Александр Привалов - Особое мнение - 2008-05-13
С. БУНТМАН: Добрый вечер, Сергей Бунтман ведет «Особое мнение», сегодня целых два будет с моим ведением, но сейчас у меня Александр Привалов, добрый день.
А. ПРИВАЛОВ: Здравствуйте.
С. БУНТМАН: Очень хочется вас спросить про инфляцию.
А. ПРИВАЛОВ: Хочется – не отказывайте себе.
С. БУНТМАН: Я пойду на это, ладно? Я спрошу. На своем первом заседании в новом составе правительство может рассмотреть предложение Минэкономразвития о повышении верхней планки прогноза инфляции от 10 до 10.5%, это сегодня близкий к кабинету министров источник сообщил. Серьезное положение с инфляцией?
А. ПРИВАЛОВ: Весьма.
С. БУНТМАН: С чем это связано, можно ли каким-то образом, да, нужно ли с этим бороться, что с этим делать, как можно?
А. ПРИВАЛОВ: В общем чрезвычайно желательно ее вогнать в более-менее пристойные рамки, потому что сейчас она в рамках непристойных. В конце прошлой недели была опубликована статистика по инфляции за апрель, по апрельским данным, в годовом выражении сейчас она составляет 18%, это очень много, этого быть не должно. Это, действительно, мешает нормальному функционированию, особенно нормальному развитию экономику.
С. БУНТМАН: Но говорят, что если остановите инфляцию, это будет еще больше мешать. Мы можем, говорят, но зачем это делать.
А. ПРИВАЛОВ: Какими мерами, ведь видите, какое дело, сейчас же модно стало говорить про разогрев экономики.
С. БУНТМАН: Да.
А. ПРИВАЛОВ: И они пытаются, по-видимому, сбить перегрев экономики ограничением спроса. Сегодня коллега в редакции «Эксперта» рассказывал историю, которая, на мой взгляд, прекрасная иллюстрация к тому, как можно и как нужно бороться с этой проблемой. У него дочка учится в школе, в хорошей школе московской, успешная, хорошая школа, всем нравится, хотела школа маленько расшириться, пристроить спортзальчик, еще чего-то. В частности, для этого нужно было немножко увеличить потребление электроэнергии. Так вот, со школы, не с кабаре, не с ночного клуба, не с завода, со школы, средней школы за некоторое увеличение потребляемых киловатт запросили 11 млн. руб., полмиллиона долларов. Со школы. За спортзальчик. Это безумие.
С. БУНТМАН: Зал стоит построить гораздо дешевле.
А. ПРИВАЛОВ: Гораздо, не гораздо, но дешевле.
С. БУНТМАН: Но зал какой.
А. ПРИВАЛОВ: Зал, в общем, от него польза, а от этой пользы никакой. И дело еще вот какое, это простое событие, омерзительное, на мой взгляд, но простое, его можно трактовать как пример перегрева, что до такой степени разогрет спрос на электричество, так перегрета, так кипит экономика, так у нее руки тянутся во все стороны, что ничего не хватает, приходится такие запретительные цены устанавливать. Можно трактовать так, можно по стандартной кудринской методике, кудринско-улюкаевской, кудринско-улюкаевско-игнатьевской, как хотите, по стандартной методике денежных властей…
С. БУНТМАН: Вы их как банду совершенно…
А. ПРИВАЛОВ: Почему банду? Известные деятели денежных властей, по их стандартной методике как все это лечится, денежным сжатием, т.е. сделать, чтобы в экономике было меньше денег, сделать, чтобы кредитная политика банков была жестче, чтобы кредиты доставались труднее, тогда меньше будет тянуться рук, развиваться, меньше будет спрос на дополнительную электроэнергию, все будет хорошо. Но разве это правильное решение? Ведь правильное решение – все-таки построить электростанцию, а на это все-таки нужны деньги. Денежное сжатие, на самом деле, уже произошло. По статистике, за последние 9 месяцев, меньше, чем за год, темпы роста денежной массы в стране упали вдвое, 9 месяцев назад было 60% годового роста, сейчас 30%. Этого сжатия уже совершенно достаточно. Теперь надо, на самом деле, не дергаться и ждать, пока это скажется, а это скажется, никуда не денется. Эта арифметика довольно простая. Больше того, сейчас уже у нас лето наступает, как многие надеются.
С. БУНТМАН: Да.
А. ПРИВАЛОВ: Летом обычно сельхозпродукция дешевеет, так устроена жизнь в Северном полушарии. Т.е. по всем мыслимым ожиданиям инфляция должна постепенно сейчас начать снижаться. И это хорошо, повторяю, потому что 18 – это много. А насчет стыдливого повышения прогноза с 10 до 10.5, позвольте, я не буду это комментировать, чтобы удержаться в рамках нормативной лексики.
С. БУНТМАН: Уже, да, уже было прилагательное одно, так что можно, можно уже дальше.
А. ПРИВАЛОВ: А какое было прилагательное?
С. БУНТМАН: Стыдливое.
А. ПРИВАЛОВ: А.
С. БУНТМАН: Есть одна интересная очень новость, об арбитражном суде и заявлении Елены Валявиной о том, что осуществляется давление со стороны администрации президента.
А. ПРИВАЛОВ: На самом деле…
С. БУНТМАН: Вообще открытие, конечно, сенсационное.
А. ПРИВАЛОВ: Я в восторге от этой новости.
С. БУНТМАН: А почему?
А. ПРИВАЛОВ: Лучшая новость за последнее, не знаю, сколько, время, потому что это сказал не какой-то диссидент сопливый, это сказал не бомж с Курского вокзала, это сказал первый заместитель председателя Высшего арбитражного суда, это довольно серьезная фигура в судейском мире. Если такого рода человек считает возможным открыто заявить о случаях прямого давления на судью, то это может означать, что лед тронулся. Это может ничего не означать, это может быть выплеском на поверхность какого-то вполне конкретного конфликта аппаратного, в котором мы ни уха, ни рыла не понимаем.
С. БУНТМАН: Может быть, какая-то ниточка куда-то ведет.
А. ПРИВАЛОВ: Очень может быть.
С. БУНТМАН: Причем в старую администрацию.
А. ПРИВАЛОВ: Очень может быть, но, тем не менее, слово сказано, слово сказано вслух, молодцы ребята из «Коммерсанта», вытащили это на первую полосу, это все заметили. Это очень хорошо. Другое дело, что слова, которые сказала уважаемая судья, они, в общем, вызывают несколько смешков у взрослых людей, ну и что, неважно. Важно, что тема официально поднята. Причем, разумеется, давление из администрации президента не есть самый типовой случай, прямо на судью, самый типовой случай – это давление на судью со стороны председателя данного конкретного суда, каковы председатели все, как и господин Боев, который давил на Валявину, как правило, бывшие работники КГБ, ФСБ. Это более типичное давление со стороны своего родного председателя. Но это же несущественно, главное, что на эту тему начали говорить, есть шанс, что разговорятся, что-нибудь сделают. Это, может быть, проблема номер 1 в России, инфляция, конечно, важно и интересно, но инфляция приходит и уходит, а без независимого суда она будет приходить чаще, чем хотелось бы.
С. БУНТМАН: О независимом суде сейчас много говорится. Видите ли вы, кроме заявления, например, судьи из арбитражного суда, хоть самого высокого, какие-нибудь действия, кроме высказываний президента Медведева, кстати, постоянных высказываний?
А. ПРИВАЛОВ: Если мне не изменяет память, президент Медведев вступил в должность менее недели назад. Если даже у него есть конкретные планы по части того, как повышать самостоятельность и независимость суда, то эти планы еще не могли проявиться. Давайте немножко подождем, давно ждали, но мне представляется эта сегодняшняя, вчерашняя, точнее говоря, новость с Валявиной очень знаковой. Дал бы бог, чтобы она была, действительно, ласточкой, которая принесет весну, а не случайно заблудившейся птичкой.
С. БУНТМАН: Вы можете предположить, что реально возможно ограничить при данной системе принятия решений, при вертикальной системе управления государством, при необходимости в понимании той же системы управления государством, принятия решений и судебных решений, выгодных, по их представлению, государству или отдельным лицам, можно ли что-то сделать, не шевеля и не перерабатывая всю систему управления?
А. ПРИВАЛОВ: Тут дело какое. Если мы говорим о том, что государство российское движется, так или иначе, к авторитаризму, что мне не представляется, честно говоря, особенно правдоподобным, но если мы об этом говорим, тогда надо сказать прямо, что все разговоры о независимом суде – это тешенье беса, авторитарному государству независимый суд не нужен в принципе. Ему нужен суд, который своим авторитетом будет подтверждать авторитет единственного источника власти. Тогда разговаривать не о чем. Но у нас же есть новшество. Вы спрашиваете, можно ли сделать суд независимым, можно, на самом деле, в рамках судебной реформы 90-х гг. и начала 2000-х сделано очень многое, в общем, почти достаточно. Нужно буквально завинтить несколько винтиков для того, чтобы эта система заработала, как положено, и через несколько лет мы получим блестящий суд, блестящий. Туда уже идут вполне приличные люди, потому что там платят вполне приличные деньги. Теперь еще дать им работать, все будет хорошо. Вопрос в том, кто в этом заинтересован.
С. БУНТМАН: Да.
А. ПРИВАЛОВ: В этом заинтересованы мы с вами, еще несколько десятков миллионов балбесов. Это не фактор, это не играет. Играет, когда за такое донастраивание судебной системы будет выступать весомая политическая сила. Мне представляется, что совершенно неизбежно появление такой силы, если, действительно, в стране появится два более или менее равнозначных источника власти, потому что между ними будут возникать споры, эти споры можно разрешать по понятиям, каждый отдельный спор можно разрешать по понятиям, что всегда и делалось, когда между башнями Кремля, условно говоря.
С. БУНТМАН: Да.
А. ПРИВАЛОВ: Но это очень затратный способ, это очень неэффективно. И когда будет два более-менее независимых источника силы, они быстро додумаются до того, что все-таки при всех издержках для некоторых целей, но все-таки эффективнее иметь независимый суд, который это будет делать на автомате, без дополнительных затрат на разрешение каждого конкретного конфликта.
С. БУНТМАН: Откуда появятся два центра власти, два источника силы?
А. ПРИВАЛОВ: Сейчас, сейчас.
С. БУНТМАН: Сейчас они появляются, это реальность или какая-то тут может быть…
А. ПРИВАЛОВ: Не надо сильно торопиться, все-таки сегодня всего-навсего 13 мая, инаугурация была 7-го, недели не прошло.
С. БУНТМАН: Я понимаю, недели не прошло, но здесь какая видится перспектива, или некая гармония, даже, я бы сказал, симфония, если говорить…
А. ПРИВАЛОВ: Замечательно, гармония, симфония – это то, что нам всем очень нравится. Но в самой гармоничной гармонии и самой симфоничной симфонии возникают некоторые трения. Это нормально.
С. БУНТМАН: Где гарантия, что их не будут решать по понятиям и между этими двумя?
А. ПРИВАЛОВ: Сначала будут, а потом станет понятно, это везде случалось так, независимый суд нигде не появился потому, что люди стали хорошие. Он везде появлялся потому, что было какое-то количество независимых фигур, до которых дошло, что дешевле сделать машинку для разрешения споров. Это везде так было.
С. БУНТМАН: Да, но в этом должна быть убежденность, причем обычно в этом убеждаются две стороны.
А. ПРИВАЛОВ: Да-да.
С. БУНТМАН: Две спорящие стороны.
А. ПРИВАЛОВ: Совершенно верно.
С. БУНТМАН: Это не одна продавливает решение о справедливом суде, а они решают, что так меньше крови.
А. ПРИВАЛОВ: Если одна сторона настолько сильнее всех, что может продавить даже решение о независимом суде, то этой стороне суд не нужен совсем.
С. БУНТМАН: Вот.
А. ПРИВАЛОВ: Поэтому нужны более или менее равнозначащие силы.
С. БУНТМАН: Равные силы. Хорошо, еще о равных силах, состоялись назначения в правительстве, назначения в администрации президента. Я скажу честно, что со вчерашней первой половины даже дня, с середины дня сказано столько, что можно уже это издавать размером с Британскую энциклопедию.
А. ПРИВАЛОВ: Вы хотите, чтобы я туда тоже подложил.
С. БУНТМАН: Хорошо, ежегодник, дайте мне ежегодник Британники, маленький ежегодник Британники, так, чтобы можно было. Ваши собственные впечатления, помимо того, что здесь говорилось.
А. ПРИВАЛОВ: …впечатления.
С. БУНТМАН: Близкие вам.
А. ПРИВАЛОВ: Впечатления от суммы новостей вчерашних, скорее, положительные, чем отрицательные. Действительно, похоже на то, что эта система каким-то образом, абсолютно непонятно, каким, может начать работать. Чего заведомо жалко, заведомо жалко, что похерили козаковскую идею…
С. БУНТМАН: Это хорошее слово, скажу я, это нормальное слово, хорошее слово сразу.
А. ПРИВАЛОВ: Нет, оно ругательное, но оно литературное.
С. БУНТМАН: Да, но в рамках хорошее слово в смысле.
А. ПРИВАЛОВ: Это самое сделали с административной реформой Козака, с идеей о разделении ведомств на правоустанавливающие, правоприменяющие, контролирующие. Это была ключевая идея реформы, не помню, 2002-4 года.
С. БУНТМАН: Когда в четвертом году сделали так называемое трехэтажное правительство. Почему жалко?
А. ПРИВАЛОВ: Фактически на это дело плюнули.
С. БУНТМАН: А почему?
А. ПРИВАЛОВ: Потому что это был некий ход, некая дырка в стене, через которую могло прийти ослабление коррупции. Дело в том, что у нас коррупция несколько специфическая в России, об этом не уставая повторяю лет 12, наверное, позволю себе еще раз сказать. У нас основная беда нашей коррупции заключается в том, что она происходит по закону. У нас самая главная коррупция не мелкая шпана типа пожарников и гаишников, а настоящая большая коррупция идет по закону, потому что законодательные акты, нормативные акты допускают чиновника к тем или иным активам, не прописывая по буквам, что он может, что не может делать. Известный процент чиновников в таких условиях немедленно начинает воровать, это нормально. Нужно каким-то образом выходить из этого положения воровства по закону.
С. БУНТМАН: Чем могла помочь эта система?
А. ПРИВАЛОВ: А когда разделялся человек, который написал нормативный акт, который применяет нормативный акт, который за этим следит, когда они перестают быть поросятами в одной кормушке, когда они расходятся хотя бы по разным зданиям, не находятся в подчинении друг у друга, появляются шансы на то, что такое положение будет постепенно, никогда не рывком, естественно, постепенно убираться. Потому что люди, которые пишут нормы, перестанут в них делать дыры, люди, которые эти нормы применяют, будут знать, что, пользуясь этими дырами, они рискуют попасть под отдельный от себя контроль, в общем, это в теории был очень правильный шанс. На практике, во-первых, он не был доведен до конца, потому что на практике эти самые отделенные от министерств родственные ведомства все-таки были в косвенном хотя бы подчинении у министра, никогда прямо не отделялись, окончательно не отделялись. Например, в кадровом отношении. Это, собственно, уже снижало возможную пользу. А теперь это просто кончилось.
С. БУНТМАН: Это кончилось, потому что что сейчас наступило?
А. ПРИВАЛОВ: Некоторые из этих самых ответвлений втянулись обратно.
С. БУНТМАН: Да, у меня было ощущение, но не все.
А. ПРИВАЛОВ: Не все, странным образом.
С. БУНТМАН: И есть ощущение, что это какое-то такое, между звуковым кино и немым такое совершенно.
А. ПРИВАЛОВ: Да.
С. БУНТМАН: И еще каким.
А. ПРИВАЛОВ: Еще есть вещь. Люди, которые прочли все соответствующие бумаги, я-то не читал, только слушаю разговоры об этом деле, как видите, в них участвую, люди, которые прочли эти бумаги, с интересом обнаружили, что господа вице-премьеры не получили права прямо приказывать министрам. Поэтому система из многих вице-премьеров, которые не имеют права прямо руководить министерствами, вроде бы им подведомственными, это система, которая какая-то она интересная. Не очень понятно, как это будет работать. Живой пример, такой есть министр у нас, Виктор Борисович Христенко.
С. БУНТМАН: Есть, да.
А. ПРИВАЛОВ: Он, по-моему, еще в колыбели был министром, всегда он был министром.
С. БУНТМАН: Во всяком случае, сколько я его помню, столько он был министр.
А. ПРИВАЛОВ: Он теперь подчиняется, по разным частям своих полномочий, круга своих ответственностей, по разным секторам этого круга он подчиняется трем вице-премьерам.
С. БУНТМАН: Так.
А. ПРИВАЛОВ: Как, не знаю. Очевидно…
С. БУНТМАН: А как это?
А. ПРИВАЛОВ: Я не знаю, во-первых, может быть, это не дописаны какие-то бумажки, потому что, опять же, правительство сформировано только вчера. Может быть, какие-то бумажки это дело прояснят завтра-послезавтра.
С. БУНТМАН: Или в честном бою.
А. ПРИВАЛОВ: В честном бою, ну как, нет, я бы был только «за». Нет-нет, думаю, что нет. Может быть, премьер оставляет за собой функцию арбитра, это хорошая живая работающая модель, единственная беда, премьер, таким образом, становится, опять-таки, бутылочным горлышком, которое не будет успевать разрулить все контрадиции, которые складываются в правительстве. Очень интересно, как все это будет работать но, повторяю, по общей сумме впечатлений вчерашних, скорее, позитивно.
С. БУНТМАН: Скорее, позитивно, а что тогда позитивно?
А. ПРИВАЛОВ: Мне понравилось, что…
С. БУНТМАН: Потому что вы очень большие отметили, серьезные структурные недостатки.
А. ПРИВАЛОВ: Это не недостатки, это невнятности, причем неизвестно, в каком месте невнятность, то ли они еще не дописаны, то ли мы их еще не знаем.
С. БУНТМАН: Я прошу прощения, но основной пафос высказывания об изменении структуры правительства – это повышение ее эффективности, понятности.
А. ПРИВАЛОВ: Будем надеяться, что что-то допишут, что-то будет прояснено, потому что, на самом деле, это нужно. Люди должны твердо понимать, откуда на них спустят собак.
С. БУНТМАН: Абсолютно верно, и пафос был такой перемен, и смысл перемен объяснялся. Есть ли здесь два-три сомнения, очень серьезных, насколько я понимаю, структурных сомнения, и технологических сомнения?
А. ПРИВАЛОВ: Повторяю, пока это не сомнения, пока это вопросы.
С. БУНТМАН: Хорошо, но тогда…
А. ПРИВАЛОВ: Потому что мы ждем, что будет дальше.
С. БУНТМАН: Что положительное тогда?
А. ПРИВАЛОВ: В терминологии более привычной, силовики-либералы, в моей терминологии операторы и опера. Сумма вчерашних изменений, она суммарный проигрыш оперов, я болел за операторов. То, что называлось силовиками, я называю операми, в общем, по-видимому, потерпело известное аппаратное поражение.
С. БУНТМАН: Например?
А. ПРИВАЛОВ: Например, снятие Патрушева, например…
С. БУНТМАН: На место Патрушева пришел, в общем, человек.
А. ПРИВАЛОВ: А вы хотели, чтобы туда пришла, не знаю, сестра Тереза?
С. БУНТМАН: Нет, мать Тереза вряд ли бы возглавила это учреждение.
А. ПРИВАЛОВ: Дело же такое, там, естественно, служит человек из того же ведомства. Сейчас не об этом. Речь о том, что все люди, которых молва ли, истина ли, называли главами этого оперовского направления, т.е. Патрушев, Устинов, Сечин, все они, так или иначе, поблекли. Особенно смешно Сечин.
С. БУНТМАН: Как Сечин-то поблек.
А. ПРИВАЛОВ: Вот, Сечин выведен на свет, ему даны конкретные, на свету проверяемые полномочия. Промышленную политику роди да подай. Что не так с промышленной политикой, Игорь Иванович, будьте добры, на ковер. Ведь у Сечина были, говорят, большие полномочия теневые, не проверяемые, а сейчас все на столе. Это резкое изменение ситуации, на мой взгляд, не в пользу Игоря Ивановича. Я могу ошибаться, конечно.
С. БУНТМАН: Не знаю, с другой стороны, здесь вполне возможно, что Игорь Иванович еще ко всему именно как раз в сфере экономической и промышленной, здесь все последнее время связывался тоже, опять же, в молве, через небезызвестное интервью господина Шварцмана.
А. ПРИВАЛОВ: Да.
С. БУНТМАН: Получается, что здесь уже пошло тихонько, шорох, министерство бархатной реприватизации и т.д.
А. ПРИВАЛОВ: Исключено.
С. БУНТМАН: Исключено, почему?
А. ПРИВАЛОВ: Да потому, что это не делается на свету, потому что человек, допустим, даже молва права, у него именно такие настроения и намерения, он не может их делать, воплощать их открыто. Это вещи, которые на столе не лежат, они делаются под столом или не делаются вообще.
С. БУНТМАН: Скажите, пожалуйста, администрация президента, можем ли мы заключить что-то об администрации президента, может ли нам быть понятно, что это, действительно, некий центр некой силы, президентской теперь, именно место, Кремль, скажем так, условно, Кремль?
А. ПРИВАЛОВ: Мне самому безумно интересно, я понимаю ваш вопрос, я не понимаю, как человек в здравом уме и твердой памяти может пытаться на него отвечать на второй день после назначения ключевых людей. Это невозможно, не знаю, мне самому интересно, я очень хочу про это знать, но пока, по-моему, рано. Я думаю, что есть все основания ожидать, что это будет центром сил, в частности, то, что Владимир Владимирович, по-видимому, посоветовал Дмитрию Анатольевичу весьма настоятельно, чтобы его администрацию, Дмитрия Анатольевича, возглавил Нарышкин, который, скорее, все-таки человек Путина, по-видимому, это не потому, что это второсортное место, а потому, что это влиятельное место.
С. БУНТМАН: Может быть. Или чтобы оно было как-то под приглядом, под присмотром.
А. ПРИВАЛОВ: Все должно быть под присмотром, а как же?
С. БУНТМАН: Самое главное, кто откуда на кого смотрит.
А. ПРИВАЛОВ: Мы с вами, собственно, мы об этом и говорим.
С. БУНТМАН: И под каким углом. Мы сейчас с вами прервемся на 5 минут, а потом продолжим, есть еще несколько тем для «Особого мнения».
НОВОСТИ
С. БУНТМАН: Александр Привалов у нас в «Особом мнении», Сергей Бунтман ведет эту программу. Мы сейчас, у нас есть еще 2-3 темы, но сейчас приходят новости, потому что там совещаются, какой-то, кроме такого прямого распределения вице-премьерских обязанностей, есть еще очень много ведь обязанностей, как, скажем так, корпоративных, по корпорациям разнообразным. Игорь Иванович Сечин тоже.
А. ПРИВАЛОВ: Все-таки государственных.
С. БУНТМАН: Я понимаю, государственных, но это специфические государственные обязанности.
А. ПРИВАЛОВ: Дело в том, что наше государство, за каким-то дьяволом, я не очень знаю, за каким, чрезвычайно расплодило юридические лица, в которых оно владеет контрольным или подавляющим пакетом, во всех этих юрлицах надо же как-то представлять государственные интересы. Это же не может делать чиновник 14-го разряда. Естественно, это падает, чем крупнее корпорация, тем на более крупного чиновника падает эта обязанность. Ни у кого из нас нет ощущения, что это хорошо, потому что для того, чтобы…
С. БУНТМАН: Кроме, может быть, непосредственных участников.
А. ПРИВАЛОВ: Не знаю, я говорю сейчас о белых аргументах, не о серых, не о черных, о белых, потому что для того, чтобы в той или иной корпорации, независимо, в какой, но в большой корпорации, развитие которой, действительно, имеет общенациональное значение, чтобы в ней правильно представлять интересы государства, разумно, надо представлять себе общую картину. Надо представлять себе, как одновременно Иван Иванович представляет государственные интересы в корпорации Б, а Петр Петрович – в корпорации В, потому что иначе вы будете тянуть одеяло в разные стороны. Эффективности не будет никакой. Значит, по-хорошему для того, чтобы все эти представительства в советах директоров имели хоть какой-то минимальный смысл, нужен Госплан. Он не должен так называться, но нужна какая-то структура, которая будет вырабатывать стратегию.
С. БУНТМАН: Координирующий орган, стратегический координирующий орган.
А. ПРИВАЛОВ: Да, который будет, в частности, выдавать инструкции.
С. БУНТМАН: Некий мозговой центр.
А. ПРИВАЛОВ: А поскольку его сейчас нет, да, будем заседать каждый на свой кошт.
С. БУНТМАН: Так что здесь ситуация может быть с большими нюансами, она остается с большими нюансами.
А. ПРИВАЛОВ: С гигантскими нюансами. А то, что всякий человек в ранге вице-премьера, особенно из тех, кто отвечает за так называемый реальный сектор, необходимо будет заседать в советах директоров N разных юрлиц, да, конечно.
С. БУНТМАН: Лида спрашивает нас, за что будет отвечать сам премьер?
А. ПРИВАЛОВ: Это очень хороший вопрос. По идее, за стратегию, за стратегию социально-экономического развития.
С. БУНТМАН: Может, он и есть тот Госплан в одной голове?
А. ПРИВАЛОВ: Я же вам про это и говорил в первой части, что, скорей всего, он и хочет соединить у себя, у себя на столе решения такого рода вопросов, допускающих разные решения, выбор, арбитраж между разными решениями, но одного стола для этого мало, вопросов потому что много. На одном столе они все не уместятся.
С. БУНТМАН: Я бы хотел сейчас, пользуясь вашим присутствием, раз мы поговорили об инфляции у нас, она, может быть, в меньшей степени, при отсутствии такой открытой бурной политики, она в меньшей степени сразу влияет на политическую жизнь, инфляционные ожидания, например, на Украине, они приводят к невероятным сейчас вещам, они, во многом, может быть, как кажется, определяют поведение Юлии Тимошенко, политическое поведение сейчас. Так, скажем грубо, когда вовремя уйти, до 20%, и выборы, чтобы выиграть, те же самые выборы.
А. ПРИВАЛОВ: Я вам скажу так, если наше с вами политическое чутье сложить, умножить на 990 и возвести в куб, даже в этом случае мы до Юлии Владимировны не дотянемся. Она найдет, когда правильно уйти. Она это дело шкурой чувствует, она популист экстра-класса. Экстра. Никто рядом не стоял. Наш Жириновский рядом с ней – дворовые…
С. БУНТМАН: Только ли у нас? Мне кажется, что она популист очень большого масштаба.
А. ПРИВАЛОВ: Да, в мировом.
С. БУНТМАН: В мировом масштабе популист, да.
А. ПРИВАЛОВ: Просто в других местах, кроме как в Киеве и Каракасе таких популистов больше нигде не терпят, а в этих двух местах еще терпят.
С. БУНТМАН: Нет, в Минске.
А. ПРИВАЛОВ: Нет, Александр Григорьевич, он, скорее, куркуль, он не популист. Это другой совершенно тип.
С. БУНТМАН: Значит, в нем умирает популист, потому что…
А. ПРИВАЛОВ: Значит, умер, да.
С. БУНТМАН: Может быть, в нем умер популист.
А. ПРИВАЛОВ: Разумеется, он это умеет, разумеется, умеет, разумеется, он время от времени это практикует, но не это его основная линия все-таки.
С. БУНТМАН: Но мы сейчас, как это, кстати говоря, часто бывает в последнее время, мы так быстро все свели к восхищению популистскими и открыто политическими способностями очень большими Тимошенко…
А. ПРИВАЛОВ: Это не политика, Сергей.
С. БУНТМАН: Но популизм – это тоже политика.
А. ПРИВАЛОВ: Это политика для очень бедных.
С. БУНТМАН: Тогда, исходя из этого возведения в разные степени, о котором мы здесь говорили, если даже, давайте возьмем конкретную Юлию Тимошенко, перспективу, политическую перспективу на Украине, потому что сейчас очень такое жесткое и показательное, может быть, даже популистское это противостояние с тем, что в Верховной раде сейчас творится, с недопущением Ющенко, с заменами функционеров.
А. ПРИВАЛОВ: Вы знаете, мне очень стыдно, но я перестал за ними следить.
С. БУНТМАН: А почему? Кстати, а интересно, почему?
А. ПРИВАЛОВ: Мне стало противно.
С. БУНТМАН: Почему противно?
А. ПРИВАЛОВ: Все эти УНА УНСО, все эти битвы при Конотопе, все эти переводы Гоголя на украинский язык с заменой слова «Россия» на слово «Украина», все это глубоко неприятно. И почему я, такой нежный, должен про все это читать?
С. БУНТМАН: А, я понимаю, магистрально или маргинально это дело?
А. ПРИВАЛОВ: Это абсолютно магистрально, я, по-моему, даже в этой студии уже говорил, что, к великому сожалению, единственная линия, на которой Украина может построить и пытается построить свою национальную идентичность – это линия антирусская. Никакой другой линии нет, кроме того, что Украина не Россия, сказать нечего. И они это говорят все с большим и большим пылом, договариваясь до такой мерзости. На днях же ветераны пошикали господину Ющенко.
С. БУНТМАН: Но Ющенко сказал, да, что наравне.
А. ПРИВАЛОВ: Но господин Ющенко, надо отдать ему должное, кремень, он договорил, что хотел сказать.
С. БУНТМАН: Договорил.
А. ПРИВАЛОВ: Вы там шикайте, говорите – попался бы мне, падла, в 46-м, вы говорите, говорите, а я договорю свое.
С. БУНТМАН: Да, но он сказал, мне кажется, что это такая попытка построить все-таки свою историю.
А. ПРИВАЛОВ: Потому что это магистральная линия, Украина не Россия, также Кучма назвал свою книжку, да? Это все, что они могут сказать про свою страну. Они это говорят, говорят, говорят.
С. БУНТМАН: Мне кажется, Россия им очень сильно помогает в этом сейчас, ответными своими.
А. ПРИВАЛОВ: Вы знаете, что бы Россия ни делала, поскольку никакой другой линии, кроме антирусской, нет, было бы то же самое. Все равно была бы эта подлая игра с Голодомором, это все было бы, было бы, было бы.
С. БУНТМАН: Юрий Михайлович в этом контексте, буквально полторы минуты, если можно, не потому, что я вас ограничиваю, это время нас ограничивает.
А. ПРИВАЛОВ: Юрий Михайлович не принадлежит к числу моих любимых персонажей. Совершенно независимо от того, что он там говорил, я бы хотел обратить внимание собравшейся публики на то, что не в его компетенции излагать какие бы то ни были внешнеполитические инициативы. Что же касается достаринной идеи, много лет обсуждающейся в маргинальных кругах, о том, что есть простой способ остановит путь Украины в НАТО, это предъявить претензии на Крым, да, есть такой способ, ничего дурного я в нем не вижу, если его тщательно продумать юридически, можно это делать. Только надо твердо понимать, что это сугубо контрход, что это не является настоящим ходом, потому что всерьез предъявлять претензии на Крым – упаси господи, нельзя. Мало нам своих болячек на Северном Кавказе?
С. БУНТМАН: Болячек на Северном Кавказе, это значит, нужно всерьез и полностью сильно бояться и не хотеть просто до последней степени вступления Украины в НАТО.
А. ПРИВАЛОВ: Простите, пожалуйста, а за каким чертом нам американские базы непосредственно под Смоленском? Они кому-то будут душу греть? Этого быть не должно. Я даже не о том, что нам 40 раз обещали, что этого не будет, это наплевать, они врут, как дышат, я не об этом. Я о том, что мы, действительно, должны этого не хотеть.
С. БУНТМАН: А, может, сработает такой ход с Крымом?
А. ПРИВАЛОВ: Если он будет юридически тщательно проработан, может сработать.
С. БУНТМАН: Ну что же, на этой перспективе мы остановимся пока. Александр Привалов, спасибо большое, «Особое мнение».
А. ПРИВАЛОВ: Спасибо.
С. БУНТМАН: Встретимся в 19 часов.