Виктор Ерофеев - Особое мнение - 2022-01-03
С.Крючков
―
19 часов и 5 минут в российской столице. Меня зовут Станислав Крючков. На «Эхе Москвы» со своим «Особым мнением» — писатель Виктор Ерофеев. Виктор Владимирович, добрый вечер!
В.Ерофеев
―
Добрый вечер!
С.Крючков
―
Уже идет трансляция на основном канале «Эха» в YouTube, на площадке Яндекс.Дзен и на наших каналах вы можете наблюдать за выходящими цитатами этого эфира. Также подписывайтесь на начавший сегодня Телеграм-канал «Эхо.Новости». И мессенджеры: +7 985 970 45 45 к вашим услугам.Традиционная постновогодняя тема нас одолевает. Красная площадь. В новогодние праздники всегда мы о властном теле задумываемся вслед за теми, кто нам предложит задуматься. Символическое тело прежней власти многих возбуждает. С одной стороны, каждый раз в этом затишье в первые дни января вспоминают о Ленине, а, с другой стороны, рано или поздно это количество слов или количество предложений должно во что-то перерасти. На ваш взгляд, эта идея о перезахоронении тела Ленина и всех тех, кто попозже в Кремлевской стене, она когда-то воплотится в реальность или она будет культивироваться и культивироваться.
В.Ерофеев
―
При сегодняшней власти она ни во что не воплотится. Просто здесь никто, ни один депутат, ни один человек кроме самого властного этот вопрос не решит. А самому властному зачем ссорится с коммунистами тут накануне войны или предполагаемой или грязной войны или не грязной или лукавой или не лукавой, все равно ссорится никто не будет с коммунистами?А вы знаете, мне нравится Красная площадь с Мавзолеем, с этими захоронениями. Говорю абсолютно без всякой иронии. Потому что она отражает реальное положение дел. Вот мы страна, где катаются на коньках, рядом Ленин лежит трупом своим и Сталин с бюстом и так далее. Мне кажется, сколько бы ни говорили, что у нас такая история или сякая, плохая или хорошая, а вот на Красной площади происходит встреча живых и мертвых людей. И мне думается, что это правильно, потому что мы так и живем в ситуации, когда это мертвое разглядывает нас, а мы разглядываем мертвых.
С.Крючков
―
А какой-то сакральный смысл в этом есть, что в новогоднюю ночь это пространство встречи живых и мертвых для посещения обывателям закрыли?
В.Ерофеев
―
Наверное, по каким-то другим причинам закрыли, не знаю. Но это какие-то мелочи жизни. Потом же открыли. Главное, что Ленин с нами.
С.Крючков
―
Кстати, вы заговорили о перспективах военных столкновений. Сегодня лидеры пяти стран так называемой пятерки опубликовали совместное заявление о недопустимости войны между ядерными державами и о необходимости прекращать гонку вооружений, которая, видимо, уже стартовала. А почему тема ядерной войны зазвучала отчетливее, нежели тема столкновений реальных в горячей фазе в классическом таком виде, как их можно наблюдать или ожидать сегодня?
В.Ерофеев
―
Дело в том, что ядерную войну трудно выиграть. Мы как страна ее можем проиграть, или мы можем так выиграть, что весь мир уничтожим. Поэтому здесь и то и другое не слишком радует. Поэтому то, что такое решение есть пяти ядерных стран — это хорошо. Другое дело, что это совершенно не перекрывает возможность локальной войны. Потому что ведь ядерную войну только самые горячие головы хотели. Я думаю, что в каком-то локальном масштабе это может лучиться, но не в мировом. Так вот это даже, наоборот, как-то более тревожней, чем раньше, что вот смотрите, бомбы ядерные бросать не будем, а так вот, может быть, разгромим соседа.
В.Ерофеев: Ядерную войну трудно выиграть. Мы ее можем проиграть, или можем так выиграть, что весь мир уничтожим
С.Крючков
―
А вы допускаете, что есть русские, россияне, и те украинцы, которые, действительно, пойдут и, в в частности, русские за непродвижение НАТО на Восток будут убивать?
В.Ерофеев
―
Конечно, представляю. Мы очень плохо знаем свой народ. Наш народ, он только загадка. И, мне кажется, что власти именно так волнуются по поводу того, что происходит, потому что, видите, то, что прижали и фактически уничтожили просвещенный класс оппозиции или просто посвященный класс, ничего не добились, потому что это ничего не угрожало. Это была большая ошибка с их стороны. А вот народ — это огромная угроза. Я вот вижу народ как такую пустоту. Они думают: «Вот мы завоевали пустоту». Хрен! Пустоту не завоюешь. Потому что пустота родилась оттого, что это коллективный такой диссонанс — русский народ.И это, кстати говоря, удивительно. Такого народа больше нету. Мне как писателю изучать его очень интересно. Это пустота, но из нее, как из какого-то, я бы сказал метафизического ящика выползают разные, не похожие друг на друга явления и исчезают. Ну, допустим, покорное стадо баранов, как Запад считает. Прошли. Тут же появляется Пугачев. Потом появляется православный мужик, который с бодуна идет в церковь. Но тут же появляется и Федька Каторжный Достоевского, который запускает мышь за оклад. Алеша Карамазов, а, с другой стороны, борец против вакцинации. И когда все это замешивается, получается страшный коктейль, который в какой-то момент может так рвануть!.. Такие милые старушки и старички из «Мемориала» иностранного всякого агента. Или совершенно невинный Гельман, тоже иностранный агент. Или абсолютно замечательный публицист и сатирик Шендерович. Они никакой угрозы не несут. А вот это облако пустоты, оно может так рвануть, что мало не покажется.
И никто не может его объяснить — ни правые, ни левые, и власть тоже. И поэтому есть такой невроз. И они вместо этого решили ловить тех, которые им ничем не угрожали, но которых поймать можно. Потому что вот он — Шендерович. Гельман — вот он… Все иностранные агенты. Всех можно вычислить и называть. Конечно, иностранный агент — это медленная смерть для человека, но, тем не менее, это все-таки назывное нечто, это такое назначение. А вот народ никак не обозначишь.
В.Ерофеев: Иностранный агент — это медленная смерть для человека
Поэтому я вам хочу сказать, что народ может повалить и бить там украинцев, а может, начать своих бить вообще. Посмотрите, то он, действительно, тихое стадо, а то начинает жечь усадьбы помещичьи. Или вообще насильничать, нахальничать. Вы помните, когда царя с великими княжнами посадили уже на Урале, там эти наши народные парни бегали посмотреть, как княжны писают и какают. Так может, и они тогда и убивать будут так же. Мне кажется, что не угадаем. Как выпадет, так и получится.
Я думаю, что убивать будут.
С.Крючков
―
А вот в этой пустоте больше самозарождающегося или накачиваемого?
В.Ерофеев
―
О, какой правильный вопрос! Ну, конечно самозарождающегося. Накачивается — это так, чуть поверхностно. Потом отлетает. Потому что, понимаете, когда, с одной стороны, такой сталинизм, а, с другой стороны, одновременно пофигизм, то одно другое настолько убивает и уносит пустоту. Ну, что там телевизор, какие-то крики отчаянные и все прочее? Да, одни рапортуют, они за смертную казнь, они только 4% считают, что Россия виновата в нынешнем кризисе. Но это все не цифры. Это пустота, которая сожрет и 4%... И это очень интересное явление. Потому что очевидно, народ восточный, я так понимаю. Очевидно, мы прошли через этап колонии, естественно, татаро-монголов. Это обидно. То есть в этом пункте у нас что-то от Африки осталось. А, с другой стороны, вот пошло, пошло это имперское сознание. Представляете, тут — колония, тут — имперское сознание. Мы оторвались от монгол, но потом приплыли к французам. Потом с французами разорвали. Потом дальше, дальше… И вот так складывалось понятие пустоты. И это совершенно не критическое и не негативное явление. Это уникальное явление, которое из наших писателей описали только 2 человека — это Гоголь и Платонов.
С.Крючков
―
А сколько нужно времени, чтобы появилась достаточная дистанция для того, чтобы это явление в своей совокупности, включающее, может быть, день сегодняшний, можно было описать, сейчас недостаточно мы отдалены от происходящего?
В.Ерофеев
―
Тоже вопрос хороший. Вы знаете, я, собственно, автор «Энциклопедии русской души», такой роман у меня есть 99-го года. И как-то получилось, что разговор о пустоте там начался. Но мне казалось, что это предварительные записи. А сейчас я убеждаюсь в том, что, действительно, это мощное… Причем, знаете, есть Солярис. Это пресвященный класс волнуется, выходят какие-то явления. А здесь именно пустота и черт знает что может выпрыгнуть. Кстати говоря, могут выпрыгнуть и странные персонажи позитивные, не только Пугачев. Описать можно, если есть дар, талант, то вот Платонов взял и описал. Причем он написал так, что даже не особенно понял, чего он описал. «Чевергур», гениальное абсолютно описание российского народ. Потом он отнес Горькому, говорит: «Вот, что-то не печатают». А тот говорит: «Ни фига себе! — потер голову, — такое напечатай!» Так что все зависит от дара, а не от времени.
С.Крючков
―
Вы сейчас вспомнили о Шендеровиче. Российского писателя ведь, по сути, впервые признают иностранным агентом. Вот писатель в целом без привязки к законодательству, к конкретным решениям Роскомнадзора он может быть чьим-то агентом кроме самого себя?
В.Ерофеев: Вообще, надо сказать, что чем жестче режим, тем чаще вспоминается жена и дети
В.Ерофеев
―
Это такая нелепость. Потому что писатель… вот выходят книжки за границей. У меня хорошие страны… переведен на десятки языков, даже на арабский. Так что же, я теперь агент арабского мира, если у меня в Бейруте эта книжка вышла? Или в Тегеране у меня вышла тоже «Хороший Сталин», моя автобиография. 4 там было издания. Ну и что? Это значит, я какой агент?
С.Крючков
―
Смотрите, у нас Роскомнадзор обнаруживает тональность сочувственную в тех или иных материалах того или иного сайта, признанного иностранным агентом и блокирует его. Вот вы говорите, страна, имеющая корни на востоке, бывшая колонией восточной, имеющая корни на Западе, стремившаяся на запад. То есть по большому счету каждый русский писатель, российский писатель может обнаружить определенную степень сочувствия к той или иной стороне жизни своего народа и стать агентом.
В.Ерофеев
―
Есть писатели очень разные. Есть писатели, которые вообще не обнаруживают корни, а только стригут купоны. А есть писатели глубокие. Мне кажется, что вот Виктор Шендерович, иностранный агент нынешний, он просто, наверное, в «Куклах» так рубанул, что ему запомнили навсегда. А вот почему Марата, опять-таки иностранного агента, его подвесили, хрен знает. Марат огромный любите российской культуры и подарил какую-то свою коллекцию Третьяковке, да и вообще все, что он делал на моих глазах, это было только в копилку России. там, видимо, есть какие-то эмоции. Не какие-то понятки, а эмоции. Вот это и проходит.Дело в том, что каждый писатель, он, с одной стороны, агент чей-то, а, с другой стороны, он независим. Потому что если ты какой-то агент, то ты лучше иди в журналисты, чем в писатели. Писателю там делать в качестве агента ну просто… Вы посмотрите, когда писатель берет какую-то позицию, он сразу разрушается. Писатель должен быть свободный от всякого агентства.
С.Крючков
―
Скажите, а удовлетворяется это чувство обиды привнесением статуса, сопоставлением той или иной фигуре какого-либо статуса. Потому что понятно, что негативный статус, он несет определенные и подчас жизненные какие-то ограничения — нужно заполнять бесконечное множество табелей, ведомостей, как у нас часто бывает, — но у нас есть и более глубокая логика — логика лишенчества некого, то есть не обретения, и именно лишенчества, в частности, гражданства. Хотя по конституции нельзя, но пока нельзя. Путин внес Государственную думу законопроект, предполагающий что гражданство за нарушение против государства можно будет решить, и в этом смысле эта логика будет усугубляться, мы видим в новом году новых лишенцев?
В.Ерофеев
―
Надо так сказать. Весь либеральный лагерь единым порывом сказал, что весь год был отвратительным. Но я думаю, что наши силовики зато пили с большим удовольствием на Новый год, потому что, конечно, они восторжествовали. И какой-нибудь независимый человек над схваткой может сказать, что они вообще, конечно, в полном шоколаде. И продолжение этого года будет опять торжество воли силовиков. И я думаю, что какая Конституция? Эта книжка редко читается там. Кому-то не захочется, чтобы он был гражданином — вот он и не станет гражданином. Там с Буковским, по-моему, это уже произошло однажды.Понимаете, скорей всего мы дойдем до того, что расстреливать будут. Сначала они потихоньку будут расстреливать, потом потиражно. Все-таки, действительно, пади разберись, что мешает. Меня когда-то оперировали и мой кардиолог, к нему подходили (потому что им тоже когда-то оперировали, они говорят: «Все будет хорошо, главное — задушить оппозицию. Вот убили абсолютно оппозицию. Хорошо не будет. Значит, будут опять сейчас искать врагов. Значит, просвещенный класс… Опять-таки, какие меры? Ну, иностранный агент — неинтересно. Или там затаятся, внутренняя эмиграция — неинтересно. Что нужно делать? Расстреливать. 37-й год, до ноября 38-го — вот это будет настоящий праздник. Тогда можно будет, действительно, написаться шампанским и радоваться.
В.Ерофеев: Боже мой! Путин — король Африки совершенно. Все его любят в Африке
С.Крючков: О
―
хо-хо! А шевеление в этой ситуации где-то происходить будет?
В.Ерофеев
―
А какого ума? Где вы нашли ум? Тут пустота. Там отсутствие ума. Это такая эпидемия глупости. Это, понимаете, настолько, драматично, что даже смешно. Этих совершенно милейших старушек... Я в течение многих лет их видел, их замечательную борьбу просто за то, чтобы найти какие-то вещи в истории, которые необходимо найти. Вот они и находят. Вот они и нашли. И они даже не показывали на каких-то палачей. Они просто пытались найти, историю, которая есть.
С.Крючков
―
Они нашли, потому что это зацеп для власти. Это терзает, это тревожит, пульсирует для тех, кто наблюдает или это способно утянуть за собой народ?
В.Ерофеев
―
Нет, пустоту не утянешь. Она сама когда-нибудь утянет, что случилось, кстати говоря, в 17-м году. Она может утащить далеко. А здесь, мне кажется, действительно, есть поиск врагов, причем давнишний. Вот в государстве мы построили такую модель. Этой модель мешает та антимодель. Вот модель западного, европейского типа. Вот сейчас она начинает появляться, так или иначе, Украине. Это пришили им американцы и англичане такую модель. Но дело в том, что украинский и белорусский народ это другие уже явления там, там поменьше пустоты. И не потому, что это лучше или хуже, а просто там иначе все было.Перед страшными этими событиями в Беларуси я ездил в Минск на литературный конгресс. Очень интересно. Они отвели меня на выставку карт Беларуси. Я пошел, думаю: чего хотят? Они говорят: «Посмотрите, где вы живете здесь, в Минске. Мы балты». Я говорю: «Кто?» — «Балты». — «Подождите, — говорю, — вы же славяне». — «Нет, мы балты». Мы жили в Великом литовском княжестве. Мы балты». С украинцами на Западе тоже все понятно. Поэтому о чем эти люди говорят, что это единый народ? Да это бред. Разберитесь сначала в своем народе. Вот Сурков говорит: «Это глубинный народ». Но Сурков сказочник, но не волшебник. Это разные вещи. Вот он сочинил. А глубинный народ — это ерунда по сравнению с пустотой сосущей. Еще раз повторю, что для меня это позитивное явление. Потому что такого больше нет нигде, ни в Китае, ни в Америке. А это такая пустота, которая может всех усосать.
С.Крючков
―
А эта логика пустоты, она работает для любого народ по большому счету?
В.Ерофеев
―
Может. Но дело в том, что у нас все были резоны, все причины стать пустотой. И мы стали. Интересные явления были, когда освободили крестьян в 1861 году. И как они это тоже восприняли. То есть пустота, она давно уже была. Но она накапливается, сгущается.
В.Ерофеев: Мы постгероическая цивилизация. Никто из нас не будет воевать нигде
С.Крючков
―
Хорошо, а способы заполнения, восстановления утраченного. Потому что ведь ветры, они дуют на разнице потенциалов неких.
В.Ерофеев
―
Нет, подождите. Конечно, можно обуздать пустоту. У нас был один такой царь. Его звали Петр Первый. Действительно, взялся у пустоты рубить бороды. Это да. Смотрите, в какой-то степени получилось, но опять сошло на нет. Опять пустота всосала в себя Петра.
С.Крючков
―
Я бы сказал, что такая ментальная логика, локализованная в определенном географическом горизонте или, как говорят сейчас, глобальный тренд?
В.Ерофеев
―
Я за всех не берусь сказать, но, путешествуя по Африке, вот в Нигерии там тоже, по-моему, сложилась такая ситуация. Есть такие страны африканские немного похожие на нас. И ничего обидного тут нет. И, кстати, как обожают Путина в Африке, боже мой!
С.Крючков
―
И не только, и наши соотечественники.
В.Ерофеев: Этих людей выпускают, как в цирке, пару раз год. А могла бы быть великая культура ток-шоу на «Первом»
В.Ерофеев
―
Боже мой! Путин — король Африки совершенно. Все его любят в Африке.Так что ничего там обидно нет. А у нас еще такая обидчивая власть, потому что она никак не может свой народ поймать за хвост. Хвоста-то нету. Пустоту пади поймай.
С.Крючков
―
Это обида от неосознания собственной силы?
В.Ерофеев
―
Нет, они прокричали, что они победили. Но что? Шапками не закидаешь пустоту. Непонятно, что произошло. Дело в том, что раньше была оппозиция. Она дрались, было видно: вот это… вот это… И вот это снялось, и перед их лицом возникла такая пустота. И эта пустота говорит: «Мы не будем колоться, идите на фиг… или не будем этого делать. Пошли вон!»
С.Крючков
―
Предъявить некому. Писатель Виктор Ерофеев со своим особым мнением. Я Станислав Крючков. После новостей вернемся эту студию.НОВОСТИ
С.Крючков
―
«Особое мнение» писателя Виктора Ерофеева. Я Станислав Крючков. Новый год все-таки в каком-то смысле это время надежд, во всяком случае, обывательская такая позиция. В свете описанной картины что вселяет надежды на предстоящий временной промежуток в 365 дней.
В.Ерофеев
―
Мы в перерыве говорили про эту книжку «Энциклопедия русской души». Там Серый главный герой, он говорит: «Надежда в России умирает первой». Так что не знаю. Тут не 1 января, но она довольно хилый цветок здесь. И мало кто оперирует темой надежды. Сейчас, я думаю, другие темы. Сейчас есть темы выживание такого серьезного. Прямо скажем, не радуют нас экономические достижения. Я бы сказал, вместо надежды, есть тема семьи, о которой вспоминал Путин неоднократно. Вообще, надо сказать, что чем жестче режим, тем чаще вспоминается жена и дети. Франко, Салазар, «черные полковники» в Греции — все они про семью трубили и про детей. Потому что какие другие ценности? Другие ценности у нас только имперские, но они на Новый год не ложатся.Поэтому надежда у нас, я думаю, уйдет в частную жизнь, как она и уходила в Советском Союзе. Но тут начинается другая беда. У нас распалась интеллигенция. В клочки она распалась, в огоньки такие, в светлячки. Понимаете, я жил в страшном советском обществе с поразительным счастливым лицом, потому что рядом были: Аксенов, Вознесенский, Высоцкий, мы тоже общались с ним. Там была Ахмадулина, там был Боря Мессерер, там была куча народу, которая закрывала вообще весь этот хлам советский. И Битов великолепный, Искандер. Мы делали «Метрополь» вместе. Там был и Трифонов, с которым я дружил, хотя он был старше меня. Вот сейчас представляю, где можно собрать вот так людей, чтобы отгородиться забором от этой эпидемии глупости, которая идет сверху вниз. Есть конечно, такие и такие… Есть симпатичные люди, и на «Эхо Москвы» есть прекрасные безусловно. А Шнитке, который оперу потом написал «Жизнь с идиотом». Денисов, другой композитор прекрасный, Губайдулина. Там просто всё… А художники! Начни называть — не кончить. Начиная с Кабакова. И это была, в общем, какая-то другая власть. Были советские, и была другая власть. Я помню, как Ахмадулина на даче говорит: «Вы знаете, я боюсь смотреть на эти черные пролетающие «чайки». Я боюсь, что я так взгляну — и они взорвутся». То есть это было ощущение магии.
В.Ерофеев: Противостоять гопнику можно, если ты очень сильный человек, или ты его можешь купить
И я помню, что гэбэшники на ее концертах рвались подписывать книжки ее. Они, не стесняясь, говорили, что они оттуда. Вот это серьезный момент. Если говорить о том что мы потеряли. Причем эта плеяда огромнейшая, разносторонняя. Все говорили про балет. Балет тоже был прекрасен. Плисецкая тоже была великая. А сейчас такие разрозненные огоньки. Хотя, я вам скажу, я был просто на Новый год на даче моих друзей немецких здесь, под Москвой. И вообще не смотрел телевизор, не из никакого протеста — просто времени нет. И вдруг я увидел, что очень грамотно на «Первом канале» сделан новогодний концерт. То есть просто замечательно, профессионально сделано. То есть есть потенция взять и сделать хорошо. И там Земфира, пела, молодец. Вот собрали на этот вечер и сделали. Я так краем глаза глядел. Боже мой, безукоризненно! Могу сказать даже, в моей любимой Франции есть такой всегда душок самодеятельности. Галкин там был прекрасный. В общем, просто великолепно.
И вот есть эти люди. Их выпускают, как в цирке, пару раз год, видимо. Я не знаю. А ведь это могла бы быть великая культура даже этого ток-шоу на «Первом канале». Нет ее.
С.Крючков
―
Это уплотнение среды, оно приведет по эстетической части или по линии перекочевывания надежды в частную жизнь, оно приведет к каким-то трансформациям со стороны самой власти, которая все это обрамляет собой?
В.Ерофеев
―
Дело в том, что нет этой книжной культуры, которая была в этой части Советского Союза, в которой я жил. Не было этого восторга, когда на концерте той же Ахмадулиной зал просто ревел. Да, все уйдет в частную жизнь. В любовь — это очень важно. Я желаю всем слушателям и особенно радиослушательницам влюбиться. Может быть, не изменять мужу, но, тем не менее, быть рядом с этим явлением.
С.Крючков
―
История с пандемией, которая непрогнозируемая такая штука, которая привносит элемент неопределенности, что в логику пустоты, что в логику упования на то, что эта пустота обуздана, в каковой живет власть, невозможно, может вселить большую степень надежды в жизнь обывателя. В том смысле, что власть задумается, что утрата по избыточной смертности миллиона соотечественников — это беда.
В.Ерофеев
―
Ну, для них это не беда. Потому что они дворовые ребята и с финками бегали в детстве. Смерть человека — это не большая беда. Вы знаете, все-таки мы, действительно, живем в дворовой цивилизации. И не случайно даже кто-то придумал, что надо быть новыми дворянами, от имени двора.
С.Крючков
―
Окуджава еще придумал. Он был дворянином.
В.Ерофеев
―
Вот дворовые эти ребята, они безжалостные надо сказать. Посмотрите, пропало из русского языка слово «гуманизм», «гуманность». Этого нету. Это обидное для гопника слово «гуманизм». Какой гуманизм? Тут должен быть культ силы. И здесь эта пустота, о которой мы говорим, она реагирует. Вот культ силы ее привлекает — пустоту. И, наверное, тоже, если все изучить какие-то законы пустоты, она, действительно, должна отзываться не на этот культ силы.
С.Крючков
―
А какая-то позитивная составляющая — просто ты ищешь волей-неволей что-то позитивное в этом гопничестве, — есть?
В.Ерофеев
―
Есть, конечно. Дело в том, что это лихие ребята, они спортсмены, он девчонкам подол задирают, и те визжат скорее от радости. Это все очень позитивно. Но есть один двор, который далеко. Такой американским, ковбойский двор, и вот его как бы уважают, потому что там могут тоже достать финки не меньшего калибра. Вот китайский появился двор. Серьезные дворы.А Европа, она все больше превращается… это такая ничтожная цивилизация с точки зрения силы. Они все живут в таком постгероическом мине, о чем мы, кстати, недавно в Берлине на конференции писателей мировых (в смысле со всем мира приехали). Мы постгероическая цивилизация. Никто из нас не будет воевать нигде.
С.Крючков
―
То есть чтобы противостоять гопничеству, нужно отчасти самому быть гопником?
В.Ерофеев: Мне нравится Красная площадь с Мавзолеем. Мы живем в ситуации, когда мертвое разглядывает нас, а мы его
В.Ерофеев
―
Вы, действительно, сегодня интересные вопросы задаете. Знаете, противостоять гопнику можно, если ты очень сильный человек, или ты его можешь купить. Можно купить гопника. Но, в принципе, он независимый. И, судя по нашему руководству, они такие, в общем, лихие парни. Видите, замутили тут Украину. Это такие ставки поставили, что… Я не знаю, я не говорю, что это вызывает уважение. Это выживает просто интерес, такое явление. В России никогда гопники не правили, никогда. Никогда гопники не нашивали на себя генеральские погоны, никогда. Тут нашили. И все говорят: Силовики. Да не силовики это. Это гопники.
С.Крючков
―
А где была эта линия водораздела между прежним и нынешним? Не там ли, из-за чего прессуют признанным иностранным агентом «Мемориал», в конце концов?
В.Ерофеев
―
Нет, не там. Там еще не было. Это, видимо, пришло, когда соединилась идея блатного мира с силовиками. В 90-е годы где. Раньше не было. В Советском Союзе не было сильного гопничества. Были безпризорные (я имею в виду ранний Советский Союз), были какие-то явления очень интересные тоже. Но, понимаете, Сталин не было гопником, и Ленин не был гопником. И Хрущев, и Брежнев. Все о ни были такими-сякими, но в общем, не гопниками. Первый раз в истории России… Уникальный, кстати, случай, когда приходит дворовый человек и судит мир по своим дворовым понятиям. И, оказывается, что мир начинает к нему прислушиваться, подчиняться. Потому что у него нет таких инструментов. Понимаете, если вам хулиган отдавит ногу в автобусе, вы же не будете тоже ему отдавливать ногу. Вы как-то или подвинетесь или чего-то скажете ему аккуратно, чтобы он в морду не съездил. Но ногу не будете ему отдавливать. Отсюда и разница.
С.Крючков
―
Мы сейчас присутствуем при ситуации, кода эстетические разногласия между народом и властью сняты в силу отсутствия эстетики в народе и во власти.
В.Ерофеев
―
Мы присутствуем при уникальной ситуации. Действительно, она заслуживает описания, потому что такого не было никогда. Всегда власть, она выламывалась, а сейчас она просто вышла из народа, поднялась на несколько ступеней и гопники сказали — здрасьте!
С.Крючков
―
Я благодарю нашего гостя. Со своим особым мнением на «Эхе Москвы» был Виктор Ерофеев. Виктор Владимирович, спасибо!
В.Ерофеев
―
Спасибо!