Константин Ремчуков - Особое мнение - 2009-03-10

А.ВОРОБЬЕВ: Добрый вечер, добрый день или доброе утро – в зависимости от того, где вы нас смотрите или слушаете. Это «Особое мнение» - совместный проект радиостанции «Эхо Москвы» и телекомпании RTVi. И Константин Ремчуков, главный редактор "Независимой газеты", сегодня в студии. Здравствуйте.

К.РЕМЧУКОВ: Добрый день.

А.ВОРОБЬЕВ: Ну что ж, давайте пробежимся по новостям сегодняшнего дня. Сегодня стало известно, что первая встреча президентов России и США, Дмитрия Медведева и Барака Обамы, состоится 1 апреля, и многие интернет-издания уже язвительно написали, что она пройдет в День дурака. Считаете ли вы, что есть какая-то символичность в дате этой встречи?

К.РЕМЧУКОВ: Нет никакой символичности нет. Это максимально близкая дата возможной встречи президента России с американским президентом, максимально возможная с точки зрения более или менее серьезной подготовки этой встречи. Потому что Лавров с Хиллари Клинтон уже встретились, эксперты интенсивно встречаются, обсуждают. Я на прошлой неделе был в Вашингтоне в Совете по внешней политике, там был симпозиум «60 лет НАТО», и я выступал на секции «Россия и НАТО». И ход обсуждения, количество вопросов, последующие контакты показывают, что американцы очень дисциплинированно ищут содержательные формы того, что они называют перезагрузкой российско-американских отношений. То есть они хотят все-таки понять, что должно лежать в основе наших отношений, как российская внешняя политика или американская внешняя политика влияет на отношения между нашими двумя странами, какой ранг приоритетов внешнеполитических должен быть у каждой из стран, и тот уровень серьезности поиска новых вещей меня, конечно, поразил. И Билл Бернс, который был послом в России до Джона Байерли, его где-то почти два года назад, летом 2007-го, назначили замом госсекретаря в администрации Буша, и он получил добро на то, чтобы остаться замом госсекретаря уже в администрации Барака Обамы.

А.ВОРОБЬЕВ: Преемственность, получается?

К.РЕМЧУКОВ: Преемственность. И поскольку он такой человек, мне кажется, позитивно относящийся к России, считающий очень важным самостоятельные отношения между Россией и США, то это очень интересно. Был посол Сэнди Вершбоу до Бернса, его отправляли послом в Южную Корею, потом он ушел в отставку, и сейчас его выдернули из отставки и назначили замминистра обороны, курирующим в том числе отношения с Россией и вообще СНГ. Это говорит о том, что специалисты по России, причем Сэнди Вершбоу более резкий в отношении России, Билл Бернс более лояльный, но тем не менее, создание такой команды, которая занимается российско-американскими отношениями, для меня это показательно.

А.ВОРОБЬЕВ: То есть в большей степени это прагматики, нежели романтики.

К.РЕМЧУКОВ: Да, это прагматики, которые очень хорошо понимают, что Россия является чрезвычайно важной страной для решения вопросов, в которых заинтересованы американцы. Собственно, у меня одна из претензий всем моим партнерам из США по поводу темы российско-американских отношений состоит в следующем: я не вижу непосредственных российско-американских отношений. Все, что я слышу, это российско-американские отношения по поводу той или иной проблемы. То есть - давайте что-то в Иране делать? Давайте дружить. А в Ираке? Давайте. А в Афганистане талибы? Давайте. А Корея – там ядерное оружие обеспокоенность американцев. Таким образом, получается, что все, что нас сближает, это отношения по поводу проблем, которые есть на периферии или по периметру России и Америки.

А.ВОРОБЬЕВ: А что может быть иное?

К.РЕМЧУКОВ: Ну, мне кажется, что все-таки одна из серьезных проблем – это отсутствие влиятельных заинтересованных сил со стороны политики, бизнеса, культуры, науки, образования по обе стороны океана, которые были бы заинтересованы кровно, вполне возможно, материально, с угрозой потерять выгоду, в нормальности этих отношений. Я вспоминаю – когда в 2003 году началась война США против Ирака, то отношения американцев испортились с немцами и с французами, поскольку те занимали особую позицию. Я просто поражался, насколько язвительными были комментарии высокопоставленных политиков в отношении лидеров Франции и Германии. И я представил себе, что если бы у нас на самом верху, у Путина и Буша, испортились бы отношения, то это был бы крах всем отношениям. Там испортились они радикально. Но было такое количество того, что называется «стейк-холдеры», то есть люди, владеющие ключевыми интересами и заинтересованные в этом, которые позволили эти отношения сохранить на нормальном уровне, и когда поменялись руководители Франции и Германии, вывести их на новый уровень, и мы уже сейчас видим, что Саркози чуть ли не самый лояльный на европейском континенте американцам президент. Вот наши отношения с Америкой зависят исключительно от отношений двух первых лиц. Других сил, которые могли бы лоббировать нормализацию отношений – кстати, такие силы есть в лице Газпрома, например, в отношении с Европой, и, кстати, в Италии, Германии, Франции есть очень влиятельные бизнес-структуры, которые не позволяют нашим отношениям испортиться независимо ни от чего, всегда они занимают сдержанную позицию, заинтересованную и так далее. Поэтому мне кажется, вот поиск такой платформы непосредственно российско-американских интересов, не только на уровне президентов, но на уровне представителей нашего общества, включая бизнес-сообщество, допуск капитала в разные отрасли, мне кажется, мог бы вывести наши отношения на качественно иной уровень.

А.ВОРОБЬЕВ: Посмотрим. Но пока не перезагрузка, а перегрузка. Неужели нет специалистов, владеющих русским языком? Это тоже, на самом деле, мои знакомые американцы, знаете, близко к сердцу восприняли эту ошибку госдепартамента и сказали, что нужно уволить людей, которые писали этот текст. Вернемся через минуту. Оставайтесь с нами.

РЕКЛАМА

А.ВОРОБЬЕВ: Это вновь «Особое мнение». Давайте вернемся к внутренней политике. Борис Немцов, возможно, будет баллотироваться в мэры города Сочи. Впрочем, от этого политика никаких подтверждающих или опровергающих сообщений сегодня не поступало. Но в оппозиционном движении «Солидарность» говорят всерьез на эту тему, и, возможно, этот вопрос будет обсуждаться уже послезавтра. Итак – шансы, отношения, перспективы.

К.РЕМЧУКОВ: Шансы небольшие. Отношение чье? Мое? Я люблю Немцова, когда он шумит, выступает. Он яркий. Перспективы… Ну, вытекает из шансов. Мне кажется, я так понимаю, что «Солидарность» хочет использовать любую возможность для того, чтобы публично зафиксировать свою позицию. И, конечно, выдвижение на публичную должность дает такие шансы – поговорить вслух о недостатках, в том числе и Сочи, и подготовка к Олимпиаде, экология. Там огромное количество узких мест, которые могут составлять содержательный предмет критики действующих властей.

А.ВОРОБЬЕВ: С точки зрения «Солидарности», это весьма успешная тактика?

К.РЕМЧУКОВ: Да. Но другое дело – это вопрос регистрации. Ну, не зарегистрируют там Борю, и не сможет он выступать. Потому что это слишком ключевой момент – в инфраструктуре нашей страны Сочи чрезвычайно важный город, именно в связи с Олимпиадой, именно в связи с подготовкой Олимпиады. Как допустить, чтобы Немцов был мэром этого города?

А.ВОРОБЬЕВ: Ну, Немцову, как вы считаете, это выгодно?

К.РЕМЧУКОВ: Немцов должен все взвесить, потому что столько грязи, сколько на него выльется в этой связи… Мне кажется, каждый человек сам должен для себя понять – он готов еще про себя послушать всякие гадости запросто так или нет. Просто, мне кажется, именно поэтому сегодня и не последовало никакого подтверждения. Потому что это серьезные размышления любого взрослого человека, во имя чего его будут топтать.

А.ВОРОБЬЕВ: Скажем так, склонять. Ну и в развитие темы, что называется, Максим из Москвы: «Как оцениваете жизнеспособность проекта под названием «Правое дело»? Вы по отношению к нему скорее участник, сочувствующий, заинтересованный или сторонний наблюдатель?»

К.РЕМЧУКОВ: Сторонний наблюдатель, потому что я никак не принимаю в этом участия. Вот в том виде, в каком сейчас «Правое дело» для моего наблюдательского взгляда, я не вижу пока ничего такого определенного, что отличало бы эту организацию от любой другой не организации. Потому что я не вижу программных содержательных позиций ни по поводу кризиса. Любая политическая организация создается для того, чтобы ту или иную власть в том или ином объеме получить в свои руки. Борьба за власть является инстинктивной потребностью любого политика. Политическая партия, как только она регистрируется, риски того, что она не будет зарегистрирована, исчезают или существенно уменьшаются, и, значит, она должна начинать выступать с борьбы за повестку дня. Вот сейчас на повестке дня – в стране кризис. Известна ли нам позиция «Правого дела» по поводу кризиса, по поводу выхода из кризиса?

А.ВОРОБЬЕВ: А она может быть озвучена?

К.РЕМЧУКОВ: Ну а как иначе? Да напишите – на сайт или блоги есть.

А.ВОРОБЬЕВ: Понятно. Такая возможность существует. Имеется в виду – значительные возможности по трансляции этих взглядов.

К.РЕМЧУКОВ: Вопрос о значительности, с моей точки зрения, все-таки вторичен. Давайте сначала посмотрим, есть ли такая программа антикризисная, есть ли платформа, есть ли позиция по тому или иному вопросу, который интересует граждан. Кстати, вообще – что интересует граждан? Борьба за повестку дня начинается с того, что политическая партия пытается переформатировать эту повестку дня, исходя из того, что, как ей кажется, интересует граждан больше, чем то, что кажется власти. Если власти кажется, что граждан интересует проект «Две звезды» или «Звезды на льду» или Петросян, а политическая партия говорит – это все ерунда, мы не можем тратить драгоценное время на то, чтобы развлекаться, сейчас время такое, что нужно обсуждать вот это. А что вот это? Что интересует граждан? Сохранение рабочих мест? Уровень зарплаты? Перспективы получения доходов, образования? Безопасность? Преступность? Политические свободы? И вот, начиная с выявления этих приоритетов населения, по крайней мере той части, которую ты считаешь своим электоратом, ты начинаешь работать. Если ты считаешь, что в твоем электорате ключевыми являются проблемы, связанные с сохранением или развитием бизнеса, с созданием новых рабочих мест и поддержкой бизнеса и предпринимательства, получение образования, получение возможности получить новое образование в связи с тем, что будет, ты начинаешь это декларировать. Но я ж этого не слышу. Поэтому у меня просто абсолютно объективное…

А.ВОРОБЬЕВ: Кое-что есть все-таки. На днях «Правое дело», если мне не изменяет память, выступило против Лужкова или за досрочную отставку Лужкова, взвалив на него многие беды Москвы, ухудшающееся экономическое положение столицы, ее жителей и так далее. Чем не повод? К тому же, слухи об отставке Лужкова ходят с начала прошлого года.

К.РЕМЧУКОВ: Ну, если это считать повесткой дня, содержательной повесткой дня… Можно, конечно, так считать. Но, с моей точки зрения, этого недостаточно. «Правое дело», в моем представлении, это люди, которые ассоциируются с современной экономической мыслью, с современной практикой, со способностью адаптировать полученные знания к нашему конкретному российскому кризису. Отставка Лужкова – может, это и звучит смело, но, с моей точки зрения, этого абсолютно недостаточно для политической партии.

А.ВОРОБЬЕВ: Кстати, вот с этими политическими тяжеловесами. Давайте вспомним президента Башкирии Муртазу Рахимова. Опять появились сообщения о возможном его уходе в отставку досрочно. Соответственно, тяжеловесов политических ведь не так много осталось. Шаймиев в Татарстане, Лужков в Москве, возможно, Россель в Свердловской области, ну и вот Муртаза Рахимов. Во-первых, про Рахимова – считаете ли вы, что эти слухи на сей раз имеют под собой основание? И второе – мне хотелось бы понять, что вы думаете о связке, если она существует: экономический кризис, финансово-экономическое положение в стране и политическая судьба вот этих региональных мощных чиновников и политиков?

К.РЕМЧУКОВ: Ну, я читал сегодня гневную отповедь пресс-службы Муртазы Рахимова, которая заявила, что абсолютно высосанным из пальца является сообщение газеты «Ведомости» на эту тему. И очень характерный мотив, который использовал чиновник, как раз, мне кажется, затрагивает ваш второй вопрос. А именно: в условиях кризиса нужно ли менять руководителя республики, который достаточно успешно справляется с кризисными явлениями?

А.ВОРОБЬЕВ: Эта цитата была. Но была еще и цитата Медведева о том, что чиновники в условиях кризиса должны работать более эффективно.

К.РЕМЧУКОВ: Вот. Поэтому это такая зона политического выбора. Потому что, на самом деле, вот все говорят о Медведеве как о самостоятельном президенте… конечно же, для него очень важными будут являться какие-то знаковые вещи. Вот если он смещает кого-то из политических тяжеловесов от власти, то как бы сразу смотрят – о, кто в доме хозяин? Соблазн такой есть. С другой стороны, сместишь, а неудачная замена – все покатится, а мы не понимаем, в какой фазе кризис находится, экономика – она только начинает кризисное скольжение вниз или она уже там докатывается до какого-то момента. И вы ставите нового человека. А если это начало горы, и все при новом человеке катится вниз, все говорят – «Ну, поменял шило на мыло», это колоссальный политический риск у такого решения. Поэтому мне кажется, что трогать очень рискованно. И вряд ли кто-то решится их трогать сейчас.

А.ВОРОБЬЕВ: Это следствие неэффективности управления? Неэффективности выстроенной системы?

К.РЕМЧУКОВ: Ну почему, там же есть какие-то показатели, на которые смотрят. Насколько хуже в Башкортостане, чем в какой-нибудь там Воронежской или Липецкой области или какой-нибудь еще. Смотрят, что не настолько хуже, а может, даже еще и лучше. И тогда они понимают – зачем снимать человека? Это такая вот ловушка. Потому что многие проблемы, связанные с наличием региональных элит в течение десятилетий, которые окружили себя кланами, группировками, распределение ресурсов, контроль за местными рынками, это серьезнейшие проблемы, которые мешают развиваться экономике в этих регионах, с одной стороны. С другой стороны, поскольку стабильность была провозглашена в качестве доминирующей цели и приоритета развития все предыдущие годы, то в угоду этой стабильности и могут держать этих людей. Поэтому я пока не вижу политической воли менять и того кадрового резерва – из списка, который был опубликован и с представителями которого встречался Медведев, я не вижу, кто бы из них мог стать президентом или губернатором или мэром-тяжеловесом. Просто не вижу.

А.ВОРОБЬЕВ: Тяжеловесом нужно быть достаточно долго у власти, и все названые нами люди по 15-20 лет…

К.РЕМЧУКОВ: Нет, вопрос, какими они приходили туда. Ведь особенность всех тяжеловесов, с моей точки зрения, состоит в том, что они все пришли на свои посты, имея собственное представление о несовершенстве институтов на тех территориях, которые им вверили, и они силой своей личности заменили отсутствующие институты. Нет института рынка – вот появляется Лужков или Шаймиев, Россель, и он начинает не по-книжному функционировать, этот рынок, а он встречается с людьми, говорит – «Ты будешь делать так». Это все противоречило теории либеральной рыночной экономики. Но они, заместив собой отсутствующие институты, добились некоего уровня управляемости этих территорий. Я ничего не вижу ничего плохого в том, что когда отсутствуют институты, личность замещает институты. Для меня плохое – если в ходе замещения ты не выращиваешь эти институты. Вот если ты заместил институты и, пользуясь своим авторитетом, начинаешь взращивать эти институты, то потом ты уходишь, а институты работают. Тогда ты – историческая фигура. А если ты уходишь и вместе с этим воцаряется хаос на той территории, где ты все эти годы замещал институты, начинается передел собственности, борьба кланов, группировок, рост преступности, неуправляемости, тогда вопрос – чего менять-то было?

А.ВОРОБЬЕВ: Ладно. Поживем-увидим. «Ведомости» написали, что до конца этой недели возможна отставка господина Рахимова.

К.РЕМЧУКОВ: По-моему, они связали это с выдвижением Хабирова.

А.ВОРОБЬЕВ: У нас полторы минуты до новостей на «Эхе» и короткой рекламной паузы на канале RTVi. Президент Медведев заявил, что подаст личный пример чиновникам и будет предоставлять отчет о своих доходах. Ну и сказал, что подготовит соответствующие правила о том, чтобы ежегодно он отчитывался перед всеми. Это что – это попытка заменить реальную борьбу с коррупцией или что?

К.РЕМЧУКОВ: Это какой-то элемент борьбы. Это огласка чиновников. Он же еще сказал, что у нас отсутствует механизм проверки данных, поданных в декларации. Мне кажется, что это более существенно. То, что Медведев будет подавать доходы, он и в прошлом году, когда баллотировался в президенты, подавал. На самом деле, не то важно, что ты подаешь, а важно проверить, насколько ты честно все указал. Потому что с чиновниками вообще проблема в том, что у собственности есть несколько ипостасей – владение, распоряжение, пользование. Вот собственность одним дается в виде владения, наиболее полная форма, но кое-кто не владеет этим, но всем пользуется: дача у него казенная, машины – шикарные иномарки – у него казенные, кабинеты, деньги и все такое прочее. Поэтому с этой точки зрения, вопрос коррупции – это не вопрос только владения, которое ты указываешь в декларации. Это вопрос пользования огромными материальными и финансовыми ресурсами, которые тебе положены по должности. Вот с этого чуть поглубже можно было бы начинать.

А.ВОРОБЬЕВ: Может быть. Но ощущения того, что это такая ширма, что это имиджевая история, у вас не сложилось? Давайте ответ на этот вопрос после паузы середины часа. Оставайтесь с нами.

НОВОСТИ

А.ВОРОБЬЕВ: Это программа «Особое мнение». Еще раз здравствуйте. Константин Ремчуков отвечает на ваши вопросы. Мы остановились на теме коррупцию. Так вот, сегодняшнее заявление Дмитрия Медведева о необходимости предоставления ежегодных отчетов о своих доходах и проверки на соответствие действительности этих отчетов. Не сложилось ли у вас ощущения того, что это скорее такая ширма? Что это не настоящая, не реальная борьба с коррупцией, а такая, знаете ли… ну да, процесс идет?

К.РЕМЧУКОВ: Вы знаете, поскольку в прошедшую неделю несколько раз показывали фрагменты интервью Медведева испанским журналистам, где он отвечал на вопрос о коррупции, видимо, кремлевским пиарщикам показалось, что он особенно удачно отвечал на этот вопрос, поэтому они его во всех новостных и итоговых программах повторили. Суть ответа сводилась к тому, что с коррупцией бороться сложно, может, и невозможно. Столетиями коррупция есть в России. Ну что – лучше ничего не делать? Либо что-то делать и шаг за шагом создавать какие-то условия для этой борьбы? И Медведев, исходя из этого, говорил, что либо мы будем скептически говорить, что коррупция непобедима, воруют, либо мы все-таки будем что-то делать. Мне кажется, что это отражение его убеждения – лучше что-то делать. А втыкание вот этих флажков, колышков в виде деклараций, проверки этих деклараций и так далее, скорее всего, это такой не пафосный, нор все-таки шаг, которые создает предпосылки для борьбы с коррупцией. Другое дело, что у нас предпосылки, если они не носят сплошного характера применения, всегда используются как инструмент борьбы. То есть законность, понимаемая сплошным образом, это законность, ну или нормы права, а нормы права, применяемые избирательно, это произвол. Вот это вот вещь, с которой мы сталкиваемся на каждом шагу. То есть нельзя превышать скорость, нельзя ездить по разделительной полосе. Но если кому-то можно почему-то, то это выглядит как произвол. А для всех остальных – левым колесом заехал на сплошную полосу, гаишник тебе искренне читает мораль, штрафует и говорит – «Вы убийца. Как вы могли заехать на сплошную полосу?» И тут же летит какая-нибудь машина с особыми номерами, даже и не президентского кортежа. Поэтому, мне кажется, что вся эта борьба – с коррупцией, с другими вещами, с которыми ассоциируется неправовое государство, ключевой точкой является, сплошным образом применяется закон или избирательным. Если сплошным образом, то какой бы ни был закон, это все-таки закон, законно-правовое государство. Если избирательно, то это произвол. То же самое – борьба с коррупцией. Если это будет инструментом борьбы кланов или группировок или кого-то там оттеснить, ну да, может, будет чуть почище, но это не решает фундаментально проблему законности и справедливости в стране. Вот это огромный разрыв – между законностью и справедливостью. Так вот, справедливость очень важна все-таки, я так понимаю, для ментальности нашего народа. Я не решаюсь говорить от имени всего народа, как некоторые, в том числе и тут у вас в студии, но все-таки у меня есть версия. Поэтому Медведев может либо сократить путь между законностью и справедливостью и сделать их более похожими друг на друга, либо отдалить законность и справедливость, если это будет избирательным образом применяться против политических противников.

А.ВОРОБЬЕВ: Давайте вспомним историю, которая, судя по всему, может стать весьма популярной у публики. Суд в Лондоне, который предстоит, между Геннадием Тимченко и журналом «Economist», который вроде бы написал о возможно существующей связи Владимира Путина с бизнесом Тимченко. Версия, которая ранее озвучивалась российским политологом Станиславом Белковским. Чего вы ждете от этого судебного процесса и в самом деле – можно ли будет узнать о структуре собственности господина Тимченко?

К.РЕМЧУКОВ: Я думаю, несомненно, мы узнаем о структуре собственности господина Тимченко, откуда будет вытекать, что никаких связей с господином Путиным у господина Тимченко нет, и «Economist» должен будет заплатить большой штраф, а потом штраф, я думаю, не возьмут, как-то примирят, скажут «давайте символически, мы ради правды это делаем», потому что судиться с влиятельным западным изданием не будут. Но докажут по полной. И это будет хорошей острасткой другим изданиям, которые пишут на такие темы. А с Белковским чего судиться? В этом смысле он безответственный человек. Много с него не возьмешь. Это вещи очень сложные, когда люди уверенно говорят о каких-то связях. Я вот в газете часто сталкиваюсь с формулировками такими. А как докажешь? Он написал, что они связаны. Надо, чтобы какое-то доказательство было. Как часто они встречаются? Где они встречаются? Вы можете доказать, что они встречаются три раза в неделю на такой-то даче, на такой-то квартире, на такой-то лодке? Как связаны их бизнесы? Это же про любого человека можно сказать. Мы ж все-таки хотим, чтобы какая-то ответственность была за слова. Поэтому мне кажется, что доказать связь Путина с бизнесом Тимченко будет невозможно. Но английский суд достаточно справедливый суд, судьи очень самоходны и автономны, и если потребуется, они будут требовать все новых и новых каких-то данных, которые свидетельствуют о том, что нет никакой связи. Я думаю, что эти данные будут предоставлены.

А.ВОРОБЬЕВ: Тут, знаете, чем народ интересуется? Петр из Флориды, США: «Константин, как вы думаете «Дискавери» завтра взлетит без проблем?»

К.РЕМЧУКОВ: Хотелось бы верить.

А.ВОРОБЬЕВ: Если уж на такие темы сейчас зайдет разговор, то у меня тоже есть вопрос к вам. Незадолго до этого эфира стало известно, что текст песни грузинской группы Stefanie & 3G не соответствует требованиям «Евровидения». Об этом сказано в Европейском Союзе Телевещателей. Вы помните, какая это песня.

К.РЕМЧУКОВ: Там обыгрывалось put in как Путин.

А.ВОРОБЬЕВ: Да. Вообще, «Евровидение» - ощущение, что это уже больше спорт или политика, нежели музыкальный конкурс.

К.РЕМЧУКОВ: Мне кажется, что это бизнес все-таки. Бизнес. И люди, которые участвуют в этом бизнесе, вкладывают большие деньги. И конечно, им хотелось бы, чтобы этот бизнес-проект сохранялся, поскольку он явно имеет большую зрительскую аудиторию, все более и более растущую в Европе. Доступ к потенциальным потребителям рекламы расширяется. Интерес к различным видам продукта под брендом «Евровидения» тоже очень большой. Огромное количество людей смотрит это дело. Это с точки зрения бизнеса именно, рекламы, очень выгодная аудитория. Это платежеспособная, молодая, динамичная аудитория. Поэтому, мне кажется, скорее это обусловлено тем, что люди не хотят, чтобы в их бизнес вставляли палки.

А.ВОРОБЬЕВ: Чтобы вмешивалась политика в их бизнес.

К.РЕМЧУКОВ: Да.

А.ВОРОБЬЕВ: Понятно. Мнения Константина Ремчукова. Ну и, увы, не такая веселая тема, как предыдущая. Вопрос от Евгения: «Как вы думаете, почему авторитетные люди нашей страны, члены Общественной палаты, в частности, открыто не выступают в защиту Ходорковского? Нам что, умные люди в России не нужны?» Это парадоксальный вопрос.

К.РЕМЧУКОВ: Ну, это скорее вопрос к членам Общественной палаты. Там много достаточно публичных говорливых людей. Тот же Кучерена, член Общественной палаты, юрист. По-моему, он даже возглавляет Комиссию по правовым вопросам. Пригласите, спросите. Я не знаю. Мне кажется, что Общественная палата в значительной степени сформирована все-таки из лояльных власти людей. Я многих знаю членов Общественной палаты. Они неплохие люди, но они лояльны. Они как бы крыло, окрашено не так отчетливо, но все-таки абсолютно в тональности власти. Поэтому момент, когда им делают предложение войти в Общественную палату, занять какие-то посты… Там же механизм выборов очень узкий – сначала одна группа, потом она выбирает другую группу, и так далее. Поэтому – скорее всего, это единомышленники, а Ходорковский, по мнению власти, был враг власти. И, мне кажется, как ожидать от одной из форм власти (Общественная палата) осуждение материнской как бы компании в лице власти? Это надуманная вещь.

А.ВОРОБЬЕВ: Мне кажется, я задавал вам этот вопрос, но тем не менее: второй судебный процесс над Ходорковским идет – как вы считаете, чем он может закончиться? У нас минута остается. Но хотелось бы понять – ваши слова, ссылающиеся на собственные ощущения.

К.РЕМЧУКОВ: Знаете, я где-то видел такую карикатуру. Спрашивают: «Зачем второй процесс нужен?» Другой человек отвечает: «Контрольный процесс всегда нужен». Всегда нужен контрольный процесс. Мне кажется, это тоже есть отражение борьбы во власти, второй процесс. Есть ряд обстоятельств последнего года, после избрания Медведева, которые сильно изменили его политическую судьбу. Это – первое – война в Грузии с последующим признанием Южной Осетии и Абхазии, и – второе – экономический кризис, которые все относительно либеральные мотивы отодвинули на второй план, потому что на первый план вышла воля государства, достаточно резкие, вполне возможно, непопулярные действия, но их надо принимать. Ходорковский – это такой сценарий, который еще и в этой плоскости как бы Медведева ставит в необходимость присутствовать при том, что при его президентстве Ходорковскому требуют от 14 до 22 лет. Если будет принят такой срок, который даже несопоставим с восемью годами предыдущего срока, то он как бы сразу становится в такое положение: он приемлет это.

А.ВОРОБЬЕВ: Очень четкое положение, да. Спасибо. Константин Ремчуков и Алексей Воробьев. До свидания.