Леонид Млечин - Особое мнение - 2005-11-03
А. ВОРОБЬЕВ – Я с удовольствием представляю сегодня тележурналиста Леонида Млечина. Здравствуйте. Это "Особое мнение", ваше особое мнение. Начнем мы, увы, с печального известия для всех кто живет, наверное, в этой стране. Сегодня стало известно о том, что скончался один и самых известных журналистов Отто Лацис. Скончался в институте им. Бурденко. Мы все знаем, что в сентябре он попал в автокатастрофу, сегодня его не стало. Вы с ним работали?
Л. МЛЕЧИН - Имел счастье работать с ним в "Известях". Я думаю, что его знают абсолютно все, потому что он был, возможно, одним из самых замечательных авторов. Со мной было такое, что я выписывал некоторые газеты только ради того, чтобы иметь возможность прочитать там Лациса. Я знал, что если я вижу какой-то материал, подписанный Отто Лацисом, то это будет материал абсолютно точный, выверенный, стопроцентно надежный и абсолютно не ангажированный. Я знал с точностью, что никогда Отто Рудольфович не напишет статью, потому что ему кто-то посоветовал, от него кто-то потребовал, он выполняет чье-то пожелание, он делает кому-то приятное или неприятное. Он писал только тогда, когда считал необходимым это рассказать. И он анализировал это все блистательно, таких людей очень мало.
А. ВОРОБЬЕВ – Как ему удавалось совмещать. Работать в журнале "Коммунист", помните, ведь он там, в том числе работал, в "Известиях", "Новый мир".
Л. МЛЕЧИН - Это бесконечный вопрос о том, как себя должен вести человек в условиях тоталитарного или авторитарного режима. Я как из семьи, которая в третьем поколении занимается журналистикой, скажу, что это дело было очень непростое в советские времена и сейчас становится опять очень непростым. И перед тобой все время выбор, ты где-то должен идти на компромиссы. Но я знал это поколение и Лацис принадлежал к ним, которые считали, что даже и в этой ситуации тотальной цензуры, сейчас все по-другому, слава тебе господи, журналист может найти точки применения, может найти ту тематику, где он может высказаться с максимальной откровенностью и точностью и способствовать обществу. Я вырос среди таких людей. Да, они все понимали, что происходит. Да, они шли на компромиссы, да они писали: в соответствии с решением очередного съезда партии, как говорил Л. И. Брежнев, но они вкрапляли это в статьи, имевшие огромное значение для страны, и читатель понимал правильно. Он это пропускал, а читал то, что там было. Эти люди, такие как Лацис таких было немало, на самом деле, в "Известиях", в "Литературной газете", в "Комсомолке" исполняли, честно служили обществу даже в те времена. Кстати, это в определенном смысле пример для сегодняшнего дня, когда работа журналиста опять становится непростой.
А. ВОРОБЬЕВ – Я об этом как раз хотел сказать и спросить у вас. Вы не считаете, что журналисты, работающие на госканалах телевизионных столь же педантично, талантливо вкрапляют важную информацию, обрамляя ее стандартными шаблонами выражениями.
Л. МЛЕЧИН - Во-первых, все-таки я не хочу, не могу и нельзя сравнивать нынешние времена с советскими. Понимаете, в советские времена, я это помню, была реальная цензура. Цензура предварительная, то есть когда каждое слово в печать, в эфир выходило только после того, как цензор ставил свою подпись. Сейчас цензуры нет. Цензуры как института. Есть влияние власти на СМИ. И огромное значение имеет личное поведение, личный выбор менеджера на телевидении, в газете, личное поведение отдельного журналиста. Потому что гнуться можно тоже по-разному. Можно чуть склонить голову, а можно в поклоне, а можно и на колени встать. Вот есть выбор сейчас. У журналиста сейчас есть выбор. Чуть склонить голову или чуть отстраниться, или на колени упасть. Сейчас другие времена.
А. ВОРОБЬЕВ – Чего больше, как вам кажется?
Л. МЛЕЧИН - А это зависит от человека. Я вообще не верю ни в какую фатальность, все это абсолютный выбор журналиста. И зритель, читатель, слушатель все это прекрасно знает. Вы знаете, кто вам звонит, какие люди взволнованные. Они звонят вам, потому что знают, вот здесь обсуждается реальная проблема. Разные точки зрения. Люди говорят искренне, они вас за это ценят.
А. ВОРОБЬЕВ – Есть еще одна тема. Полпред президента в Южном федеральном округе Дмитрий КОзак или КозАк, здесь существуют разночтения и предпочтения отдельных людей, выступил сегодня против законодательного запрета ваххабизма на территории России. Он сказал: "Ваххабизм как религиозное течение в исламе возник 200 лет назад, ничего общего с экстремизмом не имеет. К сожалению, у нас это течение взяли как флаг экстремистские и террористические силы". И вопрос непосредственно будет вот какой: несет ли ислам какую-то угрозу России?
Л. МЛЕЧИН - Ислам как мировая религия ни для кого угрозы как таковой не может нести. Разумеется. Также нелепо говорить о запрете ваххабизма.
А. ВОРОБЬЕВ – Как течение.
Л. МЛЕЧИН - Ваххабизм является государственной религией как минимум в одном государстве – в Саудовской Аравии. Ваххабизм это одно из течений в исламе, которое предполагает возвращение к временам первого халифата, то есть к очень строгому соблюдению ислама, заветов ислама, правил и установлений. Это очень симпатичное для многих предложение. Вообще ислам это религия тех, кто стремится к справедливости, потому что чувствует себя обиженным. Это самая привлекательная на сегодняшний день религия. Потому что посмотрите, сколько людей переходят в ислам. Столько не переходит ни в христианство, ни в буддизм, ни в иудаизм. В ислам переходят многие, потому что находят в этой религии вот то, что они ищут. Братство, единство, справедливость, прежде всего. Сам факт, что молятся все вместе, что запрещено наживаться друг на друге. Знаете, запрещено давать деньги под проценты. Сначала трудности были с созданием исламских банков, но потом нашли возможность этот запрет обойти. То есть эта религия, которая несет в себе очень симпатичные многим начала. Но ислам как никакая другая мировая религия действительно расколот. Поскольку она создавалась в других условиях. Вот христианская религия она существовала параллельно с властью, «кесарю – кесарево», а богу – богово. В исламе такого нет. Потому что голова первого халифата он и был же первосвященник, по-нашему говоря. Имам. Это одно и то же. Ислам и есть политика. Ислам есть политическое учение. Поэтому для мусульманина нет границ государственных, поэтому, когда кто-то отправляется, извините, в Чечню воевать или в Боснию в те времена, или в Афганистан или Ирак, он не нарушает никаких законов для себя. Мусульманин там, где есть другой мусульманин, он имеет право приехать к нему и должен к нему приехать. Это религия, которая у нас не осмыслена, я не имею в виду конечно специалистов. Мы плохо понимаем, с чем имеем дело. В исламе очень много течений. Нет единой структуры, нет Ватикана, нет патриарха, который бы мог что-то установить. Люди по-разному читают священные книги. Библию тоже почитать. Просто ислам самая молодая религия, условно говоря, представьте себе христианство времен крестовых походов и сожжения ведьм, мы прошли через это, христианские страны прошли уже через этот период, а ислам сейчас в этой стадии. Ожесточенной борьбы за утверждение своих идеалов.
А. ВОРОБЬЕВ – Леонид, вы говорите, что мы неправильно понимаем, наверное…
Л. МЛЕЧИН - Мы просто даже не хотим понять.
А. ВОРОБЬЕВ – В законе написано: пресекать религиозный экстремизм.
Л. МЛЕЧИН - А я не знаю, что такое религиозный экстремизм. Я понимаю, что такое политический экстремизм. Разговоры о том, что ваххабизм нам не нужен, нужен какой-то другой мягкий ислам. Я этого не понимаю. Это течение… я не знаю, вам нужны православные фундаменталисты или мягкие либеральные православные. Это внутри-религиозные дискуссии. Нельзя, вот это мы отсекаем, а вот это оставляем. Какая религия есть, такая есть. Мы должны бороться с политическим экстремизмом, который особенно страшен, когда он берет на вооружение религиозные лозунги. Что для меня, например, было самым страшным в Нальчике – то, что вышли на улицу с оружием в руках люди, которые убивали и умирали, были готовы умереть. Не за деньги, а за свои идеи. Это самое страшное. То есть они, так интерпретируют религиозные лозунги и идеи…
А. ВОРОБЬЕВ – Вы имеете в виду Нальчик или Андижан?
Л. МЛЕЧИН - Нальчик. Я сейчас говорю о Нальчике, это более близкая нам территория. Готовы умирать за эти религиозные лозунги. Вот это страшное дело. Почему они так интерпретируют ислам. Тут надо разбираться специалистам. Но есть структура, которая занимается у нас Северным Кавказом. Место, где собираются наши прекрасные специалисты, у нас есть отличные специалисты по исламу. Что их собирают в Кремле? Их собирает правительство, их собирает тот же Козак. Нет. Они думают, что они сами могут решить, это невозможно, без точного понимания всех сложностей современного ислама и мусульманского общества нельзя даже соваться туда.
А. ВОРОБЬЕВ – Встречи, наверное, какие-то все-таки проводят.
Л. МЛЕЧИН - Я не знаю об этом, и они не знают.
А. ВОРОБЬЕВ – Постоянного может быть, совещательного органа не существует. Алло.
СЛУШАТЕЛЬ – Здравствуйте, меня зовут Марина. Я как раз занимаюсь арабистикой. И вообще не вижу ничего в исламе такого вредного для остального человечества, считаю, что нужно жить с любыми людьми. И присоединитесь ли вы ко мне, Леонид Млечин, чтобы поздравить всех мусульман России с их праздником и пожелать им процветания в рамках нашей единой России и чтобы нас всех ждало именно такое чудо именно нашей дружбы и любви. Я передаю всем любовь. На любом языке могу сказать тех народов, которые живут в нашей России, всем мусульманам, поздравляю вас с праздником, процветания и вам успокоения от войны.
Л. МЛЕЧИН - Конечно. Мы должны обязательно это сделать. Вообще нужно привыкать к жизни в обществе, где у людей разный цвет кожи, разные глаза и разные религии. Надо спокойно к этому относиться. С уважением и любовью. Хорошо, что разные, слава тебе, господи.
А. ВОРОБЬЕВ – Алло. Здравствуйте.
СЛУШАТЕЛЬ – Здравствуйте. Я из Нью-Йорка. Я бы хотела задать вопрос Леониду Млечину.
А. ВОРОБЬЕВ – Пожалуйста. Вы в прямом эфире.
СЛУШАТЕЛЬ – Что, что?
А. ВОРОБЬЕВ – Не делайте паузу. Прошу вас, не слушайте свой голос в телевизоре.
СЛУШАТЕЛЬ – Мне сегодня повезло, потому что я на экране вижу двух человек, к которым испытываю уважение и симпатию. Вопрос к Леониду Млечину. Почему-то перестали быть ваши постоянные программы на RTVi. Во-первых. И, во-вторых, я помню фамилию вашего отца. И прошу напомнить, где он работал, потому что я уже не молодая женщина, в возрасте, и я помню, что его тоже очень уважала, пожалуйста, если он может напомнить…
Л. МЛЕЧИН - Думаю, что, скорее всего, речь идет о моем дедушке, который был театральным критиком, руководил Московской театральной цензурой, были такие времена, и был директором Театра революции, теперешнего театра им. Маяковского.
А. ВОРОБЬЕВ – Есть еще одна тема. Я обрисую тему, затем вопрос найду, действительно есть такой вопрос по Интернету. Речь идет о событиях в пригородах Парижа, уже 17 районов охвачены беспорядками, неделя практически противостояния.
Л. МЛЕЧИН – Это связано с тем, о чем мы говорили.
А. ВОРОБЬЕВ – Совершенно верно. Ведь выступает радиально настроенная молодежь выходцев из африканских стран. Вопрос вот, наверное, в чем. Насколько возможно повторение подобных событий в России? Возможны ли они вообще в России? В Москве, например.
Л. МЛЕЧИН - Во-первых, хотел сказать о том, что когда Де Голль отказался от Алжира, где жили сотни тысяч французов, его считали врагом и чуть не убили. А представьте себе, что если Алжир и по сей день оставался бы частью Франции. Что бы сейчас произошло с этой страной? Страшное дело. Он отрезал от себя Алжир, хотя это франкофонная страна и выходцев из Магриба все равно очень много. Но он отрезал от себя и, по крайней мере, их не так много. Речь идет о проблеме, с которой сталкиваются все. Это трудность интеграции разных культур или как некоторые говорят: разных цивилизаций. Когда здесь в Подмосковье я вижу таджиков, на которых сейчас опирается вся строительная индустрия Подмосковья, их вижу вечерами, они сидят на корточках тоскливые. Они никому не нужны. Они не интегрированы. Они здесь находятся нелегально. Их дети нигде не учатся. Они не имеют возможности получать медицинскую помощь. Они не смогут никуда поступить. Они растут в ненависти к нашему городу. У нас счастливое в этом смысле положение по сравнению с Францией, там они все сгруппированы. Там целые кварталы молодежи, которая так вот отброшена обществом, которые ненавидят это общество и не желают в него интегрироваться. У нас они разбросаны в разных местах. Сейчас пока не поздно, видя чужой опыт, нужно вложить огромные деньги, а в Москве эти деньги есть, в интеграцию этих людей. Те, которые идут на выборы под лозунгом "Россия - для русских" или "Москва - для москвичей" совершают преступление по отношению к собственной стране и народу. Потому что никакого… смешно думать, что их отсюда вывезут, выбросят, что они все исчезнут и никогда не вернуться. Единственная возможность – интегрировать их цивилизованно, интеллигентно. Так, чтобы они жили рядом с нами нормально. Вообще коренных москвичей нет, все когда-то приехали сюда.
А. ВОРОБЬЕВ – А Франция сделала на ваш взгляд недостаточно, для того чтобы предотвратить подобное развитие событий?
Л. МЛЕЧИН - Конечно, недостаточно. В этой ситуации любые усилия недостаточны. Потому что стопроцентной интеграции быстро произойти не может. Проходят поколения. Вы знаете, что огромное количество боевиков, которые действуют в Ираке, это люди, родившиеся в Европе. Их родители приехали в Европу. Стали жить и дети появились там. Они появились уже с паспортами Франции или Германии. Они граждане этих стран. И они все равно ощущают какое-то отчуждение от этих обществ. Они все равно не могут полностью интегрироваться. У некоторых из них просыпается тоска по тому обществу, в котором жили их родители. Они ненавидят родителей за то, что их сюда увезли, они хотят вернуться к вере предков, и к жизни предков. То есть интеграция сложнейший процесс. Но если этого нет, вообще будет катастрофа.
А. ВОРОБЬЕВ – Алексей из Москвы спрашивает: "В эпоху колониализма французы захватили Северную Африку, сейчас потомки тех африканцев пытаются захватить Францию. Захватят?"
Л. МЛЕЧИН - Францию они, конечно, не захватят. Я думаю, что процесс интеграции все-таки это опередит. Но это разве жизнь, когда у тебя пригород восстает. Это похоже на гражданскую войну. Меня всегда родители учили: смотри, что у других хорошего, что у тебя плохого и старайся у себя это изживать, смотри, что у других плохого, и старайся у себя этого не повторить. Надо немедленно, вы знаете, наверное, даже не первый год об этом говорю. Но никто не хочет этим заниматься. Все отделываются – мы их вышлем, мы депортируем. Почему мы должны тратить свои деньги на этих людей. Если мы сейчас не будем тратить деньги на то, чтобы их интегрировать, нам придется, потом тратить деньги на оборону…
А. ВОРОБЬЕВ – Алло. Здравствуйте.
СЛУШАТЕЛЬ – Добрый день. Меня зовут Александр. Леонид, ваше мнение о Рамзане Кадырове. Как вы считаете, будет ли лучше, если в Чечне его не будет?
Л. МЛЕЧИН - Он живой человек, и поэтому говорить, если его не будет…
А. ВОРОБЬЕВ – Он может быть переведен на Чукотку. Абрамович отправлен в Чечню, горячие головы предлагали такую ротацию.
Л. МЛЕЧИН - То, что там было сделано это «чеченизация» этого конфликта и опора на одну силу, мне представляется, что это решение имело смысл в тактическом плане. А в стратегическом нет, потому что всякое такое насилие политическое, то есть насильственная опора на одну силу и вычеркивание других, оно не имеет никакого решения. Мы видим, что решения политического в Чечне не найдено. Там действительно задавлены боевики, слава богу. И спецслужбы что могут, делают. Но одновременно происходит, конечно, затягивание этого конфликта. Чем дальше нет политического решения, тем больнее это все становится. Любая спецоперация спецслужб в отсутствие политического решения порождает новые шрамы и новую ненависть. Рано или поздно все равно придется искать какое-то политическое решение, которое не может быть опорой на одного человека.
А. ВОРОБЬЕВ – И к слову сказать, число похищений в Чечне за последний год увеличилось. В несколько раз.
Л. МЛЕЧИН - Если я правильно понимаю, наши военные спецслужбы там небольшие поклонники господина Кадырова и его людей, потому что они, в общем, с трудом видимо сидят за одним столом с теми, против кого они воевали. Это тоже фактор, который нельзя сбрасывать со счетов.
А. ВОРОБЬЕВ – "Леонид, скажите, пожалуйста, почему правительство России борется против исламских террористов на Северном Кавказе, а на Ближнем Востоке наоборот поддерживает их?", - Владимир из Израиля спрашивает. Имеется в виду, в общем, поддержка Ирана и Сирии.
Л. МЛЕЧИН - Это двойные стандарты. Наши дипломаты обвиняют американцев в двойных стандартах, сами при этом также преспокойно придерживаются двойных стандартов. Но дело в том, что все равно какие бы перемены у нас ни произошли глубокие, все равно в ментальности советских людей сидит, что арабские страны друзья, а еврейское государство это враг. И можно это сейчас не говорить или не произносить открыто, но внутри это сидит. Кроме того, «ближневосточники» наши по большинству это все арабисты. Это люди, воспитанные на хороших отношениях с арабскими странами, их всегда чудесно принимали, где они чувствовали себя настоящими белыми людьми. Откуда они возвращались, поправив свое материальное положение. У них осталось самое сердечное отношение к этим странам. По-прежнему их любят. Это первое. Вторым компонентом является антиамериканизм. Любое государство, давайте скажем прямо, которое настроено враждебно к США, в принципе может рассчитывать на поддержку нашей страны. Хотя наш президент не настроен анти-американски. Но сила аппарата, настроение аппарата, оно даже важнее мнения президента.
А. ВОРОБЬЕВ – Вот такая раскладка в представлении Леонида Млечина. Попробуйте согласиться или опровергнуть его, если посчитаете нужным. Здравствуйте.
СЛУШАТЕЛЬ – Здравствуйте. Меня зовут Константин, г. Чехов. Вопрос на тему терроризма, только с другого бока зайду. Леонид, как вы считаете, истинные причины прессинга со стороны власти в адрес полковника Трепашкина. Вы не находите, что его деятельность реально по-людски следует приравнять к контр-террористической операции. Вот все расследования "учений сахарных", защита адвокатов и прочее.
Л. МЛЕЧИН - Я крайне сожалею, что все обстоятельства, связанные с рязанской историей, вообще с событиями 1999 года не были исследованы по разным причинам. Для извлечения уроков, для понимания того, что произошло. Это не было сделано, и поэтому в обществе осталось полное непонимание и будут строиться и будет так всегда теперь, будут строиться самые разные предположения, и никто не сможет сказать: извините, этого не было, потому что неизвестно, что именно было.
А. ВОРОБЬЕВ – А что лично вы думаете?
Л. МЛЕЧИН - Знаете, честно говоря, я не верю в то, что эти взрывы были сделаны российскими спецслужбами. Я не верю также как в то, что Всемирный торговый центр 11 сентября был уничтожен ЦРУ. Я просто не верю в такие вещи. Не считаю, что это происходит. На самом деле все происходит значительно сложнее. Но что касается господина Трепашкина, то есть решение, что ему мстят за то, что он пошел против собственного ведомства. Это он просто нарушил корпоративные правила. Он пошел против собственного отчего дома. Отчий дом его за это наказывает. Вот и все.
А. ВОРОБЬЕВ – Вопрос от Сергея Петровича Грицука, пенсионера с Украины. "Проведение аналогии между декабристами и Ходорковским - это ли не святотатство над историей России, которое так логично переплетается с праздником ее национального единения 4 ноября?" Видите, как завернут вопрос, сразу несколько.
Л. МЛЕЧИН – У меня даже в семье с женой дискуссий по поводу оценки М. Б. Ходорковского, потому что я не считаю его героем нашего времени. Потому что у него за плечами, конечно, приобретение богатства, я думаю не самыми законными путями. Но я должен при этом сказать, что с каждым днем он становится мне симпатичнее. Потому что наказание он сейчас несет большее, чем он совершил преступление. Власть мне кажется, пережала и перегнула, и он теперь симпатий будет вызывать больше. Он уже наказан за то, что, за уклонение от налогов, еще что-то, что происходило, мне с моими мозгами недоступно как эти люди зарабатывали деньги, но мне кажется, он уже наказан. Отправка его бог знает куда сознательная, чтобы прервать связь с ним. Есть ощущение перегиба. И когда в этих условиях человек ведет себя как мужчина, не капитулирует, не сдается, а продолжает вести себя мужественно, он начинает в моих глазах выглядеть симпатичнее. Хотя повторяю, я не принадлежу к тем, кто считает его героем нашего времени. Но возможно если это будет продолжаться и дальше, он станет еще симпатичнее для меня, думаю, не только для меня.
А. ВОРОБЬЕВ – Почему Ходорковский и только? Я имею в виду Ходорковский, Лебедев, Бахмина та же. С одной стороны, а с другой стороны нет никого.
Л. МЛЕЧИН - Я думаю, что ответ уже, наверное, найден. Мы, конечно, не присутствовали в кабинете человека, у которого это все решалось, и их аргументацию не слышали, но мы можем предположить, что: а) это была показательная казнь, б) это было имущество, которое решили передать в другие руки, в) Ходорковский вышел из повиновения. Если я правильно понимаю, олигархам было сказано: богатейте, живите, как хотите, только ни в коем случае не участвуйте в политике. После этого Ходорковский откровенно говорит: а я буду участвовать в политике. Это выглядит как откровенный вызов. Мы имеем дело с людьми, которые на это обижаются ужасно. Очень обидчивые люди, знаете такие.
А. ВОРОБЬЕВ – Здравствуйте. Алло.
СЛУШАТЕЛЬ – Сергей Москва. Леонид, я вас очень ценю как журналиста, смотрю все ваши программы по ТВЦ особенно исторические рубрики, которые вы ведете. Скажите, пожалуйста, у вас есть какие-то творческие планы в отношении, допустим, сделать обзор 90-х годов, 1991, 1992, как на НТВ тогда был у них 1990-1999 год. Так вот рассказать о жизни политической страны.
Л. МЛЕЧИН - Честно как историку, публицисту-историку, я не настоящий историк, не ученый, интереснее иметь дело с фигурами, которые уже отошли и с событиями, которые уже можно изучить насквозь и оценить точно. Потому что когда ты касаешься живых событий, вот все они еще в деле эти люди, докопаться до… Всей правды никогда невозможно узнать, но до сердцевины докопаться очень трудно. И тут ты подпадаешь под какие-то влияния, тебе человек так убежденно рассказывает, ты ему веришь, потом выясняется, ах, он был не прав. А так убежденно говорил. И с событиями недавней истории очень трудно, потому что и документы врут, и свидетели… А здесь совсем сложно разобраться. Поэтому меня, конечно, тянет к событиям, которые произошли и там выяснить. Но я поручение понял. Принял, и буду понемножку исполнять. Раз есть поручение, значит надо исполнять.
А. ВОРОБЬЕВ – Определяетесь с отношением к Ходорковскому. Вот когда дойдет ваше отношение до критической точки, до той точки, когда оно уже не может измениться ни в ту, ни в другую сторону, вот тогда…
Л. МЛЕЧИН - Я думаю, отношение к Ходорковскому будет точно совершенно зависеть от того, как будет вести себя власть. Если она будет продолжать наказывать его больше, чем он заслуживает, он в моих глазах автоматически как невинно как человек, страдающий больше, чем положено, будет вызывать симпатию. Наказание должно быть соразмерно совершенному преступлению. У власти у нас юристы, они должны знать лучше, чем я.
А. ВОРОБЬЕВ – Еще телефон. Здравствуйте.
СЛУШАТЕЛЬ – Здравствуйте. Я из Германии. Меня зовут Павел. В конце того месяца или начала этого в Ленинграде были осквернены могилы евреев. Этот вопрос почему-то так замялся, и никакого ответа нет. Хотя внутренние органы сказали, что типа ребята собирали металлолом, цветной металл. Это смешно просто.
А. ВОРОБЬЕВ – Вы считаете этот инцидент лишним…
СЛУШАТЕЛЬ – Люди найдены, наказаны и, пожалуйста, чтобы особое мнение сказал Леонид.
Л. МЛЕЧИН - Видите, это происходит эти чудовищные надругательства над еврейскими могилами, но не только еврейскими. Это свидетельство конечно поднимающейся волны национализма среди молодежи особенно. Это действительно так. Но должен сказать, что оскверняют не только еврейские могилы. Это такие пакостные люди, гнусные. Второе, что прокуратура и правоохранительные органы всякий раз, конечно, пытаются представить этот как хулиганство, а не как проявление национальной розни, потому что хулиганство это проще. Меньше внимания, не надо обязательно расследовать. Хулиганство и есть хулиганство. Так происходит, кого-то даже избивают иностранного студента, говорят, ну там всех избивают. Да, избивают по разным причинам. Но их избивают только потому, что они темнокожие. В этом разница. И прокуратура это прекрасно понимает. Но им лучше и местной власти лучше, если у них таких инцидентов нет. Это действительно так.
А. ВОРОБЬЕВ – Здравствуйте. Алло.
СЛУШАТЕЛЬ – Здравствуйте. Олег из Санкт-Петербурга. Я могу сказать про это еврейское кладбище, там никто и искать не будет. Оно просто находится в очень неудобном месте, на свалке, где ездят электрички. А вопрос у меня такой…
А. ВОРОБЬЕВ – Извините, Олег, а почему не будут искать?
СЛУШАТЕЛЬ – Искать не будут. Так у нас просто не функционируют по любому вопросу. У нас людей убивают, убили Холодова, никого же не нашли. А уж каким-то кладбищем заниматься никто не будет. Леонид Млечин пусть разъяснит, почему в его книгах содержание на 50% одно и то же из книги в книгу. Название книг разное. Совершенно по разным темам, почему-то он перепечатывает…
Л. МЛЕЧИН - А какие, вы можете пояснить?
СЛУШАТЕЛЬ – Например. "Железный Шурик" и "Смерть Сталина" вроде бы разные книги, а тексты процентов на 50% или 30% хотя бы одни и те же.
Л. МЛЕЧИН - Вы знаете, я думаю, что вы ошибаетесь, это разные эпохи, одно никак не имеет отношения к другому. Боюсь, что вы ошиблись.
А. ВОРОБЬЕВ – Наверное, это так.
Л. МЛЕЧИН - Но мне приятно, что читают. И даже сверяют одну книгу с другой.
А. ВОРОБЬЕВ – Вопрос по поводу чтения на "Эхе" ваших эротических детективов.
Л. МЛЕЧИН - Я готов. Господин Венедиктов зажимает свободу слова на "Эхе", не дает их прочитать.
А. ВОРОБЬЕВ – Готовы бесплатно читать.
Л. МЛЕЧИН - Готов читать.
А. ВОРОБЬЕВ – Лишняя работа. Вы уже сказали, что вы невыездной, а когда я удивился и сделал большие глаза, это было на паузе, господин Млечин все-таки сказал: нет, у меня слишком много работы, я не могу выбраться даже за город.
Л. МЛЕЧИН - Практически даже не выхожу из дома.
А. ВОРОБЬЕВ – Леонид Млечин в "Особом мнении". Я благодарю вас за участие в этой программе. Надеюсь, мы встретимся за этим столом в рамках этого эфира не единожды. До свидания.