Эдуард Лимонов - Особое мнение - 2008-09-29

С.БУНТМАН: Добрый вечер еще раз. Сергей Бунтман ведет эту программу. Всегда, так получается, мы встречаемся здесь с Евгенией Альбац, но вот сейчас она в поездке, не может сегодня прийти и мы сегодня с удовольствием пригласили Эдуарда Лимонова. Здравствуйте, добрый вечер.

Э.ЛИМОНОВ: Добрый вечер.

С.БУНТМАН: Сразу о партийных делах давайте? Вот вы, как запрещенный судом партиец, посмотрите на партийцев, которые сохраняют свои легальные позиции. Этим занимался Союз Правых Сил, сейчас на своем Политсовете, и будет заниматься на съезде. Как вы считаете?

Э.ЛИМОНОВ: Ну, им хочется, конечно, в каком-то виде остаться, сохраниться, это понятно. Но мне кажется, вот эта жалкая совсем участь, которую им готовят, быть не просто марионеткой Кремля, а собственно говоря, служащими. И я не глядя бы, на их месте не то, что отказался, с негодованием бы все это отверг.

С.БУНТМАН: Ну, вы привыкли к непарламентской деятельности.

Э.ЛИМОНОВ: Видите, я бы с удовольствием и не привык. Собственно, моя цель была в свое время, в 98-м году, когда партия стала общероссийской де-факто, мы обратились с просьбой нас зарегистрировать. И в том же 98-м году шестого ноября будет, как нам первый раз отказали. С тех пор мы еще пять раз подавали документы, и всякий раз неправильным, конечно, путем, нечестным, шулерством, путем просто такого юридического насилия, насилие в данном случае осуществлялось Министерством юстиции, нам отказывали и я уверен, будут отказывать и отказали бы сегодня.

С.БУНТМАН: Ну а вы будете пытаться?

Э.ЛИМОНОВ: Знаете, я уже не буду. Потому что пять раз достаточно. Тем паче, что партия запрещена, то есть в том виде, в каком она была, у нас бы даже, наверное, и документы не взяли или, я не знаю, что, восприняли бы это как возрождение, попытка возрождения запрещенной, экстремистской организации. Нет, мы не будем пытаться. Ну, в политике мы все продолжаем участвовать. Мало кто из моих сторонников ушел из политики, практически никто не ушел.

С.БУНТМАН: Ну вот, вернемся к СПС. СПС в том или ином виде, и руководители СПС, они вкусили парламентской жизни, то есть такой политической жизни, которая принята на поле официальной политики во многих странах. И они хотят ее продолжить.

Э.ЛИМОНОВ: Ну.. Вернемся к тому, что я сказал. То есть это ценою унижения, ценой лакейства, ценой отказа от самой сути политики, то есть самостоятельности, да? Ну, это, флаг им в руки.

С.БУНТМАН: Как вы можете смоделировать дальнейшее? И можно, конечно, это квалифицировать сейчас как унижение, как лакейство, по-разному. как компромисс, как что угодно. Вот интересно, вот СПС существует со своими избирателями, когда-то большими, теперь меньшими – существует. Да. они на компромисс, да, они идут в проект. И вот, представьте себе, попытайтесь смоделировать, как это будет дальше? Вот просто интересно вот, даже здесь интересна сама технология.

Э.ЛИМОНОВ: Вы знаете, я думаю, что ничего абсолютно интересного в их будущем я не вижу. Кстати, их прошлое тоже не было блистательным таким уж. Но будущее – просто ничтожно. Этих людей смоет. Собственно, они уже не существуют где-то с выборов 2003-го года. Их нет. И то, что они... Знаете, почему нет? Очень просто: потому что они привыкли только к легальной борьбе на паркете Государственной Думы, когда вся политическая борьба сводится к тому, что депутаты выходят после заседания и дают интервью. Тем же самым занималось и Яблоко. Работать с людьми, работать с народом, работать на улице, обращаться напрямую к народу, идти за свои убеждения, если это необходимо, под репрессии, под страдания и в тюрьмы, они не умеют. Они избалованные. Это партия такая, барская я бы сказал, в очень значительной степени построенная на структуре, паразитировавшая долгие годы на структуре РАО ЕЭС России, и то что они говорили о каких-то там 60 тысяч мертвых душ, я в это не верю вместе, в данном случае. разделяю мнение Министерства юстиции, наверное, которое тоже знает, кто чего стоит. Это партия верхушечная, и Бог с ней, пускай помрет. Я даже считаю, будут новые формы, будут новые формы существования. Те демократы или те либералы, которые имеют силы бороться, они найдут себе применение, пойдут те партии, которые заведомо не рассчитывают на милость власти, а заведомо относятся к власти, как к чему-то, что необходимо преодолеть.

С.БУНТМАН: Ну вот, буквально полторы минуты до небольшого перерыва. Вы упомянули Яблоко, но у Яблока другая стратегия, во всяком случае как они ее видят: это стратегия участия в парламенте, как, например, в Мосгордуме и настаивание на некоторых делах, которые они пытаются довести до конца, связанные или со строительством, или с экологией Москвы, или с другими проблемами. Как вы относитесь к такой тактике, стратегии?

Э.ЛИМОНОВ: Я считаю, что это неверный путь, обреченный совершенно. У нас централизованная страна, у нас центристское государство, у нас Москва, у нас нет малых дел. Малые дела у нас – это ничто, это можно с тем же успехом ходить и бумажки на улицах собирать, борясь за чистоту города.

С.БУНТМАН: Ну тоже неплохо вообще-то.

Э.ЛИМОНОВ: Неплохо, наверное, да. Но если несколько городских сумасшедших собирают бумажки – это смешно, это должен делать весь народ. К Яблоку я отношусь точно так же, как и к СПС: я не вижу, это верхушечная партия, это партия сугубо парламентская, абсолютно беспомощная как корова на льду в непарламентское время, в то время, которое мы имеем сейчас. Сейчас все должны, все, кто занимается оппозиционной политикой, должны понять, что конфронтация с властью неизбежна. И все, кто вертятся, вертят там задами, руками и ногами, не хотят этого, будут вынуждены это сделать.

С.БУНТМАН: Эдуард Лимонов. Мы продолжим через минуту.

РЕКЛАМА

С.БУНТМАН: Ну что же, мы продолжаем Особое мнение. У нас в гостях Эдуард Лимонов, ведет программу Сергей Бунтман. Телефон для SMS - +7 985 970-45-45, вопрос из интернета. Вопрос такой, я его сейчас не нахожу, но суть его была такова. Вот, Нина, домохозяйка из Санкт-Петербурга: «Вы поддержали войну с Грузией, Каспаров – нет. Как это сказалось на ваших личных взаимоотношениях».

Э.ЛИМОНОВ: На личных взаимоотношениях не сказалось.

С.БУНТМАН: На политически?

Э.ЛИМОНОВ: А на политических отношениях пока не сказалась. Я не настаивал на тех дебатах, которые состоялись в Сахаровском центре по поводу войны, я считал, что не нужно выносить на публику вот эти вот разногласия, якобы, да? Хотя изначально позиция... Моя позиция родилась в 1992-м году, когда я был в Абхазии и там была война. Позиции были заведомо известны всем сторонам, и поэтому я не очень хотел. Иногда можно и не кричать в голос, да? о своей позиции, а можно высказать ее дипломатично и отойти в сторону. Но тем не менее большинство Национальной Ассамблеи хотели этих дебатов. дебаты состоялись.

С.БУНТМАН: Вы против общественной, хоть небольшого, хоть большого масштаба, общественной дискуссии и общественного обсуждения важнейших явлений? Это уже важнейшее событие.

Э.ЛИМОНОВ: Я, собственно говоря, за, но именно за широкую дискуссию. Но когда дискуссию ведет с большим трудом организованная, налаженная Национальная Ассамблея, то есть заведомо оппозиция, то дискуссия внутри Национальной Ассамблеи воспринимается как разногласие. Вот этого я боялся, и это произошло действительно, что те немногие СМИ, которые писали и говорили об этих дебатах, они именно так и подавали это – что вот, разногласия между Каспаровым и Лимоновым. Кстати, заведомо были известны позиции, поэтому никаких таких сюрпризов никто не получил. Я считаю свою позицию совершенно проверенной временем, и это позиция большинства народа. Нельзя отдавать патриотизм власти, это мощнейшее оружие, надо это понимать, надо понимать, что наш народ истосковался по победам и надо понимать, что его ничем не переубедишь, что это плохо. Понимаете? Можно приводить множество дебатов. Это моя позиция политика. Потому что я хочу быть популярным политиком, я хочу нравится народу и тут, в данном случае наши обе позиции совпадают – и народная, и моя. Я не кривил душой. Я считаю, что контрпродуктивно упрекать народ в том, что он оболванен, упрекать его в том, что он не прав: политик не может себе позволить подобных нотаций и нравоучений, и высокомерия. Эта позиция нравоучения или, там, учительства – это позиция правозащитников. Они совершенно на своем месте: когда Боннер и Ковалев высказались по этому конфликту, я считаю, эту позицию естественной. Менее естественной мне кажется позиция политиков, которые пытаются переубедить народ. Не надо его переубеждать – народ древнее политики.

С.БУНТМАН: Но тем не менее народ имеет право высказаться. В народе существует достаточно много мнений. Когда народ един, он с одной стороны, не уверен, что непобедим.

Э.ЛИМОНОВ: Считайте, что я высказался от имени.

С.БУНТМАН: От имени определенной части..?

Э.ЛИМОНОВ: От имени, да, ну знаете, центр Левада говорил, что 76 процентов наших граждан одобряет эту войну.

С.БУНТМАН: Я хочу в этом вопросе внести ясность, в вопросе 70-ти процентов. Много, что народ поддерживал.

Э.ЛИМОНОВ: Это ваше радио, между прочим, озвучило позицию центра Левады.

С.БУНТМАН: Я понимаю, да-да-да, нет, я не ставлю под сомнение цифру, я про другое. 70 процентов народа могут поддержать совершенно разные вещи. Когда вы говорите. что вы хотите быть популярным политиком. При этом вы подчеркиваете, что здесь ваша позиция неизменна с 92-го года, но если народ поддержит 70-ю процентами то, что для вас неестественно. Вот здесь для вас будет существовать вопрос, поддержать это или нет?

Э.ЛИМОНОВ: Ваш вопрос такой гипотетический, да?

С.БУНТМАН: Да есть вещи, которые вы явно не поддерживаете.

Э.ЛИМОНОВ: Я опираюсь в своей политической деятельности, которой уже пятнадцать лет, я занимаюсь политикой. Я опираюсь на несколько абсолютно определенных таких постулатов. Я могу, если хотите, могу назвать себя даже популистом, без отрицательного значения этого слова. Я считаю, что политика – это в первую очередь человек. который защищает интересы своей страны и своего народа, он заботится о безопасности народа и о его благосостоянии, и также о его здоровье духовном. Нас только в последние годы все время побеждали – морально, физически, расчленяли территорию – и я мудро и четко вижу, что людям нужна победа, нужна победа, нужна победоносная армия. И любому народу, любой народ не хочет быть побежденным народом, не хочет видеть свою армию побежденной, и радостно приветствует победившую армию. Тем паче, что в случае Южной Осетии у нас есть Северная Осетия в составе территории, и все это выглядит достаточно благородно – воссоединение двух частей расчлененного народа, там множество доводов «за» и в том числе немаловажный довод того, что Саакашвили был агрессором в этой войне.

С.БУНТМАН: «Чем отличается то, что делала Россия в течение нескольких лет в Чечне, и то, что, скажем. Саакашвили делал в Южной Осетии?»

Э.ЛИМОНОВ: Потому что вот это вот было бы интеллигентские слюни и сопли, если мы сейчас занялись этим, стали бы... Я вот отказываюсь быть на этой позиции. По аналогии. Нет, я рассматриваю подходящие, значит, по мере времени проблемы, да? и решаю их одним за другим. Что Россия делала в Чечне? Ну она не всегда делала все умно и правильно. Если первая чеченская война была еще так-ск понятна, поскольку это был геноцид русского населения в Чечне, то вторая чеченская война была абсолютно безнадежна. И если только первый ее эпизод – это защита Дагестана, был выполнен второй эпизод – уже был просто эпизодом гражданской войны, клана Кадыровых против клана Дудаевых и кого там, Басаевых и так далее. Нужна нам была гражданская война платить российскими жизнями за все за это? Я считаю, что вторая война была несправедлива, и надо было предоставить Чечню своей собственной судьбе. Вот такова была моя позиция по Чечне.

С.БУНТМАН: Скажите тогда, пожалуйста, вот сейчас, продолжение неких, не люблю это слово, но разборок. Тех же самых, скорее всего, внутричеченских – убийства Руслана Ямадаева прямо в центре Москвы. Для вас это что?

Э.ЛИМОНОВ: Это плата за чеченизацию войны, за превращение войны в Чечне в гражданскую. Это плата. Мы выбрали, мы – не я и не вы, а наше правительство, наше руководство – они выбрали чеченизацию войны. Это был действительно один из выходов из ситуации. Возможно, не самый плохой. Но то, что мы видим сейчас – усиливающуюся вот эту, почти кровную месть между руководящими кланами той Чечни, которую мы создали своими руками, опираясь все равно и на Кадыровых, и на Ямадаевых, мы видим теперь финальный какой-то этап вот этой вот борьбы.

С.БУНТМАН: Вы считаете, что это финальный этап или начало чего-то?

Э.ЛИМОНОВ: Ну... Кто-то мне сказал, что чуть ли там не, кто там? Мовлади Удугов следующий или кто? В этом противоборстве, если Кадыров победит Ямадаевых, то будет кто-то уже, и противником его из старых боевиков, из тех, кто... И альтернатива будет – либо Кадыров, либо кто там? Удугов. Или кто там? Я их всех не знаю. Я не буду заикаться, потому что не знаю всех остальных.

С.БУНТМАН: Но в конце концов как в Горце, останется только один, и верный Москве Рамзан Кадыров.

Э.ЛИМОНОВ: Ну, вы поняли мою позицию – что это безусловно плата за чеченизацию войны.

С.БУНТМАН: Вот то, что происходит?

Э.ЛИМОНОВ: То, что происходит. Да.

С.БУНТМАН: И то, что происходит это именно в Москве, еще ко всему. А не просто где-то там.

Э.ЛИМОНОВ: Плюс это еще как всегда демонстративно. Также как убийство в Чечне Евлоева – это демонстративное преступление, точно также убийство Руслана Ямадаева – это преступление демонстративное, сделанное в таком месте и в такое время, чтобы обратить на себя наибольшее внимание.

С.БУНТМАН: Тем не менее, и в убийстве Евлоева было сделано все, чтобы это представить каким-то образом, как-то скрыть. Это ведь все-таки был арест некий, и в машине произошло нечто – могли бы это скрыть надолго, если бы не бросились родственники.

Э.ЛИМОНОВ: Видите, то что хотели – нам неизвестно. Мы видим то, что получилось. То что получилось – это демонстративное убийство. Летел человек в одном самолете с президентом Зязиковым, сошел с трапа, его схватили – и тут же, через полчаса он был мертв. Это демонстративное убийство. То же самое с Русланом Ямадаевым в Москве, в нескольких минутах езды от Белого дома.

С.БУНТМАН: С другой стороны, здесь настораживает уже помимо Чечни, помимо Ингушетии, в которой происходит, не то, что настораживает, а очень сильно тревожит способ решения проблем или проблемы. И здесь, если то что произошло с Ямадаевым, это может быть борьба кланов и так далее, но то, что произошло с Евлоевым, может случиться с каждым политическим деятелем или бизнесменом, занимающимся политикой, как был Евлоев, который делает что-то поперек неким существующим властям.

Э.ЛИМОНОВ: Может. А разве мы этого не знали раньше? Это что? Прямо такое?

С.БУНТМАН: Нет, очередное доказательство согласия.

Э.ЛИМОНОВ: Вы знаете, ведь, хоть поставь 100 милиционеров на 100 квадратных метров, это не будет исключать подобного рода убийства. Потому что это не зависит ни от подавления внутри страны организованной преступности, ни от чего. Это нравы. Вот такие убийства – это политические нравы в стране. Вот они таковы. И чтобы их не было, нужно не увеличивать количество милиционеров, а нравы должны быть другими. Для этого должны прийти другие люди и ввести другие нравы.

С.БУНТМАН: Вы говорите «прийти другие люди, ввести другие нравы». Но при этом вы оставляете как-то за кадром технологию принятия решений, технологию организации власти, технологию организации общества. Может быть, в ней причина, а не в тех людях, которые ставят во главе существующих технологий?

Э.ЛИМОНОВ: Я с вами согласен, я просто этого не сказал. Я имею в виду, что безусловно власть должна быть выборной, как можно больше выборов в стране, как можно больше голоса людям, чтобы они высказывали свои предпочтения. Если вначале они, может быть, не будут понимать четко и четко себя выражать, то потом будут, очень быстро будут выражать себя. У нас, наш народ великолепно учится, великолепно все умеет. Никакой апатии я, например, в сравнении с 90-ми годами не наблюдаю, я наблюдаю только сужение пространства свободы, и это не дает возможности воплотиться энергии человеческой, политической энергии в том числе.

С.БУНТМАН: Ну, политическая энергия воплощается сама очень часто. Даже несмотря на препятствия.

Э.ЛИМОНОВ: Видите, вот мои сторонники, вы видите? Они все равно есть. Их надо следовательно выкорчевывать.

С.БУНТМАН: Да, но их не так много. Они не существуют. Это не те 70 процентов.

Э.ЛИМОНОВ: Ну, для того чтобы их было много, нужен глоток свободы. Дайте мне возможность открыть в каждом крупном российском городе офисы той партии, которая запрещена, и завтра это будет массовая партия, я вас уверяю.

С.БУНТМАН: Эдуард Лимонов, и мы продолжим через три минуты. И будет возможность поговорить и на эту, и на другие темы.

НОВОСТИ

С.БУНТМАН: Мы продолжаем эту программу. Эдуард Лимонов у нас в студии. Сергей Бунтман ведет передачу. +7 985 970-45-45 - это наш телефон для передачи SMS и вопросов, конечно, с помощью SMS. Вернемся к дискуссии. Здесь был важный вопрос от Дианы из Саратова: «Но ведь Национальная Ассамблея была задумана как площадка для дискуссии прежде всего, для обсуждения важнейших проблем и выработки позиции».

Э.ЛИМОНОВ: Это не мое определение, «площадка для дискуссий». Я являюсь собственно человеком, который с 2006-го года эту идею проталкивал параллельного парламента, и для меня она не должна быть площадкой для дискуссий, она должна была быть...

С.БУНТМАН: Ну, как наш Парламент – не место для дискуссий.

Э.ЛИМОНОВ: Она должна была быть Ассамблеей, оспаривающей Государственную думу. Мы предлагали на заседании, на первой сессии Национальной Ассамблеи 17 мая мы предложили, я и мои сторонники. проголосовать именно за этот вариант.

С.БУНТМАН: Оспаривающий как? С помощью чего?

Э.ЛИМОНОВ: Я бы не хотел вдаваться в детали, уважая законы моей страны в данном случае, вынужденно уважая. Но такое предложение было внесено. Нам не позволили наши уважаемые коллеги, демократы, проголосовать путем каких-то хитрых ухищрений, якобы, у нас не было разрешения Оргкомитета на это. Поэтому сегодня Национальная Ассамблея, к сожалению, выглядит анемично, неинтересно, она не является авторитетом для граждан нашей страны. И я констатирую это с сожалением и с определенным даже бессилием. Потому что я и мои сторонники находимся в меньшинстве в руководстве Национальной Ассамблеи.

С.БУНТМАН: Я бы сейчас обратился к белорусским выбором. Очень странный вопрос: «Зачем ваши белорусские сторонники участвовали в игрушечных выборах?»

Э.ЛИМОНОВ: Ну, для меня это некоторая определенная новость. То есть сторонники не участвовали под флагом запрещенной организации или белорусской, белорусского варианта вот этой запрещенной организации. Насколько я знаю, может быть двое, кажется, если мне не изменяют мои данные, действительно участвовали в этих выборах. Ну, я думаю, тот же вопрос можно задать всей белорусской оппозиции, которая разделилась ровным счетом надвое: то есть одни участвовали, а другие не участвовали. И на мой взгляд... Меня никто не спросил, участвовать или не участвовать. Я бы, наверное, даже сказал: «Участвовать».

С.БУНТМАН: Участвовать?

Э.ЛИМОНОВ: А почему нет? Почему нет?

С.БУНТМАН: Почему? Вот почему участвовать?

Э.ЛИМОНОВ: Ну, потому что попытаться хоть как-то влиять на судьбу этой страны, своей страны. Для наших белорусских товарищей – это их страна. И каким-то образом попытаться изменить эту судьбу, не вечно же будет там Александр Григорьевич Лукашенко президентом.

С.БУНТМАН: Ну, не вечно будет – это понятно, ничто не вечно, но здесь, если посмотреть на эти выборы, как они? Вы следили за ними, за этими выборами?

Э.ЛИМОНОВ: Вы знаете, не следил, честно говоря. Не следил.

С.БУНТМАН: Не следили. И за тем, что сообщает оппозиция или наблюдатели российские или нероссийские?

Э.ЛИМОНОВ: Только общие результаты краем уха слышал.

С.БУНТМАН: Ну вот смотрите, вот этот Парламент. Вполне возможно, что сейчас он присоединится к России в признании Южной Осетии и Абхазии. Вот, такой Парламент, какой он есть в Белоруссии, нового созыва здесь будет. Вот это решение для вас будет правильным?

Э.ЛИМОНОВ: А что странного в том, что вдруг Парламент Белоруссии решит в пользу присоединения Южной Осетии к России? Я же в данном случае не Гарри Каспаров, я Эдуард Лимонов.

С.БУНТМАН: Нет, ну то есть, понимаете в чем дело? Я что пытаюсь понять. Вот я понимаю, что у вас с 92-го года единая позиция, неизменяющаяся позиция по этому вопросу. Но очень многие решения, которые вы, например, считаете правильными, как человек. стоящий на определенных идейных позициях, они могут быть приняты по совершенно непонятной, неверной и авторитарной технологии, эти решения правильные. Они остаются для вас правильными? Или есть оговорки?

Э.ЛИМОНОВ: Я, по-моему, доказал всей своей жизнью, своей биографией, что я являюсь ну, может быть, самым радикальным на сегодняшний день оппонентом этой российской власти. Я при ней находился в тюрьме 2,5 года, в моей партии никогда ни на один день не снижалось количество политзаключенных меньше чем 15 человек. Вот сейчас опять 15, это самое меньшее. А бывало и свыше пятидесяти, по временам. Поэтому не мне тут оправдываться. Но я не отказываю себе в праве мнения, которое не то, что совпадает со мнением власти, я говорил и повторяю, что если эта власть такая, какая она есть – полицейская, авторитарная, там как угодно ее назовите, однажды, может быть случайно, исходя из своих корыстных интересов, принимает, делает верный шаг, то я не приветствую эту власть, я по-прежнему... Есть старый лозунг нацболов: «Мы ненавидим правительство». Мы по-прежнему ненавидим правительство, но мы говорим «это верный шаг». Только и всего. Дальше следуют не только неверные шаги, но опять репрессии против нас в том числе. опять у нас сажают людей по всяким статьям, в том числе и по 282-й «За экстремизм», и дальше мы говорим: «А это все репрессии», «А это все – палачество».

С.БУНТМАН: То есть шаг конкретный – верный, но сути не меняет?

Э.ЛИМОНОВ: Конкретный шаг. А я вам объясню. Мое понимание истории, оно достаточно простое и я думаю близкое всем простым нормальным людям. Это нас учили в кабинетах истории, у нас висели портреты великих деятелей прошлого – от какого-нибудь Ивана Калиты, который присоединил к Москве земли, и там дальше к Екатерине Второй – она присоединила. И я вас уверяю, в других странах тоже висят такие же портреты людей, которые присоединили. И ничто на свете не заставит меня вопреки здравому смыслу приветствовать какого-нибудь Ельцина, который разрушил огромное государство, связанное причудливо различными и браками – сколько у нас миллионов смешанных браков, и территориально, и географически. Никто! Никто меня не убедит. Раньше Мазепа считался когда-то предателем, крупнейшим в истории России. Но Ельцин превзошел это. Я следую здравому смыслу: тот, кто прибавил к территории России, - тот великолепный деятель. Тот, кто отнял – отнял у нее богатства, отнял у нее то, что завоевано нашей кровью, я считаю, это плохой человек, ему не место в кабинете истории. Вот моя позиция, простая как дважды два.

С.БУНТМАН: Это территориальное увеличение, но не столь же, может быть, там, велик для любой страны. Вот, например, я всегда думаю о Швеции. Карл 12-й, который осуществлял кучу всяких завоеваний, он не самый любимый герой. Самые любимые – это деятели, которые умножали богатство Швеции, может быть в ее несколько сокращенных границах. Вот тот, кто умножает богатства по многим факторам, в уменьшившейся стране, может быть, он не менее великий деятель?

Э.ЛИМОНОВ: Ну, видите, у нас на роль героя там даже чуть ли не великим называли чуть ли не Егора Гайдара, который отнюдь не умножал богатства. То есть он их делил и отбирал. И в результате 70 миллионов человек, семей лишились своих сбережений. Я не вижу у нас пока ни одного правителя или большого государственного деятеля, достойного висеть в кабинете истории за последние 20 лет, в кабинете истории с другими великими, разновеликими, разнонаправленными – государями, большевистскими цезарями... Нет там места.

С.БУНТМАН: Среди первых задач, предположим, человека, так случилось, что образуется некая система, при которой приходит человек к власти, который стоит как и вы, может стоять перед дилеммой. Что ему первое делать? Снова приращивать территорию или настоятельно заниматься внутренним благоустройством этой страны, нашей? Вот есть ли такая дилемма? Но что делать первым?

Э.ЛИМОНОВ: Видите... Надо хотя бы избавиться, конечно, от нищих. У нас где-то назывались цифры, 22 миллиона человек. по-моему Делягин называл, действительно очень-очень бедных, у которых на тот момент прожиточный минимум был что-то, если я не ошибаюсь, 2609 рублей, кажется. Так вот ниже этого. Это где-то полгода назад озвучивались эти цифры.

С.БУНТМАН: Так первым надо хотя бы?...

Э.ЛИМОНОВ: Так вот первым все-таки надо, конечно, этих людей поднять жизнь, поднять их благосостояние безусловно. Потом на какие-то эксперименты, как внешние так и внутренние, нужно спрашивать разрешения только тогда, когда несколько лет доказал людям, что ты достоин доверия.

С.БУНТМАН: Эдуард Лимонов, и вот так вот мы, почти что на полуслове сейчас завершаем программу Особое мнение. Спасибо, приходите.

Э.ЛИМОНОВ: Спасибо вам.