всё-таки происходит это не сразу, не единомоментно. Если бы за один день цены прыгнули в 2 раза, тогда, может быть, как-то по-иному воспринимали бы.
С. Алексашенко
―
Мы можем это объяснять по-разному, но факт тот, что проблема, о которой все знают… То есть мне кажется, что вот эта проблема роста цен понятна всем. Ее видят все. Все, кто ходят в магазины, с ней сталкиваются, и все кряхтят. То есть я не видел ни одного человека (ну, кроме министра финансов Силуанова), который говорил бы: «Как хорошо, что у нас инфляция высокая». Но при этом все с этим согласны жить. Но если все согласны жить, тогда почему правительство должно с этим бороться?
А. Плющев
―
Алексей Навальный вот уже почти год (скоро будет год), как находится в колонии — как мы теперь знаем, по доносу французских парфюмеров. С одной стороны, это, наверное, многих возмущает. Многие говорят о том, что это незаконно. А с другой стороны, вот смотрим мы сегодня на Беларусь, и там тоже человек, который захотел стать президентом страны, сегодня получил 18 лет. И наверное, иные скажут: «А ведь еще не так плохо у нас. Не людоедский режим-то. Посмотри-ка — Навальному сколько лет дали-то? Не 18 же».
С. Алексашенко
―
Это да, правда. Только не нужно забывать, что у Алексея Навального, что называется, со спиной еще 4 уголовных дела, по которым ведется следствие против него. И по каждому из них он может получить добавку к своему сроку, как это случилось с Михаилом Ходорковским и с Платоном Лебедевым. Или помните вот эту карусель, когда людей сажали на 10 суток, выпускали и тут же сажали еще на 10 суток.То есть я бы, честно говоря, такое сравнение не приводил, а просто, что называется, поставил бы галочку, потому что во многих вопросах вопросах Путин и Лукашенко — близнецы-братья. Так же, как, впрочем, не то, что они два таких уникальных на весь мир. Да нет, многие диктаторы, диктаторские режимы ведут себя одинаково. И что называется, зачистка политической поляны, уничтожение (устранение, скажем так, с глаз публики) своих политических оппонентов — это норма вещей.
Знаете как? Лукашенко решает проблему раз и надолго. Вот 18 лет — и 18 лет об этом можно не думать. А вот у Путина некая другая — можно сказать, знаете, рубить хвост фокстерьеру по частям: сначала 2,5 года, потом еще чуть-чуть добавить, потом еще. У человека только надежда появляется, а ему говорят: «Да нет, знаешь что, посиди-ка еще немножко».
А. Плющев
―
Кто-то говорит, что просто мы немножко отстаем в этом плане от Беларуси — у нас будут и сроки такие. Я имею в виду, по политическим делам. Сейчас такие тоже бывают по другим обвинением, но по политическим противникам многие говорят, что мы просто чуть-чуть запаздываем.
С. Алексашенко
―
Но, знаете, Александр, честно говоря, это не то соревнование, где мне бы хотелось выступать арбитром, кто кого опережает и кто кому уступает в этой гонке. Мне кажется, по каким-то вопросам Лукашенко идет впереди, по каким-то вопросам Путин идет впереди. Посмотрите, например, как Путин исковеркали конституцию и фактически узурпировал всю власть в стране. То есть он просто переломал.
C.Алексашенко: Давление на Росстат идет достаточно высоко
А. Плющев
―
Но у Лукашенко было то же самое. Сейчас Ермошину провожали, главу ЦИК — то же самое вспоминали.
С. Алексашенко
―
Но подождите, вот смотрите. Я постоянно говорю: Российская Федерация — даже в названии государства слово «федерация». Сегодня Госдума в третьем чтении принимает закон о публичной власти, где говорится, что президент имеет неограниченное право снимать губернаторов. Вот просто он мне не понравился, и я его снимаю. Оспорить невозможно. То есть избирает население, а снимают как чиновника. Да, Александр?
А. Плющев
―
Да, сейчас прервемся на рекламу. Вот хорошо, когда гости знают расписание. И через 40 секунд вернемся.РЕКЛАМА.
А. Плющев
―
Мы продолжаем программу «Особое мнение» с Сергеем Алексашенко. Прервал я его на том, что у нас там с федерацией-то?
С. Алексашенко
―
Вот смотрите, я считаю, где Владимир Путин совершенно точно выигрывает гонку у Лукашенко. Он же как — он же у нас юрист. Он лоялист.
А. Плющев
―
Он легалист.
С. Алексашенко
―
. Лоялист — это я перепутал. Да, это маху дал. Он легалист. То есть ему самое главное действовать по закону. И вот оставляя название «Федерация», он берет себе, как президент, право снимать губернаторов, которых, вообще говоря, избирает население. При всех фильтрах, при всех ограничениях, но тем не менее, он может взять и плюнуть на мнение населения. Вот просто один человек. Причем более того: ведь на самом деле губернатор, которого он снимает, становится таким пораженным в правах. Его 5 лет после этого нельзя избирать ни в одном регионе.То есть есть какие-то вещи, где Путин и его команда явно действуют более креативно. Но дальше Путин и его команда очень креативно действует в деле продвижения своих родственников, детей, следующего поколения на все возможные хлебные или начальственные места. То есть Лукашенко там всего лишь сына с собой возит, а у нас каждый министр или каждый замглавы администрации считает необходимым своего сынка куда-нибудь продвинуть. Поэтому говорить, кто кого опережает — мне кажется, что это та гонка, которую я точно хотел бы, чтобы Россия проиграла раз и навсегда.
А. Плющев
―
Да, но кстати, спрашивают наши слушатели про вот эту, условно говоря, некую смену элит. Или даже не смену, а подрастающую смену элит в виде их следующего поколения. Они спрашивают: а не берут ли на себя члены элиты риски, в том числе и риски ответственности? Потому что одно дело, когда ты сам проработал при каком-то режиме, а другое дело, когда туда же пристроил и отпрыска. Значит, ты веришь в этот режим. Значит, ты веришь, что ничего плохого с ним не случится.
С. Алексашенко
―
Кто, Кириенко? Ну конечно, Кириенко верит, что с этим режимом ничего плохого не случится до тех пор, пока Путин жив. А как только Путин уйдет с политической сцены, Кириенко тут же скажет: «Я ваш, я буржуинский. И вообще я подрывал основы режима из глубока. И смотрите, как мой сынок в этом VK какие хорошие вещи делал. И простите меня, если я кому-то что-то плохое».Я думаю, что количество перебежчиков на другую сторону после смены лидера — ухода Путина, давайте так говорить, а не смены лидера (хотелось бы, чтобы лидера там не было такого, как Путин, после него) — я думаю, что всё это будет решаться проще. Другое дело, что Кириенко, Патрушев и прочие подставляют своих детей под удар. Патрушев, Кириенко... Патрушев совершенно точно имеет все шансы уйти со сцены раньше, чем Путин, а его сыну жить. И как его сыну придется отвечать за то, что сделал папа, или за то, что он сделал на этом посту?
А. Плющев
―
Отвечать перед кем?
С. Алексашенко
―
Александр, знаете, история штука длинная. Отвечать перед историей, отвечать перед судом. Я считаю, что после ухода Путина в России будет некоторое количество громких политических процессов над ведущими деятелями вот этой путинской группировки, включая их детей.
C.Алексашенко: Чем беднее ты, тем больше у тебя уходит на продукты питания, на базовые продукты питания
Я не знаю, кто их будет инициировать, почему их будут инициировать. Понимаете, я много раз говорил, что после ухода Путина в стране будет серьезный кризис, тяжелый кризис. Потому что количество противоречий, количество дисбалансов, которые Путин создает, огромное. Не знаю, вот он сам сказал на этом заседании Совета по правам человека: «2 тысячи территориальных конфликтов». Вот этих конфликтов очень много. И в тот момент, когда система власти будет меняться, как говорится, народу нужно будет давать хлеба и зрелищ.
Ну, с хлебом там примерно понятно — в Фонде национального состояния, будем верить, деньги останутся и можно будет подкормить самые бедные слои населения. А зрелища — это судебные процессы. Судебные процессы, ну конечно! Понимаете, они же сдавать друг друга начнут просто на раз. Почитайте, не знаю, процесс полковника Черкалина: как они там все, эти чекисты, друг на друга показания давали! Ну просто, что называется, зайчики такие. Их только спрашивают, а они уже всё раскрывают: все схемы, всех участников, кто там в Центральном банке, кто в Агентстве по страхованию вкладов, кто к кому приходил, кто кому какую бумажку заносил… Суммы называют. Они все будут друг друга сдавать. И это будут те зрелища, на которые будут отвлекать население от тяжести переходного периода.
А. Плющев
―
Я точно процитирую вопрос нашего слушателя: «Передается ли вместе с активами ответственность за деяния предков? Или это тот случай, когда сын за отца не отвечает?».
С. Алексашенко
―
Я думаю, что передается ответственность за легальное происхождение этих активов. Да, если папаша получил активы нелегально — то есть, грубо говоря, в виде взяток, или коррупционного дохода, или нелегального дохода (будучи чиновником, занимался предпринимательской деятельностью), — то я думаю, что есть все основания у сына эти активы отобрать как незаконно приобретенные.
А. Плющев
―
Сегодня произошла такая небольшая сенсация. Пресс-секретарь президента Дмитрий Песков вдруг вообще без каких-либо видимых поводов признал, что Россия не передала ВОЗ достаточную информацию о «Спутнике», благодаря чему его до сих пор никак не регистрируют во Всемирной организации здравоохранения. До этого популярным объяснением был заговор «большой фармы» и политические причины: другие страны нас не пускали на рынок. Как по-вашему, почему изменилась парадигма?
С. Алексашенко
―
Вы знаете, я могу ошибаться, но мне кажется, что где-то неделю назад Кирилл Дмитриев, руководитель Фонда прямых инвестиций, сказал нечто подобное. Потому что Всемирная организация здравоохранения уже устала слышать российские претензии о политизации признания вакцин, о том, что есть давление «большой фармы», и уже стала просто, что называется, печатать свои пресс-релизы обо всём, что связано с отношениями с Россией, с российскими производителями вакцин. То есть просто все желающие этот документ могут прочитать и процитировать.И здесь уже как-то, знаете, как моя бабушка говорила, жевано и невкусно. Вот когда ты 250 раз повторяешь, что нашу вакцину по политическим соображениям не признают, а китайскую вакцину признают, 2 китайские вакцины (причем там все так косо смотрят на Китай: «они запустили нам этот вирус», и тем не менее вакцины признают) — значит, всё-таки вопрос о заговоре «большой фармы» и того, что политическое давление на Россию, как-то не катит.
Опять-таки, я думаю, что частично заявление Пескова связано с некой такой, знаете, оттепелью на маленьком конкретно взятом участке. Вчера вице-премьер Голикова сказала, что если у вас есть антитела, которые стали результатом иностранной вакцины, то уже вроде как можно признать. То есть мы не признаем вакцину, но признаем результаты вакцинации. Мне кажется, что уже устали биться об стену, понимая, что эта позиция звучит достаточно глупо.
А то, что касается работы ВОЗ, Всемирной организации здравоохранения — она же, по-моему, вчера сообщила, еще раз подтвердила, что может приехать в январе, и то только в том случае, если получит всю необходимую информацию. Поэтому вы знаете, всё-таки при всём уважении к гибкости позвоночника Дмитрия Пескова, ему, наверное, на этих его пресс-брифингах всё-таки очень тяжело отвечать на конкретные вопросы, когда ему показывают: вот смотрите, что сказала Всемирная организация здравоохранения. Приходится признавать, что дважды два иногда бывает 4. Но иногда.
А. Плющев
―
Но это же ставит под сомнение, может быть, и другие подобные отмазки. Когда люди отмазываются некими политическими причинами и говорят: «Нас туда не пускают, сюда не пускают, конкуренция, еще что-то», а выясняется, что, по меньшей мере, есть один случай, когда мы долго-долго отмазывались, а выяснилось, что это не очень так. Что мы сами троечники. Или двоечники.
С. Алексашенко
―
Ну, Александр, смотрите, на самом деле взаимоотношения «Спутника-V» и Всемирной организации здравоохранения последние, не знаю, 9 месяцев ни для кого не являются секретом. То есть если у вас было желание, вы могли во всех этих нюансах разбираться.Миссия ВОЗ, которая приезжала в Россию в июне, уже достаточно подробно обо всем рассказала. Рассказала обо всех технологических проблемах. Рассказала, что нет гарантии безопасности, что нет гарантии несмешивания ингредиентов. Ну и так далее. Вот уже всё было ясно.
Мне кажется, что надежда на то, что, скажем так, провал российской пропаганды (даже не знаю, как ее правильно назвать — вот этой политической игры на отбой, что «вы сами посмотрите на себя, и вообще вы хотите нам во всём навредить») — мне кажется, что поражение опять на одном конкретном взятом участке, связанном со «Спутником», вряд ли будет транслироваться на соседние. Потому что, в конце концов, пропаганда работает эффективно, и она находит пути, чтобы запудрить мозги российскому населению. Пока она побеждает — давайте признавать.
Поэтому со «Спутником» — ну да, ну хорошо, ну прокололись. Но, тем не менее, мы же 3 дня назад отчитались, что мы этих вакцин уже на миллиард долларов с лишним поставили. Правда, не очень понятно, заплатили нам за эти вакцины или не заплатили. Но главное, что мы их крупно поставили.
А. Плющев
―
Тут же не в этом, как мне кажется, вопрос. Потому что сейчас многие российские граждане спрашивают: «Эй, ребята, вы требуете, чтобы мы кололись вашей вакциной. Но почему ее никак не признает ВОЗ?».
С. Алексашенко
―
Я, честно говоря, таких массовых...
А. Плющев
―
Это один из самых распространенных аргументов, поверьте мне.
С. Алексашенко
―
Хорошо, Александр, я готов поверить. Но если бы это было мотивом действий Пескова… Вообще-то говоря, я думаю, что за полгода, с июня месяца, могли бы как-то навести порядок на этом уфимском предприятии. В конце концов, взять его и просто закрыть.
C.Алексашенко: Цены растут. То, что правительство пока ничего не собирается с этим делать, мы видим
А. Плющев
―
Оно основной производитель.
С. Алексашенко
―
А ничего. Вам шашечки или ехать? Вам нужно признать вакцину? Тогда просто закройте то предприятие, на котором вы не можете навести порядок. И пусть вы производите, условно, не 100 млн. доз вакцины в месяц, a 10, но зато у вас вакцина будет признана.
А. Плющев
―
Поговорим еще и об ограничениях, и о QR-кодах. У нас будет еще время, но это после новостей и рекламы.
А. Плющев
―
И в «Особом мнении» сегодня экономист Сергей Алексашенко. Сергей Владимирович, ну хорошо, понятно более-менее, почему изменилась внешнеполитическая, скажем так, вакцинная вот эта самая парадигма. А почему отказались от принятия закона о QR-кодах на транспорте?
С. Алексашенко
―
Потому что 57% населения категорически против этого.
А. Плющев
―
Так население, наверное, и против было повышения пенсионного возраста. Не помешало же
С. Алексашенко
―
Повышение пенсионного возраста – мы обсуждали это в 2018 году, когда все это вводилось – ведь, по большому счету, оно затронуло предпенсионные слои населения, то есть тех, кому было год, два, три, четыре, пять до пенсии.
А. Плющев
―
Ну почему? Мне 17 было в то время до пенсии. Тоже затронуло.
С. Алексашенко
―
Александр, послушайте, вам было 17, стало 22. Ну, 7, 8. Какая разница? Готов поспорить, меньше всего, о чем вы думаете – это о той государственной пенсии, которая вам светит. То есть, может быть, вы думаете в принципе о том, как вы будете жить на пенсию, есть у вас там какие-то свои пенсионные накопления (и правильно, я б на государство в этом вопросе не надеялся), но вы точно не думаете, что мне завтра выходить на пенсию.А люди, которым до пенсии год, два, три, они: вот сейчас дотяну, и пойду отдыхать. И вот по этим людям ударило. Но эти люди не являются социально-активной группой населения. То есть они не пойдут на улицу протестовать, у них, по большому счету, ничего не отобрали, они разбросаны по всей стране. И, как выяснилось, по ним гораздо меньше ударило, чем та самая монетизация льгот 2004-2005 годов. Ну да, ну хорошо. Тем более, что из всех людей, которые выходили на пенсию, примерно 2/3 продолжали работать. То есть это неприятно, но, в конце концов, так или иначе, люди продолжали работать, и они к этому относились более спокойно.
А вот QR-коды бьют по наиболее энергичным, по наиболее мобильным группам населения. И самое главное, что, мне кажется, за эти месяц-полтора применения QR-кодов власть увидела, что, вообще-то говоря, народ готов и в морду дать за требование предъявить QR-код. Ну, может быть, не каждый раз, может быть, не всегда, но, вообще-то говоря, готов достать фигу из кармана и эту фигу приложить куда получится.
И получить вот такое возмущение, что называется, на пустом месте, пытаясь защитить здоровье того самого населения, которое носит фигу в кармане... Я думаю, власть подвзвешивала, порешала и говорит: «А что, ребят, в конце концов, мы же о вашей жизни хотим позаботиться. Это ж ваша жизнь. Ну не хотите, чтоб мы ее защищали – не будем. Послушайте, опять-таки нашему Пенсионному фонду легче будет, если вы помрете невакцинированными, будете ходить и обмениваться вирусом».
Мне кажется, что это такой прагматический подход. Что называется, нужно ли биться лбом в бетонную стену, когда, по большому счету, вот смотрите, миллион человек к концу года умрет от ковида (вот эта избыточная смертность за 21 месяц)? Ну и опять я вот не слышу какого-то такого возмущения. Ведь на самом деле, это катастрофическая потеря населения.
А Путин продолжает гнать пургу, что демографическая проблема самая важная, нам нужно добиться повысить продолжительность жизни. Как можно повысить продолжительность жизни, если у тебя вымирает население старших возрастов? Она статистически падает продолжительность жизни. И ничего с этим делать уже будет нельзя. На преодоление последствий десятилетия могут понадобиться. Мне кажется, что это такой прагматизм властей. Зачем биться лбом о бетонную стену, если можно без этого обойтись?
А. Плющев
―
Но один закон как-то убрали – это QR-коды на транспорте. Имеется в виду поезда, самолеты. Но в поездах, самолетах многие далеко не каждый день. А вот в торговых центрах, магазинах, различных учреждениях, а также даже в общественном транспорте вроде бы его планируют ввести вторым законопроектом. Второй-то законопроект никто никуда не девал. А я думаю – и вы со мной наверняка согласитесь, – что граждане не особенно-то разделяют эти два законопроекта и они против обоих сразу.
С. Алексашенко
―
Граждане разделяют. По крайней мере, есть какая-то часть населения. Если я помню правильно цифры «Левада-Центра»...
А. Плющев
―
Объявленного иноагентом. Не забываем об этом.
С. Алексашенко
―
Да, которого кто-то хочет называть и требует, чтоб мы называли иноагентом. Результаты этого опроса, если я помню правильно навскидку, что против QR-кодов на транспорте – 57-58%, а против QR-кодов в общественных местах – 52-53%. То есть разница есть, но она небольшая. Посмотрим. У меня ощущение, что концентрация людей в аэропортах и на вокзалах гораздо сильнее, чем концентрация людей в кафе, в ресторанах, в публичных местах и так далее.
А. Плющев
―
И в московском метро, Сергей Владимирович, ну конечно.
С. Алексашенко
―
И в московском метро. То есть иметь здесь какой-то, что называется, из искры разгорится пламя, то есть мы понимаем, что когда у 2/3, у 60% населения фига в кармане, и здесь возникает какой-то конфликт, кто-то кого-то начинает бить или, как в московском МФЦ, не дай бог, начнет стрелять, то мы понимаем, что вот это и есть та искра, которая на вокзале, в аэропорту, в московском метро может спровоцировать пламя. А кафе, рестораны – они разбросаны по всей стране. Опять-таки, ну хорошо, здесь не пустили, здесь посмотрели, здесь пропустили. Ну, как-то можно договориться, взять навынос и так далее. То есть есть какие-то такие смягчающие обстоятельства.
C.Алексашенко: Высокий рост цен — это проблема, которая больше всего беспокоит российское население
А. Плющев
―
Кто-то говорит, что мы с вами переоцениваем народное негодование по поводу транспорта. Кто-то говорит, что транспорт не стали куаризировать или куаркодизировать из-за того, что лобби у них хорошее. И когда Савельев показал условному Путину или Мишустину, что «Аэрофлот» обанкротится в результате всей этой свистопляски, то как-то сразу решили сдать на попятную. И сейчас в пользу этой версии говорит то, что зашевелились лоббисты торговых предприятий и говорят, что закроются тысячи предприятий из-за QR-кодов в торговых центрах. Может быть, на них есть у противников QR-кодов надежды?
С. Алексашенко
―
Я бы сказал так, что суровость законов российских искупляется необязательностью их исполнения. Поэтому есть объективные процессы, а есть субъективные процессы. Вот объективный процесс выглядит таким образом.В Америке только что появились данные, что в связи с Днем благодарения объемы закупок населения товаров непродовольственных по сравнению с 2019 годом вырос чуть ли не на 20%, а при этом при снятии ковидных ограничений на работу торговых центров, что называется, это количество посетителей в этих торговых центрах снизилось на 15%. То есть люди перешли на покупки онлайн, они привыкли к этому и поняли, что это удобнее. Поэтому есть некие объективные процессы, которые не связаны с QR-кодами. В Америке они в отдельных местах есть, но как национальной такой проблемы не существует.
Я не думаю, что у Савельева есть какие-то магические цифры, которые показывают, что «Аэрофлот» может обанкротиться в результате введения QR-кодов.
Здесь на днях были очень интересные результаты исследования аналитиков «Газпромбанка», которые сказали, что в результате пандемии российская авиация выиграла. То есть она выигрывает гонку у железных дорог. По сравнению с 2019 годом количество пассажиров, которые летали на самолетах, за 10 месяцев выросло на 20%, а пассажиров, которые ездили по железной дороге, упало на 20%, и они практически сравнялись. То есть выясняется, что авиация в этой ситуации выиграла по сравнению с железными дорогами. А мы понимаем, что авиация в России 50% – это «Аэрофлот» и его дочерние компании.
А. Плющев
―
Но она, по вашим словам, не столько выиграла, сколько меньше проиграла.
С. Алексашенко
―
Нет, нет, нет. Выиграла.
А. Плющев
―
Если бы у нее стало больше, чем раньше, тогда бы да.
С. Алексашенко
―
На 20% больше пассажиров у авиации, чем в 2019 году.
А. Плющев
―
Понятно.
C.Алексашенко: QR-коды бьют по наиболее энергичным, по наиболее мобильным группам населения
С. Алексашенко
―
У авиации – на 20% больше, у железных дорог – на 20% меньше. Авиация выиграла гонку за потребителя. И основной вклад в дело «Аэрофлота» (или в дело авиации) вносят лоукостеры, среди которых замечательная компания «Победа», к которой можно находить кучу всяких претензий. Но это авиакомпания, которая даже в тяжелом 2020 году ковидном показала прибыль. То есть вообще в мире таких авиакомпаний были единицы, на пальцах одной руки можно было пересчитать.Поэтому я сомневаюсь. То есть хороший чиновник всегда может показать российскому президенту, что у него будут проблемы от того или иного закона. Но я не думаю, что с этим связано. Я думаю, что, скорее всего, действительно объясняли Путину, что он говорил, что технически не готовы системы контроля, что нужно ставить дополнительных людей. Объяснили, что технически мы просто не успеем к 1 февраля все это дело оснастить, и тогда будут очереди, и тогда будут конфликты. Я думаю, что через это его запугали.
Ну а дальше, смотрите, на самом деле, мы посмотрим. Мы очень скоро увидим, как работают QR-коды и законы о QR-кодах в общественных местах. И, условно говоря, весной я не исключаю, что если выяснится, что никакого возмущения нет, так потихонечку-потихонечку начнут продвигать QR-коды на транспорте.
А. Плющев
―
Ну да. На самом деле, насколько я понимаю, и сам этот законопроект предусматривает городской транспорт, но если решили губернаторы. Там же губернаторы решают по второму законопроекту, куда вводить, куда – нет.
С. Алексашенко
―
Да.
А. Плющев
―
А есть вообще смысл в этих QR-кодах? Я имею в виду для борьбы с пандемией в России.
С. Алексашенко
―
Вопрос: имеет ли смысл бороться с пандемией, притом что уровень вакцинации низкий, и народ не хочет вакцинироваться? То есть хотим мы или не хотим, единственным способом... Вакцина не защищает от заболеваний. Вот нужно четко понимать, что вы вакцинировались и можете заболеть; вы переболели и, как показывает «омикрон», можете заболеть второй раз. Но вакцина защищает от тяжелого протекания болезни и сохраняет ресурсы системы здравоохранения, то есть избегает провала системы здравоохранения. Вот на что направлена задача.
А. Плющев
―
С вакцинацией все понятно. А QR-коды?
С. Алексашенко
―
Хорошо. Логика следующая, что если вы едете в общественном транспорте, и вы не вакцинированы, и вы не переболели, то у вас есть шанс подцепить вирус. То есть вокруг вас люди вакцинированные – они могут быть носителями вируса. И они являются носителями вируса. А вы не вакцинированы. Шансы на то, что вы заболеете, у вас гораздо выше, чем у них. И шансы, что у вас будет тяжелая болезнь, в 10 раз выше, чем у них.Поэтому, на самом деле, QR-коды защищают невакцинированных от тяжелого протекания болезни. Защищает ли это от пандемии?
А. Плющев
―
Мой вопрос другой. Работает ли это в России? Вот я о чем спрашиваю.
С. Алексашенко
―
Послушайте, в России не работает ничего. Судя по тем графикам смертности, которые мы видим даже официальные, судя по той избыточной смертности, которую можно посчитать на основе данных Росстата, в России с эпидемией борются плохо, Россия на одном из самых последних мест. Точнее говоря, на втором с конца. Нас опережает только Болгария, у которой избыточная смертность на 100 тысяч населения выше, чем в России. Вот все остальные страны далеко позади, и нашему уверенному второму месту мало что угрожает. Поэтому в России мало чего работает вообще.
А. Плющев
―
В заключение хочу поговорить про феномен Илона Маска, которого тут журнал «Time» признал человеком года. Нельзя мимо этого пройти. Наши слушатели тоже спрашивают. Вообще, это его личная заслуга или, если так можно выразиться, системы страны возможностей?
С. Алексашенко
―
Я бы сказал, что это и то, и другое. Потому что если посмотреть на страну возможностей, то мы хорошо видим, что очень многие технологические идеи либо рождаются в Соединенных Штатах Америки, либо приезжают в Соединенные Штаты Америки и там набирают силу, распространяются по всему миру. И очень редко можно найти какие-то современные технологические решения, которые родились в других странах, а потом стали перемещаться по всему миру.Но и, безусловно, это феномен лично Илона Маска. Можно к нему по-разному относиться. Но со своей «Теслой» он, по большому счету, пробил брешь в этой мощной стене автопрома, который говорил, что кроме двигателей внутреннего сгорания ничего другого быть не может.
C.Алексашенко: Считаю, что после ухода Путина в России будет некоторое количество громких политических процессов
Ведь «Тесла» долгое время находилась чуть ли не на грани банкротства. Ее финансовые результаты были удручающими. Но в какой-то момент засчет строительства «Гигафабрики» с батареями, засчет строительства фабрики в Китае он вышел на прибыль и показал, что возможно рентабельное производство электромобилей в масштабах сотен тысяч штук в год. И это такой был настоящий прорыв. И в этом отношении надо сказать, что это вот тот человек, который пробил эту стену.
В моем понимании он сделал прорыв с точки зрения вот этих возвращаемых первой и второй ступеней запуска ракет. То есть он удешевил запуск космической ракеты в 3-4 раза, что, на самом деле, открывает, если человечество всерьез думает об освоении космического пространства вокруг Земли, о станциях на Луне, станциях на Марсе... Нужно понимать, что вот эти советские стандартные и российские ракеты всякие «Ангара», «Енисей», «Союз» и прочие будут обходиться в 10 раз дороже, чем запуски на ракетах Маска. И это тоже технологический прорыв. «Гиперлуп», вот эта подземная труба транспортная в вакууме, она еще должна показать свою эффективность в коммерческом использовании, но звучит крайне привлекательно.
Поэтому и то, и другое. Я считаю, что Илон Маск, по крайней мере, как визионер, как человек, который видит возможности технологического развития в будущем, и как человек, который способен что-то из этого реализовать, безусловно, заслужил мировое признание.
А. Плющев
―
За 10 секунд. Правильный выбор человека года? Одобряете?
С. Алексашенко
―
Я считаю, что да. Можно говорить, что это случайность и это все нечестно, и неправда. Но капитализация компании «Тесла» превысила 1 трлн долларов. Я считаю, что она сильно завышена, но тем не менее лишнее лыко в строку.
А. Плющев
―
Это было особое мнение Сергея Алексашенко, экономиста. До 19 часов прощаюсь с вами. Там будет Александр Проханов. Спасибо и счастливо.