Евгения Альбац - Особое мнение - 2007-05-08

С. БУНТМАН: Добрый вечер, это «Особое мнение» Евгении Альбац, ведет программу Сергей Бунтман. Женя, добрый вечер.

Е. АЛЬБАЦ: Добрый вечер.

С. БУНТМАН: Женя, ты мне позволишь одну секунду, просто сказать, исправить свою ошибку в эфире, сегодня у нас была бурная полемика в «Развороте», кто слушал, о союзниках, всевозможная, и я несколько переборщил, я бы сказал, в запальчивости. Действительно, некоторые вещи, связанные с ленд-лизом, перепутал, и в том, что было у них и денежное выражение в долгах по ленд-лизу. Это очень сложная история погашения, я благодарен тем слушателям, которые мне указали на неточности, а еще отправили меня учить матчасть, так что я пересмотрел. Спасибо вам большое. Всякий раз, когда я буду совершать ошибку дальнейшую, я буду это признавать, если это так. Я уж прошу прощения, извини, Женя, что я отнял некоторое время. Мне кажется, что это было нужно.

Е. АЛЬБАЦ: Я думаю, что это очень важно просто для того, чтобы наши слушатели понимали, что это суть нашей профессии, если мы сообщаем информацию, то если мы что-то говорим не так, мы должны.

С. БУНТМАН: Конечно, если захлестнуло, если что-то забыл, не сопоставил, то признать это, мне кажется, это правильно.

Е. АЛЬБАЦ: Нормально.

С. БУНТМАН: Сегодня другой шаг. В Эстонии тот самый премьер-министр, которого ты, Женя, заклеймила инструктором.

Е. АЛЬБАЦ: Инструктор горкома партии Тарту.

С. БУНТМАН: Инструктором горкома партии Тарту, он пришел сегодня, сегодня к памятнику, который переустановлен на воинском кладбище, были отданы почести. При этом другой еще венок, ты знаешь, был эстонцам, погибшим во второй мировой войне, с другой стороны, в частности, и жертвам Холокоста, т.е. преследования евреев в Эстонии. И названо это было примирением, для тебя это что, этот жест, это нормально или под давлением? Или маленькая уступка, или мучительный, но естественный процесс?

Е. АЛЬБАЦ: Для меня это значит, что Эстония осознает, что она член ЕС, что для страны, которая является членом ЕС, надо вести себя цивилизованно.

С. БУНТМАН: Т.е. это шаг тоже к урегулированию и внутренних проблем, которое необходимо?

Е. АЛЬБАЦ: Это нормально.

С. БУНТМАН: Для того, чтобы быть европейцами.

Е. АЛЬБАЦ: Для того, чтобы Эстония могла двигаться вперед, прежде всего, сейчас Эстонии предстоит решать много имиджевых проблем, Эстония должна понять, что за прошлые ошибки, в том числе, за преступления отцов, к сожалению, приходится отвечать. Это никуда не уходит.

С. БУНТМАН: Еще одна такая вещь, проскальзывает такое, это они сделали под давлением Брюсселя, это, в общем, недостойно того, чтобы на это обращать внимание. Я, может быть, немножко огрубляю, но иногда так говорят, ну что, пусть они еще пройдут огромный путь, и тогда с ними будем разговаривать.

Е. АЛЬБАЦ: Что значит под давлением или не под давлением? Знаешь, я помню, как-то несколько лет назад вполне случайно я оказалась в Париже в одной квартире с немкой. Я жила у своей коллеги по каналу ARD, и приехала ее приятельница, я хорошо помню, мы как-то с ней вечером сидели, разговаривали, она мне сказала фразу – как тяжело быть немкой, в какую страну мы ни приезжаем, мы везде, нам все время кто-нибудь или даже мы сами, не надо нам, чтобы указывали, мы знаем, здесь мы убивали, там мы убивали, здесь мы разрушили и т.д. Это то, что западные немцы, в прежней терминологии, они несут этот довольно страшный рюкзачок у себя за спиной. Они, к сожалению, они не могут себе позволить об этом забыть.

С. БУНТМАН: Скажи, пожалуйста, это не чревато ли таким нервным противоположным срывом для следующего или нынешнего молодого поколения? Были интересные опросы, которые проводились в Европе и в США, в Европе всей, включая Россию, в географической Европе, о том, как помнят и что помнят из второй мировой войны. От того, что часто ли говорят дома о второй мировой войне, вплоть до того, каких деятелей помнят. И там были очень такие разбросанные результаты, должно ли новое поколение немцев, следующее, ощущать на себе ответственность за то, что было сделано в Германии в 30-е гг. и в 40-е.

Е. АЛЬБАЦ: Ты знаешь, можно посмотреть ведь, история провела потрясающий эксперимент, Восточная Германия, то, что раньше называлось ГДР, там предпочитали минимально говорить и о Холокосте, и вообще вся тема второй мировой войны, это была, прежде всего, тема столкновения двух идеологий, коммунизма и нацизма. О том, что это идеологии близкие и режимы были чрезвычайно близкие, об этом, естественно, в ГДР не говорилось. Так вот, после того, как Восточная Германия стала частью большой Германии, оказалось, что наиболее высокий уровень национализма, ксенофобии и, кстати говоря, возрождения различных идей национал-социализма присутствует именно.

С. БУНТМАН: Не зря национал-демократическая партия.

Е. АЛЬБАЦ: Совершенно верно.

С. БУНТМАН: На выборах одерживает лучшие результаты на востоке.

Е. АЛЬБАЦ: Абсолютно, и больше всего правые собирают голоса именно на востоке. Это классический эксперимент, там, где пытались молчать, ты же знаешь, кстати говоря, что в Советском Союзе не было ни одного музея Холокоста, о Холокосте говорили чрезвычайно сдержанно, а в учебниках писали чрезвычайно мало. Так вот, там, где об этом пытались забыть, там, оказывается, быстрее всего и растут всякие ксенофобские и прочие иные настроения.

С. БУНТМАН: Да, но это любопытно, потому что любопытно и так тревожно, потому что я помню еще, как почти 30 лет назад мне рассказывала жена моего двоюродного брата, экскурсовод в Ленинграде, и она говорила, что никогда западные немцы не поют в автобусе, когда едут по Ленинграду. Восточные спокойно пели. Ну что, поем и поем, не думая о том, как это будет восприниматься ленинградцами. Мы продолжим «Особое мнение» Евгении Альбац через минуту-другую, пожалуйста, задавайте свои вопросы, + 7 985 970 45 45, это СМС, наиболее удобный способ общения с нашей передачей.

РЕКЛАМА

С. БУНТМАН: «Особое мнение» Евгении Альбац, а ведет программу Сергей Бунтман. Вдогонку вопрос, я напоминаю, + 7 985 970 45 45, это телефон для СМС, есть и пейджер у нас, есть много всяких связей, из Интернета что-нибудь еще возьму. Мадам Альбац, Лида хорошо к тебе обращается.

Е. АЛЬБАЦ: Мадам?

С. БУНТМАН: Мадам, хорошо, что не мсье, почему вы считаете, что Холокост и ксенофобия связаны друг с другом? Можно признавать Холокост и при этом исповедовать самую дремучую ксенофобию, все это будет хорошо смотреться?

Е. АЛЬБАЦ: Потому что, я отвечу на этот вопрос, Холокост – это манифестация ксенофобии, это в самой заостренной форме проявление ксенофобии, когда целый народ был объявлен врагом. Знаете, есть замечательная фраза Зеева Жаботинского, дайте право каждому народу иметь своих подлецов. Ксенофобия – это когда люди не понимают, что каждый человек сугубо индивидуален, что нельзя распространять вину на всех. Я, кстати говоря, всегда об этом думаю, когда говорю – немцы, немцы, немцы – в приложении ко второй мировой войне, потому что, конечно же, надо помнить о том, что были красные бригады, о том, что были люди, которые уходили в сопротивление, были те, кто…

С. БУНТМАН: Что был Томас Манн.

Е. АЛЬБАЦ: Что был, конечно.

С. БУНТМАН: И Генрих Манн.

Е. АЛЬБАЦ: Да, конечно, что были люди, которые сидели в лагерях, немцы и т.д. Так вот, да, ксенофобия, не зная Холокоста, не понимая, что тогда произошло, не помня о том, что 6 млн. людей убили только за то, что они принадлежали к другой религии, у них были другие черты лица и другой цвет волос, из них полтора миллиона – дети.

С. БУНТМАН: Женечка, я тебя прерву, Женя, я хотел бы сказать еще в дополнение к Лиде, я не знаю, имела ли это она в виду, все больше становится и все откровеннее, я бы не сказал, что у нас, у них, в мире становится откровеннее – да, был Холокост, было истребление еврейского народа только потому, что он еврейский, потому, что он народ, но это хорошо, понимаешь? Вот что. Да, он был, не доделали. Это, может быть, не стоит говорить 8-го числа или 9-го завтра, но есть же такое дело. Есть.

Е. АЛЬБАЦ: Не надо… нам надо вспомнить, что ведь убивали не только евреев, убивали цыган, и народ рома был уничтожен с той же жестокостью, просто их меньше было, как и убивали евреев, убивали геев и лесбиянок, причем страшной смертью убивали в лагерях, их вывешивали на фонари, они умирали на этих фонарях. Отправляли в лагеря свидетелей Иеговы, убивали людей из психиатрических домов. Не надо забывать о том, что был у нас и 1915, когда было убито полтора миллиона армян. Не надо забывать, что совсем недавно после всех наших причитаний «никогда больше», случился геноцид в Руанде, когда хуту убивали тутси. И, между прочим, то, что сейчас происходит в Дарфуре в Судане, это еще раз напоминание того, что слова…

С. БУНТМАН: Но это не то, это далеко, Женя, это далеко.

Е. АЛЬБАЦ: Слова «никогда больше», к сожалению, люди имеют обыкновение забывать.

С. БУНТМАН: Евгения Альбац и «Особое мнение». Мы вернемся, потому что сегодня мы, конечно, никуда не уйдем да и не собираемся уходить от тем и 8, 9 мая, второй мировой войны, всего, что с этим связано. Татьяна, например, пишет, очень странно выглядят ленточки на импортных машинах, в том числе, и на немецких.

Е. АЛЬБАЦ: Не знаю, у меня тоже ленточка висит на моей машине, хотя она вполне импортная. Но не немецкая. Я не езжу, кстати говоря, на немецких машинах.

С. БУНТМАН: А это ты сознательно делаешь?

Е. АЛЬБАЦ: Да.

С. БУНТМАН: Для тебя, ты просто не можешь?

Е. АЛЬБАЦ: Да.

С. БУНТМАН: Понятно. Почему американцы считают, что они победили Гитлера, может, они забыли, спрашивает Денис.

Е. АЛЬБАЦ: Я думаю, что американцы считают, что они победили Гитлера, будучи так же, как победили Гитлера все остальные союзники по Второму фронту. И я думаю, что значительное число американцев, во всяком случае, среди моих студентов в Йельском университете, я не встречала ни одного, кто бы не понимал, что Советский Союз вынес на себе главную, главный ужас той войны.

С. БУНТМАН: Скажи, пожалуйста, Женя, ты долго работала в США, ты знаешь ситуацию, не только по телевизору, не только, с другой стороны, по университетским кругам. Скажи мне, пожалуйста, восприятие второй мировой войны, действительно, считается, ты сейчас сказала противоположное, но я хочу, чтобы ты повторила и сказала бы, как оно есть, считают, что Восточный фронт – это нечто такое большое, дикое и непонятное, а настоящая война – это с Японией или в Европе, начиная с 43-44-го гг.

Е. АЛЬБАЦ: Я думаю, что в США так же, как и в России, и в любой другой стране есть люди образованные, которые знают историю, есть люди, не образованные, которые не знают истории. Те, кто знает историю, конечно, понимают и знают, что такое был Восточный фронт, какую ношу вынес на себе Советский Союз и наши граждане в этой второй мировой войне, в Великой отечественной, потому что война началась, как известно, вторая мировая война, в 39-м году, а Великая отечественная началась уже в 41-м году.

С. БУНТМАН: Так, Евгения Альбац. Мы немножко скачок сделаем, потому что это очень важно. Почему вопрос, спрашивает Ольга из Москвы, об изменении в конституции, в частности, о президентстве и его сроках разбирается Мироновым, имеется в виду Сергей Миронов, на уровне сбора информации от регионов, т.е. людей, подвластных Кремлю? Ведь изменение конституции должно утверждаться на народном референдуме, не губернаторам решать.

Е. АЛЬБАЦ: На самом деле, конституцию можно изменять отнюдь не референдумом. Есть процедура, прописанная процедура изменения конституции, к сожалению, это можно делать вне нашего с вами участия. Это делается через ГД, СФ, через законодательные собрания регионов. Что касается господина Миронова и всех остальных, я думаю, что мы видим, идет тестирование общественного мнения, проверяется, где какая будет реакция на возможность изменения конституции в плане предоставления третьего срока нынешнему президенту. Собственно, ради этого все сейчас и делается.

С. БУНТМАН: Так, возвращаемся к войне, потому что от нее мы никуда не денемся. Вообще, славян тоже собирались вырезать, просто не успели.

Е. АЛЬБАЦ: Да, конечно.

С. БУНТМАН: А кто говорит противоположное, ты говорила противоположное?

Е. АЛЬБАЦ: Абсолютно, нет.

С. БУНТМАН: Нет?

Е. АЛЬБАЦ: Абсолютно верно. Если вы посмотрите записки и письма Гитлера, они даже, по-моему, переведена эта книга на русский язык, отношение к славянам было следующее – никакого медицинского обеспечения для них, никакого здравоохранения, пусть вымирают, это рабы, которые должны работать, не надо их всех убивать просто потому, что кто-то же должен копать и т.д. Но пусть они вымирают, абсолютно четко.

С. БУНТМАН: Да, Андрей по этому поводу замечание делает, как наши скинхеды могут не знать, что славяне стояли в одном ряду с евреями у Гитлера, идиоты, спрашивает он?

Е. АЛЬБАЦ: Необразованные очень люди.

С. БУНТМАН: Так, видел сегодня в Парке Победы, охранник повязал своей собаке ленточку, Василий. Ну и что? А я не уверен, что, Женя, я не знаю, но я не уверен, что что-нибудь охранник имел в виду кощунственное.

Е. АЛЬБАЦ: Не знаю.

С. БУНТМАН: Не знаю.

Е. АЛЬБАЦ: Не знаю, каждый раз это какие-то индивидуальные ситуации, их надо рассматривать индивидуально.

С. БУНТМАН: Национализм в Восточной Германии, пишет Виктор из Тулы, в основном, вызван безработицей, низким уровнем жизни, направлен на турок и других иммигрантов, извините, я с латиницы здесь.

Е. АЛЬБАЦ: Это не совсем так, конечно, безработица и проблемы с нахождением высокооплачиваемых мест для восточных немцев сейчас менее остры, а, конечно, в начале 90-х гг. это было чрезвычайно острой проблемой, там безработица доходила что-то до 20%, если мне память не изменяет. Но это необязательно, безработица необязательно выражается в ксенофобии, она может выражаться в создании, не знаю, профсоюзов, в экономических протестах, забастовках и т.д. Для этого совершенно не надо тут же указывать на другого с другим цветом глаз, волос или другими чертами лица, и говорить – вот он у меня отнял рабочее место.

С. БУНТМАН: Евгения Альбац. Здесь еще такая вещь, сейчас у нас здесь те, кто видит, какие у нас мониторы стоят, показывают Францию. Мне бы хотелось, чтобы ты, такой человек, который больше знаком с американской демократией, больше знаком с ее структурами и политическими структурами, оценил бы то, что произошло во Франции и как это происходило, сейчас, кто не видит, я расскажу, показывают, действительно, те серьезные, вполне серьезные уличные беспорядки, которые после выборов Саркози произошли.

Е. АЛЬБАЦ: Вообще, это безумно интересная тема. У меня есть на этот счет своя гипотеза. Она заключается в том, что такая нетерпимость, в данном случае, пригородов, невозможность, на самом деле, там некая тупиковая ситуация с этими арабскими предместьями, она связана с тем, что абсолютно правда, что для них социальный лифт так называемый, он, если не совсем отсутствует, то чрезвычайно усечен. Почему это происходит, потому что это происходит от того, как устроен институт государства во Франции. Там закрытая бюрократическая система, то, что мы у себя сейчас выстраиваем. Дело в том, что в многонациональных государствах именно институт государства и институт бюрократии позволяет предоставлять социальный лифт для меньшинств, для тех, кто не может выдержать конкуренцию на открытом лифте, на открытом рынке, простите, пожалуйста. Вот в США, где открытая бюрократическая система, кстати говоря, к этому пришла и бюрократическая система в Великобритании, социальная, бюрократия как социальный лифт использует Германия, так вот, туда специально прикладываются особые усилия, чтобы привлекать меньшинства, прежде всего, черное меньшинство, латинос и т.д., в государственные структуры. Да, это не делает государственные структуры более эффективными, но это позволяет решить проблему этих столкновений на улице и т.д. Французская система этого не позволяет.

С. БУНТМАН: Женя, мы про перспективы, мы еще два слова скажем, но после перерыва, хорошо?

НОВОСТИ

С. БУНТМАН: Ну что же, третья последняя часть «Особого мнения» Евгении Альбац. Женя, я бы хотел в дополнение тому, что ты говорила про французские и не французские модели здесь, как ты считаешь, между чем и чем был выбор, когда во второй тур вышли Сеголен Руаяль и Николя Саркози? Было ли здесь решение той проблемы, о которой ты говоришь?

Е. АЛЬБАЦ: Нет.

С. БУНТМАН: Не было?

Е. АЛЬБАЦ: Нет.

С. БУНТМАН: Никто из них не предлагает?

Е. АЛЬБАЦ: Я занимаюсь бюрократией, да?

С. БУНТМАН: Да.

Е. АЛЬБАЦ: Это как бы моя академическая тема, поэтому мне безумно любопытно наблюдать эти все процессы, которые идут во Франции, ведь там понятный механизм. Люди, которые живут в бедных предместьях Парижа, там платится мало налогов. Раз платится мало налогов, значит, соответственно, не очень хорошие школы. Не очень хорошие школы, трудно попасть в хорошие университеты. Не попав в хороший университет, соответственно, ты не получаешь.

С. БУНТМАН: Тот самый лифт, нет его, да?

Е. АЛЬБАЦ: Да, нет социального лифта. Ровно то же самое происходит, например, в тех же самых США, и ровно поэтому там существуют, т.е. одна из причин, почему там существует открытая бюрократическая система, потому что тогда люди, которые не выдерживают конкуренции на открытом рынке, совершенно сознательно они их набирают в государственный аппарат, обучают. Государство, таким образом, вкладывает деньги в разрешение этих социальных проблем. Если хотите, государство, открывая бюрократические структуры для меньшинств, доплачивает.

С. БУНТМАН: Сейчас и предлагают…

Е. АЛЬБАЦ: За социальное неравенство.

С. БУНТМАН: В обновлении Франции есть такое предложение.

Е. АЛЬБАЦ: Так вот, до тех пор, пока во Франции не будет изменена бюрократическая система, безумно кастовая, закрытая, в которой, действительно, существует сегрегация, арабу попасть в бюрократическую систему Франции чрезвычайно непросто.

С. БУНТМАН: Об этом говорили все кандидаты почти.

Е. АЛЬБАЦ: Да, безусловно, так вот, пока они не решат для себя эту проблему, к сожалению, мы будем наблюдать то, что мы наблюдали в Париже и в предместьях Парижа в последние годы. Поэтому что выбирали, я думаю, что все-таки Саркози предлагает, Саркози предлагает некоторую либерализацию в экономике, дело это абсолютно необходимое. Во Франции чрезвычайно коррумпирован институт государства. Конечно, все познается в сравнении, в сравнении с Россией, он просто чистый как белый воротничок, но он предлагает все-таки снижать государственные расходы, дать, таким образом, бустер развитию экономики, кстати говоря, это было сделано в Израиле, как только там оказалось сокращено это welfare state, костыли в виде государства, это дало необыкновенный толчок экономике. Экономика Израиля сейчас идет, растет очень быстро. Французам придется эту проблему решать.

С. БУНТМАН: Кто, ты думаешь, ближе все-таки, та, что проиграла, или тот, кто победил?

Е. АЛЬБАЦ: То есть?

С. БУНТМАН: К решению этой проблемы, к путям хотя бы решения этой проблемы?

Е. АЛЬБАЦ: Мне очень трудно сказать, надо смотреть, какой будет сформирован кабинет министров все-таки. А то, что Саркози говорил во время предвыборной кампании, очевидно, он понимает необходимость реформ. Это очевидно. Как они сумеют это сделать, как он сумеет провести эти реформы, чтобы при этом избежать социальных проблем, не потерять поддержку среди не слишком обеспеченного населения Франции и т.д., трудно сказать.

С. БУНТМАН: Два вопроса сразу тебе встык, о социальном лифте, Руслан из Саратова и не безымянный, у нас тоже закрыт социальный лифт, стоит ли ждать беспорядков российской молодежи?

Е. АЛЬБАЦ: Да, да, и то, что у нас формируется…

С. БУНТМАН: По этим?

Е. АЛЬБАЦ: Бюрократическая система именно в большой степени по французской модели, это предвестник больших проблем. Совершенно верно, вообще институт государства как социальный лифт совершенно сейчас закрыт, неслучайно социологи говорят о том, что очень за последние годы изменился состав среднего класса в России, 62% - это чиновники, это говорит о том, что возможности входа в бюрократическую систему сбоку, снизу и т.д., практически отсутствуют. Это грозит большими проблемами.

С. БУНТМАН: Скажи, как пополняют бюрократическую систему, я не знаю, Женя, во Франции очень много людей, которые в бюрократическую систему через выборные должности, широчайшая система выборов есть параллельно и с вертикалью, и чем угодно.

Е. АЛЬБАЦ: Это политические назначенцы. Есть, конечно, политические назначенцы, но они основной костяк бюрократии Франции, они приходят через специальные школы, надо закончить ecole administration, существует их шесть.

С. БУНТМАН: По-разному, есть люди, которые просто выбрали муниципальные собрания.

Е. АЛЬБАЦ: Это, еще раз повторяю, это то, что называется политические назначенцы, они, строго говоря, не относятся к гражданской службе. А те, кто другой вопрос, что пройдя через бюрократическую, ведь вообще те, кто попал внутрь государства, во Франции находятся в привилегированном положении, потому что, пройдя через, принадлежа к этому, это называется «корпс», к этой касте бюрократической, разные бюрократические касты, которые там существуют, пройдя через эту лестницу, очень часто уходят в политику, уходят в бизнес и т.д. Попасть туда почти невозможно со стороны, вот в чем проблема. И конечно, там есть политические, значительно меньше, конечно, чем в США, где после, когда уходит одна партия и приходит другая, меняется 15 тыс. государственных, они, строго говоря, не государственные служащие, они политические назначенцы, там четыре слоя политических назначенцев.

С. БУНТМАН: Ну что же, мы посмотрим за политикой во Франции. Скажи, пожалуйста, такая вещь, знаешь, которую когда говорят – нет социального лифта, существуют всевозможные молодежные, придуманные даже, ну и что, что придуманные, политические организации, которые дают и занятия, и, в том числе, например, «Наши» воспринимают себя как именно лифт, как рекрутирование политических, новой политической элиты, они так себя ставят, например.

Е. АЛЬБАЦ: Какая это может быть, после того, что мы наблюдали, что они творили около эстонского посольства, после всех этих заявлений, что они собираются разрушить посольство Эстонии, которое является, между прочим, охраняемым государством памятником архитектуры, после всей этой придури вокруг посольства ЕС, о чем тут можно говорить? «Наши» - это они себя показали, как Хун Вей Бины, как молодчики, которые готовы громить, которые, конечно, не способны ни к какой созидательной деятельности.

С. БУНТМАН: Рекрутирование из бывших Хун Вей Бинов невозможно?

Е. АЛЬБАЦ: Нет.

С. БУНТМАН: Для таких государств?

Е. АЛЬБАЦ: Если государство имеет инстинкт самосохранения, это государство, этот институт должен сделать все, чтобы этих товарищей никогда не пустить в государственную систему.

С. БУНТМАН: Хорошая фраза – если государство имеет инстинкт самосохранения, что не факт бывает. Я бы хотел завершить такой одной, может быть, ты ее прокомментируешь, здесь масса, полемика по восприятию истории в разных странах среди союзников, но несколько совершенно таких, по-разному сформулированных, но, на мой взгляд, замечательных примеров. В 93 году в США был снят фильм «Сталинград», это был «Враг у ворот» фильм.

Е. АЛЬБАЦ: Да.

С. БУНТМАН: Вы не помните какой-нибудь фильм о войне американцев на Тихом океане, снятый у нас?

Е. АЛЬБАЦ: Кстати говоря, не помню.

С. БУНТМАН: Я тоже не помню.

Е. АЛЬБАЦ: Хороший вопрос.

С. БУНТМАН: Я тоже не помню, но обычно это у нас оправдывают несопоставимостью исторического значения, что война в Тихом океане – это чисто американские, японские штучки, а то, что мы сделали, это всемирно-историческое здесь.

Е. АЛЬБАЦ: Я бы тоже не стала, наверное, я здесь предвзята, для меня 9 мая – это день памяти, в том числе, день памяти по моим родителям, которые были оба участниками Великой отечественной войны, по моим близким, поэтому, наверное, я здесь предвзята. Я думаю, что все-таки, конечно, несопоставимо то, что происходило в Тихоокеанском бассейне, кстати, в Африке, и то, что творилось в Европе, прежде всего, на территории Советского Союза, вообще Восточной Европы, вообще Европы.

С. БУНТМАН: Европа несопоставима. Ну что же, с праздником всех.

Е. АЛЬБАЦ: Поэтому тем, кто жив, спасибо вам большое, дай бог нам помнить, что сделали наши отцы, деды, прадеды для того, чтобы спасти отечество.

С. БУНТМАН: Евгения Альбац, «Особое мнение», всегда по вторникам, в это время. Всего доброго, до свидания.

Е. АЛЬБАЦ: Спасибо.