Леонид Млечин - Особое мнение - 2008-02-25

С. БУНТМАН: Добрый день, Сергей Бунтман ведет эту программу, Леонид Млечин у нас в гостях, добрый день.

Л. МЛЕЧИН: Добрый день, а приятно, страна отдыхает, а ты тут работаешь.

С. БУНТМАН: Конечно, конечно.

Л. МЛЕЧИН: …значимости.

С. БУНТМАН: Водители такси, работники ДПС.

Л. МЛЕЧИН: Другие необходимые для жизнедеятельности страны люди.

С. БУНТМАН: Конечно, действительно, есть самоощущение важности, действительно.

Л. МЛЕЧИН: Не зря, не зря.

С. БУНТМАН: Работал все это время и кандидат в президенты Медведев, он же глава «Газпрома», он же главный глава, он же вице-премьер, в каком качестве он был, как вам показалось, в Белграде?

Л. МЛЕЧИН: Я думаю, что он был в качестве наследника, конечно, поэтому там и хотели его видеть, я думаю, были счастливы, что он приехал. Кстати говоря, хорошо, что он поехал, потому что сербы нуждаются сейчас в утешении, эти слова должны быть произнесены, только важно не увлечься этим занятием, не говорить человеку, у которого горе – да, беда, конец твоей жизни, все теперь, уже ты пропадешь, а все-таки сказать, что – да, конечно, ужасное событие произошло, но надо жить дальше.

С. БУНТМАН: По-моему, этого и не говорилось. Единственное, что неизменность позиции подчеркивалась тем, что, кстати, тоже не имеющим никакого продолжения заявлением, наверное, на практике, то, что юрисдикция Сербии распространяется на всю территорию, включая Косово, потому что, например, сделать так – а давайте мы сейчас, делегация российская, поедем в Косово, там тоже могут быть какие-то объекты для газа, еще для чего-нибудь, для соглашений. Это ведь невозможно, это же не пойдут на это.

Л. МЛЕЧИН: Нет, невозможно, но это все правильные слова и декларации. Просто желательно на этом бы остановиться, а дальше все же таки помогать Сербии экономически, надо помочь им нормализовать свою жизнь, потому что, естественно, выброс эмоций, который произошел, он был естественный, но хорошо бы, чтобы на этом закончилось, потому что нельзя все время жить этим.

С. БУНТМАН: Тем не менее, там достаточно все напряженно. Кстати, с визитом именно на территорию Косова, сербские министры собираются поехать в ту часть Косова, где компактно проживают сербы, чтобы рассказать им о позиции Сербии. Это интересно, это может быть и конфликт, потому что как поведут себя и военно-полицейские силы.

Л. МЛЕЧИН: Это может возникнуть серьезная проблема, конечно, потому что несущие там, скажем так, боевое охранение европейские части, они ведь принадлежат тем государствам, которые признали независимость Косова. Они визит, с их точки зрения, министров соседнего государства могут расценить как невозможный, конечно.

С. БУНТМАН: С другой стороны, там очень тяжелая ситуация, которая сложилась в некоторых административных институтах, в части Косова. Я не буду говорить, там заверяют, что работают на, скажем так, албанской части Косова, работают институты более-менее, и полиция работает. Но здесь есть взаимное препятствование, например, сербы не хотят, чтобы выходили на работу албанцы, албанцы не хотят, чтобы сербы, и такое противостояние в судах и еще где-то.

Л. МЛЕЧИН: Мне кажется, что такая позиция, которая была занята, что нет, мы не допустим, в принципе, отделения Косова, она была не точна еще и потому, что не подумали, а как все-таки, когда это произойдет, будет решаться судьба, жизнь, повседневная жизнь живущих там сербов. Об этом никто не хотел просто думать.

С. БУНТМАН: Да, легко поставить одну из шести звездочек, там шесть звездочек на флаге, которая обозначает народы, живущие в Косове. Но легко поставить их рядом, а сделать-то трудно.

Л. МЛЕЧИН: Конечно, нет, совершенно непонятно, как это будет происходить, но никто не приложил для этого никаких усилий, надо сказать, что весь спор сводился к тому, когда произойдет объявление косовскими албанцами своей независимости, никто не обсуждал, просто как это будет практически происходить. В частности, Россия, которая заняла такую жесткую позицию, мы не признаем, и все, и сербы – мы тоже не признаем, и все. А при этом подумаем, хорошо, а если это произойдет, то как? Как дальше жить живущим там сербам?

С. БУНТМАН: Ничего же нельзя сказать, ничего же нельзя сказать сейчас, пойти дальше, например, нельзя сказать властям и европейцам, еэсовцам, которые там в Косове, нельзя сказать, громко сказать – кто тронет серба, перефразируя Милошевича, но уже в нормальном понимании, кто тронет серба, будет плохо.

Л. МЛЕЧИН: Нет, они…

С. БУНТМАН: Там нельзя, это значит признать, что есть какая-то администрация отдельная.

Л. МЛЕЧИН: Нет, как раз европейские части, натовские, они следят за тем, чтобы там ничего не происходило. Они, по существу, развели эти две общины, это они все делают, это-то они делают. Вопрос уже…

С. БУНТМАН: Имею в виду – нашим нельзя сказать.

Л. МЛЕЧИН: Конечно, вопрос к сербскому руководству, как оно будет теперь заботиться об оставшихся там сербах.

С. БУНТМАН: Поездка министров – это шаг в каком направлении?

Л. МЛЕЧИН: Это шаг, мне кажется, в неправильном направлении, потому что это скандал.

С. БУНТМАН: А что в правильном направлении было бы?

Л. МЛЕЧИН: Давать советы в таких делах – дело неразумное.

С. БУНТМАН: Просто прикинуть.

Л. МЛЕЧИН: Но я предполагаю, если бы Россия чуть-чуть заняла бы более мягкую позицию, она, возможно, была бы подходящим как раз посредником в урегулировании этого вопроса, потому что надо найти какого-то посредника, нужно определить каким-то образом статус тех сербов, которые захотят остаться на территории Косова. На территории Косова, провозгласившего себя независимым государством. Но надо решить это, это практический вопрос. Тут дело не в теории, мы признаем/не признаем. Есть практический вопрос, там живут сербы, о них надо как-то позаботиться. Кто-то должен это сделать, кто-то должен был принять это на себя, в частности, Россия могла бы это сделать, потому что что-то надо сделать с этими людьми. Кто-то, возможно, скажет, я никогда не буду там жить, значит, надо помочь уехать. Кто-то скажет – я хочу здесь остаться навсегда, нужно найти механизмы, которые обеспечивали бы им нормальную жизнедеятельность, договариваться с Приштиной, чтобы были какие-то открыты каналы общения, чтобы люди могли приезжать, уезжать, торговать, я не знаю, получать что-то из Сербии и т.д. Это серьезная проблема.

С. БУНТМАН: Но это нельзя делать, потому что это будет означать – мы признаем де-факто, любой такой, такая речь любая в Белграде, это будет обозначать.

Л. МЛЕЧИН: Значит, надо найти какое-то государство, которое бы это на себя взяло, Россия могла бы, тут в этом и есть роль великой державы, надо позаботиться, потому что декларации – это легко, а позаботиться теперь?

С. БУНТМАН: Кстати, в области деклараций тоже, они могут быть разные, очень интересное заявление сделал, Сергей Лавров сделал. Оно относится к Боснии и Герцеговине, несколько раз повторяла российская сторона, что Босния и Герцеговина должна оставаться, строиться на Дейтонских соглашениях, что она, это очень, как это называется, условно, мусульмане, хорваты и сербы, обеспечивать их интересы, т.е. Россия дала понять, что она не будет поощрять такой дальнейшей перегруппировки, эти все заявления о республике Сербской, что мы теперь войдем, присоединимся к Белграду.

Л. МЛЕЧИН: Развал Дейтонского соглашения был бы катастрофой для всех, кто там живет, и для сербов, и для герцеговинских хорватов, и для босняков, это было бы абсолютной катастрофой. Это было бы возобновление боевых действий, а там только-только, в общем, как-то отошли эти общины. Там ведь произошло большое переселение народов, ведь они же все из Сараева, который был многонациональным городом, сербы уехали, хорваты к себе в Герцеговине сконцентрировались и т.д. Все это произошло. Они разделились по национальным общинам. И вроде там сейчас никого не убивают, уже большое достижение, если сравнить с тем, что было. Если там начать сейчас произносить фразы – ах, вы так поступили с нами в Косове, тогда мы – это опять вернуться к ситуации войны, когда все друг друга убивали. Войны, в результате которой серьезно всего и лишилась. Вот ведь нельзя забывать что. Потому что кто-то думает – нет, мы сейчас возьмемся за оружие, мы что-то сделаем, и что? Это уже было, это война, в результате которой Сербия лишилась этих территорий и обездолила этих людей. Конечно, надо договариваться спокойно, я говорю, что надо сейчас позаботиться о судьбе сербов, живущих на территории Косова. Надо найти посредников, надо найти механизмы, для этого у нас есть министерство иностранных дел.

С. БУНТМАН: Кирилл из Петербурга спрашивает, я напоминаю, что номер для смс – + 7 985 970 4545, спрашивает, все-таки были какие-то комментарии Российского телевидения по Семину или комментарии властей? Имеются в виду эти высказывания ведущего программы «Вести+», которые уже получили отклик и министерства иностранных дел.

Л. МЛЕЧИН: О Зоране Джинджиче?

С. БУНТМАН: Да.

Л. МЛЕЧИН: Вы знаете, эти слова о Зоране Джинджиче прозвучали с той минуты, как он был убит. Я считаю это довольно мерзким делом, потому что человек был убит, причем он убит был сотрудниками спецназа сербской госбезопасности, убит после того, как сербское руководство во главе с премьер-министром Джинджичем приняло решение о такой тотальной борьбе с коррупцией, с организованной преступностью в стране. Частью этой преступности и были люди в этих беретах, эти спецназовцы, т.е. это было не политическим. Это было и политическим убийством, но это было, в первую очередь, как я понимаю, убийством в попытке приостановить это вскрытие…

С. БУНТМАН: Т.е. у него больше такого политического, это больше было ореола и такого возможного оправдания?

Л. МЛЕЧИН: Нет, это тоже было, потому что там, конечно, силы, которые группировались вокруг Милошевича, они рассматривали его как политического противника, но непосредственным мотивом, как я понимаю, было, конечно, стремление избежать вскрытия этих язв. Там ведь в ходе войны сформировались преступные кланы, которые наживались на войне. В этом весь ужас состоит, в том, что они наживались на контрабанде, на рэкете и т.д. Зоран Джинджич пытался это вскрыть, его правительство, демократически избранное правительство, Зоран Джинджич был человеком, конечно, очень непростым, совершенно неидеальным. Он был профессиональным политиком, как все они там, но он пришел, законно избранный премьер-министр, он хотел вывести Сербию из этого состояния постоянной войны с соседями и с собой. Он хотел, наверное, начать там нормальную жизнь, в том числе, уничтожить это наследство войны. И за это он был убит. Поэтому говорить о нем как о марионетке – это глубочайшее, выразить глубочайшее презрение к сербам, которые его избрали премьер-министром, которые его поддерживали, на протяжении многих лет был вождем, в первую очередь, сербской молодежи, т.е. будущего Сербии, так сказать – это выразить свое презрение к Сербии. Я удивляюсь этому.

С. БУНТМАН: С другой стороны, я понимаю, что, да, но нельзя такое, может быть, не всякий раз неуважение к стране, если мы что-то говорим не то о ее лидере.

Л. МЛЕЧИН: Нет, если называть его марионеткой, значит, сказать, что вы, ребята, проголосовали за марионетку. Т.е. вы неспособны сделать, вы сербы, значит, вы неспособны сделать выбор, вы проголосовали за марионетку. Как так не уважать людей, почему? Они осознанно совершили этот выбор, они понимали, что им нужно изменить курс страны. Они его, в общем, изменили. Они вышли из состояния войны, сейчас ужасная история с Косово состоит в том, что вновь вспыхивают эти чувства, помноженные…

С. БУНТМАН: Т.е. если мы признаем, что это страна, в которой существуют демократические выборы, что существует нормальный выбор, а когда мы говорим, например, об Ахмадинежаде, очень нехорошие вещи, очень часто говорим.

Л. МЛЕЧИН: Мы не говорим, что он марионетка чья-то, он не марионетка, он избран.

С. БУНТМАН: Да, он, конечно, марионеткой его трудно назвать. Можно сказать, марионетка (НЕРАЗБОРЧИВО), но это не будет правдой.

Л. МЛЕЧИН: Нет, не будет правдой. Конечно, он тоже, он победил на выборах и т.д. Марионетка – это тот, кто пришел без выборов, или пришел в результате таких выборов, которые выборами назвать нельзя. Тогда можно говорить о марионетке.

С. БУНТМАН: Светлана пишет нам, что Сербия потеряла все, потому что ее ждали сербские Горбачевы, Явлинские и Гайдары, а не потому, что началась война.

Л. МЛЕЧИН: Если бы там были бы какие-то другие политики нормального склада, там не началась бы война, Югославия, может быть, поделилась бы, но не таким бедственным образом. Босния и Герцеговина уходить вообще не хотела, предлагала мягкую конфедерацию сербам, Милошевич сказал – никаких конфедераций, сербские земли будут наши, в результате лишился этих земель. Это, к сожалению, у нас люди очень часто делают выводы, не зная всей сложной истории. Югославская история современная, она очень сложна, надо все-таки сначала в нее углубиться, потом будет понятно, как и что произошло.

С. БУНТМАН: Предстоит саммит НАТО, встреча глав государств-членов НАТО, на эту встречу приглашен президент Путин. Разговор о Косове наверняка будет, возможен ли какой-то такой прагматический разговор с НАТО России по поводу и Косова, и ПРО?

Л. МЛЕЧИН: Это зависит…

С. БУНТМАН: И решение этого уравнения, кстати говоря.

Л. МЛЕЧИН: Это все зависит от нашего желания. Но поскольку опять торжествует точка зрения, что как все свое детство я слышал, НАТО – агрессивный блок, на этом размышления заканчиваются, если на этой фразе ставить точку, то какие бы то ни было реальные переговоры становятся невозможными. К сожалению, у нас политики немножечко продвинутся вперед по пути понимания, что надо с этими людьми ладить, потом опять – нет, агрессивный блок, не о чем с ними разговаривать, вот и все. Потом удивляемся, что-то вокруг все страны вступают в НАТО, никто не подумает, а почему эти государства так стремятся вступить в НАТО, в чем тут дело.

С. БУНТМАН: Эта встреча, кстати, будет очень любопытной, надо будет внимательно за ней последить, потому что, скорей всего, это последняя международная крупная встреча Путина как президента.

Л. МЛЕЧИН: Я не думаю, что Владимир Владимирович уходит из большой политики международной, нет такого ощущения.

С. БУНТМАН: Как президент, формально, это все-таки не премьер-министр.

Л. МЛЕЧИН: Я живу в стране, в которой эти формальные названия, мне кажется, никогда не имели большого значения. Никита Сергеевич Хрущев ездил по миру в роли члена президиума Верховного совета СССР, ничего, не мешало ему.

С. БУНТМАН: Это когда?

Л. МЛЕЧИН: Это пока он не был главой правительства, до 58-го года.

С. БУНТМАН: До 58-го года.

Л. МЛЕЧИН: Они ездили вдвоем с Булганиным.

С. БУНТМАН: С Булганиным, да.

Л. МЛЕЧИН: А он член президиума Верховного совета, ничего, Булганин сидел и молчал, в основном, так что не проблема, не вижу проблемы.

С. БУНТМАН: Так, нет, в спиче господина Семина высказывания о Джинджиче были не единственными фразами, которые оскорбили сербов и их выбор, Наталья, тем более. Мы говорили о том, чтобы завершить эту историю, потому что здесь, конечно, это вполне скандальная вещь. Но реакции не было никакой, насколько я понимаю, до сих пор. Я ничего вообще не слышал.

Л. МЛЕЧИН: Я думаю, что у нас в руководстве существует такая же точка зрения, я не знаю коллегу-журналиста, не знаю, кто писал эти слова, но не думаю, что это была чья-то частная инициатива. Думаю, что такое мнение существует. Если сербский политик считает необходимым договариваться с ЕС, ставить вопрос о вступлении Сербии в ЕС, то все, значит, и есть западная марионетка. Такое существует в головах у людей, что ж с этим?

С. БУНТМАН: Сергей говорит, сейчас Турция проводит операцию против курдов. Как ее расценивать с точки зрения и международного и права, и политики?

Л. МЛЕЧИН: Это чудовищно, судьба курдов, я много лет этим занимаюсь, судьба курдов абсолютно никого не волнует. Скажем, весь арабский мир сконцентрировался на проблеме палестинцев, это серьезная проблема, но проблема курдов значительно хуже, острее и болезненнее, только никто не хочет за них вступаться, за исключением каких-то отдельных общественных фигур. Жена покойного президента Миттерана была, еще несколько человек всего по всему миру. Это народ, разрезанный на несколько государств, причем в этих государствах их даже не признают национальным меньшинством. Турция не признает, что у них есть какие-то там курды. В Иране не признают вообще деления на национальные меньшинства, только по религиям. Курды – несчастный, разрезанный народ, лишенный своего государства и какой бы то ни было надежды на государство. Неудивительно, я не оправдываю никакого терроризма, я просто говорю, что неудивительно, что при таком жестком подавлении национального движения там вспыхивают террористические акции. И первое курдское образование, оно никем не признанное, возникло на севере Ирака. Оно охраняется натовскими войсками, американскими, еще со времен первой войны в Персидском заливе. Тогда США дали им возможность как-то жить, чтобы их войска Саддама, травил химическим, потому что деревни были целые выжжены химическим оружием, травил их Саддам. Дали возможность американцы курдам там на севере зажить какой-то своей жизнью. Но беда состоит в том, что они тесно связаны с курдами, живущими через границу в Турции, а Турция железной рукой подавляет всякое курдское движение, всякое курдское. Это отвратительно, но беда, следующая беда состоит в том, что как надавить на Турцию? Потому что для нее это принципиальный вопрос. Как угодно можно воздействовать.

С. БУНТМАН: Кто-нибудь хочет надавить?

Л. МЛЕЧИН: Конечно, США, насколько мне известно, пытаются это сделать, потому что это же вредит еще ситуации в Ираке, очень сильно вредит, потом все это может полыхнуть. Но Турция не поддается давлению. В этом вопросе не поддается давлению.

С. БУНТМАН: Да, выхода нет?

Л. МЛЕЧИН: Во всяком случае, судьба курдов – это, действительно, серьезная проблема. Я крайне сожалею, что ей совершенно не уделяется внимания. Курды, кстати, у нас на территории Советского Союза всегда жили, курды есть и в России, какое-то количество мигрирующее, я иногда их встречаю где-то, это очень хорошие, симпатичные…

С. БУНТМАН: Я знал, у меня были приятели-курды.

Л. МЛЕЧИН: Когда-то Советский Союз поддерживал курдов, в силу политических причин, иранских курдов поддерживали в борьбе против шаха, а потом тут же потеряли к ним интерес. Иракских курдов, когда их травили газом, не вспоминали о них, никто их не поддерживал.

С. БУНТМАН: Да, такой один из забытых народов. И все соседи боятся, как огня, возникновения курдского государства даже в теории.

Л. МЛЕЧИН: Нет, просто ни одно из этих государств, на территории которых живут, никогда не позволят это сделать, тем более эти государства – Турция, Иран, Сирия.

С. БУНТМАН: Курдская проблема, она существенна для перспективы Турции вступления в ЕС?

Л. МЛЕЧИН: Нет, вступление в ЕС, там есть другие проблемы, которые их волнуют, на курдскую все закрывают глаза. Все закрывают глаза – вроде как это ваше внутреннее дело, никто не хочет озаботиться еще этой проблемой. Палестинская проблема почему так вспыхнула, потому что есть достаточное количество государств, которые ее используют и разжигают, это пламя и т.д. А здесь некому вступиться.

С. БУНТМАН: Там есть еще и для тех государств, которые поддерживают борьбу палестинцев, для них существует кость в горле.

Л. МЛЕЧИН: Конечно.

С. БУНТМАН: Ближний Восток, существует этот факт, существование государства Израиль.

Л. МЛЕЧИН: Использование палестинцев в борьбе против США, Запада, кого угодно, это замечательная сфера приложения сил, которая позволяет этим государствам играть такую важную роль в мировой политике, конечно. Но никто не заботится, если бы эти государства заботились о палестинцах, то Палестинское государство отмечало бы сейчас 60 лет, через пару месяцев.

С. БУНТМАН: Так, здесь мы с вами еще поговорим на разные другие темы, о которых вы захотите спросить, я только напомню вам средство связи, + 7 985 970 4545, это номер для смс. Вполне возможно, кстати говоря, что мы включим сегодня и телефон ради разнообразия, но все это будет через несколько минут.

НОВОСТИ

С. БУНТМАН: Мы продолжаем, Леонид Млечин в «Особом мнении», ведет программу Сергей Бунтман. + 7 985 970 4545, разнообразные вопросы пришли. Уважаемый Леонид Михайлович, как вы относитесь к временному переносу Соловецкого камня, не будет ли это поводом для восстановления памятника Дзержинскому, о чем еще в 2003 году говорил Лужков? За эти пять лет российский народ так подготовили, что он и не будет против, уверен.

Л. МЛЕЧИН: Точно, да, поставят памятник, я думаю, мало кто, на самом деле, найдет в себе силы возразить. Но надеюсь, что это не произойдет. Или, вернее, так, я бы поставил памятник Дзержинскому на том месте, где существовал ВСНХ, высший совет народного хозяйства, которым он руководил, тогда был орган руководства тяжелой промышленности. Там можно поставить ему памятник, потому что он очень неплохо руководил отечественной промышленностью.

С. БУНТМАН: Где был ВСНХ?

Л. МЛЕЧИН: На Варварке тогда.

С. БУНТМАН: Ой, не надо, это деловой двор, это гениальное произведение.

Л. МЛЕЧИН: Я пошутил. Но если кто-то так дорожит памятью Дзержинскому, то можно дорожить его деятельностью на посту руководителя отечественной промышленности, потому что он проявил тогда полное понимание, призвал реальных специалистов и действовал, в общем, почти рыночным образом. Некоторые фразы можно процитировать, как будто Гайдар писал. А что касается его деятельности в роли руководителя карательных органов, то поставить ему памятник, это сейчас… стоял бы и стоял бы, а сейчас поставить его вновь – это вновь прочертить эту прямую линию, признать себя наследником того, что тогда делалось, это было бы ужасно.

С. БУНТМАН: Тревога с Соловецким камнем, который… там будут работы производить в скверике. Собираются его временно убрать. Как-то очень боязно, что он не вернется.

Л. МЛЕЧИН: Лучше бы не трогать. Есть какие-то вещи, которые лучше бы не делать, не трогать. Лучше бы там памятник поставить вместо того камня, как было обещано, уж сколько, полтора десятка лет прошло. Лучше бы памятник поставить, так уважительно было бы к согражданам, ставшим жертвами репрессий.

С. БУНТМАН: По-моему, это совершенно невозможно.

Л. МЛЕЧИН: Невозможно.

С. БУНТМАН: Чтобы в России современной поставили памятник жертвам политических репрессий.

Л. МЛЕЧИН: Нет, это совершенно невозможно, потому что если так почитаешь, скажем, военную печать, то все эти люди, которые совершали чудовищные преступления, они вновь вспоминают, чуть-чуть были какие-то отклонения, были ошибки, но, в целом, какие были мастера, какие профессионалы. Чудовищные люди, просто убийцы, причем некоторые своими руками убивали, понимаете? Ведь там все так страшно замешано. По Ленинградскому делу был расстрелян бывший начальник управления Ленинградского НКВД Кубаткин. Он числится как жертва репрессий. А карьера его политическая началась с того, что он поехал в лагерь и организовал своим руками убийство Радека, он привез с собой заключенного, которого за это освободили, организовал это все, в камеру тот пришел и убил его своими руками. За это Кубаткин, началась его карьера высокая, он тогда был просто оперуполномоченным, пошел вверх. Это же просто уголовные преступники, а они в истории сохранились как уважаемые люди.

С. БУНТМАН: Да, лучше бы, действительно, не трогали.

Л. МЛЕЧИН: Лучше бы не трогали.

С. БУНТМАН: Сейчас как раз «Мемориал» пытается получить и гарантии, если необходимо будет его передвинуть, гарантии восстановления, во всяком случае, просит не трогать.

Л. МЛЕЧИН: Лучше бы не трогать, не позориться уж как-то.

С. БУНТМАН: Да, здесь еще нам задают вопросы. Вопросы об «Оскаре».

Л. МЛЕЧИН: Я не смотрел.

С. БУНТМАН: Вопрос об «Оскаре», но здесь какой главный вопрос у российских граждан, почему не дали «12», почему не дали казахскому фильму?

Л. МЛЕЧИН: Нет, я боюсь об этом судить, я не смотрел этих фильмов, я никогда не видел церемонии «Оскар». Очень далек от кинематографа.

С. БУНТМАН: Вообще никогда?

Л. МЛЕЧИН: Никогда не видел церемонии этой, да, очень далек от кинематографа.

С. БУНТМАН: Как же так, когда вскрывают конверт и говорят – премия…

Л. МЛЕЧИН: Я только могу сказать, что я участвую в присуждении телевизионных премий, у нас есть своя ТЭФИ, и некоторые ТЭФИ даются очень странным образом. Могу сделать вывод, что все премии иногда даются странным образом.

С. БУНТМАН: Нет, то, что не получил, например, Никита Михалков, вы не считаете, что это заговор?

Л. МЛЕЧИН: Нет, этого я точно не считаю, потому что вот уж по поводу заговоров это просто смешно всегда. Я, кстати говоря, даже предполагал, что, скорее, дадут Анджею Вайде за «Катынь», потому что Вайда ни разу не получал, насколько мне известно, этой премии, он выдающийся кинорежиссер. Сделали свой выбор, такой у них взгляд.

С. БУНТМАН: Саму «Катынь» надо посмотреть просто для того, чтобы сделать выводы.

Л. МЛЕЧИН: По-моему, все сделано, чтобы ее российский зритель не смог увидеть, насколько я понимаю, в прокат она не пойдет.

С. БУНТМАН: В прокате вряд ли, будут показы, я очень надеюсь, что будет и ДВД нормальный.

Л. МЛЕЧИН: Я, вообще говоря, очень надеялся, что это дело будет доведено до конца, ведь главная военная прокуратура провела следствие, огромное многотомное, все было сдано в архив, сейчас опять утвердилась точка зрения, что НКВД к этому никакого отношения не имело, что это провокация и т.д. Опять живет страна с этим ощущением. Потом немножко удивляются, почему у нас с поляками проблемы. Никто не хочет понять, что Катынь для поляков – это самая страшная трагедия за всю историю Польши, даже не раздел Польши, а именно Катынь. Потому что разделы Польши еще какими-то, продиктовано какими-то геополитическими построениями, какая-то минимальная логика, она ужасна, отвратительна, но хоть что-то. А просто такой хладнокровный расстрел пленных, просто так, жутким образом, это не может объяснить никто. Самое ужасное, когда отрицать это все, это значит брать на себя эту ответственность, т.е. соглашаться с теми людьми, которые это сделали, я просто не могу понять, почему нынешнее население России должно разделять эту ответственность, почему мы должны ассоциировать себя с этим. Надо от этого наследства отказаться и сказать об этом, что мы отказываемся, и не только полякам, а самим себе, в первую очередь, сказать.

С. БУНТМАН: Нет, возникает же история, как и в этих писаниях замечательных, и статьях, которые в последнее время снова стали, кажется, им уже невозможно было появиться, этим статьям, потому что, действительно, было большое расследование, была комиссия. И та комиссия, которая в 43-м году это все расследовала, ее абсолютно ложные результаты.

Л. МЛЕЧИН: Сережа, не просто комиссия, целое следствие, главная военная прокуратура, провело, как полагается, все следственные действия, там проведены все акты экспертизы, это огромное дело. Есть заключение по этому делу, из которого все совершенно ясно, говорится, что этот расстрел был осуществлен с санкции советского руководства и т.д. Все там указано подробнейшим образом, просто дело не стали доводить до суда в связи со смертью вероятных обвиняемых, вот и все, по этому формальному признаку. Поэтому и осталось все без вердикта, это теперь дает возможность продолжать говорить о том, что никто к этому не имел отношения. А зачем нас всех мазать этой грязью?

С. БУНТМАН: Да, о, господи, Трофим Денисович говорит, что он очень переживает отставку Кастро. Не надо, пожалейте себя, ничего над собой не творите.

Л. МЛЕЧИН: Когда второй Кастро уйдет в отставку, тогда, пожалуй…

С. БУНТМАН: Да.

Л. МЛЕЧИН: …будет какой-то шанс.

С. БУНТМАН: Сейчас все-таки страна в руках. Но что такое, что там на пять лет дали Раулю мандат руководства? Коротко если сказать?

Л. МЛЕЧИН: Все, будет абсолютно все то же самое, они что, политические противники, что ли? Они жили душа в душу, какие-то у них были разногласия, один, может быть, кофе любит, другой – чай, вот и все. Но они вдвоем и управляли страной всегда, причем, мне кажется, даже у Фиделя более широкий, человек с более широкими взглядами. Рауль, мне кажется, более узко мыслящий. Ничего там не будет, пока эти ребята управляют страной, никаких у нее шансов нет. Это как разговор о том, что после наших выборов придет новый человек, и в стране все изменится.

С. БУНТМАН: Да, у нас…

Л. МЛЕЧИН: Такое же.

С. БУНТМАН: Тут нам говорили…

Л. МЛЕЧИН: Примитивное представление.

С. БУНТМАН: …что вы можете сказать о выборах, а мы, честно говоря, забыли, уже Медведев фактически как президент разъезжает.

Л. МЛЕЧИН: У них что, разногласия с Путиным? Они что, разным курсом, что ли, идут?

С. БУНТМАН: Кое-что, наверное, будет все-таки любопытно.

Л. МЛЕЧИН: Как всегда, будут какие-то люди, должности освободятся, появится новый начальник.

С. БУНТМАН: Мы будем говорить по факту. Все, это было «Особое мнение» Леонида Млечина, всего доброго. В 19 часов Доренко будет высказывать свое мнение.