Леонид Млечин - Особое мнение - 2007-04-23

М. СТАРОСТИНА: Здравствуйте, это «Особое мнение», в студии Марина Старостина и Татьяна Фельгенгауэр.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Добрый день.

М. СТАРОСТИНА: Добрый день, и наш гость – Леонид Млечин, добрый день, добрый вечер.

Л. МЛЕЧИН: Рад вас видеть.

М. СТАРОСТИНА: Здравствуйте.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Напомню наши телефоны, их запустим после половины часа, 783 90 25 – это для тех, кто живет в России, 783 90 26 – если вы живете в другой стране. Прямо сейчас можете присылать какие-нибудь гневные послания Леониду Млечину, можете не гневные, по телефону 970 4545, код – 985.

М. СТАРОСТИНА: Да, давайте начнем с, может быть, неожиданной новости, может быть, не такая уж она неожиданная, как вы скажете. Владимир Путин провел назначения в ГУВД Москвы, обновив, в частности, руководство органов, которое отвечает за общественную безопасность. С учетом известных событий, Маршей несогласных и т.д., что получается, что президент у нас в очередной раз разрулил ситуацию?

Л. МЛЕЧИН: Нет, я думаю, что Владимир Владимирович, наверное, даже не подозревает, что он сменил одного из заместителей руководителя главк, потому что это то, что в советские времена называлось номенклатурой. В советские времена тоже целый ряд должностей, он утверждался первым лицом, тогда генеральным секретарем, но только очень немногих генеральный секретарь реально менял сам, к нему приводили этого человека, он с ним беседовал, потом подписывал назначения. В остальных случаях это делалось по-другому, заведующий общим отделом ЦК или его первый заместитель вытаскивал из сейфа печать номер 1 «От имени Политбюро» или печать номер 2 «От имени секретариата ЦК», ставил это факсимиле его подписи – Леонида Ильича, Юрия Владимировича или Константина Устинович, а потом Михаила Сергеевича. И человек был назначен. Это называлось номенклатурой. Заместитель начальника главка милиции – не такая должность, чтобы президент этим занимался.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Не царское это дело.

Л. МЛЕЧИН: Нет, если бы он всерьез занимался бы назначением всех этих людей, он вообще не смог бы работать. Тут смысл какой.

М. СТАРОСТИНА: Получается, что Путин попал в какую-то неприятную ситуацию.

Л. МЛЕЧИН: Нет-нет, это просто называется номенклатурой, повторяю, что это унаследовано от советских времен, в чем смысл этого дела, состоит в том, что министр внутренних дел у нас не может назначить не только, скажем, своих заместителей или начальника главного управления внутренних дел в городе, даже заместителя начальника главка он не может назначить без согласования с президентской администрацией. Т.е. эта его кандидатура должна быть отправлена в соответствующее подразделение президентской администрации, там посмотрят, или утвердят, или не утвердят. Кто-то может сказать – это неплохо, проверят лишний раз, может быть, с одной стороны, хотя министр тоже мог бы и сам проверить. А, с другой стороны, это означает, что министр даже фактически несамостоятелен. Если ты не можешь назначить работников, ты не можешь с них спросить, они не очень-то отвечают, ты сам не очень-то властен, понимаете, это есть зримое выражение вертикали власти, в которой, на самом деле, никто ни за что не отвечает. Каждый пересылает ответственность куда-то дальше.

М. СТАРОСТИНА: Т.е. к известным событиям это все никакого отношения, по-вашему, не имеет?

Л. МЛЕЧИН: Я не положу голову на рельсы, как это делал Борис Николаевич, но подозреваю, что это не имеет никакого отношения.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Тогда вопрос вам от Леонида из Москвы, события последних дней ясно показывают, что власть неспособна признавать свои ошибки. Не приведет ли это к более жестким выступлениям оппозиции?

Л. МЛЕЧИН: У нас оппозиция ведь, на самом деле, очень маленькая. Что значит жесткая оппозиция? Еще раз сунут люди голову под дубинки, что они еще могут сделать? Кто-то перейдет к террору? Те люди, которых мы видели на фотографиях, которых избивали, это не те люди, которые занимаются террором, это хорошие молодые люди, студенты, это какие-то пожилые люди, я видел на фотографиях и в маленьких сюжетах, которые были показаны по не отечественному, к сожалению, телевидению, эти люди не приходят для того, чтобы что-то жесткое сотворить, чтобы заняться чем-то ужасным. Они просто хотят заявить о том, что у них может быть свое мнение, они имеют право на свое мнение.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Т.е. по-прежнему будет так, что люди будут выходить на улицы, их будут бить, власть будет говорить, что бьют их правильно, люди опять будут выходить на улицу, это бесконечная какая-то история.

Л. МЛЕЧИН: Нет, она должна развиваться, она не может развиваться так…

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: В каком направлении она будет развиваться?

Л. МЛЕЧИН: В двух. Если у нас произойдут какие-то политические перемены в стране, то, может быть, людям разрешат нормальное и естественное дело, выйти на улицу, собраться где-нибудь в парке, обсудить, высказаться и разойтись. Если у нас не будет политических перемен, то тенденция, это как паровоз, его что-то толкнуло, он катится под откос, он набирает скорость, то будут бить так, что люди перестанут выходить на улицы.

М. СТАРОСТИНА: Все-таки.

Л. МЛЕЧИН: Самоубийц у нас почти нет.

М. СТАРОСТИНА: Власть боится эту силу или это все какая-то с обеих сторон демонстрация чего-то? Есть такое мнение, кстати.

Л. МЛЕЧИН: Нет, у меня нет, нет-нет, не то, чтобы власть боится, власть считает, что это просто все не нужно. Они все делают правильно, смотрите, как все замечательно, достигли фантастических успехов, отрицать это могут только отщепенцы и негодяи, которые поют с чужого голоса.

М. СТАРОСТИНА: Каких успехов?

Л. МЛЕЧИН: Замечательных успехов достигла страна.

М. СТАРОСТИНА: Прямо замечательных успехов?

Л. МЛЕЧИН: Замечательных успехов, она возродилась, окрепла.

М. СТАРОСТИНА: В каком смысле возродилась?

Л. МЛЕЧИН: Я цитирую просто, она окрепла, она стала великой державой. И враги с ужасом смотрят на это и пытаются помешать России, внутри все хорошо крепнет, жизнь становится веселее и лучше. И повторяю, только негодяи, которые поют с чужого голоса, действуют, естественно, на чужие деньги, могут против этого выступать. А с негодяями как можно разговаривать? Только дубинками, понимаете?

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Как реагировать оппозиции на это?

Л. МЛЕЧИН: Это кажется, я шучу или утрирую, но таков взгляд. Если почитать интервью, которое Сергей Борисович Иванов, первый вице-премьер, дал иностранным газетам, как всегда, все интересное говорится иностранцам, довольно откровенно. Там рисует картину жизни и говорит, что нашему народу что нужно, ему нужен царь и деньги, дать хорошую зарплату и царя, и все.

М. СТАРОСТИНА: Но это, может, все-таки…

Л. МЛЕЧИН: И они будут молчать.

М. СТАРОСТИНА: Определенной части населения, может быть, безусловно, действительно, нужно. Определенной части населения не нужно. Что, действительно…

Л. МЛЕЧИН: Нет, они-то считают, что всем.

М. СТАРОСТИНА: Правильно, а что делать тем людям?

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Кому не нужно?

М. СТАРОСТИНА: Да, кому не нужно?

Л. МЛЕЧИН: Вы знаете, что, давать такого рода советы я не берусь, это вопрос личной совести, понимаете?

М. СТАРОСТИНА: Нет, давайте представьте, что вы там.

Л. МЛЕЧИН: Сидя в студии, говорить – выходите, ребята, на улицу, я не буду никогда.

М. СТАРОСТИНА: Вы выражаете свое сочувствие им.

Л. МЛЕЧИН: Я выражаю свое сочувствие.

М. СТАРОСТИНА: Т.е. вы можете там же оказаться.

Л. МЛЕЧИН: Да, конечно.

М. СТАРОСТИНА: Что бы вы оппозиции нашей посоветовали?

Л. МЛЕЧИН: Нет, я не даю никаких.

М. СТАРОСТИНА: Дальше выходить на улицы?

Л. МЛЕЧИН: Нет-нет, вы знаете, это нельзя делать, нельзя давать советы выходить на улицы, если человека могут, выйди сам.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: А вы выйдете?

Л. МЛЕЧИН: Дайте я договорю, это важная очень вещь. Других отправлять нельзя, можно самому, предположим, не хотеть служить в армии, которая совершает какой-то позорный, нельзя призывать других бежать из армии. Это выбор индивидуальный, это выбор каждого человека. И сейчас мы вернулись почти к советским временам, когда это выбор индивидуальный. Это вопрос твоего решения, ты можешь поступить, как угодно, ты можешь думать о том, что у тебя есть семья, ты, в общем, добился неплохого положения в жизни. Есть ли смысл рисковать? Ты можешь сказать себе другое – ты на этом месте сидишь, ты, в общем, приносишь больше пользы, чем вреда. Сейчас придет другой человек, ты это знаешь, вообще будет полным негодяем. Можно вообще на все закрыть глаза. Между прочим, у вас в эфире Ирина Петровская впервые так поставила вопрос, жестко говоря о наших коллегах-телевизионщиках, которые вообще сделали вид, что не заметили всех этих выступлений и того, как с ними расправляются, назвала их соучастниками преступления, можно и такой взгляд. Это вопрос личного выбора каждого человека.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Ваш выбор в этом случае?

Л. МЛЕЧИН: Я не участвую ни в чем преступном.

М. СТАРОСТИНА: Ставим крест на уличных выступлениях.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Леонид, тогда еще один вопрос от Александра из Архангельска, считаете ли вы возможным, чтобы Путин по-мужски, мужественно взял и ушел и передал бы власть временно и.о. до выборов президента?

Л. МЛЕЧИН: Нет, конечно, никакой нужды в том, чтобы уходить заранее, зачем же ему нужно уходить? Он президент, который пользуется колоссальной поддержкой в обществе, зачем же ему-то уходить? Я думаю, что вопрос стоит о том, что он, скорей всего, останется. Я не знаю, слышали ли вы последний анекдот, я услышал от одного из парламентских деятелей. Пушкин – это наше все, Церетели – это наше везде, а Путин – это наше навсегда.

М. СТАРОСТИНА: Вам тут небольшое замечание от Натальи – Леонид, неужели вы не помните Анпилова в первых рядах на собрании «Другой России», а вы знаете, какую роль попа Гапона он сыграл в событиях 93 года? Это к вопросу о вашем сочувствии тем, кто митингует.

Л. МЛЕЧИН: Я не симпатизирую политической программе Виктора Анпилова. Однако же он имеет право в рамках закона выйти на улицу, провести митинг и высказаться. Никакого вреда в этом для общества и страны нет. Наоборот, мне кажется, огромный вред обществу, стране, государству наносится отсутствием такой возможности.

М. СТАРОСТИНА: Хорошо, давайте еще тоже об оппозиции поговорим немножко в другом контексте. Как известно, сейчас обсуждается возможность выдвижения единого кандидата от оппозиции, причем как от правой, так и от левой, назывались, в частности, называлась кандидатура Виктора Геращенко. И Андрей из Питера спрашивает – какой шанс у Геращенко собрать подписи и быть избранным в президенты?

Л. МЛЕЧИН: Я думаю, что никаких. Лично я за Геращенко голосовать не стану.

М. СТАРОСТИНА: Как вообще вам сама эта идея?

Л. МЛЕЧИН: Мне кажется, она нелепая, и выбор неподходящий. Я помню, что господин Геращенко много времени жаловался, что он никак не может пенсию получить даже, это мне запомнилось, он ушел с позиции руководителя ЦБ, что вот, ему пенсию не платят, еще горевал на свое… на тяжелое бедственное положение. Мне кажется, если человек так ориентирован на пенсию, ему не надо пытаться руководить государством.

М. СТАРОСТИНА: Ладно с Геращенко, а вообще возможен такой единый кандидат от оппозиции?

Л. МЛЕЧИН: Судя по всему, нет.

М. СТАРОСТИНА: Или это какая-то…

Л. МЛЕЧИН: Судя по всему, нет, видите, ни о чем не могут договориться. Это обычно ставят людям демократических убеждений в вину, но ведь тут есть другая сторона. Это просто люди-индивидуальности, у каждого есть своя программа, есть свои взгляды, поэтому им трудно построиться в одну шеренгу и рассчитаться на первый-второй и т.д., подчиняться каким-то приказам, как это происходит с другими людьми. Поэтому я в вину этим людям их неспособность объединиться не могу поставить. Но реальность такова, что они не в состоянии объединиться. Поэтому единого кандидата я не могу себе, к сожалению, представить, поскольку вижу несколько человек, за которых бы охотно проголосовал бы, думаю, что польза была бы…

М. СТАРОСТИНА: Назовите.

Л. МЛЕЧИН: Вы знаете, у меня такая, я, во-первых, думаю, что на выборах 2000 г., если бы, скажем, президентом стал Примаков, это было бы замечательно, он пробыл бы один срок, я думаю. На следующих выборах, скажем, вполне мог бы президентом стать Касьянов, пробыть один или два срока. Прекрасным президентом стал бы Рыжков Владимир через небольшое время.

М. СТАРОСТИНА: Такой у вас…

Л. МЛЕЧИН: Это было бы…

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Да, интересная такая коллекция кандидатов.

М. СТАРОСТИНА: Мы подумаем, мы обязательно подумаем на этом.

Л. МЛЕЧИН: Все эти люди достойны.

М. СТАРОСТИНА: Ближе к выборам…

Л. МЛЕЧИН: Государства, да.

М. СТАРОСТИНА: Ближе к выборам подумаем.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: К выборам уже начали готовиться и в ЦИКе, так, новый председатель ЦИК Владимир Чуров на закрытом совещании с правоохранительными органами порекомендовал милиционерам активно бороться с черными агитаторами, которые на улицах что-то говорят. А также судам – пооперативнее арестовывать тиражи СМИ. Более того, возможно, будут внесены соответствие поправки в закон, которые позволят изымать без решения суда тиражи СМИ.

Л. МЛЕЧИН: Чудовищно. Это чудовищно. Мне кажется, вообще избрание этого человека в председатели ЦИК сулит, конечно, мне кажется, печальное будущее нашей выборной системы.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Это идет уже полная зачистка информационного поля перед выборами.

Л. МЛЕЧИН: Конечно, вопрос ареста тиража – это что-то такое, что в истории страны, в нормальной ситуации, а у нас сейчас нормальная ситуация, вообще может произойти какой-нибудь один раз вообще за всю историю государства, с какой стати арестовывать тиражи газеты? Что это такое вообще? Что это такое?

М. СТАРОСТИНА: Вообще реально бороться с черным пиаром?

Л. МЛЕЧИН: А что такое черный пиар? И какую роль он сейчас играет в выборах? Да никакую.

М. СТАРОСТИНА: А что тогда…

Л. МЛЕЧИН: У нас открытый белый пиар процветает и побеждает.

М. СТАРОСТИНА: Что вообще является…

Л. МЛЕЧИН: Вместе с административным ресурсом. Черный пиар – это что такое? Черный пиар – это когда, понимаете, какие-то равные есть возможности, кто-то еще прибегает к недозволенным средствам. А когда у нас…

М. СТАРОСТИНА: Для власти-то это черный пиар.

Л. МЛЕЧИН: Это белый, почему? Они же все это делают откровенно, зачем черный? Если, скажем, все возможности электронных СМИ даются определенным кандидатам? Им же отдается на откуп вся наружная реклама. Только зачем еще черный-то пиар?

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Вот видите, Чуров решил додушить последние возможности.

Л. МЛЕЧИН: Конечно. А если кто-то себе что-то позволяет, это безобразие, конечно. Все в едином порыве, все как один.

М. СТАРОСТИНА: Хорошо.

Л. МЛЕЧИН: Только так.

М. СТАРОСТИНА: Давайте…

Л. МЛЕЧИН: Никакого разнобоя.

М. СТАРОСТИНА: Давайте от немножко наших дел…

Л. МЛЕЧИН: Как у нас (НЕРАЗБОРЧИВО) говорил – должно быть единое однообразие.

М. СТАРОСТИНА: Перейдем к делам французским, Виктор из Москвы спрашивает, прошел первый тур выборов во Франции, как и ожидалось, никаких сенсаций не произошло, была потрачена огромная сумма на журналистов, которые пытались создать иллюзию демократии, очень веселые выборы, а итог один и тот же, и после 6 мая Франция покатится по той же дорожке, по которой и катилась. Что вы ему ответите, Виктору?

Л. МЛЕЧИН: Во Франции, действительно, масса проблем. У них за последние 10 лет уехало два с лишним миллиона человек из страны, причем половина из них – это молодежь, которая не может найти себе там хорошую работу. Они разъезжаются по другим странам, в Испанию, еще куда-то. Сейчас французы пытаются какую-то программу создать удержания своей молодежи.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Там, действительно, иллюзия демократии? Эти выборы?

Л. МЛЕЧИН: Нет, там демократия, там в полном совершенно расцвете, это вопрос другой, это социально-экономическое устройство. Там очень социалистическое государство, очень социалистическое, и крепкие профсоюзы, левые партии, левые силы, страна же традиционно левых партий, социалистов, они прочно держатся за это устройство, которое обеспечивает, конечно, очень важные социальные блага для пенсионеров, для того, чтобы люди не потеряли работу и т.д., одновременно они не дают никакой возможности развиваться экономике. Поэтому одни категории получают то, что они хотят, а молодежь лишается возможности продвижения в жизнь.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Вы, кстати, за кого болели в этой предвыборной гонке?

М. СТАРОСТИНА: Кто вам больше мил?

Л. МЛЕЧИН: Мне мила, конечно, девушка, Сеголен Руаяль, да, конечно.

М. СТАРОСТИНА: Во всех отношениях?

Л. МЛЕЧИН: Во всех отношениях, нет, политическая программа меня совершенно не интересует, поскольку я живу в России, а не во Франции, а так – очаровательная дама, я видел ее в разных одеждах, она публиковала свои фотографии, в том числе, весьма мало-одетой, производит прекрасное впечатление. Я не понимаю французов, которые проголосовали за Николя Саркози, где же галантность французская?

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Как вы оцениваете шансы на второй тур?

Л. МЛЕЧИН: Судя по всему, все-таки Саркози, потому что они хотят, они напуганы.

М. СТАРОСТИНА: Т.е. всем мила Сеголен Руаяль, но…

Л. МЛЕЧИН: Нет-нет, что-то сделалось с этой галльской галантностью. Видимо, они боятся, действительно, истории с иммигрантами своими, с приехавшими людьми, а Николя Саркози – человек, который обещал навести порядок. Видимо, это берет верх. А, может быть, все-таки французы, знаете, французская провинция весьма консервативна, наверное, сама мысль о том, что женщина станет президентом, видимо, все-таки для провинциальной Франции невыносима все еще.

М. СТАРОСТИНА: Слушайте, Леонид, тут пришла мне мысль в голову, у вас есть какие-нибудь ассоциации, у нас в нашей политике есть своя Сеголен Руаяль сейчас или нет?

Л. МЛЕЧИН: У нас нет, быть не может, я вам даже скажу, что при нашем государственном нынешнем устройстве лучше бы, не обижайтесь на меня, милые девушки, лучше бы женщинам во власть не попадать.

М. СТАРОСТИНА: Ничего-ничего.

Л. МЛЕЧИН: Потому что я прекрасно помню советских партийных дам, вторые секретари у нас были по идеологии дамы.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Зачем нам вспоминать советских…

Л. МЛЕЧИН: Это чудовищно.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Партийных дам? У нас же есть…

Л. МЛЕЧИН: Сейчас та же самая…

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Политические женщины.

М. СТАРОСТИНА: Дамы, да.

Л. МЛЕЧИН: Та же самая бюрократическая система, через которую, чтобы пройти, женщина должна начисто лишиться всех женских, а еще даже шире говоря, человеческих качеств. На выходе получается такая дама, в которой от женского ничего не осталось. Уж лучше пусть будет мужчина, чем женщина, превращенная насильно в мужчину, знаете, через это бюрократическое сито. Если у нас была бы нормальная политика, в которой бы, не знаю, как Хакамада…

М. СТАРОСТИНА: Так, наоборот, наша политика закаляет, закаляет.

Л. МЛЕЧИН: Нет, не закаляет, а превращает в чудовищное межполое существо какое-то, ужасное совершенно, нет-нет. Понимаете, если у нас была бы нормальная политика, где женщина-политик могла бы избираться сначала в райсовет, горсовет, пройти по обычным ступеням, завоевывая избирателя, то тогда у женщин был бы у нормальных, конечно, шанс, у таких, как Ирина Хакамада. Она прирожденный совершенно политик. Но у нас этой возможности нет, у нас теперь вообще даже депутатов-одномандатников не будет, т.е. у человека нет возможности завоевать симпатии избирателей и доказать, что я ваш человек, я для вашего, для нашего округа, для вас, избирателей, сделаю все, что вам нужно, а вы меня пошлите в парламент. Этого вообще теперь нет. Т.е. никакой возможности таким образом пробиться нет. Есть только через бюрократические эти чудовищные ворота, вернее, через скважины, под дверью надо пролезать, представляете, что происходит с человеком, когда он под дверью пролезает?

М. СТАРОСТИНА: Нам все-таки важно то, что происходит во Франции, или это их отдельная история?

Л. МЛЕЧИН: В принципе, ничего отдельного нет, знаете, все существует теперь вместе, это у нас только кажется, что человек уехал за границу работать, предатель родины. А французы едут в Испанию, работают там, не чувствуют себя предателями родины, они живут уже в большом пространстве. В общем, мы живем тоже в этом пространстве, надо прекращать, дело даже не в физических границах, не в пограничниках, а во внутреннем ощущении, надо перестать себя отделять, перестать говорить слово «Запад», потому что это «на Западе», значит, ты все, себя отделил, провел сам эту границу, через которую не можешь переступить, как волк через эту красную линию какую-то. Надо перестать это произносить, перестать отгораживаться.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Вы считаете, возможно разрешение этого вечного противостояния России с Западом?

Л. МЛЕЧИН: Это давно пора, это какое-то чудовищное.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Нет, давно пора – это один вопрос, а возможно?

Л. МЛЕЧИН: Да, необходимо, когда в какой-то момент люди поймут, что это необходимо, надо перестать себя отгораживать. Живем вместе давно.

М. СТАРОСТИНА: Давайте как раз к этому вопросу, сегодня Владимир Путин встречался с главой Пентагона Робертом Гейтсом, который приехал в Москву и сказал, что он удовлетворен тем, как открывается насыщенный политический сезон российско-американских отношений, что он будет обязательно говорить с Джорджем Бушем и т.д. Понятны общие такие слова.

Л. МЛЕЧИН: Сейчас Буш проснется, они созвонятся. Может, уже проснулся.

М. СТАРОСТИНА: Первым делом, первым делом будут говорить. Давайте представим, что вы – Владимир Путин, какой бы вопрос вы задали Джорджу Бушу первым? Касательно российско-американских отношений, естественно.

Л. МЛЕЧИН: Я думаю, что министр обороны приехал, конечно, объясняться по поводу…

М. СТАРОСТИНА: ПРО.

Л. МЛЕЧИН: Этой системы противоракетной обороны, лишний раз он будет рассказывать то, что его российские собеседники прекрасно знают, что эта система, конечно, не направлена против России, не имеет к этому ни малейшего отношения. Он вновь это будет рассказывать, его вновь будут выслушивать, а потом говорить – вот видите, а у Ирана же нет еще таких ракет, зачем вы это сооружаете? Он будет отвечать, что, конечно, мы сооружаем сейчас, потому что завтра они у него появятся. Когда они у него появятся, уже будет поздно сооружать и т.д. Когда приезжают иностранные гости, хозяева страшно любезны, улыбаются, хорошо принимают, угощают икрой, еще чем-то. На самом деле, отношения очень плохие, если у нас будет так развиваться, они будут ухудшаться, потому что как раз для нашего нынешнего руководства, для нашего начальства Запад – это враг. И это сидит в них прочно. В какой-то момент вроде бы как приглушенно это было, это было в тот момент, когда Путин стал президентом, и он хотел войти в этот клуб, ему хотелось быть своим рядом с этими людьми.

М. СТАРОСТИНА: А что изменилось?

Л. МЛЕЧИН: А он стал своим, более того, эти все ребята, в компанию к которым хотелось попасть, где они все? Где они все? Шредер, кто такой Шредер теперь, да никто, дали немножко денег, он на «Газпром» работает. Кто такой Берлускони, его там, может, скамья подсудимых ждет. Кто такой Блэр – летом уйдет, и нет его. Кто такой Буш – потерял свой рейтинг и исчезнет. А я здесь, и у меня какой рейтинг. Так что перед кем должен?

М. СТАРОСТИНА: Так все-таки, какой бы вопрос вы задали Бушу?

Л. МЛЕЧИН: Я никогда не смог бы быть президентом государства.

М. СТАРОСТИНА: Нет, вы уходите от ответа на вопрос.

Л. МЛЕЧИН: Я с вами искренен абсолютно.

М. СТАРОСТИНА: Т.е. вы считаете, что самая главная проблема сейчас в российско-американских отношениях – это ПРО?

Л. МЛЕЧИН: Нет-нет, это абсолютная чепуха, это вообще не проблема, это просто, это для возбуждения, это контригра такая. Вы нам все время говорите по права человека, а мы вам про то, что вы противоракетную оборону сооружаете против нас.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Два дежурных упрека.

Л. МЛЕЧИН: Вы свое, а мы свое, да, опять все это вернулось к этой конфронтации. Повторяю, эти люди исходят из того, что Запад, США, страны НАТО и т.д. – это враг, который окружает Россию со всех сторон, ничего хорошего от них не может идти. И все люди, которые не согласны с ними здесь, это все наймиты Запада.

М. СТАРОСТИНА: Ну что же, на этом ставим промежуточную точку. Мы продолжим разговор в «Особом мнении» с Леонидом Млечиным после небольшой паузы.

НОВОСТИ

М. СТАРОСТИНА: Ну что же, мы продолжаем «Особое мнение», в студии Марина Старостина и Татьяна Фельгенгауэр. Сегодня в «Особом мнении» Леонид Млечин.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Через некоторое время мы запустим телефонные линии наши, 783 90 25, напомню, для тех, кто живет в России, 783 90 26, если вы живете в другой стране, по-прежнему работает СМС, 970 4545, код 985. И тема очень, на мой взгляд, забавная. Совет атаманов Донецкого округа…

М. СТАРОСТИНА: Кому-то забавная, а кому-то не очень.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Потребовал от ведущего телепрограммы «Времена» Владимира Познера публичного извинения. Дело в том, что Владимир Познер назвал их ряжеными, на что казаки ответили буквально следующее – казаки Дона не ряженые, а люди, которые согласно закона о государственной службе российского казачества находятся на госслужбе. Какая роль вообще у казаков сейчас в России, это вообще серьезно?

Л. МЛЕЧИН: Я вообще воспитан в уважении к военной форме, к знакам различия, к боевым наградам. Я поскольку дальнозоркий, то на улице издалека по колодке, скажем, вижу примерно послужной список офицера, которого встречаю, могу себе представить, как он шел, как ему давали звездочки и немногочисленные награды, которые сейчас получают военные. Понимаю, что каждый, за каждой звездочкой и за каждой наградой стоят прослуженные годы, тяжелая служба армейская, иногда это Афганистан или Чечня. Когда я вижу людей, которые называют себя казаками и ходят в форме, то у меня возникает удивление, потому что они присваивают сами себе звания, сами украшают свою грудь наградами, которых не заслужили, поскольку не воевали. Это какие-то старые, это отцовские, дедовские, я не знаю, какие, или просто взятые где-то награды. Я этого, честно говоря, не понимаю. Мне также странно, как видеть звезду Героя России на пиджаке у Кадырова, потому что, повторяю, надо уважать очень все, что связано с военной службой. Это самоназначение, самонаграждение и самоприсвоение себе званий, принятое у сегодняшних казаков, мне кажется очень странным.

М. СТАРОСТИНА: Но они же тем самым демонстрируют, что они возрождают традиции.

Л. МЛЕЧИН: Нет, возродить традиции, начните с рядовых, послужите где-нибудь, поезжайте в Чечню, послужите там в рядах вооруженных сил, вам присвоят то, что положено, звания, награды, если заслужите.

М. СТАРОСТИНА: Может быть, кто-то и служил.

Л. МЛЕЧИН: Кто-то, это видно, кто служил, нет, это видно, а когда висят старые какие-то награды, которые явно человек по возрасту, поскольку родился далеко после 17-го года, заслужить не мог, ходит в своем мундире, то у меня возникает это странное ощущение, почему, не знаю, офицер, который у нас служит в вооруженных силах, должен 20 лет пахать тяжело, чтобы получить несколько звездочек, а тут человек сам себя украсил, ходит и доволен.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Такое народное творчество какое-то.

Л. МЛЕЧИН: Я не понимаю.

М. СТАРОСТИНА: Т.е. вы тоже готовы ответить за свои слова.

Л. МЛЕЧИН: Я не сказал ничего, что бы расходилось с истиной.

М. СТАРОСТИНА: Хорошо, и еще наш слушатель Александр из Ленинградской области спрашивает, просит, пытается выяснить ваше отношение к поступку Владимира Меньшова на вручении награды фильму «Сволочи». Стоит ли придумывать факты, которые в реальной жизни не имели места, тем более когда это касается страны, людей, в ней живущих, вы как историк имеете факты, изложенные в фильме? Я просто коротко напомню, что в этом фильме речь идет о событиях 43-го года, полковник некий получает правительственное задание подготовить группу диверсантов, которая должна блокировать действия немецких соединений. В эту группу должны войти отчаянные мальчишки, которые должны быть сиротами и т.д., их никто не будет искать. У вас есть факты такие?

Л. МЛЕЧИН: История с Меньшовым показалась мне странной. Кто, какое название фильма значится среди победителей, т.е. что в конверте, известно всегда заранее, и он это должен был знать. Не хотелось вручать этому фильму, мог бы и не выходить на сцену.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Была некая демонстрация.

Л. МЛЕЧИН: Зачем устраивать такой спектакль, это не очень понимаю.

М. СТАРОСТИНА: Ладно, давайте здесь все-таки больше к исторической правде.

Л. МЛЕЧИН: Я не смотрел этого фильма, сразу же должен сказать, сужу об этом по рецензиям и разговорам. Мне неизвестны исторические факты, стоящие за такой историей. Даже склонен предполагать, что их и не было, уж больно история мне кажется неправдоподобной, хотя знаю, что есть люди, которые отстаивают версию, что да, так и было. Мне это, я не могу себе этого представить. У нас, конечно, были дети полка и т.д., но их, надо сказать, очень, конечно, берегли, естественно, в бой не посылали. У партизан были помощники, но это совсем другое дело. Чтобы сознательно отправить подростков на боевое задание, я себе такого представить не могу.

М. СТАРОСТИНА: Здесь вопрос еще в том, об исторической правде в кино, насколько режиссер, художник или кто угодно, может искажать факты ради собственного какого-то представления.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: Тем более что сейчас же очень модно снимать фильмы про военную историю, в частности.

Л. МЛЕЧИН: Нет ответа на этот вопрос, потому что, в общем, конечно, дело совести режиссера, в некоторых случаях это ужасно, создатели сериала, который шел по НТВ про Сталина послевоенного, совершили, на мой взгляд, ужасную вещь, потому что у людей создали совершенно ложное представление о том, что происходило в нашей стране после войны и каким был Сталин. Об этом, в общем, достаточно известно у историков, есть материалы, которые позволяют судить о том, как это было. Бывают случаи, когда неизвестно, когда у тебя нет фактов, и ты создаешь какую-то версию этих событий. Затем у режиссера, у автора сценария полная свобода, тут можно что-то придумать. Но мне кажется, что, в общем, с учетом того, что в нашей истории так все перекручено, все состоит из сплошных мифов, добавлять еще что-то, еще что-то придумывать нет необходимости. У нас столько реальных драматических обстоятельств, у нас столько трагических историй, которые могут стать основой для сценария, что чего еще придумывать, я не знаю.

Т. ФЕЛЬГЕНГАУЭР: С какой болью Леонид Млечин говорит о фильмах художественных.

М. СТАРОСТИНА: Да, давайте попробуем все-таки послушать наших слушателей. Алло.

СЛУШАТЕЛЬ КОНСТАНТИН МИХАЙЛОВИЧ (Москва): Можно вопрос?

М. СТАРОСТИНА: Да, конечно.

СЛУШАТЕЛЬ КОНСТАНТИН МИХАЙЛОВИЧ: Я хочу сказать следующее, очень маленькая реплика, я все время слышу о негативе насчет властей, я согласен полностью, мне непонятно поведение властей, непонятен информационный вакуум. Но я не слышал об оценке действия наших борцов за демократию, в прямом эфире «Эха Москвы» Каспаров буквально три дня тому назад заявил, что Зюганов и т.д., Никита Белых, Явлинский – все марионетки Кремля. Все эти, можно ли назвать Каспарова марионеткой Вашингтона, на что намекнул в передаче у Марианны Максимовской Никита Белых, как считает господин Млечин? Тем более что прошла информация, алло, прошла информация, что Каспаров недавно был в США.

М. СТАРОСТИНА: Все понятно, ваш вопрос понятен, спасибо.

Л. МЛЕЧИН: Понимаете, у меня совершенно разное отношение к представителям власти и к общественным фигурам. К общественным фигурам, в общем, у меня могут быть претензии, а, может быть, у меня и нет претензий, они живут, что называется, на свои. Я их, я Каспарова не выбирал чемпионом мира, он сам им стал. Я ему не плачу денег, он не берет денег из моих налогов, он их сам зарабатывает. Меня интересуют те люди, которые живут на мои деньги, т.е. государственные чиновники, которые получают зарплату из бюджетов, в которые уходят деньги, которые я зарабатываю. Эти люди ответственны передо мной. Вот их я и могу судить, я и должен судить об их поступках, я должен оценивать, я имею на это право, я о них высказываюсь. А общественная фигура такая, как Каспаров, могу судить о нем, могу не судить, в общем, он свободен делать все, что угодно, пока он действует в рамках закона. Понимаете, это разные вещи. У него есть все права поступать как угодно, он может, не знаю, условно говоря, изменять жене, и мне, не мое дело этим заниматься. А если какой-нибудь министр изменяет жене, извините, мы об этом должны знать, потому что, может быть, он мало времени уделяет работе. Тут есть разница между государственным чиновником, который живет на наши деньги, и общественной фигурой.

М. СТАРОСТИНА: Да, ну что же.

Л. МЛЕЧИН: Которая живет сама.

М. СТАРОСТИНА: И это «Особое мнение» Леонида Млечина. Мы с вами на сегодня прощаемся и встретимся с Татьяной Фельгенгауэр, я Марина Старостина, завтра в это время.