Леонид Млечин - Особое мнение - 2009-02-23

Л.ГУЛЬКО: Здравствуйте. Это «Особое мнение». Меня зовут Лев Гулько. В студии, как всегда, журналист Леонид Млечин. Добрый вечер, Леонид.

Л.МЛЕЧИН: Добрый вечер.

Л.ГУЛЬКО: Начнем. Сегодня в России, сегодня 23 февраля, отмечают День защитника отечества. Ну, кстати, не только в России, между прочим. Немножко на Украине отмечают.

Л.МЛЕЧИН: В Белоруссии.

Л.ГУЛЬКО: В Белоруссии отмечают. Да и в странах дальнего зарубежья.

Л.МЛЕЧИН: В Белоруссии хорошо отмечают. Я в прошлом году там был. И там, на так называемой линии Сталина – у них такой музей под открытым небом – было совершенно чудесное представление об истории, трогательное, кстати говоря. Было множество детей. В общем, очень много людей, и прекрасное такое театрализованное представление, очень хорошее, об истории вооруженных сил. Я смотрел не без слез на глазах, сознаюсь.

Л.ГУЛЬКО: Как вы вообще относитесь к этому празднику? Потому что понятно, вот, знаете какие-то полярные совершенно мнения. Я сегодня слышал, кто-то говорит, там, и плюется при этом, кто-то, у кого-то слезы наворачиваются на глаза. Я ни с теми, ни с другими не согласен, честно вам скажу. Потому что у меня, на самом деле, нормальное отношение к этому. Ну, есть такой праздник, да. Ну что?

Л.МЛЕЧИН: Я, скорее, в сторону тех, у кого слезы наворачиваются, я, может быть, слишком сентиментален. Вы знаете, несколько дней назад собрались мы в небольшой компании, люди моего возраста, 8 человек. И вдруг посмотрел и вспомнил, что у 7-ми из 8-ми отцы прошли фронт полностью, а еще у одной женщины, близкой мне, еще и мама была на фронте медсестрой. То есть для людей моего поколения, Вооруженные силы – это что-то такое, очень серьезное. Но из этого, кстати говоря, и следует обостренный интерес к тому, что у нас происходит в армии, на что военные профессиональные часто обижаются, не понимая, что это не такое вот стороннее у нас, вот «Что это у вас там не так?». А это горечь и боль, которые существуют реально. И если говорить о Вооруженных силах сегодня, об их бедственном положении, то сейчас замедлились даже те предложения, которые министр обороны разработал и начальникам Генерального штаба они их предложили, и вроде их поддержали. А сейчас из-за денег...

Л.ГУЛЬКО: Вы реформу имеете в виду?

Л.МЛЕЧИН: Ну, слово «реформа» я бы не стал... Это называется реформой.

Л.ГУЛЬКО: Нет. Просто сегодня от Владивостока до Москвы идут пикеты. Вот для того, чтобы высказать свое мнение против той военной реформы, ну, в основном, конечно, коммунисты.

Л.МЛЕЧИН: Я думаю, что они не правы. Они глубоко не правы. Это идет от полного непонимания того, что если с Вооруженными силами ничего не делать, то там ничего не изменится, они будут волочить жалкое существование. Жалкое существование. Конечно, у нас страна и без того бедная – это сейчас в момент кризиса стало очевидно. То есть когда тоненькая пленочка относительного благополучия, благодаря нефтедолларам и газодолларам, исчезла, то одни только подскочившие цены на лекарства обнажили бедность большого числа людей. И Вооруженные силы у нас находятся в бедственном положении. И сейчас будут говорить, что денег нет, поэтому мы даже этого делать не будем. Так вот, при нынешней системе денег там не хватит никогда. Потому что вся организация Вооруженных сил нуждается в коренной ломке. Вот я сейчас на простом примере это объясню. Вот, вице-премьер Сергей Иванов недавно признал, что большие проблемы с ракетой «Булава» - это морская.

Л.ГУЛЬКО: На заводском уровне, причем.

Л.МЛЕЧИН: Совершенно верно. Значит, это уже лет 9 продолжается. Но когда он был министром, он все время докладывал, что очень успешно все дело идет. Я на него ничего не хочу сваливать: что ему докладывали, то он и высказывал. Он попал в ловушку, в которую до него попадали министры обороны не только в нашей стране, но и во многих других. И они будут попадать всегда, пока не будет изменена система. Вот, скажем, закупками Вооруженных сил должны ведать гражданские люди. Вот, как это должно было быть сделано? Должен быть заместитель министра по закупкам вооружений.

Л.ГУЛЬКО: А почему гражданский заместитель?

Л.МЛЕЧИН: Сейчас расскажу. И у него управление, состоящее из экспертов гражданских, то есть людей, не связанных с Вооруженными силами и с этой системой, которые поработают лет 5 и уйдут. И они не боятся посчитать, а сколько будет стоить эта реальная ракета? Ведь как происходит, как происходило в других странах тоже? Конструкторское бюро, откликаясь на пожелание стратегических ракетных сил, представляет: «Вот вам ракета для новой подводной лодки, вот ракета морского базирования, такая-то, замечательная. Мы ее построим через 5 лет, стоить она будет 3 миллиарда долларов – условная цифра». Смотрят: хорошая ракета, 3 миллиарда мы найдем, через 5 лет у нас будет готова подводная лодка с ракетой, раз – и она вышла в море, в океан, вернее. Через 5 лет выясняется, что ракету эту надо строить еще 10 лет, стоить она будет не 3 миллиарда, а 9. И представители производителя, они принесут...

Л.ГУЛЬКО: А деньги, уже вот эти миллиарды – уже пошли на производство?

Л.МЛЕЧИН: Так, уже потрачены. Конечно. Уже 3 потрачены обещанные.

Л.ГУЛЬКО: Надо до конца доводить.

Л.МЛЕЧИН: Совершенно верно. Надо доводить до конца. И они объясняют, почему – потому что там подорожали цены на цинк, а там на висмут, а там еще что-то, а рабочих пришлось изыскать из Станкина, но построить. Все выглядит логично. И Министерство обороны что делает? Оно забирает те деньги, которые должны были пойти на что-то, и отправляет на эту ракету. И так происходило везде и всегда, пока в некоторых странах не пришли к выводу, что к созданию оружия нужно тоже относиться как к обычному бизнесу. И создается ракета по тем же самым законам: вот тебе приносят обоснование, она дается гражданским экспертам, которые говорят «Извините, ракета будет построена через 12 лет и будет стоить 12 миллиардов долларов». И тогда министр обороны смотрит, есть ли у него возможность ждать 12 лет? Есть ли у него на эти годы эти 12 миллиардов долларов? Или, может быть, лучше ему построить беспилотные самолеты-разведчики, в которых нуждаются сухопутные силы и так далее? Если ситуация такая, что стране нужны эти ракеты – значит, он с открытыми глазами отдает все деньги на ракету.

Л.ГУЛЬКО: Или министр обороны идет в Парламент и просит эти деньги.

Л.МЛЕЧИН: И объясняет, что надо так. Или он понимает, что не надо, давайте мы от этой ракеты откажемся, нет нужды, вот сейчас прямо, страна без нее обойдется. А нужно то-то, то-то и то-то. Но для этого же нужна, повторяю... Почему гражданские? Потому что эти люди не связаны с военным ведомством, над ними не довлеет начальство. Его не может вызвать генерал и сказать: «Что такое?» - «Объясняю. Ракета будет стоить 12...» - «Измените свое мнение!» Что после этого отвечает военный? «Есть, товарищ генерал!» - другого ответа в армии быть не может.

Л.ГУЛЬКО: А зачем генерал будет говорить «Измените свое мнение»? Я не очень понимаю. Ну что генералу-то от этого?

Л.МЛЕЧИН: Генералу ракета нужна! Нет. Его ничего не интересует. Генерал – не экономист.

Л.ГУЛЬКО: Ну, генерал же понимает, что она стоит 12 миллиардов, а за 3 не сделает он никак.

Л.МЛЕЧИН: Нет. У генерала свой ведомственный интерес, он отвечает за стратегические силы на подводных лодках.

Л.ГУЛЬКО: Где хотите – там и берите.

Л.МЛЕЧИН: Конечно. Ему нужны ракеты. И он, по-своему, прав. Но для этого существует министр обороны гражданский, политическое руководство, которое вместе с Генеральным штабом прикидывают и говорят: «Нет, эта ракета нам не нужна. Мы обойдемся, есть более важные для нас цели». Но более того, как это управление должно было бы работать? Оно должно было бы иметь экспертную базу вообще вне Министерства обороны. То есть сеть научных центров, которые работают с Министерством обороны по контрактам. Причем во всех сферах.

Л.ГУЛЬКО: У нас так было. Ну, только не контракт был, а госзаказ.

Л.МЛЕЧИН: Это разные вещи. У нас все научно-исследовательские институты в системе Министерства обороны. Это подчиненные. Это – то же самое: «Товарищ полковник, измените свое мнение, измените цифры в докладе и доложите то, что я от вас требую». А если я гражданский специалист, меня взяли, там, из корпорации нефтяной или из «Тройки-Диалог», или еще откуда-то, из Министерства финансов, я тут в этом институте работаю. Вы мне принесли проект создания, я не знаю, по новой подводной лодке. Он вам посчитал: не годится подводная лодка за эти деньги, не может быть построена – она устареет с момента ее спуска на воду. И он об этом докладывает. Вы не согласны – я ушел.

Л.ГУЛЬКО: То есть, та самая форма, которую затеял наш гражданский министр, она же шла в положительном направлении?

Л.МЛЕЧИН: Совершенно верно. Я вообще, кстати говоря, довольно не одобряю такие высокомерные снобистские его слова – я с ним не знаком, просто сужу по его делам – ну, он мебельщик, что он понимает. Он понимает в том, что у него существует огромное хозяйство, в котором пропадают любые деньги. И осмелюсь сказать, что какие бы деньги ни были закачаны в это ведомство, они все равно пропадут и не принесут эффекта. И он понимает: надо избавляться от того, что не нужно. Как минимум. Надо делать прозрачные потоки, нужно понимать, что. Но он один. Ну, там есть еще госпожа Куделина, которая ведает, еще несколько помощников. Все Министерство обороны, все должно состоять из гражданских людей – оно не занимается военными вопросами.

Л.ГУЛЬКО: А Генштаб – там уже...

Л.МЛЕЧИН: Совершенно верно. Министерство обороны не решает.

Л.ГУЛЬКО: Как бы отдельная их функция.

Л.МЛЕЧИН: Конечно. Куда танки, как должны танки совершать бросок ночной – это ихнее дело и называется боевой подготовкой. Министерство обороны создает для армии то, что ей нужно. Но там еще много других вопросов возникает. У нас же вообще нет экспертной среды. Вот правильно говорит мне хорошо знакомый господин (НЕРАЗБОРЧИВО) – он член Общественного совета при Министерстве обороны – он как старый военный разведчик, старый в смысле опыта, настоящий военный разведчик и занимавшийся изучением иностранных армий, он знает, о чем идет речь. У нас вообще нет экспертного сообщества, которое могло бы Министерству обороны и министру предлагать различные варианты решения этих проблем. А там множество. Я думаю – я, конечно, не принадлежу к числу получателей утренней сводки главного разведывательного управления Генерального штаба – но могу предположить по старому опыту, что оно точно так же действует в интересах своего ведомства. Значит, если Генеральный штаб чего-то требует, то он прикладывает к этому справку из Главного разведывательного управления о том, что в Соединенных Штатах таких ракет уже миллион. И Главное разведывательное управление не может сказать, что не миллион, а только 10. Потому что точно так же вызывают военного разведчика и говорят: «Измените ваше мнение, товарищ полковник».

Л.ГУЛЬКО: А с другой стороны, в Соединенных Штатах, там также действуют ребята, которые выбивают себе деньги из бюджета?

Л.МЛЕЧИН: Там хуже, к сожалению. Для них хуже. Беда состоит в том, что у них разведывательное управление подчиняется министру обороны, гражданскому человеку. И значит обмануть его могут очень относительно. А там существует огромная экспертная среда, существуют институты научно-исследовательские, которые работают по контракту с Министерством обороны, и вся сфера закупки и производства управляется гражданскими людьми, которые не могут себе позволить это сделать. Плюс существует Конгресс комитета Вооруженных сил, который тщательно изучает. И знаете, ведь были же страшные вещи. Вот, скажем, Главное разведывательное управление докладывало нашему Генеральному штабу, что Соединенные Штаты могут производить 50 тысяч танков в год. А реальные возможности Соединенных Штатов составляли тысячу танков. Но если американцы могут произвести 50 тысяч, мы же тоже должны произвести 50 тысяч! Плюс докладывают, что 25 тысяч – Западная Германия, 10 тысяч – Япония, которая вообще танков не выпускала. А мы должны иметь столько же, сколько они все вместе взятые. Вот что это такое. Отсюда огромная неповоротливая военная экономика, которая сориентирована на выпуск вот этого не высокоточного, а устаревшего вооружения, но которое ставится на поток и оно дешевое. Потому что у нас в руководстве Вооруженных сил засилье танкистов, они опираются на опыт Второй мировой войны, они правильно опираются. Это война, в которой советская военная наука и советское оружие победили. Но это было давно.

Л.ГУЛЬКО: Но уже все говорят, что следующая, не дай Бог, будет не танковая война – это уже все знают.

Л.МЛЕЧИН: Конечно. Ведь это же видно. Вот августовская война небольшая. И что происходит? Российская армия воюет с крохотным государством и крохотной армией. Но командующий армией не может вызвать армейскую авиацию, то есть вертолеты, чтобы подавить тех, кто нападает на штабную колонну. У него нет ни средств связи, ни возможности, у него нет права вызвать армейскую авиацию: он должен докладывать начальству, начальство должно связаться с командованием авиации, а оно, может быть, пришлет. А может быть, и не пришлет, если не дозвониться.

Л.ГУЛЬКО: Смотрите. Мы вот так вот плавно перешли к нашему Генштабу, который говорит, что обустройство российских военных баз в Южной Осетии и Абхазии завершится к концу года. Вот и будет связь. Об этом сегодня сообщил журналистам начальник Генштаба Вооруженных сил генерал армии Николай Макаров, находящийся в Абу-даби на международной выставке вооружений, где мы присутствуем. «Мы обещали, что к концу 2009-го эти базы будут обустроены. Эта работа ведется и ведется по плану», - сказал Макаров.

Л.МЛЕЧИН: Базы не обустроят. Дело ведь не в базах, а в структуре Вооруженных сил, при которой командир дивизии – ну, сейчас вот вся меняется структура, даже бригада – не имеет права вызвать армейскую авиацию, огонь артиллерии, ему просто нет такой возможности. А это и есть отсталость Вооруженных сил. Потому что не только командир бригады, а и командир пехотной роты, стрелковой роты, наступающей должен иметь такую возможность. У него должны быть беспилотные самолеты-разведчики, которым позволено заглянуть, что там за холмом? Там боевики! Нет, он должен подняться и получить пулю в лоб. А он должен послать туда беспилотный самолет-разведчик, который в реальном масштабе времени показывает. После этого вызывает огонь артиллерии, и он не несет потерь.

Л.ГУЛЬКО: А в новой реформе это все заложено?

Л.МЛЕЧИН: Нет. Нет, нет. Но движение в эту сторону. Но такие радикальные вещи – они не могут решиться. Посмотрите, министр обороны-то там один гражданский, а остальные-то все генералы. Я, конечно, не присутствовал на этих совещаниях и на коллегиях, но могу себе представить, что этим людям очень трудно отказаться от того, к чему они привыкли. Они так жили всегда.

Л.ГУЛЬКО: Ну, они же все боятся сокращений, эти люди, кстати, между прочим.

Л.МЛЕЧИН: Ничего. Видите, обошлось.

Л.ГУЛЬКО: Ну, кризис помог, понимаете? Кризис помог. Нет?

Л.МЛЕЧИН: Всегда что-нибудь помогает. Я вас уверяю. Две вещи у нас не проходят. Первая – это попытка ограничить пребывание высших должностных лиц на своих должностях в течение короткого срока – никогда, даже в программу партии заносили и ничего не вышло. И вторая – сократить начальство. 2 вещи не происходят.

Л.ГУЛЬКО: Но тогда как осуществить военную реформу, если эти люди, старые останутся на своих местах? Если вот, как-то вот, это, вы говорите один министр обороны – гражданский. Ну, Любовь Куделина еще. Как они эту махину?

Л.МЛЕЧИН: Ну, вы знаете, во-первых, сам факт назначения министра обороны и его действия показывают, что некое сознание этого есть у руководства страны. Если это распространится достаточно широко и все те люди, которые, как мы, уважают, любят и ценят армию, поймут, что для нее нужно сделать нечто большее, чем произносить 23 февраля красивые глаза, а ей нужно помочь реально... Вот если это широко распространится, тогда что-то произойдет. Вот, вы понимаете, что вот сейчас сделали? Каждый 10-й офицер, ну, практически, они с января получают нормальные деньги. Комвзвода 40 тысяч принес домой помимо зарплаты, летчик – 60 тысяч. Ну, в Москве-то, может, не такие уж огромные деньги, а в гарнизоне это здорово. Но только каждый 10-й. А это вот должно быть у каждого военного, чтобы он в принципе не думал, что, вот из 40 тысяч, ну, с зарплатой, значит 50 тысяч. С этого должна начинаться военная карьера офицера. То есть тем, чтобы он вообще не думал на службе о деньгах, где ему заработать, как там будет жена выкручиваться. Но этого не произойдет никогда, если Вооруженные силы не будут реформированы в нормальном смысле этого слова полностью. Так деньги вот будут ухать неизвестно куда, потому что это плохо организованное предприятие, плохо организованная контора.

Л.ГУЛЬКО: А сейчас еще и кризис. Видите, как все достаточно сложно.

Л.МЛЕЧИН: Кризис дает возможность для правильной реорганизации. Не останавливаться надо, а, наоборот, идти вперед, отсекать все ненужное, преобразовывать, делать это нормально.

Л.ГУЛЬКО: Есть вот отклики на нашу с вами беседу, естественно. Я вот сейчас открыл наш эфирный экранчик. «У них как воровство, так секретно». Ну, знаете, как люди реагируют, да? Все воруют, в том числе и в Вооруженных силах.

Л.МЛЕЧИН: Ну, кстати, цифры довольно большие. Сейчас вот заместитель Генерального прокурора по военным делам называл страшную цифру.

Л.ГУЛЬКО: «Объясните на простом примере, почему у реформаторов вечно нет денег, тогда как раньше и на армию, и на пенсии денег было достаточно? Макс».

Л.МЛЕЧИН: Что значит «денег было достаточно»? Ну, вся страна работала как военный лагерь, на производство всего этого, и все омертвили. Потом десятки тысяч танков не знали куда девать. Все это пропало. Вы знаете, что все вот это, что было произведено, оно все пропало. И страна бедная, и промышленность не развитая. Потому что если бы она не была так ориентирована на оборонный заказ, она была бы ориентирована на рынок. Почему в развитых странах военный заказ не только не мешает промышленности развиваться, а помогает? Потому что заказывают новое, новейшее оружие, и вроде как они продвинулись. Танков в таких количествах никто не производит, зато появилось высокоточное оружие, которое позволяет избежать потерь. Просто надо менять взгляд, полностью. И полностью менять структуру военной жизни.

Л.ГУЛЬКО: То есть нужна новая мотивация для тех людей? В том числе и для Вооруженных сил, да?

Л.МЛЕЧИН: Нужно, прежде всего, создать среду критически мыслящих военных экспертов, которые это бы разрабатывали.

Л.ГУЛЬКО: Да они есть же у нас.

Л.МЛЕЧИН: Их очень мало.

Л.ГУЛЬКО: Мало?

Л.МЛЕЧИН: Если сравнить с тем количеством людей, которые в Соединенных Штатах пишут о военных делах, ничтожно. Я выписываю всю военную прессу, которая у нас открытая, все читаю, включая журнал «Военная мысль» издания Генерального штаба. Я стараюсь следить за всеми документами, доступными гражданскому человеку. Да все очень скромно. Размышление все носит очень скромный характер.

Л.ГУЛЬКО: То есть закрыто все?

Л.МЛЕЧИН: Да нет, люди не решаются. Потому что это действующие военные, они не решаются выйти за грань того, что им военные велят, начальство. А гражданских специалистов у нас минимальное количество, у многих нет трибуны, они не организованы, нет институтов!

Л.ГУЛЬКО: Где их взять, если их нет?

Л.МЛЕЧИН: Находятся.

Л.ГУЛЬКО: Откуда они возьмутся? Готовить в институтах?

Л.МЛЕЧИН: Да нет, они появятся. Дайте им возможность, создайте институт, создайте форму. Знаете, что в советские времена в Институте мировой экономики и международных отношений существовал огромный отдел, занимавшийся изучением Вооруженных сил и армий иностранных государств?

Л.ГУЛЬКО: Ну, я могу себе представить.

Л.МЛЕЧИН: Он был закрытый.

Л.ГУЛЬКО: Конечно.

Л.МЛЕЧИН: Но там сидело огромное количество компетентных специалистов. Они создавали работы, которые шли наверх и, кстати говоря, ГРУ – Главное разведуправление, было недовольно, потому что их цифры кардинально расходились с теми, что они поставляли Генштабу, пытались этот отдел уничтожить, кстати говоря – то есть, сложная история.

Л.ГУЛЬКО: А теперь-то что?

Л.МЛЕЧИН: Теперь нет таких отделов.

Л.ГУЛЬКО: Почему?

Л.МЛЕЧИН: Ну, они вроде как не нужны считаются.

Л.ГУЛЬКО: То есть «холодная война» закончилась, и забудьте?

Л.МЛЕЧИН: А сейчас надо было бы из Министерства очень небольшие деньги. Начинать такие творческие коллективы, гранты им давать – это очень небольшие деньги, Вооруженные силы никак не пострадают. Заказывать им эти исследования. Причем не надо, там, волноваться насчет секретности – это все, так сказать, размышления, которые, наоборот, должны быть открыты для общества. Эта дискуссия должна создать силовое поле вокруг Вооруженных сил. И, конечно, тогда, я надеюсь, сами офицеры поймут, что они заживут нормально только после этой реорганизации. Только после этой.

Л.ГУЛЬКО: «Просто они не хотят рисковать», - вот тут пришел такой крик души на наш с вами пейджер. Имеются в виду те люди, которые как-то тормозят.

Л.МЛЕЧИН: Это справедливо. Во-первых, за последние годы им, конечно, досталось много. Они утеряли все, что было, ничего не приобрели – это правда. Но, знаете, жалел хозяин собачий хвост, отрезал по кусочку – вот так вот по кусочку это резание может идти до бесконечности, а собаке все плохо и плохо, лучше не становится.

Л.ГУЛЬКО: Есть еще, конечно, мнение от Сергея из Тюмени, ну, он имеет право на это мнение: «Беспилотными самолетами воюют трусы вроде американцев в Афганистане».

Л.МЛЕЧИН: Ну, если человек всерьез, то большего презрения по отношению...

Л.ГУЛЬКО: А я как-то не очень понимаю, как можно такими вещами и шутить.

Л.МЛЕЧИН: Ну, если человек всерьез, то он, знаешь, что просто презирает нашу армию и презирает людей в форме. Потому что наша главная задача – позаботиться о том, чтобы наши ребята не погибали. Если есть возможность спасти их в бою, надо это сделать. Так одерживаются победы! Не кровью большой.

Л.ГУЛЬКО: Я к чему? Потому что у людей, наверное, Сергей – еще молодой человек, а все-таки идеология-то какая в голове, правда? Мысли-то какие. Да мы закроем матросами все дзоты!

Л.МЛЕЧИН: Ну, пусть он пойдет и лично собой закроет. У нас есть большая недостача в добровольцах, воюющих в Чечне. Пусть он пойдет в военкомат и оттуда нам напишет после первого боя, что он лично собой закрыл амбразуру, да? Вот пусть он это сделает. А вот так вот посылать других в бой: «Вы там умирайте, а мне на вас деньги жалко, потому что беспилотный самолет вам не нужен» - это, ну, я не буду даже говорить слова, что это такое.

Л.ГУЛЬКО: Журналист Леонид Млечин в «Особом мнении». Мы делаем небольшой перерыв, буквально на несколько минут. Затем вернемся и продолжим тему. Продолжим, кстати, поговорим тоже о 23 февраля, но, может быть, несколько в другом аспекте.

НОВОСТИ

Л.ГУЛЬКО: Журналист Леонид Млечин в «Особом мнении». Мы продолжаем. Отклики на наш эфирный экран. «Нужно вывести из числа военных военную прокуратуру, военные суды, военную автоинспекцию, потом военные НИИ и прочие службы, которые по функционалу не отличаются от гражданских, - пишет нам Григорий. - Сэкономленные погоны отдать строевым...».

Л.МЛЕЧИН: Так, дело не в деньгах. Это копейки. Дело в том, чтобы эти ведомства исполняли свои функции, вот, не находясь в подчинении. Ну, что такое разведчик, которому приказывают: «А вы измените свое мнение, товарищ»?

Л.ГУЛЬКО: Ну, вот тут пишет Юрий некий, вам пеняет о том, что вы, так сказать, могли бы и знать: «Войсковую авиацию вывели из сухопутных войск в ходе прошлой реформы, потому войска не могут вызвать их напрямую».

Л.МЛЕЧИН: Какая разница, в какую ведовую или, там, родовую структуру они входят? Вопрос стоит в том, что общевойсковой командир, которому поручено проведение операции, должен иметь эти функциональные возможности – вызвать артиллерию, авиацию, любую авиацию! В этом смысл организации сетевой. Почитает пусть «Военную мысль» – сейчас там они все это обсуждают – сетевое ведение, значит, вооруженных боевых действий. Командир, которому поручено проведение авиации, должен иметь возможность использовать весь спектр, все, что есть в армии. А так, иначе, не получается.

Л.ГУЛЬКО: Ну, вот эти отклики, которые я выбрал. Тут много. Теперь несколько другая тема, хотя, в общем, остаемся в ней же.

Л.МЛЕЧИН: От военной службы не уходим.

Л.ГУЛЬКО: Петр, Москва: «Наши телевизионные каналы, - пишет Петр, задавая вам вопрос, - сегодня проявили себя самым мерзким образом. Новости в 10 часов утра начались не с темы праздника Защитника отечества, а с кинопремии Оскара». Вы, кстати, ничего не посмотрели? Этого «Миллионера из Трущоб».

Л.МЛЕЧИН: Нет. Я, к сожалению, человек отсталый. Я думаю то, о чем наш слушатель спрашивает, связано с тем, что руководители каналов у нас сами мечтают об Оскаре и очень ориентированы на кинопроизводство, и для них это, конечно, поважнее.

Л.ГУЛЬКО: Ну, вот он и говорит: «Мне стыдно за наши телевизионные СМИ перед отцом, который включил новости, а там главное событие дня – гламур из США».

Л.МЛЕЧИН: Это их личный интерес. Ну, дело не в том, что это гламур из США или еще что-то, а премия Оскар, премия за кино – это главное, что интересует наших, многих наших телепроизводителей.

Л.ГУЛЬКО: Может, оно и лучше? Может, оно как-то?..

Л.МЛЕЧИН: Может быть, и лучше. Во всяком случае...

Л.ГУЛЬКО: В человеческом плане.

Л.МЛЕЧИН: Во всяком случае, эта сфера у нас хорошо развивается и на пользу идет. Но в праздничный день можно было бы и с почтения к военным начать точно.

Л.ГУЛЬКО: Ну, почтение к военным было – это я уж отвечу нашему оппоненту с вами. Владимир Ловчев, преподаватель из Казани: «Уважаемый господин Млечин, где реально была создана Красная армия. В январе 1918-го в успешных боях с немцами, завершившимися брестским миром, или Троцким летом 1918-го года под Казанью?» Вообще, вопросов на эту тему очень много. Он всегда всплывает.

Л.МЛЕЧИН: Ну, чтобы ответить на этот вопрос, мне понадобилось целую книжку написать. У меня есть такая книга «Русская армия. Между Троцким и Сталиным». Ну, подробно о создании Вооруженных сил. Ну, если очень коротко, то 23 февраля, конечно, не имеет никакого отношения к созданию Вооруженных сил, в этот день ничего не было создано, в эти февральские дни отряды Красной гвардии отступали перед немецкими войсками, и это не в укор должно быть поставлено. А Красная армия формировалась не в один день, а какой-то был процесс. А 23 февраля выбрали, потому что на следующий год был день сбора подарков для Красной армии, и так постепенно установилось. И даже Ворошилов потом писал, что, ну, в общем, день достаточно случайный, но уж теперь значения не имеет. Сейчас, скажем, спустя уж столько лет, точно не имеет большого значения. И все равно день есть, менять его не стоит, но знать, конечно, надо. А я смотрю, что сейчас опять стала в военной печати мелькать вот эта вот формула, что, успешно отразив немецкое наступление в февральские дни, хотя, к сожалению, реальность была другой. Именно в те дни бежали, отступали. Ну, что можно было сделать? Это были отряды красногвардейцев, матросов, отправленных на фронт. Они, конечно, с кадровыми частями рейхсфюрера сражаться не могли. Ничего. Потом Красную армию сформировали, она вполне успешно воевала.

Л.ГУЛЬКО: Смотрите. Как бы вот, так сказать, слыша наш с вами разговор, Генштаб в 17 часов 35 минут, пришла новость – я вот на сайте «Эха Москвы» смотрю – в Генштабе признают, что имеют серьезные проблемы с оснащением войск современными средствами связи и намерены уделить этой проблеме особое внимание. «По средствам связи у нас, действительно, сегодня, к сожалению, очень много проблем. И по технической составляющей, и по техническим характеристикам, поэтому мы смотрим, как это направление развивается в мире, и, безусловно, это наиболее значимый вопрос, которому мы будем уделять внимание», - сказал журналистам на проходящей в Объединенных Арабских Эмиратах оружейной выставке начальник Генштаба генерал армии Николай Макаров. Он отметил, что речь идет о системе управления войсками и оружии. По словам Макарова, системы управления включают в себя много компонентов, в том числе и средства связи, от космоса до подводных лодок.

Л.МЛЕЧИН: При всем уважении к начальнику Генерального штаба, эту проблему не решить, потому что эти разработки, они создаются в гражданском производстве, параллельно. И гражданское производство, гражданское потребление есть главный стимул для развития средств связи. Военная техника создается параллельно. А сейчас, если они вот так на это посмотрят, значит, какие-то деньги из бюджета будут выданы устаревшим коллективам с устаревшим представлением, коллективам, не связанным с мировой, не знающим современной мировой технологии, не связанным с их производством, а своим военным предприятиям они это отдадут. И те создадут, к сожалению, очень отсталые средства связи. Так сейчас не действуют. Сейчас обращаются в мире – ну, мы же видим, как что делается – обращаются к крупнейшим компаниям, которые производят средства связи для гражданских целей.

Л.ГУЛЬКО: Заграничным.

Л.МЛЕЧИН: Ну, так в мире происходит.

Л.ГУЛЬКО: У нас же никогда это не было принято.

Л.МЛЕЧИН: Конечно!

Л.ГУЛЬКО: Так они будут наши секреты...

Л.МЛЕЧИН: Нет. Надо у себя развивать. Надо сделать так, чтобы у нас развивалась собственная промышленность в этой сфере – не военная, а общая промышленность, которая будет ориентирована на рынок, и нам с вами продавать хороший, полноценный товар.

Л.ГУЛЬКО: Сотовые телефоны, например.

Л.МЛЕЧИН: Ну, мы не делаем сотовых телефонов.

Л.ГУЛЬКО: Нет, я к примеру, да?

Л.МЛЕЧИН: Конечно!

Л.ГУЛЬКО: А побочным продуктом у них будет военное.

Л.МЛЕЧИН: Совершенно верно. Вот фирма, преуспевшая в этой сфере.

Л.ГУЛЬКО: Причем, раньше было наоборот. Раньше под телевизорами, а на самом деле...

Л.МЛЕЧИН: На самом деле, да. Но что из этого происходило? Отсталое, к сожалению. Мы не можем делать сотовых телефонов. Как они сделают современные средства связи? Каким образом? Это ж те же самые люди. Это тот же самый уровень технологический. Поэтому, это будет опять пустая трата денег. Я говорю: и все должно быть изменено радикальнейшим образом. И деньги надо вкладывать в гражданку – не деньги вкладывать, а давать возможность развиваться гражданскому производству. Преуспевшая компания и получит заказ от Министерства обороны. Потому что она уже преуспела в этой сфере, и она создаст такую технику на современном уровне, а не то законсервированное, что у них стоит и производит радиостанции Север 1942-го года.

Л.ГУЛЬКО: Пока мы успешно действуем несколько в другом. Сейчас мы немножко поменяем тему. Тестовый пуск реактора иранской АЭС Бушер состоится 25 февраля в присутствии Сергея Кириенко, в ходе визита в Иран гендиректора корпорации «Росатом». Об этом сообщил иранскому информационному агентству официальный представитель организации по атомной энергии Ирана Мохсен Делавиз. Вот такая история. И вопрос Петра, студента из Москвы, тоже по этому поводу: «Вот уже в течение нескольких лет мировые СМИ говорят о готовности Соединенных Штатов нанести удар по Ирану. Привела к этому ядерная программа. Не раз уже упоминалось о поддержке ими сил сопротивления в Ираке, в Афганистане. Как мы помним, - пишет Петр, - именно обвинения в разработке оружия массового поражения привели к вторжению в Ирак. Вопрос. Сможет ли Барак Обама договориться? Если же начнется, все-таки, война, помогут ли Ирану его союзники – Сирия, КНДР, Ливия? Или «ось добра» - Венесуэла, Куба, Боливия? Какова будет роль Израиля, Европы, России? Спасибо». Большой вопрос.

Л.МЛЕЧИН: Не маленький, да. Я думаю, что Соединенные Штаты не совершат удара по иранским ядерным объектам.

Л.ГУЛЬКО: Ну, Петр имел в виду не своими руками.

Л.МЛЕЧИН: Неважно. Ну, в общем, израильскими руками, как обычно, рассматривается. По разным причинам. Одна из них, даже такая, чисто технологическая. Когда был нанесен удар по иракскому реактору, то там был один реактор, была одна цель, уничтожив которую уничтожили тем самым и ядерную программу Ирака, вот, одним ударом. И все. Что касается, в Иране из этого, видимо, извлекли уроки. По всей стране разбросаны эти ядерные объекты. Точного их места нахождения выяснить не удалось, ведь они объекты закрывают для МАГАТЭ, для международного агентства по атомной энергии. Только известно, что есть еще объекты, куда иностранцы никогда не попадали. Значит, это разбросано по всей стране. Объектов множество. Уничтожить множество объектов – невозможно, уничтожить часть – бессмысленно.

Л.ГУЛЬКО: Ну, если не ковровыми бомбардировками – то нет.

Л.МЛЕЧИН: Ну, о ковровых бомбардировках речи быть не может. Уничтожать иранский народ никто, естественно, не захочет. А уничтожить точечно объекты невозможно – это вот, даже чисто технологически. Потом, значит, ну, очень трудно оценить уровень иранской программы. Она все еще далека, на самом деле, от критического уровня. Значит, когда Соединенные Штаты вошли в Ирак, ядерная программа в Иране была приостановлена. Кстати говоря, это большая американская ошибка, они упустили этот момент. В Иране были испуганы, и в тот момент с ними можно было договориться вовсе о прекращении ядерной программы. Потом у них страх отошел, они увидели, что американцы завяли и завязли, и стали продолжать. Тем не менее, у них большие трудности с программой. Дело в том, что Иран – это, по своему, социалистическое государство. Огромные деньги, которые получают от продажи нефти, они все пропадают. Там субсидированы, скажем, цены на бензин, какие-то мелкие пособия – все деньги пропадают, поэтому Иран остается неразвитым государством. Технологически, промышленность. Они не могут даже вложить деньги в добавочную разработку нефти и так далее. Поэтому у них большие сложности с этой программой. Поэтому, думаю, оснований ни политических, ни военных для такой операции нет.

Л.ГУЛЬКО: 20 секунд до конца. У меня, как всегда, такая симпатичная новость и для вас, и для наших телезрителей и радиослушателей. В Японии выпущен в продажу прибор, оценивающий качество улыбки, сканер улыбки. С помощью этого сканера, который дает показания на основании замеров 30 опорных точек лица, а также открытости рта и количества специфических мимических морщин, специалисты по имиджу смогут дать полезные советы сотрудникам сферы обслуживания, политикам, ну, и другим людям, которые много общаются по работе. У Леонида Млечина замечательная улыбка. Как, впрочем, и у меня. Поэтому мы можем быть спокойны.

Л.МЛЕЧИН: Япония – это единственная страна, у которой практически нет военной промышленности. Очень маленькая армия.

Л.ГУЛЬКО: Вот так. «Особое мнение», Леонид Млечин. Прощаемся с вами до следующего понедельника. Будьте здоровы. Пока!