Михаил Леонтьев - Особое мнение - 2000-11-07

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Тема сегодняшней программы, как обычно, - события последних дней Вашими глазами. Что особенно обратило на себя Ваше внимание?

М.ЛЕОНТЬЕВ: На сегодня на себя особо обратила внимание смерть Бориса Заходера. Я думаю, может быть, для страны нашей это событие крайне нехорошее, оно важнее, чем итог выборов в США. А так американские выборы являются событием. В общем-то, в силу позиций, которые эта страна занимает в мире (нравится эта позиция или не нравится, но они занимают особое место не только у нас), поскольку Россия страна не провинциальная пока, для нас тоже очень важны эти выборы. Хотя тоже не надо преувеличивать.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Понятно. Но тут же возникает замечательный по своему идиотизму вопрос: Вы за кого?

М.ЛЕОНТЬЕВ: В свое время я одному моему приятелю американскому сказал, что если бы я хорошо относился к США, я желал бы победы Бушу, но поскольку я отношусь плохо, я желаю победы Гору. В этом есть доля шутки, поскольку действительно обстоятельства складываются так, что не только для России, но и для всего мира обтекаемая влиятельная финансовая и международная политика США нужна не только США. И если есть основания полагать, а у меня они есть, что бушевская политика качественнее в принципе, вменяемее гораздо и, безусловно, для России полезнее (это не значит, что она дружественнее, как раз скорее, наоборот), то, безусловно, нам желательна была бы победа Буша. Опять же, разница есть, она ясна, на мой взгляд, понятна, но ее тоже не надо преувеличивать: очень большая преемственность.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Очень часто, когда говорят о судьбах демократических преобразований в России, приводят в пример Америку и говорят, что независимо от того, кто завтра займет президентское кресло, существенно, наверно, политика не изменится. Я про российско-американские отношения.

М.ЛЕОНТЬЕВ: На поверхности она вряд ли изменится существенно и быстро, хотя тенденции и могут измениться. Это все зависит не только от США, это зависит от России, от того, что собой будет представлять Россия. Но сама генетика политической идеологии у этих движений, у этих партий разная, и отсюда - философия политическая разная. Хотя, поскольку всегда все реальные политики действуют в определенных рамках, то здесь тоже, опять же, не надо преувеличивать. Дело в том, что демократы традиционно, так называемые глобалисты, все время в течение последних многих десятилетий выдвигали вперед некие ценностные вещи, связанные с тем, что они пытались устроить мир так, как им представляется правильным и полезным. Они в этом смысле заботились обо всех, они лезли всегда. Заботы бывают разные. Это бывает гуманитарная помощь, это бывает давление на страны, которые нарушают те или иные принципы, бывают бомбардировки гуманитарные, это по-разному все проявляется. Но в целом это тенденции глобалистские. Чем сильнее увеличивалась роль США, которые сейчас считают себя и являются, конечно, единственной мировой сверхдержавой, тем все глобальнее и все тотальнее эта идеология продвигалась. У этого появилась, одновременно практически выросло экономическое обеспечение. То есть демократы опираются на ту часть американского бизнеса, которая связана с виртуальными технологиями, которые не имеют границ, потому что они виртуальны, которые связаны с хайтеком, со СМИ, с шоу-бизнесом в значительной степени. Продвижение его, в том числе, не может быть тотальным и всеобщим, если не будет продвинут американский стандарт в самом широком смысле слова, политический стандарт, моральный, идеологический, культурный, поведенческий. И это очень успешно продвигается ими. С другой стороны, консерваторы считали всегда, что главное это национальные интересы США. Но они ни о ком заботиться не собираются, они не собираются брать на себя ответственность. Их критика, кстати, которая зачастую бывает, иногда она многих наших политиков обижает, иногда справедливо обижает, в том смысле, что они справедливо обижаются. Но их критика надо понимать мотив. Он не только в том, что вы неправильно помогали России, а надо было правильно помогать. Они вообще не понимают этой задачи - помогать России. Они считают, что существуют национальные интересы США. Да, кому-то можно помогать, если это соответствует национальным интересам США. Это свертывание глобальной ответственности США. Не глобальное свертывание, это не значит, что они отовсюду убегут, но это тенденция к свертыванию, это тенденция к большему реализму, прагматизму. Грубо говоря, они не будут лезть к нам в штаны, чтобы менять нам памперс. Это отношение ко всем странам как к взрослым. Если мы не можем отстоять свои позиции там, где позиции США не однонаправлены с нами, мы будем отброшены. Если говорить о том же самом договоре по ПРО, совершенно понятна позиция Буша, она логична: если эта страна представит некие аргументы серьезные, не морального характера, а с точки зрения США, которые можно принять во внимание, они будут с этим считаться. Если мы не представим, они считаться не будут с этим. Мы будем отброшены на те позиции, которые мы сможем защитить. Мы и так на них отброшены, только при этом нас еще учат постоянно, как нам жить, и держат за двоечников в приготовительном классе.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Но Вы сказали, что все-таки многое будет зависеть и от России. А каковы, на Ваш взгляд, перспективы российских поступательных шагов? Вам тоже говорили в институте на военной кафедре: "Не ходите на занятия в штанах предполагаемого противника"?

М.ЛЕОНТЬЕВ: У меня не было в институте военной кафедры.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: А у меня была, и нам такое говорили.

М.ЛЕОНТЬЕВ: От России, в принципе, будет зависеть все. Уже сейчас можно сказать. Потому что некоторое время назад можно было сказать, что от России вообще мало что зависит, потому что это такое местоимение. У страны не было своей политики, не то что внешней, и внутренняя не очень-то была политика, а внешняя политика вообще была не нашего ума дело, потому что не до того. Сейчас она потихонечьку появляется. Я помню, как глава "Билайна" Зимин говорил, что у нас мобильная связь развивается со скоростью движения реформ: 60 км в год от Москвы. Мне кажется, что наша внешняя политика примерно развивается с такой скоростью, 60 км. То есть появляется, восстанавливается какая-то вменяемая внешняя политика со скоростью 60 км в год от госграницы. Причем в каком-то направлении она двигается чуть быстрее, в каком-то - чуть медленнее, средняя скорость такая. То есть у нас нет никакой политики, например, на Ближнем Востоке, потому что еще не прошло достаточно лет, чтобы мы туда пришли, у нас нет тем более никакой политики за пределами Евразии. Но где-то она уже есть. Она уже есть в СНГ. Видно, что есть попытка осознать российские национальные интересы и их продвигать.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: А Вам не кажется, что можно не согласиться с господином Дмитрием Зиминым и сказать, что скорость распространения политики можно сопоставить с Моисеевым временем?

М.ЛЕОНТЬЕВ: Он говорил про реформы российские.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Моисей, который водил по пустыне народ с совершенно определенной целью определенное время

М.ЛЕОНТЬЕВ: Ну, если мы будем говорить реально о реформах, то, как во всяком афоризме, здесь есть большая доля абстракции, но Моисей здесь не при чем. Сейчас уже мы видим Смотрите, у нас экономическая политика слабо изменилась в стране со времен докризисных. У меня нет никакого представления, какую экономическую политику собирается вести нынешнее правительство, и у него никакого представления нет. А результаты-то разные. И дело не только в ценах на нефть. Дело в том, что хорошая конъюнктура у нас уже была, но никаких признаков развития в стране в связи с этой хорошей конъюнктурой не было. А сейчас они есть, и очевидные. Все-таки 10-процентый промышленный рост это качественный показатель. Там много всяких проблем, но качественная ситуация другая, она совершенно по другим векторам развивается. Потому что, так или иначе, экономика в значительной степени адаптировалась, реформировалась, были созданы какие-то институты. Это же саморегуляция, о чем мы говорим, какая-то произошла. Вот там, где саморегуляции нет или ее не может быть и где нужны другие вещи, - там совсем плохо.

-

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Любопытный комментарий на пейджере. Вроде это комплимент, но я бы на Вашем месте не воспринимала его так. "Все будние дни с нетерпением жду Вашу передачу "Однако". Прослушав днем новости, которые иногда доводят до нехорошего состояния, Ваша передача успокаивает настолько, что я спокойно ложусь спать. Оставайтесь таким всегда, и не хочется, чтобы строили интриги для Вас". Орфография сохранена.

М.ЛЕОНТЬЕВ: Ну, спасибо. Я не знаю, комплимент это или не комплимент, это надо обдумать.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Вопрос, присланный по Интернету: "Сформулируйте Ваши политические взгляды. С кем Вы и против кого?"

М.ЛЕОНТЬЕВ: Политические взгляды достаточно ясные, сложнее сформулировать, с кем. Политические взгляды правые, право-консервативные. Почему сложно сказать, с кем? Потому что те, кто у нас называют себя правыми, на самом деле правыми не являются. Это социал-либералы в лучшем случае. Причем интересно, что если раньше практически совсем социал-социал-либералом был Гриша Явлинский, то теперь все поменялось местами и Гриша Явлинский гораздо больше похож на какого-то умеренного либерала, нежели наш СПС, у которого что-то с головой произошло. У меня такое ощущение, что после того, как от его деятельности отошли несколько людей более-менее содержательных, как ряска на воде, просто они оторвались ото дна совершенно и путешествуют по нашему политическому аквариуму в неизвестном направлении, шарахаясь от любого камешка, который туда падает. По поводу правых Алексей Улюкаев, который сейчас замминистра финансов, хорошо как-то сказал, что все нормальные люди на самом деле всегда являются правыми, только они не всегда это осознают. Вот я, собственно, свою примерно задачу в том и вижу, чтобы максимальному количеству людей объяснить, что они на самом деле правые. Правые консервативные взгляды это, безусловно, максимальные свободы в экономике, минимальные государства в экономике и, безусловно, уважение государства там, где оно должны быть в сфере политических институтов, в сфере институтов правовых, в сфере защиты национальных интересов. Это понимание и чувство какое-то в отношении национальных интересов своей страны, это позиция, которая заключается в том, что нет таких обстоятельств и нет таких мотивов, по которым можно гадить на свою страну. Это не вопрос идеологии, это вопрос чувства.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Вопрос, присланный от Александра Юлагина из Женевы: "Здравствуйте, Михаил. Вопрос: какими источниками информации Вы пользовались при подготовке телевизионного выступления от 3 ноября 2000 года?"

М.ЛЕОНТЬЕВ: Во-первых, я эту историю немножко помню, я не такой уж молодой, вполне сознательный возраст. Я помню телевизор, я помню газеты, я помню, что писала советская пресса о проявлениях неоколониализма и т.д. Кроме того, у меня есть ряд экспертов, у меня работает Вениамин Гинодман, который раньше работал на "Эхо Москвы", который кладезь по некоторым вопросам информации.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Борис Захарьев: "Хотелось бы услышать Ваши комментарии по следующим вопросам: создание "Рособоронэкспорта" и личность его руководителя, побег Литвиненко в Англию участвовал ли в этом Березовский с какими-то политическими целями и Ваша оценка ситуации с "Газпромом".

М.ЛЕОНТЬЕВ: Собственно, все время все, в том числе и я, призывали навести порядок в этой сфере. Это не значит, что надо было обязательно уничтожать "Росвооружение" и "Промэкспорт". Но координация какая-то, явная президентская вертикаль была нужна, и это решение по форме абсолютно соответствует тому, к чему я в своей передаче всегда призывал и аргументировал это, глупо здесь какие-то сомнения выражать по этому поводу. Что касается самого главного вопроса, кадрового, господин Бельянинов, который возглавил сейчас "Рособоронэкспорт" Я, во-первых, не знаю, насколько это фигура постоянная, насколько это окончательное решение. Он не известен в этой специфической профессиональной сфере как профессионал. Никаких профессиональных заслуг в этой области у него нет. На каком основании такое решение принято, сфера такая достаточно специфическая, мне пока говорить рано. Здесь надо, конечно, подождать. То есть радости от этих кадровых назначений я не испытываю, но делать выводы я сейчас считаю для себя преждевременным. Он был первым заместителем руководителя "Промэкспорта", не так давно назначенным, год назад, новое руководство. Новое руководство не увенчало свою деятельность, мягко говоря, никакими успехами в "Промэкспорте". Но дело в том, что мы же призывали президента взять в свою руки эту сферу и навести там порядок. Если и не призывали президента, президент, наверное, знает, что делать. Я хорошо отношусь к президенту, поэтому я склонен подождать и посмотреть, что будет дальше.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Еще один вопрос, присланный на пейджер: "Как Вы, патриот России, можете отстаивать идеи либеральной экономики в стране с холодным климатом и высокими издержками?"

М.ЛЕОНТЬЕВ: Есть Канада страна с холодным климатом. На юге Чили очень холодный климат. Дело в том, что эта теория о том, что при холодном климате не может быть либерализма, странная. Можно сказать, что у нас такой холодный климат, что у нас развития никакого быть не может. Потому что совершенно очевидно, что либерально-экономический механизм оптимальный, все остальные просто хуже, издержек больше. Холодный климат здесь не при чем. А если говорить о факторах, то среди издержек есть тысячи факторов, и я думаю, что может прожить еще десятки тысяч лет еще человечество и при этом обстоятельства сложатся так, что ни разу не получится так, что фактор климата будет существенно более значимый по сравнению с многими другими факторами. У нас этот фактор не является ни в коей мере существенно значимым. А если говорить об экономике живой, то здесь существуют и другие мотивы. В конце концов, холодный климат является дополнительным стимулом в том числе к потреблению к развитию определенных технологий и т.д. У кого-то холодный климат, а у пигмеев маленький рост, у кого-то еще какие-то есть дополнительные издержки. В живой экономике всякая особенность является стимулом, если экономика правильно построена.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: "Не кажется ли Вам, что наша внутренняя политика - это быстрое движение к тоталитаризму и, соответственно, внешняя политика такова же?"

М.ЛЕОНТЬЕВ: Никаких признаков тоталитаризма я не вижу. Вообще я дивлюсь на большое количество разных людей, которые кидаются такими вещами, как движение, тем более быстрое, к тоталитаризму. Я наблюдал нестарых людей у памятника жертвам сталинских репрессий, людей из нашей политической тусовки демократической, которые тоже начали говорить, что нам надо думать не о прошлом, а о будущем, мы идем к тоталитаризму. Стыдно кидаться такого рода вещами, стыдно перед кровью людей пролитой этим самым тоталитаризмом, нехорошо это, и никаких оснований на то я не вижу. И мне не очень понятно, отчего мы движемся к этому якобы тоталитаризму, то есть каковое состояние имеется, точка движения какая. Я вспоминаю карикатуру старую времен перестройки о том, как идет толпа народа, порвавшего цепи, и несет плакат: "Да здравствует феодализм, светлое будущее человечества!" Имеется в виду толпа рабов. Не совсем понятны отправные точки. Люди отдают отчет себе в том, что они имеют в виду и что они понимают в данном случае под тоталитаризмом?

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Но можно предположить. Можно ведь предположить, что твердая рука, тоталитаризм

М.ЛЕОНТЬЕВ: Твердая рука это не тоталитаризм. Даже авторитаризм это не тоталитаризм. Это разные вещи. Демократия, безусловно, для развитого нормального гражданского общества это оптимальная и единственно возможная форма правления. У нас все время говорят про переходный период, опять же, надо понимать, переходный от чего к чему. Для меня авторитарные методы и демократические являются средством. Есть ценности. Ценностью, например, является политическая и экономическая свобода. А демократия, немедленно осуществленная демократической процедурой, отнюдь не всегда ведет к торжеству этих ценностей. Яркий пример - 17-й год, если мы сейчас говорим о нынешней дате. Большевики пришли к власти на волне демократии. Когда они оседлали те массы и те настроения, которым ценности

Н.БОЛТЯНСКАЯ: То есть "Железной рукой загоним человечество к счастью!" - на Ваш взгляд, это оправданно?

М.ЛЕОНТЬЕВ: Ну, и к несчастью можно загнать. Существуют моменты, когда какие-то люди должны брать на себя ответственность и проявлять волю. Вы же поймите: Россия глубоко демократическая страна в том смысле, в котором, собственно, это слово существует. То есть единственным легитимным мандатом на любое действие в России является санкция общественная. Я просто приведу известный всем пример с первой и второй чеченской войной. Разница между первой и второй чеченской войной только в одном: в первую чеченскую войну нация не хотела воевать, требовала практически капитуляции, и всякая власть, которая бы ей это не дала, была бы убрана. Сейчас ситуация совершенно обратная: не Путин придумал, что это так надо делать, а востребовано было обществом совершенно другое поведение. Потому что обществом востребована победа, обществом востребовано решение этого вопроса иное, нежели капитуляция.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Ситуация с "Курском" доказывает стремление к победе.

М.ЛЕОНТЬЕВ: А причем здесь "Курск"?

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Ну, если говорить о взятии на себя ответственности, если говорить о принятии решений, если вспомнить всю историю

М.ЛЕОНТЬЕВ: У нас, может быть, совершенно разное представление о том, как выглядит вся эта история. Есть вопрос, который в последнее время все время обсуждается, который мне не кажется интересным обсуждать: должен ли был президент прибыть в какую-то географическую точку из другой географической точки и там что-то такое изображать лицом, или он мог это делать в той географической точке, в которой он находился? Я не знаю. Допускаю, что здесь может быть ошибка, что может не быть ошибки. Я знаю одно: что не было в действии властей ничего того, что хоть на йоту помешало бы спасению людей. Не было вины, не было никакой злой воли и т.д. И с этой точки зрения весь вой, который по этому поводу шел, - это вой по поводу плохого президентского пиара. Президент не обеспечил себе хороший пиар на фоне национальной трагедии. Может быть

-

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Я проконсультировалась у историка Алексея Венедиктова. На выборах ноября 17-го года эсеры получили 59% голосов, большевики 25% голосов. Можно говорить о том, что демократически

М.ЛЕОНТЬЕВ: Это азбука. Я еще раз повторю. Здесь Леша персонально заявил мне протест, поэтому я очень хотел бы ответить, хотя бы из уважения к Алексею Венедиктову. Дело в том, что я не сказал, что большевики пришли демократическим путем, я сказал, что они пришли на волне демократии. Большевики воспользовались демократической волной. Я хочу начать с того, что для меня катастрофа российская произошла в феврале, а не в октябре. В октябре было ее избежное или неизбежное следствие. Есть такая позиция, которая является, кстати, обратной стороной Лешиной позиции, что большевики изнасиловали демократию, как говорит Леша. А есть такая позиция, что единственный способ установить порядок была победа большевиков. Для меня это, безусловно, не единственный способ, но для меня еще был способ. Это то, что пытался сделать генерал Корнилов и то, что потом пытались сделать его последователи уже в период гражданской войны. Других-то способов в действительности как раз в России реально и не было. Вот в чем дело. Дело в том, что так сложились обстоятельства, так сложилась эволюция гражданского общества, так сложилась политика российских верхов, так сложилась политика наших союзников в войне, что Россия сорвалась в катастрофу. Воюющая страна со специфическим составом населения, со специфической ситуацией экономической и политической сорвалась в феврале, и в России демократическим путем начало нарастать влияние таких

Н.БОЛТЯНСКАЯ: людей, которые потом получили 25%.

М.ЛЕОНТЬЕВ: Нет. 59% эсеров, и еще примерно 7% или 10% меньшевиков, там колебалась ситуация - то есть умеренно социалистических партий абсолютно безответственных, абсолютно неспособных в действительности в такой стране, где в принципе начался бунт низов, восстановить порядок и привести эту страну в нормальное состояние. И поэтому одно из наиболее мощных радикальных крыльев взяло власть в свои руки. Это были, к сожалению, большевики. Никаких разговоров о том, что большевики выиграли и пришли к власти демократическим путем. Не об этом речь. Я сказал, что они пришли на волне демократии. Катастрофичен был весь 17-й год с февраля, а это было его следствие, не неизбежное. Но, грубо говоря, те люди, которые очень любят исключительно опираться на демократические процедуры, они вряд ли бы одобрили ту альтернативу, которая кажется для меня спасительной, то есть для России, то есть корниловская альтернатива. И когда я об этом говорю, я имею в виду тех же самых нацистов в Германии. Нацисты же не получили большинства на выборах, они получили относительное большинство. Но пришли они к власти демократическим путем, с помощью демократической процедуры. При этом надо вспомнить, что остальными основными партиями, победившими на выборах, были полувменяемые социал-демократы слабенькие и коммунисты Тельмана коминтерновские, то есть партия сталинистов откровенных. И, между прочим, те же самые нацисты вместе с партией тельмановцев, со сталинистами имели абсолютное большинство на выборах. Вот об этом я говорю. Не надо утрировать.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Вы говорите о том, что если бы пришли такие-то, было бы еще хуже. Но история не знает сослагательного наклонения.

М.ЛЕОНТЬЕВ: История не знает сослагательного наклонения. Именно поэтому я говорю, что на волне демократии, благодаря тому, что люди Давайте примеры конкретные. Аналогии в истории чрезвычайно опасная вещь, меня вынудили. Корниловская попытка была согласована с Керенским. Керенский в последний момент и люди, которые за ним стояли, струсили или решили переиграть. Когда большевики подняли свой мятеж в Питере, за ними шло гораздо меньше людей вооруженных, чем во время июльской попытки. Одной роты боеспособной в Питере было бы достаточно, чтобы пресечь большевистский мятеж. Этой роты не было и не могло быть. Потому что в Питере все более-менее боеспособные части были правые, были прокорниловские. И после того, что произошло в августе, они просто не стали ввязываться в личные дрязги между какими-то там социалистами, разницы между которыми они не ощущали совершенно или ощущали слабо. Вот об этом речь идет. Я не хочу превращать эту программу в "Не так!" - есть замечательная программа на "Эхе". Наверно, я не очень компетентен в этом.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Слушаем телефонный звонок. Здравствуйте!

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. В России сильное расслоение общества, и это не может происходить до бесконечности. А что должно, по-Вашему, произойти такого, чтобы создалась революционная ситуация в стране, и возможна ли она?

М.ЛЕОНТЬЕВ: Я думаю, что революционная ситуация в стране невозможна. Вообще мы живем в немножко другую эпоху. Существуют технические средства для решения вопроса. Революционная ситуация могла бы быть, если бы деградация власти и властных институтов государственных двигалась Если вы вспомните даже ленинизм, то там революционная ситуация обоюдоострая: чего-то низы не хотят и чего-то верхи не могут. Должен быть кризис верхов. Кризис верхов в настоящий момент не наблюдается. Потом, я думаю, что период самого острого расслоения мы все-таки, я надеюсь, прошли сейчас. Я не думаю, что будет углубляться обнищание, потому что в стране появились признаки развития. Вы поймите, что в ситуации России мы не смогли бы никогда и не сможем решить наших проблем, если экономика не начнет развиваться. То есть падение достигло некоей критической точки, после которой наступает уже качественное разложение На этой точке пока удалось остановиться. Никаких гарантий, что не пройдет еще один срыв, я дать не могу, никто дать не может. Но оснований так полагать вообще гораздо больше, чем раньше. Страна начинает развиваться, собираться, начинается какое-то собирание государственных институтов. Иногда это происходит очень шероховато и грубо, потому что других инструментов нет. Даже если мы возьмем известные нам попытки диктаторским путем навести в стране порядок: та же Турция, Алжир, тот же самый Пиночет, которого я очень часто упоминаю. Там можно говорить о какой-то касте, которая действует по понятным принципам и на которую можно опереться. Это армия, это какие-то спецслужбы. Здесь же этого нет, потому что практически все структуры находятся в состоянии почти равного разложения. Нет ни одной кочки, на которую можно было бы встать полной ногой, не ожидая, что ты по колено окажешься в грязи.

Н.БОЛТЯНСКАЯ: Почему? Гипотетический закон, который работает и на который можно опереться.

М.ЛЕОНТЬЕВ: Что значит - закон? Закон это процедура. В процедуре закона действуют органы полицейские, дознавательные, органы, которые реализуют закон, суд сам. Но суд у нас находится в кошмарном состоянии, мы все знаем. В принципе, говорить о том, что у нас может быть какое-то гражданское общество Мы все видим побоища по поводу дележа собственности, которые происходят сейчас по регионам. Это волна, мы видим, что там в присутствии различных правоохранительных структур по решению суда непрерывно идут какие-то страшные побоища, кто-то кому-то бьет голову. Но не решается простой этот вопрос. Но можно вообще ничего не делать. Я хочу сказать, что издержки в процессе восстановления государства не являются основаниями для того, чтобы ничего не предпринимать. Потому что прежде чем кто-то сделает хоть один шаг в этом направлении, я или кто-то другой может ему представить огромный длиннющий список тех проблем и тех вывихов, издержек, которые вызовут его действия, безусловно. Опять же, это вопрос воли. Здесь просто нужно, чтобы была некая группа людей, которая возьмет на себя ответственность и справится с ней. Это очень сложная для любой страны ситуация, она очень опасна, потому что никто не гарантирует, что эти люди будут действовать оптимально и именно в интересах нации. Но другого пути нет.

В прямом эфире радиостанции "Эхо Москвы" был Михаил Леонтьев, главный редактор журнала "Фас!"