Константин Ремчуков - Особое мнение - 2008-10-14

С. БУНТМАН – Добрый вечер. Константин Ремчуков - главный редактор "Независимой газеты".

К. РЕМЧУКОВ - Здравствуйте.

С. БУНТМАН – Попробуем прокомментировать назначение Дмитрия Козака вице-премьером по Сочи.

К. РЕМЧУКОВ - Серьезное решение, правильное. Скорее всего, своевременное. По многим параметрам. И потому что он очень опытный человек, и он достаточно близок к Путину, что с точки зрения аппаратного весе делает его фигурой влиятельной. И последнее время Минрегионразвития он очень часто по долгу службы занимался развитием этого региона. И скорее всего лучше многих представляет себе круг проблем, с которыми сталкивается это масштабное строительство. Поэтому я думаю, чтобы не опозориться нам и провести Олимпиаду в срок на достойном уровне, такое кадровое решение своевременно.

С. БУНТМАН – Но дело в том, что несколько было назначений Дмитрия Козака. В данном случае не столько сочинская Олимпиада, сколько Козак интересует. Потому что есть такое ощущение, что Дмитрий Козак используется, он действительно очень интересный человек, он используется не во всех своих возможностях. У меня было всегда ощущение, что он может гораздо больше. Чем узкое направление достаточно.

К. РЕМЧУКОВ - Трудно комментировать. Особенно когда не совсем согласен. Мои наблюдения показывают, что это, безусловно, дисциплинированный человек, но я пока не знаю ни одного успешно завершенного проекта Козаком. Мы помним административную реформу, за которую он отвечал. Она не то, что не завершилась, она сейчас в попятную даже то, что он…

С. БУНТМАН – По иронии судьбы получается, в своей реформе восьмой вице-премьер.

К. РЕМЧУКОВ - Занимался российско-молдавскими отношениями. Тоже очень сильно их ухудшил, мне кажется, на какое-то время были невозможны отношения с планом Козака. Дальше. Минрегионразвития. Я в своей жизни региональной проблематикой занимался очень много и профессионально и диссертацию писал и в Америке стажировался. Региональная проблематика в течение 34 лет, когда я читаю все, что в этой части написано. Я с большим нетерпением ждал, что будут сформулированы принципы региональной политики. Потому что предыдущий министр регионального развития Яковлев не мог это сделать. Мне очень хотелось понимать, у нас принципы какие, выравнивание уровня развития отсталых районов, будут ли какие-то инструменты для регионального развития. Поскольку там чисто рыночные механизмы не действуют, и центры агломерационные имеют силу притягивать к себе все типы ресурсов из провинции. И периферия отдает сначала людей, минеральные ресурсы, финансовые, сколько месяцев он занимает этот пост, я тоже не увидел. С этой точки зрения колода людей, лояльных Путину, близких, трезвых, работоспособных невелика и поэтому они манипулируют этим набором. Но практических достижений выдающихся за Козаком я лично не знаю.

С. БУНТМАН – Нам пишет Кирилл сурово: один в поле не воин и при всех достоинствах Козака он не сможет остановить пилилово, затеянное не им. Имеется в виду нецелевое использование средств.

К. РЕМЧУКОВ - Я думаю поднагнали туда огромное количество прокурорских работников и ФСБ. Притягательность этого места резко упала после того, как решение о том, чтобы не допустить распил денег привело к организационным действиям. Что ФСБ создано специальное подразделение, следит за каждым траншем и прокуратура. И в этих условиях действительно лакомость этого места стала не очевидной. Поэтому принимается такое решение назначать того, у кого хорошая репутация в глазах Путина, кто имеет репутацию честного человека. Я не думаю, что там будет беспредельный распил денег. Хотя бы, потому что в той системе ценностей, которая сложилась у нас в стране, в элите все знают, что в значительной степени это личный проект Путина.

С. БУНТМАН – Сочи и кризис. Ясно, что проект идет достаточно тяжело. Остается всего 6 лет. Как сопоставимы эти явления?

К. РЕМЧУКОВ - Если кризис продлится два года, как я думаю, когда страна выйдет из него, то даже 4-х лет хватит, но поскольку создан специальный отряд, чтобы не запускать на два года, то в течение двух лет будет делаться то, что нужно делать. И что является времяемким. Ты не можешь, условно говоря, засушить цемент за сутки. Он должен слоями сохнуть сколько положено. Вот это все будет делаться. Но то, что там проблем огромное количество, я был в Сочи недавно и видел, что там очень тяжело и пока не чувствовалось, что есть такая исполнительская воля, которая бы видоизменяла пейзаж вокруг тебя. Но 6 лет я думаю, достаточно, два года кризис. Через два года выходим. И я думаю, что успеем.

С. БУНТМАН – Все-таки через два года выходим. Это мир выходит или мы?

К. РЕМЧУКОВ - Мы вместе с миром выходим. Мы не можем выходить отдельно, потому что спрос на нашу продукцию, которая образует наше благополучие и рост, формируется мировым спросом. Пока на сегодняшний день китайцы, у них сокращается спрос, мир сейчас суетится, поэтому мы и провалились глубже, поскольку мы не совсем обычная страна. Мы даже глубже провалились, чем все развивающиеся рынки. Хотя принято говорить, что в условиях кризиса в первую очередь падают развивающиеся страны. Но даже Бразилия меньше упала, чем мы. Мы являемся страной очень своеобразной. Много берем, когда все хорошо, но и много теряем, когда все не так хорошо. Я думаю, что через два года мы выйдем. Потому что причина кризиса в том, что нужно переоценить стоимость активов. В стране произошла переоценка стоимости активов в сторону завышения. Активы стали стоить неправильно.

С. БУНТМАН – В каком сейчас состоянии кризис?

К. РЕМЧУКОВ - Он набирает обороты. Потому что власти не только у нас, но и во всем мире оказались не готовы ни к глубине кризиса, не готовы были осознать, какой набор инструментов им нужно применить для того, чтобы из него выйти. Я думаю, сегодняшнее в Америке заявление о том, что 250 млрд. долларов выделяется на покупку активов 9 крупнейших банков, это уже есть искажение той философии, которая была заложена чуть больше недели назад, когда говорили о 700 млрд. долларов. Тогда говорили о том, что деньги будут направлены на покупку плохих активов, связанных с ипотечными кредитами. Мы покупаем плохие активы, хорошие активы остаются в системе, система начинает работать. Государство купирует плохие активы. Сегодня 250 млрд. на вхождение в капитал. Тем самым, покупая долю этих банков, государство становится совладельцем банков. Вместе с совладением приходит менеджмент. То есть государство из регулятора трансформируется в управителя. Потому что если у тебя есть пакет, ты должен принимать операционные решения в том числе. Ты не можешь позволить себе, чтобы тот менеджмент, который привел к такому состоянию, продолжал делать глупости. И к этому мир не был готов. Это колоссальные изменения ментальности, в том числе западного рыночного мира. Я думаю, что нашим, поскольку ближе находятся к этому, то сейчас эти все заявления о том, что в обмен на выделяемые кредиты мы будем брать под залог активы и вполне возможно, входить в управление теми структурами, которые берут кредиты для погашения долгов. Тем самым расширение государственного управления потенциально очень большое и неожиданное. Поскольку это отрицание всех рыночных заклинаний. И с этой точки зрения мы не дошли не то, до какого-то дна. А мы просто в связи с тем, что экономика скукоживается, доверие по-прежнему не восстановлено, когда доверие не восстановлено, деловая активность замирает, и в этот момент люди начинают понимать, что то, что им казалось еще три месяца назад стоит много, на самом деле не стоит ничего. Потому что все стоят только деньги. И это изменение относительной ценности тех или иных активов, куда люди вкладывали деньги, лежит в основе кризиса. Если квартира стоила почему-то 7 тысяч или 10 тысяч долларов кв. метр, то в условиях кризиса люди понимают, что они не хотят жить в этом районе по такой цене. Поэтому банки, которые выдали кредит под обеспечение, понимают, что они взяли очень плохой кредит. Ты приходишь для деловой активности, приносишь в залог свои кв. метры, тебе говорят: старик, все будет совсем по-другому.

С. БУНТМАН – Это уже совсем другие кв. метры получается.

К. РЕМЧУКОВ - Рабочая сила, еще три месяца назад меня кошмарили люди, которые приходили, мне говорили о том, что мы стоим таких денег. Сейчас как зайки опять присылают приглашения существенно уже меньше. Потому что они понимают, что им нужно выжить. Я думаю, что как только мы перейдем, кризис приведет к восстановлению пропорций, хотя и более жесткому. Кто-то обанкротится, кто-то останется. Те, кто останется, уже спрос и предложение сформируются и у нас будет более рациональное представление о том, что стоит чего. Потому что мы, когда жили последние годы, мы понимали, что мы живем в сумасшедшем городе. Не стоит это того, потому что мы ездим по миру, мы видим, что стоит что. И по всей стране так. Несоответствие доходам людей огромного количества активов. Сейчас страна должна пройти эту коррекцию и через два года я думаю, выйдет. Поздоровее мы будем.

С. БУНТМАН – Какая цена лечения.

К. РЕМЧУКОВ - Цена будет большая. Тут масса факторов. Мне сложно судить и я не Господь Бог, чтобы это знать. Но когда два дня назад я увидел бегущую на экране Блумберга строку цены за баррель нефти «Юралс», это наша нефть, и она стала 72 доллара. А я знаю, что цена отсечения в бюджете 70 долларов. 70 долларов идет на расходы. И мы взяли все обязательства заплатить всем бюджетникам из этих денег. И только осталось два доллара, что идет в наш резервный фонд. А как только цена будет 69, мы должны уже брать из резервного. Выполнять свои бюджетные обязательства. Меня тревожит колоссально раздутые бюджетные обязательства властей. Это абсолютно не нормально. Чтобы у нас были обязательства при 70 долларах цены отсечения. И что происходит в стране, где перестают исполнять обязательства перед бюджетниками, мы знаем. Не хочется в это верить, но мне кажется такие риски огромные. 37% рост бюджетных расходов в прошлом году, в этом году процентов 45%. Вот как с этим справляться, конечно, тут требуется коррекция. И серьезное мужество, в том числе и политическое властей, поскольку сил политических, которые могли декларировать необходимость сокращения расходов, нет. Потому что все играют в популизм. Ответственность должна брать на себя власть, которая говорит: мы должны жить по средствам. Мы планировали увеличить расходы, да, у нас были средства. Сейчас, когда средств нет, дорогие друзья… и когда власть пользуется доверием, а мы из этого исходим, народ поймет. Если продолжать обманывать и бояться сказать людям правду и продолжать удерживать эти расходы, то будет хуже. Цена будет определяться способностью власти говорить по существу и ответственно с людьми. Если сложно говорить: нам сложно, ребята. Но никак не замалчивать проблемы. Потому что уведомлен, значит предупрежден. Если держать разговорами, а люди не могут о себе не заботиться, значит, они будут узнавать искаженную правду. И скорее источник паники может быть в недосказе со стороны власти. Мне кажется, тут сейчас все поучатся, как вести себя в новых условиях при высоком рейтинге.

С. БУНТМАН – Многое зависит от способности учиться и реально оценивать происходящее и вовремя сказанное слово. Когда это действительно вызывает доверие, а не новую волну недоверия уже к реальным фразам. Масса народу недоумевают по поводу исландской истории.

К. РЕМЧУКОВ - Это странная история. Достоверной версии нет. У нас в газете была версия, но тоже не совсем достоверная. Потому что мы пытаемся разобраться, почему Алексей Кудрин считает, что очень хорошо дать 4 млрд. Исландии. Англия и США на просьбу Исландии ответили жестким отказом. Исландия обиделась на Англию и США, какие же вы нам друзья теперь. И обратились к нам. Кудрин говорит: поможем. И не только Исландии. Если к нам кто-то обратится, типа в условиях кризиса нужно подставлять плечо другим. Мне кажется это не совсем правильно. Я могу ошибаться. Я не Кудрин. Мне кажется, что надо дойти в первую очередь в помощи до всех своих, потому что у нас большие колоссальные проблемы с помощью здесь. Цифры, которые озвучиваются по федеральным каналам о принятых решениях о выделении, остаются цифрами, потому что реального механизма, каким образом эти деньги будут переданы сначала маленькому количеству банков, потом будет пропульсировано в экономику. Механизма нет. Мы встречались с крупными руководителями, которые говорят: мы не заинтересованы в проталкивании этих денег. Потому что я коммерческий банк, я отвечаю за своих акционеров и вкладчиков. У меня нет стимулов проталкивать дальше в экономику. Поэтому это задача правительства прописать процедуру, каким образом эти 950 млрд. дойдут до мелкого, среднего бизнеса. Мы готовы подставить плечо каким-то исландцам, я не понимаю. Слухи разные ходят.

С. БУНТМАН – Сразу подозрение, что что-то здесь не то.

К. РЕМЧУКОВ - Что якобы могли быть и какие-то деньги каких-то крупных людей, и они хотят спасти эту систему. Либо какие-то стратегические интересы. Политические в том числе. И в последующем разговоре по разделу шельфа Северного. Но это слухи. У меня нет достоверных данных. Мне кажется, странным вообще любая история, направленная на то, чтобы отдавать деньги из страны, будь то зарубежные страны, помогать им оружием, деньгами, мне кажется это не актуально. Мои журналисты писали, что мы в последние годы списали 35 млрд. долларов долгов, которые в МВФ накопились у нас. Мы что такие богатые. Понятно, что когда денег много, мы вели себя типа третий мир бедный, давайте им спишем. Но 35 млрд. мы же в свое время оторвали из текущего потребления наших граждан. Когда поставляли в Эфиопию, Анголу оружие. Конечно мы за него, из Ирака, Ливии не получили никаких денег. А потом мы спишем.

С. БУНТМАН – Может быть это реалистический взгляд, все равно не получишь ничего.

К. РЕМЧУКОВ - Списывать можно. Но зачем давать. Раз мы не умеем взимать, я не против давать, если это даст большой крючок, и мы повесим всех за шкирку всех, кому мы дали. Будем манипулировать режимами, допускать наши нефтяные компании к разработке их месторождений. А то получается, как только режим, кому мы даем деньги, свергается, новый режим говорит: вы давали тоталитарному неправильному режиму, вы вообще, наверное, преступники даже. Поэтому скажите нам спасибо, что мы на вас в суд не подадим. Поэтому лучше списывайте. Этой логики я не понимаю. Исландии, которой отдали Англия, Америка, конечно, они сейчас подмочили свою репутацию тем, что они запалили свою финансовую систему. Мы не можем на них смотреть и говорить, ну это люди с хорошим риск-менеджментом. У них большой кризис. И, тем не менее, они не дали Исландии, которая находится в их сфере интересов. Чего нам лезть туда. У нас, что лучший риск-менеджмент страновой. Что мы лучше понимаем, как страна со 100 млрд. евро долгов вернет нам эти 4 млрд. Что случится там? Они канут.

С. БУНТМАН – Пока не будет внятного объяснения, кроме того, что мы поможем всем, кто нас попросит, будут справедливы любые версии. Вы говорили, что участие государства не как регулятора, а как руководителя уже и собственника и менеджера, но предположим, кризис удалось преодолеть в мире, из этого будут выходить из этой ситуации или это новая ситуация?

К. РЕМЧУКОВ - Я вчера слушал внимательно пресс-конференцию Брауна и министра финансов. Они абсолютно четко сказали, что как только ситуация нормализуется, мы продадим доли, которые мы купили частным инвесторам. Это очень ясное и хорошее заявление. Я верю Брауну, что они так и будут делать, поскольку так общественное мнение… Американцы, скорее всего, будут делать то же самое. На самом деле, скорее всего, в этих условиях другого способа восстановить доверие не было. Это шаги по восстановлению доверия на рынках. Страхование сделок на межбанковском рынке. Нет доверия на межбанковском рынке и как ты его… Потом говоришь: мы страхуем все сделки. А, вы страхуете все сделки. Государство. Хорошо, начинает какая-то экономическая активность возобновляться. Поэтому с этой точки зрения я думаю, что все выйдут. У меня другая проблема. Ни одна структура, вот федеральная резервная система, которая вошла в капитал многих компаний, у них же нет подразделения, которое занимается ежедневной операционной деятельностью. Там хорошие замечательные люди. Доктора наук. Но сегодня надо принимать решения по таким-то операциям. Просто отсутствие адекватно образованного, имеющего опыт персонала, который должен вмешиваться в этот процесс управления. С этой точки зрения тут тоже возникают новые риски. Что государство может настропалить, выражаясь простым языком, столько, что мы потом после кризиса еще будем расхлебывать ошибки менеджмента, который придет со стороны государства. Поэтому здесь надо не зарываться.

С. БУНТМАН – Где можно, рулить, а где нужно доверить менеджменту и только приглядывать. Претендер из Санкт-Петербурга говорит: когда горит дом, а хозяин помогает соседу строить веранду, это значит, что у него с соседской женой шуры-муры. Или он толстовец.

К. РЕМЧУКОВ - Или он претендер.

С. БУНТМАН – Сармат я знаю этого слушателя, и ждал от него именно этого: за долг в 4 млрд. Исландия обязана и должна признать Южную Осетию и Абхазию.

К. РЕМЧУКОВ - Цена признания. Это мы будем в ту строчку, которая будет говорить нам, цена признания Южной Осетии и Абхазии. Если они признают, мы скажем: плюс еще 4 млрд. Если денег не жалко ни на Южную Осетию, ни на Абхазию, ни на Венесуэлу, ни на Исландию, но просто интернационализм как основа нашей политики в течение многих десятилетий был. И люди очень волновались, как на Кубе, в Анголе, Корее, во Вьетнаме. Мы же очень отзывчивая нация. Но оказалось, провальная, эта стратегия удерживает мир в орбите своих интересов в момент, когда у тебя заканчиваются деньги, не работает. Тебя предают. Потому что коррумпированные элиты решают свои задачи на основе нашей помощи. Как только мы не можем денежки кому-то дать, вдруг выясняется, что мы и империалисты, и колонизаторы и вообще гегемонисты. Мы же помним в конце 80-х стремление всех республик выйти из состава страны. Потому что всем казалось, что каждая страна заживет, будучи независимой лучше, чем в едином Советском Союзе. При этом у России всегда было ощущение, что мы наоборот всех кормим. Но как только денег у Горбачева не было, порошка нет, сахара нет, талоны на сигареты, на водку. С этого момента люди начинают интересоваться интернациональной политикой под другим углом зрения. Мне кажется, весь опыт колоссального влияния в мире, создания суперамбиций, подкрепленных материальными военными и финансовыми потоками, чему-то должен учить. Не работает. Авторитетным можно быть, только если у тебя все будет в порядке в доме. Когда к тебе будут хотеть придти, перетащить инвестиции и зарабатывать в стране. Это единственная стратегия становиться великим.

С. БУНТМАН – А почему же наступают на эти же…

К. РЕМЧУКОВ - Может быть, плохо учились. Может, не изучали чего-то. Может быть какие-то идеалы, ценности дедушек, Горбачев же говорил, что я верен идеалам своего дедушки. Социализм. Уже когда все трещало по швам, бывает такая зашоренность.

С. БУНТМАН – Кто у нас дедушка тогда?

К. РЕМЧУКОВ - Там дедушки у всех были. Мы не знаем, что они говорили, трепали по вихрам и говорили: слушай, давай еще… Мне кажется, совершенно эти 20 лет должны были выработать устойчивое представление о том, что лежит в основе величия России. Эта путаница в мозгах, которую всяческие адепты экспансионистского курса пытаются яростно пропагандировать, что величие России, когда наши будут самолеты там, авианосцы там, группировки там. Мы будем входить в какие-то страны. Они говорят эту чушь и им никто сильно не возражает. Но такое ощущение, что власть вроде бы и поддерживает такую точку зрения. А мне кажется, что эти годы показали, самые счастливые годы в нашей жизни были, когда мы меньше всего совали нос в чужие дела.

С. БУНТМАН – Ну например.

К. РЕМЧУКОВ - Когда экономическая конъюнктура стала получше, в 2000 годы и не было ярко выраженных экспансионистских планов. За исключением некоторых соседей, когда у них выборы проходили. У нас самый высокий экономический рост был, потребление. Этот бум, который случился. И не было никаких заявлений относительно того, что у нас круглосуточное дежурство, выходят наши бомбардировщики стратегические. Что мы по всему миру будем пускать корабли, подводные лодки, что мы будем создавать какие-то немыслимые авианосные группировки. Таких слов не было. А уже деньги пошли. Мне кажется, у нас был удивительный рост изменения уклада жизни страны. Люди стали жить лучше. Стали себя больше уважать. И нас стали больше уважать. Как только мы начали мыслить категориями империализма, даже локального, регионального, все подкосилось. Поэтому я не сторонник двигаться куда-то за рамки своей территории.

С. БУНТМАН – Странная ситуация. Чем-то надо компенсировать именно то, что сейчас будет несладко. Здесь легко поискать бы виноватых, и поискать бы другие не материальные ценности. Для народа.

К. РЕМЧУКОВ - Мне кажется, что можно так рассуждать, а можно с народом говорить и объяснять, в том числе как надо себя вести в условиях кризиса. Как преодолевать сложности на работе, проблемы в бизнесе, какую устойчивость вырабатывать. Какие институты должны подключиться, чтобы помогать людям перепрофилироваться. Как должны заработать эти институты, когда люди высвобождаются по одной профессии, но имеют достаточно высокое образование, и им добавляют каких-то новых навыков и может быть небольшой старт, чтобы они могли что-то попробовать. Если хотят маленькими предпринимателями. Либо уйти в другую сферу услуг. Мне кажется это время активного развития институтов, адаптация людей к изменяющейся конъюнктуре нашей жизни. Потому что отличительная особенность нынешней фазы развития России то, что неопределенность в жизни людей является доминирующим условием существования. Определенности больше нет. И мы сейчас видим, что мы несколько месяцев назад были на вершине, волна как на виндсерфе, сейчас покатились стремительно вниз.

С. БУНТМАН – Но для этого надо принимать какую-то позу, распределять вес, чтобы поймать волну.

К. РЕМЧУКОВ - Кто-то свалится. Просто мы всегда говорили, что общество может адаптироваться лучше или хуже. Если каждый кризис будет приводить к каким-то сломам, социальным революциям, закручиванию гаек, ужесточению политического режима, мы никогда не выйдем из этой ситуации. Потому что сейчас меня лично не устраивает, что в условиях кризиса я не слышу голоса депутатов. Они часто жалуются, что престиж депутатской власти небольшой. Вот кризис это беда. Настоящий друг – друг в беде. Друг в беде должен что-то говорить. Когда Полсон и Буш предложили пакет в 700 млрд. и сказали, срочно нужно принимать. Завалили в конгрессе республиканцы. Не демократы. Почему - когда они вышли из этого переговорного процесса, выяснилось, что добавили план Полсона и Буша тем, что самостоятельным крылом, которое будет участвовать в управлении этим 700 млрд. будут депутаты, конгрессмены. Второе – финансовые регуляторы. И третье - Белый дом, администрация. То есть три составных власти американской теперь будут управлять. Доверие в обществе есть. Потому что часть людей доверяет конгрессменам, часть финансистам, часть Белому дому. И этот консенсус даже симпатий в обществе приводит к тому, что они сейчас будут делать и выходить. У нас мы видим, что только исполнительная власть принимает какие-то решения. Правильные, неправильные, но принимают. Депутаты молчат. Дискуссии в обществе нет. Все говорят, не надо дискутировать, это отразится на настроении…

С. БУНТМАН – Быстро принимать решения.

К. РЕМЧУКОВ - Но дискуссия не значит, что надо месяцами вести. Просто качество принимаемых решений в результате дискуссии может повыситься. И доверие общества, что с ним говорят серьезно. А если говорят только об американском кризисе, то это ограниченная стратегия, потому что говорили, что кризис американский, а сейчас два дня в Америке растет Доу-Джонс. Американская экономика пошла на подъем, фондовый рынок поверил американским властям.

С. БУНТМАН – Юго-Запад пошел на подъем после решения «семерки». За исключением Китая и Тайваня.

К. РЕМЧУКОВ - Поэтому мне кажется, что все-таки наше общество достаточно созрело и грамотное, чтобы участвовать в серьезном разговоре или присутствовать при серьезном разговоре. Чтобы не зажимали на каналах эту тему. Что все хорошо. У кого-то все плохо. А люди слушают радио, смотрят в Интернете, конечно, они информированы. Но от того, что власть им говорит не все, у них утрачивается доверие к тому, когда она говорит, может быть говорит серьезно.

С. БУНТМАН – Правильная идея, не надо сеять паники. Не надо заниматься желтизной оголтелой. Давайте побежим в банки, вынем, засунем, неизвестно куда денем. Побежим все спасать. Но поняли как-то слишком буквально. И придушили всякую информацию. Даже само слово «кризис» почему-то считается ужасным.

К. РЕМЧУКОВ - Если не говорить о кризисе, то это не значит предотвращать панику. Если говорить о кризисе, но умно говорить, это не значит сеять панику. По-прежнему примитивные какие-то категории. Ты сказал так, - ты враг. Ты в условиях кризиса говоришь о кризисе, - ты пятая колонна. Мне кажется, эта примитивная риторика она не работает в пользу тех, кому кажется, что сокрытие всех вещей, потому что все-таки общество изменилось, и самый динамичный класс сильно погряз в долгах. Средний класс. Потому что потребительский кредит он колоссальных размеров достиг. Потому что люди потребляют существенно больше, чем они зарабатывают. Они просто сорвались с катушек. Машины меняются модели. Это же очередная волна будет очень серьезная. Почему ритейлерам столько денег дают. Потому что все очень боятся, что с этой стороны как только пойдет… Поэтому мне кажется, что говорить надо серьезно, много, умно, разнообразно. Так, чтобы люди понимали, что мы вступаем в очень интересную и ответственную пору развития.

С. БУНТМАН – Это взрослая жизнь. Это была программа «Особое мнение».